Текст книги "Лучший вариант расставания (ЛП)"
Автор книги: Челси Файн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 32
Леви
Надо было валить отсюда. Я больше не мог спать в соседней комнате с Пикси, особенно после того, что испытал с ней вчера в душе. Просто не мог.
Прошлой ночью я бесконечно долго пялился в потолок, повторяя, что если еще раз хотя бы попытаюсь коснуться Пикси, то убью самого себя. А следующие несколько часов изучения потолка думал, а смог бы я это сделать на самом деле. Решил, что нет, иначе пришлось бы оставить Пикси на милость придуркам, подобным Дарену и старым развратникам, вроде Эрла. Нет ничего хорошего в том, чтобы жить в мире, где Дарены и Эрлы будут безнаказанно на нее пялиться.
А затем я таращился в потолок и думал обо всех способах четвертования Дарена и Эрла на случай, если те попытаются тронуть Пикси. Эти мысли привели меня на темную дорожку, где присутствовали пластиковые пакеты и чистящие средства.
А потому надо было валить. Я мысленно сам себя встряхнул, спускаясь вниз, в холл. Хватит думать о Пикси. Взглянув на входную дверь гостиницы, я заметил на парковке знакомую машину, и у меня онемели руки.
Сандра Маршалл.
Мать Пикси, сестра Эллен, которая меня ненавидит. Я увидел, как Сандра вышла из машины и направилась к парадному входу.
Это очень плохо.
Глава 33
Пикси
Тихий стук в дверь заставил меня вскочить с кровати. Я подумала, что это может быть Леви. После вчерашнего совместного душа, мы так и не заговорили друг с другом, и теперь мои нервы были натянуты как струна.
Но открыв дверь, я увидела Эллен.
– Привет, – улыбнулась я ей, стараясь не выдать разочарования.
– Привет... – Ее лицо на мгновение скривилось, и я знала, просто знала, что здесь моя мать.
– О нет, – я взмолилась глазами: «спаси меня».
На ее лице застыло выражение беспомощности, и мы обе вздрогнули, когда снизу из холла донесся голос матери.
– Ну, Хэйли, как ты?
Боже. Мама ненавидела Хэйли. Нет, страстно ненавидела. Беги, бедняжка. Уноси ноги, будто от этого зависит твоя жизнь.
– Привет, Сандра, – голос Хэйли был вежлив и дружелюбен.
– Снова бросила диету, как я погляжу, – произнесла мама. – Что ж, пышные формы тебе к лицу. Ты же никогда не была худышкой.
– Мам! – крикнула я с лестницы, выбежав из комнаты и не беспокоясь о том, что одета в ту же пижаму, что накануне. Пришлось чем-то жертвовать ради того, чтобы спасти Хэйли от дальнейших оскорблений.
Увидев женщину, подарившую мне жизнь, я приклеила к лицу такую фальшивую улыбку, что боялась, как бы щеки не разорвало от усилий.
– Привет! – крикнула я.
– Здравствуй, дорогая, – мама наградила меня такой же фальшивой улыбкой. – Дома осталась коробка с твоими старыми вещами. Ты должна выбрать то, что оставишь, прежде чем я выброшу остальное, – она подняла одну из своих выщипанных в тончайшую линию бровей. – Что это на тебе?
Я взглянула вниз:
– Пижама.
– Эллен, – закричала мама на тетю, последовавшую за мной и теперь стоявшую позади. – Вот значит, как одеваются твои работники?
Как и при каждом разговоре со своей сестрой, Эллен просто пожала плечами:
– Еще рано, Сэнди. Она встала всего пять минут назад.
Мама взглянула на меня и нахмурилась:
– Иди надень что-нибудь приличное, пока какой-нибудь извращенец не увидел тебя в пижаме и не придумал что-нибудь гадкое.
Я состроила гримасу:
– Я одета в огромные штаны и отвратительную футболку, мам. Ни один извращенец не...
– Замолчи. Иди переоденься.
– Ей не нужно переодеваться, – резко встряла Эллен.
– Все в порядке, – оборвала я тетю и повернулась, чтобы пойти обратно к себе.
Я не хотела ссориться. Оно того не стоило. Я даже не хотела, чтобы Эллен меня защищала. Она уже и так достаточно всего для меня сделала.
Направившись вверх по лестнице, я услышала как Эллен огрызается на мою мать, призывая ее быть ко мне добрее. У меня задергался левый глаз.
Мне было тринадцать, когда Эллен впервые попыталась забрать меня к себе. Она видела неприязнь матери ко мне, прошедшую сквозь все мое детство, и многие годы пыталась ее усмирить. Тщетно. Сандра Маршалл всегда была недовольна своей жизнью и словно наркоман получала удовольствие от новой дозы страданий.
Учась в школе, мама была капитаном группы поддержки, а мой отец, некий парень по имени Грег, – баскетбольной звездой. Они были звездной парой всех времен. Пока мама не забеременела. Ей тогда было семнадцать.
Она говорила мне, что была молодой, красивой и худенькой, пока у нее не появилась я, разрушив ее жизнь. Словно я каким-то образом была в ответе за зачатие самой себя.
Добряк Грег не смог вынести мысли, что его тоненькая маленькая подружка набирает вес, что ее постоянно тошнит и она все время психует. А потому стал проводить все больше времени в постелях других черлидерш, не поддерживая мою маму во время беременности. Это разбило ей сердце.
Но мама отказалась с ним порвать, не желая растить ребенка одна. К тому же, она собиралась переехать с ним в Калифорнию, где они планировали учиться в Калифорнийском Университете Лос-Анджелеса, после чего она стала бы телеведущей. Поэтому она позволяла своему парню-придурку ей изменять, в то время, как сама мучилась от утренней тошноты и постепенно увеличивалась в размерах.
А затем родилась я.
Внезапно ребенок стал реальностью, а жизнь усложнилась. Мама и Грег оказались старшеклассниками без родительской поддержки, и Грег решил, что больше не хочет быть папой. Он уехал из города, когда мне было четыре месяца.
Мама бросила школу, помахала ручкой своей карьере телеведущей и нашла работу в местной забегаловке, где ее разбитое сердце томилось, пока не зачерствело. Грег ушел в небытие, а единственным, по ее мнению, человеком, которого можно было винить в том, что фигура испорчена, а первый и последний любивший ее мужчина исчез, была маленькая девочка.
Таким образом, у меня не было ни единого шанса на ее любовь.
Эллен, которая старше моей матери на несколько лет, сразу предложила помочь с ребенком. Но Сандра Маршалл твердо решила быть несчастной. Шли годы, но маме так и не предоставился шанс уехать из города, и ни один красавец не пал к ее ногам. Она становилась все более и более нетерпима по отношению ко мне.
Попытки Эллен усовестить сестру провалились. Поэтому в качестве последнего средства она предложила мне свой дом, местечко всего в нескольких километрах от гостиницы, и попросила подумать, не хочу ли я пожить некоторое время с ней. Мою мамочку идея не впечатлила, и она жутко ругалась на Эллен из-за ее предложения. Потому что если маленькая Пикси уедет от Сандры, то кого же она будет винить в своем унылом существовании?
Я отказала Эллен под тем предлогом, что не хочу переезжать непонятно куда и находится вдали от друзей. Но на самом деле я просто не желала, чтобы мама поджаривала Эллен еще больше и заставляла выслушивать истерики все отпущенные им годы.
Вот так я осталась в доме матери, при этом навещая Эллен так часто, как мне это удавалось. Раньше она приезжала в Копер Спрингс и забирала нас с Черити из школы, чтобы мы могли остаться на уик-энд в «Виллоу-Инн».
Летом, когда мне было четырнадцать, я остановилась в гостинице на целых две недели. Две недели мороженого, кино и веселых ночных посиделок с Эллен. Тем же летом тетя начала называть меня Пикси, и я очень рада, что она не перестала это делать.
Доносившееся снизу брюзжание Сандры Маршал будто током било по моим оголенным нервам.
Черт возьми, приехала моя мама. Я думала, что свободна, но теперь та самая женщина, которую я пыталась избегать всю свою жизнь, стояла внизу и отчитывала Хэйли за того, что та ест углеводы.
Глава 34
Леви
Я весь день искал занятия вне стен гостиницы, и только к вечеру направился внутрь, надеясь избежать встречи с Сандрой Маршалл.
Войти в здание можно было тремя путями. Первый: сквозь парадные двери, но Сандра могла оказаться в холле. Второй: через заднюю дверь, но Сандра могла оказаться в библиотеке или офисе Эллен. Или третий: через заднюю дверь кухни.
Значит, кухня.
Я вытер ноги о входной коврик и зашел.
– Привет, симпатяжка, – тепло улыбнулась мне Мэйбл. – Я приготовила медовые круассаны. Хочешь?
– Как всегда, – я взял у нее круассан и поднес ко рту.
Пикси стояла, скорчившись над раковиной. Ее волосы были убраны назад, и она казалась такой хрупкой. Желтый фартук был покрыт мукой и чем-то вроде шоколада, и я отметил, что она была одета лучше, чем обычно.
Наши глаза встретились.
Выглядела она потерянной.
Вдруг на кухню вошла Сандра и хмуро посмотрела на Мэйбл:
– В твоем возрасте круассаны негативно влияют на женский организм. Ты что, хочешь умереть?
Мэйбл изогнула бровь:
– А ты?
– Ради всего святого, мам, – закатила глаза Пикси, начиная замешивать тесто. – Хватит третировать окружающих.
Однако Сандра свою дочь уже не слышала. Она смотрела на меня.
Приехали.
Я работал в «Виллоу-Инн» три недели, когда Сандра Маршалл впервые приехала навестить сестру. Я не видел ее с похорон Черити и не думал, что она со мной заговорит. Но она заговорила.
– Значит, теперь ты здесь работаешь, – заявила она с отвращением, глядя как я вешаю картину на стену в холле.
Я повернулся, сжимая в руке молоток, не уверенный, нуждается ли она в моем ответе.
– Сестра сказала, что ты и живешь здесь, – добавила она. – А твои родители это соглашение одобрили? Ох, погоди-ка. Верно. Они же разъехались, – цокнула она языком. – Ты же всю свою семью разрушил, не так ли? Сначала сестра, затем родители.
Я сильнее сжал молоток.
– Не могу сказать, что виню их, – она оглядела меня сверху донизу полными сочувствия глазами. – Ты так на нее похож, – покачала Сандра головой. – Бедная твоя мама. Думаю, она прокляла тот день, когда произвела тебя на свет.
С этими словами Садра Маршалл развернулась и ушла, просто покинула гостиницу, будто только что не разбила мое сердце и не озвучила все слова, которые я прятал глубоко внутри.
Я стоял с молотком в руках, глядя ей вслед долгие мучительные минуты, ожидая, пока сердце перестанет яростно биться. Я не мог вытрясти боль из своей груди. Потому что она была права. Я был виноват в смерти Черити.
И вот мы встретились снова, на этот раз на кухне. При виде меня дьявольские глаза Сандры сузились, и я снова стал тем же виноватым мальчиком, каким был шесть месяцев назад.
Она поджала губы:
– Судя по вони и грязи, которой ты покрыт, ты все еще здесь работаешь.
Я натянуто улыбнулся:
– Простите, что разочаровал.
– О, что ты, никаких разочарований, – огрызнулась она.
– Оставь Леви в покое, – взглянула Пикси на мать.
– Я совершенно точно не собираюсь оставлять его в покое. Он почти убил тебя! – повернулась ко мне Сандра. – Разрушил ее жизнь. Ни один мужчина не захочет теперь увидеть ее обнаженной. Тебя это радует?
Мэйбл задохнулась, бледнея на глазах.
Это удар ниже пояса.
– Мама! – крикнула Пикси так, словно ее унизили.
– Но это же правда, Сара, – произнесла она. – Ты и раньше была не слишком симпатичной, а теперь у тебя на теле гигантский шрам, прямо на груди, это просто... отвратительно.
Я, замерев, стоял около стола. Все мои эмоции и слова словно вытекали через кончики пальцев. Я не мог дышать, разрываясь между желаниями покончить с собой и убить Сандру Маршалл.
Хотя, что мешает сделать и то, и другое.
– Закрой рот, Сэнди, – отрезала Мэйбл. – Нельзя говорить такое очаровательной маленькой девочке.
Казалось, Пикси была готова заплакать, и я принял решение. Да, сначала я убью ее мать, а затем себя.
Сандра закатила глаза:
– Боже, Сара, держи себя в руках.
– Вам пора, Сандра, – сказал я. Да, я назвал ее Сандрой, потому что плевать хотел на все эти формальности.
Она вперила в меня глаза:
– Я не собираюсь подчиняться приказам сторожа.
– Тогда сторож проводит вас к выходу лично, – заявил я.
– Мам, можешь просто уехать? – раздался тихий голос Пикси, и я возненавидел обреченность, которая в нем прозвучала.
Сандра выглядела шокированной:
– И оставить тебя с этим... – она окинула меня таким взглядом, словно увидела преступника. – Грязным, презренным сестроубийцей?
На этом мои силы иссякли. Сандра перешла черту, упоминая Черити, и весь воздух окончательно покинул мои легкие.
– Ты ужасная женщина, – произнесла Пикси, расправляя плечи. – Ты действительно отвратительная, и я ненавижу то, что у нас общие гены, – она указала на дверь столовой. – Уезжай.
– Но мы даже не поужинали.
– Ты приехала не на ужин. А просто для того, чтобы побыть сукой и напомнить мне, как мало я значу. И знаешь что? Миссия выполнена, – Пикси отбросила скалку. – Я уродливая. У меня есть шрам. Я ни черта не стою. Довольна? – ее взгляд стал жестче. – Я могу быть всем этим, но знаешь, кем я никогда не стану? – она сделала паузу. – Тобой.
Я никогда раньше не видел ее такой уверенной, и гордился ею.
– И это ты, – продолжила Пикси, – ты самая отвратительная в этой комнате.
Так чертовски гордился.
Сандра смерила взглядом свою дочь, с сожалением в глазах, а затем пробормотала:
– Да, нужно было сделать аборт, – после чего повернулась и вышла из кухни.
Я было последовал за ней, но меня остановил голос Пикси.
– Ливс, нет.
Ливс. Она назвала меня Ливс.
Мое сердце застучало, ладони увлажнились, душа требовала броситься за Сандрой и избить ее за то, что она сделала с Пикси.
Но Ливс...
Обращение «Ливс» сбило меня с курса.
Я посмотрел на Пикси, и она покачала головой:
– Я просто хочу, чтобы она ушла. Пусть уедет.
Пикси выглядела измученной.
Я кивнул, глядя как она снимает фартук, вешает его на крючок и выходит из кухни. И я стоял еще долго, пытаясь справиться с клокочущей в груди яростью. Я был безумно зол. На Сандру, оставившую столько шрамов у Пикси в душе, и на себя, искалечившего ее тело.
Когда я, наконец, вышел из кухни и направился в восточное крыло, то увидел как Пикси сидит наверху лестницы. Она словно пыталась сбежать, но была так обескуражена произошедшим, что просто присела там, где остановилась.
Я медленно поднялся по ступеням и остановился в нескольких шагах от нее.
– Твоя мать свое дело сделала.
Она кивнула:
– Она та еще сука.
– Да. – Настал момент неуверенности, должен ли я уйти в свою комнату или остаться? Я не мог оставить Пикси в таком состоянии, поэтому, засунув руки в карманы, встал по-удобнее. – Я раньше не видел, чтобы ты вот так против нее восставала.
Она убрала с лица выбившийся волос.
– Это да. Хотя я больше с ней не живу, это не значит, что еще долгое время не буду пожинать плоды прошлых лет.
Я кивнул, глядя в сторону.
Она пялилась на собственные туфли.
– Я тобой горжусь, – вырвалось у меня. Пикси взглянула на меня и слабо улыбнулась, и это заставило меня продолжить: – Ты дала ей такой очаровательный пинок под зад, – добавил я.
Ее улыбка стала шире, и у меня в груди потеплело.
– По-моему, поздновато. Спустя девятнадцать лет, – сказала она.
– Нет, – тихо ответил я. – Никогда не поздно.
Она потерла руками лицо, а меня посетило непреодолимое желание сесть рядом и обнять ее. Раньше я делал так постоянно. Это было для меня таким естественным жестом. Для нас.
Она посмотрела на меня и наморщила лоб:
– То, что мама сказала о моем шраме...
Я покачал головой, страх и паника помчались по моим венам.
– Она была права.
Пикси выглядела так, словно я ее ударил.
– О том, что мое тело уродливо?
– Что? Нет! Бог мой, нет! – мне снова захотелось убить Сандру. – Нет. Она была права, когда сказала, что это моя вина. Из-за меня ты почти умерла...
– Нет, не из-за тебя, – удивилась она.
– И из-за меня погибла Черити.
– Что? – моргнула она. – Леви... что? Ты спятил? Водитель грузовика, уснувший за рулем, – Джо Уильямс – вот из-за кого Черити умерла. В произошедшем не было твоей вины, – она недоуменно взглянула на меня и поднялась на ступеньку выше. – Если кто в ту ночь и был виноват, так это я. Я решила, что мы должны самостоятельно ехать домой после того, как выпили.
– Но я вмешался, Пикс. Я заставил вас остановиться, а затем, фактически, повез умирать...
– Ты пытался нас защитить!
– Да? – я уже кричал. – И как, сработало? Я защитил Черити? Или защитил ТЕБЯ? – мой голос отдавался эхом от стен восточного крыла, глаза начало жечь.
Стало так тихо, что я услышал биение собственного сердца и частое дыхание Пикси. У нее был такой ошарашенный вид.
В груди все болело. Безумно болело.
Я вошел в свою комнату и хлопнул дверью.
Глава 35
Пикси
Казалось, меня ударили тонной кирпичей.
Леви не скорбел по Черити, он винил себя. Этот идиот и вправду винил себя. Как и я.
Боже, какая путаница.
В пустоте, заполнившей меня изнутри, не находилось слов. Ноги напоминали цементные блоки, удерживавшие меня на месте и заставляющие меня пялиться в пол. Оказывается, у Леви есть собственные монстры, и я не знаю, как стать его героем.
Глава 36
Леви
Плотина прорвалась. Плотина, сдерживающая мое чувство вины по отношению к Пикси, которую я так тщательно возводил весь этот год, разлетелась вдребезги от одного лишь упоминания имени Черити, и теперь гостиницу наводнило отрицание.
Я не мог смотреть Пикси в глаза. Не хотел, чтобы она увидела в моих боль, или я увидел оную в ее. Не хотел обнажать перед ней душу или беспомощно тащить на себе ее грусть. Поэтому несколько следующих дней я был с ней исключительно любезен.
Все наши разговоры были сугубо деловыми, а мои глаза никогда не пытались проникнуть под ее маску.
Я был стойким. Окружающие хотели уверить меня в том, что Пикси чувствует свою вину за случай с Черити так же, как и я, и что она, может быть, в душе не менее травмирована, чем я.
Поэтому я просто придерживал дверь, когда мы с Пикси оказывались около нее одновременно, здоровался, когда она проходила мимо, и придавал лицу максимально отсутствующее выражение. Закрывался от эмоций.
Я ничего не чувствовал. Так спокойнее.
Я брызгал жидкостью для мытья стекол на тряпку, когда моих ушей достиг цокот каблучков. Возле меня остановилась Эллен, наблюдая, как я взбираюсь на дерьмовую гостиничную стремянку, чтобы достать до грязных стекол над головой.
– Так, – многозначительно протянула она, сжимая в руках чашку софе. – У вас с Пикси очень натянутые отношения. Более чем. Это из-за тех криков, что я слышала прошлой ночью?
Очень в духе Эллен: дождаться, пока я вскарабкаюсь на шаткую стремянку, не оставляющую пути к отступлению, чтобы завязать неудобный разговор.
– Нужно добавить пункт «стремянка» в твой список Нового Дерьма, в Котором Нуждается Гостиница, – сказал я, не отрывая глаз от стекла, которое мыл.
Вообще-то, уборка – не моя работа, но Ева слишком маленького роста, чтобы достать до верха окон даже с верхней ступеньки стремянки, так что смысла рисковать ее жизнью в любом случае никакого.
Игнорируя мои попытки сменить тему, Эллен жестко произнесла:
– Что это были за вопли о защите Пикси?
Я остановился и взглянул на нее, тело словно парализовало:
– Я вмешался в судьбу.
– Что? – скривилась она.
Усмиряя ярость, я пробежал пальцами по волосам и глубоко вздохнул:
– Я вмешался в судьбу и потерял Черити.
Некоторое время она просто меня изучала:
– А ты никогда не думал, что ты вмешался в судьбу и спас Пикси?
Тишина.
Она поморщилась от переживаемых эмоций.
– Возможно, что Черити и Пикси погибли бы обе, если бы машину вела твоя выпившая сестра, – сказала она. – Ты никогда не думал, что может быть это вмешательство спасло Пикси жизнь?
Я безмолвно на нее смотрел, зная, что это было не так. Эту точку зрения я не рассматривал никогда.
Мгновение мы оба молчали. Затем Эллен совершенно обыденно отхлебнула кофе, рассматривая окно, и произнесла:
– Ты пропустил пятно.
Глава 37
Пикси
Я надела не обычное бикини, а кричаще-вызывающее бикини. И гордо расправила плечи.
Если добренькие жители Копер Спрингс хотят меня видеть, то пусть смотрят на сплошное ходячее несчастье.
Берег нашего озера напоминал вечеринку на Красном Море. Здесь собрались люди, которых я знала всю жизнь, они улыбались мне, приветствовали, и каждый из них пялился на мой шрам и спешил убраться с моего пути, словно я прокаженная.
Полагаю, так и есть. Я заражена реальностью смерти Черити. И потому позволяю им пялиться. Знаю, это отвратительно. Но впервые за долгое время я этому рада. Потому что мерзкое привлекает внимание и заставляет помнить.
– Верно ли я думаю, что ты олицетворяешь неприятности? – Дженна натянула солнцезащитные очки на нос и поискала глазами свободное местечко на пляже.
– Да.
Мое ярко-розовое бикини открывало больше кожи, чем я когда-либо демонстрировала на публике, и это наполняло меня ощущением могущества.
Если я чему и научилась у Черити, так это тому, как чувствовать себя красивой. Как идти с уверенностью, и гордо преподносить свою личность. С помощью позитива и комплиментов, она всегда пыталась возместить ущерб, причиненный попытками матери меня унизить.
Черити намеренно давала мне знать, как я для нее важна. Как прекрасна я была и внутри, и снаружи. А делала ли я подобное для нее? Была ли я для нее таким же хорошим другом, как она для меня?
Я расправила спину и откинула волосы за спину, чтобы ничто, кроме бюста от бикини, не закрывало мою грудь. Черити бы мной гордилась.
Боже, я по ней скучала. Она подарила мне такую дружбу, какую некоторые люди ищут всю жизнь.
И умерла.
Мы с Дженной нашли местечко на пляже и положили полотенца.
Я раскладывала на песке вещи, когда мое внимание привлекла черная спортивная машина Дарена, парковавшаяся около пляжа. Он вылез, и его тут же приветственно окружила стайка полуголых девиц, торопившихся на нем повиснуть и предложить выпивку.
Он поднял очки, осмотрел пляж, а когда обнаружил меня – улыбнулся. Затем чуть заметно мне махнул. Я сделала то же самое.
Казалось, его улыбка дрогнула, когда наши взгляды встретились, но он вернулся к своему гарему раньше, чем я смогла в этом убедиться.
– Кто это? – спросила Дженна, глядя на Дарена, который как раз стянул через голову футболку и присоединился к группе пьяных пляжных парней.
– Это Дарен, – произнесла я, заканчивая разглаживать складки на своем оранжевом полотенце.
– Парень, который тебя поцеловал?
– Он самый.
– Ха. – Она довольно долго на него смотрела, без сомнения угодившая в ловушку его внешности и бедствий, сопровождавшей Дарена, куда бы он ни шел. – Неплохо.
Я огрызнулась:
– Но и не хорошо.
– А по мне так очень даже, – усмехнулась она.
– Ты же его слопаешь и не подавишься.
– И будет вкусно.
Я изогнула бровь:
– Вкуснее Джека?
Ее озорное выражение лица исказилось от разочарования:
– Джек отсутствует в меню нашей сегодняшней беседы.
Я подарила ей многозначительную улыбку, и мы обе уселись на полотенца.
– И, тем не менее, что у вас с ним?
Она вздохнула:
– Путаница, вот что. Иногда он такой веселый и остроумный, и кажется, что он меня знает, понимаешь? А через миг он уже чертовски раздражает и хочется ему врезать, и я знаю, что он хочет ударить в ответ. И вовсе не в сексуально-извращенном плане, – она на мгновение задумалась. – Хотя, может, и в таком, но от этого путаницы не меньше.
– О, Дженна, – улыбнулась я. – Обожаю твою жизнь. Она такая забавная.
– Рада служить.
Лежа на спинах, мы оперлись о локти и откинули волосы, подставляя их солнцу.
Нефритовый купальник Дженны был почти таким же крошечным, как мой, выставляя напоказ ее разрисованное тело. Розовые стебли растянулись на ее грудной клетке и соединялись с падающими звездами на ее плечах и груди.
Ее руки и ноги покрывали рисунки другого рода, а на спине красовался изумительный зимний пейзаж.
Она была бесстрашна, когда дело касалось татуировок. Покрывала свое тело всем, что казалось ей в тот момент значимым. Однако посвящая себя чему-то, надо учитывать, что то, что тебе кажется значимым сегодня, со временем изменится, и ты тоже изменишься.
Люди проходили мимо, рассматривая нас. Некоторые пялились на мой шрам, другие, напротив, избегали смотреть. Я вдруг подумала, боялся ли Мэтт, когда смотрел на шрам или он просто такой хороший парень, что не показывал своих эмоций?
– А вот и наш горячий работничек, – Дженна посмотрела куда-то поверх очков.
Я проследила за ее взглядом и, конечно, увидела Леви, шагающего рядом с Заком.
– Черт, – пробормотала я, перекатываясь на живот.
Мы с Леви игнорировали друг друга по мере возможности всю неделю. Вмешательство Черити было ошибкой. Мы просто не смогли этого вынести.
И тот факт, что мы оба чувствовали себя ответственными за ее смерть, только ухудшал ситуацию. Словно мы оба были больше травмированы, чем напуганы.
Мои глаза защипало, и я моргнула, отгоняя это ощущение.
Я винила свою мать за множество вещей: испорченное детство, невозможность наслаждаться жирной пищей без чувства отвращения, иррациональный страх перед ящерицами, но большего всего – за всю невысказанную боль восточного крыла.
Если бы она не расковыряла каждую рану, до которой смогла дотянуться тем вечером на кухне, может бать, Леви так не запутался бы.
И я уж молчу об оргазме в душе. С момента самого происшествия, мы на эту тему не разговаривали. Потому что мы всегда так поступаем. Мы целуемся, а потом не говорим об этом.
Максимально ненормально.
Когда Зак и Леви подошли ближе, я прижалась грудью к полотенцу, притворяясь, словно просто загораю, а не прячусь. Леви никогда не видел мой шрам целиком, и если увидит – с ума сойдет.
Дженна мрачно на меня посмотрела.
– Почему это ты стала такой странно напряженной? И чего прижимаешься лицом к полотенцу? Дышать не трудно?
– Просто скажи, когда он уйдет.
Мой голос был приглушен материей и вообще-то, да, дышать было трудновато.
– Что? – Дженна наклонилась ко мне, а затем ее лицо просветлело. – Привет, Леви, – помахала она ему.
Не зови его, о, черт!
– Привет, Дженна. – Пауза. Голос Леви прозвучал прямо над моей спиной и стрингами ярко-розового купальника. – И Пикси.
Я повернула к нему голову, старательно не отрывая грудь от полотенца.
– Привет, Ливс, – вылетело у меня изо рта прежде, чем я смогла себя остановить, и он замер, услышав мое обращение. Мне захотелось дать самой себе пинка.
Зак посмотрел на Дженну и медленно стянул с себя солнцезащитные очки.
– Привет, красотка. Я Зак, – сверкнул он ямочками на щеках. – А ты?..
– Та, кто не собирается с тобой спать, – пошутила Дженна, возвращая ухмылку.
Его улыбка стала шире.
– Отличное представление, – он снова надел очки, но прежде успел изучить мою задницу. – Сара, мне как всегда очень, очень приятно тебя видеть.
– Ты извращенец, – сказала я, хотя на самом деле предпочла бы пройтись голой на глазах у всего города, чем лежать тут и сверкать шрамом перед Леви.
Зак пожал плечами.
– Но ты единственная, кто носит вместо купальника зубную нить... ауч, – он потер живот, на который пришелся удар локтя Леви, и посмотрела на друга. – Расслабься, чувак.
– Пойдем, – сказал Леви, даже не удостоив меня еще одним взглядом.
Зак последовал за ним.
Я медленно выдохнула и поймала взгляд Дженны.
– Что?
– Что с тобой? – она окинула меня взглядом. – Выглядишь так, словно кто-то приклеил к твоей груди полотенце. Ты вся колючая, неловкая, а руки неестественно вывернуты. Да что случилось?
Только Леви ушел, я повернулась на спину и оперлась о локти, как Дженна. Спокойная, рассудительная, собранная.
– Ничего. Я в порядке.
Она сорвала очки и прищурилась, глядя на меня. А затем посмотрела на мою грудь.
– Ты, должно быть, меня разыгрываешь.
– Что? – изобразила я невинность.
– Ты прячешь шрам? От Леви?
Я откинула голову:
– Ты не поймешь.
– Ты прохаживалась тут вся такая гордая и красивая, а как только он появился на горизонте, испугалась, что ему не понравится твой рубец? Позволь напомнить тебе, если парню есть дело до какого-то шрама, то он сущее дерьмо.
– Это не... – я вздохнула, не зная как ей объяснить. – Я не поэтому прячусь. Мой шрам заставляет Леви грустить. А я... не хочу, чтобы он грустил.
О, боже, глаза снова защипало.
Она мрачно на меня посмотрела.
– Ты боишься.
– Что? – повернулась я к ней. – Я не боюсь.
– Конечно, боишься, – кивнула она. – Ты всегда боишься. И поэтому прячешь шрам. И пытаешься сбежать, – пожала она плечами.
– Сбежа... о чем это ты вообще?
Она махнула на меня рукой.
– Ты хочешь уехать в Нью-Йорк. Хочешь переехать в другой штат. Ты хочешь прятать шрам от парня, в которого влюблена. Ты хочешь прятать свои чувства от меня. Ты хочешь притворяться, – она помолчала. – Потому что ты всего боишься.
У меня даже рот открылся.
– Дженна.
– Слушай, – она вздохнула и сняла очки. – Знаю, что в ваших с Леви отношения много неловкости и сам черт ногу сломит, но придется как-то с этим жить. Дерьмо случается, Сара. Если будешь притворяться и дальше, оно отравит все хорошее на твоем пути, черт... Я не знаю, надо двигаться дальше. Исцеляться, – она подождала, пока я не подниму на нее глаза. – Разве ты этого не хочешь?
Мое сердце забилось сильнее.
– Я не хочу об этом говорить. Я уже исцелилась. Я в порядке, – горло внезапно пересохло, и я сглотнула.
– Да неужели?! – воскликнула она. – Если это так, то почему бы тебе не пойти к Леви со своими наглыми сиськами и кричащим шрамом и не поговорить о погоде? – я вытаращилась на нее. – Давай, Сара. Двигайся. Ты же исцелилась, верно?
Я покачала головой и, отказываясь отвечать, распласталась на спине, злая и пристыженная. Просто закрыла глаза, подставляя лицо горячему июльскому солнцу.
Несколько секунд она молчала, а затем я услышала как она тоже легла на спину и тихо сказала:
– Я хочу помочь тебе исцелиться, Сара. Но сначала ты должна мне открыться, – она поколебалась. – Пожалуйста, впусти меня.
Мои глаза снова защипало, и на этот раз я позволила слезам вырваться наружу. Их было не так много. Они скатывались с глаз и чертили дорожки к ушам, практически скрытые солнцезащитными очками
Как я могла дать шанс Дженне или кому-то еще, если они могут здесь и не задержаться? Я не хотела рисковать и привязываться к человеку, который мог в любой момент покинуть этот мир. Я не могла. И не собиралась.
Долгое время мы просто лежали, слушая смех и музыку, окружающую нас, а я тихо плакала. Дженна об этом знала. И не сказала по этому поводу ни слова. Она просто позволяла мне плакать, ожидая, пока счастливое солнце не осушит слезы, а тишина между нами снова не прояснится.
Когда мы заговорили, первой начала Дженна, выбрав темой хот-доги и попкорн. Прежний разговор остался в километрах позади нас.
Дженна хороший друг. Почему я не могу быть такой же?
***
Солнце уже село, и жар летнего дня начал ослабевать. Мы с Дженной отбросили полотенца, накинули одежду поверх купальников и присоединились к одному из очагов веселья.
Я представила Дженну нескольким свои школьным друзьям. Мне было странно и не комфортно находится среди них, но только некоторое время. В конечном итоге, почувствовав себя как дома среди людей, с которыми росла, я расслабилась.
