Текст книги "Убийство в Кормире"

Автор книги: Чет Уильямсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Бартхельм ещё долго выглядел рассерженным, и мне показалось, что в прекрасных глазах Майеллы стояли слёзы, но я вовсе не спешил успокаивать её. Взбешённого отца я вижу сразу.

– Так что, по-твоему, произошло? – спросил я портного, который, по-видимому, был в курсе всех дел.

– Темперамент Гродовета проявляется не только в его характере, но и в его вкусе к женщинам. И он отнюдь не всегда отличается при этом тактом.

– Мне кажется, – сказал бакалейщик, – что Бартхельм был бы рад, если бы на его дочь обратил внимание кто-то из родни короля Азуна, особенно учитывая, что единственный парень, на которого она положила глаз – сын кровельщика, Рольф.

– А что, если это внимание непристойного характера? И что если этот родственник короля стал его родственником через женитьбу?

– Он женат? – поперхнулся бакалейщик.

Портной со знанием дела кивнул.

– Жена Гродовета – одна из двоюродных сестёр Короля Азуна.

– Это не мешает ему, – заметил я, – делать предложения, от которых девушки краснеют, а их отцы впадают в ярость. Похоже, что положение и родственные связи защищают его.

– Пока, – сказал портной. – Хотя я слышал, что из Сюзейла он вылетел из-за какого-то опрометчивого поступка. За этим проследил сам король. Сейчас это лишь слухи, но говорят, что проститутка из таверны в Сюзейле…

Эта без сомнения смешная история была прервана звоном дверного колокольчика и приходом Дово – сильного, но недалекого умом помощника Дёрна Онсибла. Он вошёл так, будто был даром, ниспосланным всем женщинам, а не рабочим по металлу с женой и тремя детьми. Он ухмыльнулся мужчинам и нахально осмотрел женщин. Ему даже хватило наглости подмигнуть мэру Тобальду, будто они были людьми одного уровня. Мэр выглядел рассерженным, насколько позволяло присущее самообладание, и, стараясь сдерживаться, вернулся к своему элю и Гродовету.

Дово направился к бару, где заказал кружку «Северного» пива и завязал разговор с несколькими известными в городе дебоширами. Однако я заметил, что и его не миновали чары Майеллы, и он поглядывал на девушку, болтая с приятелями о любовных похождениях. В определённый момент он показал им несколько маленьких картинок, и по похотливым смешкам я заключил, что это не были изображения его детишек.

После того, как официантка, Санфёрт, принесла хлеб и сыр к столику Бартхельма, старик поднялся и направился в одну из комнат. Дово воспользовался моментом. Он в мгновение ока плюхнулся прямо напротив удивлённой Майеллы, чья маленькая собачка так испугалась внезапного появления Дово, что подскочила и задрожала в руках девушки.

– Ах, – вздохнул Дово, – счастливый пёсик. Как поживаете, миледи? Ожидаете, когда Дово скрасит ваш вечер?

– Нет, сударь.

– Да ладно вам!

И так разговор продолжался с минуту, пока дверь не распахнулась снова, впуская холодный осенний ветер и трёх кровельщиков, разгорячённых и уставших после тяжёлого трудового дня. В самом конце шёл Рольф, который громко говорил:

– Ну вы даёте, привидение! Да это какой-то парнишка веселится, выставляя дураками всех остальных. А что, мне ничего не стоит пойти в Обширное болото и…

Но вдруг он остановился, увидев отнюдь не вдохновляющую его сцену. Рольф был влюблён в Майеллу с тех пор, как они были детьми, и, насколько мне было известно, она отвечала ему взаимностью, хотя её отец строил немного другие планы на её счёт.

Надо сказать, Рольф был довольно вспыльчивым парнем, и, когда он увидел местного женатого распутника сидящим напротив своей возлюбленной, его затрясло так, будто он хотел наброситься на Дово и разорвать его в клочья. Но вместо этого он встал за спиной у подмастерья кузнеца и положил руку ему на плечо.

Дово медленно обернулся посмотреть на руку, а затем на лицо её владельца.

– Так, так, – сказал он. – Посмотрите-ка, кто пришёл – сам Господин Мозги-Поджаренные-На-Солнце. Иди-ка ты отсюда, мальчик. Эта девушка уже почти согласна на приятную любовную прогулку, а ты можешь всё испортить.

И тут началось. С яростным воплем Рольф рванул соперника назад, с треском опрокинув его стул. Дово зацепился ногой за стол и обрушил его на себя, а Рольф без колебаний нырнул в образовавшуюся кучу.

Хлеб, сыр, эль, тарелки, кружки и тела смешались, когда два разъярённых мужчины сцепились и покатились по полу, цепляясь за ноги посетителей таверны и сваливая некоторых со стульев. Дварф вышел из-за бара, вооружившись двадцатифунтовым дубовым молотом – игрушкой, которая положила конец многим стычкам. Но не успел он занести его для удара по первой подвернувшейся части тела дерущихся, как окрик единственного голоса заставил замереть всех, включая лежащих соперников.

– ДОВОЛЬНО! – прокричал вдруг чей-то голос. Я отвернулся от сцепившихся драчунов и увидел Бартхельма, который с первого взгляда оценил ситуацию. Именно его голос обратил на себя всеобщее внимание. При этом Рольф и Дово выглядели как два нашкодивших служки, пойманных во время ссоры священником. Ни на одном лице крови не было, при этом оба были покрыты элем и кусочками сыра и хлеба.

– Майелла! – прорычал Бартельм. – Идём со мной, дочка!

Она подбежала к отцу, удерживая одной рукой испуганную собаку. Торговец взял девушку за руку и вывел её на улицу, громко захлопнув за собой дверь.

В полной тишине все мы почувствовали себя неуютно, пока её не нарушил Коротконогий:

– Ну и кто это начал? Давайте, кто же? – спросил он, размахивая своим молотом.

Рассерженный дварф с молотом в руках – это сила, которую нельзя проигнорировать, и несколько посетителей, которые были свидетелями произошедшего, тут же забормотали:

– Э… Рольф… Это начал Рольф… Да, Рольф… – и тому подобное.

Свободной рукой Коротконогий схватил Рольфа за ухо и тянул, пока Рольф не встал на ноги, оставаясь впрочем в согнутом состоянии, поскольку дварф продолжал держать его за ухо.

– Вон отсюда, – сказал Коротконогий и, ничего не добавив, подвёл Рольфа к двери, рывком распахнул её и, скрутив на последок ухо, вышвырнул парня на улицу.

Затем Коротконогий захлопнул дверь и оглядел своих посетителей.

– Больше никаких неприятностей сегодня вечером, – сказал он. – Ко всем относится.

Он сказал это тихо, но все мы решили последовать этим словам.

Первым заговорил Дово, который постепенно приходил в себя.

– Спасибо за то, что поступил справедливо, брат Коротконогий, и чтобы выразить свою признательность, я готов купить выпивку каждому из присутствующих!

Брови Коротконогого поползли вверх, что можно было счесть за самое близкое к улыбке выражение его лица. Затем Дово добавил:

– Хотя я не знаю, сколько капель получит каждый, если разделить на всех один стакан… – и расхохотался. Коротконогий снова насупился и довольно резко велел Санфёрт убрать беспорядок и записать всё на счёт Рольфа. Девушка сделал, как ей сказали, и записала повреждения в большую счётную книгу, которая хранилась за барной стойкой. Мне было жаль, что ей придётся всю ночь убирать за двумя идиотами. И, говоря об идиотах: Дово всё ещё оставался на месте и приводил себя в порядок с помощью барного полотенца, полагая, разумеется, что жена вычистит всю его одежду.

Я посидел ещё с полчаса, болтая и слушая всякую чушь, к которой непременно сводятся разговоры, когда собеседники не спеша напиваются. Время от времени я представлялся себе великим Кэмбером Фосриком, который сидит, замаскировавшись в слугу волшебника, в каком-нибудь затерянном кабаке, где преступники собрались, чтобы обсудить свои подлые планы. Эта фантазия всё норовила рассеяться на фоне разговоров об урожае ячменя и дожде (или его отсутствии), зато было не так скучно.

И я был рад, что задержался до девяти, поскольку потому что в это время в дверь вошла одна из самых необыкновенных женщин, которую я когда-либо видел.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Её совершенное, хоть и суровое, лицо было обрамлено рыжими волосами, которые были пострижены на уровне подбородка и оставляли шею открытой. На вошедшей был широкий пояс, поддерживающий стальное бюстье, кольчужные леггинсы и кожаная юбка с вырезом, доходящим почти до пышных бёдер.

С пояса свисал целый арсенал холодного оружия, каждое из которых было перевязано мировязью, хотя я подозревал, что эти символы пацифизма не помешали бы женщине воспользоваться любым из предметов. Но даже устрашавшие доспехи и оружие не могли скрыть великолепной красоты лицо и, скажем так, здоровое тело.

– Кто это? – спросил я всезнающего портного.

– Кендра, должно быть, – тихо ответил тот. – Искательница приключений.

Я слышал о ней. Но репутация авантюристки, пусть и впечатляющая, не воздавала должное в полной мере.

– Говорят, она приехала на Обширное болото, – продолжал портной, – в поисках сокровищ.

«Одна её внешность могла стать сокровищем для сотни мужчин», – подумал я, но вслух ничего не сказал. Остальные были не столь скромны. Я вовсе не удивился, когда Дово неуклюжей походкой подошёл к Кендре и сел рядом.

– Не угостить ли тебя элем, дамочка?

Надеюсь, на меня женщина никогда не посмотрит с таким холодом. Если бы на месте Дово был кто-то другой, его кровь застыла бы в венах. Но череп Дово был столь же непробиваем, как и его мускулы, и он расплылся в пьяной улыбке в ответ на оскал искательницы приключений.

– И кто же ты? – спросила женщина, разглядывая запятнанную одежду. – Уборщик?

Тот вспыхнул и вскочил.

– Уборщик? Ошиблась, дамочка!

– Не, не уборщик! – выкрикнул местный остряк из безопасности тёмного угла. – Собиратель гвоздей!

– Печной истопник! – подхватил другой, пользуясь анонимностью толпы и полумрака таверны.

– Кузнец! – упрямо заявил Дово.

– Подмастерье кузнеца! – поправил первый голос.

– Теперь, – сказала Кендра голосом, который заставил бы Анорох покрыться льдом, – я буду знать, к кому обратиться, если мне захочется, чтобы кто-то слизал слюну моей лошади с узды.

Это не было самым сочным оскорблением из всех, что я слышал, но Дово оно проняло сильно.

– Следи за языком, дамочка! – сказал он достаточно громко, чтобы услышали все. Он схватил её за руку и начал разворачивать, но быстрая, как змея, авантюристка выхватила кинжал и приставила к горлу.

– Не люблю, когда меня трогают, – сказала она. – Тем более подмастерье кузнеца. Хозяин! – обратилась она к Коротконогому. – Почему бы тебе не вышвырнуть это дерьмо летучей мыши из своего заведения?

Коротконогого уже самого посетила подобная мысль. Дварф резко опустил деревянный молот рядом с коленом Дово, заставив парня вздрогнуть

– Вон! – крикнул Коротконогий, а Кендра присоединилась, швырнув Дово к двери.

Но Дово удалился далеко не с достоинством. Парень сплюнул на пол таверны Коротконого (очередная работа для бедной Санфёрт, подумал я) и прорычал Кендре:

– Ни одна женщина не обращалась со мной так! Я тебе ещё покажу, ты – тут я не буду озвучивать, какое слово он использовал, но оно заставило Кендру в бешенстве схватиться за табуретку. Дово тут же как ветром сдуло. Авантюристка ещё несколько секунд провожала его взглядом, а затем вернулась на свое место, не произнеся ни слова.

Кто-нибудь подумал бы, что подобная реакция на подкатывания Дово научила бы чему-то остальных мужчин в «Отважном менестреле». Но не в этом случае. Мэр Тобальд, оглашая таверну зевотой и отрыжками, ушёл сразу после разборок, а Гродовет остался, хищно глядя на Кендру, не спеша пившей кружку «Глаза старика».

Наконец, королевский представитель встал и направился к прекрасной авантюристке. Все в таверне замолчали и внимательно наблюдали за происходящим. Гродовет использовал тот же подход, что и в случае с Майеллой. Кендра, не оценившая этих стараний, смотрела на Гродовета так, словно тот плюнул ей в пиво и держала руку на рукоять меча.

Я видел, как у Гродовета затряслись плечи от тихого смеха, а выражение лица Кендры изменилось: авантюристка уже не смотрела на мужчину брезгливо, а недобро оскалилась, обнажив жемчужно-белые зубы. Гродовет пожал плечами, произнёс нечто, ещё больше разъярившее девушку, затем медленно встал и низко поклонился.

Кендра знала, что ничего хорошего не выйдет, если она нападёт на королевского представителя на земле, где была гостьей; Гродовет же отдавал себе отчёт в том, что авантюристка это понимает. Я мог только гадать, что он ей сказал, а слышавшие не стали повторять.

– Нет, – говорил позднее Тим Баттеруэрт позднее, – так я бы не разговаривал даже с последним пьяницей Хаддага.

Гродовет снова заговорил, и Кендра на этот раз повернулась к нему спиной, желая, несомненно, чтобы представитель схватил её так же, как Дово: тогда авантюристка вполне законно могла позволить себе вышвырнуть его на улицу так же, как и подмастерье кузнеца. Но Гродовет не тронул её, а просто засмеялся и покинул таверну. Больше никто не подходил в попытке заговорить с женщиной, только Коротконогий, извинившийся за грубое поведение своих посетителей.

Через полчаса я тоже решил уйти и вернуться в коттедж Бенелаиуса. Он до сих пор не спит, наверное. На самом деле, я редко видел, как спит мой хозяин, несмотря на его малоподвижность. Возможно, подумал я, тот факт, что волшебник в отставке мало двигается, делает сон мало необходимым для него с тех пор, как Бенелаиус предпочёл умственный труд любому иному.

Я отыскал под баром бочонок клэрри, рассчитался с Коротконогим и пристроил спиртное позади седла. Затем я взобрался на Дженкаса и направился на юго-восток к Обширному болоту.

* * * * *

Не стоило мне столько пить, теперь как-то трудно забыть байки о призраке Фастреда. Я попытался занять мой разум воспоминаниями о том, что произошло за этот вечер в «Отважном менестреле», поскольку Бенелаиус, насколько я знаю, захочет услышать каждую деталь.

Старый волшебник смаковал любую историю, что я приносил с собой из города: я обычно удивлялся, почему же он сам в таком случае не отправится в город. Несмотря на свою дородность, Бенелаиус был достаточно подвижен: однажды я видел, как он метнулся из одного конца комнаты в другой и успел спасти сделанную из колец сферу от падения на пол, после того как одна из кошек задела её.

Я ехал по дороге вдоль Обширного болота, в голове у меня были одни басенки о духах, призраках и привидениях, не говоря уже о монстрах, которые уж точно обитают в болоте. Я попытался ещё раз вообразить себя храбрым и осторожным Кэмбером Фосриком, смеявшимся над призраками и духами.

К тому времени, когда я добрался до развилки и повернул налево к дому Бенелаиуса, я был, клянусь, весь на нервах. Я пытался отвести свой взор от болота вправо, но глаза то и дело косились в ту сторону. Луна давала не так много света, и я возносил хвалу богам за то, что ночное светило хотя бы позволяло видеть дорогу. Дженкасу передалась моя нервозность, к тому же конь сам по себе был из пугливых, так что я покрепче сжал поводья.

А затем, в месте, где дорога проходила в опасной близости от вероломного Обширного болота, я услышал глухой стон, словно существо, издавшее его, находилось на дне колодца. Звук раздался со стороны болота, и, хотя я уговаривал себя ехать дальше и не оглядываться, естественно, я повернулся и уставился на полоски тумана. Не далее, чем в двадцати метрах, так близко к дороге, что будь я там, он до меня мог бы дотронуться, я увидел нечто, что могло быть только призраком Фастреда.

Конечно, я туда не пошёл. Я ещё не совсем потерял голову, так что посильнее натянул поводья, но Дженкас сообразил сам. Жеребец уже остановился и медленно пятился от привидения, и я в этом его ничуть не винил.

При взгляде на светящееся зелёным цветом лицо призрака, наблюдавшего за мной из-под древнего шлема, моя кровь застыла в венах, в животе поселилось такое ощущение, словно я проглотил одну большую глыбу льда, а в горле застрял ком. Я не мог сглотнуть, не мог говорить или даже пискнуть. Я был в ужасе.

А когда топор поднялся вверх, его лезвие сверкнуло в лунном свете сквозь туман, мне стало только хуже.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Нас с Дженкасом обуяла паника. Конь встал на дыбы, и мне пришлось так крепко натянуть поводья, что мы чуть не опрокинулись, после чего развернулись на месте, и припустили настолько быстро, насколько мог Дженкас, в обратном направлении. Я не глядел на дорогу до тех пор, пока мы не убрались на порядочное расстояние от ужасного создания.

К моменту, когда мы вновь добрались до развилки, я достаточно успокоился и подумал о поиске обитаемых жилищ: проще было постучать в дверь к фермерам, живущим вдоль болотной дороги, и попросить ночлега, а не ехать обратно в Гарс. Так что я потянул поводья и направил жеребца влево по дороге.

Первая ферма находилась на расстоянии около полукилометра от развилки. Я остановился у двери, спешился и постучал. Хозяевам, толстому фермеру и его упитанной жене, я рассказал о том, что видел.

Фермер сказал, что это та ещё история, и спросил, что кроме горячего чая и печенья, которыми меня уже угостили, они могут мне помочь. Я понял, что абсолютно ничем: даже если фермеры наберутся смелости (в чём я сомневался) и пойдут толпой искать призрака, это явно ни к чему не приведёт.

Хозяева предложили переночевать у них, но, подумав, я решил попробовать проехать ещё раз. В конце концов, привидение не смогло поймать меня, а если я его и увижу, то легко смогу уехать. К тому же, по глазам фермера и его жены было видно, что им весело, и мне казалось, что они меня сочли очередным гулякой, перебравшим в таверне.

Так что я поблагодарил их и поехал обратно, к тому месту, где столкнулся с призраком. У Дженкаса не было особого желания снова возвращаться на дорогу к дому моего хозяина, но мне пришлось заставить лошадь повернуть свою голову и отправиться в путь.

Уже было хорошо за полночь, и я надеялся, что Фастред, чем бы он там ни занимался, уже покончил со всеми делами и вернулся в свой призрачный дом. Но мои страхи вновь всколыхнулись, когда мы с Дженкасом оказались на развилке: впереди послышался какой-то звук. Я с трудом сглотнул и ободряюще похлопал коня по шее.

Но то, что я слышал, не было похоже на услышанный ранее глухой стон, и я с облегчением увидел не призрака, а путника, едущего мне навстречу. Да что там – я бы обрадовался даже разбойнику, лишь бы тот не светился зелёным светом.

Я не мог рассмотреть очертания фигуры под тяжёлым плащом и в шляпе с широкими полями, но на первый взгляд она выглядела большой. Я даже не мог определить, мужчина это или женщина, но лошадь была определённо тёмной масти, а вот какой – вороной, рыжей или гнедой – я сказать не мог. В темноте ни зги не разглядишь.

– Добрый вечер, – воскликнул я, больше для того, чтобы услышать свой голос, чем поздороваться. Лошадь с всадником пронеслись мимо меня настолько быстро, что я даже лица наездника не увидел. Может, это был ещё один призрак. Может, у них какой-то ежегодный съезд в Гарсе или что-то в этом роде.

Но я на самом деле не считал этого путника призраком, поскольку Дженкас обязательно среагировал бы на него (я слышал, что вообще все животные особым образом реагируют на близость потустороннего). Сам всадник ехал быстро, но не было похоже на то, что он встретился по пути с размахивавшим топором призраком. Так что я справедливо счёл впереди лежавший путь на данное время свободным от всяких духов.

Так оно и было. Я не увидел ничего сверхъестественного, пока возвращался домой к Бенелаиусу, хотя не могу сказать, что не подпрыгивал на месте от каждой хрустнувшей ветки. Больше всего, понятно дело, я нервничал, когда проезжал место недавнего рандеву с призраком. Но всё вокруг было мирно. Ничего не шевелилось и не двигалось, кроме меня с Дженкасом, которого я пришпорил, стараясь побыстрее миновать злополучный отрезок пути.

Было уже очень поздно, когда мы приехали домой, но Бенелаиус, конечно, бодрствовал и работал у себя в кабинете. Старик поздоровался со мной у дверей, когда я вошёл с бочонком клэрри в руках.

– Что задержало тебя?

Я пожал плечами:

– Разговоры с дракой в таверне и призрак.

Я был рад увидеть, что на этот раз сумел удивить волшебника. Брови Бенелаиуса поползли вверх.

– Призрак, говоришь?

– Да, я видел его возле болота, где дорога…

Он поднял руку:

– На пути туда или обратно?

– Обратно.

– Тогда начни сначала, с разговоров в таверне. Давно я не слышал о том, что творится в городе. Потом дойдёт очередь и до призрака.

Может, Бенелаиус настолько часто сталкивался за свою жизнь со сверхъестественным, что рассказ про какого-то там призрака был ему малоинтересен. Но я полагал, что старый волшебник попросил меня рассказывать историю по порядку, чтобы подразнить. Терпеть не могу, когда меня дразнят.

Но он был моим хозяином и господином – ещё на три дня – и я сделал так, как он просил. Сидя напротив тлевших углей, я рассказал о Бартхельме и Майелле Барсуках и их конфликте с Гродоветом, гостем мэра Тобальда, а так же то, что мне портной рассказал о нём.

Бенелаиус задумчиво кивнул.

– Да. Я знаю о представителе. Гродовет хорошо устроился в Сюзейле, женившись на двоюродной сестре короля Азуна, Беатрис, и всё бы ничего, да плохо зарекомендовал себя своим распутством. В «награду» он теперь ездит из одного мелкого городишки в другой под надзором Сарпа Рыжебородого, славящегося своим тяжёлым нравом. Очень унизительно. С небес на землю для человека с таким эго падать, пожалуй, больно.

– А что Вы имеете в виду под, гм, «распутством»? – спросил я.

– Ничего такого, о чём тебе стоит беспокоиться. Что дальше?

Я рассказал ему о «тёплом» отношении Коротконогого к «Болотной крысе», небольшому конфликту между Тобальдом и пёсиком Майеллы, битве Дово и Рольфа за девушку, последующем уходе Барсуков и неудачной попытке Гродовета закрутить роман с Кендрой – в общем, вкратце рассказал о тех событиях, что хоть как-то оживляют размеренное бытие маленького городишки.

В конце концов…

– А затем, конечно, я увидел призрак Фастреда, вот и всё, что произошло за вечер вкратце, – я встал, потянулся и зевнул. – Ну, спокойной ночи, хозяин.

– Спокойной ночи, Джаспер, – пожелал мне волшебник, откинул голову на спинку своего просторного удобного кресла и прикрыв глаза.

Мой трюк не сработал.

– Наставник? – подал голос я.

– Ммм?

– Вы не хотите услышать о призраке?

Старик открыл один глаз.

– Если хочешь, рассказывай.

Для Бенелаиуса открытие одного глаза было равносильно тому, как вы или я прыгали бы на месте от предвкушения.

Так что я рассказал ему о призраке, моём бегстве и посещению фермеров («Это, должно быть, Пигмонт Кардат», – прокомментировал Бенелаиус), а также о том, что я не видел больше никаких призраков по пути домой, а лишь столкнулся с незнакомцем.

– Так, так, так, – произнёс старик, когда я закончил рассказ. – У тебя был насыщенный вечер, Джаспер. Я думаю, тебе уже пора идти спать, поскольку тебе вставать на рассвете: тебе ехать на рассвете встречать Линдавара в Гарсе. Экипаж ночью будет в пути, так что приедет он где-то в половину седьмого. Выспись.

Я с трудом пошёл по лестнице наверх, обходя кошек, облюбовавших каждую из ступеней. И обошёл всех, кроме Бритвы, названного не просто так. Угольно-чёрный желтоглазый кот был печально известен своим скверным нравом. Так что, когда я случайно наступил ему на конец хвоста, кот превратился в когтисто-клыкастый вихрь. Клыки зверя глубоко вонзились мне в лодыжку, а сама бестия, оставив за собой последнее слово, метнулась вниз по лестнице на поиске менее травмоопасного лежбища.

Я с трудом сдержал крик боли, но-таки добрался до своей комнаты, наложил припарку на рану и рухнул на кровать. Мой сон изредка тревожили видения плюющихся огнём огромных чёрных котов, от которых исходило зелёное сияние, и топоров, чьи лезвия были усеяны клыками. Я с удовольствием предпочёл бы сны с участием Майеллы, Кендры или даже Санфёрт. Но нет. Мне снились коты с топорами.