Текст книги "Отчаянный и непобедимый Ренегат Икс"

Автор книги: Челси М. Кэмпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

8

Меня похитили. Сумасшедший в обтягивающем трико и дурацком плаще держит меня в заложниках. Мы стоим на крыше самого высокого здания в Золотом городе. Вокруг, за стенами маленькой надстройки, защищающей лестницу от непогоды, нет ничего, кроме плоской, как блин, крыши, с которой можно упасть в любом направлении, на выбор. Я изо всех сил цепляюсь за ручку двери, ведущей на лестницу, по которой мы только что поднялись. Дверь закрыта – спасибо Гордону, не видящему смысла держать ее открытой, так как возвращаться тем же путем мы не собираемся. У меня нет подходящих слов, чтобы описать, каким именно пыткам я охотно немедленно подверг бы Гордона, моего любящего папочку, если бы мне представилась такая возможность. На нем костюм, сделавший второе имя наиморальнейшего супергероя всего мира узнаваемым. Никто даже и не думал остановить его, когда он тащил шестнадцатилетнего мальчика по улицам Золотого города со словами: «Ты нервничаешь, и это нормально. Со мной в первый раз было то же самое. Первый прыжок дается тяжело, но прежде чем ты успеваешь всерьез испугаться, радость от полета перекрывает страх». Почему бы людям не среагировать, скажем, на слово «страх» и не попытаться спасти меня из рук этого чудовища? Интересно, что говорится в правилах этой его чертовой Лиги по поводу насильственных попыток затащить человека на крышу Финансового центра – самого высокого здания, известного, кстати, в основном не размахом деловой активности, кипящей внутри, а тем, что с него бросилось больше всего самоубийц за всю историю существования города.

Ненавижу Амалию. Терпеть ее не могу.

– Да ладно тебе, Дэмиен, – говорит Гордон, подавая мне руку. Его супергеройский плащ развевается на ветру. Да пошел он. Знаете, что он может сделать со своими уроками летного мастерства? Взять их и засунуть себе в задницу. Чертов телевизионный спасатель котят. Вот бы вставить это в его передачу. Знаете, дети, чем ваш супергерой на самом деле любит заниматься? Мучить людей. Думает, что он такой хороший, что суперзлодеи рядом с ним просто гады ползучие, но мама точно бы не стала пытаться меня убить. Иногда она целится в меня своими лазерами – порой даже за дело, кстати, – но такого она со мной точно бы делать не стала.

Гордон хватает меня за руку.

– Другого пути нет.

– Да откуда ты знаешь, могу я летать или нет?

Приходится кричать, чтобы он услышал меня за шумом ветра.

– Я могу погибнуть. Маме это не понравится. Ты думаешь, она тебе это простит? Увидишь, когда будешь рассказывать ей, как так вышло, что из-за тебя ее единственный сын разбился. Посмотрим, что ты скажешь, когда придется спрашивать ее, хотел ли я, чтобы меня кремировали или похоронили в гробу. Кстати, первое предпочтительней, учитывая предполагаемое состояние тела.

Гордон вздыхает. Он ведет себя как отец, пытающийся уговорить малыша в первый раз прокатиться на велосипеде без тренировочных колес.

– Я не дам тебе погибнуть. Ты должен мне доверять, Дэмиен.

– О, прости, что я не доверяю тебе, когда ты всего-то хочешь сбросить меня с крыши чертова небоскреба.

Он нагибается, чтобы посмотреть мне в глаза. Я не сильно ниже его, но прижимаюсь к стене и одновременно стараюсь вжаться в пол, то есть в крышу под ногами, поэтому выпрямиться мне довольно трудно.

– Дэмиен, – обращается он ко мне, – я уверен, ты можешь летать.

По голосу ясно, насколько сильно он экзальтирован. Его просто распирает от уверенности в своей правоте. Чувствуется, что он гордится тем, что его сын, как ему кажется, пошел в него и может делать то, что делает он, хотя никаких объективных причин так считать нет.

– До меня умением летать обладал отец, а до этого – дед. Ты принадлежишь к роду, в котором умение летать передается по наследству с давних пор. Я понимаю, ты парень упрямый, но…

Он кладет руку мне на плечо. Я прямо подскакиваю от этого, так сильно я испуган.

– Я же не идиот, – говорит Гордон. – Я знаю, как это важно. Если окажется, что ты умеешь летать, значит, вырастешь супергероем.

– Да сколько можно тебе говорить, что я суперзлодей. Перестань заговаривать мне зубы.

Я сам уже едва понимаю, что говорю; отвечаю ему только лишь потому, что у меня еще остается надежда – может, он наконец заткнется, и я смогу пойти домой. Сам, а не в ящике – если вы понимаете, о чем я. Можно было бы рассказать Гордону о том, что я панически боюсь высоты, даже здесь, на крыше, но он в таком состоянии, что слушать меня не станет – слишком уж уверен в том, что я должен пройти придуманный им курс молодого супергероя – шаг за шагом. Но, даже если бы он был готов слушать, я бы ни за что в мире не стал ему об этом рассказывать. Не могу же я позволить ему знать, что я чего-то боюсь, а уж тем более панически, как высоты. Это закрытая информация. Он знает меня не больше недели – значит, права быть посвященным в такие вещи не заслужил. Нужно просто уговорить его не прыгать с крыши, вот и все.

– Я знаю, злодеи не будут воспринимать тебя всерьез, если ты научишься летать, даже если ты не станешь героем. Как ни неприятно это говорить, но даже Марианна…

– Оставь маму в покое. Маме плевать, какая буква у меня на пальце и в чем заключаются мои сверхспособности. Это заботит только тебя и членов твоей дурацкой семьи.

Это правда, но лишь наполовину: конечно, мама была бы очень рада, если бы у меня на пальце появилась буква «З». Она бы, наверное, очень расстроилась, если бы ее единственный сын стал супергероем. Гордон смотрит на меня, закусив губу:

– Все равно наступит время, когда придется признать правду. Ты наполовину герой, хочешь ты этого или нет, – говорит он, схватив меня за руку и подтаскивая к краю крыши. Я закрываю глаза и стараюсь как-нибудь зацепиться каблуками за битумное покрытие. Осторожно приоткрыв глаза, я смотрю на Гордона и на край крыши, который уже совсем рядом, и чувствую, как съеденный завтрак просится наружу. Внутри все дрожит, как будто тело сделано из желатина. Лучше бы я умер. Пусть моя жизнь окончится сейчас и я исчезну без следа. Я кричу на Гордона – какую-то бессвязную чепуху, главным образом, почти неразборчиво. По большей части о том, как я ненавижу Амалию вперемежку с классическими фразами вроде «Я тебе этого никогда не прощу!» или «Ты еще об этом пожалеешь!».

Я в панике. Голова кружится, и даже, похоже, у рта выступает пена. Самый жуткий кошмар моей жизни сбылся. Наверное, среди сбивчивых фраз, исторгаемых мной, попадается нечто такое, на что Гордон обращает внимание, потому что он внезапно застывает на месте.

– Почему ты не сказал мне о том, что у тебя боязнь…? – спрашивает он встревоженно.

Но, увы, уже слишком поздно, потому что в этот момент моя нога соскальзывает с края крыши. Я падаю вниз, и в этом нет ничего приятного, возбуждающего и прекрасного. Ничего, кроме ужаса. Гордон ныряет вслед за мной, но развевающийся плащ наматывается ему на голову, лишая его возможности ориентироваться.

Это кажется мне смешным. Ха-ха. Я погибну, и он, возможно, отречется от Амалии за то, что она так гнусно предала меня. Может, мама его убьет, а может, снова начнет с ним спать. Конечно, они враги, но разве это им помешало? А сейчас разве что-то изменилось? Мама снова забеременеет, и тогда Хелен, может быть, обо всем узнает и разведется с Гордоном. Он, наверное, расстроится, когда через пару лет она запретит ему сталкивать с крыши Амалию.

Мимо проносятся окна – ряд за рядом. Все как в тумане. Я погибну, черт возьми, и совсем скоро.

Гордону наконец удается сорвать с головы плащ, и он, сгруппировавшись, устремляется ко мне. Он летит с постоянным ускорением, но недостаточно быстро, чтобы догнать меня.

По выражению ужаса в глазах Гордона я понимаю, что земля уже слишком близко. Его лицо превращается в маску отчаяния, и Гордон закрывает глаза, не находя в себе сил наблюдать за происходящим. Спустя долю секунды он заставляет себя открыть их и тянется ко мне рукой. Между нами не более трех метров, и расстояние постоянно сокращается, но мне кажется, что он невероятно далеко.

Снизу доносится шум двигателей проезжающих по улице машин; в воздухе витает запах выхлопных газов. На углу стоит тележка с хот-догами, и к запаху бензина примешивается аромат вареных сосисок. Я слышу, как люди кричат, охают и ахают – конец уже близок. Как вдруг… Неожиданно я останавливаюсь. Зависаю в воздухе. На мгновение мне кажется, что мое сердце тоже остановилось, но вскоре понимаю, что оно продолжает биться, да так сильно, что грудь болит. Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Через пару секунд спуск продолжается. Я пролегаю последние полметра и падаю на асфальт прямо на проезжей части. Меня тошнит, и я едва успеваю перекатиться на живот. Водители сигналят мне, и какой-то таксист, высунувшись из окна, кричит, чтобы я убирался с дороги. Во рту противный кисло-горький привкус. Часть рвоты попала в нос, и ноздри горят, словно я пускал ими огонь.

Рядом со мной приземляется Гордон. Он кладет руку мне на спину, между лопаток, но я с ненавистью отталкиваю его в сторону.

– Не трогай меня! – кричу я, размахивая руками, и начинаю изрыгать такие отборные проклятия, что сам удивляюсь тому, насколько, оказывается, богат мой словарный запас. Женщины, идущие по тротуару, прикрывают детям уши и стараются проскочить мимо нас как можно быстрее. Кричавший на меня таксист слушает, разинув рот. Такое впечатление, что он охотно записал бы наиболее удачные выражения, если бы под рукой оказались листок бумаги и ручка. – Ты думаешь, это нормально – сбрасывать меня с крыши, ты, тупой ублюдок, чертов дегенерат, сволочь поганая, скотина недорезанная…

– Дэмиен! – восклицает Малиновый Огонь, озираясь. Отовсюду на нас глядят оторопевшие зеваки, и он делает попытку утащить меня с улицы. Я вырываюсь и начинаю пятиться назад, на проезжую часть. Впрочем, движение все равно замерло, потому что водители, как и прохожие, слишком потрясены увиденным, чтобы отдавать себе отчет в том, где они находятся. – Дэмиен, постой! Я… я не знал! Ты не сказал мне, что боишься высоты!

– Я ничего не боюсь! – ору я, понимая, конечно, что это, мягко говоря, преувеличение. Однако мне приятно это слышать, пусть даже от самого себя.

Гордон старается подойти ближе.

– Все будет хорошо, – говорит он, силясь успокоить меня. – Ты же полетел. Ты полетел!

Я вполголоса объясняю ему, куда он, с моей точки зрения, должен незамедлительно отправиться. На мгновение он возмущается, но берет себя в руки и снова тянется ко мне.

– Дэмиен, прости меня. Я не знал – откуда мне было знать?

Надо же – не знал. Может, если бы он не был таким любителем скидывать людей с крыши, то понял бы, насколько идиотской была вся эта затея?!

Гордон закрывает глаза. Кажется, он расстроен, только вот не знаю чем: моим состоянием или тем, что прохожие не спускают с нас глаз.

– Пойдем домой, сынок. Там обо всем и поговорим.

Мне хочется крикнуть толпе, что Малиновый Огонь, их обожаемый герой, только что хотел меня убить. Но тогда не избежать встречи с репортерами и кучей других заинтересованных лиц. Они замучат меня вопросами, а я не в том настроении, чтобы отвечать.

– Давай кое-что проясним, – говорю я Гордону тихо, но с нескрываемой ненавистью. – Ты имеешь в виду твою халупу? Это не мой дом. Не называй ее моим домом, если не хочешь неприятностей. А даже если это мой дом, то идти куда-либо с тобой я отказываюсь раз и навсегда. Последний раз, когда я на это согласился, ты чуть не превратил меня в кровавую лепешку. Так что спасибо, но я с тобой никуда не пойду.

Он пытается что-то возразить, но я кричу толпе, что Малиновый Огонь занят разучиванием новых трюков для будущего фильма и что он готов дать всем желающим интервью и автографы. Толпа набрасывается на Гордона, стоящего посреди улицы, и в образовавшейся давке мне без труда удается исчезнуть.

* * *

Войдя в свой дом, я первым делом слышу, как кто-то целуется. Остается надеяться, что у нас в гостях бабушка с дедушкой и у них ренессанс отношений, но это, к сожалению, не так. В гостиной с громким хлопком откупоривают бутылку шампанского, и мамин голос произносит: «За нас». «Будем здоровы», – отвечает Тейлор, чокаясь с ней.

Я тихонько стою в коридоре, из гостиной меня не видно. Они так заняты друг другом, что, наверное, даже не слышали, как я вошел в дом. Решаю тайком заглянуть в гостиную, так как после того, что случилось днем, меня уже ничем не проймешь. Мама сидит на диване рядом с Тейлором Льюисом, деканом Вилмора, престижного университета для молодых суперзлодеев. Именно туда мы с Кэт должны были поступить вместе этой осенью, если бы один из нас не оказался дисквалифицированным по причине отсутствия на большом пальце буквы «З». У Тейлора неряшливая бородка и крашеные белые волосы, темные у корней. Пригубив бокал с шампанским, но не сделав ни глотка, он ставит его на стол.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спрашивает он.

Мама выпивает свой бокал до дна.

– Это было давно. Я была молода… Нет, не могу…

– Значит, ты не хочешь рассказать мне, что за таинственный злодей увлек тебя.

– Все было не совсем так. Не было никакого таинственного увлечения. Просто одна ночь. Я была молода и глупа.

Глупа? Скорее, в отчаянии. Тейлор будет удивлен, если когда-нибудь узнает о маминой интрижке в метро.

– Но пока Дэмиен у своего… в доме, где живет его вторая семья, мой дом всецело предоставлен нам, – говорит она с улыбкой.

Угу. Что она говорила? Что погостить в доме Гордона – отличная возможность для меня познать своего врага? Больше похоже, что это отличная возможность для нее и ее приятеля избавиться от меня. Мне Тейлор нравится и все такое, но я не хочу слушать, как они с мамой называют друг друга разными идиотскими кличками вроде «солнышко» или «зайка», и не желаю знать, что они делают за закрытыми дверями. Или полузакрытыми. К сожалению, я в состоянии догадаться, что там происходит, и то, что Тейлор проводит у нас ночи, несколько раздражает меня. А сейчас и того хуже: у них здесь медовый месяц, точнее, шесть недель, а я вынужден торчать в жуткой дыре, полной супергероев.

– А представь себе, что будет в следующем году, когда он будет жить в общежитии при университете, – говорит мама, ставя пустой бокал на кофейный столик. – В доме без него будет совсем пусто!

– При моем университете, Марианна, – поправляет ее Тейлор, сопровождая слова смехом, смахивающим на сдержанное рычание.

– Да уж. Боюсь, мы еще наплачемся, пока он будет там учиться.

Ха. Дэмиен, конечно, известный негодяй.

– Прием уже практически закончен, – говорит Тейлор. – Скоро наступит время подводить итоги. Я должен буду принять окончательное решение по поводу состава учеников в течение следующих двух недель. Крайний срок – первое апреля. Я подумал… может быть, Дэмиен найдет время побеседовать со мной. Я не хочу сказать, что к нему нужен какой-то особый подход, но мне бы хотелось с ним поговорить, если ты не против, конечно.

А что плохого в особом подходе? Ничего не имею против беседы с ним; он поймет, какой я на самом деле отличный парень. Может, даже захочет сразу перевести меня на второй курс.

– Думаю, мы сможем это организовать, – говорит мама.

В кухне срабатывает таймер. Мама что-то готовит. Услышав сигнал, она поднимается, чтобы посмотреть, как там идут дела.

Тейлор закупоривает бутылку и ставит ее на другой конец стола, подальше от маминого бокала. Мама влетает обратно в гостиную с огромной металлической кастрюлей. На руках кухонные рукавицы. Кастрюля чуть не выпадает из рук. Поставив ее на стол, мама открывает крышку, помахивая рукой, чтобы уловить запах.

– Ах, – говорит она, – по-моему, превосходное зелье. Какая жалость, что прибор доктора Кинка до сих пор не работает.

Доктор Кинк? Странно, это же фамилия отца Сары, захваченного в плен сверхзлодеями, так ведь? А мама говорит, очевидно, о гипноизлучателе, который я вроде как сломал? Нет, не может этого быть. Просто совпадение, не более того.

Тейлор потирает виски.

– О, не напоминай мне. Я вынужден был отменить все тесты, чтобы получить ответы на наши вопросы. При последней встрече он клялся, что прибор исправен, но тебе известно, что из этого вышло. Я бы не хотел, чтобы то, что было в Рутерсфорде, случилось снова. Твое зелье подействовало отлично, сомнений нет: весь город был готов к гипнотическому воздействию прибора доктора Кинка, но он, очевидно, не был настроен должным образом, потому что эффект оказался несколько иным, чем мы ожидали. Когда я произнес ключевое слово, жители Рутерсфорда превратились в безумную разъяренную толпу и не реагировали на телепатические приказы. Я еле выбрался оттуда. К счастью, я выбрал ключевое слово, которое в окрестностях Вилмора употребляется редко. Даже если его кто-нибудь случайно произнесет, ты знаешь, что там думают о супергероях. Никто не расстроится.

– Пусть это тебя не тревожит, зайка. Ты не виноват. Если бы Дэмиен вел себя осторожней в моей лаборатории… – говорит мама, удрученно качая головой и делая вдох, чтобы успокоиться. – Этот прибор – последняя часть головоломки, и когда он заработает должным образом, все пойдет точно по плану. Мы проснемся знаменитыми.

– Если он заработает, – подчеркивает Тейлор, потягивая шампанское. – Доктор Кинк чуть не плакал сегодня, расхаживая из стороны в сторону с прибором и маленькой отверткой в руках. Честно говоря, мне кажется, что после публикации его статей и появления прототипа прибора он стал жертвой серьезного нервного срыва. Раньше он был другим. А теперь иногда даже говорит мне, что сам ничего не знает по поводу своего изобретения, и умоляет меня отпустить его. И все же…

Тейлор ставит бокал на стол и роняет руки на колени.

– Кстати, разговорить его мне очень помогли студенты. Я рассказывал тебе, что позвал на помощь парочку ассистентов с Факультета технологии пыток? Генриетта Стоун пока не проявила себя в полной мере, а вот Пит Хит… Ты бы его видела.

А, старина Пит!

– Он проявляет недюжинный энтузиазм, а его методы… – продолжает Тейлор, щурясь с хитрым видом. – Думаю, однажды он реализует свое призвание, попав в настоящую камеру пыток, если, конечно, будет работать по профессии. Кстати, если на последней стадии реализации нашего плана понадобится помощник, думаю, лучшей кандидатуры не найти. Такой амбициозный мальчик, знаешь ли.

Я тоже амбициозный мальчик. А они хотят позвать Пита в помощники только потому, что я сломал их гипноизлучатель? Одно дело – избавиться от меня, чтобы спокойно целоваться, но предложить Питу, а не мне, участвовать в их злодейских планах? Обидно.

– Впрочем, хватит о делах, – говорит Тейлор, запуская руку в карман. – Марианна, я хочу обсудить с тобой нечто важное. Я давно думал об этом, но не хотел говорить тебе, пока Дэмиен был здесь. Я ничего против мальчика не имею, просто не знал, как он отреагирует, и… хотел сделать тебе приятный сюрприз.

Набравшись храбрости, Тейлор достает из кармана маленькую коробочку, покрытую черным бархатом. Когда он открывает крышку, я вижу внутри сверкающее кольцо с бриллиантами.

– Марианна Локи, о таком партнере, как ты, мечтает любой злодей. Даже если сломаются все гипноизлучатели на свете и наши злодейские планы не сбудутся, я все равно хотел бы провести с тобой остаток жизни. Словом, я хочу спросить тебя: ты согласна выйти за меня замуж?

Мама взвизгивает от удовольствия.

– Да, конечно! – восклицает она, прикладывая руки к лицу и глядя на Тейлора изумленными глазами. Он надевает кольцо ей на палец и целует ее, прижавшись своей мерзкой бороденкой к ее губам.

Все это настолько отвратительно, что у меня темнеет в глазах. Я снова чувствую приступ тошноты, и земля уходит из-под ног. Ужас, который я испытал, падая с самого высокого здания в городе, смешивается с омерзением. Нет, это уже чересчур. Я выхожу из укрытия прямо на середину комнаты. Мама замечает меня не сразу, но, когда ее взгляд наконец падает на меня, приходит в ужас и отталкивает Тейлора.

– Дэмиен, милый, что ты здесь делаешь?! – восклицает она, вскакивая, чтобы закрыть крышкой кастрюлю с зельем.

Я засовываю руки в карманы спортивной кофты с капюшоном и оглядываюсь, как человек, попавший в незнакомое место.

– Мне казалось, здесь мой дом, – замечаю я.

– Дэмиен, – говорит мама, вскакивая с дивана, – ты должен быть у Гордона, а не прятаться в доме.

– Я должен вернуться домой, мама. Нельзя отправлять меня к этим ужасным людям!

– Послушай, Дэмиен, тебе небезопасно оставаться здесь, рядом с… – перебивает меня мама, поглядывая то на кастрюлю с гипнозельем, то на Тейлора. – Я не хочу, чтобы ты вдыхал пары опасных химикатов в столь юном возрасте, у тебя слишком здоровые легкие.

Мама нервно смеется над своей собственной шуткой, потом, надев рукавицы, уносит кастрюлю в другую комнату, чтобы супергеройская половина моего организма не отравилась.

Я остаюсь наедине с ее приятелем. Хотя, наверное, теперь правильней было бы назвать его женихом. Стою посреди комнаты, надвинув капюшон на лоб, и злобно смотрю на Тейлора Льюиса. Просто иллюстрация к статье о трудных подростках.

– Как дела? – спрашивает он. – Какие ощущения после появления буквы «З» на пальце?

Мама, видимо, не хотела, чтобы он знал о ее позорном приключении с супергероем. Тейлор пытается добродушно посмеяться, но атмосфера в комнате слишком уж напряженная для приятной беседы о пустяках. Я не отвечаю на его вопрос, поэтому ему приходится отдуваться за двоих.

– Дэмиен, я бы хотел, чтобы ты знал – я очень сильно люблю твою маму. Я долго думал об этом, так что мой поступок нельзя назвать импульсивным. Правда, я не предполагал, что ты узнаешь о нашем решении таким вот странным образом.

– А как ты хотел, чтобы я узнал? Хотел сказать мне, когда я буду в университете и не смогу помешать вам вить гнездышко?

От злости я испытываю соблазн рассказать ему, кто мой настоящий отец, просто чтобы побольнее уязвить маму. У Тейлора отваливается челюсть. Он изо всех сил старается придумать, что бы еще мне сказать.

– Я буду твоим отчимом. Мне казалось, это не так уж и плохо.

– По крайней мере, ты суперзлодей, – бормочу я себе под нос.

– Что?

– Ничего, – отвечаю я, отворачиваясь. Больше до прихода мамы никто из нас не произносит ни слова.

Мама возвращается в комнату. На лице ее играет лучезарная улыбка, вся насквозь фальшивая. Хотя, может быть, я и ошибаюсь, по крайней мере, когда она смотрит на Тейлора, улыбка не кажется такой уж наигранной. Кажется, не рада видеть она только меня.

– Дэмиен, милый, могу я сказать тебе пару слов наедине? – спрашивает мама, подталкивая меня к двери в спальню.

С тех пор как она отослала меня к Гордону, они с Тейлором делили ложе не один раз, в этом нет никаких сомнений. Кровать не заправлена, и видно, что кто-то недавно спал на той и на другой стороне. Здорово, что еще сказать. На полу лежит кучка маминого белья, которое я в негодовании отбрасываю ногой.

Мама захлопывает дверь. Она то и дело украдкой поглядывает на кольцо, сияющее на пальце, не сдерживая радости.

– Разве оно не прекрасно?

– Мам, надеюсь, ты пользуешься контрацептивами? – спрашиваю я, косясь на неприбранную постель. – Меньше всего на свете мне бы хотелось сейчас обзаводиться новыми родственниками.

Мама делает вид, что не слышала моего вопроса. Мне известна эта особенность ее слуха – она всегда воспринимает только то, что хочет.

– Я хочу, чтобы мой сын порадовался за меня.

– Да, конечно. Как скажешь, – соглашаюсь я без должного энтузиазма. Думаю, я был бы в несколько более приподнятом настроении в какой-нибудь другой день, а не тот, который начался с падения с самого высокого здания в городе. – Послушай, мам, я должен вернуться домой. Обещаю не крутиться у вас с Тейлором под ногами.

– Я бы хотела, чтобы ты пожил там еще какое-то время, – возражает мама, обнимая меня за плечи.

– Неделек пять или около того?

– Они быстро пролетят, уверяю тебя. Это же прекрасная возможность обогатить свой жизненный опыт. Познать своего врага в его же собственном доме. Подумай о том, насколько больше других студентов ты будешь знать, когда поступишь в Вилмор.

Я бессильно опускаю плечи. Так хочется попасть домой, вот только неясно, где он теперь, этот дом.

– Ты говоришь это, только чтобы избавиться от меня. Не хочешь, чтобы я болтался по дому и мешал тебе. Интересно, а как Тейлор относится к пасынкам, наполовину героям, а? Он явно не знал всей правды, когда завел разговор о наших с ним родственных отношениях. Может, если ты расскажешь ему, он передумает жениться на тебе? Он все равно все узнает, когда я попаду в Вилмор.

Мама смотрит на меня сердито. Видно, как в ее глазах загораются огоньки лазеров.

– Дэмиен Локи. Я не требую, чтобы ты непременно радовался за меня, но ты не можешь помешать мне сделать свой выбор в жизни. Мы с Тейлором счастливы, и он будет твоим отчимом, хочешь ты этого или нет.

– Ты же скрываешь от него факты накануне свадьбы. Думаешь, это правильно?

Лазеры в глазах мамы гаснут. Выражение гнева на лице сменяется хитрой улыбкой.

– А ты рассказал об этом Кэт?

Ну, это не аргумент.

– Кэт не моя подружка. Так что это совсем другой случай.

– Я понимаю, тебе будет нелегко принять все, что на тебя свалилось за последнее время. Перемен произошло много, и в твоей жизни появились новые люди. Но тебе придется смириться с тем, что я не собираюсь прожить остаток жизни в одиночестве и что мы с Тейлором любим друг друга.

– А вы вообще собирались приглашать меня на свадьбу? Или хотели обстряпать это дельце, пока я в отлучке?

– А кто говорил о свадьбе? Он только что сделал предложение – естественно, никаких планов мы еще не строили.

– Ясно, – говорю я, чувствуя некоторое облегчение.

– Тебе пора идти, Дэмиен. Или тебе еще что-нибудь нужно из дома?

– Я не пойду к ним. Гордон хотел убить меня. Этот придурок в плаще пытался…

– Так это же замечательно для суперзлодея, не правда ли? Представь, какой полезный опыт ты получил, – говорит мама, улыбаясь с видом человека, желающего сказать: «Ты еще маленький, а я большая и умная тетя». – Прости, малыш, но я не могу тебя пока принять. Мы с Тейлором…

– Я вижу.

– Работаем над важным научным открытием. Нам нельзя мешать.

– Особенно полузлодеям.

– Нет, дело здесь как раз в супергеройской части. Я не знаю, как подействует на тебя гипнотическое зелье, и не хочу этого знать. Кроме того, я не хочу сейчас ломать голову над тем, как объяснить Тейлору появление буквы «икс» у тебя на пальце. Нам нужно проделать большую работу, а все это будет меня отвлекать.

Мама снова бросает взгляд на кольцо.

– Если уж отвлекаться, то на что-то приятное, – добавляет она с улыбкой, открывая дверь, чтобы выпустить меня из спальни. Мы вместе проходим по гостиной, затем по коридору и останавливаемся у входной двери. Мама наклоняется и обнимает меня. Внезапно обнаруживаю, что перерос ее, но когда это произошло, не помню.

– Будь умником, ладно? И, бога ради, ешь больше, хорошо? Одни ребра.

– Да, хорошо, мам. Как скажешь.

– Да, и еще, Дэмиен. Кое-что. В следующий раз, когда соберешься прийти, позвони, пожалуйста, заранее, ладно?

* * *

Появившись в доме Гордона тем же вечером, я первым делом замечаю растерзанного мистера Вигглса. Очевидно, толстая, лживая стерва, водящая дружбу исключительно с такими же тупицами и не имеющая ни малейших шансов привлечь мужское внимание, разрезала его пополам прямо под маленькой гитарой и оставила на обеденном столе, чтобы я его обнаружил.

В кухню вбегает Алекс в сопровождении троих наиболее крикливых приятелей. Они, не останавливаясь, проносятся мимо, и каждый по очереди хлопает меня по ноге, как при игре в прятки. Но я не обращаю на них внимания. Мне вообще на все наплевать.

Из-за кухонной двери выглядывает Амалия. Увидев меня, она охает и исчезает из поля зрения.

– Детка, – кричит Хелен из другой комнаты, – это Дэмиен пришел? Отец его целый день ищет!

Амалия не отвечает. Она выходит из кухни и смотрит на меня, закусив губу.

– Прости, Дэмиен, – говорит она. – Я думала, что Кролика убил ты, но ошиблась.

Я же практически не замечаю ее появления и того, что она говорит. Взяв в руки остатки мистера Вигглса, я ошеломленно разглядываю их.

– Оказалось, это не ты, а Алекс, – продолжает Амалия, накручивая на палец прядь волос. – Он играл в героев и злодеев и слишком увлекся. Так что, как выяснилось, сердиться нужно было на него, а не на тебя, и я очень, очень…

Я разворачиваюсь и ухожу. Мне плевать на ее объяснения. В другой раз. Она все время видела во мне злодея, которого, естественно, и нужно обвинять во всех грехах. Она не поверила, когда я сказал, что не делал того, что она мне приписала. Так почему я должен верить в то, что она чувствует себя виноватой, осознав ошибку?

Амалия следует за мной тенью, хотя я как раз стараюсь уйти от нее. У входа в спальню Алекса, оглушительно хлопая дверью, топчутся дети во главе с самим Алексом. Хелен снова обращается к Амалии из другой комнаты, требуя, чтобы она сказала, дома я или нет. Я захожу в туалет – единственное место в доме, где я могу уединиться, и захлопываю дверь прямо перед носом Амалии. Не знаю уж, что она собиралась сделать – зайти в туалет вслед за мной, что ли? Закрываю задвижку и, прислонившись спиной к стене, сползаю на покрытый линолеумом пол. Глаза наполняются слезами, и приходится откинуть голову назад, чтобы они не потекли по щекам.

– Дэмиен?! – визгливо взывает ко мне Амалия, колотя кулаками по закрытой двери. Ее голос становится все более удрученным. – Я же попросила прощения!

Мистер Вигглс свое оттанцевал. Она испортила единственную вещь в доме, которая приносила мне хоть какое-то утешение, одну-единственную вещь, принадлежавшую мне в полной мере.

– Ладно, можешь со мной не разговаривать! – продолжает кричать Амалия. – Но это ты, появившись в доме, вел себя как придурок. Если бы ты не был таким противным, я бы тебе поверила, и всего этого не случилось бы.

Да, или если бы она не была такой любительницей навешивать на людей ярлыки.

Раздаются чьи-то шаги, и голос Хелен спрашивает:

– Что здесь происходит?

Амалия снова стучит кулаком в дверь.

– Дэмиен! Ну поговори же со мной. – Я не отвечаю, и она возмущенно фыркает. – Он ведет себя, как нытик. Я попросила прощения, а он со мной не разговаривает.

– Может, он просто не хочет, – предполагает Хелен. – Возможно, стоит уйти и оставить его в покое на какое-то время?

– Мам, я хочу до него достучаться. Я…

– Амалия!

Слышна приглушенная возня, сопровождаемая нечленораздельными восклицаниями, но потом они все-таки уходят. Алекс и его друзья продолжают с шумом носиться по дому, но, если не принимать это во внимание, можно сказать, что за дверью наконец тихо. Прижимаю мистера Вигглса к груди. Раньше я думал, что ничего хуже, чем обнаружить, что твой отец супергерой, быть уже не может, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что приходится переживать сейчас. Пара слезинок скатывается по щеке, когда я роюсь в карманах в поисках телефона.