Текст книги "Мертвый ключ"

Автор книги: Д. М. Пулли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 6

Четверг, 23 ноября 1978 года

Беатрис уже собиралась отправиться в закусочную Дорис, как вдруг в дверь постучали. Она так и застыла. Гости к ним еще ни разу не наведывались.

– Кто… Кто там? – спросила она и отпрянула. Взгляд ее заметался по квартире и остановился на кухонном ноже.

– Это Макс.

Беатрис бросилась к глазку. И вправду, на площадке, нетерпеливо постукивая ногой, стояла ее подруга.

– Макс! Что ты здесь делаешь? То есть, как ты меня нашла?

– Тебя найти проще простого, малышка. Давай открывай.

– Но… – Беатрис осеклась и нахмурилась. Макс ни разу ее не провожала, а на работе домашний адрес записан ложный. Беатрис отперла дверь.

– Бастинда-то дома? – Макс протолкнулась в квартиру.

– Нет, она на работе.

– Милое местечко.

– Спасибо. Здесь не очень-то просторно, но… – Беатрис оглядела крохотную двухкомнатную квартирку, которую называла домом, но так и не смогла перечислить ее достоинства.

– Эй, ты в этом и пойдешь, что ли? – вдруг возмутилась Макс.

Беатрис глянула на свои расклешенные джинсы и рубашку не по размеру, завязанную узлом на талии, и пожала плечами.

– А что не так?

– Ты вроде как собиралась на празднование Дня благодарения, забыла?

Беатрис посмотрела на часы. Времени было всего половина первого.

– А не слишком рано?

– В моей семье празднество начинается в час. Если не начнем пораньше, то никогда и не закончим, – рассмеялась Макс.

Беатрис поколебалась, помня о необходимости навестить Дорис. Вообще-то, она может заглянуть к ней и по пути домой.

– Ладно. И что же мне надеть?

Часом позже они уже подходили к дому Макдоннеллов в Лейквуде – рабочем пригороде к западу от Кливленда. К дому было пристроено огромное крыльцо, на одной стороне которого стояли качели, а на другой – два кресла-качалки. Каменные ступеньки основательно стерлись от бесконечного хождения по ним. Макс распахнула дверь, и крыльцо тут же огласилось гомоном толпы внутри. Домик до отказа наполняли люди, а также теплый аромат индюшачьего жира и печеной тыквы.

Макс потащила Беатрис в самую гущу гостей. Имена и лица так и замелькали – Рода, Рики, Мэри, Тимми, Шон, Патрик. Макс скороговоркой представляла гостей, и после первых десяти Беатрис уже и запоминать перестала. Каждое новое лицо просто возникало перед ней. Ей кивали и улыбались. Среди леса ног многочисленных гостей, заполнявших длинную и узкую гостиную, туда-сюда шныряли детишки. На коленях укачивали орущих младенцев. Макс вела Беатрис все глубже в дом, пока они не оказались на кухне.

Длинный кухонный стол из конца в конец был уставлен жаровнями и обернутыми в фольгу кастрюлями, возле раковины возвышалась полуметровая стопка бумажных тарелок. Над готовкой хлопотали две женщины.

– Для поваров мест больше нет! – не поднимая голову, весело пропела женщина постарше.

– Привет, мам. Хочу тебя кое с кем познакомить.

Мать Максин оторвалась от огромной кастрюли. Годы заметно отпечатались на ее худом и изможденном лице, однако голубые глаза поразительно напоминали глаза дочери. Седеющие волосы она собирала в пучок, как частенько делала и Макс. В фартуке и жемчужном ожерелье она словно бы сошла с обложки какого-нибудь журнала по домоводству пятидесятых годов.

– Ты, должно быть, Беатрис. Макс все уши о тебе прожужжала. Меня зовут Эвелин Макдоннелл.

– Рада познакомиться с вами, – застенчиво произнесла девушка, пожимая перепачканную мукой руку женщины.

– Привет, Беатрис! А я – Дарлин. – Рубашка навыпуск второй женщины была чем-то испачкана (пятна имели явно кулинарное происхождение), а рыжая шевелюра Дарлин, казалось, никогда не знала расчески.

– Привет! – Беатрис помахала в ответ и сказала, обращаясь к обеим женщинам: – Спасибо огромное за приглашение на обед.

– Всегда рады тебя видеть, дорогая! – просияла Эвелин.

Беатрис дивилась бесконечным рядам еды на столе и безмятежной улыбке матери Макс, неустанно то помешивавшей варево в кастрюлях, то достававшей противни из духовки.

– Максин, будь так добра, скажи всем, что через десять минут садимся за стол. И позови отца, чтоб нарезал птицу.

– Подожди здесь, – велела Макс подруге и исчезла в толпе.

Беатрис стояла в углу, не зная, куда деть руки. На маленькой квадратной кухне и сесть-то было негде. Эвелин меж тем извлекла из духовки нечто, смахивающее на доисторического пернатого хищника, и водрузила его на разделочный столик посреди кухни. Такой огромной индейки Беатрис в жизни не видывала, и ей даже показалось невероятным, что хрупкая женщина вообще смогла ее поднять.

– Может, вам чем-нибудь помочь? – спросила наконец она, смущаясь собственной бесполезности посреди кипучей деятельности.

– И думать не смей! Ты гостья в нашем доме. Просто я рада наконец-то познакомиться с подругой Максин.

– Ага, а то она обычно только и якшается что со стариками, – фыркнула сестра Макс.

Эвелин прищурилась.

– Дарлин, дорогуша, принеси-ка ты еще салфеток из погреба.

Та хотела было возразить, но передумала и с изяществом многотонного грузовика покинула кухню.

– Ты уж прости Дарлин, – махнула Эвелин прихваткой. – Она всегда немного завидовала сестре.

Беатрис лишь улыбнулась, не придав значения происшествию.

– Макс замечательная подруга. Она очень помогла мне освоиться в банке.

– Ну она там уже довольно долго работает, – кивнула Эвелин, накрывая гигантскую индейку фольгой. Затем женщина повернулась, чтобы достать из ящика разделочный набор. – Я лишь надеюсь, что со всеми этими обвинениями разберутся. Подумать только, такой скандал!

– Скандал?

Эвелин кивнула, принявшись затачивать разделочный нож.

– Ну что это за банк, который как следует не хранит документацию по депозитным ячейкам? Это же ненормально. Им еще здорово повезет, если не вмешается полиция.

При слове «полиция» Беатрис так и остолбенела.

– Тут кто-то меня поминает? – осведомился чей-то басок.

На кухню, приплясывая, вошел молодой человек.

– Ах, Энтони, ну что ты за ребенок, – добродушно проворчала Эвелин.

Вновь пришедший нагнулся и чмокнул женщину в макушку.

– Привет, мам! А кто твоя подружка? – Он повернулся к Беатрис. Широкие плечи, квадратная челюсть и густые нависающие брови Энтони сильно контрастировали с мальчишескими голубыми глазами и ямочками на щеках.

– Это Беатрис, – представила девушку Эвелин, вытирая тряпицей нож. – Она работает с Макс в банке. Мы как раз говорили о той бредовой каше, что они пытаются расхлебать.

– Тони, ты уже изводишь мою подругу? – набросилась на брата появившаяся на пороге Макс.

Тони расплылся в улыбке и обернулся.

– Для вас – детектив Энтони Макдоннелл!

– Не обращай на него внимания, Беатрис. Он стал совершенно невыносим, с тех пор как в прошлом году выслужился до детектива. Ма, папы нигде нет, но народ уже ропщет.

– Ах, наверняка ведь курит в гараже. Пойду приведу его. Энтони, начни-ка пока разделывать эту зверюгу.

Макс потащила Беатрис из кухни.

– Пойдем подышим воздухом.

Они пробились через толпу в гостиной и вышли на крыльцо. Где-то по пути Макс ухитрилась перехватить два коктейля. Она вручила один подруге, плюхнулась на качели и закурила сигарету.

– У тебя очень милая мама, – начала Беатрис.

– Да, она у меня потрясающая. Понятия не имею, как она со всем этим справляется. Вряд ли я бы так смогла. Черт, да у меня и желания-то такого нет.

– Ну да. – Беатрис повернулась к окну. Там какая-то зареванная маленькая девочка дергала свою мать за волосы. – Слушай, а что это за скандал в банке, про который говорила твоя мама?

Макс вынула сигарету изо рта и вскинула брови:

– Не поняла. А что она такого сказала?

Беатрис повторила слова Эвелин о депозитных ячейках и полиции, стараясь при этом не выглядеть так, будто мистер Халлоран поручил ей шпионить за подругой.

– О боже! – Макс рассерженно замотала головой. Потом осушила коктейль и снова закурила. – Ну что за идиотка моя мамаша! Нет никакого мошенничества и полицейского расследования. Просто банк потерял кое-какие записи, и я помогаю их восстанавливать.

– Это и есть то спецзадание, над которым ты работаешь по поручению мистера Томпсона?

Макс помолчала, внимательно изучая лицо подруги.

– Ну да. Несколько лет назад я приняла звонок одной взбешенной клиентки. Дело обстояло так, будто банк потерял ее ячейку. Я рассказала мистеру Томпсону, и он велел мне заняться этой проблемой. Вся история держалась в секрете, потому что Билл не хотел всяких сплетен в офисе.

Беатрис кивнула, хотя история Макс и показалась ей полной бессмыслицей. Прежде всего, с чего это мистеру Халлорану беспокоиться о проверке депозитных ячеек? И почему матери Макс столько известно, коли дело секретное?

Макс заметила, что она хмурится, и вздохнула.

– Из-за того, что мне приходилось засиживаться в банке допоздна, мама перепугалась, будто у меня там с кем-то роман. Ну я и рассказала ей в общих чертах, чтобы она не упекла меня в монастырь. Так и убила бы ее за то, что не умеет держать язык за зубами. Ты-то умеешь хранить тайны? Билл уволит меня, если решит, что я треплюсь об этом на весь банк. А если я выполню это задание, то меня, может, даже и повысят.

– Конечно! – Беатрис не осмелилась взглянуть подруге в глаза.

Максин встала и швырнула окурок в кучу снега сбоку от крыльца. Взяла Беатрис под руку и сказала:

– Замечательно! А теперь пошли есть. Умираю с голоду!

Беатрис в жизни своей столько не ела. Три бокала вина и четыре смены блюд! Она всерьез начала опасаться, что у нее лопнет желудок. Под звон бокалов и серебряных приборов она узнала о розарии тети Мэй, повадках кошки сестры и – это за столом-то! – как племянник ходит на горшок. В конце концов у нее от улыбок заныли щеки, а от киваний – шея. Она шепнула Макс, что сейчас вернется, и выбралась из-за стола.

Чтобы достичь двери, ей пришлось пробраться мимо четырех забитых людьми столов. Холодный и безмолвный воздух на крыльце показался девушке сущим блаженством. Нужно как-то смотаться отсюда – естественно, с соблюдением приличий. Вся эта болтовня изрядно ее утомила. Да и Дорис наверняка уже скучает без нее в своей забегаловке. А ей о столь многом хотелось ее расспросить.

На качелях, сгорбившись, курил сигару брат Макс, Тони.

– Приятный вечерок.

– Да, приятный.

– Не желаете присесть?

– О, нет, спасибо. У меня такое ощущение, будто я просидела несколько часов.

– Как я вас понимаю, – ухмыльнулся он. – Впечатлен вашей храбростью – не каждый способен выстоять против целого клана Макдоннеллов. Ну и как вам?

– Да мне здесь очень нравится. – Беатрис через запотевшее окно поискала глазами Макс. Ее место пустовало.

– А знаете, Макси вас, похоже, очень любит. Обычно она не приводит друзей домой. – Тони затушил сигару о перила и поинтересовался: – У вас семья живет где-то неподалеку?

– Я живу с тетей в восточной части. И мне уже надо бы возвращаться. Тетя сегодня работает, и получится просто ужасно, если я не поздравлю ее с Днем благодарения.

– Хм, похоже, вы влипли. – У Тони снова прорезались ямочки на щеках. – Я хочу сказать, у мамы еще припасен десерт.

– О боже! Так не хочется показаться невежливой, – простонала Беатрис, впадая в отчаяние. Солнце уже садилось за домом.

– Не знаю, как вы, но в меня уже ни одного кусочка не влезет, – заявил Тони, похлопав себя по абсолютно плоскому животу. Он поднялся. – Как вам идея сбежать отсюда вместе?

– Что вы имеете в виду?

– Предоставьте это мне. – Он распахнул перед девушкой дверь и прошептал: – Говорить буду я.

Спустя пять минут Беатрис сидела в принадлежащем Тони «Форде ЛТД» без полицейских знаков и таращилась на тускло-красную лампочку аварийки на приборной панели. Макс было запротестовала против их ухода, но больше никто спорить с Тони не осмелился. Похоже, в семействе он обладал непререкаемым авторитетом. Беатрис отметила про себя, что хорошо бы извиниться перед Макс в понедельник.

Сквозь хлопья снега они пересекли извилистую реку. Под восьмидорожечным магнитофоном тихонько шипел сканер служебной радиосвязи. Тони явно забавляла зачарованность Беатрис, с которой она разглядывала приборную панель.

– Прежде не доводилось сидеть в полицейской машине?

Девушка покачала головой.

– А я вот частенько в них оказывался до поступления в полицию. Не можешь победить – присоединяйся, так ведь? – Его манера посмеиваться очень напоминала Макс. – Кстати, надеюсь, сестренка не навлекла на вас особых неприятностей в банке.

– Неприятностей? – нахмурилась Беатрис. – О чем вы?

– А, вечно она сует свой нос в чужие дела. Если б я выжил из ума, пожалуй, и поверил бы, что ей следовало стать детективом.

– Вы имеете в виду пропавшие записи? – как можно небрежнее осведомилась девушка.

– Это и миллион прочих интрижек. Ее хлебом не корми, дай только придумать конспирологическую теорию насчет богатых семейств и их связей с банком. Ведь у Первого кливлендского банка клиентов больше, чем у любого другого на всем северо-востоке Огайо. Так что можете гордиться, что работаете в нем. – Он свернул с автострады и взял на юг в направлении Маленькой Италии. – Вы живете на Мэйфилд, верно?

Она удивленно моргнула, осознав, что не называла Тони своего адреса.

– Хм-м, да. Макс сказала вам, где я живу?

– Не совсем. Скажем так, ваше местожительство обсуждалось.

– Обсуждалось?

– Макси озаботилась путаницей насчет вашего адреса в банке. Кстати, вас это тоже может заинтересовать. По-видимому, в ваше досье вкралась ошибка. Судя по записям, вы живете в ресторане или каком-то подобном месте.

Беатрис потрясенно уставилась на него. Ее ложь в трудовой анкете обнаружилась, причем разоблачила ее Макс.

– Я же сказал, она любительница совать нос в чужие дела. Она даже заставила меня проверить, не числится ли за вами чего в полиции. – Тони успокаивающе улыбнулся девушке. – Не волнуйтесь. У нас на вас ничего нет.

– А это вообще законно? Зачем ей это? – Беатрис чуть ли не сорвалась на визг.

– Да это открытая информация. Мне проще ее проверить, вот и все. Ну что я могу сказать в свое оправдание? Для младшей сестренки я всего лишь простачок, которым не грех и воспользоваться.

Девушка вся кипела от негодования, однако так и не нашлась, что сказать. Во время остановки на красном Тони повернулся к ней:

– Да не переживайте. Макс вправду вас любит. Да и чего вам скрывать?

Он похлопал ее по коленке, словно бы закрывая вопрос.

Беатрис выдавила из себя улыбку.

– Не могли бы вы высадить меня вон у той закусочной? Там моя тетя и работает.

Машина замедлила ход, и девушка попыталась успокоиться. Пожалуй, разнюхивание Макс и вправду безобидно. В конце концов, она ведь пригласила ее на празднование Дня благодарения. Ну такая вот она хлопотунья. Беатрис решила сменить тему.

– Так вы говорите, наш банк обслуживает самые богатые семейства города?

– Ага, от Карнеги до Рокфеллеров как будто все предпочитают Первый кливлендский банк. А если серьезно, в его совете директоров представлена чуть ли не половина наших благородных семейств: Бродингеры, Свиды, Матиасы, Вакерли, Халлораны…

О Рокфеллерах Беатрис, конечно же, слышала, но прочие фамилии ничего ей не говорили, исключая разве что Халлоранов.

– Поговаривают, что и семья Ковелли имеет свою долю в банке.

– Кто?

– Вы живете в Маленькой Италии и не слышали о Ковелли? – Тони удивленно приподнял бровь.

Девушка никак не отреагировала.

– Это последнее семейство в городе, все еще поддерживающее связи с Сицилией. Во всяком случае, так мы полагаем.

Беатрис кивнула, хотя и это ей тоже мало что говорило. Тони остановился у обочины перед закусочной, где ее тетушка пахала двойную смену. Он вышел из машины и сопроводил девушку до двери.

– Рад был познакомиться с вами, Беатрис. Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, звоните. – С этими словами детектив достал из кармана шерстяного пальто визитку и вручил ей.

Девушка прочла на ней: «Детектив Энтони Макдоннелл, Управление полиции Кливленда». Она терялась в догадках, предлагает ли он ей полицейскую защиту, или же просто флиртует. Тем не менее застенчиво отозвалась:

– Спасибо, детектив.

Он потрепал ее по подбородку.

– С Днем благодарения, Беатрис.

Полицейская машина без опознавательных знаков укатила прочь, оставляя колеи на заснеженной дороге, а Беатрис все смотрела ей вслед, сжимая в руке визитку детектива.

Окунувшись в провонявшую маслом разгоряченную атмосферу забегаловки, Беатрис огляделась в поисках Дорис. Из-за яркого освещения обстановка здесь казалась даже еще более обветшалой, чем была на самом деле. Там и сям за столиками сидели случайные посетители, в основном старики, поглощенные своим кофе с пирогом. Судя по всему, владелец свел обслуживающий персонал закусочной к минимуму. В задней части заведения возился лишь один повар, а по залу ковыляла с кофейником единственная официантка.

Беатрис помахала ей рукой.

– Привет, Глэдис. С Днем благодарения! А Дорис где?

– Ох, дорогая! – Пожилая женщина водрузила основательно почерневший кофейник на прилавок для завтраков. – Беатрис…

Улыбку с лица девушки как рукой сняло.

Глэдис взяла ее за руку и отвела в сторонку.

– Я все не могла с тобой связаться. Мне так жаль, но Дорис в больнице.

– Что? Что произошло? – Беатрис побледнела как полотно.

– Ах, милая. – Глэдис не переставая поглаживала девушку по руке. – Да никто толком и не понял, что произошло. Она была в полном порядке, а потом вдруг раз – и лежит на полу. «Скорая» увезла ее в Университетскую больницу. С ней сейчас Мик. Это случилось два часа назад.

Окончание скорбного рассказа Глэдис звучало для Беатрис уже словно бы откуда-то издалека. Она так и рухнула на табурет за прилавком для обедов.

– Давай-ка я вызову тебе такси до больницы, – все утешала ее старая официантка.

Должно быть, девушка кивнула, хотя сама она не стала бы за это ручаться. И она понятия не имела, сколько просидела, безучастно уставившись в пол, пока Глэдис не отвела ее к такси, заплатив водителю за дорогу до больницы. От ледяного воздуха за дверями закусочной у Беатрис защипало в глазах.

Она повернулась к Глэдис и насилу выдавила:

– Спасибо.

В отделении скорой помощи царил сущий бедлам. Свободных мест не было, и многие посетители просто ждали, прислонившись к стенкам. Где-то заходился криком младенец. Какая-то женщина придерживала обмотанное вокруг руки окровавленное полотенце, другой мужчина сидел, опустив голову меж колен. Чуть поодаль у стойки регистрации стояла очередь человек в пять. Беатрис ожидала разговора с медсестрой, совершенно не в силах смотреть по сторонам.

Когда она наконец оказалась у стойки, сестра что-то деловито записывала в планшете.

– Э-э, простите, я ищу Дорис Дэвис. Ее должны были привезти сюда на скорой.

– Ее госпитализировали? – спросила медсестра, не отрываясь от записей.

– Не знаю. Мне только и сказали, что ее повезли в отделение скорой помощи.

– Вам необходимо выяснить насчет госпитализации. За теми дверями, через два корпуса, – объяснила сестра, указав карандашом. – Следующий!

Беатрис хотела возмутиться, но ее вдруг начали душить слезы. Она отступила от стойки и бросилась прочь из приемной. На улице девушка прислонилась к фонарному столбу и дала волю рыданиям.

– Вы в порядке, мисс? – раздался чей-то голос.

Она даже не стала смотреть на участливого прохожего, просто отмахнулась и побрела по тротуару, утирая лицо трясущимися руками.

Дорис поместили в отделение реанимации. Женщина за стойкой направила Беатрис к лифтам. Она поднялась на пятый этаж и подошла к очередной стойке.

– М-мою тетю доставили к вам сегодня вечером на скорой помощи. Ей стало плохо на работе.

Ночная дежурная взглянула на покрасневшие глаза и расплывшуюся тушь Беатрис, и выражение ее лица чуть смягчилось.

– Как ее зовут?

– Дорис Дэвис.

– Одну минуту, я проверю. – Сестра ушла, оставив Беатрис одну в фойе отделения реанимации.

Откуда-то из-за стойки регистрации до девушки доносился приглушенный гул и пиканье аппаратов. В воздухе пахло чем-то вроде промышленного пылесоса и мочи. При мысли, что Дорис придется провести здесь всю ночь, ее замутило, и она рухнула в кресло и принялась раскачиваться вперед-назад. Потом стала тихонько напевать песенку: «Баю-бай… Засыпай… И не плачь, моя малютка… По утру к тебе придут… Расчудесные лошадки».

Это была колыбельная ее детства. Она не помнила, чтобы ей пели эту песенку, но иначе ведь и быть не могло. И она не помнила, во сколько лет она взяла в привычку напевать ее себе самой.

Наконец медсестра вернулась. Она что-то принесла – как оказалось, сумочку Дорис. Женщина положила ее на стойку и села на свое место. У Беатрис перехватило дыхание. Господи, Дорис умерла.

– У вашей тети инсульт.

Сумочка на стерильной стойке внезапно оказалась словно бы в другом конце туннеля, и девушка уносилась от него все дальше.

– Сейчас она в коме, – продолжала меж тем медсестра. – Доктор Маккаферти уже ушел домой, но завтра вы сможете с ним поговорить.

Кома… До Беатрис медленно дошел смысл слова. Она судорожно вздохнула. Значит, Дорис жива!

– Могу я увидеть ее?

Медсестра повела девушку по узкому коридору со стеклянными дверями по сторонам и приоткрыла последнюю справа. В палате на ослепительно белой простыне неподвижно лежала женщина. К ее ноздрям и вене на правой руке вели какие-то трубки. Беатрис с трудом узнала тело на каталке, но это определенно была Дорис. Она отшатнулась от двери и нетвердо двинулась назад в фойе, прикрывая рот рукой. Уже у самого лифта ее окликнула медсестра:

– Подождите! Сумочку не забудьте. – Женщина протянула Беатрис коричневую сумку. – Мы не рекомендуем оставлять подобные личные вещи в больнице. Мы не несем ответственности за их сохранность.

Сжимая сумочку, девушка в одиночестве побрела прочь. От больницы до дома было с километр пути, и от холодного пронизывающего ветра на холме не спасало даже пальто, но она едва ли что ощущала. Наконец Беатрис оказалась в квартире, где тут же рухнула на диван. Сумочка Дорис из мягкой потертой кожи так и оставалась у нее в руках.

Девушка обвела взглядом комнату. И что теперь? Что ей теперь делать? Она бросила сумочку на журнальный столик перед собой, но неудачно, и та упала на пол, рассыпав по полу содержимое – семь долларов, щетку для волос, всю в седых волосах, да помятую полупустую пачку ментоловых сигарет. Беатрис поднесла ее к носу и вдохнула аромат. Глаза у нее вновь наполнились слезами.

Она бережно взяла связку ключей тетушки и стала баюкать ее на ладони, словно это была рука Дорис. В больнице-то она к ней так и не прикоснулась. Просто взяла и удрала.

Беатрис до боли стиснула связку в руке. Потом принялась механически перебирать ключи. Вот ключ от квартиры, а вот от прачечной в подвале. Еще один, должно быть, от закусочной. Но вот последний ключ показался ей необычным. Он был значительно меньше и позамысловатей остальных. Вдобавок выглядел гораздо старее. Девушка перевернула его и увидела на нем номер – 547. Беатрис созерцала его, пока у нее не сомкнулись распухшие веки и она не погрузилась в сон.

В понедельник Беатрис явилась в бюро, по-прежнему пребывая в ступоре. Доктор что-то долго ей объяснял, упоминая лопнувшие кровеносные сосуды, курение и просто невезение, но из всего этого она только и уяснила, что Дорис может так и не выйти из комы.

– Ну и видок у тебя! – притворно набросилась на нее Макс. – Небось напилась вчера вечером, а?

Беатрис же боялась даже слово произнести. Ее душили слезы, но плакать здесь, в секретарском бюро банка, было нельзя. Она не могла позволить себе потерять работу, особенно сейчас. Теперь по всем счетам, за аренду и еду платить придется ей самой. Одной. По щеке у нее все-таки пробежала слезинка.

– Так, жди меня в туалете. Давай, пошла, – скомандовала Макс.

Беатрис безропотно подчинилась. Она кое-как добралась до кабинки и уселась на унитаз. Она даже не помнила, когда в последний раз ела.

В уборную ворвалась Макс.

– Эй, ну так что с тобой стряслось?

– Тетя в больнице. У нее инсульт. Я… Я не хочу говорить об этом.

– Когда это произошло?

– В День благодарения. Я узнала об этом, после того как меня увез твой брат.

– Ах, боже ж ты мой! Мне так жаль. Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Лицо Макс выражало искреннее участие, и одного этого оказалось достаточно, чтобы Беатрис разразилась рыданиями. С того момента, как она узнала о несчастье с тетушкой, ее подруга была первой, кто предложил ей помощь. От медсестер так и веяло холодом. Доктор говорил о Дорис, словно о разбитом автомобиле. Она спрятала лицо в ладонях.

Макс сунула ей обрывок туалетной бумаги вытереть слезы.

– Надо вытащить тебя отсюда. Спускайся пока в фойе. Я буду там через пять минут.

– А как же…

– Каннингем я беру на себя. В таком виде она тебя видеть не должна. Давай, иди.

Беатрис кивнула. Она нетвердо поднялась и мельком увидела в зеркале свою красную распухшую физиономию. Макс права. Возвращаться в бюро ей нельзя.

Пять минут спустя ее подруга с ухмылкой вышла из лифта.

– Манданингем сегодня само великодушие. Мы обе получили выходной, чтобы помочь тебе совладать с семейной трагедией. Черт, она сама чуть не расплакалась. Как насчет выпить? Тебе явно не помешало бы.

Беатрис было совершенно все равно, куда идти – главное, она больше не одна. Вместе подруги отправились в бар.

Кармайкл возился за стойкой, готовясь к новому рабочему дню, когда Макс забарабанила в стеклянную дверь. Та была заперта, поскольку официально «Театральный гриль» открывался только в одиннадцать.

– Красавицы! – пропел бармен из-за двери. – Чем могу помочь?

– Кармайкл, давай открывай! У нас экстренный случай! – завопила Макс.

– Но ты же знаешь, что я не могу обслужить вас до открытия. Иначе полиция устроит мне развеселую жизнь.

– Мои брат и отец настаивают, – Макс оттолкнула Кармайкла и ворвалась внутрь. – Принеси-ка нам два джина с лимоном!

Приведенный аргумент заставил Кармайкла задуматься, и в итоге он сдался, отправившись готовить выпивку. Макс усадила Беатрис в кабинке.

– Ну рассказывай все по порядку.

Тут подоспел и бармен с заказом, и Макс подвинула коктейль подруге. Беатрис не заставила себя упрашивать и принялась жадно втягивать напиток. Джин ожег ей глотку, и она судорожно схватила ртом воздух, но затем глотнула еще. А потом принялась изливать свою незатейливую печальную историю, начиная с поездки с Тони и заканчивая пикающими аппаратами в больнице. Макс внимательно слушала, время от времени протягивая ей салфетки.

– После этого мне велели забрать сумочку тети, потому что оставлять ее в больнице небезопасно. За сумочку, значит, они не отвечают, а я ведь там человека оставляла. Сумочку разве можно сравнивать с… человеком. – Беатрис зашмыгала носом, и из глаз у нее вновь хлынули слезы.

– Ну конечно нельзя. – Макс погладила ее по руке. Она допила коктейль и махнула Кармайклу повторить. – И как, нашлось там что-нибудь интересное?

– Где?

– Да в сумочке, – ухмыльнулась Макс.

Беатрис недоверчиво уставилась на нее. Вопрос показался ей совершенно неуместным и даже издевательским, но, похоже, именно такой реакции от нее и добивалась подруга. После целого часа беспрестанных рыданий она наконец-то слабо улыбнулась.

– А знаешь, я ведь и вправду нашла там кое-что интересное. – Девушка выложила на стол связку ключей Дорис. – Вот этот ключ какой-то странный.

– Так это ключ от депозитной ячейки.

– Откуда ты знаешь? – Беатрис снова принялась рассматривать находку.

– На нем указан номер ячейки, причем из нашего же банка. Видишь, тут написано: «Первый кливлендский банк».

– Интересно, зачем тете Дорис понадобилась депозитная ячейка? – Беатрис прищурилась и перечитала крошечную выгравированную надпись. На самом деле, больше ее интересовало, связан ли как-то этот ключ с загадочными письмами, что она обнаружила в нижнем ящике комода тетушки.

– О, ты не поверишь, что только люди в них не хранят. Деньги, драгоценности, документы, да все что угодно.

– А какие документы? – Беатрис представлялось невероятным, чтобы у тетушки имелись деньги или драгоценности.

– Ну не знаю. Завещания, свидетельства о рождении, договоры, истории болезней и тому подобное. – Макс пожала плечами. – Со всем этим я и возилась по заданию Билла, ты же знаешь.

Но Беатрис лишь покачала головой. На самом-то деле знала она так мало.

Макс закурила очередную сигарету.

– Ох уж эти депозитные ячейки. Владельцы перестают за них платить. Просто забывают о них, или заболевают, а то и вовсе умирают, а банку одни проблемы от их добра.

– И как тогда банк поступает?

– Ну, согласно закону, он обязан обслуживать ячейки еще пять лет, и если после этого никто на содержимое не претендует, его необходимо передать властям штата.

– А власти что делают с этими вещами?

– Да продают и оставляют себе деньги. Они тоже должны вести учет на случай, если вдруг объявится какая родня, но вряд ли от них стоит этого ожидать. По сути, они занимаются грабежом!

– Но это же ужасно! – Беатрис вытерла нос салфеткой. – А если до людей дойдет, что случилось, и они захотят получить свои вещи обратно?

– Именно это и произошло несколько лет назад! – возмущенно подхватила Макс. – Года четыре, наверное. Мне на линию позвонила та старушка. Хотела знать, что стряслось с детскими ботиночками ее сына и кучей прочего барахла. Я целую вечность вытягивала из Билла ответ. И когда я в конце концов объяснила этой леди, что ее имущество штат наверняка выбросил на помойку, она совсем слетела с катушек. Через несколько недель приперлась в банк и стала угрожать, что закроет нас. Утверждала, мол, власти штата Огайо и слыхом не слыхивали о ее ячейке. Хотела натравить на нас газеты. Это надо было видеть! Как она заходилась в кабинете Билла, было слышно даже в нашем бюро!

– И чем все закончилось?

– А ничем, – ответила Макс, помешивая коктейль красной соломинкой. – Старушка больше не возвращалась. Ну а мне стало любопытно, и я решила ее разыскать.

Беатрис ожидала продолжения, но подруга все молчала, так что ей пришлось спросить самой:

– И как, нашла?

– Она погибла. Ее сбила машина. – Макс выпустила дым. – И знаешь, в этой истории что-то было не так. Несчастный случай произошел чуть ли не через два дня после ее визита в банк. В общем, как-то странно это выглядело. Я рассказала обо всем Тони и попыталась заставить его начать расследование. Какое там! Я ведь для него всегда только и была, что чокнутой. Впрочем, он все равно тогда еще не получил детектива.

– Что? Ты думаешь, будто банк как-то причастен к ее смерти? – Беатрис понизила голос почти до шепота, хотя в баре никого и не было. Макс пожала плечами и задумчиво покрутила прядь волос.

– Когда эта леди ушла, весь этаж словно вымер, так тихо стало. Потом засуетились, стали всякие совещания устраивать. В кабинете Билла заместители директора банка проторчали аж несколько часов. К концу дня он как будто на несколько лет постарел. А Тони считает, будто у меня разыгралось воображение.