Текст книги "Мертвый ключ"

Автор книги: Д. М. Пулли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Принесли вторую порцию коктейлей. Макс помешала свой и принялась потягивать его через красную соломинку. Беатрис сделала большой глоток сладкого напитка и сразу же ощутила легкость и приятное головокружение.

– А я прожила в Кливленде всю свою жизнь. Росла в западной части. Мой папа служил в полиции. – Макс снова потянула коктейль, а затем переменила тему. – Пожалуй, ты сможешь сработаться с Рэнди Халлораном. Девушка, что работала до тебя, обычно все для него делала, ну и теперь он в некоторой растерянности.

– Ты про ту, которая… – Беатрис указала на свой живот.

– Ага. Постараюсь как-нибудь свести тебя с ним. Но будь на чеку, малышка. Этот мужик та еще акула.

– Акула?

– Просто держись подальше от его лап, особенно после продолжительных перерывов на обед. Он любитель заложить за воротник.

– Типа алкаш? А разве его не должны уволить за пьянство на работе?

– Нет, конечно! Его папаша – заместитель директора банка! – Макс рассмеялась. – Он обеспечен местом на всю жизнь!

– Но это несправедливо.

– А где ты вообще видела эту справедливость? – Макс сверкнула глазами. – Эти богатенькие ублюдки растут в восточных особняках, ходят в частную школу и за всю свою жалкую привилегированную жизнь никогда по-настоящему и не работают! Но для тебя важно другое – если ты ему понравишься, работа тебе обеспечена.

Когда они в конце концов покинули бар, стадия опьянения Беатрис уже значительно превышала легкое головокружение. Холодный ветер приятно освежал разгоряченное лицо. В восемь вечера улицы Кливленда пустели, и даже такси поймать не удалось. Девушки добрались до автобусной остановки на углу и уселись на скамейку. Прямо перед их укрытием в грязный снег ветром швырнуло пустой бумажный пакет.

Макс закурила очередную сигарету. Какое-то время она созерцала пакет под ногами, а потом окинула взглядом пустынную улицу.

– Черт, этот город мертв! Как бы мне хотелось жить в настоящем, живом городе, в Нью-Йорке или Чикаго.

– Так почему же не живешь? – По мнению Беатрис, ее новой знакомой все было под силу.

– Эх, однажды я удеру из этой помойки. – Она задрала голову к прокопченным стенам, залитым светом уличных фонарей.

Макс дождалась, пока Беатрис благополучно села в автобус.

– Тебе самой-то одной не страшно? – спросила та, взглянув на свою прекрасную подругу, а затем на безлюдные тротуары.

– Я же сказала тебе, я прожила здесь всю жизнь, – улыбнулась Макс и неспешно двинулась в сторону небоскреба Терминал-Тауэр.

– Беатрис? Не набросаешь для меня письмецо? – Мистер Халлоран высунулся после обеда из своего кабинета. Макс выполнила свое обещание, и вот уже почти две недели Беатрис постоянно работала на мистера Халлорана. Он встретил ее в дверях и сопроводил к столу, придерживая за талию. Девушке становилось все труднее и труднее не обращать внимания на его руки и глаза, бесстыдно задерживающиеся на ее теле. – Что-то изменилось, – заметил администратор с кривой ухмылкой. От него явственно разило водкой.

– Изменилось? Ах да, у меня новая блузка.

Неделю назад Макс потащила ее по магазинам.

– Я больше ни минуты не потерплю твой жалкий поношенный гардероб! – провозгласила она и вырвала у Беатрис чек на зарплату. – Все, мы отправляемся за покупками!

– За покупками? Но… – Беатрис хмуро глянула на свою клетчатую юбку не по размеру и дырку на колготках, которую стыдливо прятала с помощью всяческих ухищрений. Рядом с Макс в элегантных расклешенных брюках и облегающей блузке выглядела она сущим пугалом.

– Что такое? Тебя тетка из дому не выпускает, что ли?

Девушка пожала плечами. Каждый день она удирала с работы на несколько минут пораньше, лишь бы снова не отправиться куда-нибудь с Макс. Ее тетушка была вне себя от ярости, когда две недели назад она явилась домой навеселе.

– Да прекрати ты, Би! Ты же взрослая женщина. Не позволяй своей тетке помыкать собой!

– Но у меня нет денег на магазины.

В ответ Макс помахала перед ее носом чеком.

– Да, но у меня даже нет банковского счета.

– Ну это легко исправить!

Подруга схватила ее за руку и потащила назад через главное фойе банка в кассовый зал. Кассирши как раз закрывали свои кабинки по окончании рабочего дня. Макс решительно подвела Беатрис к одному из зарешеченных окошек.

– И что я скажу тете? Она велела принести чек.

– Черт, да ты издеваешься? – взорвалась Макс. – И долго ты собираешься ее содержать?

– Но я вовсе не думаю, что она обкрадывает меня. Она просто не хочет, чтобы я все тратила. Так и говорит. Она хочет, чтобы я копила и однажды смогла позволить себе собственное жилье.

– Ах, как мило. Но ты не можешь откладывать всю свою жизнь, дожидаясь этого самого однажды. А если оно так и не наступит, с чем тогда останешься?

– Так что мне сказать-то ей?

– Скажи ей… Скажи, что банк потребовал, чтобы для «повышения доверия вкладчиков» все сотрудники открыли сберегательные счета.

Все-таки Макс – сущий гений! Ее устами словно говорил мистер Халлоран или какой другой администратор. Лучшего решения и придумать было нельзя!

Беатрис пригладила отворот своей новой блузки с узором бута, столь выгодно подчеркивающей ее талию.

– А мне нравится, – ухмыльнулся мистер Халлоран. После неловкой паузы он как будто опомнился и повернулся к столу. – Присаживайся. Я продиктую тебе письмо.

Беатрис послушно приготовила блокнот для стенографирования. Едва ли не каждый день по дороге на работу и обратно в автобусе она штудировала пособие по стенографии Грегга и уже весьма неплохо владела этим искусством. Девушка даже начинала ощущать себя настоящей профессионалкой.

– Кому: Мистеру Брюсу Пакстону, Совет управляющих Федеральной резервной системы. – Он уставился невидящим взглядом на силуэт Кливленда за окном. – Я всецело понимаю Ваш интерес к нашим недавним торговым операциям, однако считаю своим долгом напомнить Вам, что Закон о золотом стандарте тысяча девятьсот тридцать четвертого года был отменен… – Беатрис записывала его нотацию адресату размашистыми загогулинами, практически не вникая в смысл. У нее уже почти получалось совсем не отставать от диктовки. Мистер Халлоран закончил послание: – Хоть президент Никсон и довел страну до инфляции, мы полагаемся на золото. И мы намерены противостоять данному расследованию всеми доступными средствами, вплоть до обращения в Верховный суд.

При последних словах глаза ее расширились:

– Сэр, банк находится под следствием?

– А? – отозвался он, словно бы напрочь позабыв о ее присутствии. – Ах, нет, Беатрис. Это всего лишь формальность. Просто добавь к тексту мою обычную концовку и напечатай.

– Да, сэр. – Она поднялась, чтобы вернуться в бюро.

– Погоди, Беатрис. Я хотел бы обсудить с тобой еще кое-что.

Девушка снова села.

– Да?

– То, что я собираюсь тебе сказать, не должно выйти за пределы этого кабинета, понятно? Умеешь хранить секреты?

Беатрис нервно сглотнула.

– Э-э… Да, сэр.

– У нас есть основания полагать, что в Первом кливлендском банке орудует крот, некто, пытающийся подорвать компанию изнутри.

– Крот?

– Шпион, – глаза администратора зловеще сверкнули.

Беатрис ожидала продолжения. Как она поняла из только что продиктованного письма, Федеральная резервная система проводила расследование деятельности банка, и, возможно, сказанное мистером Халлораном как-то с ним и связано. Молчание затянулось, так что ей пришлось спросить самой:

– А какое это имеет отношение ко мне?

– Вы с Максин Макдоннелл ведь подруги, не так ли?

– Да, конечно.

– Мне нужно, чтобы ты выяснила, что за спецзадание она выполняет для мистера Томпсона.

Внутри у Беатрис похолодело.

– Вы ведь не думаете, что Макс как-то в этом замешана, правда?

– Кто, она? Нет, конечно, – он пренебрежительно махнул рукой. – Мне просто необходимо знать, что замышляет Томпсон со своей шайкой.

– И вы думаете, что Макс расскажет мне?

– С тобой ей будет гораздо спокойнее говорить. Ну как это у вас принято, разговор подружек по душам. – Администратор подмигнул девушке. – Естественно, ты должна сохранить нашу беседу в строжайшей тайне. Максин ни в коем случаем не должна знать, что ты работаешь на меня.

Мистер Халлоран подошел к ней и взял за руку. Какое-то время он пристально смотрел на нее сверху вниз. Но вот улыбка его стала шире, а взгляд затуманился.

– Я могу рассчитывать на тебя, Беатрис? Твоя преданность не останется незамеченной.

Девушка запаниковала, что сейчас он начнет приставать с поцелуями. Она неловко встала и сделала шаг в сторону двери.

– Конечно, мистер Халлоран.

– Рэнди, – поправил ее тот, подступая ближе. Он по-прежнему сжимал ее руку в своей.

Беатрис крепко пожала ее, как и учила тетушка, а затем высвободилась, сделав вид, будто ей нужно перебрать листы с записями.

– Конечно, Рэнди. Я посмотрю, что у меня получится выяснить.

– Прекрасно. Жду твоего отчета, скажем, недели через две.

Девушка кивнула и поспешно направилась к двери.

– Хорошо, с Днем благодарения!

– И тебя с Днем благодарения, Беатрис.

Благополучно вернувшись за свой стол, она содрогнулась при мысли, что произошло бы, промедли она с бегством хоть на секунду. А ведь Макс предупреждала ее: «Этот человек – сущая акула». И вот теперь этот тип хочет, чтобы она настучала на свою единственную подругу!

И они даже закрепили сделку рукопожатием! Но как, оправдывалась Беатрис, она еще могла защититься? Увы, как ни крути, теперь она в ловушке. Если Рэнди не получит желаемого, она может запросто лишиться работы. Но и Макс наверняка покажется подозрительным, если она ни с того ни с сего начнет расспрашивать ее об этом злополучном спецзадании.

– Эй!

Девушка так и охнула. Как по заказу, возле ее стола материализовалась Макс. Беатрис тряхнула головой и попыталась непринужденно рассмеяться.

– О боже, ну и напугала ты меня.

«Ну и какая из меня шпионка?» – с тоской подумала она.

– М-да, видок у тебя не ахти. Вот что, давай-ка выпьем! – С этими словами Макс взяла подругу под руку и решительно потащила из бюро. Она так и не отпускала ее до самого «Театрального гриля». – Слушай, а чем ты занимаешься завтра вечером?

– О, думаю, моя тетя будет работать. Она всегда работает по праздникам. – Беатрис вспомнила, как Дорис еще неделю назад жаловалась на пьяниц, которые наверняка будут торчать у нее весь вечер Дня благодарения, лишь бы не сидеть за праздничным ужином с родственниками.

– Значит, поедешь домой в Мариетту?

– Нет, мы с мамой не… – Девушка осеклась, не зная, что сказать.

Подрисованные брови Макс взметнулись вверх, однако от выяснения подробностей она воздержалась.

– Почему бы тебе тогда не позабыть о своей глупой семейке и не отправиться ко мне в гости?

– А твоя семья точно не будет против, если я приеду с тобой? – Беатрис, терзаемую собственным вероломством, потрясло столь великодушное приглашение.

– Ты шутишь? Я же из ирландской католической семьи. Сомневаюсь, что они тебя даже заметят в толчее.

Макс толкнула дверь бара.

Кармайкл помахал девушкам из-за стойки и ринулся к ним.

– Красавицы! Чем могу служить?

Макс чмокнула его в щеку.

– Как насчет парочки «отверток»? Мы ведь настоящие трудяги, и нам требуются все доступные инструменты!

Утром в День благодарения Беатрис проснулась в опустевшей квартире. Прошлым вечером тетушка Дорис пришла домой поздно, а сегодня, в несусветную рань, опять ушла. Девушка даже начала беспокоиться, что целыми днями толком с ней и не видится. Конечно же, ей это оказалось только на руку: не пришлось врать, будто задержалась на работе допоздна, когда Макс чуть ли не силой повела ее в «Театральный гриль», или сочинять насчет открытия собственного банковского счета. И все-таки Дорис не было свойственно приходить и уходить впотьмах.

Через спинку дивана Беатрис заглянула в комнату тетушки. Дверь оставлена нараспашку, постель аккуратно заправлена. Девушка никогда не заходила в спальню Дорис. Эта территория оставалась для нее запретной с самого ее переезда сюда. И Беатрис неизменно выполняла требование тетушки, даже когда та отсутствовала.

– Ты можешь жить у меня, пока соблюдаешь два правила: свое место содержи в чистоте, а на мое не суйся, – сказала она тогда с усмешкой, хлопнув ее по спине. Беатрис подозревала, что Дорис тяготилась совместным проживанием с незадачливой племянницей. Насколько девушка знала, тетушка всегда жила одна и о семье не особенно волновалась. Да и семью существование Дорис не интересовало. Мать вообще не упоминала ее имени.

Беатрис села и потянулась. После сна на бугристом диване она всегда ощущала некоторую помятость. Сунув ножки в вязаные тапочки – обувь она носила тридцать седьмого размера, – девушка прошлепала по холодному полу к компактному бурому холодильнику. Плеснула в кофейную кружку апельсинового сока и принялась за поиски еды. Обычно в холодильнике хранились как минимум упаковка из шести банок пива и остатки пиццы, однако в то утро поживиться оказалось практически нечем: на полке одиноко маячили банка пива да пара ломтиков сыра. Закрыв дверцу холодильника, она заметила записку на пластиковой столешнице:

Дорогая Беатрис, сегодня мне придется работать допоздна.

Загляни в закусочную пожелать своей старой тетке счастливого Дня благодарения.

Целую, Дорис.

«Счастливого Дня благодарения – как же!» – досадливо подумала Беатрис, оглядывая комнату. Она попыталась вызвать в себе чувство благодарности, но вместо этого ее резануло привычное чувство одиночества. Времена, когда праздники и вправду были счастливыми, остались в далеком прошлом. Воспоминания о запахах индейки и копченой грудинки, доносившихся из кухни матери, где вечно царил кавардак, давно поблекли, хотя и не совсем. Когда-то отец трепал ее по подбородку, а мама смеялась. Беатрис была тогда совсем маленькой. Девушка почувствовала, что вот-вот расплачется. Но в этом году все будет по-другому. Она крепко сжимала чашку с соком, пока не высохли слезы в глазах.

Беатрис аккуратно сложила свою тонкую простыню в цветочек и вместе с подушкой убрала в кладовку, как проделывала каждое утро. Потом вернулась к дивану и снова украдкой заглянула в спальню Дорис.

Крохотная комнатка едва вмещала двуспальную кровать с изголовьем из окрашенного металла. Верх решетки украшали витые цветы и лозы, но краска на них давно потрескалась и облупилась. Матрац сверху был накрыт лоскутным одеялом весьма жалкого вида. Кровать стояла у дальней стенки возле перекошенного оконца, в котором через пожелтевший тюль на ржавом карнизе виднелась кирпичная дорожка. Беатрис осторожно встала на пороге.

Сбоку от двери располагался небольшой комод с зеркалом, отделявшийся от кровати лишь узким проходом с полоской исшарканного дощатого пола. Такое же подобие тропинки вело к кладовке, узкая дверь которой осталась приоткрытой. Из-за нее, словно приветствуя девушку, выглядывал рукав фланелевого халата Дорис. Комод был заставлен множеством запылившихся безделушек, среди которых в самом углу Беатрис заметила фарфоровую кошку, всю обвешенную разными ожерельями. Девушка не могла припомнить, чтобы когда-либо замечала на тетушке хоть какие-то драгоценности. Она шагнула в комнату и провела пальцем по золотым цепочкам и бусам.

В другом углу комода стояла черно-белая фотография в рамке. С нее на Беатрис смотрели две улыбающиеся девушки, неожиданно показавшиеся знакомыми. Судя по их счастливым, наивным и радостным лицам, девушкам было не больше восемнадцати. Первой Беатрис узнала собственную мать, Айлин, вспомнив те немногие запрятанные подальше фотографии, что ей удалось увидеть в детстве. Другой девушкой наверняка была Дорис. Не веря своим глазам, Беатрис схватила снимок, чтоб рассмотреть его получше. Тетушка выглядела настоящей красавицей. В ее юной версии не было и намека на полную изможденную женщину, которую ей довелось узнать. Волосы Дорис на фотографии были уложены в аккуратный пучок, она была в платье и в туфлях на высоких каблуках.

Как ни волнующе было видеть тетушку такой молодой и нарядной, Беатрис все-таки поймала себя на том, что вглядывается в лицо матери. Айлин так невинно улыбалась со снимка! Просто не верилось, что эта девушка и есть вырастившая ее женщина. На глаза у Беатрис навернулись слезы, и лица сестер на фото расплылись. Она аккуратно поставила фотографию на место, в ее пыльное обиталище.

Затем она подкралась к чулану. Стоило девушке лишь прикоснуться к двери, как по спине у нее пробежал холодок страха, и против воли она оглянулась через плечо. Бог его знает, что Дорис сотворит с ней, если застукает за копанием в ее вещах. Морщась от воображаемой пощечины за непристойное поведение, Беатрис распахнула дверь кладовки.

Глазам девушки предстал плотный ряд одежды, грозивший обрушиться ей на голову. Разнообразные наряды, казалось, копились здесь лет двадцать. Многочисленные пальто, костюмы, платья, блузки и льняные сумки невообразимым образом были втиснуты на штангу всего лишь метровой длины. Проволочные вешалки громоздились одна на другой, пол кладовки и полка сверху были заставлены обувными коробками.

Беатрис никогда не видела тетушку в этих нарядах. Руки девушки так и тянулись вытащить какую-нибудь вещь и рассмотреть повнимательнее, однако она сомневалась, что сможет запихнуть ее обратно. В самых недрах чулана дразняще маячила норковая шубка, а у стены примостились кожаные сапоги до колена на восьмисантиметровых каблуках.

Та Дорис, которую она знала, носила кожаные ботинки со шнурками и на толстой подошве, столь почитаемые медсестрами и кассиршами. А ее будничный гардероб состоял из синтетических брюк и хлопковых белых рубашек – ничего другого на тетушке Беатрис не замечала. Однако во всей кладовке и намека не было на привычную Дорис, не считая халата на гвоздике, вбитого с внутренней стороны двери.

Девушка аккуратно прикрыла чулан и вернулась к комоду. Она и сама не могла объяснить, почему так старается не производить шума – ведь Дорис будет отсутствовать весь день. И все же она непроизвольно затаила дыхание, когда потянула верхний ящик.

Внутри оказалось сложенное ровными стопками старомодное нижнее белье и чулки. Беатрис тут же отвернулась и захлопнула ящик. От грохота у нее душа ушла в пятки, и она нервно метнула взгляд на дверь. Конечно же, никого. В следующем, среднем ящике девушка обнаружила пять пар синтетических брюк и семь рубашек. Вот эту-то Дорис она знала и любила – во всяком случае, пыталась любить. Оставался самый нижний ящик. Беатрис потянула его, однако тот не поддался. Облицовку из гладкой сосны украшал небольшой резной цветок посередине. Девушка хмуро воззрилась на эту изящную розочку и принялась упрямо дергать ящик. Наконец он поддался и резко выдвинулся, отчего Беатрис не удержалась на ногах и шлепнулась на задницу.

Ящик заполняли пачки пожелтевшей бумаги, высотой сантиметров в десять. Беатрис взяла первый же листок сверху. Это оказалось письмо на фирменном бланке Первого кливлендского банка какому-то клиенту насчет депозитной ячейки. Девушка снова нахмурилась и стала рассматривать уведомление. Судя по перистым следам краски по краям шрифта, это был экземпляр, написанный через копирку. Внизу стояла подпись: «Уильям С. Томпсон, начальник контрольно-ревизионного отдела». Под ней значились инициалы машинистки – «Д. Э. Д.». Дорис? Извещение напечатала Дорис? Совершенно ошарашенная Беатрис уселась на пол, уставившись на листок. Получается, тетушка когда-то работала в ее банке?

Девушка положила письмо назад в ящик. Вопросы, касающиеся ее прошлого, неизменно вызывали у Дорис раздражение. Она так и не рассказала, почему уехала из Мариетты много лет назад и почему они с сестрой ненавидят друг друга. И уж точно ни разу не упоминала, что работала в Первом кливлендском банке.

Беатрис просмотрела еще несколько листков, надеясь отыскать хоть какое-то объяснение. Под бесконечными банковскими уведомлениями, на самом дне ящика она заметила бумагу другого сорта, бежевую и мягкую, как ткань. Девушка осторожно приподняла за край пачку уведомлений, чтобы рассмотреть пергаментный листок. На нем чернилами что-то было старательно выведено. Беатрис с трудом разобрала текст, который предстал перед ней вверх ногами:

Моя любимая Дорис!

Ночи без тебя невыносимы. Мне необходимо снова увидеться с тобой. Забудь ты про отвратительную работу, забудь про мою жену, помни только о нашей любви. Всякий раз, когда я…

Чтобы прочесть дальше, письмо нужно было вытащить из ящика, но Беатрис даже думать об этом не смела. Дорис непременно заметит, если в этих бумагах хоть что-то сместится. Девушка закрыла ящик, тщательно следя за тем, чтобы не замять какой-нибудь листок, и на цыпочках покинула спальню тетушки.

В совершеннейшем замешательстве она уселась на диван. Тетушка Дорис была влюблена – точнее, кто-то был влюблен в нее. И этот кто-то был женат. От всевозможных вариантов голова у нее пошла кругом. Произошел ли этот роман, когда Дорис еще работала в банке? А не был ли этот мужчина «акулой», вроде мистера Халлорана? И не из-за разразившегося ли скандала она лишилась работы? Беатрис снова бросила взгляд в спальню тетушки.

Дорис, оказывается, женщина с тайной. У нее есть кладовка, битком набитая модными шмотками, к которым она даже не притрагивается, да целый ящик загадочных писем. А на комоде стоит черно-белая фотография в рамке, с которой она улыбается, такая юная и красивая.