Текст книги "Топи их всех!"

Автор книги: Чарльз Локвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

В некоторых управлениях, в том числе и в артиллерийском, по-видимому, считали, что эти рассказы командиров подводных лодок являются просто-напросто попыткой оправдать свои промахи. Однако факты продолжали накапливаться, а подводники по-прежнему приходили в отчаяние, видя, как точно направленные торпеды не поражают цель. Тогда мы по собственной инициативе решили провести испытания. По совету капитана 2 ранга Файфа мы купили у одного рыбака в Олбани 150 метров сети, поставили эту сеть у выхода из бухты Кинг-Джордж-Саунд и выстрелили в нее несколькими торпедами с расстояния в пять кабельтовых, которое являлось нормальной дистанцией для торпедной атаки. Осмотр сети водолазами подтвердил правильность выводов командиров подводных лодок. Измерения показали, что торпеды, используемые на подводных лодках океанского типа (в то время у нас в Западной Австралии уже не было подводных лодок типа «S»), идут в среднем на 3,3 метра глубже заданной глубины хода. Для магнитного взрывателя такое расхождение было слишком большим, и мы немедленно внесли необходимые коррективы в установку гидростата.

Артиллерийское управление поставило под сомнение наш метод испытаний и точность полученных данных. Однако некоторое время спустя оно сообщило, что на торпедном полигоне получены примерно такие же результаты, как и у нас. Там погрешность составила три метра.

Мы испытывали большое удовлетворение, полагая, что избавились от дефектов торпеды. В сердцах приунывших командиров подводных лодок затеплилась надежда. Но, увы, на этом наши мытарства не кончились. Торпеды стали более точно выдерживать глубину, зато участились случаи, когда торпеды либо взрывались преждевременно, либо, ударяясь о борт корабля, не взрывались вовсе. Иногда взрыв происходил сразу же, как только торпеда приходила в боевое положение после выхода из торпедного аппарата, в других случаях – настолько близко от цели, что взрыв ошибочно принимали за точное попадание.

К сожалению, мы не смогли быстро избавиться от обрушившихся на нас бед. В течение целого года персонал наших береговых минно-торпедных мастерских и плавучих баз подводных лодок, несмотря на все старания, никак не мог добиться от капризного магнитного взрывателя надежной работы. Артиллерийское управление посылало к нам опытных специалистов, стремясь помочь устранить дефекты взрывателя, но и это ни к чему не привело. Никуда не годилась вся конструкция. В министерстве, вероятно, знали, что англичане и немцы отказались от этого ненадежного взрывателя еще в начале войны, но, тем не менее, наши специалисты еще долгие месяцы носились с ним, как с писаной торбой. Иногда, правда, взрыватель действовал хорошо, поднимая тем самым настроение подводников. Но это еще больше запутывало дело.

Пока мы занимались устранением дефектов торпеды, подводники порадовали нас успешным выполнением нескольких специальных заданий, о которых в мирное время мы даже не помышляли. Однажды под покровом ночи подводная лодка «Сирейвн» подошла к южному побережью занятого японцами острова Тимор, чтобы вывезти 33 австралийских летчика, скрывавшихся там. На небольшой шлюпке матросы приблизились к берегу, насколько это было возможно, и стали на якорь. Младший лейтенант Кук, командовавший шлюпкой, вплавь добрался до берега и с помощью троса переправил на шлюпку 16 человек. Следующей ночью началась переправа остальных 17 человек, из которых несколько находились в тяжелом состоянии. Но вскоре оборвался якорный трос, и шлюпку выбросило на берег. Команда шлюпки приложила нечеловеческие усилия, чтобы снять ее с мели, причем в шлюпку пришлось посадить шесть австралийцев, обессилевших до такой степени, что переправа их с помощью троса представлялась совершенно невозможной.

На обратном пути во Фримантл экспедиция чуть было не окончилась трагически: загорелся главный электрощит, в результате чего вышли из строя дизеля и электромоторы. «Сирейвн» превратилась в неподвижную мишень. В течение двух или трех суток она беспомощно болталась в водах, где нередко появлялись японские подводные лодки, пока, наконец, за ней не пришла наша подводная лодка, которая и отбуксировала ее в базу.

В одно ненастное майское утро капитан-лейтенант Демпси доставил во Фримантл на своей подводной лодке «Спирфиш» 27 человек, эвакуированных с Коррехидора. Подводная лодка приняла их на борт ночью, примерно за двое суток до сдачи острова. В числе пассажиров был капитан 2 ранга Сэкетт, командир нашей плавучей базы «Канопус». Эта плавбаза, поврежденная в Манильской бухте во время воздушного налета, выполняла различные ремонтные работы для сухопутных и морских сил, а после падения Батаана была затоплена. Мы горько оплакивали славную команду «Канопус», попавшую в японские лагеря, из которых многим не суждено было возвратиться, и сожалели о ремонтном оборудовании и запасных частях, отправившихся вместе с плавбазой на дно бухты Маривелес-Харбор.

Во время первой половины этого похода Демпси, следовавший из Фримантла с грузом боеприпасов для зенитной артиллерии Коррехидора, потопил два японских грузовых судна общим тоннажем в 11000 тонн.

Мы энергично вели боевые действия, стремясь установить господство в водах, контролируемых противником. Возвращаясь из боевого патрулирования, продолжавшегося обычно 50–60 суток, командиры подводных лодок докладывали о новых победах. Подводная лодка «Скипджек» потопила у берегов Индокитая три грузовых судна общим тоннажем в 12000 тонн. Капитан-лейтенант Виллингхэм, командовавший подводной лодкой «Тотог», возвратился из боевого похода и рассказал волнующую историю о потоплении трех подводных лодок противника.

«Тотог» была одной из первых новых подводных лодок, присланных нам командующим подводными силами Тихоокеанского флота контр-адмиралом Инглишем вместо потопленных, а также устаревших подводных лодок, которые уходили на верфи для модернизации. Направлявшиеся в наше распоряжение подводные лодки должны были следовать через Маршалловы и другие острова Тихого океана, находившиеся под опекой США. Этим лодкам предлагалось обратить особое внимание на острова Кваджелейн, Трук и Палау. На пути к нам «Тотог» занималась поиском противника. Подводной лодке не удалось потопить ни одного надводного корабля, но зато она торпедировала три подводные лодки, которые, по утверждению Виллингхэма, «отправились кормить рыб».

Первая встреча произошла к северо-востоку от острова Джонстон, где вахтенный офицер «Тотог» заметил перископ, который мог принадлежать только неприятельской подводной лодке, так как американских лодок в этом районе не должно было быть. Японец находился в выгодной для атаки позиции и, вероятно, собирался дать залп. Мгновенно оценив обстановку, вахтенный офицер скомандовал: «Полный вперед!» и, положив руль на борт, круто отвернул. Одновременно по корабельной трансляции в кормовой торпедный отсек была подана команда: «Торпедные аппараты к выстрелу приготовить!» Никогда еще торпедисты не выполняли приказа с такой быстротой. Когда корма «Тотог» оказалась против цели, вахтенный офицер выстрелил одной торпедой, которая взорвалась приблизительно там, где нужно. Конечно, нельзя полностью исключить возможность преждевременного взрыва торпеды, но, как стало известно после войны, подводная лодка «Ro-30» водоизмещением в 960 тонн закончила свой путь именно там.

В одно чудесное утро, ведя патрулирование у острова Трук в районе Южного пролива, «Тотог», которая находилась в подводном положении, обнаружила сначала одну подводную лодку противника, а через час другую. Обе лодки направлялись, по-видимому, в базу. Первую атаковать не удалось, зато по второй был дан торпедный залп, и на лодке слышали взрыв. Однако торпеды взорвались, должно быть, преждевременно, так как в японских списках потерь подводная лодка, погибшая в это время, не значится. Несколько позже, во время дневной вахты, на «Тотог» заметили еще одну подводную лодку, следовавшую тем же курсом и также в надводном положении. На лодке гордо развевался флаг страны Восходящего Солнца, на мостике находилось много людей. Японские подводники, видимо, возвращались из боевого похода, который проходил где-нибудь в районе Соломоновых островов. Как рассказывал Виллингхэм, японцы находились настолько близко, что он хорошо запомнил их вахтенного офицера в лицо и узнал бы его, доведись им встретиться снова. Джо выпустил две торпеды. Одна из них попала в цель, но лодка осталась на плаву. Виллингхэм выстрелил еще раз, и мы знаем теперь наверняка, что после взрыва на месте подводной лодки «I-28» водоизмещением в 2212 тонн остались плавать лишь мертвые тела да обломки.

Вскоре после «Тотог» к нам прибыла еще одна новая подводная лодка – «Грэмпес», которой командовал капитан-лейтенант Хатчинсон. Он рассказал, что ему едва удалось ускользнуть от преследования. Этот факт свидетельствовал об усилении противолодочной обороны противника. Я отправился встретить «Грэмпес», когда она прибыла во Фримантл, и увидел очень аккуратную пробоину диаметром больше 90 сантиметров в ограждении боевой рубки. Можно было подумать, что это работа какого-нибудь большого морского грызуна. Снаряд, очевидно, был бронебойный, потому что ограждение боевой рубки с левого борта было сильно разворочено. А случилось это следующим образом. Однажды ночью Хатчинсон, находившийся в районе островов Трук, неожиданно встретил патрульный корабль противника, который атаковал лодку. Хатчинсон приказал срочно погружаться, но прежде чем боевая рубка подводной лодки скрылась под водой, японец всадил в нее снаряд. К счастью, выстрел был не совсем точным. Возьми японский артиллерист на метр ниже, и «Грэмпес» отправилась бы не во Фримантл, а к морскому черту.

Примерно в это же время мы получили добрую весточку от капитан-лейтенанта Маккини, командира подводной лодки «Сэмон». Он сообщил о потоплении у берегов Индокитая грузо-пассажирского судна и крейсера «Юбари». Впоследствии выяснилось, что потоплен был не крейсер, а плавучая ремонтная мастерская «Асахи». Однако и этот корабль водоизмещением в 11441 тонну с его важным ремонтным оборудованием явился неплохим дополнением к списку потопленных нами судов. Маккини выбрал очень выгодную позицию для атаки и получил огромное удовлетворение, наблюдая, как все четыре выпущенные им торпеды попали в цель и взорвались именно там, куда он их направил. Что касается крейсера «Юбари», то он благополучно плавал до апреля 1944 года, когда подводная лодка «Блюджил» отправила его на дно моря к югу от островов Палау.

Вспоминая первые месяцы Второй Мировой войны, когда наша страна терпела поражение за поражением, можно сказать, что в то время единственным утешением для американцев были отвага и решимость американских войск. Атакованные внезапно, из-за угла, численно превосходящим противником, располагая худшим оружием, наши солдаты дрались до последнего патрона и умирали, зная, что их место займут другие, чтобы отомстить за них.

Самым малочисленным отрядом вооруженных сил США были подводные силы, которые, несмотря на необычайные трудности, вставшие перед ними в начале войны, внесли большой вклад в дело окончательного разгрома врага.

Вступая в войну, наши подводные силы, базировавшиеся в центральной и юго-западной частях Тихого океана, имели в своем распоряжении 51 подводную лодку – число явно недостаточное для ведения успешных боевых действий в современной войне. Первые месяцы войны оказались особенно трудными. Не хватало запасных частей, радиолокационных установок еще не существовало, выбывших из строя людей некем было заменить, торпеды оказались ненадежными, да и они отпускались по жесткой норме.

Численность личного состава подводных сил всегда была невелика. Ни в один из периодов войны она не превышала 4000 офицеров и 46000 старшин и матросов, что составляет примерно две дивизии в сухопутной армии или морской пехоте. Максимальное число подводных лодок, находившихся в нашем распоряжении, составляло одновременно 169 океанских и 13 типа «S».

Да, никогда еще наши дела не были так плохи, как в те отчаянные первые месяцы войны. Но уже тогда, в Австралии, а еще раньше в Пирл-Харборе, стала нарастать гигантская волна, которая пронеслась по морю и к дню победы над Японией уничтожила 1178 торговых судов и 214 боевых кораблей нашего некогда самоуверенного противника. Потери японцев в тоннаже составили в общей сложности 6 000 000 тонн, столь важных для существования Японской империи.

Глава 2

Сражение у атолла Мидуэй явилось поворотным пунктом в войне на Тихом океане [6]6
  Это типичная фальсификаторская оценка роли и значения боя у атолла Мидуэй, принятая американской историографией. В действительности этот бой не мог создать перелома в военных действиях на Тихом океане потому, что он преследовал ограниченные, вспомогательные цели. После боя у атолла Мидуэй Япония продолжала сохранять общее превосходство в силах, которое позволило ей успешно провести ряд мероприятий наступательного характера против ВМС США. – Прим. ред.


[Закрыть]. По-иному стали развиваться и боевые действия наших подводных лодок. Атолл Мидуэй играл важную роль в стратегических планах военного командования на Тихом океане, а в оперативном отношении представлял большую ценность для наших подводных лодок, базировавшихся на Пирл-Харбор. Использование этого атолла, расположенного в 1200 милях к северо-западу от острова Оаху, в качестве базы снабжения позволило на 2400 миль увеличить радиус действия подводных лодок контр-адмирала Инглиша, командующего подводными силами Тихоокеанского флота США.

Приняв командование, я также стал задумываться над тем, как увеличить радиус действия подводных лодок. Путь до побережья Индокитая, у которого в то время находились лучшие места для охоты, составлял около 3300 миль, а с учетом обратного пути – 6600 миль. Поскольку дальность плавания подводных лодок при экономическом ходе не превышала 10000-12000 миль, то они испытывали большой недостаток в топливе при плавании большими скоростями. Если бы нам удалось создать где-нибудь поближе к театру военных действий такую же базу снабжения, какой стал атолл Мидуэй для подводных сил в центральной части Тихого океана, то это сократило бы нашим подводным лодкам время, необходимое для перехода в назначенные районы. В результате увеличился бы период боевого патрулирования и подводные лодки получили бы возможность действовать на более высоких скоростях и топить больше судов противника.

Порты северо-западного побережья Австралии не представляли для меня большого интереса. Они не имели почти никакого оборудования для передачи подводным лодкам топлива, а лишней плавучей базы, которую можно было бы использовать в качестве танкера, у меня не было. С самими танкерами дело обстояло еще хуже: единственный норвежский танкер, имевшийся в нашем распоряжении, сильно пострадал во время атаки с воздуха и был надолго выведен из строя.

Наиболее подходящими пунктами для создания передовых баз подводных лодок казались мне Дарвин на северном побережье и Брум, находящийся на полпути к Дарвину. Поэтому я решил побывать там, чтобы на месте проверить свои предположения. От Дарвина пришлось отказаться вследствие слабости его обороны. Ничто не мешало японцам, закрепившимся на острове Тимор, захватить его в любое удобное для них время. Сам город, покинутый жителями, лежал в развалинах, а налеты японской авиации все продолжались. Не менее жалкое зрелище представлял собой и слабо защищенный Брум, некогда один из богатейших городов Австралии, славившийся добычей жемчуга. Было бы весьма неразумно с моей стороны рисковать плавбазой, поставив ее в одном из этих портов.

Во время одного из посещений восточного побережья я встретился в Брисбене с генералом Макартуром и пожаловался ему на трудности с организацией передовой базы. Несмотря на занятость, генерал всегда живо интересовался операциями подводных лодок. Он с полной откровенностью сообщил мне о ходе боевых действий и о планах на будущее. Я со своей стороны подчеркнул, что мне срочно нужна еще одна база, но что я не решаюсь держать ни одну из плавбаз подводных лодок, которых у меня и так мало, в непосредственной близости от японских военно-воздушных баз в Купанге и Дили на острове Тимор. Макартур ответил, что намеревается захватить Тимор до Нового года, то есть в 1942 году. К сожалению, этому намерению не суждено было осуществиться. Наступление, предпринятое японцами в конце 1942 года на Новой Гвинее, где они нанесли удар через высокие горы Оуэн-Стэнли в направлении Порт-Морсби, приковало к себе все его внимание. В результате Тимор оставался в руках у японцев до последнего дня войны.

В конце концов я остановил свой выбор на заливе Эксмаут, расположенном в северо-западной части Австралии, в 700 милях к северу от Перта, хотя и он не отвечал всем требованиям. В течение некоторого времени он служил базой для наших четырех или пяти разведывательных летающих лодок «Каталина». Там мы и поставили плавучую базу подводных лодок.

Залив Эксмаут – это большой водный бассейн с глубинами, позволяющими ставить сетевые заграждения для защиты от карликовых подводных лодок и торпед. Что касается подводных лодок обычного размера, то из-за мелководья они вообще не могли атаковать здесь в подводном положении. Однако наши гидроавиатранспорты, стоявшие тут, легко могли быть торпедированы из надводного положения под покровом ночи, и мы прямо-таки диву давались, гадая, почему ни один из командиров японских подводных лодок не сделал такой попытки. Залив почти со всех сторон окружен сушей, но равнинная местность вокруг него представляет собой плохую защиту от ужасных ветров, свирепствующих в этой части Австралии и нередко разрушающих деревянные домики местных жителей, которые занимаются добычей жемчуга на этом безлюдном побережье. Такое место мало пригодно для стоянки гидросамолетов, но с этим приходилось мириться ради той относительной безопасности, которую давали нам эти самолеты, занимавшиеся патрулированием района расположения базы. Меня это место устраивало, хотя оно и находилось намного ближе к Фримантлу, чем хотелось бы.

Новая база позволяла увеличить продолжительность патрулирования моих подводных лодок всего на четыре дня. Тем не менее я решил достать, если удастся, несамоходный лихтер водоизмещением примерно в 500 тонн и поставить его в заливе под защитой пушек гидроавиатранспорта, чтобы подводные лодки, уходя в боевой поход, могли там заполнить топливные цистерны и заправиться на обратном пути, если у них не хватит топлива для возвращения во Фримантл. Начав с этого, мы могли затем подумать и о том, чтобы перевести туда плавучую базу для ремонта подводных лодок и, возможно, даже построить лагерь для отдыха подводников.

По возвращении в Перт я изложил свой план вице-адмиралу Лири, командующему вооруженными силами США в юго-западной части Тихого океана. Он поддержал меня, и менее чем через два месяца по распоряжению командования австралийского военно-морского флота несамоходный лихтер, наполненный топливом, был отбуксирован из Сиднея через Торресов пролив в залив Эксмаут.

Это был пока только первый шаг на пути к созданию передовой базы, необходимость в которой не вызывала сомнений. Правда, обстановка впоследствии сложилась так, что базу пришлось ликвидировать. Мы понесли при этом кое-какие убытки, но зато я и офицеры моего штаба приобрели ценный опыт, пригодившийся нам в дальнейшем при создании таких же баз на атоллах Мидуэй и Маджуро и островах Сайпан и Гуам.

Тем временем мы в Перте продолжали ломать голову над проблемой ремонта подводных лодок. На всем западном побережье Австралии не было ни одного сухого дока. Более или менее серьезный ремонт, требовавший докования, производился в Мельбурне или Сиднее. Во Фримантле имелся всего один небольшой судоподъемный эллинг, не вмещавший наши океанские подводные лодки длиной в 95 метров. Эллинг необходимо было увеличить в размерах и сделать более прочным, а пока нам приходилось заменять гребные винты и производить мелкий ремонт подводной части корпуса подводных лодок с помощью водолазов или самодельных кессонов. Не меньше хлопот доставляла и проблема снабжения. Ширина колеи австралийских железных дорог не одинакова в различных районах страны, и товарные поезда доставляли грузы настолько медленно, что мы предпочитали перевозить торпеды из Мельбурна в Западную Австралию морем.

Когда австралийские власти разрешили произвести необходимые изменения в конструкции эллинга, наш инженер и начальник эллинга сделали все от них зависящее, чтобы ускорить работу. Плавучая база подводных лодок, стоявшая в порту, постоянно присылала своих водолазов, которые удлиняли подводный рельсовый путь к эллингу. Чтобы иметь возможность поднимать на эллинг более крупные корабли, там установили один из главных двигателей с отжившей свой век голландской подводной лодки «К-8». Дело подвигалось медленно, так как австралийских рабочих было мало, да и те работали плохо. Наконец, в начале августа после переговоров с австралийскими властями нам выделили дополнительное число рабочих, а мы сформировали специальные рабочие бригады из личного состава плавучих баз подводных лодок. Некоторые из наших подводных лодок не становились в док свыше полутора лет, и у них на подводной части корпуса образовался нарост из морских растений и ракушек, значительно снижавший скорость и увеличивавший расход топлива. Я стремился во что бы то ни стало избежать чистки днищ подводных лодок в сухих доках Мельбурна или Сиднея, ибо до первого из них было 2100 миль, а до второго – 2500. Однако как ни старались мы ускорить работы, первая подводная лодка была поднята на эллинг для чистки и ремонта подводной части корпуса только 30 сентября.

В довершение всех этих трудностей, от которых даже у видавших виды подводников опускались руки, на нас нагрянула еще одна беда. В первой половине июля к нам прислали из Атлантики «новую метлу», то есть нового командующего военно-морскими силами союзников в Западной Австралии. Я сдал ему дела, а сам остался в должности командующего подводными силами в юго-западной части Тихого океана.

Перед назначением в Австралию я просил, чтобы меня использовали только на службе в подводных силах, и поэтому был искренне рад, когда вице-адмирал Лири уведомил меня, что общее командование военно-морскими силами в Перте у меня примет новый командующий. Я полагал, что это позволит мне посвятить все свое время вопросам ведения подводной войны.

Новому командующему не понравилось у нас почти все. Он считал, во-первых, что необходимо коренным образом изменить организацию подводных сил. Плавбазы, составлявшие ядро соединений подводных лодок, следовало, по его мнению, объединить в отдельную оперативную группу, а все остальное переделать по примеру Атлантического флота. Рассказы о том, как там поставлено дело, мне приходилось выслушивать столь часто, что я люто возненавидел всех, кто служил на этом флоте.

Во-вторых, лагеря для отдыха личного состава нужно было расположить в деревенской местности, подальше от всяких развлечений, а не в прибрежных отелях. Разумеется, отдых без вина, женщин и песен имел свои преимущества, но недовольство подводников ссылкой в такие лагеря свело бы все эти преимущества на нет. Когда адмирал Нимиц создавал дом отдыха для личного состава подводных лодок в отеле «Ройял Гавайен», в самом центре Гонолулу, я думаю, ему и в голову не приходило огораживать его монастырской стеной.

В-третьих, радиограммы с подводных лодок должны составляться на чистом английском языке. Нельзя применять такие слова, как «рыба» или «огурец», вместо слова «торпеда». Мы понимали, что противник мог разгадать наши примитивные коды, и офицеры-связисты просили употреблять как можно больше различных слов в радиограммах. Естественно, что в них попадали не совсем литературные слова и выражения. Однако командиры моих подводных лодок были далеки от того, чтобы изощряться в употреблении жаргонных словечек, и пользовались такими же словами, какие применил, например, адмирал Хэлси в радиограмме, посланной им подводной лодке, действовавшей вместе с его соединениями в районе Соломоновых островов. Радиограмма гласила: «Ваши действия – сила. Всегда рад видеть вас в своей команде».

Наконец, наши подводные лодки, по мнению нового командующего, были недостаточно агрессивны. Этого я уже никак не мог снести. Мои лодки заглядывали во все уголки дальневосточных вод от острова Рождества, где «Сирейвн» потопила японское судно прямо в порту, до южно-китайского побережья и рейда в Кема на острове Целебес, где «Суордфиш» потопила один транспорт и повредила другой.

Мы имели в то время в Австралии всего 31 подводную лодку. Но с такими силами, да еще при отсутствии совершенного взрывателя торпеды, нашим подводникам удалось уничтожить и повредить десять кораблей противника и большое число торговых судов общим тоннажем в 260000 тонн. Нам, правда, было далеко до рекордных цифр, достигнутых немцами в Атлантике, но ведь у них были прекрасные торпеды, надежный взрыватель и во много раз больше объектов для атаки.

Несмотря на дополнительные трудности, которые появились у меня с прибытием нового командующего, боевые действия против японцев принимали все более широкий размах. Капитан-лейтенант Чэппл, возвратившийся в базу 17 июля на подводной лодке «Скалпин», доложил, что атаковал торпедами четыре судна, которые, по его расчетам, пошли ко дну. После каждой атаки его лодку забрасывали глубинными бомбами, и ему долгое время приходилось оставаться под водой, не имея, таким образом, возможности убедиться в гибели атакованных судов. Как выяснилось после войны, в это время и в этом месте ни одного японского судна потоплено не было. Конечно, не исключено, что некоторые из атакованных Чэпплом судов получили повреждения. Не исключено также и то, что он ошибочно принял преждевременные взрывы торпед за попадания.

У нас установился обычай встречать на пирсе каждую возвращающуюся из боевого похода подводную лодку. После церемонии встречи я спускался в кают-компанию лодки и там за чашкой кофе просматривал вахтенный журнал. Это давало мне возможность увидеть собственными глазами корабль и его экипаж и установить, как они выдержали трудности похода. В тот раз Чэппл выглядел несколько осунувшимся, но зато у остальных членов экипажа был превосходный вид.

«Скалпин» предполагалось поставить на ремонт в Олбани, и я решил отправиться туда на ней, чтобы проверить работу системы погружения и узнать настроение команды. Кроме того, я хотел встретить новую плавучую базу подводных лодок «Пелиас», которую ожидали там 22 июля. Плавучая база следовала из Соединенных Штатов, и я рассчитывал, что на ней прибудет новое пополнение офицеров и матросов и что она будет до предела нагружена торпедами, которых нам так не хватало.

Утром 22 июля мы прибыли в Олбани, но долгожданной плавучей базы там не оказалось. Время шло, а «Пелиас» все не приходила. Нас охватило беспокойство, так как имелись сведения, что в Большом Австралийском заливе действует подводная лодка противника. Во второй половине дня я приказал послать разведывательный самолет на поиски плавучей базы, но самолет возвратился, ничего не обнаружив. Правда, погода на востоке была плохая, и мы надеялись, что «Пелиас» запаздывает из-за нее, так как трудно было предположить, что она была потоплена так быстро, что не успела подать сигнал бедствия.

К утру следующего дня погода улучшилась, и в 10.00 мне доложили, что «Пелиас» входит в бухту. Как только она ошвартовалась у пирса, началась передача имущества нашей плавбазе «Холланд», которая в 16.00 в сопровождении эскортных кораблей ушла во Фримантл.

С большим огорчением я узнал, что прибывшее пополнение очень невелико, а торпед нам доставлено не больше положенной нормы. Торпед не хватало и в Соединенных Штатах, а наши запасы сократились настолько, что, посылая лодку в боевое патрулирование, мы выдавали ей 20 торпед вместо положенных 24.

Однако «Пелиас», назначенная в 6-е соединение подводных лодок, привезла трех новых офицеров – капитана 3 ранга Маккэна, принявшего командование 6-м соединением, капитан-лейтенанта Маклина, который стал командиром дивизиона подводных лодок, и капитана 3 ранга Тью, назначенного флагманским инженер-механиком 6-го соединения. Все они имели многолетний опыт службы на подводных лодках и были ценным пополнением для нас в то суровое время. Несколько подводных лодок прибыли раньше командира своего соединения и теперь находились в боевом патрулировании где-то в Южно-Китайском море.

Положение с ремонтом подводных лодок во Фримантле значительно улучшилось после того, как «Холланд» сменила «Отус». К тому же благодаря усилиям моего флагманского инженер-механика капитана 3 ранга Уилла нам удалось заручиться поддержкой директора местного завода, обещавшего взять на себя часть ремонтных работ, с которыми не справляется «Холланд». Мне хотелось создать во Фримантле береговую ремонтную мастерскую с такой же пропускной способностью, какой обладала плавучая база подводных лодок, чтобы высвободить последнюю для переброски в залив Эксмаут. С этой целью мы сняли у портового треста Фримантла огромный склад, где в мирное время хранилась пшеница перед отправкой в Англию. Директор треста во всем пошел нам навстречу.

Перед боевым выходом каждая подводная лодка проходила размагничивание, которое производилось для того, чтобы предотвратить срабатывание взрывателей магнитных мин противника под действием магнитного поля лодки. На наших плавучих базах необходимого оборудования не было, поэтому мы пользовались услугами австралийского вспомогательного судна «Спрингдейл», которое стояло во Фримантле на реке Суон. Размагничивание давало подводникам большую уверенность в своей безопасности, но к концу войны мы установили, что японцы магнитных мин не применяли. Таким образом, вся эта работа была проделана напрасно, хотя, быть может, благодаря ей какой-нибудь нашей подводной лодке удалось спастись от собственной торпеды с магнитным взрывателем, описавшей циркуляцию.

Чтобы поддерживать более тесную связь с подводными лодками и быть на месте при многочисленных ночных тревогах, как правило ложных, я перенес свой штаб на «Холланд» – нашу самую старую плавучую базу. Жизнь там била ключом, и почти круглые сутки стоял такой невыносимый грохот, что командир базы перевел большую часть команды, которая обычно спала в кубриках около корабельных мастерских, на берег, в только что приобретенный портовый склад из-под зерна.

Настроение у нас повысилось, когда стало известно об успешных действиях подводных лодок «Стёрджон» и «Сидрэгон». Первая из них 1 июля потопила у западного побережья острова Лусон транспорт «Монтэвидэо Мару» (7267 тонн), а вторая 12, 13 и 16 июля пустила ко дну у берегов Индокитая «Хияма Мару», «Синё Мару» и «Хакодатэ Мару» общим тоннажем в 15636 тонн.

У «Сидрэгон» были старые счеты с японцами. 10 декабря 1941 года, когда она стояла в порту Кавите рядом с подводной лодкой «Силайэн», налетели японские бомбардировщики. Две бомбы попали в «Силайэн», и она затонула. Осколками первой из этих бомб была пробита боевая рубка «Сидрэгон» и убит младший лейтенант Сэм Хантер, ставший первой жертвой Второй Мировой войны среди американских подводников. Следы от бомбы так и остались в надстройке «Сидрэгон»: командир пожелал сохранить их, чтобы личный состав не забывал о неоплаченном долге вероломному врагу.