Текст книги "Потаённый уголок: акт второй (СИ)"
Автор книги: Даниил Данковский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
И застряла в самом начале, недовольно что-то пробурчав себе под нос.
– Знаешь, этим лучше зимой заниматься, там хоть какой-то снег выпадет, – со знанием дела сообщил я.
Но вместо ответа на мои слова, она глянула мне прямо в глаза, решительно, словно собрав все свои мысли в кулак, чтобы наконец высказать мне всё.
– Знаешь, я к вам пошла только, чтобы выступить на одной сцене с братом, попробовать обыграть его, показать, что он зазнался и вернуть его домой. Другого мне не надо было. А теперь вы втянули меня непонятно во что.
– Хочешь уйти? – спросил я.
– Не знаю. Возможно. Что-то у меня сомнения возникли на ваш счет, странные вы, не привычная трупа актёров, а я знаю о них уже что-то. Собрались любители чего-то и теперь воображают, а на деле не пойми кто, и сами не знаете, куда попали, за что взялись.
"Ох как я её понимаю, она очень точно описала нас", – подумал я, глядя, как она спрыгивает с горки и подходит ко мне, не отрывая от меня решительного взгляда.
– И ещё этот сценарий, который она не закончила и не знает, как. Как это вообще понимать?
– Это не её сценарий, он её покойной сестры...
Я не знал, как об этом сообщить незнакомому мне человеку, не знакомому толком со Снежаной и с историей прошлого "Уголка", но и молчать не имело смысла, так что я попробовал рассказать ей прямо, что сам знал. Только поможет ли это... похоже, нет, так я понял, услышав её следующие слова:
– Значит, это даже не её, она просто погрязла в мечтах, при этом может всё провалить? Она вообще кто? Сценарист, режиссёр или Цезарь, который делает несколько дел и одновременно?
– Я не знаю. До этого я не видел её работ, она только вносила некоторые правки в готовое, удачно, но остального про неё я не знаю.
– Значит она может и не вытянуть, провалить всё, может вообще не закончить этот сценарий?
– Не знаю, – ответил я честно, вспоминая, как она долго сидит над своей тетрадью, так ничего толком туда не написав. Тем временем Виктория продолжала напирать на меня, подходя всё ближе, словно собиралась снести, только вот мне казалось, что она отдаляется от меня с каждым словом, совсем скоро я потеряю её из виду.
– Тогда кто знает? Она сама не знает. А вдруг мы вообще не выйдем на сцену или устроим там не пойми, что? Я на это не подписывалась, так я брата не верну – скорей наоборот. Может её фантазия вообще уничтожит мою мечту, мы с позором провалимся, а брат только возненавидит меня.
Поспорить с ней я не мог, её эмоциональный выплеск был понятен, она и правда могла больше потерять, участвуя в этом, чем приобрести, а только ради этого она и шла, ей плевать было на "Уголок", она не думала о нём, как Настя, она не хотела быть его частью, как Снежана, скорей надеялась использовать для достижения своей цели. А тут эта возможность казалась фикцией, обманом. И что делать?
– Давай не будем торопить коней, поглядим, как пойдёт дело, справимся ли с этим новогодним мероприятием, а там уже решишь, как и мы все.
– Значит я должна проторчать с вами, гадая, прыгнете вы выше головы или свалитесь?
– Примерно.
– Ты идиот? – вдруг заявила она, широко раскрыв глаза.
Тут я не нашёлся чего сказать, промолчал. Я не знал всех обстоятельств её проблемы, что именно привело к уходу брата и почему она так сильно хочет его вернуть, ничего не зная об этом, своими словами я мог только накосячить. И, похоже, накосячил.
Она хотела что-то ещё сказать, раскрыла рот, да так и замерла, не решаясь сорвать с языка прилипшие там слова. И не стала этого делать, потому закрыла рот, развернулась и спешно пошла прочь отсюда, оставив меня одного смотреть ей в спину и молчать.
Я догадывался, что завтра Снежана завтра меня прибьёт.
Глава 4
Звонок после уроков. За эти часы я успел обо всём произошедшем вчера позабыть, сосредоточившись на контрольной, на ответах на кучу вопросов учителя, завалившего меня ими из-за отвлекшей меня Насти прямо во время урока, и хорошенько исписал мелком доску, испачкав свои руки, зато получив отличную оценку, которой порадую сегодня маму. И вот звонок, прозвучавший для меня как сигнал к счастливой жизни, ждущей за порогом школы, да, как и для многих других, я уже мысленно был дома, наслаждаясь отдыхом... Жаль только Настя моментально в дребезги разбила это мимолётное сладкое чувство. Она умеет.
– Как же я хочу спать! – с угрюмым видом простонала Настя, обречённо вздохнув, падая на парту. Да, как бы это не звучало печально, но этот шаблон спящей на уроках клуши сегодня повторился, правда к моему удивлению, пускай её и клонило весь учебный день в сон, Настя стойко боролась с этим чувством, и настолько сурово, что даже специально на одном уроке выпучила глаза, лишь бы не уснуть, чем напугала заметившую это учительницу. Попытка объясниться и при этом не попасть к школьному врачу, её немного взбодрили.
– Опять чем-то всю ночь страдала? Завязывай уже, потом и мне же достаётся.
– Да я читала Снежанин сценарий ночью и старалась понять его, так что сегодня обязательно расскажу ей свои мысли!
Эти её вдруг ставшие бодрыми слова и упоминание Снежаны, сделали мне больно... и не потому, что я напрочь забыл о сценарии, а...
– И я срочно должна попасть в "Уголок", опередить Вику, пока не заняла место рядом с тобой! – очнувшись, Настя вскочила на ноги.
Вот этим меня и добила, напомнив о той девчонке, о вчерашнем с ней разговоре, её решении и что Снежане я об этом ещё не рассказал, а значит... Снежана, она меня точно прибьёт...
– Давай быстрей собирайся и мигом в комнату "Уголка"! – выдала она, поспешно забрасывая всё выложенное на парту обратно в рюкзак, ещё и напомнив мне о наших ежедневных обязанностях в драмкружке, о которых я под грузом учёбы успел позабыть напрочь.
А ведь в "Уголок" переть... а там Вики точно не будет, там сегодня непонятно что вообще будет. Я обречённо вздохнул, мои планы на отдых рушились стремительно, на плевав на меня.
С горестным вздохом мой лоб со стуком встретился с партой, а сердце отчаянно заколотилось. И ведь Вика одноклассница Снежаны, а значит могла рассказать сегодня нашему режиссёру что-то или повести себя как-то не очень, и не убьют ли меня за это режиссёр, пересеки я порог комнаты? Вспоминая её спокойный характер и сонное поведение, я мог рассчитывать на положительный результат для себя от сегодняшней встречи, но и её план по возвращению "Уголка", как я обманывал директора, из головы ещё не вылетел. Сплошная непредсказуемость.
В моём мозгу вмиг возникли безрадостные картины встречи с каким-нибудь реквизитом старого "Уголка", метко запущенного Снежаной.
– Ты в порядке? Может мне школьного врача позвать? – спросила Настя заботливо, тыкнув в меня пальцем, проверяя мою реакцию.
– Не беспокойся, вспомнил тут просто... ужас один, – сдавлено произнёс я, ещё не оправившись от мысли о Вике и Снежане. Вот и всё, вот тебе и катастрофа, которая донимала меня после школы вчера, и про которую я сегодня так легко забыл. И что мне теперь делать?
Паршиво сегодня будет в "Уголке", ох чувствую лучше туда не ходить! Будь я один, и незнаком с Настей, конечно.
Мог бы сейчас домой свалить, заняться своим, а то теперь ничего не посмотришь и не почитаешь, последнее время даже Владу стал жаловаться на это, ведь тут мы едины, он уже который раз мне напоминает, что в игры как следует не удаётся после школы поиграть, все его сопартийцы по онлайну уже сваливают уроки делать к тому времени, когда он возвращается.
Я наконец нашёл сил закрыть свой рюкзак и неуверенно подняться, натянув его на плечи. Мне так сильно не хотелось идти в комнату драмкружка, но с этим ничего не поделаешь, я тут не один, да и Влад со Стасом ждут уже нас. Не говоря ни слова, я не спеша вышел из класса, и мы все вместе зашагали на мою публичную порку, пускай друзья об этом ещё не знали. Настя вон вообще рвалась вперёд, чтобы занять своё место, пришлось её остановить и попросить не спешить, мол, всё равно займёшь своё место. Объяснять свою уверенность в этом я не стал. Да и мало ли, вдруг наш режиссёр передумает...
С этой надеждой я доплёлся до дверей "Уголка", которая уже была открыта, а это означало, что Снежана уже на месте.
– У-у-у, опоздала, место уже занято! – простонала Настя, видя приоткрытую дверь, а мне оставалось молча открыть её и также молча сделать шаг во внутрь, ни на что хорошее не надеясь.
И я тут же почувствовал неприятное, вязкое молчание, окружавшее сидевшую за столом Снежану, не сделавшую не единого движения при виде нас, даже не поприветствовала, только смотрела на меня пронзительным и острым взглядом, которого я за ней никогда раньше не наблюдал, будто иголками швырялась, да так метко, я аж затормозил в дверях на секунды, не решаясь сделать и шага. Похоже, она уже знала о Вике, хотя чего удивляться.
Мою скованность разбила Настя, сперва выглянувшая из-за моего плеча, а потом радостно воскликнувшая о свободном месте, что она опередила Вики. Прорвавшись внутрь, Настя села на своё место, словно занимая территорию, которую недавно отобрали.
– Вики сегодня не будет. Как и завтра, – холодно ответила той Снежана, продолжая взглядом "швыряться" в меня иголками. – Так что не беспокойся о своём месте.
– А когда она вернётся?
Вопрос задавала Настя, но Снежана продолжала глядеть на меня, не обращая внимания на других, зная, что на этот вопрос должен отвечать я. А сама Настя не спрашивала "почему её нет", по её мнению, та собиралась обязательно вернуться, просто сегодня вышла заминка, а так, конечно же, она придёт, да! Блин, и что же на это должен сказать я, не разрушив наш коллектив?
– Быстро она сдалась, а ещё такая вся из себя была, – вставил своё слово Влад, усаживая на своё место. Хотя лучше бы молчал.
– Ничего не поделаешь, – это уже был Стас, занимая место рядом с Настей.
Догадливые какие!
Ну а я решил не стоять в проходе и сесть где и положено, продолжая чувствовать на себе обжигающий взгляд режиссёра.
– А когда всё-таки вернётся? – всё ещё озадаченная, продолжала своё Настя. – Надо бы сказать ей заранее, что тут сижу я.
– Она попросила её не ждать, Сергей знает, расскажет. Ведь так? – последние слова принадлежали уже режиссёру, в них сквозили несвойственные Снежане эмоции, словно она готова была меня прибить на месте.
– Хе-хе, ну да, она занята, – как-то неуверенно промямлил я, и уже тихо добавил: – Надолго.
Я не собирался вертеться словно ёж, увиливая от объяснений, но вообще не понимал, как сказать об этом при всех, что все наши планы летят в пропасть и надо начинать искать на одну из ключевых ролей кого-то другого, да и с новогодним представлением не всё теперь ясно... Хотя тут всё проще – его просто нет и не было. Но вот что делать теперь Снежане, приободрившейся после появления новенького, она даже приволокла и раздала всем тот сценарий – который, правда, я так в руки и не взял, – рассчитывая работать вместе и с Викой. Чую, "начинать сначала" для неё окажется той ещё проблемой теперь.
– Ну ладно, тогда давайте начинать. Я, кстати, прочитала сценарий, и он отличный! Твоя сестра молодец, сочинила такую интересную историю про подруг, которых вот так жестоко разделил какой-то остолоп со своим желанием поприставать, как я понимаю, к Виктории Андреевне?
Снежана оторвала от меня взгляд и посмотрела на Настю, кивнув.
– Жаль без концовки история, хочется, чтобы у них всё было хорошо.
– Уже не будет, – как-то резко и с болью в голосе ответила Снежана.
Ну да, наша клуша могла и позабыть, что сценарий написан по реальным событиям и закончилось всё трагедией для одной из героинь, которая теперь лежала уже несколько лет в могиле. А вторая учила нас, и должна была заглянуть сегодня сюда, пообещав свою помощь, только вот поможет ли это нам собрать сценарий до конца, учитывая его концовку в реальности? Да и мы сегодня собирались новогодний спектакль обсуждать!
– Ну, – насупилась Настя, как-то разочаровавшись, – я хочу счастливую концовку, к этому же и шло ведь!
– Кто ещё прочитал? – поинтересовалась Снежана у нас.
Тут руку поднял Стас, естественно, не упустивший возможность прочитать, и, к моему удивлению, даже Влад. Только я не сдвинулся, чувствуя себя глупо, что вот так вот лажанул, что после домашних уроков и размышлений о разговоре с Викторией, я тупо провалился в сон, а сценарий так и лежал у меня на столе не тронутый. Снежана снова глянула на меня, как и остальные, ничего хорошего по выражению её лица я для себя прочитать не мог.
И похоже это стало для неё последней каплей.
Она резко встала, недовольная до не могу, встала рядом со мной, потянув меня за одежду, говоря строгим голосом, чтобы я вставал и немедленно шёл за ней, ей надо кое-что обсудить. Этим внезапным поведением она всполошила Настю, та схватила за одежду меня, не желая отпускать куда-то, и спросила режиссёра, глядя прямо на неё, что происходит:
– Не беспокойся, отбирать я его у тебя не собираюсь. Мы только поговорим, – ответила Снежана тоном, отсекающего все возражения, так что беспомощная Настя немедленно отпустила меня, уставившись на неё удивлёнными голубыми глазами и открыв рот. А мне оставалось только решить, что тянуть с этим и правда не стоит, дальше только огребу ещё сильнее, и потому встал.
Спасибо тебе, мой добрый друг, но увы, придётся идти.
Я глянул на режиссёра сверху вниз, наблюдая в её зелёных глазах решимость вытрясти из меня всю информацию, да поскорее. Она недовольно сжала губы.
– Можешь отпустить меня, я не сбегу, – сказал я строго, собрав всю волю в эти слова, и подействовало, она остепенилась, поубавила пыл и отпустила мою одежду, но тут же развернулась, не желая ничего больше слушать, и вышла из комнаты.
Следуя за ней, я чувствовал на себе любопытные и обеспокоенные взгляды друзей, когда закрывал дверь, возможно кто-то даже хотел пойти вслед за мной, но с места так никто и не сдвинулся, решимость Снежаны их припугнула. Сидите лучше там, я справлюсь... надеюсь.
Следуя за ней, слыша её решительные шаги, наблюдая её прямую и гордую спину, которая так и говорила, что со мной шутки плохи, мы встали у края сцены, в пустом тёмном зале, где нас никто не должен был услышать, да и заметить, если, конечно, не спрячется где-нибудь за дверью, столиком или же не выйдет из комнаты драмкружка и не встанет за тонкой стенкой, разделяющей сцену и вход в комнату, откуда прекрасно всё будет слышно. Но этого не случится.
Снежана стояла ко мне спиной у самого края, сложив недовольно руки и топая ногой, будто готова была лопнуть от недовольства. Это топанье у неё, видать, вошло в привычку, практика сказывалась, но ничего хорошего для меня это не означало.
Когда я остановился, ожидая её, через короткое время она резко развернулась и не стесняясь начала:
– Что вчера произошло? – выпалила она скопившиеся в ней за всё это время слова со жгучей и неприятной тревогой и силой. – Она ко мне сегодня подошла, сама, сказала, что больше не придёт, и чтобы у тебя спрашивала всё. Что ты вчера наделал? – тон её нынешнего голоса совсем был не похож на её типичную вялую и сонную манеру говорить, казалось, передо мной стоял не наш безэмоциональный режиссёр, а разозлённая на всё девушка. Люди порой удивляют.
А Вика, зараза, всё умудрилась свались на меня!
– Она больше не придёт.
Я решил уже не скрывать ничего и говорить, как есть, тем более, а в чём виноват я? Так будет честнее. Да и хорошо бы ей сдерживать себя, может научит...
А она после моих слов встала в оцепенении, раскрыв рот. Похоже, о таком она не особо думала, не поверила словам Вики, может на что-то ещё надеялась. А я будто хлестнул её этими словами, она замолчала и прекратила сыпать на меня обвинения, может хоть так спокойно пройдёт беседа?
Надеялся я.
Наконец оцепенение прошло, её глаза сузились, пронзили меня ещё острее, я даже почувствовал боль от этого взгляда.
– Почему? Что ты ей вчера наговорил, что ты наделал? У нас и так проблема с людьми, в школе сложно найти хороших актёров, да и не пойдёт никто, а ты просто так взял и оборвал хорошую нить для нашего развития, – ей сейчас ещё не хватало начать тыкать в меня пальцем, высказывая это в повышенном тоне. На моих глазах девушка с сонным голосом превратилась в разъярённую и непослушную гадюку, которой важно было только её мнение, а слушать других... а зачем?
Её обвинения, выпаленные с горяча и без разбора, мне не понравились, они звучали как пощёчина, не заслуженная, неприятная, на которую хотелось ответить аналогично, но она даже слова сказать не давала, начала обвинять в том, чего я не делал, лить на меня несправедливые обвинения, встав в позу ничего не желавшей слышать человека, что я чего-то там Вике наговорил, что я порушил её надежды на выступление, что я... Да много чего! Она уже сделала свои выводы, выплюнув всё в меня. А я стой и слушай. Может мне лучше ей всё прямо сказать, может прекратит?
Такой напор мне не понравился, слушая её, глядя на тёмный потолок зала, я стиснул зубы и даже собирался разозлиться и послать Снежану с этими обвинениями куда подальше, пускай выковыривает, а самому свалить отсюда, лишь бы не слушать ничего настолько неприятного и раздражающего. Даже Настя такого не устраивала, она умела слушать, а не злиться...
Кроме одного раза, и тогда мы долго не общались, сторонились друг друга, и даже наши друзья от нас отдалились, настолько стала неприятна им наша злоба друг к другу...
Я собирался уйти отсюда, но закрыв глаза и вдохнул, вспомнил тот неприятный случай и постарался успокоиться, понимая, что такими методами проблему не решить, а скорей развалю всё, и тогда достанется ещё и остальным. Стоило сперва подумать и о других, как на всех скажется моя злобная несдержанность, такая же, как сейчас вырывалась из Снежаны. Тогда с Настей я помирился благодаря маминым словам. Спасибо ей, такому вдумчивому подходу, выработанному в подростковой жизни и после знакомства с отцом, не бросаться в крайности, а решить проблему на месте, как она сказала. Даже если не поможет, хоть доволен буду.
– Слушай, – не стесняясь, да и не до этого было, я положил руку на её плечо, – завязывай с обвинениями, заканчивай бузить тут, а то все услышат. Может сперва выслушаешь меня? Я ничего ей не говорил, она из-за тебя ушла.
– Что? – мои слова подействовали, она резко замолчала.
– Всё просто, Вика не доверяет тебе, ты... – сказал я, замолкнул ненадолго, обдумывая, как бы подать ей всё, при этом не доведя до отчаяния, но решил продолжить как есть, будь что будет, лож, пускай и неприятная, тут не поможет: – Она сомневается в твоих способностях режиссёра, думает, что ты скорей потопишь её мечту вернуть брата домой, чем поможешь в этом. Хотя ей сперва стоило бы с тобой поработать, думаю, прежде чем так заявлять. Слушай, что вы там не поделили в классе? Она сразу предъявила все претензии к тебе.
Я старался и всю правду выложить, и при этом загладить свои слова, и, похоже, перестарался. Продолжая чесать языком, я совершенно не замечал изменений в ней, как захлестнувшие её эмоции спали и появились новые, совершенно неожиданные. Я даже не заметил, как она сделала шаг назад, почти к краю сцены, лицо вообще перестало выражать эмоции, она закрыла глаза... Вот тут даже я заткнулся, не веря, что человек, которой пошёл даже на обман директора, лишь бы вернуть "Уголок" и исполнить мечту сестры, вдруг словно бы подкосило, ноги не смогли удержать её, и она села на корточки, обхватила руками колени, уткнувшись в них лицом.
И заревела, сперва тихо, но постепенно всё громче.
– А?! – опешил я, растерявшись. Рядом со мной и раньше плакали девчонки, но это было в детстве, и тогда я мог махнуть рукой и играть дальше, а тут словно попал во взрослую жизнь, где девушка из-за меня льёт слёзы, а я не знаю, что делать дальше и как себя вести. Я впервые довёл до такого состояния девчонку собственными словами, это вам не стукнувшаяся коленкой сестрёнка после падения, которую ты гонял по квартире, и не Настя, полагавшая, что так она уговорит меня на что-то. Снежана лила невыдуманные горькие слёзы от отчаяния и боли за произошедшее. – Эй-эй, не плачь...
Я вообще не понимал, что делать в подобной ситуации, какие слова говорить, как поступить, уйти ли и оставить её одну, или пожалеть, погладить, обнять... Хоть и догадывался, что подобные решения могут только усугубить дело. Так что просто продолжал нести всякую чушь, лишь бы хоть что-то правильное сделать, найти выход и успокоить.
– Извини, если грубо ответил....
Нет ответа, она просто продолжала реветь, не слушая меня.
– С... Снежана?! Прости, если сказал что-то ужасное, про...
– Я устала! – вдруг произнесла она громко.
– А?
– Я не могу придумать хорошую концовку для сценария сестры; я не могу пригласить новенького к нам, обязательно накосячу; я не могу ни с кем подружиться в классе, все уже друг с другом знакомы, причём давно, а во мне видят кирпич, ледышку без эмоций, которая вечно делает уроки вовремя переменны и к ней не подойти, ведь дома я стараюсь хоть что-то сочинить, а в школе успеть в "Уголок", вот на переменах вечно делаю уроки, чтобы не упали оценки! Ещё и продумать актёрскую игру, как вы будете выступать на сцене, опираясь на ваши возможности. Я ни черта не успеваю делать, даже в кино сходить или книжку почитать!
Протянув к ней руку, практически касаясь её плеча, и открыв рот словно болванчик, я слушал весь этот выплеск жалоб, проблем, свалившихся на неё сразу после открытия "Уголка" и перевода в нашу школу, о которых она никому не рассказывала, во что всё и вылилось сейчас, и чувствовал себя полнейшим, ни на что не годным идиотом, который вроде и видел скатившееся на неё проблемы, видел изменения в её поведении, но ни черта не сделал. И как это всё выплеснулось! Я вообще не понимал, как вести себя сейчас, куда бежать и что делать, что такого сказать, как успокоить, не дать слезам литься дальше. Просто стоял как бесполезный болванчик без мозгов.
– Ш... шутишь?!
"Бли-ин, что я несу?!" – взъярился я на себя.
– Какие шутки, я реально устала! Не понимаю... Не понимаю, что делать и как заткнуть свои чувства, чтобы не прорвались и не завалили вас. Беспомощная дура, совсем не сестра... Я...
Она продолжала горько и надрывно плакать, вся скопившаяся в ней горечь и обида за, как я понял, слабость за себя и неспособность решить вал проблем с "Уголком", с учебой и просто новой школой, вырывались потоком горьких слёз, а я стал причиной, которая прорвала эту хлипкую плотину. Да своими необдуманными ответами я её просто взорвал к чертям!
– И... и эта Вика... Да к чему я... Удивляюсь, как она усидела тогда у нас, я с ней даже в классе не подружилась! Как вы вообще меня терпите?!
Прозвучало не совсем внятно, но я сумел разобрать этот поток горестного самобичевания, изливавшийся из неё.
– И сценарий сестры... сестры... блин, я не знаю, как она хотела закончить его! Она не такую концовку хотела.
Тут Снежана будто от отчаяния и злости на себя, стукнула, не глядя, кулачком о сцену, пошатнулась и повалилась назад, прямиком к краю. Она не успела этого даже понять, ойкнула, и только чудом удержала равновесие, отперевшись руками о доски на самом краю, а я успел только удивиться и уставиться на неё испуганным взглядом, даже не сдвинувшись с места. Немного придя в себя после этого финта, она резко и недовольно посмотрела на меня, а я подумал, что вот он сейчас случится, наконец, выплеснет обид уже на меня.
Только услышал другое:
– Ещё как дура на тебя накинулась! Хоть ты мне и помог привести Вику к нам, а я вон как. Ещё чуть не свалилась, вообще отлично было бы, если разбила голову, – произнесла она эти слова, вытирая и вытирая слёзы, которые продолжали катиться по её виноватому лицу. – Прости.
Этими словами и извинением она меня окончательно добила. Чуть ли не раскрыв рот, ожидая совсем другое, я как дурак, почувствовавший слабость в ногах, и плюхнулся, как и она, на пол, и закрыл лицо ладонью со стыда.
– О чём я только думал, во баран!
И правда баран. Всё это время её терзали разные чувства, главное из которых была злость на себя и свою беспомощность, что ни черта не может сделать и подводит всех. Эта балбесина думала о нас всё это время, естественно, как в мелодрамах, ничего не говоря и справляясь со всем своими силами, а я тут на воображал, мол, злиться на меня, сейчас закатит истерику и отыграется на мне, хотя просто ничего не знала, потому зашла с самого прямого и дурацкого пути, да ещё и эта Вика ей ничего не рассказала. Оба виноваты, только вот она теперь ревёт тут, а я... а что я? Я валяюсь на полу и ничего не делаю. Предложил бы хоть чего!
Я собирался хоть что-то сказать ей, какие-нибудь ободряющие слова, успокаивающие, но не успел даже подумать, она тихо продолжила:
– Можешь считать меня эгоисткой, и я... признаюсь, я использую вас, потому что... Я мечтаю исполнить мечту сестры, – сказала она, вытирая глаза от слёз рукавом, а после стала тереть нос. – До аварии она рассказывала мне о своей мечте, что пишет сценарий, которой поможет вернут ей прошлое, она хотела до окончания одиннадцатого класса закончить историю, и показать его дорогому ей человеку, с которым давно уже не общается. Она так тогда улыбалась, и, глупо, наверное, но я ещё раз мечтаю увидеть эту счастливую улыбку, пускай не на лице сестры, а актрисы, но так хоть исполнится мечта сестры. Скажи, что я дура и поступаю с вами плохо?
Сказать такое? Я, конечно, мог, но не по этой причине, а что она до сих пор в себе всё держала и с нами не делилась, так что этой сидевшей рядом со мной невысокой девчонке с короткой стрижкой, мне подобных слов говорить не хотелось после этой неожиданной исповеди. Да и не смог бы.
А дальше я повёл себя совсем по-свински, когда вместо слов, наблюдая, как она сперва вытирает не прекращающиеся всё лить слёзы с щёк, а затем рукавом начинает тереть нос, который от этого аж покраснел, насколько я мог видеть в не ярком свете школьного зала, слова я так и не сказал, зато засмеялся.
Трёт и трёт, а он всё краснеет, скоро светиться будет и ярко озарит зал и разгонит темноту. Нашёл о чём думать... только мысли о её красном носе заставили меня как дурака захихикать, просто не сдержался, и в итоге привлёк её внимание, она перестала вытирать слёзы, и недовольно глянула на меня.
– Не смейся! Я не об этом просила.
– Прости, прости! У тебя просто нос красный, не удержался.
– Врёшь! Ты над дурой смеёшься, которая устроила тут скандал не разобравшись, вылила на тебя грязь. Хотя и правильно смеёшься...
– Ты, конечно, та ещё балбесина, но завязывай нос тереть, он и так у тебя уже чересчур яркий.
Услышав мои слова, она отчего-то испуганно прикрыла нос ладошкой, полезла в карман, бурча, что зеркальце в рюкзаке осталось и теперь она ещё и выглядит совсем уж плохо, а не только ведёт себя так. Отчего-то эти её мысли окончательно развеселили меня, я засмеялся, вспоминая, что нам надо бы придумать детский новогодний спектакль, а тут вон, сидит кандидат на Дедушку Мороза уже в гриме, и ничего с собой поделать не смог, воображение не вовремя разыгралось.
– Прекрати смеяться, мне и так неловко за своё поведение, а ещё ты! Не смешно же ведь.
– Прости, ты мне Дедушку Мороза напомнила, запомнить надо бы для новогоднего выступления, хи-хи.
Она недовольно смотрит на меня, продолжая прикрывать нос, губы сжаты, зато плакать прекратила и теперь просто сосредоточила свой взгляд на моём лице, будто там можно найти все ответы. Хотя, чего там искать, за такое отношение разве что по губам получить могу. Заслужено.
– Прекращай, я понимаю, что выгляжу сейчас не шибко, но хоть смеяться не надо. Ничего смешного в этом нет.
– Тебе бы домой сейчас пойти, отдохнуть.
– Хочется, но не могу, к нам ещё Виктория Андреевна заглянет, нам ещё надо обсудить новогоднее выступление, сценарий тот, который ты не прочитал. А ты тут ржёшь.
Она, недовольная, вдруг стукнула ладошкой о пол, стараясь меня успокоить, и вышло у неё это замечательно, только по другой причине. Она снова не удержала равновесие, покачнулась и стала заваливаться назад, со сцены, в её глазах появился страх, попыталась за что-нибудь ухватиться, упереться рукой, только вот её рука искала спасение за спиной, где сцена обрывалась и ни на что не упрёшься. Она даже вскрикнула, другая рука потянулась ко мне в надежде ухватиться за меня, яркие зелёные глаза стали большими от страха, и тут я наконец среагировал, догадался, что происходит и что ничем хорошим это не кончится, и решил действовать, вскинув свою руку, и пока она не улетела в низ, схватил её за её, не церемонясь, с силой потянул на себя, и, когда оказалась возле меня, свободной рукой обхватил спину Снежаны, прижав к себе.
В зале наступила неловкая, глухая тишина.
Я крепко прижимал её к себе, будто боясь, что она всё ещё рискует свалиться со сцены и разбиться, и не отпускал, совсем про это позабыв. Моё сердце бешено колотилось, и она, прижатая своим лицом к моей груди, наверняка это чувствовала, и сама сейчас молчала, возможно от охватившего её шока, что чуть не сверзилась вниз, или просто не верила в своё спасение, только вот оба мы не двигались, я даже не чувствовал неловкости за то, что обнял её, просто переживал этот момент молча, приходя в себя и собирая свои мысли.
– Фух, чуть не грохнулась! – наконец произнёс я первое, что пришло в мою голову.
– Знаешь, – раздался её тихий голос словно бы из тесной коробки. – Но это чересчур уж романтично, не находишь... Хорошо Настя не видит.
– А? – удивился я. Почему опять Настя? – Ты о чём?
– Я сейчас задохнусь.
– Постой, ты уж договаривай, – потребовал я, не слушая её.
– Я задыхаюсь, говорю, – ответила она спокойно, и я тут же ослабил хватку.
Всё ещё не отпуская её, я глянул ей в глаза: тушь потекла, сейчас вся размазанная по щекам, нос уже не был таким красным, а слёзы перестали лить из глаз, она успокоилась и теперь просто глядела на меня, не произнося ни слова. Только вот на её губах появился лёгкий ветерок улыбки, приятный, нежный и добрый, и она говорила тихо и спокойно:
– Спасибо. Спасибо тебе за всё.
– Э... не за что, обращайся.
– Ладно, пойдём обратно в комнату, пора уже начинать наше собрание, – перешла она уже к себе привычной, и улыбка вмиг куда-то испарилась.
– Может лучше домой пойдёшь? Тебе не мешало бы отдохнуть.
– Не выйдет, к нам скоро обещала зайти Виктория Андреевна помочь, помнишь? Не хочу её подвести.
– Ясно. Тогда ты сперва сходи умой лицо, у тебя немного макияж поехал.
– Правда? Неприятно, наверное, выгляжу, и правда стоит сперва исправить положение.
– Тогда встретимся в нашей комнате, – сказал я, и... тут наше приключение ещё не закончилось, мы вдруг со стороны входа услышали робкий женский голос, переполненный сейчас неловкостью.
