355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Чарльз Фицджеральд » Китай: краткая история культуры » Текст книги (страница 7)
Китай: краткая история культуры
  • Текст добавлен: 1 сентября 2017, 00:00

Текст книги "Китай: краткая история культуры"


Автор книги: Чарльз Фицджеральд


Жанры:

   

Культурология

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

Глава V. Искусство Шан и Чжоу

По сравнению с обширным наследием, оставленным нам древними цивилизациями Египта и Западной Азии, от раннекитайской до наших дней дошло немного материальных свидетельств культуры и достижений. Нет китайских сфинксов, и пока не открыто место, находки в котором можно было бы сравнить со сделанными в Уре или Ниневии . Несмотря на такую скудость археологических данных, очевидно, что шанская культура II тысячелетия до н. э. была относительно развитой и уже имела долгую историю. Надписи на гадательных костях и бронзовых сосудах, хотя и архаичные, являются прародителями современного китайского идеографического письма и большей частью понятны ученым. Шанское письмо уже прошло этап рисуночного. Набор слов был по-прежнему ограниченным, иероглифы еще не были дифференцированы и усовершенствованы, чтобы передавать более тонкие смысловые оттенки, однако, это все-таки уже идеографическое, а не пиктографическое письмо, и достигнуть этого уровня оно могло только в результате долгого периода развития. Насколько продолжителен был этот период, где возникла письменность и как развивалась на начальном этапе – на эти вопросы пока ответить нельзя. Стоянка Аньян, относящаяся к самому концу шанского периода, не ранее 1100 года до н. э., является единственной, которая достаточно полно исследована научно. Археология открыла шанскую культуру конца ее существования, когда та достигла уже достаточно высокой ступени развития. Начало этой цивилизации, место ее возникновения, промежуточные ступени роста – все это до сих пор неразрешенные проблемы, ждущие открытий и раскопок более ранних, чем Аньян, стоянок. В 1956 году рабочие, строя новый жилой район за пределами древнего города Чжэнчжоу, провинция Хэнань, обнаружили новую и более раннюю, чем Аньян, стоянку, ныне сохраняемую для будущих раскопок как археологический парк. Предварительные исследования показывают, что здесь находилась столица шанского государства за два или три века до Аньяна. Несколько извлеченных бронзовых сосудов демонстрируют схожий стиль украшения и менее развитую по сравнению с обнаруженными в Аньяне технику. У всех найденных в Чжэнчжоу изделий плоское дно. Гадательные кости также были найдены, но лишь на немногих есть надписи. Географические черты региона, где складывалась раннекитайская цивилизация, обусловливают случайность таких находок. Древние китайцы жили не на границе пустыни, а на плодородных аллювиальных землях, подверженных наводнениям и постоянно возделываемых на протяжении последних трех тысячелетий. Поэтому их города и захоронения не остались нетронутыми или погребенными под песками, как в Египте и Месопотамии. Древние китайские поселения перепахивались, затапливались, снова перепахивались, и поэтому они скрыты под глубоким слоем ила, нанесенным наводнениями. Только эрозия речного берега, оползни или другие подобные явления могут случайно открыть эти давно позабытые места, ибо у древних китайцев не было монументальных строений из камня или кирпича, которые могли бы указать путь к раскопкам. Здания они строили из дерева или необожженных кирпичей – из материалов, исчезающих бесследно. Записи делались на деревянных дощечках, также канувших в небытие, и остается мало надежды на то, что в ходе будущих открытий будут обнаружены сколько-нибудь значительные надписи, относящиеся к этой древней эпохе. Почти единственными материалами, сохранившимися с той поры, являются гадательные кости (не всегда с надписями), украшенные резьбой оленьи рога, керамические и бронзовые сосуды (на некоторых из них есть короткие записи). Гадательные кости, а также панцири черепах использовались для гадания, позднее на них иногда выцарапывались вопросы к оракулу (то есть к духу предков) и полученный ответ. Эти сведения косвенно помогли установить имена и последовательность шанских правителей и представляют собой ценный материал для изучения ранней формы и значения идеограмм. После использования совершался ритуал погребения костей, возможно, для того, чтобы «успокоить» оракула, поэтому весьма вероятно, что будут открыты более ранние и более богатые захоронения. Гадательные кости, какой бы интерес они ни представляли для ученых и историков, едва ли можно назвать произведениями искусства, ибо они не были украшены ни резьбой, ни отделкой и предназначались исключительно для ритуальных целей. Об искусстве периодов Шан и Чжоу известно благодаря сохранившимся керамике, бронзовым сосудам, изделиям из яшмы и украшенным резьбой предметам, включая оленьи рога, слоновые кости и каменные скульптуры. Ввиду того, что происхождение этих вещей зачастую неизвестно, время их изготовления остается предметом споров, за исключением тех редких случаев, когда есть надписи. Раскопки шанского города в Аньяне дали огромные количество бронзовых, глиняных и резных предметов, несомненно, относящихся к периоду Шан и представляющих 1100 год до н. э. Эти открытия, а особенно сделанные при раскопках захоронений шанских правителей, заставили переоценить устоявшиеся взгляды относительно датировки древней бронзы и превалировавших в тот или иной период стилей. Сейчас ясно, что шанцы преуспели в отливке украшенных бронзовых сосудов и что самые замечательные образцы этого искусства, которые считались более поздними, скорее принадлежат эпохе Шан, чем Чжоу. Бронзовые сосуды и символические предметы из яшмы, составляющие две самые важные категории сохранившихся произведений искусства, создавались для ритуальных целей и использовались во время обрядов поклонения предкам и связанных с ним культов. Их почитали как священные и тщательно сохраняли. Поэтому вполне возможно, что декоративные мотивы, которыми украшались эти драгоценные сосуды, имели религиозный смысл и не были всего лишь художественной выдумкой создававших их мастеров. К счастью, такое внимание к ритуальному значению украшений не помешало древним художникам создать бронзу необыкновенной красоты, искусно, но вместе с тем впечатляюще орнаментированную, чье эстетическое впечатление, оказываемое на современных знатоков, так же велико, как и восхищение и благоговение, вызываемые у древних ее сакральным смыслом. Хотя появление бронзы в какой-то период между Яншао и Аньяном (1100 год до н. э.) должно было быть следствием контактов с цивилизацией более высокого уровня, ничто не говорит о чужом источнике декоративных украшений на бронзе раннего периода. Форма этих сосудов была традиционной, они отливались по глиняным слепкам, о чем ясно свидетельствуют найденные в Аньяне керамические изделия. Останки скелетов, обнаруженных в стоянках Яншао, показывают, что эти люди были предками северных китайцев последующих эпох, и хотя сегодня связь между культурой Яншао и шанским периодом наблюдается лишь в особой форме треножника (ли), дальнейшие раскопки могут подтвердить непрерывное развитие, в котором появление бронзы было важным этапом. Стиль украшения самой ранней бронзы присутствует и на керамике Аньяна, и на различных небольших предметах из кости, камня, бронзы и оленьих рогов. Эти украшения представляют собой комбинацию геометрических рисунков, спиралей, квадратов, треугольников вместе с зооморфическими формами, более или менее стилизованными и часто смешанными с геометрическими фигурами. На фрагментах керамики геометрический рисунок из треугольников на самом деле представляет собой изображение цикад, которые ранним летом наполняют воздух веселыми свистящими трелями. Цикада олицетворяла собой весну, и листообразная форма насекомого благодаря простой ассоциации вела к преображению рисунка в пальмовый лист с символом цикады, в котором она сама, представленная в виде треугольника, становилась центром картины. Мраморные головы животных и бронзовый наконечник жезла также представляли собой образцы такого искусства, в которых зооморфный характер проявляется более ярко. Изображение головы быка еще не достигло степени геометрического формализма, преобладающего в бронзовых предметах. Здесь только расположение геометрических рисунков, как и сами рога, позволяют предположить, что это голова животного. На обоих предметах, как и на керамике, геометрические рисунки сходны с некоторыми богато украшенными изделиями из бронзы, на которых узнаваемы два хорошо известных образа: «лэй вэнь», символ грома, или греческий меандр, и «символ облака» (или «облачный орнамент») с направленными вверх завитушками. Меандр, более известный Западу по греческой керамике, характерен для древнего искусства всех концов света и не может считаться доказательством связей между Китаем и Левантом в доисторические времена. В Китае он часто называется символом грома, ибо, как и «облачный орнамент», с которым часто связан, образует «фон» для дракона, духа дождя. Одним из самых распространенных изображений на ранней бронзе является «тао те», исполинская голова (причем нижняя челюсть обычно отсутствует) с большими выдающимися глазами. Частота возникновения этого монстра на бронзовых сосудах и других древних предметах свидетельствует о том, что он занимал значительное место в мифологии китайцев того времени. Однако, при отсутствии старых письменных источников довольно сложно определить, что же он должен был изображать. Существует много точек зрения на этот счет, но самая верная, пожалуй, та, которая рассматривает «тао те» как дракона в его разрушительной ипостаси. Дракон у древних китайцев был духом дождя. В отличие от западного чудовища, китайский «лун» не был враждебным людям злым созданием, а даровал дождь, собирал облака, приносил долгожданную влагу и управлял руслами рек. Таким образом, утвердившееся слово «дракон» в принципе не передает понятие «лун» китайской мифологии. Для европейца дракон инстинктивно связывается со злом и отважным рыцарем, отправляющимся спасать возлюбленную. Для китайца же, наоборот, дракон – податель дождя, представляющий собой благотворную силу природы. Тем не менее, климат северного Китая с его внезапными и резкими температурными перепадами, его разрушительными наводнениями и длительными

засухами оказал такое влияние на дарующего дождь дракона, что последствия его благотворной деятельности были порой катастрофическими. Весенние дожди спасали урожай, а ужасные ливни с грозой в середине лета часто просто смывали его. "Тао те" вполне могло изображать дракона в его втором, страшном обличье, как бушующего и разрушающего духа. В рисунках на ранней бронзе образ дракона еще не совершенен. Тело – более тяжелое и менее изогнутое, чем в позднейшем искусстве, чешуя и грива отсутствуют. На таких изображениях нет "жемчужины" на челюсти дракона. Однако дракона часто сопровождает птица, называемая фениксом, "фэн хуан". На древней бронзе эта птица мало похожа на феникса более позднего искусства, где он напоминает фазана. Архаическая же птица своим изогнутым клювом скорее походит на хищника. В это же время парные вещи начали ассоциироваться с дуалистической системой инь и ян, отрицательных и положительных сил, постоянная смена которых формирует вселенную. Дракон олицетворял ян, положительный, "влажный" и мужской принцип, а феникс – инь, отрицательный, "сухой" и женский. Позднее дракон и феникс стали олицетворять соответственно императора и императрицу. Превращение архаической птицы с изогнутым клювом в феникса более позднего времени было связано, видимо, с символикой инь и ян. Феникс на самом деле – фазан, а хорошо известно, что фазан чувствителен к погодным изменениям. Издаваемые им тревожные крики отмечались всеми народами, и о них говорится в классических китайских текстах. В западном Китае, в царстве Цинь, божеству феникса поклонялись. Бронзовые сосуды Шан и Чжоу имели разнообразную форму. Ритуал жертвоприношения предкам, во время которого использовались эти сосуды, был сложным и включал в себя приготовление твердой пищи и рисовой водки. Однако это не могло совершаться с помощью сосудов менее значимых, поэтому ритуальные предметы включали в себя все типы сосудов, необходимых для приготовления и подношения жертвенной пищи. Известны как названия, так и конкретное предназначение этих сосудов, хотя остаются разногласия относительно правил использования каждого конкретного предмета. Сосудов для твердой пищи было пять. "Дин", котел на трех ножках, был круглой формы. Встречаются некоторые "дин" и с четырьмя ножками, но все же обычно их было три. "Инь" – это сферический горшок на трех опорах. Его верхняя половина является крышкой. "Хэ", в форме чайника, также с тремя ножками, использовался для приготовления твердой пищи, несмотря на сложившееся мнение, а "горлышко" предназначалось не для выливания жидкости, а для удаления пара. "Дуй" и "доу" – чаши, или кубки, в которых подавались готовые яства. Последняя представляет собой особенно изящную чашу на длинной ножке, напоминающую бокал для вина. Сосудов для приготовления и выдерживания жертвенного вина было гораздо больше. "Цзунь", высокая и вместительная ваза с крышкой, создавалась в самых разных формах, а при Чжоу богато украшалась. "Лэй" – низкая, более приплюснутая ваза; "юй" – круглая, с низким основанием и выпуклой крышкой. Этот сосуд часто изготовляли в форме животного или птицы. Красивая "гу" – высокая тонкая ваза с широким горлышком и узкой талией, – пожалуй, самый изящный из всех сосудов для вина. "Пань" – большая и плоская чаша с низким ободом – предназначалась для мытья или хранения фруктов. "И" и "цзе" по форме напоминают сегодняшние соусницы, причем у последней – ножки длинные, а у первой – короткие, или же она вообще покоится на основании. Иногда эти сосуды надписывались, причем обычно указывались имя создателя и цель, для которой предназначался предмет, затем следовал призыв к потомкам хранить сей драгоценный сосуд. Последнее, по крайней мере, свято выполнялось последующими поколениями китайских ученых, всегда высоко чтившими древнюю бронзу. И весьма редки случаи, когда надписанные имя правителя или дата не давали бы ключ к соответствующей эпохе. Надписанные вазы очень ценятся китайскими коллекционерами, ибо они позволяют проследить развитие ранних форм письменности. Одна из "и", предназначенная для вина, особенно интересна, ибо надпись на основании свидетельствует не только о времени, но и о месте ее создания. Этот сосуд был изготовлен в Чу, южном царстве в долине Янцзы, не входившем в китайскую общность, "Срединное царство". Надпись позволяет датировать его временем до 704 года до н. э. Поскольку этот сосуд "и" был произведен в Чу, государстве менее цивилизованном в этот период, чем северные государства, возможно, он не отличается техническим совершенством, свойственным некоторым экземплярам, найденным недалеко от Аньяна, шанской столицы. Украшения также менее изысканны по сравнению с северными образцами. И тем не менее простота и сила формы делают его замечательным произведением искусства древних литейщиков бронзы. Эта ваза вызывает огромный археологический интерес из-за надписи, указывающей, что она была создана в царстве Чу для члена правящего дома этого государства. Так как в это время (около 704 года до н. э.) Чу еще не считалось собственно китайской землей, очень важно иметь свидетельство уровня художественного ремесла страны, которую северные китайцы склонны были считать полуварварской. Эта бронза позволяет сделать вывод, что термины, употребляемые ими по отношению к южному царству, нельзя принимать буквально. Чу, возможно, было для них "варварским", потому что язык, на котором в то время говорили в долине Янцзы, был непонятен северянам, а также потому, что Чу не входило в политическую конфедерацию, возглавляемую чжоуским ваном, Сыном Неба. Знаки также доказывают, что использовавшееся в Чу письмо, по сути, было таким же, как и в других частях Китая. Надпись гласит: "В первый день первого месяца, день "гэн у", согласно календарю правителя, Сюн (или Ин) из Чу приказал сделать надпись на кувшине. Пусть в течение десяти тысяч лет потомки продолжают использовать его для жертвоприношений". "Сюн" – фамильный знак правящего дома Чу. В противоположность простоте "и", "цзунь" часто являет собой древний декоративный стиль во всем его многообразии. В богатом орнаменте геометрические рисунки на основании подчеркивают преобладающие на крышке и корпусе маски "тао те", ибо драконоподобные создания на основании и горловине менее различимы. Узор из цикад на ободе стилизован здесь в обычные треугольники, утратившие какое-либо сходство с живым насекомым. В эпоху Шан и Чжоу из бронзы делали не только жертвенные сосуды. Она служила материалом для используемых в колесницах болтов и скоб, а также для оснащения лошадей. Некоторые из таких вещей выдержали испытание временем и недавно извлечены из захоронения около древнего города Лояна в Хэнани, который в ту эпоху был столицей чжоуских правителей. Мечи, алебарды и наконечники копий в Китае, как и везде, делались из бронзы. Появление к концу феодальной эпохи железа не сразу вытеснило ее. Бронзовые мечи, наравне с железными, по-прежнему были в ходу при ханьской династии. Недавние находки в Аннаме (Вьетнаме), где местное и китайское бронзовое оружие было обнаружено в той же могиле, что и привезенное из Китая железное, показывает, что еще в середине ханьской эпохи железо на юге было чрезвычайно редким материалом. Обработка железа в Китае почти наверняка началась под влиянием с запада, однако это мало освещается классическими текстами. То огромное значение, которое выплавка железа заняла в период ранней Хань, позволяет предположить, что железо быстро распространилось, как только его стали предпочитать бронзе. Мы можем допустить, что феноменальные военные успехи Цинь, западного царства, контролировавшего караванные пути в Центральную Азию, были обусловлены тем, что железное оружие в больших количествах стало доступно этому государству раньше, чем восточным царствам. Если, что кажется определенным, искусство обработки железа пришло с запада, то и новый металл, и техника производства из него оружия должны были первым делом появиться в Цинь, пограничном государстве северо-запада. Колокола, использовавшиеся в церемониях жертвоприношения предкам, в древние времена также отливали из бронзы. Огромное значение придавалось чистоте звука и тона таких колоколов, поэтому отливка осуществлялась весьма тщательно. Обычно с расплавленным металлом смешивали жертвенную кровь овцы или буйвола. У китайских колоколов не было "языка", в них били, ударяя деревянным молотком самых разных форм. Наиболее распространены были овальные и круглые, но встречаются также и квадратные. Подобно жертвенным сосудам, колокола изысканно украшались и иногда надписывались. Недавнее открытие "комплекта" надписанных колоколов в захоронении около Лояна подняло интересную археологическую проблему. Эти колокола, найденные в богато убранной могиле вместе с другими предметами из бронзы, дают сведения о годе царствования, но не указывают имени правителя. Мнения китайских и европейских ученых относительно интерпретации надписи и идентификации обозначенных в ней мест и событий разделились. Очевидно, что это – могила князя или наследного принца царства Хань (не династии, а государства, одного из трех Цзинь); но неясно, датируются ли колокола и усыпальница тем же временем, или же колокола были погребены в могиле более позднего правителя. Дело в том, что в надписи о ханьском князе говорится не как о правителе независимого государства, а только как о владельце большого удела, подчиненного царству Цзинь. Интерьер же усыпальницы, равно как и найденные в ней предметы, указывают на более позднюю дату. Дата на надписи упоминает "двадцать второй год", но не имя правителя. Было предположено, что такое упущение возможно, только если подразумевается правление Сына Неба. Двадцать вторым годом чжоуского вана может быть только или 550 год до н. э., в правление Лин-вана, или 379 год до н. э., в правление Ань-вана. В первом случае ханьский правитель еще не был независимым, но позднее царство Хань превратилось в одно из лидирующих. Расположение захоронения – недалеко от чжоуской столицы Лояна -

тоже смущает, если бы оно принадлежало правителю Хань. Есть предположение, что это – усыпальница последнего правителя Хань, бежавшего в чжоускую столицу и похороненного там вместе с теми фамильными вещами, которые он смог сохранить. Это объяснило бы наличие в захоронении колоколов более ранней эпохи, равно как и тех предметов, стиль которых прежде считался принадлежащим самым последним годам феодального периода, если не Цинь или началу Хань. Для древних китайцев яшма была самым драгоценным камнем, священным материалом, выражающим суть добродетели, она использовалась для создания ритуальных предметов. Священная яшма чжоуских ванов и князей не всегда украшалась, ибо чистая красота камня считалась сама по себе достаточным орнаментом. Правда и то, что яшма использовалась для целей, на первый взгляд не являющихся строго религиозными. Князья получали яшмовые бирки, обозначавшие "вступление в должность", а знать носила яшмовые подвески и пряжки на поясе. Инвеститура от Сына Неба была в равной степени религиозным и политическим актом, а подвески на поясе должны были своей мистической силой укрепить естественную добродетель носящего их. Подобные предметы богато украшались, подобно маскам "тао те" и "облачному орнаменту" на бронзе. Инкрустация священным камнем оружия, похоже, также имела религиозный смысл. Рукоять меча, сделанная из яшмы, украшается часто встречающейся маской "тао те", которая, как полагали, охраняла владельца оружия. Когда из яшмы делалось само оружие, оно, без сомнения, предназначалось для церемониального или ритуального использования, ибо яшма, хотя и прочная, легко крошится. Такое оружие часто украшалось и другими драгоценными камнями. Форма яшмы, используемой в ритуалах, свидетельствует о древнем происхождении этих символов. Очевидно, что священная яшма чжоуского периода служила условным обозначением примитивных инструментов и оружия, являя собой символы власти и знаки природных божеств. Древние китайцы не создавали антропоморфные образы своих богов, их религиозный символизм определялся математическими и абстрактными идеями, поэтому яшмовые символы отнюдь не сразу говорят современному уму то, что они должны были обозначать. Существовало шесть священных яшмовых символов: Неба, Земли и четырех сторон света. Небо всегда было "ян", положительным и светлым началом (мужским в более позднем значении), а Земля – отрицательным и темным началом (соответственно – женским). Четыре стороны света отождествлялись с четырьмя сезонами: север – с зимой, восток – с весной, возможно, потому, что в северном Китае дожди, сменяющие сухую холодную зиму, приносятся ветром с Тихого океана. Юг ассоциировался с летом, что не требует объяснений, а вот то, почему китайцы выбрали запад как "осеннее направление", вероятно, связано с местными климатическими условиями. Сильные и сухие северо– западные ветры, проникающие на китайскую равнину из Монголии, характерны для осени, и их появление обычно означает внезапный конец жаркой погоды и уход лета. "Би", яшмовый диск с круглым отверстием, шириной предположительно в половину цельного кольца из яшмы, являлся символом Неба. Значение такой формы не достаточно ясно. Небо было "круглым", но смысл отверстия неизвестен. Стоит отметить, что определенное уверение, будто "би" – это символ Неба, впервые было высказано Чжэн Кан-чэном, ханьским ученым II века. По крайней мере, возможно, что ранее яшмовый символ имел другое значение или употребление. "Би", используемый при поклонении Небу ваном, Сыном Неба, представлял собой лишенный орнамента, идеально ровный диск из зеленой яшмы. Иногда на нем были изображения дракона, предполагавшие, что символ тесно взаимосвязан с поклонением небу (ведь дракон считался духом дождя), а иногда так называемые "узоры зерна" или геометрический рисунок из ромбов, называемый "узором сети". Символический смысл этих двух "узоров" неизвестен. При захоронении "би" помещался под спину умершего, "цзун", символ Земли – на живот, а четыре символа направлений – в изголовье, в ногах и по бокам. Таким образом тело было окружено и защищено священными символами из яшмы, не подверженного порче материала, который должен был защитить плоть от разложения. Форма "би" не обязательно указывает современному человеку на идею Неба, а символ Земли еще более абстрактен. "Цзун" представлял собой сосуд из яшмы, круглый внутри, но прямоугольный снаружи. Круглая часть выступала и сверху, и снизу за край прямоугольной, наподобие обода. На прямоугольной поверхности часто делались пазы, так что углы граней были прорезаны. В "Чжоу ли" сказано, что "цзун" олицетворяет собой Землю, ибо он квадратный снаружи и круглый внутри. Такое объяснение ничего не дает, и, скорее всего, "цзун" – это условное обозначение какого-то древнего инструмента, по ассоциации ставшего символом Земли. Необходимо помнить, что объяснения этих символов относительно поздние, чаще всего они принадлежат ханьским ученым, но в ту эпоху схематизация космологии происходила уже в интеллектуализированной манере. Едва ли их высоко рационализированные геометрические идеи могут достоверно отобразить мысли доисторических народов, впервые создавших предметы, которые известны нам уже в своей более поздней, изысканной и рафинированной форме. Теория относительно изначального предназначения "цзуна" была выдвинута Б. Калгреном, попытавшимся, отбросить традиционные объяснения и определить, для чего же на самом деле использовался "цзун". Он сделал вывод, что этот сосуд, круглый и полый внутри, но квадратный снаружи, изначально использовался для хранения поминальных табличек предков, в далекой древности все еще изготовлявшихся в форме фаллоса. Квадратная поверхность "цзуна" предотвращала священные предметы от перемешивания, если сосуд случайно опрокинется. Эта теория, единственная, дающая приемлемое объяснение необычной форме символа Земли, также показывает, почему со временем этот предмет приобрел священное значение. Калгрен полагает, что иероглиф Земли, "ту" сперва писался похожим на фаллос. Таким образом, в древнейшей письменности Земля связывалась с фаллосом (который также обозначал предка), и не так уж неестественно то, что символ Земли был предметом, наиболее тесно связанным с фаллическими поминальными табличками. Сами они, естественно, не могли символизировать Землю и предков, поэтому "цзун", поначалу защитный футляр, превратился в символ Земли. В пользу этого говорят и некоторые письменные свидетельства. Верхний край "цзуна", который должен был ограждать конец фаллического образа, обозначается как "шэ", и тот же иероглиф обозначает заостренный кончик яшмовой таблички "гуй", символа весны и востока, имеющей фаллическое происхождение. Расположение "цзуна" на животе покойного и тот факт, что Сын Неба дарил "цзун", называвшийся "драгоценным цзуном внутренних покоев" (то есть женской половины) и ставший символом императрицы, также позволяют предположить, что происхождение его связано с древним, почти забытым фаллическим смыслом. Использование "цзуна" (если предположение о первоначальном предназначении верно) в качестве символа Земли могло стать одной из причин, со временем приведших к отождествлению Земли с женским божеством. "Гуй", яшмовая табличка, обозначает два предмета разного происхождения. "Чжэнь гуй", инструмент с отверстием посередине, возможно, для деревянной ручки, был символом абсолютной власти, скипетром Сына Неба. Это церемониальный предмет, произошедший от примитивного каменного орудия далекой древности. Экземпляр, описанный ученым XIX века У Да-чэном, сделан из яшмы темно-зеленого цвета с прожилками других цветов. Более распространенный вид "гуй", таблички с суживающимся заостренным концом, являлся символом востока и весны. В захоронениях она помещалась слева от тела, ибо покойника клали головой к северу, и левая сторона, таким образом, была обращена к востоку. "Гуй", символ весны, делалась из яшмы зеленого цвета, олицетворявшего весну, а заостренный конец указывает на фаллическое происхождение. Ее в качестве одного из подарков Сын Неба подносил своей супруге, что подтверждает такое заключение, поддерживаемое также комментатором I века Бань Гу, отмечающим, что заостренный конец обозначает начало ян, а прямоугольный – инь. "Хуан", символ зимы и севера, делался из черной яшмы. По форме он был половиной "би", или полукруглым, ибо Небо зимой видно лишь наполовину. Его клали в ногах усопшего. "Чжан", яшма, по форме в половину "гуй", если делить в длину, символизировала юг и лето. "Чжан" делали из красной яшмы, но образцов эпохи Чжоу не сохранилось. Были также напоминающие нож таблички, называемые "я чжан", "зубные чжан", очевидно, произошедшие от древних каменных ножей. Они олицетворяли собой военную власть над войсками и служили маршальским жезлом в период Чжоу. "Ху", символ запада и осени из белой яшмы, был единственным предметом из священного камня, изготовляемым в форме животного, в образе тигра, считавшегося китайцами царем зверей и властелином запада. Это могло быть связано с тем, что к западу от китайских поселений в долине Желтой реки находились обширные горные цепи, где водилось множество тигров. Осенью тигры, размножающиеся весной, спускаются на равнину в поисках добычи. Таким образом, тигр был "природным" символом запада и, несомненно, являлся божеством этого "направления" с очень древних времен. В другом "классе" изделий из яшмы геометрический символизм священных образов заменяется восхитительным ощущением движения и ритма благодаря зооморфному характеру предметов. Изображение великолепного подкрадывающегося тигра на поверхности церемониальной вещи действительно могло быть связано с ее применением при совершении церемоний поклонения божеству запада, а подвеска, изображающая оленя, возможно, создана под воздействием скифского стиля, ибо движение и напряженность характерны именно для этого искусства. С падением феодального общества и открытием новых горизонтов китайское искусство получило дальнейшее развитие и проникло в новые

сферы жизни. Формальный и почти математический характер украшений Шан и Чжоу был дополнен более свободными стилями, которые китайцы узнали от степных кочевников и, позднее, от цивилизаций западной Азии. Период, когда эти тенденции впервые начали оказывать свое влияние, определить невозможно, и только будущие археологические находки смогут помочь решить, действительно ли новые стили, твердо укоренившиеся при ханьской династии, появились в конце феодальной эпохи или при недолговечной циньской империи. Переходный стиль, классическим примером которого является яшмовый дракон из захоронений ханьских князей около Лояна, часто назывался "Цинь", хотя некоторые ученые предпочитают название "долина Хуай", по названию местности, где было найдено множество подобных вещей. ПРИМЕЧАНИЯ 1 В 70-е годы китайскими археологами были сделаны два крупнейших открытия – погребения в Чанша-Мавандуй с ценнейшими текстами (III-II века до н. э.) и гробница императора Цинь Хуан-ди (III век до н. э.). – Прим. перев. 2 Левант – общее название государств восточного средиземноморья. – Прим. ред.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю