Текст книги "Парадоксальные люди"

Автор книги: Charles L. Harness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Доннана, казалось, это очень позабавило. – Сегодня здесь все классы, профессор. А вот и кое-что интересное. Императрица Хуана-Мария в своей инвалидной коляске с Симацу, послом Восточной Федерации, и Тэлботом, историком, продолжателем известного историка Тойнби, по обе стороны от нее.

Алар с большим интересом наблюдал за приближающейся троицей.

Ее Императорское Величество... это невозможно, но неизбежно, учитывая все обстоятельства.

В течение предыдущего столетия страх превратил разрозненную систему договоров полушария, пактов о взаимной обороне и союзов в громоздкую конфедерацию. Последовавшая серия чрезвычайных ситуаций (включая разрушительную осечку в бункере под Москвой) похоронила древние недоверия под слоем угрозы холокоста, и таким образом был сделан последний безвозвратный шаг: в этот период, называемый кризисами, все страны западного полушария объединились под гегемонией того, что когда-то было Соединенными Штатами Америки. Латиняне предложили императорскую семью с номинальной главой для новой сверхдержавы. Имперская Америка? Сначала Вашингтон рассмеялся. С другой стороны, почему бы и нет? Богатые, могущественные семьи, живущие, как и любая египетская династия, с периодическими убийствами, издавна контролировали Соединенные Штаты. Оставалось лишь формально облагородить их.

Алар присоединился к группе в глубоком поклоне, когда троица приблизилась, и с любопытством посмотрел на титульного правителя западного полушария. Императрица была старухой, маленькой и скрюченной, но глаза ее сверкали, а лицо было подвижным и привлекательным, несмотря на груз морщин.

Ходили слухи, что Хейз-Гонт подложил бомбу в императорскую карету, которая унесла жизни императора и его трех сыновей. Эта бомба также оставила императрицу прикованной к постели на долгие годы и, следовательно, неспособной наложить вето на его канцлерство. К тому времени, как она смогла передвигаться в мотоколяске, бразды правления Империей полностью перешли из дома Чатам-Перес в закаленные ладони Берна Хейз-Гонта.

– Господа, добрый вечер,– сказала Хуана-Мария. – Сегодня нам повезло.

– Нам всегда везет, когда вы рядом, мэм, – сказал Доннан с искренним уважением.

– О, не будьте идиотом, Герберт. Очень важный и опасный Вор, профессор Алар из Университета… можете себе представить? ... избежал сильной полицейской ловушки и был прослежен до территории дворца. Возможно, он сейчас во дворце.

– Генерал Турмонд кипит своим тихим гневом, он выставил вокруг дворца огромную охрану и приказал обыскать весь дворец. Он лично отвечает за нашу защиту. Разве это не захватывающе? Ее голос казался сухим и насмешливым.

– Рад это слышать, – искренне отозвался Доннан. – Негодяи разграбили мой личный сейф только на прошлой неделе. Пришлось освободить сорок человек, чтобы вернуть товар. Самое время им поймать зачинщиков.

Алар неловко сглотнул под маской и украдкой огляделся. Турмонда еще не было видно, но несколько человек, которых его наметанный глаз определил как полицейских в штатском, медленно и внимательно пробирались сквозь толпу. Один из них, стоявший в нескольких ярдах, спокойно изучал его. Наконец он прошел дальше.

– Почему бы вам самой не заняться Ворами, Ваше Величество? – потребовал Доннан. – Они разрушают вашу Империю.

Хуана-Мария улыбнулась. – Неужели это правда? Но что, если это так? В чем я сомневаюсь! Почему я должна что-то с этим делать? Я делаю то, что мне нравится. Мой отец был политиком и солдатом. Ему было приятно объединить две Америки в одну во время кризисов. Если наша цивилизация продержится еще несколько сотен лет, ему, несомненно, будет отведено место творца истории.

– Но мне просто приятно наблюдать, и понимать. Я всего лишь изучаю историю, я – любитель Тойнби. Я наблюдаю за своим кораблем основателя империи. Будь я на месте отца, я бы починила паруса, починила канаты, и вышла в более чистые воды. Но поскольку я – это только я сама, я должна быть удовлетворена тем, что наблюдаю и предсказываю.

– Вы предсказываете разрушение, Ваше Величество? – спросил Симацу, прищурив глаза.

– Разрушение чего? – спросила Хуана-Мария. – Душа неистребима, и это все, что важно для старой женщины. А что касается того, намерен ли мой канцлер уничтожить все остальное... – она пожала хрупкими плечами.

Симацу поклонился и сказал, почти шепотом: – Если ваша новая сверхсекретная бомба так хороша, как говорят наши агенты, то у нас нет никакой защиты от нее. И если у нас нет защиты, мы должны встретить атаку Хейз-Гонта нашей собственной атакой, пока мы в состоянии. И у нас есть два преимущества перед вами, имперцами.

– Вы настолько уверены, что обладаете подавляющим балансом сил, что никогда не утруждали себя оценкой оружия, которое может быть использовано против вас. Кроме того, вы предположили, что мы должны вежливо подождать и позволить вам выбрать момент. Могу я предположить, Ваше Величество и господа, что Империей управляет не знаменитая «волчья стая», а доверчивые дети?

Доннан громко рассмеялся. – Вот вы нас и поймали! – воскликнул он. – Доверчивые дети!

Симацу поднял медвежью накидку, которую он нес на одной руке, и накинул ее на плечи в жесте завершенности. – Теперь вы забавляетесь. Но когда придет ваш нулевой час, приготовьтесь к удару. Он низко поклонился и пошел дальше.

Алар понял, что этот человек сделал смертельное предупреждение.

– Ну, разве это не странное совпадение? – заметила Хуана-Мария. – Доктор Тэлбот всего несколько минут назад говорил мне, что Империя в данный момент занимает место Ассирийской Империи шестьсот четырнадцатого года до нашей эры.

– Что же произошло в шестьсот четырнадцатом году до нашей эры, доктор Тэлбот? – спросил Алар.

– Ведущая мировая цивилизация была разнесена вдребезги, – ответил историк, задумчиво поглаживая свою козлиную бородку. – Это целая история. Более двух тысяч лет ассирийцы боролись за то, чтобы править миром, каким они его знали. К шестьсот четырнадцатому году до нашей эры ассирийский этнос господствовал на территории, простиравшейся от Иерусалима до Лидии. Четыре года спустя ни один ассирийский город не устоял. Их разрушение было настолько полным, что когда два столетия спустя Ксенофонт повел своих греков мимо руин Ниневии и Калаха, никто не мог сказать ему, кто жил в них.

– Это просто сногсшибательно, доктор Тэлбот, – согласился Алар. – Но как провести параллель между Ассирией и Имперской Америкой?

– Есть некоторые безошибочные ориентиры. На языке Тойнби они называются «провалом самоопределения», «расколом в теле социума» и «расколом в душе». Все эти фазы, конечно, следуют за «смутным временем», «всеобщим государством» и «всеобщим миром». Эти два последних понятия, как это ни парадоксально, знаменуют гибель каждой цивилизации, когда она, по-видимому, находится в самом сильном состоянии.

Доннан с сомнением хмыкнул. – Объединенная атомная станция закрылась сегодня утром в пятьсот шестом. Если вы, тойнбианцы, думаете, что Империя катится по наклонной, то вы – единственные.

Доктор Тэлбот улыбнулся. – Мы, тойнбианцы, согласны с вами. Однако мы не пытаемся навязать свое мнение общественности по двум причинам. Во-первых, тойнбианцы только изучают историю, они ее не делают. Во-вторых, никто не может остановить лавину.

Доннана это не убедило. – Вы, длинноволосые мальчики, всегда теряетесь в том, что происходило в древние времена. Это здесь и сейчас – Имперская Америка, шестого июня две тысячи сто семьдесят седьмого года. У нас есть магическое заклинание на весь мир.

Доктор Тэлбот вздохнул. – Надеюсь на Бога, что вы правы, сенатор.

– Если позволите прервать вас, – сказала Хуана-Мария.

Группа поклонилась.

– Сенатору, возможно, будет интересно узнать, что за последние восемь месяцев тойнбианцы посвятили себя только одному проекту – пересмотру своего главного тезиса о том, что все цивилизации следуют одной и той же неизбежной социологической схеме. Я права, доктор Тэлбот?

– Да, Ваше Величество. Как и другие люди, мы хотим быть правыми. Но в глубине души мы отчаянно надеемся, что окажемся неправы. Мы хватаемся за любую соломинку. Мы исследуем прошлое, чтобы узнать, не было ли некоторых случаев, когда универсальное государство не сопровождалось разрушением.

– Мы ищем примеры цивилизаций, которые выстояли, несмотря на духовное расслоение. Мы смотрим на историю рабства, чтобы увидеть, избежало ли когда-нибудь порабощающее общество возмездия.

– Мы сравниваем наше беспокойное время кризисов с Пуническими Войнами, которые низвели крепкий римский фермерский класс до рабства, и мы изучаем гражданскую войну наших североамериканских предков по вопросу рабства. Затем мы рассматриваем, как долго продолжалась Империя Спарты после Пелопоннесской Войны, когда ее некогда гордая армия была обращена в неволю.

– Мы ищем сравнения в прошлом для нашей расходящейся во мнениях преданности между поклонением предкам, которому учили наших мальчиков и девочек в имперских школах, и монотеизмом, которому следовали наши старшие люди. Мы знаем, что разделенный спиритуализм сделал с греками Перикла, Римской Империей, зарождающимся скандинавским обществом, ирландскими кельтами и несторианскими христианами.

– Мы сравниваем наш нынешний политический раскол «Воры против Правительства» с ожесточенно противостоящими, но непредставленными меньшинствами, которые, в конце концов, стерли Османскую империю, Австро-Венгерскую Лигу и Позднее Индийское общество, как и другие различные цивилизации.

– Но до сих пор мы не нашли никаких исключений из этого правила.

– Вы несколько раз упомянули образование рабства, как, будто это подрывает Империю, – заметил Доннан. – Как вы пришли к такому выводу?

– Рост рабства в Империи точно совпадает с его ростом в Ассирии, Спарте, Риме и всех других рабовладельческих империях, – осторожно ответил Тэлбот. – Никакая культура не может возвеличивать свои господствующие классы, поколение за поколением, не обедняя своего крестьянства. В конце концов, у этих несчастных не остается ничего, кроме их собственных тел.

– Они поглощены своими более богатыми собратьями по кабальным договорам. Поскольку их продукция не является их собственной, у них нет средств, чтобы улучшить участь своего многочисленного потомства, и рождается вечный класс рабов. Нынешнее население Империи составляет более полутора миллиардов человек. Одна треть этих душ – рабы.

– Верно, – согласился Доннан, – но на самом деле им не так уж трудно. У них достаточно еды и места для ночлега, чего нет у многих свободных людей.

– Это, конечно, – сухо заметила Хуана-Мария, – отличная рекомендация как для свободного предпринимательства, так и для рабовладельческой системы. Чтобы купить хлеб для своих голодающих детей, их отец всегда может продать их тому, кто больше заплатит. Но мы сходим с главного пути. Будет ли Тойнби Двадцать-Два?

– Мы надеемся, Ваше Величество. Но, конечно, простой историк не может дать никаких гарантий.

– Если будет Двадцать-Два, – продолжала она, – чем это будет отличаться, скажем, от нашего нынешнего Тойнби Двадцать-один?

– Мы думаем, что Двадцать-Два успешно преодолеет наше нынешнее стремление к самоубийству, – просто сказал доктор Тэлбот.

– Интересно. Чтобы продвинуться немного дальше, давайте немного оглянемся назад. Египетское общество было введено Имхотепом, Синское – Конфуцием, Андское – Вирахоа, Шумерское – Гильгамешем, Исламское – Мухаммедом и так далее. Возвестит ли конкретный человек Двадцать-Два?

Глаза ученого сверкнули восхищением. – Ваше Величество, вы хорошо начитаны. Но ответ не ясен. Некоторые цивилизации «привносятся», как вы говорите, одним человеком. Но многие из них таковыми не были. Многие из них – явно групповые усилия.

– Итак, мы вернулись к группам, – сказала старуха. – Как вы оцениваете данную группу, доктор Тэлбот? Как вы определяете, какие культурные образцы взять, и какой вес придать каждому из них?

– Историк может оценить свое собственное общество только как взвешенный синтез его микрокосмических компонентов, – признал Тэлбот, снова подергивая себя за бородку. – Он может установить, в лучшем случае, вероятность того, какой стадии она достигла в инвариантном образце для цивилизаций. Однако, когда он изучает группу за группой, как я, от самых благородных семейств, простите, Ваше Величество, вплоть до банд беглых рабов в пустынных провинциях Техаса и Аризоны…

– Вы когда-нибудь изучали Воров, доктор Тэлбот? – перебил его Алар.

7 Волчья Стая

Тойнбианец с любопытством разглядывал человека в маске. – Воры, конечно, недосягаемы, но Общество – это всего лишь резиновый штамп Кенникота Мьюра, и я хорошо знал его за несколько лет до того, как его убили. Он все время понимал, что Империя живет за счет заимствованного времени.

– А как насчет наших крошечных поселений на Луне, Меркурии и Солнце? – настаивал Алар. – Там вы должны найти достаточно возвышенного оптимизма, чтобы свести на нет весь фатализм, который вы нашли здесь, на Земле.

– Для нашей станции лунной обсерватории, я полагаю, это верно, – согласился Тэлбот, – предполагая, что вы рассматриваете их как независимое общество, отдельное от лунных укреплений. Моральный дух нескольких сотен человек там должен быть высоким, благодаря потоку знаний, который продолжает поступать в двухсотметровый рефлектор.

– Станция Меркурия, конечно, является чисто производной от солнечных станций и стоит или падает вместе с ними. Ваше предложение интересно, потому что так случилось, что тойнбианцы, наконец, получили разрешение от Военного Министра Элдриджа позволить одному из наших сотрудников посетить Солярион на Солнце в течение двадцати дней, и я был выбран для этой поездки.

– Как восхитительно! – воскликнула Императрица. – А что вы надеетесь найти?

– Самый апофеоз нашей цивилизации, – серьезно ответил Тэлбот, – со всеми притворствами и уклончивостью, брошенными на ветер. Нашу нынешнюю фазу цивилизации, как вы знаете, мы называем Тойнби Двадцать-Один. Это, конечно, попытка классифицировать чрезвычайно сложную ситуацию с исключением не относящихся к делу факторов. Но солярионы уникальны. Они являются самым непосредственным продуктом исключительно нашего времени. В частности, я ожидаю найти в Солярионе-9 дистиллированную эссенцию Тойнби Двадцать-один – тридцать безумцев, одержимых самоубийством.

– «Интригующе», – подумал Вор, – «но чисто академично, если говорить о нем самом». Он никогда не думал, что посетит солярион. – Не могли бы мы сделать еще один шаг вперед? – спросил он. – Какова абсолютно минимальная группа людей для особо ограниченной зоны? Скажем, космический корабль?

– Мы выяснили это на компьютере, – ответил Тэлбот. – Согласно экстраполяциям, трое – это минимум, который продемонстрировал бы значительные социальные изменения.

– Какие изменения? – настаивал Алар.

– Один деградирует, другой прогрессирует.

– А третий?

– Третий умирает.

Последние слова Алар расслышал лишь поверхностно, потому что его сердцебиение тревожно ускорилось. Шей, Турмонд и человек, которого он принял за Хейз-Гонта, проходили мимо его локтя. Он отвернулся и прижался к стене.

Все трое не обратили на него никакого внимания и быстро направились к оркестровой яме. Краем глаза Алар заметил, что Турмонд что-то сказал дирижеру. Музыка смолкла.

– Могу я извиниться за то, что прервал вас, дамы и господа? – раздался из динамиков богатый баритон канцлера. – Есть уверенное предположение, что в этот момент в бальном зале находится очень опасный враг Империи. Поэтому я должен просить, чтобы все мужчины, которые еще не сделали этого, сняли свои маски, чтобы полиция могла задержать незваного гостя. Это не должно омрачать и задерживать наши празднества! Продолжайте танцевать! Канцлер кивнул дирижеру, и большой оркестр врезал «Таю из Теуантепека».

Возбужденный гул поднялся повсюду, когда мужчины с ярким опереньем начали снимать маски и осматривать комнату. Постепенно пары вновь рассосались на танцполе. Когда Алар скользнул вдоль стены, его рука потянулась к маске, затем медленно опустилась. Его странное сердце забилось еще быстрее.

Несколько вещей требовали его внимания. Танцоры теперь обращали на него внимание даже в затененной части гобеленовой стены, к которой он прислонился. Из воздуха, казалось, в нескольких футах от него с обеих сторон выкристаллизовалось несколько человек в серой одежде с саблями полицейской службы.

Они просто тихо стояли там, казалось, поглощенные кружащимся весельем. Еще двое незаметно прислонились к огромной колонне, на расстоянии футах в двенадцати перед ним. Коричневая воровская маска Алара была здесь так же незаметна, как красная тряпка перед быком. Должно быть, он сошел с ума, надев её.

Его язык присох во рту. У него был незнакомый клинок. Он был измотан, и существовал на чисто нервной энергии. Даже если бы его блуждающие глаза могли заметить выход в сад, он не был уверен, что сможет выбраться отсюда невредимым.

– Ваша маска, сэр?

Это был Турмонд – он стоял прямо перед ним, держа руку на эфесе рапиры.

В течение долгого, ужасного мгновения Вор подумал, что его ноги подогнутся, и он упадет на мраморные плитки. В лучшем случае, он не смог избежать рефлекторного облизывания губ.

Дикие глаза министра полиции ничего не упустили. Его губы слегка скривились. – Ваша маска, сэр? – тихо повторил он.

Должно быть, из-за колонны к нему подошел человек, и сделал один из тех подозрительных кошачьих прыжков, которыми он сам славился, и которых боялся. Он медленно обнажал свой клинок, казалось, получая почти чувственное удовольствие от быстрого дыхания Вора.

– Faut-il s’éloigner le masque? Pourquoi? – хрипло спросил Алар. – Qu’êtes-vous?

Едва заметная тень сомнения промелькнула на лице Турмонда. Но теперь его клинок был обнажен. Его острие сверкало даже в приглушенном свете бального зала. – Канцлер все же хотел бы переговорить с вами, – продолжил Турмонд. – Если я не смогу это устроить, то убью вас. Переговоры – это просто пустая болтовня, а вы можете потеряться по пути. Так что я собираюсь убить вас. Здесь. Сейчас.

Алар, наконец-то, глубоко, вздохнул.

Теперь вокруг него были и другие вспышки стали. Серые люди, стоявшие вдоль стены, обнажили клинки и бочком двинулись к нему. Две или три пары прекратили танцевать и зачарованно смотрели на приближающееся убийство.

Размытое пятно! И вдруг Турмонд оказался на шаг ближе. Для человека было просто невозможно двигаться так быстро. Теперь стало ясно, почему бедняга Коррипс, не самый плохой фехтовальщик, продержался всего несколько секунд до того, как Джайлс Турмонд нанес ему сокрушительный удар. И все же человек сдержался. Почему? Этот фальшивый дипломатический французский, должно быть, лишил его стопроцентной уверенности. Турмонд явно не собирался убивать его, пока он не снимет маску.

– Vous m’insulte, tovarich, – отрезал Алар. – Je vous demande encore, pourquoi dois-je déplacer le masque? Qu’êtes-vous? Je demande votre identité. Si vous désirez un duel, mes séconds…

Турмонд колебался. – Il faut déplacer le masque,” he said curtly, “parceque il y a un énémi de l’état au bal. C’est mon devoir, de l’apprendre. Alors, monsieur, s’il vous plaît, le masque…

Теперь министр полиции позаботился о том, чтобы Алар оказался одним из миллиона приезжих сановников, которые не поняли заявления канцлера. Теперь он был готов убить Вора, независимо от того, снимет он маску или нет.

Мысли Алара поплыли в том странном направлении, которое игнорировало время. Он отметил, что его сердце остановилось на отметке 170. Не пройдет и пары секунд, как он будет пришпилен клинком Турмонда к толстым гобеленам, извиваясь, как насекомое. Вор не мог умереть таким способом.

– Madame, messieurs! – он поклонился в знак благодарности. Кейрис обогнула колонну с канцлером и послом Симацу по обе стороны от нее. Клинок Турмонда в дюйме от его сердца дрогнул.

– Madame, —спокойно продолжал Вор, – voulez-vous expliquer à cet homme mon identité?

Глаза Кейрис расширились от чего-то неизвестного. Этот момент, которого она боялась годами, наконец-то, настал. Если она спасла жизнь Вору, то ее двойную жизнь скоро обнаружат. Что тогда с ней будет? Продаст ли ее Хейз-Гонт Шею?

– Вы совершили серьезную ошибку, генерал Турмонд, – тихо сказала она. Позвольте представить вам доктора Халлмарка из Харьковского университета. Алар поклонился. Турмонд медленно вложил оружие в ножны. Было ясно, что его это не убедило.

Симацу тоже с сомнением разглядывал Алара. Он начал было говорить, потом заколебался, но, в конце концов, промолчал.

Хейз-Гонт пристально посмотрел на Вора. – Для нас это большая честь, сэр. Но из вежливости, возможно, было бы неплохо…

– Comment, monsieur? Алар пожал плечами. – Je ne parle pas l’anglais. Veuillez, madame, voulez-vous traduire?

Женщина искусственно рассмеялась и повернулась к канцлеру. – Бедняжка не понимает, что все это значит. Он будет танцевать этот танец со мной. Я заберу у него маску. И вам действительно следует быть осторожнее, генерал Турмонд.

Она заговорила еще до того, как они отошли достаточно далеко. – Я сомневаюсь, что вы сможете сбежать сейчас, – поспешно сказала она. – Но лучше всего будет сделать именно то, что я скажу. Немедленно снимите маску.

Он так и сделал, и положил ее в карман пиджака. Она осторожно маневрировала им, так чтобы он отвернулся от группы канцлера.

Он обнял ее одной рукой, и они медленно закружились по комнате. То, что она была так близко, а ее тело постоянно касалось его, вновь пробудило мучительный синдром воспоминаний о балконе – только теперь он удвоился, и еще раз усилился.

Он был не намного выше ее, и его ноздри однажды зарылись в тонкие черные волосы возле ее виска. Даже их запах был раздражающе знакомым. Знал ли он эту женщину когда-нибудь в своем призрачном прошлом? Сказать было невозможно. Она не подала и намека на признание.

– Что бы вы ни задумали, – нервно сказал он, – сделайте это быстро. Когда мы от них отходили, Симацу начал говорить Хейз-Гонту, что я говорю по-английски. Это все, что нужно Турмонду.

Они прошли сквозь толпу и оказались в затененной галерее фонтанов.

– Я не могу идти дальше, Алар, – быстро сказала женщина. – В конце этого коридора находится мусоропровод. Он сбросит вас в одну из мусоросжигательных ям в недрах дворца. Мусоросжигатели могут быть включены в любой момент, но вам придется рискнуть. Вы найдете друзей в большом подвале, примыкающем к мусоросжигателям. Вы боитесь?

– Немного. Но кто эти «друзья»?

– Воры. Они строят странный космический корабль.

– Т-двадцать-два? Но это имперский проект. Он охраняется с максимальной строгостью. Заместитель министра по космосу, Гейнс, отвечает за него лично.

– По коридору идут двое полицейских, – быстро возразила она. – Теперь они в вас уверены. Вам нужно бежать.

– Еще нет. Они думают, что я загнан в угол, и будут ждать подкрепления. А пока что насчет вас? Хейз-Гонту это не понравится. Его руки лежали у нее на плечах. Какое-то мгновение они, молча, смотрели друг на друга, связанные своими неизвестными и опасными чертами.

– Я его не боюсь. Это Шей, психолог. Он знает, как причинить боль людям, чтобы они сказали ему все, что он хочет знать. Иногда мне кажется, что он мучает только ради того, чтобы увидеть страдания. Он хочет купить меня, для этого, но Хейз-Гонт до сих пор не позволил ему прикоснуться ко мне. Что бы вы ни делали, избегайте Шея.

– Хорошо, я буду держаться от него подальше. Но почему вы делаете это для меня?

– Вы напоминаете мне кого-то, кого я знала раньше, – медленно ответила женщина. Она оглянулась назад. – Ради Бога, поторопитесь!

Его пальцы настойчиво сжали ее плечи. – Кто этот человек, которого я вам напоминаю? – резко крикнул он.

– Бегите!

Он должен был это сделать.

Через несколько секунд он уже был у люка, лихорадочно ощупывая его пальцами. Ручки не было. Позади него послышался топот ног. Ручки, конечно, не было – она была откинута внутрь.

Он нырнул в узкую черноту, и его закружило, пока он летел вниз. Если он на такой скорости врежется в груду чего-нибудь твердого, то наверняка сломает обе ноги. В самом акте попытки замедлить свой спуск, вывернув колени и локти, он ударился в темноте в массу чего-то грязного и податливого. Ничто не пострадало, кроме его гордости. Он вскочил на ноги еще до того, как поднялись облака пыли.

Темнота была полной, если не считать луча света с одной стороны мусоросжигателя, который был его тюрьмой. Очевидно, это был глазок оператора в загрузочной двери. Спотыкаясь, он подошел к глазку, моргнул и выглянул наружу.

Большая комната была пуста.

Он осторожно постучал в дверь и попробовал железную задвижку.

Она была заперта снаружи.

Вор вытер лоб рукавом, выхватил саблю и осторожно, действуя ей, как рычагом, попытался воздействовать на механизм замка, но он был слишком жестким.

Мягкий скрежет стали о сталь издевательски отозвался в узких пределах мусоросжигателя, когда он вставил оружие на место.

Он начал медленно ощупывать свою тюрьму, когда услышал шаги на бетонном полу снаружи.

Дверца печи открылась, и мимо его испуганных глаз проплыла масса пылающего мусора.

Дверь с лязгом захлопнулась как раз в тот момент, когда он прыгнул, чтобы погасить факел грудью.

Луч света исчез. Раб-уборщик, вероятно, всматривался в темноту и размышлял.

Вор услышал приглушенное ругательство, затем звук удаляющихся шагов. Он мгновенно оказался у двери.

Раб должен вернуться через минуту или две.

И он был прав. На этот раз тампон для зажигания был больше. Глазок долго не открывался, пока раб проверял, правильно ли горит заряд. Наконец, он ушел. Вор вынул острие сабли из заблокированного замка и осторожно открыл дверь. Холодный воздух ворвался в его обожженные легкие и на покрытое волдырями лицо.

Он мгновенно оказался на полу и заставил себя закрыть и снова запереть дверь. Драгоценные секунды ушли, но это могло бы задержать его преследователей, если бы им пришлось искать его в каждом мусоросжигателе.

Он исчез, как призрак, между выступами двух печей, направляясь к западному крылу и сказочному Т-двадцать-два.

Был ли выдающийся Гейнс действительно Вором? Если да, то означает ли это, что правительство Хейз-Гонта пронизано членами Общества?

Две вещи были очевидны. Волчья стая знала о нем очень много. Для них он был чем-то большим, чем просто Вор. А Общество Воров придавало его жизни невероятную ценность. Более того, Хейвен знал о нем не меньше, а то и больше, чем волчья стая. Ему нужно будет задать несколько неотложных вопросов, если он когда-нибудь снова увидит своего друга.

Он приоткрыл дверь в большой сводчатый зал на четверть дюйма и посмотрел вдоль внутренней стены. Ничто не двигалось. Издалека, ближе к центру камеры, он услышал шипение нуклеиновых сварщиков.

Очень тихо он проскользнул в дверь, и резко втянул воздух.

Даже в сумеречном свете Т-двадцать два мерцал бледно-голубой дымкой. Его гладкие отвесные бока вздымались в воздух на пятьдесят метров, но в горловине он был меньше трех метров в диаметре. Огромный лунный грузовой корабль мог бы вместить несколько сотен таких кораблей.

Но то, что беспокоило его, то, что захватило его разум и заглушило бешеный стук его сердца, было вот что – он видел Т-двадцать-два раньше – много лет назад.

Даже когда мешок с песком врезался ему в голову, и даже когда он тщетно пытался прийти в себя, он мог думать только о Т-двадцать-два, Т-двадцать-два – где – когда?

8 Открытие через мучения

– Он приходит в сознание, – хихикнул голос.

Алар приподнялся на одно колено и осмотрелся болящими глазами.

Он был в большой клетке из металлических прутьев, которая едва позволяла ему стоять. Клетка стояла в центре большой комнаты с каменными стенами. От всего вокруг исходил сырой, затхлый запах. Сырость, понял он дрожащими ноздрями, была кровью. В этих комнатах имперский психолог упражнялся в своем нечеловеческом искусстве.

– Доброе утро, Вор! – буркнул Шей, приподнимаясь и опускаясь на цыпочках.

Алар тщетно пытался сглотнуть, потом с трудом поднялся на ноги. Впервые в жизни он был благодарен судьбе за то, что совершенно выбился из сил. В последующие долгие часы он мог легко и часто падать в обморок.

– Мне говорили, – прощебетал Шей, – что при должной стимуляции вы можете продемонстрировать силы, ранее неизвестные человеческим существам, отсюда и железная клетка, в которой вы сейчас находитесь. Мы хотели бы видеть хорошее выступление, но без опасности для себя или риска потерять вас.

Алар молчал. Его протесты ни к чему не приведут. Кроме того, Шей не станет лучше, если узнает голос Вора, который совсем недавно ограбил его.

Психолог подошел ближе к клетке. – Боль – это чудесная вещь, знаете ли, – прошептал он нетерпеливо. Он закатал правый рукав. – Видите эти шрамы? Я держал там горячие ножи так долго, как только мог терпеть. Стимуляция – ах! Он восторженно вдохнул. – Но вы ведь скоро узнаете это, правда? Моя трудность в том, что я всегда убираю нож, прежде чем достигну максимальной стимуляции. Но с чьей-нибудь еще помощью я помогу вам... И он обаятельно улыбнулся. – Надеюсь, вы нас не разочаруете.

Алар почувствовал, как по его спине медленно поползло что-то холодное.

– А теперь, – продолжал психолог, – вы протянете руку и позволите помощнику сделать вам укол, или вы предпочитаете, чтобы мы раздавили вас между стенками клетки, чтобы сделать это? Всего лишь безобидная доза адреналина, чтобы вы не упали в обморок – надолго, надолго.

Ничего нельзя было поделать. И в каком-то смысле ему было даже любопытнее, чем Шею, что же будет дальше. Он вытянул руку в мрачном молчании, и игла попала в цель.

Зазвонил телефон. – Ответьте, – приказал Шей.

– Это сверху, – крикнул дежурный. – Они хотят знать, не видели ли вы мадам Хейз-Гонт.

– Скажи им, что нет.

Дополнительные слуги подкатили тяжелый сочлененный чемодан, открыли его и стали вынимать из него какие-то предметы, раскладывая их на столе. Третьи сдвигали стенки клетки вместе, расплющивая Вора, как бациллу между предметными стеклами микроскопа.

Алар смутно прислушивался к тому, как пот стекает с его подбородка на каменный пол, придавая безумное облигато вибрации подпитываемого адреналином сердца. Откуда-то сзади доносился запах раскаленного металла.

По крайней мере, Кейрис сбежала.

Наступили сумерки, и, поскольку боли больше не было, он на мгновение подумал, что умер. Затем он встал и удивленно огляделся. В этом мире он был единственным движущимся существом.

Он висел в пространстве рядом с безмолвной, извилистой колонной. Гравитация отсутствовала. Не было ни верха, ни низа, ни системы отсчета для направления, поэтому колонна не обязательно была вертикальной или горизонтальной. Он потер глаза. Физический контакт ладони с лицом казался реальным. Это был не сон. С ним случилось нечто такое, что потрясло его душу, чего он никак не мог понять. Здесь не было ни движения, ни звука, ничего, кроме колонны и глубокой нависшей тишины.