Текст книги "Лучший вариант расставания (ЛП)"

Автор книги: Челси Файн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16

Леви

Я покинул кухню до того, как меня затопило чувство ненависти к самому себе. Да, я хотел держаться от Пикси подальше. Но зачем я ее оскорбил? Намеренно причинил ей боль? Неужели я этого хотел?

Мои внутренности словно стянуло тугим узлом, но слово не воробей.

В любом случае, почему я так расстроен? Во всем виноват Дарен – чертов – Аквуд. Как так вышло, что я стал для Пикси Дартом Вейдером, тенью следующим за ней, когда она разговаривала с другим парнем? Она мне не принадлежит. Если ей нравится целоваться с Дареном, пожалуйста.

Я сжал кулаки с такой силой, что услышал хруст пальцев.

Кого я обманываю? Дарен – еще та задница, и я не хочу, чтобы он к ней прикасался. Точка. Но, черт, на кухне я перестарался. Она смотрела так сердито, но вместе с тем, смущенно и... грустно.

Черт. Как я мог с ней так разговаривать? Как я мог так ее унизить? Как я мог говорить ей такие злые слова, прекрасно зная, что ее мать тоже любила подобные выражения? Как я мог третировать ее так же, как и женщина, нанесшая ей тяжелые душевные травмы, которые я же и помогал ей пережить?

Я взъерошил волосы руками, чувствуя, как в горле застрял ком. Я слепо направился к главной кладовой в восточном крыле и взял оттуда материалы, необходимые для заделывания дыры в стене моей спальни. Это не было первоочередной задачей, но мне нужно было починить стену. Мне нужно было починить хоть что-нибудь, разрушенное мною...

Вдруг кто-то стукнул меня по голове.

– Ты назвал Пикси шлюхой? Это правда?

Я потер затылок и повернулся. Передо мной, яростно сверкая глазами, стояла Эллен.

– Откуда Вы...

– Мэйбл, – сказала Эллен. Она была ужасно зла, и я возненавидел себя еще больше.

Я пристыженно вздохнул:

– Я не называл ее шлюхой. Я сказал, чтобы она не превращалась в шлюху, а это существенная разница.

О, черт, не стоило этого говорить.

– Ты глупый мальчишка, – Эллен ударила меня снова.

– Ой.

Не уверен, что мне понравились ее слова.

Она наклонилась ближе:

– Леви, я знаю, что у тебя проблемы. Я знаю, что прошлое убивает тебя. Но отталкивая Пикси, ты не уменьшишь своих страданий.

Она смотрела на меня, не отрываясь, и долго рассматривала, от чего я забеспокоился. На мгновение я увидел в ней мою мать. Которая ожидала от меня большего. Которая верила в меня.

Ком в горле стал еще больше, перехватывая дыхание.

– Я не хочу уменьшать страдания, – я был предельно серьезен.

Эллен смотрела на меня еще несколько секунд. В ее глазах отражались упрямство и сочувствие.

– Верно, не хочешь, – наконец произнесла она. – Так же, как и Пикси.

Я смотрел, как она уходит, желая вычеркнуть последний год собственной жизни из памяти.

Взяв из кладовой все необходимое, я направился в свою комнату. Я посмотрел на дыру в стене, и внезапно мне захотелось сделать ее еще больше. Разнести все к чертовой матери. Может быть, даже сломать несколько своих костей, чтобы выступила кровь.

Следующие сорок пять минут я заделывал дыру в поврежденном гипсокартоне. А остаток дня планировал провести за ремонтом шатающих петель двери, перегоревших ламп, прорванных труб. Что угодно, лишь бы занять руки и очистить голову от мыслей.

Раз ничего нельзя было исправить. Я переоделся, вышел на улицу и начал бегать по старым каменными ступеням. Считая шаги. Взбираясь в никуда. Дом, милый дом.

Глава 17

Пикси

– Можно бы поднять тебе настроение при помощи текилы, но раз ты с некоторых пор не пьешь, я предложу кое-что получше, – Дженна протянула мне полкило клубничного мороженого и ложку. – Дерзай, девочка.

После моей утренней размолвки с Леви, большую часть дня я проплакала, звеня ни в чем не повинными кастрюлями и сковородками, и вообще вымещая злость на спарже, припасенной для ужина. Мэйбл, ни слова не говоря, внимательно за мной наблюдала целый день.

Через некоторое время в кухню вошла Эллен. Посмотрела на то, как я с удвоенным усердием нарезаю овощи и перемешиваю феттучини, словно наказывая несчастную лапшу, погладила меня по спине и ушла. Но этот простой жест успокоил меня, в чем я очень нуждалась.

Остаток дня мне удавалось воздерживаться от рукоприкладства по отношению к продуктам, а вечером я помчалась к Дженне. Мне нужно было сбежать из ада восточного крыла.

Я приняла ее предложение.

– У меня нормальное настроение.

– Конечно, оно ужасное. И тебя можно понять.

– Неужели? – спросила я, набивая рот мороженым.

Она кивнула:

– Разрывать отношения паршиво.

Ах да. Вот она о чем. Я почти об этом забыла.

Мы плюхнулись на малюсенький диван, единственный, поместившийся в ее крошечной квартирке, я – со своими полкило калорий, а Дженна – со стаканом какой-то бурды. Уверена, мы бы пришлись по вкусу Эрлу и его престарелым приятелем по гольфу.

– Не знаю, что и думать, поэтому давай разберемся, – сказала Дженна, поворачиваясь ко мне и опираясь локтями о диван. – Значит, Мэтт признался тебе в любви.

– Да, – подтвердила я, кивнув.

– А затем ты его отшила.

– Да.

Она склонила голову:

– Потому что знаешь, что он тебя не любит?

– Именно.

Дженна вздохнула:

– Девочка, должно быть, тебе нужно кое-что крепче мороженого.

Я постаралась выискать внутри себя хоть какую-то печаль от потери бойфренда.

– Я всего лишь хотела бы, чтобы Мэтт не бросал эту «любовную» бомбу. Зачем ему понадобилось все запутывать? – я отправила в рот побольше массы с клубничным вкусом.

– Да-а, – она покрутила стакан со льдом в своей руке. – Когда парень-мечта говорит, что любит тебя, это так чертовски раздражает!

Я застонала и уронила голову на подголовник дивана.

– Знаю, звучит по-детски, и у тебя может сложится впечатление, будто порвав с Мэттом я перегнула палку, но я просто не могла с ним больше встречаться. Рядом с ним я не была собой.

Дженна взяла мороженое из моих рук и зачерпнула полную ложку.

– Тебе кажется, что с ним ты не можешь быть самой собой?

Я задумалась:

– Нет, не то, что я не могу быть собой. Просто... не хочу быть собой. Мы с ним... это как-то неправильно. Звучит безумно?

– Да, – кивнула она. – Но в хорошем смысле.

Я потерла лицо:

– Этот день был суперужасным.

Она выгнула бровь:

– Я думала, что вы с Мэттом расстались несколько дней назад.

– Что? – я села. – А. Да. Так и было, – я снова взяла мороженое. – Просто мы с Леви этим утром поцапались совершенно по-глупому. Но это как вирус – заразно, понимаешь? – я затолкала в рот огромный кусок десерта.

– Что вы с ним не поделили? – прищурилась Дженна. – Мне наслать проклятие вуду на его задницу? Я могу.

– Мы поругались из-за пустяка, – я легкомысленно махнула ложкой. – Наш разносчик, Дарен, пытался уговорить меня поехать на четвертое июля домой, на вечеринку у озера, и Леви видел, как он меня поцеловал...

– Тебя поцеловал какой-то парень?

– Да, но это мелочи. Не обращай внимания. Все сложно, – я снова вздохнула. – Но Леви разозлился, что в принципе понятно. Но потом он сказал кое-что, вовсе не имея этого ввиду, и это тоже можно понять, но, Боже. Это больно, понимаешь? – я покачала головой и посмотрела на свое мороженое. – Он заставил меня заскучать о Черити.

Дженна замерла:

– Сестре Леви?

Я кивнула и проткнула несколько замороженных ягод клубники.

Мы с Черити познакомились в детском саду и стали лучшими подругами в тот день, когда она пригласила меня поиграть у нее дома. Тогда я познакомилась с семьей Эндрюс. Счастливыми, любящими людьми.

– Это моя подруга, Сара, – представила меня Леви Черити. – Сара, это мой брат, Ливс.

Она всегда звала его Ливс, словно он был своего рода декорацией ко Дню Благодарения. Я тоже его так звала. Раньше.

Пока мы росли, Черити учила меня как быть красивой, свободной и смелой. Она поделилась со мной своей семьей, когда я разочаровалась в своей собственной. Она была моей второй половинкой. Мы смеялись, плакали и болтали о парнях, ночевали вместе и мечтали о будущем. Мы были неразлучны.

Дженна изучала меня своими золотистыми глазами.

– Хочешь поговорить о ней? – тихо спросила она.

– Нет, – я смотрела только на мороженое.

– Хочешь поговорить о Леви?

– Нет.

– Хочешь поговорить о...

– Нет, – резко ответила я, затем сглотнула, пытаясь подавить гнев, и подняла глаза. – Прости. Не хотела быть стервой. Это моя вина. Знаю, я сама подняла эту тему. И понимаю, что рано или поздно мне придется об этом поговорить. Но я просто не могу.

Она кивнула с полуулыбкой и оперлась на диван.

– Все нормально. – Приступ агрессии миновал. – Давай поговорим о чем-нибудь другом, – она снова улыбнулась, но на этот раз по-настоящему, тепло.

Боже, я любила Дженну за ее способность не лезть в мое прошлое, скрытое от чужих глаз.

– Например? – я взяла еще кусочек и попыталась проглотить эмоции вместе с десертом.

– Например... что ты собираешься делать в следующем семестре? Джек что-то говорил о том, что Нью-Йорк, может быть, все еще в силе...

Мое сердце застучало чаще.

– Да. Возможно. Не знаю. – Мороженое в моих руках вдруг стало слишком холодным. – А ты чем планируешь заняться?

Она пожала плечами:

– Вернусь в ГУА. Сделаю новые тату. Все как всегда.

– Еще тату? – я подняла бровь. – И где же?

Она посмотрела на свой татуированный живот, руки, ноги.

– Найду местечко. Хочу морского конька.

– Морского конька?

– Да. Ты знала, что у них о детях заботятся самцы, а не самки?

Я выгнула бровь:

– И поэтому ты хочешь нарисовать его на своем теле.

– И еще у них нет зубов. И желудков.

– По-моему, не слишком веские причины, для того, чтобы запечатлеть этих существ на своей коже навечно.

Она вздернула подбородок:

– Что же, по-твоему, является достойной причиной?

Я замерла:

– То-то же, – сказала она, выуживая телефон, чтобы показать мне рисунки. – Итак, который из этих морских коньков лучше?

Весь следующий час мы с Дженной сидели на диване и обсуждали татуировки с изображениями этих животных, и я забыла, ну почти, о Черити и Леви, и о том, как все могло бы сложиться.

А все действительно могло быть прекрасно.

Когда мы с Черити перешли в старшую школу, у Леви появился грузовик, и он возил нас на занятия каждый день. И отвозил домой, что в футбольный сезон для него было довольно проблематично.

К тому времени он уже был подающим надежды футболистом, игра стала его жизнью, а следовательно, и нашей. После школы у него были тренировки, и нам приходилось ждать, пока он освободится, до самого заката.

Большую часть времени мы смотрели видеоролики на телефонах или жаловались друг другу на учителей и манерных девчонок. Иногда делали домашнюю работу. А порой болтались на трибунах, пялились на дерущихся футболистов и орущего на них тренера Мака.

Я была влюблена в безопасность, а потому спокойно смотрела, как он по три часа бегает по полю в узких штанах. Черити тоже не возражала. Так как она влюблялась в каждого встречного парня, то и не думала жаловаться. Мы просто сидели и счастливо вздыхали от звуков игровых звонков и сталкивающихся шлемов.

В один из таких таких дней, Черити захотелось повопить с наших верхних трибун. Не спрашивайте меня, зачем. Вполне возможно, чтобы просто позлить Леви. И она добилась цели.

После пяти минут ужаснейшего мяуканья и чуть ли не мата из уст Черити, Леви, стоящий на поле, бросил в нас футбольный мяч.

Он бросил футбольный мяч. В НАС.

За последние четыре года он значительно нарастил мышечную массу, да он никогда и не был худым. К тому же, если в вас летит футбольный мяч со скоростью примерно двадцать километров в час, это несколько пугает. Поэтому мы нырнули под трибуну, а импровизированный снаряд приземлился прямо за тем местом, где мы сидели.

Факт к размышлению: Леви всегда попадал в цель. То есть то, что мяч в нас не попал, случайностью не было. И, тем не менее, это пугало, достаточно для того, чтобы заставить Черити никогда больше не мяукать.

Мяч ярости скатился по трибунам и остановился у наших ног. И нам с Черити в головы пришла блестящая идея: побросать его, что доказывает, насколько отчаянно мы нуждались в том, чтобы убить время.

Мы выбрали местечко на задворках поля и начали перебрасываться мячом, не демонстрируя выдающихся успехов. Какой смысл в том, чтобы у мяча были два заостренных конца? Вообще никакого.

Нужно ли говорить, что мы с Черити бросали его как девчонки, высмеивая друг друга, если мяч дурацкой формы неизбежно выскальзывал из наших рук.

Мы не замечали, что тренировка закончилась, пока Черити не пропустила мяч, и он не покатился к ногам Леви. Тот стоял, упершись руками в бедра в той самой я-только-что-пробежал-пятьдесят-миль-и-почти-выбился-из-сил позе.

Он покачал головой:

– Мне стыдно признавать, что мы родственники.

Она улыбнулась:

– Потому что я свистела классным задницам твоих дружков?

– И это тоже, – кивнул он. – Но по большей части из-за того, что ты уворачиваешься от мяча каждый раз, когда он в тебя летит. Это недопустимо. Он же тебя не укусит. И тебя, – указал он на меня. – Зачем вы используете обе руки? Выглядите по-идиотски.

Я улыбнулась, потому что он был серьезен, а серьезный Леви меня смешил.

– Идите сюда, обе. – Он поднял мяч, когда мы подошли ближе. – Вот, – он многозначительно взглянул на Черити, а затем на меня, – как нужно бросать мяч в футболе.

Он продемонстрировал нам безупречный пас и стал объяснять, как это повторить. Мы раз за разом терпели неудачи, но попытки нас веселили. Мы хихикали, вертели мяч в руках, вздрагивали и до чертиков его раздражали. Но он не сдавался.

Леви продолжал наш урок футбола, пока, по его мнению, мы перестали позорить доброе имя Эндрюс.

В то время я полагала, что Леви мне такой же близкий друг, как и Черити. Мы все делали вместе, втроем, по крайней мере, пока были маленькими. Мы были тремя мушкетерами. И даже спустя годы, когда мы больше не могли вести себя так на публике, в силу того, что повзрослели, мы оставались своего рода семьей. Настоящей. Непоколебимой. Вечной. Мы ощущали это по-особенному.

Но тогда я не понимала насколько особенной была наша дружба, теперь знаю.

Глава 18

Леви

Я старался игнорировать Пикси всю неделю. Я не был уверен, что готов увидеть, как сильно она меня возненавидела. Я занимал себя ремонтом свободных спален в восточном крыле. Невероятно, сколько работы можно проделать, когда тебя гложет чувство вины.

Я не мог поверить, что назвал ее шлюхой. Не кого-то другого из своего окружения, а именно Пикси. Ради Христа, она же занималась сексом всего однажды. Мне стоило лишь вспомнить о ночи, когда я узнал, что она рассталась с девственностью, как по моим венам побежала ревность.

Два года назад я забирал Черити и Пикси с одной совершенно ужасной вечеринки.

Как только мы вернулись к нам домой, Пикси заползла на диван и простонала:

– Отстойная вечеринка.

Черити расхохоталась:

– Это потому, что ты совершила огромную ошибку, сделав это с Бенджи Баркером.

Я почувствовал себя так, словно кто-то продырявил мне кишки. Мне не хватало воздуха, я не мог вздохнуть.

– Абсолютнейшая ошибка.

Пикси зарылась лицом в одну из диванных подушек.

Черити прицокнула языком:

– А все потому, что ты потеряла девственность с таким же девственником. Вы оба не представляли, что нужно делать. Плохой выбор.

Воздух в легкие так и не поступал.

– Заткнись. Лучшая подружка, называется, – бросила в нее подушкой Пикси. – Я бы не приняла это плохое решение, если бы ты осталась со мной, вместо того, чтобы бросить меня и пойти трахаться с Дареном Аквудом.

Я перевел взгляд на Черити:

– ЧТО?!

Моя голова чуть не взорвалась.

Черити повернулась ко мне с абсолютно невинным видом:

– А что? Мы с Дареном уже некоторое время встречаемся, и у нас был секс. Много секса. Что тут такого?

– Шлюха, – пробормотала Пикси и снова уткнулась лицом в подушку.

– Заткнись, – сказала дивану Черити. – Дарен хотя бы до оргазма меня доводит, чего не скажешь о дилетанте Бенджи.

Я дернул себя за волосы.

Боже мой. Что я слышу? У меня из ушей идет кровь.

Черити спала с Дареном Аквудом? А Пикси больше не девственница?

В груди разлилась боль, пронзившая меня всего. Куда, мать его, делся весь гребаный воздух?

– Боже, я знаю, – застонала Пикси. – Бенджи Баркер? Фу.

Внутри меня как будто прорвалась плотина из обвинений, и я повернулся к Черити:

– О чем ты, черт возьми, думала, оставляя Пикси одну этой ночью?

– Что? – Черити, казалось, смутилась.

А я закричал:

– Что ты за подруга, если оставила Пикси с каким-то недомерком?

Лицо Черити исказила боль:

– Я не знала...

– Не злись, Ливс, – подняв голову от подушки, сказала Пикси. Она готова была заплакать. – Пожалуйста, не злись.

Впервые в жизни я смотрел на Пикси так, будто она принадлежала мне. Я хотел закинуть ее на плечо и заявить права на ее зеленые глаза. Навсегда. Я не хотел делиться нею ни с Бенджи, ни с другими придурками.

– Не злись? – закричал я. – Я в ярости! Тебя использовали, Пикс. Тот парень не имел права к тебе прикасаться. Ты не была достаточно трезвой, чтобы принимать какие-либо осознанные решения. Я его убью. Вот пойду и убью. Да я его на части разорву и...

Пикси заплакала.

– Прости, – пробормотала она в никуда. – Мне очень жаль! Это казалось хорошей идеей, потому что ни один из нас ни с кем еще не был. Я его не боялась, и чувствовала такое приятное возбуждение, и он тоже. А потом все стало так грязно и неудобно, ну вообще ничего хорошего. А когда закончилось, стало еще более неприятно, и теперь у меня болит голова, и ты на меня злишься, – она зарыдала в подушку и завыла. – Ты так сильно на меня злишься!

– Эй.

Черити опустилась на колени рядом с диваном и начала гладить ее по спине, говоря какие-то успокаивающие девчачьи вещи. А я мерил шагами комнату. Когда Пикси наконец затихла и заснула, Черити встала и гневно на меня посмотрела.

– Что? – я был ошеломлен, разгневан и... опечален. Определенно, мне было грустно.

Она уперла руки в боки:

– Не помню, чтобы ты так же сходил с ума, когда узнал о моем первом разе.

– Это потому, что думать о своей сестре, занимающейся сексом, гадко. А думать о Пикси, занимающейся сексом...

Черити ждала, выгнув бровь.

– Я чуть не сошел с ума, – сказал я.

– Ты окончательно рехнулся, – всплеснула она руками. – Боже, Леви. Может быть, тебе на нее помочиться, чтобы каждый встречный парень знал, на чьей территории оказался?

Впервые я увидел свое собственническое отношение к Пикси. А второй раз был, когда я застал ее, целующуюся с Дареном, и все вернулось вновь.

Боже, я до сих не мог поверить, что повел себя с ней так ужасно.

Сжав челюсти, я поднял еще один рулон коврового покрытия с восточного крыла и понес их по лестнице к задней двери. Я сбросил свою ношу в большую кучу позади мусорного контейнера, где уже находились три таких же рулона, множество искромсанных плинтусов и остатки изорванных обоев.

Я услышал, как со скрипом открылась задняя дверь и хлопнула, закрываясь, а затем до моих ушей донесся звук тяжелых шагов по гравию.

Повернувшись, я увидел Анжело, протягивающего мне на открытой ладони пачку сигарет.

– Леви, – кивнул он, вытягивая сигарету из упаковки и сжимая ее губами. – Хочешь?

Сигарета у него во рту задрожала, когда он это говорил.

Я вытер ладонью пот со лба и покачал головой.

Он пожал плечами, достал из кармана зажигалку и поднес ее к кончику сигареты. Затем глубоко затянулся и стал смотреть, как я сгибаю рулон покрытия, чтобы тот уместился в мусорный контейнер.

– Последние несколько дней ты работаешь больше обычного, – он засунул пачку в карман.

– Ага, – я кинул рулон в мусорную кучу. – Эллен хочет успеть подготовить восточное крыло к осени.

Он кивнул:

– А еще работа помогает держать демонов подальше, не так ли?

Я продолжал распиливать плинтуса, неуверенный в том, что он хочет сказать.

– Полагаю, что так.

Он оглянулся на поле:

– Эти демоны – неумолимые маленькие ублюдки. Можно годами держать их на расстоянии, но в конце концов они все равно до тебя доберутся, – он снова привычно затянулся. – И с ними придется столкнуться лицом к лицу.

Я молча запихивал куски дерева и обоев в контейнер. Может, он имел в виду криминальных букмекеров, которым должен был денег, или конкурирующих боссов мафии, которые жаждали погрузить его на морское дно.

Вдалеке раздался раскат грома, и я поднял глаза на темные облака на горизонте. Сезон муссонов должен был начаться еще несколько недель назад. Я уже предвкушал первую летнюю грозу.

Анжело посмотрел на надвигающиеся тучи и сделал еще несколько затяжек, после чего растоптал сигарету.

Он кивнул мне и сказал:

– Чем раньше, тем лучше, – и направился обратно в здание.

Сперва я подумал, что он имел в виду приближающуюся бурю. Но затем понял, что он продолжил разговор о столкновении с демонами, видимо, адресуя свой мудрый совет мне.

Разломав оставшийся строительный мусор, я выбросил его в контейнер и отряхнул руки. Направился к задней стеклянной двери кухни и открыл ее одновременно с тем, как Пикси распахнула внутреннюю. Наши взгляды встретились под аккомпанемент еще одного далекого раската грома.

Я опустил глаза и шагнул в сторону. Она сделала то же самое, мы, сместившись в одном направлении, все еще стояли на пути друг у друга. Не поднимая глаз, мы метались из стороны в сторону, пытаясь пройти мимо и не коснуться другого. Как это странно.

Наконец я остановился и шагнул назад, позволяя ей выйти из кухни с пакетом мусора в руках. Когда она подошла к контейнеру, я быстро скользнул вовнутрь и прошёл дальше. Покидая кухню, я ощущал запах дождя, смешанный с лавандой, который преследовал меня даже несмотря на закрытую стеклянную дверь.