Текст книги "Слишком много колдунов (СИ)"

Автор книги: Цокто Жигмытов

Соавторы: Чингиз Цыбикоа
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Что мы должны делать? – хрипло спросил осуждённый. – То есть… Какой план?

На этот раз коротко усмехнулись оба – и Фуке, и капитан.

– Плана нет, – сказал принц-консорт. – Ты ведь не солдат. Есть задание, есть люди, есть снаряжение. Вот схема. Главное – результат.

И протянул ему сложенный лист бумаги, исчерканный карандашом от руки.

– Завтра после штурма я сам тебя вызову, – продолжил Фуке. – Тогда и будет ясно, что с тобой делать. Кстати, у тебя ещё пять комплектов одежды, и пять совиных глаз. А людей, кроме тебя, ещё семь человек. Кто их будет носить, выбери сам. А кто покажется тебе ненадёжным… – последовало красноречивое молчание, затем капитан и принц-консорт одновременно полезли в мобиль.

– Кстати, – сказал Дебрэ, обернувшись. – В этой одежде нельзя плавать, но глаз работает и под водой. Учти.

Эти люди знали его лучше, чем Дэль сам знал себя. Они стояли выше него на три ступени, сама мысль о неподчинении им была будто ножом по стеклу, они видели все его мысли и желания, они знали, как с ним обращаться, и просчитали его на двадцать шагов вперёд, они держали его прочнее, чем если бы засадили крюк под ребро, потому что Дэль хотел им служить: с ними он достигнет больше, чем с кем-то ещё.

4

Клотильда Меффрэ производила впечатление. Возможно, причиной тому были низкие потолки в лаборатории, возможно, общая атмосфера порождений чуждой мысли, но скорее всего, дело было в том, что госпожа Меффрэ была попросту страшна собой. Её подведённые чёрным глаза, ярко накрашенные губы, толстые напудренные щёки; светло-зелёный халат, не скрывающий платье, облегающее массивную рыхлую тушу; большие болотные сапоги.

Меффрэ одним движением вытянула с потолка белое светящееся полотно, на котором рисовала жирным черным карандашом. На полотне была одна-единственная надпись: «Нони».

– Я даже не знаю, с чего начать, – надменно произнесла она. – Что конкретно вас интересует?

– Где ваш муж? – неожиданно спросил Аслан.

– Вы его не позвали, – ответила Меффрэ. – Он вместе с валглами готовится к штурму. У нас мало времени.

Аслан и Жак переглянулись.

– Мы хотим выяснить, почему Нони необходимо быть рядом с вами, – повторил Питер, почему-то злясь на себя. – От этого зависит наше решение.

Меффрэ усмехнулась.

– И вы думаете, что способны понять то, что я вам расскажу?

– А вы постарайтесь, – сладким голосом сказал Жак.

– Вы не сможете узнать, лгу я или нет.

– У нас большой опыт, – всё тем же бархатным голосом заверил её Жак. – Я бы даже сказал – ог-ромный опыт в части разбирательств в тех вещах, о которых мы не имели ни малейшего представления.

– Рассказывайте, – подытожил Питер. – Время идёт.

Клотильда Меффрэ поджала губы и посмотрела на Нони. Актриса ответила ей спокойным взглядом; даже слишком спокойным. Меффрэ пожала плечами – воздух в лаборатории словно колыхнулся – и начала рассказывать.

Нони Горовиц, как все уже знают, древний человек. Физически они ничем не отличаются от нас, но уровень их культурного и технологического развития превышал наш в десятки, а то и сотни раз. Их цивилизация оставила многочисленные следы, которые больше запутывают, чем что-то объясняют; по прикидкам учёных, древние покинули планету приблизительно двести – двести десять лет назад, оставив её в беспорядке и недоумении. Мы потомки тех, кого они забыли здесь, случайно или намеренно.

Аслан нетерпеливо шевельнулся.

– Что же касается нашей Нони, – продолжила колдунья, – то она просто больна.

– Больна? – переспросил Жак.

Нони смотрела куда-то вниз и вбок, до хруста отвернув голову от Меффрэ.

– Мы называем это экзалепсия, – медленно ответила Меффрэ, глядя на затылок актрисы. – Совсем не редкая, неизлечимая и смертельная болезнь. Даже древние не умели её лечить до конца, умели лишь продлевать жизнь, гася симптомы, и добились в этом больших успехов. Единственное, что процедуру надо было повторять постоянно, приблизительно раз в год-полтора.

– То есть вы похитили Нони, чтобы её вылечить? – ещё более невинным тоном поинтересовался Жак.

– Нет, – резко ответила Меффрэ. – Конечно, нет. Мы похитили её, чтобы эээ… сравнить данные наших… учениц с её показателями. Как вы уже знаете, у наших воспитанниц были некоторые эээ… проблемы. И мы уже здесь обнаружили, что Нони смертельно больна и нуждается в той самой процедуре.

Питер поинтересовался, в чем заключается процедура. Колдунья некоторое время смотрела на него не мигая, и Питер почувствовал, что он будто уменьшается прямо на глазах; но взгляд её он выдержал.

Знакомы ли вы с теорией клеточного строения организмов, спросила она.

Питер сказал, что слышал о ней. Аслан и Жак оказались с этой теорией не знакомы.

Все живые организмы состоят из мельчайших частичек, единиц живой материи. Они называются клетками. Человеческий организм тоже состоит из клеток, это первый уровень, самые кирпичики. Есть клетки кожи, есть клетки почек, есть клетки ногтей и волос. Их можно увидеть в микроскоп – это прибор, увеличивающий рассматриваемое в тысячи раз.

Мозг тоже состоит из клеток.

Клотильда Меффрэ подняла карандаш и быстро нарисовала нечто похожее на арахис с отростком.

– Это наш мозг, вид сбоку, – сказала она. – Здесь лобная доля, здесь височная, затылочная и теменная, здесь гипоталамус… не буду вдаваться в подробности. Если его нарисовать сверху, – на этот раз изображение напоминало грецкий орех, – то можно показать так называемые области.

Области, сказала Меффрэ, это не совсем то же самое, что доли. Области – это группы клеток мозга, которые называются нейроны. Древние нашли и точно указали области, которые у человека отвечают за речь, за память, за радость и за печаль, за образное мышление, за страх, за боль и удовольствие.

– То есть если мне туда ткнуть, – осведомился Жак, – я буду болтать без умолку или чувствовать радость? Даже если никакой причины для радости у меня не будет?

– Примерно, – подтвердила Меффрэ. – Конечно, никто вас тыкать в мозг не будет. Области мозга раздражаются специальными электрическими или химическими сигналами.

– Дела, – сказал Аслан. – Получается, если постоянно раздражать область радости, то можно просто сидеть и радоваться?

– Да, – ответила колдунья. – Центр удовольствия находится здесь. Есть способы его прямой стимуляции. И подопытные крысы, которые могли сами стимулировать его, погибали от истощения и жажды, потому что не могли остановиться.

Крысы ли, подумал Питер про себя.

Но с этими областями, продолжила Меффрэ, уже во времена древних обнаружилась незадача. Все известные им области в совокупности занимали от силы треть всех клеток мозга, всех нейронов. Большая часть нейронов не была задействована ни в какой области и, похоже, ни за что не отвечала.

– Вообще ни за что, – подчеркнула Меффрэ. – Это долгое время оставалось загадкой. Их называли спящими нейронами, считали, что именно там находится душа, память предков и бог знает что ещё.

– Какова же отгадка? – спросил Питер.

Мозг – это самый совершенный орган, созданный природой. Нет пределов его приспособляемости, и именно в его гибкости и заключается сила современного человека. С давних времен известны истории о людях, избавившихся от неизлечимых болезней, совершавших то, что казалось не под силу человеку: одни побеждали диких зверей голыми руками, другие совершали прыжки в высоту на много футов, третьи отращивали себе утраченные органы и конечности.

– Конечности, это хорошо, – заметил Питер. – Но при чем тут мозг? Он ведь довольно хрупок и сам по себе ничего не способен заменить, даже палец один, не говоря уж о почке или ухе.

– Вы верно уловили суть, месье Кафор, – сказала Меффрэ с издевкой. – Мозг сам по себе не заменит почку. Но он может приказать организму вырастить новую.

У Жака отвисла челюсть.

– То есть как это – «приказать»?

– А так, – хладнокровно сказала Меффрэ. – В выращивании пальца или печени ничего невозможного для организма нет. Организм ведь именно этим занимается в утробе матери: выращивает органы и конечности, строит скелет и формирует мышцы. Практически с нуля, из одного семени отца и одной яйцеклетки матери.

– Яйцеклетка – это такая клетка, которая находится в женщине, – пояснила колдунья. И с видимым отвращением закончила: – Соединяясь с семенем мужчины, она за время беременности вырастает в младенца.

Никто из друзей не отреагировал, лишь Аслан кивнул едва.

Мозг, продолжила Меффрэ, должен не просто приказать, а приказать организму так, чтобы организм его понял. Когда вы видите опасного зверя, мозг приказывает железам вырабатывать адреналин – вещество, которое подстёгивает мышцы и обмен веществ. Это пример понятного организму приказа. А если вы будете сидеть и кричать «Хочу новую почку» – организм не поймёт. Но как организм понимает, что надо шевелить языком именно так, чтобы получалась речь? Как желудок понимает, что надо вырабатывать желудочный сок, когда глаза видят пищу, а мышцы сигнализируют о недостатке энергии? Всё это обеспечивают области мозга. Некоторые из них даны нам от рождения, как область зрения и дыхания. Некоторые мы приобретаем с возрастом, как область речи.

– А некоторые, – сказала Меффрэ, – можно создать искусственно.

Питера осенило.

– И эти области мозга…

– …это переводчики желаний, – Аслан тоже догадался.

– … на язык организма, – закончил Жак.

Клотильда Меффрэ медленно и очень торжественно кивнула.

Нони еле слышно кашлянула. Питер, Жак и Аслан будто бы очнулись, зашевелились. Меффрэ с неудовольствием посмотрела на актрису и продолжила.

– Болезнь любого органа – это сложный процесс. Если очень упрощать, повторяю – если очень упрощать, то выясняется, что причина болезни заключается в том, что человек сам хочет болеть. Желание это, естественно, не осознанное, но оно есть и очень редко человек может им управлять. Самое плохое, что именно неосознанное желание наиболее понятно этим спящим нейронам. Если оно сильное и длительное, то они образуют специальные, временные области в мозгу, которые приказывают соответствующим органам изменяться в худшую сторону. Болеть.

– То есть больные сами во всём виноваты, – произнёс Жак. – Неплохо…

– Если очень упрощать – да, – сказала Меффрэ. – Но как только древние это поняли, они стали искать способ это предотвратить. И нашли.

– Они сами научились создавать области в мозгу, – произнёс Питер. – Только приказы, что отдавали эти области организму, были другие.

Меффрэ кивнула.

– Совершенно верно. Эти искусственно созданные области улучшали жизнь организма, приказывали органам не болеть и нормально работать. Повторяю ещё раз, всё это очень упрощённо. Так что процедура, месье Кафор, заключалась в том, что человека помещали в специальный аппарат, который с помощью электрических волн и согласованного по частоте магнитного излучения создавал в мозгу временную область, которая, в свою очередь, отдаваланужные приказы нужным органам.

– Получается, у вас есть этот самый аппарат, и вы можете проделать нужную процедуру с Нони? – спросил Жак. – Чтобы избавить её от этой… экзалепсии.

Меффрэ отрицательно покачала головой.

– Аппарата у нас нет.

Питер поднял брови. Аслан склонил голову набок, как собака, которая увидела нечто интересное.

– И мы не можем его построить, – безжалостно закончила колдунья.

– Так тогда какой смысл… – начал Жак, оглядываясь на друзей.

– Во-первых, – Меффрэ повысила голос, – мы знаем, где его можно найти. Во-вторых, у нас есть идеи, как можно достичь такого же эффекта без аппарата, имеющимися у нас средствами. В-третьих, и это самое главное, мы с Франциском – единственные люди на континенте, которые знают, что происходит с Нони, знают, как обращаться с аппаратом, если мы его найдем, и мы единственные, кто знает, что можно сделать, если мы его не найдём.

Меффрэ оглядела всех по очереди.

– Мой муж слишком горд, чтобы просить о помощи, но достаточно умён, чтобы принять её. У нас есть примерно пятьдесят воинов-валглов, и раньше этого хватало, чтобы отстоять замок. Он мне не говорит, но я вижу, что на этот раз ситуация серьёзнее, и нашему замку настоятельно требуются свободные спящие нейроны, чтобы организовать область сопротивления.

Аслан хмыкнул.

– А какой у вас был план до нашего появления?

Меффрэ пожала плечами.

– Мы всегда обороняемся до конца. Ещё давным-давно, после первых нападений, мы решили, что без замка и лаборатории в нашей жизни мало смысла, наша работа много ценнее. Но на самый крайний случай у нас спрятана автокапсула, на ней мы можем пойти на прорыв и оторваться от штурмующих. В случае с Фуке, боюсь, это не сработает: у него есть мобили. Так что…

Несколько секунд царила тишина. Затем Меффрэ величественно колыхнулась и направилась к выходу.

– Нони, – произнесла она, не оборачиваясь. – Молодым людям…

– Да, Клотильда, – тихо сказала Нони. – Жак. Питер. Аслан.

– Десяти минут вам хватит? – спросила колдунья в воздух, ей никто не ответил. Меффрэ кивнула сама себе и они с Нони вышли из лаборатории.

– Она лжёт, – тихо и быстро сказал Жак, как только за ними закрылась дверь. – Я не верю ни единому её слову.

– Зато Нони верит, – заметил Аслан, подняв брови. – Пит?

– Скорее всего, она лжёт, – хмуро сказал Питер, помедлив. – Или, что то же самое, не говорит нам всей правды. Но есть малая вероятность…

– Её нет, – заявил Жак.

– Есть, Жак, – твёрдо ответил Питер. – Есть малая вероятность, что она говорит правду, по крайней мере, в том, что касается Нони. И если мы уйдём, а они не отстоят замок, то Нони умрёт через полгода-год, даже если попадёт к Фуке живой и невредимой.

Его друзья молчали, и он продолжил, тихо и чётко.

– Если забрать её отсюда («Да», вставил Жак), есть маленький шанс, что она погибнет. Маленький, но нас он не устраивает, Жак, верно ведь?

– Верно? – повторил Питер, не повышая голоса.

– Верно, – почти не двигая губами, ответил финансист. – Но…

– А если оставить её здесь, – сразу продолжил Питер, – тогда надо помогать им в обороне… Аслан, какие шансы отстоять замок?

– У нас или у них?

– У нас, вместе с ними.

– С нами – в целом, неплохие, – неохотно признал мусульманин. – Замок на вершине, вокруг пролив, всё хорошо просматривается. Стены высокие и толстые, подступы простреливаются. С полусотней воинов и грамотным командованием обороняться можно столько, на сколько хватит воды и припасов.

– У Фуке мало времени, – сказал Питер задумчиво. – Он слишком далеко от Лютеции. Вряд ли он сможет держать осаду дольше пары недель.

– Значит, решено, – сказал Жак медленно. – Решено же? Да?

– Да, – сказал Аслан.

– Да, – сказал Питер. – Мы грамотные, свободные и проснувшиеся нейроны.

Несколько секунд они смотрели друг на друга в тишине. Питер подумал, что такое важное решение надо было бы чем-нибудь закрепить, вроде рукопожатия, но тут дверь открылась – они почувствовали это по колебанию воздуха – и вошла Нони.

Точнее, вбежала.

– Мальчики, – быстро и горячо прошептала она. – Фуке уже рядом, Франциск видел его мобили на том берегу. Вот, держите.

Она протянула Питеру узорчатую пластинку, похожую на небольшую игральную карту. Жак еле слышно вздохнул и сделал движение, будто хотел отвернуться, но сдержался. Питер взял пластинку и почувствовал, что она тёплая и увесистая; ощущение было знакомым.

– Это ключ от этой лаборатории, они не знают, что он у меня. Это самое безопасное место в замке, здесь есть вода и еда. Я слышала, как они говорили, что они уже так делали: бросали валглов оборонять замок, а сами запирались здесь. Даже если вы уйдёте, вы сможете вернуться и отсидеться здесь, если Фуке перекроет вам дорогу.

– Мы не уходим, Нони, – сказал Жак. – Мы будем защищать замок.

– Замок и вас, – уточнил Аслан.

Актриса застыла, прижав кулаки к мокрым щекам и по очереди оглядывая их. Браво, очень эмоциональный момент, неожиданно подумал Питер, – и снова чуть не ударил себя за такую мысль.

5

– Да-а, положение, – в который уже раз протянул Жак, оглядывая остров и залив в бинокль. Прибор этот выдал им Прелати, и если смотреть в него, то становилось ясно, что полной тьмы, вообще говоря, не существует. Откуда этот бинокль брал свет – то ли от луны, чьи бледные лучи пробивались сквозь ночные облака, то ли сами облака решили вернуть свет, что они закрыли днём, оставалось неясным. Трое друзей и колдун Франциск Прелати стояли на веранде главной башни, с которой днём открывался превосходный вид на ворота, на остров и на жёлтую кирпичную дорогу, ведущую к замку через залив.

– Не каркай, – сказал Аслан и одним движением отнял у него бинокль. – Ты же ничего не видишь.

– Люди с развитым абстрактным мышлением, – кротко сказал беглый финансист, – способны проникать в суть вещей без грубого, непосредственного наблюдения.

– Хорошо им, – хладнокровно заметил Питер. – А ты тут при чём?

– Сколько у нас бойцов на главных воротах? – спросил Аслан.

– Тридцать, – ответил колдун с неудовольствием. – Тридцать или около того.

– Как бы не сбежали, – заметил Жак.

– Стреляют они неплохо, – сказал Аслан. – Но биться в строю не умеют.

– Будто наказание отбывают, – продолжил Жак, не слушая его.

Колдун не шелохнулся, лишь скулы его будто затвердели.

– Господин Прелати, – спокойно спросил Аслан, – почему всё-таки они сражаются за вас? От ответа на этот вопрос зависят наши действия.

– Валглы присягнули нам, довольно давно, – ответил колдун, помедлив. – Мы спасли их от истребления, на них напало соседнее племя.

– А как вы им помогли? – спросил Питер.

Колдун повернулся к нему, слегка оскалившись.

– Мы научили их делать арбалеты.

Некоторое время они молчали. Прелати, убедившись, что у Питера нет более вопросов, отвернулся и снова стал смотреть в предутреннюю сумеречную тьму.

– Они не сбегут, – сказал он. – Чудес доблести отних не ждите, но они не сбегут.

Всё-таки наказание, подумал Питер.

– Жак, а что с бронёй?

– Пластины вполне годные, – ответил Жак. – Лёгкие, прочные, и стрелы арбалета их не пробивают. Пулю из винтовки они вряд ли выдержат, но от осколка или рикошета спасут. Мы приделали к ним ремни, воины повесят их себе на спину и грудь. Кстати, вы тоже не забудьте.

Дуннн! Снаряд лёг далеко от главных ворот, не взорвался. Дуннн! Бах! Прямо перед воротами вздыбилась черным земля.

– Начинается, – сказал Аслан. – Пит, вы с господином Прелати займитесь тайным ходом. Я буду на главных воротах, Жак, возьми пару-тройку валглов и иди на северную башню к Нони и Клотильде.

Питер поспешил вслед за колдуном. Хорошо бы завалить тоннель до того, как закончится первая волна штурма. Он подозревал, что Аслан нарочно затянул с этим делом и отправил его в тоннель, подальше от главных ворот, именно с началом обстрела, но не стал это подозрение озвучивать. Эвакуатор ведь и на самом деле мог считать, что тридцать валглов под его командованием выдержат атаку; мощные деревянные заграждения, напоминающие ежей, насыпи, призванные взрезать порядки штурмующих, толстые брёвна и сдвоенные решётчатые колеса с корзинами сена и горючим маслом, которые они будут скатывать на голову врагу, а самое главное, стрелки, сидящие в укрытиях на стене справа и слева от ворот – всё это выглядело осмысленным, а значит, давало надежду. Жак предложил было не взрывать тоннель, а организовать через него вылазку, с тем чтобы выйти в спину штурмующим, но мусульманин эту идею отверг, и никто не решился настаивать – ясно было, что валглов мало, и они не самые подходящие воины для такого манёвра.

– Главное, разделить врага, – говорил Аслан. – А у ворот мы их встретим.

Кроме одежды и языка, валглы ничем не отличались от них, разве что были загорелее, чем Питер и Жак. Черты лица их были правильные: высокий лоб, чётко очерченный подбородок, большие глаза и прямой нос. Питер несколько раз уже ловил себя на желании хлопнуть кого-нибудь из них по плечу и сказать: ну хватит придуриваться, позабавились и будет, одевайтесь в нормальную одежду и прекратите говорить на этой псевдогерманской тарабарщине, я вас раскусил – но взгляд их, мрачный, прибитый, предостерегал от всяких проявлений панибратства.

Питер и высокий валгл несли ящик со взрывчаткой; впереди и сзади шли ещё несколько воинов с факелами. Колдун свернул в незаметный закуток, откуда вниз вели выбитые в камне ступени, и вскоре весь их небольшой отряд ушёл под землю. Артиллерийская подготовка наверху шла полным ходом. «Плюющиеся огнём жёлезные рыбы», как и ожидалось, отрабатывали налёт по воротам; похоже, Аслан был прав и Фуке будет штурмовать в лоб – в конце концов, бывший эвакуатор единственный имел с ним дело, если не считать колдуна.

Прелати по дороге куда-то пропал; Питер решил не осуждать его. Чем ближе был штурм, тем меньше присутствия духа являл почтенный исследователь. Сейчас же, когда во двор и на стены замка падали снаряды, колдун и вовсе, казалось, усох, будто бы его единственным желанием стало забиться в какую-нибудь щель и переждать, пока вся эта напасть как-нибудь сама пройдёт.

Тоннель расширился, и Питер обнаружил, что они стоят в круглой комнате, напоминающей ту, где он увидел саркофаг с Нони. Ход, из которого они вышли был не единственным: из комнаты вело ещё несколько. И только он открыл рот, чтобы сказать «Здесь», как увидел чудовище.

Автокапсула стояла, наполовину высунувшись, в углублении в стене, которое можно было принять за ещё один тоннель,. Даже в неверном свете факелов диавол выглядел очень внушительно – блестящий корпус, длинные и мощные ноги, головная часть с двумя поджатыми железными лапами. Грузовой отсек не был виден, и только Питер подошёл поближе, чтобы разглядеть, каким это образом грузное чудовище вошло в такую нишу, как валгл, с которым они несли взрывчатку, испустил крик тревоги.

Они были не одни в этом подземелье.

Свистнули пули, бахнул залп, посыпалась каменная крошка, два валгла упали, скорчившись – даже если пули не пробили защиту, они предпочтут поваляться. Питер обнаружил, что и он лежит на земле, сшибло ли его пулей, или он сам бросился вниз, неизвестно; он вжался в грунт, нащупывая оружие. И тут мимо него проскакал кто-то худой и неловкий, и втиснулся между чудовищем и стеной, а через секунду диавол ожил, шевельнул головой, начал перебирать передними лапками, затем шагнул вперёд. Конечно, это был колдун, и конечно, он шёл за ними всё это время; почему он не сказал им, что автокапсула хранится именно здесь?

Питер встал на колено, вскинул винтовку и выстрелил во тьму, туда, откуда прозвучали два залпа врага. Валглы тоже ожили, защёлкали тетивы, зашелестели стрелы, но главной их боевой силой был, конечно, диавол с колдуном внутри – он должен если не отпугнуть противника, то хотя бы прикрыть их, пока они устанавливают взрывчатку… Питер не успел додумать.

В темноте одного из тоннелей вспыхнули факелы, и оттуда же к автокапсуле потянулись тонкие блестящие нити и опутали её, как силки опутывают птицу. Диавол дёрнулся раз, другой – и тут Питер увидел, как у автокапсулы отвалилась нога, и она просела назад, отсеком в нишу. Валглы – те, кто ещё не убежали – завопили от ужаса.

Бахнул залп, пули снова ударили по камню, один валгл крикнул и замолк.

Думать было некогда. Питер бросился вперёд, к автокапсуле, которая кренилась то вперёд, то назад прямо под огнём, и столкнулся с колдуном, он выпрыгнул из кабины; молодой человек схватил старика за плечо и потащил во тьму назад, подальше от света вражеских факелов. «Огонь!» – крикнул жестокий голос, усиленный эхом, треснули винтовки, засвистели пули, Питеру ожгло руку и крепко толкнуло в спину, он упал на четвереньки, но снова встал и побежал.

О взрывчатке Питер вспомнил, только когда они выбежали из тоннеля и увидели, что легионерам Фуке удалось подкатить одну штурмовую башню к стене. На её верху, укрытые деревянными щитами, где должны были сидеть стрелки, уже никого живого не было; второй этаж был почти вровень со стеной, и через него лезли легионеры с саблями и ружьями, а со двора, с веранды и из укрытий по ним садили валглы из луков и арбалетов.

А тоннель не взорван, и в тоннеле враг. Питер наконец-то ударил себя – крепко заехал кулаком по скуле, и сразу понял, как глупо и картинно это выглядит, и ему стало ещё хуже. Он увидел Аслана, которому, видимо, доложили, что произошло; пригибая голову, бывший эвакуатор бежал к нему.

– Что было? – отрывисто спросил он, оказавшись рядом.

– Мы не взорвали тоннель, – сказал Питер. – Я не взорвал, – поправился он. – Там кто-то есть, в нас стреляли. Ещё там стоит их автокапсула, Прелати пытался её спасти, но они разрубили её. Валглы сбежали сразу. И я с ними, – с усилием закончил Питер.

– Прелати пошёл с вами? – так же отрывисто уточнил южанин, будто не услышав последней реплики.

– Я не видел его, пока он не выскочил прямо под пули.

– Что значит «разрубили»? Чем?

Питер взглянул ему прямо в глаза.

– Ты не поверишь, Аслан. Пилящими тросами.

Мусульманин кивнул, затем неожиданно сорвался с места и скрылся за углом, Питер последовал за ним. Выскочив во двор, он увидел, как четверо легионеров теснят пятерых валглов с небольшими дубинками, слаженно орудуя винтовками с примкнутыми штыками; уверенность и даже некоторая вальяжность их действий разбудила в нём холодную волну ярости. Аслан уже раскручивал саблю, заходя к ним справа, Питер пошёл слева, с менее удобного, но более безопасного направления. Их появление оказалось неожиданным для легионеров, и они дрогнули, Аслан зарубил одного, Питер заколол второго, оставшиеся двое дрались упорно и молча, отступать со двора им было некуда, но Аслан с Питером прижали их к стене, а двое валглов, улучив момент, напрыгнули с разных сторон и размозжили им головы дубинками.

Аслан подбежал к щуплому валглу, который оказался кюником Х’фарту.

– Где воины? – закричал он. – Где твои воины?

Тот вывернулся из его рук и заорал ему в лицо на своём языке, тыча пальцем в сторону донжона. Питер посмотрел туда и увидел колдуна, который шатающейся походкой поднимался по лесенке ко входу, ведущему внутрь замка и к северной башне, где были Нони, Жак и Клотильда.

– Очнулся, – с неудовольствием произнёс Питер, а Аслан снова хищными прыжками мчался за Прелати. Он схватил его за плечо и развернул к себе грубо.

– Возьми себя в руки, старик, – сказал он сквозь зубы.

Лицо колдуна было перекошено.

– Её нет, – повторял он. – Её нет, нет.

– За вами гнались? – спросил Аслан.

Питер удивился, почему он спросил у Прелати, а не у него, но тут же понял: у колдуна прояснился взгляд, и он ответил.

– Нет.

Аслан длинно выругался не по-французски. Тут до Питера дошло: если за ними не было погони, значит, легионеры идут другим тоннелем, и, возможно, они даже знают, куда именно хотят попасть.

– Сколько их было?

Питер закрыл глаза на секунду, вспоминая звук выстрелов.

– Не меньше десяти винтовок.

– Надо отступать в замок! – закричал колдун. – Они окружат нас, они убьют Клотильду, всех убьют!

Аслан кивнул назад.

– Замок штурмуют два или три взвода, человек сто. Одну штурмовую башню мы уронили, от второй отбиваемся. Я видел, через залив подтаскивают мортиры – если начнут лупить в упор, воротам конец.

Он посмотрел исподлобья на колдуна, затем на Питера.

– Пит. Без меня они не смогут драться. Погибнут все, или сбегут, и тоже погибнут.

– Без нас, – сказал Питер и взвесил саблю в руке. А колдуну сказал:

– Бегите и найдите Жака с Нони.

Что ж, такая судьба.

– Нет, – одновременно сказали колдун и Аслан.

Дддуннн!!! Ворота содрогнулись и затрещали, но выдержали.

– Да, – веско и спокойно сказал Питер. Ветер развевал волосы, раны и ушибы жгли тело, рассветное солнце светило прямо в лицо. Отличный день для глупой и геройской смерти в чужой драке.

– Будьте вы прокляты, – прошипел колдун и неожиданно заорал:

– Х’фарту! Кюникь Х’фарту!

Юный вождь, оказавшийся рядом, за колонной, привстал на мгновение, махнул рукой. За его спиной по-прежнему висел меч, в руках был арбалет, очень похожий на тот, что Жак потерял где-то на юге Британии. Колдун, сгибаясь пониже и придерживая щит на груди, чтоб не бил по ногам, подбежал к нему и заговорил быстро. Х’фарту несколько раз кивнул, затем они оба посмотрели на Питера и Аслана. Бац! Снаряд влепился в стену главной башни над их головами, посыпались камни и крошка. Колдун присел ещё ниже, затем махнул рукой им, подзывая.

– Они будут сражаться, – сказал он. – Они не побегут.

Аслан посмотрел на подростка с железным обручем на голове. Тот кивнул и изобразил двумя пальцами идущего человека, затем помотал головой отрицательно и показал арбалет.

– Будут драться насмерть, но очень постараются выжить, – сказал колдун с непонятной злобой. – Чтобы всё их племя узнало, что здесь произошло.

– А что здесь произошло? – спросил Питер.

– Я дал им свободу, – ответил колдун. – Будь они прокляты.

Кюникь засмеялся коротко.

– Они были ваши рабы? – мусульманин нехорошо прищурился. Колдун не ответил, повернулся к юному вождю. Тот, скалясь во весь рот, приподнял щит на груди, Прелати сунул туда руку, что-то щёлкнуло, и ножны с инкрустированным мечом упали со спины кюника Х’фарту.

Подросток пошатнулся, будто его ударили. Затем невидящим взором оглядел пространство вокруг, и неожиданно заорал, вскинув руку, сжатую в кулак.

– Фрээооолс!!!

Валглы откликнулись дружным рёвом, потрясая мечами и арбалетами.

– Фор’вэард бэо’ гхэ фрэээооооэ!!!

Снова рёв, ещё более дружный.

– Погодите, – сказал Питер, из всех сил старясь думать трезво. – А если вы погибнете, а они просто убегут, то никто и не узнает, что они нарушили договор и не спасли вас. Более того, что им мешает прямо сейчас…

– Молодой человек, – сказал старик. – Я обменял их свободу не на свою жизнь, а на вашу, точнее, на вас двоих. В этой сделке я не товар, а гарант.

Колдун протянул ему ножны с мечом; Питер ощутил лёгкую пустоту чуть ниже солнечного сплетения. Кюникь Х’фарту засмеялся звонко, радостно, страшно.

– Видите ли, они уверены, что мы с Клотильдой – бессмертны.

И добавил, понизив голос так, что его услышал только Питер.

– И у них есть на то все основания.

6

Дэль не любил воду. Неуловимая, текучая, опасная сущность. В доках Массальи, где он вырос, в ходу был следующий метод установления истины: испытуемого подвешивали за локти и макали в бочку семь раз подряд, с каждым разом задерживая его под водой всё дольше; если не переменит свои слова, стало быть, не лжёт, а захлебнётся – так и ладно. Метод назывался «семь морей», и иных послабее даже упоминание о нём заставляло говорить правду. И только сумасшедший мог вздумать купаться в Старом порту Массальи – в этой мутной жиже, почти сплошь покрытой мусором, испражнениями и остатками еды. Торговцы, приезжающие с дальнего юга, говорили: «вода для скота»; умение плавать инырять было среди них признаком раба или низкорождённого, что добывает жемчуг для своего хозяина или собственного скудного пропитания.