Текст книги "Слишком много колдунов (СИ)"

Автор книги: Цокто Жигмытов

Соавторы: Чингиз Цыбикоа
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Лицо Изабель сморщилось, словно от зубной боли, и, будто внезапно утратив силы, она рухнула обратно на стул и опустила голову низко-низко. Аслан не спеша собрал бумаги.

– Я думаю, достаточно, – сказал сир Оливер. – Капитан, каков ваш план действий?

– Я бы хотел допросить всех непосредственных участников событий той ночи, – вежливо сказал Аслан. – Сотрудников королевской охраны, начальника смены.

Эвакуатор посмотрел прямо в глаза лорда-протектора.

– И вас, ваше превосходительство.

Лицо сира Оливера на мгновение утратило твёрдость, но он тут же овладел собой, кивнул и пригласил Аслана на выход. Они перешли в соседний кабинет, точнее, это было что-то вроде склада учебных принадлежностей. Двое протекторианцев по-прежнему стояли в коридоре, безмолвные и неподвижные.

– Её высочество в расстроенных чувствах, – сухо сказал лорд-протектор. – На первом допросе у неё тоже была истерика. Набросилась на инспектора, исцарапала ему лицо… Кстати, почему они так рано приехали? Мне казалось, что начало должно быть позже.

Аслан пробормотал что-то неопределённое, вынул лист бумаги, подложил планшет.

– В тот вечер, – безо всякого вступления начал сир Оливер, – начальник смены сообщил мне с помощью гонца, что в жилом крыле дворца имеет место быть проникновение посторонних лиц. Поскольку разные сигналы были и ранее, я счёл своим долгом присутствовать лично. Для меня в первую очередь стоял вопрос безопасности для жизни и здоровья её высочества, поэтому мы начали обход с её опочивальни.

– Так, – проговорил Аслан.

– Шарль Фуке выбежал из… Кгм-хм. Нет, не так. Не пишите это. Так. Я и несколько протекторианцев столкнулись с Шарлем Фуке у дверей опочивальни. У закрытой изнутри двери. У него было оружие.

– Сколько вас было?

– Со мной – пять телохранителей. Как выяснилось, этого мало. Откуда-то появились его чудовища, три собаки. Большая собака сразу вывела из строя трёх бойцов, остальные, и я в том числе, растерялись, Фуке выстрелил несколько раз, ранил ещё одного, а кроме того, непрерывно оскорблял меня, бойцов охраны и принцессу, как словами, так и действием. Запишите это обязательно. После того, как он вырвался во двор, он сел верхом на большую собаку и попытался напасть на меня, сшиб ещё несколько бойцов и почти добрался, но тут нам удалось ранить маленькую собаку.

– Как вы узнали, что она ранена? – спросил Аслан. – Кровь?

– Она завизжала как маленькая раненая собака, – пояснил лорд-протектор. – Это, видимо, расстроило Шарля Фуке, и он скрылся. Запишите тоже – похоже, он привязан к своим чудовищам. Мы не смогли догнать его. Большая собака двигается значительно быстрее, чем мобиль королевской охраны.

На этом допрос закончился. Аслан в сопровождении двух легардюкор отправился обследовать место ночной битвы; он рассчитывал найти пули от ружья Фуке и увидеть следы его загадочных собак, но ни того, ни другого ему не удалось, потому что всё было затоптано и смято в ту же ночь (после происшествия слуги как минимум три раза наводили уборку территории), а кроме того, здесь уже побывали настоящие сыщики из криминальной полиции. Он поговорил с телохранителями, которые были с сиром Оливером той ночью, затем с воспитательницей принцессы, затем с начальником той злополучной ночной смены протекторианцев. Все, включая и воспитательницу, которая всю ночь проспала беспробудным сном в противоположном крыле дворца, рассказывали одно и то же: Фуке; ружьё; раненая собака; скрылся.

7

– …Примерно вот так, – закончил Аслан свой рассказ, уплетая омлет. – Кстати, прокуроры и легардюкор принцессу допрашивать не стали, на принцип пошли. Требуют протокола от криминальной полиции и пишут друг на друга доносы.

– Ну, формально они правы, – заметил Жак сверху. Он сидел на перилах и читал книжку.

Питер закашлялся, не открывая глаз; он по случаю выходного был дома и старательно делал вид, что спит, укрывшись пледом в кресле у камина. Ему страшно не хотелось встречаться глазами со своими друзьями: было стыдно за вчерашнюю эскападу.

– Кстати, – продолжил Жак. – Что будет этим хитрым инспекторам, которые влезли без очереди?

– Наверное, ничего, – сказал эвакуатор. – Это обычное дело. Холодная война.

Жак оживился, захлопнул книгу.

– Кстати. Я могу раздобыть огнемёт.

– Очень кстати, – язвительно произнёс Питер, забыв, что он спит.

– Огнемет положен минимум полковнику, – ответил Аслан. – Дорогущая штуковина.

– А я раздобуду тебе ма-аленький такой огнемет. Капитанский огнеметик. Специально против собак.

– Строго говоря, – сказал Аслан, жуя задумчиво, – это нельзя назвать огнеметом. Это, скорее, метатель зажигательной смеси.

– Да, примерно как горящими дровами кидаться, – с умным видом подтвердил Жак.

– Только жидкими, – добавил Аслан.

– Так что ты будешь делать? – спросил Питер, переворачиваясь на другой бок. Глаз он по-прежнему не открывал, даже зажмурил их плотнее.

Ответа не последовало. Через несколько секунд молчания Жак поднял голову от книги, а Питер открыл глаза. Аслан с невинным видом сидел и дул ягодный морс, будто и не слышал вопроса.

– А! – сказал Жак. – У нашего юного друга образовалась маленькая служебная тайна.

– Которую ему не терпится рассказать, – проницательно заметил Питер.

– Облегчи душу, – сказал Жак. – Ты же всё равно почти всё выдал уже. Ты уже и так преступник.

– Я рассказал вам только то, что касается других ведомств, – важно сказал Аслан. – Я не обязан заботиться об их секретности.

– Аслан, лопнешь ведь, – предостерёг Питер. – Лучше расскажи.

Аслан аль-Джазия вздохнул, затем достал планшет, а оттуда вынул папку, а из неё бережно достал мятую бумажку, исчерканную карандашом. Жак с грохотом слетел с перил второго этажа, а Питер рванулся так, что кресло, тяжко скрипя, опрокинулось на спинку; они едва не столкнулись лбами над столом.

– Это я нашёл в папке, когда переписывал протокол, – сказал эвакуатор.

На разлинованном листе дорогой бумаги изображены башня у моря и сердечко, пронзённое стрелой. Внизу круглым девчоночьим почерком было выведено:

«ПРОРОЧЕСТВО ОН В БРИЗЕ СПАСИТЕ».

8

Заведующий складом королевской службы эвакуации был новый, Аслан его не знал: хмурый долговязый тип с капитанскими шевронами и разными по размеру глазами. Когда он смотрел, было ясно, что уж его-то не проведёшь, и вообще вид у него был такой тёртый и бывалый, что Аслан сразу понял: капитаном тот тоже стал совсем недавно. Текучка – новое модное слово.

– Все мобили реквизировала королевская служба охраны. Для коронации.

– Коронация же через четыре дня только.

– Через три.

– А солнечные сани?

– Законсервированы.

– Тогда тем более мне нужен мобиль.

– Все мобили реквизировала королевская служба охраны.

Этот диалог повторился уже два раза. Ни складской, ни Аслан не выказывали нетерпения. Цепным псам короны не пристало спешить, и сила их – в их неотвратимости.

Уже на пятом круге случилось продвижение. Заведующий складом вытащил бумагу и огромными буквами стал писать адрес.

– Там у них штаб, – хмуро сказал он. – Там и требуйте.

Адрес оказался знакомым: Тюильри.

Майора, который недавно выдержал напор министра, прокурора и подполковника, на месте не было. Вместо него сидел целый полковник протекторианцев, который внимательно прочитал все бумаги Аслана, выслушал его с живейшим сочувствием и спросил:

– Ты что, капитан, один поедешь?

Аслан неслышно вздохнул.

– Все на заданиях.

– Рассказывай, конечно, – сказал подполковник. – Разбежались как крысы с корабля, а? Сколько уже уволилось? Половина или больше?

Аслан молчал. Полковник кивнул.

– Молодец, так держать. У нас во флоте тоже не любили, когда про свой корабль... Куда командировка-то, говоришь?

Аслан лишь моргнул. Полковник ещё раз кивнул удовлетворённо.

Внезапно дверь распахнулась, и раздался звонкий голос:

– Вызывали, господин полковник!

Какой-то щекастый лупоглазый рыжий тип с чудовищным количеством веснушек и косо сидевшей формой королевской службы охраны вытянулся во фрунт. На спине у типа висел большой продолговатый то ли футляр, то ли мешок почти с него ростом.

– Да что ж ты орёшь-то так! – закричал полковник. – Не видишь, я занят! С человеком разговариваю! Понаберут тут, понимаешь, из леса всякую деревенщину! Ни выучки, ни строя, ни шага! Пшёл вон и жди там!

Рыжий, всю тираду панически глядевший то на начальство, то на Аслана, исчез, будто и не было.

– Дверь! – заорал полковник. Дверь бесшумно закрылась. Полковник мрачно поглядел на Аслана и сказал:

– Такое у нас пополнение. Вот тебе разрешение, мобили стоят за дворцом под навесами. Заберёшь свой, возврат ко дню коронации. Иначе плохо будет. Ясно, капитан?

– Так точно, господин полковник! – чётко ответил Аслан, выкатив глаза. Он отчётливо понимал, что стал свидетелем и участником маленького, но несомненного бюрократического чуда.

Кое-как проехав шумные и грязные лютецианские улицы, оставшиеся сто с лишним лье до Бриза он проспал. Мобиль шёл на автопилоте, и эвакуатор решил, что надо набраться сил, так как дело предстояло крайне хлопотное. Все, абсолютно все были правы: и Жак, который говорил, что дело это политическое и дело это безнадёжное, и полковник, точно угадавший настроения в службе эвакуации; кстати, уволилась не половина, а почти три четверти эвакуаторов, и они тоже были правы – у них семьи, дети и собственная, невероятно драгоценная жизнь, которую совсем не хочется провести в нищете, в тюрьме, а то и вовсе закончить на каком-нибудь особо рьяном допросе. Зато капитана дали на несколько лет поперёк выслуги… Аслану снились айсберги. Гигантские горы серого льда водили хоровод в прибрежных водах, а он будто смотрел на них сверху. Затем они вдруг разом вырвались из воды, явив взору грязное основание, покрытое водорослями, и полетели прямо к нему. Птицы, сидевшие на айсбергах, взлетели с карканьем и тоже устремились к Аслану. Когда они приблизились, стало понятно, что это не птицы вовсе, а какие-то летающие крылатые механизмы яркого красного цвета с золотой полосой, и издают они не карканье, а стрёкот, рычание и вой; вместо пасти у них дымчатое окружье.

Аслан летел вниз, и рот его был раззявлен в крике.

Он проснулся от тишины, и сразу посмотрел вперёд. Мобиль стоял неподвижно, ожидая, когда через дорогу перейдёт неторопливое стадо пятнистых чёрно-белых коров. Пастуха видно не было. Судя по приборной панели, до Бриза оставалось меньше лье.

Когда он доехал до окраины города, он был уже окончательно бодр, весел и страшен: первый же местный житель, к которому он решил обратиться, вылезши по пояс из окна мобиля, и спросить, где тут находится полиция, убежал от него по улице, сверкая пятками. Аслан загнал мобиль в небольшую рощицу, вылез, забросал его ветвями и пошёл пешком. Город Бриз был небольшой, и первое, что сразу бросилось в глаза – это каменные мостовые и обилие военных, особенно моряков. Гражданских на улицах почти не было. Напрягши память, он вспомнил, что, кажется, где-то тут находится то ли штаб, то ли флотилия, то ли даже арсенал. Моряки тоже ему не помогли, весело сказав, что где находится полиция, им плевать (они употребили другое слово), зато они могут довести до гауптвахты. Аслан поблагодарил и поспешил от них в другую сторону, старательно не замечая, как один из них, наименее твёрдо стоявший на ногах, как-то особенно пристально вглядывается в его шеврон. Через пару сотен шагов улица, по которой он шёл, кончилась, и Аслан вышел на площадь. Здесь было оживлённее: ездили повозки, экипажи и телеги, а людей в форме было ещё больше. Первый же прохожий с шевронами Шестой ударной бригады указал ему направление к полиции – правда, с большим подозрением его при этом оглядев. Полиция оказалась недалеко от площади, носившей странное название Страсбургской (кстати, улица, по которой он пришёл, называлась по-старому: Парижская), и Аслан решил вернуться за мобилем потом.

Табель соотношения специальных званий у коммунальной полиции и эвакуаторов устанавливал их полное соответствие, поэтому капитан полиции с необычной для этих мест фамилией Цейтлих (так гласила табличка на его двери) приветствовал Аслана как равный, рукопожатием. Был он крупный, здоровый и весь какой-то квадратный. Типичный германец.

– Я здесь по делу Фуке, – сказал Аслан сразу.

– То есть? – поразился Цейтлих и жестом пригласил его сесть. И говорил он с отчётливым восточным акцентом. – Что есть «дело»?

Аслан посмотрел на капитана.

– Моя задача – утилизировать его чудовищ, которые условно называются собаками, и доставить его вместе с ними в Париж, для дальнейшего следствия.

– Чудовищ? Следствия? – ещё более поразился Цейтлих. Несколько секунд он смотрел на эвакуатора, вылупив глаза, а затем прыснул и захохотал, дробно и заразительно, хлопая ладонью по столу.

– Ну насмешили! Следствие, доставить...

Аслан смотрел и ждал, пока капитан полиции успокоится. Цейтлих прекратил смеяться, прокашлялся, начал рыться в ящике стола, ничего там не нашёл, сел прямо и сказал недоверчиво:

– То есть вы серьёзно.

– Да, – ответил Аслан.

– Но это… – Цейтлих покрутил в воздухе пальцами. – Это невозможно. Дас ист полное безумие.

– Почему это? – устало и злобно спросил Аслан.

– Ну как сказать. Невозможно и всё. Даже если он вам сдастся, вас разорвут на куски.

– Как разорвут? – не понял Аслан. – Кто?

– Местные, кто же ещё, – ответил Цейтлих. – Популярнее Фуке в Бретани человека нет. Даже семерых отцов-основателей не так любят. И, между нами, за что их любить? Толкают всякую нудятину – не убий, не укради… Пророчества всякие. Ладно бы они ещё не сбывались, так ведь сбываются, вот где подлость!

На этих словах Цейтлих снова развеселился и начал стучать по столу уже кулаком. Аслан, сдерживая нарастающее раздражение, заметил на столешнице, там, куда бил рукой полицейский, отчётливую потёртость и даже углубление – положительно, капитан полиции был жизнерадостным человеком.

– А Фуке построил здесь веселый дом для моряков, – отсмеявшись, продолжил он. – Ещё целый квартал для бывших военных, дома по льготным ценам, а особенно для Иностранного легиона. Я, кстати, тоже там служил. Дороги все каменные, видели? Даже в Париже не везде, а у нас вот так! В Бретани порядок, про воров и убийц забыли. А если кто где что, то мы, если честно, и приехать-то не успеваем. Приедем, а он уже висит на дереве с табличкой. И вся деревня кланяется: Фуке, Фуке. Лопочут на своём бретонском.

– А вы его – доставить, – с каким-то даже осуждением закончил Цейтлих. – Арестовать…

Аслан обвёл глазами кабинет и вздохнул.

– Это всё хорошо, – сказал он. – Но я должен его именно что арестовать и доставить. Где он сейчас? И мне нужно подкрепление. Человек пять, думаю, будет достаточно.

Капитан полиции смотрел на него как-то странно. Оценивающе.

– А если он будет сопротивляться?

Аслан пожал плечами и положил руку на рукоять сабли.

– А если он будет не один, а с собаками?

– Это служебная тайна, но…

– Отлично! – перебил его Цейтлих. – Просто отлично!

Эвакуатор нахмурился.

– То есть?

– Пойдёмте, – сказал капитан полиции, встал и жестом пригласил его за собой. Аслан, недоумевая, вышел за дверь и только хотел сказать что-нибудь едкое по этому поводу, как его сшибли с ног, да так, что он ещё пару шагов пролетел, прежде чем шлёпнуться о пол. Тут же на него навалилось несколько полицейских, прижали руки, саблю; через несколько секунд, несмотря на все его попытки, его обезоружили, скрутили, заковали в наручники и, регулярно угощая крепкими тычками, протащили волоком через коридор и закинули в клетку.

Аслан сел, потряс головой и огляделся. Кажется, его всё-таки вырубили, потому что ни оружия, ни документов, ни полицейских видно не было. Клетка была тройная, и его закинули в центральную секцию. Справа от Аслана сидел какой-то босой бородатый дед, одетый как бродячий монах: в серые просторные штаны и длинную рубашку, на груди у него висел большой деревянный крест. Дед не выказывал никакого интереса к событиям и задумчиво перебирал чётки. В левой клетке находился молодой паренёк весьма пронырливого вида, он, в отличие от деда-монаха, очень оживился и в данный момент всячески сигнализировал эвакуатору лицом и руками, пытаясь привлечь внимание.

– Ты кто? – спросил его парень. Аслан угрюмо посмотрел на него и не ответил.

– Парижский он, нехристь и сарацин, эвакуатором служит, прости господи, – внятно проговорил монах, не отрываясь от чёток. Аслан медленно повернул голову к осведомлённому деду. – Ох, язык мой враг мой.

– Ты… вы кто? – спросил Аслан.

– Корентин меня кличут, – охотно ответил дед. – А тебя Аслан, лев, стало быть, по-вашему. А вон тот придурок, прости господи, это Бюнэ.

– Сам ты, дед, придурок, – огрызнулся Бюнэ. – Эй, служивый. Ты чего с нашими голубями не поделил? Вроде ж вы одна масть, или что?

– Придурок и есть, – с сожалением сказал дед Корентин. – Ты, хорёк деревенский, даже эвакуатора, коий чудовищ борет, от полицейских, что от таких, как ты, засранцев мир избавляют, отличить не можешь. А туда же, во власть настопырился.

– Откуда вы меня знаете, уважаемый Корентин? – спросил Аслан.

– Ты, нехристь, мне не вычь, – невежливо сказал дед. – Я человек простой, и в числе единственном на этом свете пребываю, как господом нашим и заведено.

Аслан сообразил лишь через секунду.

– Откуда ты меня знаешь, почтенный старец? – спросил он.

– Мусульманская твоя душа, – вздохнул дед. – Не можете по-простому. Я, видишь, ли, пророк. Не ваш, который Мухаммад…

– Саллаллаху алейхи ва саллам, – пробормотал Аслан вполголоса.

– Во-во, – отозвался дед. – Именно что салам. А я обычный пророк, из местных.

– Свято-ой ещё, – с издевательской почтительностью сказал Бюнэ. – Бывший. А теперь, вишь, к чёрту оборотился.

– Кыш, заморыш, – сказал дед Корентин. – Святым альбо диавольским люди называют всё, что уразуметь не способны. А я ещё на понимание общественности надежды питаю.

Аслан выразительно оглядел его клетку. Старик мрачно покивал.

– Смейся, смейся, нехристь. Но сказано: стучи во все чужие двери, чтобы найти свою. Вот и стучу.

– Ты тоже, что ли, в гвардию пришёл поступать? – спросил Бюнэ у Аслана. В его голосе звучала лёгкая тревога. Аслан помотал головой. Парень сразу успокоился.

– А я в гвардию пойду, – мечтательно сказал он, лег на нары. – Ночку эту досижу, завтра меня выпустят, да и пойду записываться.

– Иди, иди, – сказал Корентин. – Там тебя ждут. С барабанами и штандартами. Где, говорят, Бюнэ, что ж задерживается наш герой. Уж не приняли его за покражу где, красивого?

– Штуцер дадут нарезной, – Бюнэ не слушал. – Форму. И пойду, стало быть, девок охмурять.

– Штуцер – это ты правильно, – сердечно поддакнул дед. – За триста шагов, при выучке должной, охмурить сможешь. Ну или по башке прикладом, на крайний, стало быть, случай. Если догонишь.

– Увянь, дед, – злобно сказал Бюнэ. – Встретишься мне на воле. Попляшешь. Я твоих чертей не боюсь.

– Я же тебе говорю, село ты непаханое…

– Не слы-шу! Не слы-шу! – заорал Бюнэ, закрыв уши ладонями. – А-а-а-а! У-у-у-у!

– Дурак, – с отчаянием сказал Корентин.

Из каморки охранников неторопливо, крутя здоровенной дубинкой, вышел толстый полицейский с каким-то плачущим выражением лица.

– Чего шумим? – неожиданно тонким голосом спросил он у Бюнэ. – Водички захотелось?

– Это я его разволновал, Жюль, – покаянно сказал Корентин. – Опять. Ты уж прости.

Толстяк Жюль с подозрением осмотрел всех троих.

– Ты, дед, его не тревожь более, – сказал он. – Тебя-то мы не тронем, а соседей твоих умоем. У нас тут не весёлый домишко.

И снова удалился в свою каморку.

– Молчу, молчу, – сокрушённо сказал вслед ему дед.

– Ты пророк, значит, – сказал Аслан. Слова, написанные круглым девичьим почерком, стояли перед его взором.

– Ничего это не значит, нехристь, – сказал Корентин. – Не слушают меня люди, хоть ты плачь. Всё верно прорицаю, всё сбывается. А толку нет.

– И ты не слушай его, – сказал Бюнэ. – Ничего у него не сбывается. И не святой он.

– Тебя когда мамка на свет божий исторгла в муках, забыла мозги через родничок в башку твою пустую заплюнуть, – сдержанно сказал дед. – Одна писька выросла, да и той штуцер нужен, чтоб пристроиться куда.

– Я тоже тогда пророк, – не слушая Корентина, заговорил Бюнэ. – Наговорю всякого, а потом что стрясётся, так и истолкую. Что толку пророчить, если непонятно?

– Эх, – сказал Корентин. – А вот тут ты прав, отрок, как ни обидственно.

– Скажи мне, уважаемый пророк, – сказал Аслан очень спокойно. – Как мне найти Фуке?

– Он тебя сам найдёт, – сказал Корентин. – Для этого мы тут и посажены.

Судя по всему, выражение лица эвакуатора было настолько тупым, что пророк тут же стал объяснять дальше.

– Скоро коронация ить. Фуке наш на принцессу имеет виды большие. Оно, конечно, почему бы и нет. Золота у него завались, собаки эти кого хочешь порвут, да только люди-то толкуют, что он с диаволом в сговоре.

– Как ты, – вставил Бюнэ. Старик его проигнорировал.

– Поэтому ежели он вдруг принцессу окрутит, – продолжил он, направившись к отхожему месту в виде чана, – то бунта не миновать. Кровища, горе, слёзы. И тогда егойные генералы и затеяли такую штуку: пусть, говорят, исполнит он пророчество, тогда народ и поверит.

– Какое пророчество? – спросил Аслан. Корентин прекратил журчать, заправил штаны и ткнул чётками в стену коридора, на которой висело большое гербовое полотнище с красивой, каллиграфически выведенной надписью. Аслан, прижавшись к решетке и скосив глаза, стал читать.

– «Шагай под водою, как по земле, а по земле, как по воздуху. Узри свет дальний, но вернись домой. Одолей безумца и приручи силу. Яви лик свой, и спасенье грядёт»… Это про Фуке?

– Да не знаю я, – раздражённо сказал дед, умащиваясь на нарах. – Люди решили, что про него. А я уж и забыл, об чём речь, да и не один я пророчил, наставники мои тоже помогали. Молодой я был, загадочный.

– Так это ты напророчил, что ли? – недоверчиво спросил Бюнэ, крутя головой и стараясь увидеть буквы. – Хорош врать, это ж сто лет назад было.

– Эх, дурень, – ответил Корентин. – А мне, думаешь, сколько?

В дальнем конце коридора распахнулась дверь, и появился капитан Цейтлих, а с ним ещё двое. Одеты они были в мундиры, но форма была не полицейская. Когда они приблизились, Аслан уразумел, что перед ним большие шишки: у одного были нашивки полковника, с пятью галунами, и эмблема в виде серебряного кулака, увитого лавровой ветвью, а у второго шеврон с тремя белыми звёздами и якорем. Вслед за ними на почтительном расстоянии в три уставных шага шли полицейские.

Полковник, вице-адмирал и капитан Цейтлих остановились перед клетками и несколько секунд глубокомысленно разглядывали троих задержанных. Корентин и Бюнэ стояли перед решёткой на свету с отчетливо скромным видом, опустив глаза в пол. Аслан тоже постарался сделаться незаметным, исподтишка всё же поглядывая на пришедших.

– Эти, что ли? – спросил вице-адмирал, брезгливо оглядывая арестантов.

– Эти, эти, – ответил Цейтлих.

– Мда, – сказал полковник. – Какие-то… Ну этот разве что.

И ткнул в Аслана.

– Не тот нынче безумец, – вздохнул Цейтлих, как показалось Аслану, лицемерно.

– Эвакуатор, что ли? – присматриваясь к шеврону, спросил вице-адмирал.

– Он самый, – ответил Цейтлих. – Задержать, говорит, арестовать, доставить.

Полковник и вице-адмирал усмехнулись.

– Бумаги? – спросил полковник.

– А как же, – капитан полиции щелкнул пальцами, и сзади кто-то вложил ему в руку папку Аслана. – Вот, извольте. Полномочия – широчайшие. Оказывать содействие незамедлительно. Миссия чрезвычайной важности. Мобиль даже есть, где-то.

– Серьёзно, – непонятным тоном сказал вице-адмирал. – Только почему он один?

Вопрос, судя по всему, был юмористическим, так как все трое рассмеялись.

– Положение обязывает, – сказал полковник Иностранного легиона. – Безумец ведь.

– Должны быть ещё, – сказал вице-адмирал. – Прокуратура, и эти, как их…

– Легардюкор и криминалите, – подсказал полковник.

– Да, ищейки, – сказал вице-адмирал. Глянул на Цейтлиха. – Ничего личного.

Цейтлих кивнул равнодушно.

– Есть только этот.

– А эти кто? Эй, ты кто?

– Я Корентин, ваше превосходительство, – ответил старик.

– Епископ, что ли? – воскликнул полковник. – Из Кемпера?

– Он самый и есть, – наклонил голову старик. – Обвинён в ереси, низложен в мир. Препровождён сюда с целью противуборства с Шарлем Фуке, во исполнение собственного пророчества.

– Да хорош, – сказал вице-адмирал. – Ты тот самый Корентин? Тебе сто лет, что ли?

Корентин поклонился ещё раз. Адмирал покрутил головой и обратился к Бюнэ.

– Ты кто?

– Я Бюнэ, – торопливо ответил юноша. – Я в гвардию хочу, к Фуке.

– В гвардию, – усмехнулся Цейтлих. – Поросёнка зачем украл, гвардеец?

– Я искуплю, – быстро сказал Бюнэ.

– Драться будешь с Фуке? – строго спросил полковник.

– А куда мне деваться. Только, чур, не насмерть.

– Да кому ты нужен, насмерть, – добродушно сказал вице-адмирал.

– И который? – слегка нетерпеливо спросил Цейтлих.

Вице-адмирал и полковник задумались. Затем адмирал оглядел потолок, стену, узкие окна, решётки. И сказал негромко.

– А все трое.

– То есть? – очень спокойно переспросил капитан полиции.

– У тебя что-то с ушами, капитан? – зловещим голосом осведомился вице-адмирал. – Офицерское собрание постановило – Шарль Фуке будет драться с тремя безумцами.

– Вас понял, – чётко ответил Цейтлих и отдал честь по всей форме. Вице-адмирал и полковник откозыряли небрежно, одновременно развернулись и покинули полицейское управление. Аслан сел на нары, обдумывая услышанное, собирая всё, что он увидел, в единую картину.

Картина не собиралась.

Капитан Цейтлих коротким кивком то ли попрощался с охраной, то ли приказал им вновь заступить на место, пошёл по коридору к своему кабинету, но до него не дошёл, а свернул в неприметную узкую дверь. За ней обнаружился небольшой архив. На пыльных ящиках с бумагами и разным барахлом сидел ярко-рыжий веснушчатый парень, держа между колен холщовый мешок с чем-то длинным и узким.

– Слышал? – коротко спросил его Цейтлих. Рыжий кивнул.

– Справитесь?

Парень усмехнулся и ничего не ответил.

– Ну пойдём, – сказал Цейтлих. – Надо выбрать… как это называется?

– По-зи-ци-ю, – по слогам выговорил рыжий. – Лёжку, то бишь. Пять лёжек.

9

Вице-адмирал Мармут проснулся за час до рассвета. Он со вчерашнего дня был крайне доволен собой. Всё шло по плану, а если что-то шло не по плану, на этот случай тоже был предусмотрен план. Так, к примеру, быстро заменили настоящего деревенского дурачка на вполне вменяемого Бюнэ. Непредсказуемого сумасшедшего отпустили с миром, а Бюнэ же подходил идеально – сделает всё. Но особенно вице-адмиралу нравилась его идея о трёх безумцах вместо одного. Конечно, было в этом что-то от давней нелюбви флотских к Иностранному легиону и вообще к армии. Но, с другой стороны, ты принц будущий или кто? Если принц – то три безумца тебе не помеха, тем более, что пророчество – вот оно. Под водой ходил? Наверное, ходил. Дальний свет видел? Ну ещё бы, Иностранный легион ведь. Вернулся? Конечно. Остались безумцы. Мелочь.

И очередные летние учения армии и флота, под предлогом которых в Бризе собрались почти тысяча офицеров и несчётное количество солдат и моряков, подходили для плана просто идеально. Если Фуке не тот, о ком говорится в пророчестве, армия увидит это своими глазами, а генералы тут как бы и ни при чём. Если же Фуке справится, то генералы – и адмиралы, конечно, – это всё организовали и дали ему саму возможность исполнить пророчество. К слову, не так-то это оказалось просто организовать. Но пока выходило всё просто отлично, именно поэтому его превосходительство был в отличном настроении – ровно до тех пор, пока ему не доложили, что «зрители собрались».

Уже выйдя из штаба, он услышал неясный гул; поглядел на небо и увидел серые рассветные тучи. «Будет шторм, однако», решил про себя адмирал, не обращая более внимания на этот звук. Однако, взойдя на западную башню – она носила имя Мадлен – он понял, что это не погода.

По всей Замковой площади, ото рва до берега моря и от берега реки Панфельд в сторону города, были люди, и люди эти были в форме. Повернувшись в сторону Обходного моста, вице-адмирал увидел, что из другой части Бриза прибывают ещё. Броненосец у рва, единственный корабль, который мог встать так близко к берегу, был обсажен моряками, словно муравейник. Похоже, что это были самые массовые военные учения за всю историю существования Альянде.

В смущённых чувствах вице-адмирал, сопровождаемый адъютантами, стал спускаться с башни, и увидел капитана Цейтлиха. Полицейский адмиралу не нравился, уж слишком вольно себя вёл. Кроме того, он был не очень опрятен и при этом хромал на левую ногу. В данную секунду впечатление усугубило и то, что вид у Цейтлиха был измотанный совершенно неподобающе.

– Капитан! – гаркнул вице-адмирал. – Что за вид, капитан!

– Виноват, ваше превосходительство, – сказал Цейтлих.

– Немедленно приведите себя в порядок!

– Слушаюсь, ваше превосходительство.

Вице-адмирал Мармут отправился к центральной башне. Она носила игривое название Райская, и была сдвоенной, так как содержала в себе крепостные ворота с выходом на равелин – хитроумную придумку древних фортификаторов, представлявший собой что-то вроде носа корабля, выдвинутого вперёд, этакая каменная треугольная площадка или же невысокая башня. Его задачей было взрезание атакующих порядков противника и обстрел тех, кто прорвётся через ров и начнёт брать стены. Именно на равелине предполагалось провести всё действо, для чего силами инженерной роты на нём был воздвигнут деревянный помост, отлично просматривавшийся практически отовсюду. Прямо у ворот он увидел трёх безумцев под конвоем.

Аслан сидел неудобно, но повернуться было трудно, скованные руки и ноги мешали. Поэтому он терпел, ждал и внимательно осматривал окрестности. Посмотреть было на что. Крепость Бриз, западный форпост Альянде, шедевр инженерной мысли великих предков, внушала ощущение полной безнадёжности любых попыток её штурма. Хотя Аслан не собирался его штурмовать, но ощущение мощи врага – в данный момент замком владели его враги – и собственной ничтожности мало способствовало бодрости духа и сил. К тому же их разбудили заполночь, и привезли сюда через весь город под мелким ночным дождиком на открытой телеге.

– Слушать меня, вы трое, – сказал вице-адмирал. Один из конвоиров слегка наподдал ногой Бюнэ, чтоб тот получше изобразил внимание. – Если что-то пойдёт не так, знайте: уже к вечеру в Бретани начнётся такая резня, что не снилась ни Жози Второму, ни отцам-основателям, никому. А после коронации эта резня начнётся и всей стране и заденет всех, может быть, и ваших родных, друзей и близких. Хотите этого?