Текст книги "Красобор"

Автор книги: Даир Славкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

В Красобор

Машины идут в Красобор. Бегут желтые, голубые и салатовые автобусы с красными флажками, которые трепещут на ветру. Едут большие и малые грузовики, борты которых украшены кумачом и зелеными ветками. Кузова грузовиков заставлены скамейками и стульями, а на них – по-праздничному одетые люди. Мчатся трудяги-»газики», которых почему-то все упорно называют «козликами», упрямые «Запорожцы», настойчивые «Москвичи», быстрые «Жигули», стремительные «Волги». Едут жители Бородович и всех окружающих деревень. Едут в Красобор, на партизанский праздник, на большой праздник Освобождения.

Алесик едет в машине Пильцеров. Отто за рулем, Курт рядом, а папа, Алесик и Цыбульский на заднем сиденье. Они мчатся вслед за вишневым «Москвичом» Жирмоновых.

У папы и Цыбульского на груди ордена и медали. У Цыбульского еще и крест какой-то на ленточке.

– Дядя Андрей, – спрашивает Алесик, – а почему у вас крест?

– Это боевой орден Польской Народной Республики. Крест отважных.

У Алесика новый вопрос:

– А за что вам его дали?

– За освобождение Польши. Получил после войны.

Курт Пильцер повернулся с переднего сиденья. Зазвенели медали на его груди, и даже боевой орден виден стал.

– Алесь, ты приезжай к нам. Я тебе новую Германию покажу – Германскую Демократическую Республику! Увидишь, как живут немцы в свободной Германии. О, я тебе многое покажу. За эту социалистическую Германию немало немцев сражалось.

– Дяденька Курт, вам руку фашисты в Красоборе отбили?

– О, найн. Нет. Те раны зажили. Руку я потерял в боях за освобождение Берлина. Приезжай, мой малшик, я тебе все покажу.

Машины подъехали к повороту вправо. Тут стояли юноши с красными повязками на рукавах и комсомольскими значками на белых сорочках. Над дорогой на двух стойках висел огромный транспарант: «Пожалуйте в Красобор на праздник Освобождения!»

Сюда и заворачивали машины.

Дорога пошла лесом. То тут, то там на золотистых стволах сосен алели флажки и указатели: «До места торжественного церемониала два километра», «…один километр».

Наконец «Москвич» Жирмоновых, который ехал впереди, остановился. И Алесик сразу увидел огромную поляну, машины на ней, киоски, палатки с продавцами в снежно-белых халатах, автолавки с распахнутыми сзади дверцами. И огромное множество по-праздничному одетых людей.

– Прибыли, – Цыбульский открыл дверки машины. – Ну, Алесь, здоровайся с Красобором!

Алесик не знал, всерьез все это говорит дядя Андрей или шутит, на всякий случай тихонько сказал высоким золотистым соснам:

– Добрый день, старый Красобор!

Партизанский лагерь

– Сперва зарегистрируемся, что прибыли, – посоветовал Жирмонов.

Они пошли по боковой дорожке, на которой стоял указатель: «Регистрация партизан бригады имени Кутузова». Дорожка была посыпана желтым песком. Не прошли и двадцати метров, как увидели под высокой сосной стол и двух девушек с красными повязками. На повязках надпись белым: «Регистратор». А на сосне висела табличка: «Отряд № 1. «Смерть фашизму!»

– Вы чьи, товарищи? – спросила белокурая девушка.

– Свои, – улыбнулся папа. – И пароль знаем: «Красобор».

Девушка удивленно посмотрела на него.

– А где отряд № 3, «Боевой»? – заволновался Цыбульский.

– Пройдите, пожалуйста, по этой тропинке влево. Там, за ореховым кустом, стол «Боевого», – вежливо подсказала девушка.

– Где ест спецгруппа? – приблизился к столу Курт. Обе регистраторши с интересом уставились на него. И так же вместе затараторили:

– По этой дорожке дальше – спецгруппа, штаб и госпиталь. Может, вас провести, товарищ?

– О, найн! Данке шён! Большой спасибо.

Курт, папа, Отто и Жирмоновы отказались от помощи и пошли к своему столу.

Алесик уже хотел следом за ними податься, как почувствовал, что кто-то легонько тронул его за рукав. Оглянулся – Аля.

– Ты?! – удивился и обрадовался ой.

– Я, – улыбнулась она. – Добрый день! Побежали в лагерь?

– В какой лагерь? – не понял он.

– В партизанский.

– А где он?

– Рядом, за поворотом.

Алесик посмотрел в ту сторону, где отец обнимался и здоровался с пожилыми людьми, минутку помедлил и, наконец, махнул рукою:

– Побежали!

За поворотом дорожки время будто отодвинулось назад, в грозные годы. Перед Алесиком был настоящий лагерь партизан. У сосны стоял стол, сбитый из кольев, рядом колоды – стулья. Над ними небольшой навес.

– Пост дежурного по лагерю, – разъяснила Аля.

– Ты откуда знаешь? – недоверчиво посмотрел на нее Алесик. – Тебя небось тогда и на свете не было.

– Мне дедушка рассказывал. Не думай: дедушка Луста был тут главным, когда этот лагерь заново строили.

– А там что? – Алесик влево махнул.

– Шалаши. Идем посмотрим.

Шалаши огромные, просторные, сделанные из жердей и обложенные сверху еловыми лапками. «Чтобы побольше партизан вместилось и чтобы от дождя спрятаться могли», – догадался Алесик.

В середине шалашей лежало сухое сено. Наверное, от него стоял вокруг приятный стойкий запах. Алесик решительно сделал вперед шаг, другой и – бухнулся на пахучий суходольник.

– А ну вылезай! – рассердилась Аля. – Ишь разлегся, как у себя дома! Это лагерь – памятник, а не парк отдыха! Видишь, как много людей вокруг, а ни один в шалаш отдохнуть не лезет.

Вокруг действительно гуляло немало народу. Люди ходили, переговаривались, рассматривали партизанскую базу. Но никто в шалаши не влезал.

– Я хотел посмотреть, как спалось партизанам.

– Не сердись, Алесик, – подобрела Аля. – Пойдем дальше.

Шалашей было несколько. Все большие, присадистые, с толстым настилом.

– Колодец партизанский, – показала Аля на маленький сруб, что едва поднимался над землей.

Сруб был сложен из белых, аккуратно очесанных бревен.

Заглянул Алесик в середину сруба и близко-близко – рукой достанешь – увидел черную воду.

– Неужели колодец с войны сохранился? – недоверчиво спросил Алесик.

– Упал, обвалился, с войны который. А этот дедушка с бригадой плотников на том же месте восстановил. Во-он те старые бревнышки видишь?

Глянул Алесик и удивился:

– Дрова гнилые?

– Не дрова, а остатки старого партизанского колодца. Откопали их.

– Интересно!.. А там, Аля, что?

– Навес для отдыха и место, где винтовки и пулеметы ставили. Дальше траншеи, окопы…

– Где?!

– Да вон же! Идем ближе, увидишь.

Они влезли в один окоп, потом в другой, третий, затем в узкую изгибистую траншею.

Осмотрели партизанскую кухню, черные огромные котлы, висевшие под открытым небом над остывшей золой. Вдруг Алесик воскликнул:

– Смотри, Аля, настоящий блиндаж!

– Не блиндаж, а штабная землянка, – поправила «экскурсовод». – Дальше госпиталь, землянка радистов, разведчиков, склад.

– Алечка, а нам в середину землянки войти можно? Так хочется…

– М-м… Можно. Мы с дедушкой тоже заходили. И в склад оружия. Смотри только под ноги.

Они спустились в штабную землянку. Дохнуло прохладой, сырой землей и смольным деревом.

В землянке, справа в углу, стоял стол, слева и спереди – широкие лавки. Вот и все, что вначале разглядел Алесик.

Свет падал в землянку откуда-то сверху, через крохотное окошечко под потолком.

– Аля, – Алесик проглотил комок в горле, – они тут сидели, перед тем как идти в бой?

– Тут. Где же еще?

– А можно мне за их столом на колодке присесть?

– Присядь, – вздохнула она. Помолчала и добавила, словно в оправдание: – Ты же сын партизана.

И Алесик уселся за стол.

– Вот тут, наверное, раскладывал командир карту, – прошептал он. – А рядом автомат его лежал.

– Нет, – покрутила головою Аля. – Про карту правильно, а оружие в углу, у двери стоит, сам посмотри. Видишь жердь?

Алесик посмотрел и увидел, что в углу, возле входа, действительно жердь с прорезами приколочена к стене. А в прорезах четыре деревянных коротышки. Оружия же нигде не видно было.

– Ты ошиблась. Тут только деревяки.

– Это сейчас деревяки. А тогда автоматы ППШ стояли. Дедушка сказал, что все точно сделали.

– Ух, как здорово! – с восхищением воскликнул Алесик. Коротышек с сучками его глаза больше не замечали. На месте деревяк металлически поблескивали грозные, видавшие виды ППШ.

– И землянка эта, и окопы, и шалаши, и кухня, и колодец – все на прежних местах, все такое, как было во время войны. Даже котлы те же самые, партизанские. Их фашисты прострелили и в болото бросили, когда лагерь захватили. Дедушка со следопытами отыскали. Следопыты хотели пулевые отверстия заделать, но дедушка не посоветовал: «Пусть остаются, как раны…» А когда землянку эту восстанавливали, партизанский миномет нашли. Его в город, в музей отправили.

– Аля, – вспомнил Алесик, – сегодня, наверное, и Зайчик на встрече будет.

– Правда?! – глаза у Али большими-большими сделались. – Он жив?! Ты не врешь?

– Мне Михась-младший, сын доктора Жирмонова, говорил.

– Может, выдумал?

– Михась не из таких. Он сказал, что на встрече меня с Зайчиком познакомит. Обязательно!

– Неужели Зайчик жив и сам приедет?

Аля схватила Алесика за края воротника тенниски, и ее зеленые глаза близко-близко возле Алесиковых глаз очутились. Так близко, что он даже ощутил ее взволнованное дыхание.

Алесику вдруг жарко стало. Он почувствовал, что краска прилила к его лицу, что краснеет всё больше и больше и, видимо, уже вспыхнул, как стоп-сигнал.

– Ты не врешь, Алесик, миленький?!

– Чего мне врать приспичило… Пусти, ну пусти воротник!

– Ой, прости, Алесик! – Аля смутилась, выпустила из ладошек концы воротника Алесиковой тенниски и сама зарделась.

– Может и увидим. Михась не обманывает, – все еще красный, неизвестно почему, повторил Алесик. – А если соврет, тогда… тогда мы вместе с тобою всю жизнь будем Зайчика искать! Всю жизнь! И тебя, Аля, примут, обязательно примут в отряд следопытов.

– Спасибо, – тихо-тихо промолвила девочка. Она вдруг вскочила на ступеньку крутой лестницы. – Давай, Алесик, руку, я помогу тебе вылезти.

Праздник в Красоборе

Только вылезли из штабной землянки, даже осмотреться не успели, как Алесик увидал Михася-младшего.

– Михась! – закричал Алесик. – Михась, ты Зайчика ищешь? Мы с тобою, а?

– Тебя, а не Зайчика ищу! Его найти легче.

– Где он?!

– Потом! Сейчас бежим!

– Куда? – заволновался Алесик.

– В почетном карауле возле памятника стоять будешь. Как сын партизана. Рядом с солдатами.

– Я тоже внучка партизана! – выступила вперед Аля. – Ты Михась-младший?

– Я-то Михась-младший, а кто ты такая, не знаю.

– Она внучка деда Лусты. Ее Алей зовут.

– Старого Лусты? Ну, если внучка Лусты… Бежим вместе! Быстрее!

Они взялись за руки и побежали так быстро, что вскоре лагерь остался позади и они очутились на большой поляне, где собралась разноцветная людская толпа – целое море людей!

Из громкоговорителей летели слова – на трибуне выступал высокий седой человек.

Трибуна возвышалась над толпою и хорошо была видна Алесику. Там находилось много не знакомых Алесику людей. На видном месте висел портрет Максима, сына бабушки Алены.

– Смотри, там и доктор Жирмонов! – узнал Алесик. – И Курт Пильцер!

– Все, все на месте, – поддакнул Михась. – Одного тебя приходится искать чуть ли не по всему Красобору.

– А где папа? – встревожился Алесик. – Я не вижу папы!

– Твой папа тоже на трибуне, – разозлился Михась. – Только стоит не в первом ряду. Во-он он, сам погляди!

Действительно, Алесик увидел папу. И папа увидел Алесика, на минутку остановил на нем взгляд. Но его снова заслонила чья-то фигура.

– Быстрее! – заторопился Михась.

Они начали протискиваться среди людей, не к трибуне, где было особенно людно, а чуть правее, к высокому постаменту, на котором высился высеченный из камня партизан с винтовкой. Партизан бежал вперед и, казалось, только на минутку остановился. Да так и застыл, закаменел навеки. А под ним были высечены имена тех, кто погиб.

Протиснулись к памятнику. Тут в почетном карауле застыли солдаты с настоящими автоматами. А рядом с ними – два пионера. У каждого не только безукоризненно отглаженный алый галстук, но и широкая алая лента через плечо.

Возле постамента лежали букеты цветов.

Михась подвел Алесика с Алей к человеку, на левом рукаве у которого была красная повязка, а на груди такой же бант.

– Вот вам Алесь, а вот внучка Лусты, – сказал Михась и подтолкнул Алесика и Алю вперед.

Тут раздались такие аплодисменты, что Алесик и Аля невольно повернули головы. У трибуны, на специальном щите, было распростерто полотнище кумача. А на нем, развернутое и незаметно прихваченное нитками, висело полуистлевшее, пробитое пулями и осколками знамя партизанской бригады имени Кутузова. Алесик увидел на знамени вышитый портрет Ленина и слова: «Пролетарии… соединяйтесь!» Все смотрели на трибуну, на знамя и аплодировали.

– Это то самое знамя, которое спасали папа и Курт? – Алесик проглотил давкий комок в горле.

– То, – коротко бросил Михась.

Аплодисменты начали утихать. К микрофону подошел Курт Пильцер.

– Товарищи! – Курт заволновался, крепче сжал своей единственной рукою микрофон, будто он мог упасть и разбиться или даже исчезнуть. – Камерадэ! Боевые друзья! Эта земля, как этот партизанский знамя, полито нашей горячей кровь. Мы сражались рядом в самых жестоких боях. В тех боях с фашистами рождалось и наше социалистическое содружество. Мы всегда будем идти рядом, во все испытания, какие бы они ни был…

Алесик тронул Алю:

– Слышишь, как хорошо Курт по-нашему говорит?

– Еще бы! – кивнула Аля. – Его и Зайчик, и мой дедушка учили говорить по-русски.

Мужчина с повязкой прервал их разговор:

– Молодые люди, сейчас вам в почетный караул становиться.

Тут только Алесик заметил, что Михася возле них нет. Он застыл смирно там, у памятника, застыл с алой лентой через плечо. А рядом с ним стоял Отто. Отто Пильцер.

Снова раздались аплодисменты. Алесик повернулся к трибуне и увидел папу. Тот стоял впереди, на виду у всех, и, не торопясь, говорил, словно бросал в микрофон чеканные слова.

– …У меня растет сын. Я не хочу, чтобы его жизнь обожгла война. Но если она все же придет на землю нашу, то пусть молодежь, сын мой, вместе со всеми сражается за Родину, за народ свой так же, как сражались когда-то мы…

Слова его заглушили аплодисменты.

Вдруг Алесик увидел, что на трибуне появилась стриженная под мальчишку девочка с пионерским галстуком на шее и большим букетом цветов в руках. Все, кто там был, расступились, пропустили ее вперед.

– Сима Лозина, – зашептала на ухо Алесику Аля. – У красных следопытов она командир. У, как я не люблю ее! Она про меня сказала: «У нас отряд следопытов, а не детский садик!» Будто я такая уж малая! Кроху нашла! У, сухарь смуглявый!

Алесик и Алю слушал, и на девочку смотрел. А та подошла к микрофону:

– От имени пионеров нашего района разрешите горячо приветствовать юного партизанского разведчика, которого мы искали много лет, легендарного партизанского Зайчика!

У Алесика дух заняло, что-то сжалось в груди.

А Сима там, на трибуне, уже вручала цветы… Алесиковому папе!

…Когда Алесик с широкой алой лентой через плечо стоял в почетном карауле, он смотрел просто перед собой, как и те солдаты, что застыли рядом. Хоть глаза, словно магнитом, тянуло к трибуне. Нет, не шелохнулся он и тогда, когда солдаты вскинули автоматы и Красобор вздрогнул от троекратного боевого салюта.

Потом начался концерт. Сценой служили кузова двух поставленных рядом грузовиков, у которых открыли и опустили борта.

Аля и разговаривать больше не желала с Алесиком.

– Если ты такой… такой… Какую тайну от меня утаил! Знать тебя больше не желаю! Я столько искала, а ты утаил… Из-за тебя меня и в красные следопыты не примут!..

И Аля убежала.

Алесик хотел броситься вслед, догнать Алю, объяснить, что он совсем не виноват. Но почему-то не побежал. Как раз подошел папа.

Алесик схватил за руку отца:

– Папа, это не ошибка?

– Что?

– Ну, что ты и есть Зайчик?

– Был им. В бригаде Кутузова так меня звали. Тогда многим клички давали, чтобы враг про нас поменьше знал. Мне дали кличку «Зайчик».

– Папа, кто знамя отыскал?

– Я же говорил тебе, что после ранения попал в другое соединение партизан, воевал в Польше, потом в рядах Красной Армии в Германии. И служил, как ты знаешь, далеко от этих мест, за границей. Про все я в свое время писал командованию. Знамя искали, но не нашли и думали, что оно погибло. И вот теперь мы с Куртом Пильцером прошли по тем же местам, и знамя удалось отыскать.

– В ящике?

– Да. Только гимнастерка моя истлела. Да и знамя повреждено здорово. Но его реставрируют в музее. А бригада наша будто вновь ожила.

– Папа, а почему ты мне раньше про все это не рассказал?

– Раньше ты у меня маленький был. Да и договорились мы с тобою отложить разговор до встречи боевых партизан в Красоборе.

– Отложили… Через это откладывание, знаешь, что произошло?! Знаешь?! – из глаз Алесика готовы были брызнуть слезы.

Отец внимательно посмотрел на сына, потрогал его лоб:

– Алесь, ты не заболел?

– Пусть бы лучше я заболел, только б Алю в следопыты приняли!.. А теперь не примут. И все через тебя!

– Погоди. Какие следопыты? Какая Аля?

– Такая! Та, что с нами в автобусе ехала.

– А, помню. Она тебе еще язык показала.

– При чем тут язык? Она целый год книжки про партизан читала, и все даром…

– Что даром? Ты можешь толком рассказать?

– Она Зайчика искала, узнать про него что-нибудь хотела. Ей и шофер автолавки книжки привозил, и «Службы быта»…

– Так эта Аля – внучка Лусты?

– Да! И ее в отряд красных следопытов не принимают.

– Кое-что проясняется, – наморщил лоб папа. – Дальше.

– Дальше ничего не будет! Потому что не она Зайчика отыскала.

– Всего и беды? – по лицу отца расплылась усмешка. И сразу же потухла. Он стал задумчив. – По всему видно, Аля Луста девочка серьезная. Думаю, ее должны в следопыты записать.

– Не запишут! – громко всхлипнул Алесик. На них даже обернулись. – Не запишут! Ты не знаешь, какой она сухарь!

– Кто? Аля?!

– Не Аля, а Сима Лозина, командир следопытов…

– По-моему, Сима – чудесный человек.

– Сухарь, а не человек. Когда Аля в отряд просилась, она сказала «Отряд следопытов – не детский садик. Малых не принимаем».

– Да-а. Дело куда более серьезное, чем я полагал, – покрутил головою отец и причмокнул языком.

– Вот видишь!

– Но должен же быть выход! А если мы Симе Лозиной радиограмму отправим?

– Радиограмму? – Как ни был взволнован Алесик, но и он опешил от слов отца.

– Вот именно. Сейчас составим.

Отец вынул из кармана пиджака блокнот и серую авторучку с никелированной крышкой. Оглянулся, словно по привычке, присел на пенек и написал в блокноте: «Радиограмма. Товарищу Симе Лозиной, командиру отряда красных следопытов. Хочу установить постоянный контакт с вашим отрядом. Для организации встречи посылаю связную Алю Луста. Она внучка славного партизанского минера, того, который привел меня к партизанам и с которым мы в лесу завал сладили и много еще иного вреда врагу сделали. Аля прочла уйму книг о партизанах, немало полезного знает. А что моложе вас – не беда. Мне тогда тоже было лет немного, а в партизанский отряд меня все же приняли. Связная и ее проводник проводят вас на место встречи следопытов с партизанами. Она же сообщит вам и пароль.

С боевым приветом!

Бывший партизанский разведчик

                                          Зайчик,

майор Советской Армии

                                          Сосновский».

– Ну, вот и готова, – папа вырвал из блокнота исписанный листок. – Найдешь Алю и сообщишь ей пароль. Боевая задача: вместе отыскать местонахождение Симы Лозиной и ее отряда. Вручить радиограмму адресату. И провести отряд в наш лагерь на общую встречу с партизанами у штабной землянки.

– Есть! – вытянулся Алесик.

– Выполняйте!

Алесик схватил радиограмму и хотел уже бежать, но остановился и спросил:

– А пароль какой?

– Пароль – «Поиск продолжается!»