Текст книги "Город мучений (ЛП)"

Автор книги: Брюс Корделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

 Год Тайны (1396 ЛД) Кссифу, Галерея Наблюдения

Яфет шёл по наклонному коридору, покрытому дымящейся памятью.

Его руки не дрожали, а зрение не туманила пыль. Новые способности и идеи бурлили в крови – им не терпелось воплотиться в заклинаниях по его первому зову. Он практически чувствовал эмоциональный подъём, хотя и не мог позволить себе такое удовольствие.

Всякий раз, когда колдун вспоминал источник его новых заклинаний, у него по спине бежал холодок.

Одно из этих новых заклятий даже позволяло ему видеть Анушу в её  золотых доспехах, а также желтокожую спутницу Ануши, которая шла впереди, не прибегая к содержимому жестянки с пыльцой, спрятанной в складках его плаща. Его новый договор уже доказал свою полезность – конечно, не считая того, что спас ему жизнь.

Колдун понял, что испытывает прилив надежды. Он прекрасно знал, что у его отчаянного поступка могут быть – и наверняка будут – серьёзные последствия. Возможно даже, он попадёт в такое же рабство, каким был его первый договор с Владыкой Летучих Мышей. Скорее даже худшее, чем первый договор до того, как он спасся от его оков. Чужие звёзды беспокоились о судьбе смертных ещё меньше, чем даже кровожадный Нейфион.

Но никто не обещал, что решение будет простым. Он мог сохранить рассудок и независимость, а мог их лишиться. Он не был наивным, и его эго не было таким раздутым, чтобы Яфет мог пообещать себе счастливый конец, несмотря на то, что говорил Ануше. Нет, он осознавал риск. Он принимал риск в обмен на возможность ещё немного побыть на сцене – и надеяться, что этого хватит, чтобы спасти Анушу из её сновидческой формы. А если судьба смилостивится – ещё чуть дольше.

Всё, что от него требовалось в краткосрочной перспективе – убедиться, что ни одно из новых заклинаний не высвободится из-под его власти.

Ануша, которая шла рядом, позволила своей ладони опуститься в его. Она казалась тёплой и настоящей. Он был рад этому прикосновению. Он знал, что для этого девушке требовалось серьёзно сосредоточиться.

– Знаешь, я благодарна, – сказала она.

– За что?

– За то, что ты отправился на мои поиски. За то, что я не одна в этом ужасном месте. Даже если мы не справимся, я хочу, чтобы ты знал…

Он знал, что если заключит девушку в объятия, то рискует нарушить иллюзию её плотности. Он просто сильнее стиснул её руку. Он сказал:

– Я не мог выдержать мысли, что ты здесь совсем одна. Я должен был прийти. У меня не было выбора.

Ануша улыбнулась и посмотрела ему в глаза.

– Как только ты меня разбудишь, держать тебя за руку станет намного проще.

– Да.

– И я смогу как следует тебя отблагодарить.

У Яфета заколотилось сердце. Правильно ли он её понял? Он решил интерпретировать её слова так, как хотело его тело.

– Жду с нетерпением, – сказал он.

Они принялись улыбаться друг другу, как идиоты.

Йева впереди подняла руку.

– Здесь что-то странное! – прошептала она.

Яфет отпустил руку Ануши. Они присоединились к Йеве, которая осторожно выглядывала за угол тоннеля.

– Что? – прошептала Ануша.

– Ещё одно помещение впереди – с какой-то растительностью, которой я раньше не видела. А ещё я слышу голоса. Разговаривают на всеобщем.

Яфет подошёл и наклонился, чтобы выглянуть за угол. Коридор выходил в более широкое помещение, которое казалось – по крайней мере отсюда – заросшим лозами, по которым толчками текла тёмная жидкость. На лозах висели огромные персики или апельсины цвета крови.

Но его внимание привлёк разговор. Он услышал собственное имя!

– Кто-то говорит обо мне! – прошептал он. Голос был знакомым.

Несмотря на тихие возражения Йевы, Яфет, купаясь в уверенности благодаря своим возвратившимся силам, вышел из-за угла.

Он прошёл в широкое помещение с круглым бассейном и дюжиной выходов по краям.

Как он и ожидал, у бассейна стояли капитан Фостер и волшебница Серена, будто поджидая его. У одного из выходов прислонилась к стене женщина. Она казалась смутно знакомой – Яфет вспомнил, что она была матросом на корабле Фостера. Не хватало только безумного монаха.

Вспомнив их последнюю встречу, он поднял руку с пальцами, готовыми сложиться в волшебный жест.

Фостер тоже поднял руку, но в дружеском приветствии.

– Ахой, Яфет! Нам надо прекратить вот так встречаться.

Колдун рассматривал Фостера, который выглядел не лучшим образом. Похоже, он страдал от какого-то кожного заболевания. Серена, с другой стороны, казалась всё такой же мрачной, но по крайней мере переоделась в одежду, более подходящую для исследования опасного реликта размером с город.

– Действительно, капитан, – наконец сказал Яфет. – Кажется, у вас передо мной преимущество. Вы ждали здесь, чтобы поговорить со мной?

– Можно и так сказать, дружище, – ответил капитан. – Мы здесь из-за Рейдона Кейна, последнего хранителя Символа Лазури. Он ушёл, чтобы позаботиться о вещах наверху. Но когда мы заметили, что ты поднимаешься сюда, он попросил нас с Сереной с тобой поболтать.

Яфет осторожно рассматривал капитана. У того явно был не простой разговор на уме. Колдун оглянулся.

Ануша и Йева зашли в помещение, но держались тихо, как призраки.

Фостер и волшебница не подали виду, что заметили двух сновидцев, хотя женщина у выхода достала свой меч.

Колдун обратился к Серена.

– Так о чём вы хотите поговорить? У меня мало времени. Древнейший просыпается.

– Конечно, – сказала волшебница. – Твои идиотские эксперименты заставили Кссифу пробудиться от векового сна.

– Пробуждение Господства Аболетов началось, когда Ногах похитила Сердце Снов, вовсе не из-за меня, – ответил он, чувствуя, как кровь прилила к щекам.

– Конечно, жрица дала толчок, но урон ещё можно было сдержать, – сказала Серена. – Но только ты сбежал с Сердцем! И продолжил играться с артефактом, не так ли? Сердце напрямую связано с Кссифу, тупица. Чем больше ты пытался спасти свою подружку, тем сильнее шевелились слуги Древнейшего. Если бы ты отказался от камня, Кссифу мог бы вернуться ко сну. А теперь уже слишком поздно.

Речь женщины разозлила его. Он холодно сказал:

– Я не должен объяснять тебе свои поступки. Отойди в сторону. У меня назначена встреча с Древнейшим.

– Боюсь, что нет, – сказал Фостер. – По крайней мере, пока ты не отдашь нам камень.

Пират достал из ножен свой щёлкающий меч. Металлические диски, встроенные в клинок, загудели с точностью големов. В канавках толщиной с волосок, бегущих от рукояти до кончика клинка, потёк яд, окутав меч изумрудным блеском.

Яфет окинул взглядом оружие капитана, затем посмотрел на Серену.

– Ты тоже хочешь выступить против меня?

Волшебница извлекла свой жезл и сказала:

– Каким бы обаятельным ты ни был, мой темноволосый друг, но ты не унесёшь Сердце Снов наверх. Иначе аболеты заберут его у тебя, и всё, что мы вынесли, чтобы достичь этого кошмарного места, будет напрасным.

– Не будь так уверена, – сказал колдун. – Я достиг определённого взаимопонимания с обитателями этого города.

Формально это было правдой, хотя Яфет кое о чём умолчал. Он достиг понимания с обитателями Кссифу лишь в том смысле, что использовал ту же силу, которой пользовались они. Это не делало их с Господством союзниками – не больше, чем могли быть союзниками две враждующих армии, вооружённые мечами, выкованными одним и тем же кланом дварфов.

В любом случае, его заявление не только не успокоило Серену, а наоборот, насторожило её.

– Ты стал пешкой Сердца! – воскликнула она.

– Нет. Послушай, у нас нет времени на эти споры. Внизу просыпаются и вылупляются аболеты, и где-то в Кссифу бродит Владыка Летучих Мышей, разыскивая меня, чтобы отомстить. Я и так потратил достаточно времени. Отойди в сторонку.

Серена вздохнула, а затем швырнула волшебный силовой шар ему в голову. В последний миг он развернулся. Шар ударил его в плечо и взорвался дождём острых осколков.

Его кровь оставила тонкие следы в воздухе, но порез был незначительным. Несколько осколков пролетели мимо него. Один попал Йеве в живот. Странная женщина согнулась от боли. Он увидел, как Ануша достаёт свой сновидческий меч, а у неё на голове возникает шлем.

Пора было попробовать что-то более агрессивное из его нового договора. Фостер бросился вокруг бассейна, и Яфет призвал одну из своих звёзднорожденных сил.

Он закончил заклинание прямо перед тем, как капитан оказался на расстоянии удара меча. Чернильно-чёрные, холодные щупальца вырвались из тела пирата. Капитан закричал от изумления и боли. Щупальца согнулись и обхватили носителя – так сильно, что прямой рывок капитана превратился в скользящее падение.

Это задержит его на какое-то время, подумал Яфет. Хватит, чтобы разобраться с одинокой волшебницей.

Ануша промчалась мимо с высоко поднятым мечом. Серена прочитала ещё одно заклинание – она по-прежнему ничем не показала, что заметила угрозу, которую представляли собой незримые сновидцы. Он надеялся, что Ануша не слишком сильно навредит Серене – но эта надежда не заставила его преградить девушке путь.

Ануша обрушила на волшебницу плоскую сторону клинка. При ударе Серена изумлённо закричала. Её заклинание рассеялось безвредной зелёной вспышкой.

– Помнишь меня, волшебница? – спросила у растерянной Серены Ануша. – Я спасла твою жизнь в затопленном логове Гефсимета. Не заставляй меня оборвать её здесь. Ещё одно заклинание, и я проткну тебя своим клинком!

Голос Ануши дрожал, но был полон решимости.

Волшебница тяжело сглотнула. Она сказала:

– Если упрямец Яфет отдаст Сердце Снов, наша вражда прекратится. Если этот идиот в чёрном плаще тебе дорог, скажи ему отдать артефакт. Ради всего мира!

Последняя фраза, казалось, избавила Анушу от всякого желания избить Серену до бесчувствия. Она оглянулась и спросила Яфета:

– Она права?

Колдун раздражённо нахмурился. По опыту предыдущих разговоров с Сереной он сомневался, что её заботит судьба Торила. Времени было слишком мало, чтобы на это отвлекаться.

– Нет, мы должны сохранить камень. Мне придётся использовать Сердце Снов, чтобы извлечь твою душу из разума Древнейшего. Камень был проводником, через который тебя засосало, и выполнит ту же роль, когда мы вытащим тебя обратно. Тебя и Йеву.

Как по указке, Йева добавила:

– А мир может сам о себе позаботиться!

Она прикоснулась двумя пальцами к виску. Дымчатый разряд ударил с её лба и проник в голову волшебницы.

Голова Серены запрокинулась. Она выронила жезл и завалилась на спину, едва не рухнув в бассейн.

Она лежала неподвижно, не считая рваного дыхания и мечущегося взгляда. Казалось, она наблюдает картины, которых не видел Яфет. Ментальных призраков?

– Проклятье, откуда? – воскликнул Фостер.

Женщина-матрос так до сих пор и не пошевелилась. Когда Яфет повернулся к ней и нахмурился, её решимость дрогнула. Она сказала:

– Капитан, простите, но я возвращаюсь на корабль!

Она бросилась в тоннель, прочь из зала.

Капитан выбрал этот момент, чтобы броситься на живот на три фута ближе к Яфету. Он по-прежнему держал одну руку на клинке и сумел вонзить его кончик в сапог колдуна.

– Что б тебя, Фостер! – рявкнул Яфет, отскочив назад. Укол боли в ноге сказал ему всё необходимое. Острие меча проткнуло его кожу, а значит, яд скорее всего попал в кровь.

Капитан пытался освободиться от теневых оков. От ярости Яфет хотел наслать на него проклятие. Одно конкретное проклятие, которое плавало в его сознании и жаждало вырваться наружу… Но нет. Он должен был сохранить его для противника, который не лежал в путах на полу.

– Оставь камень, – сказал Фостер. – Взамен я дам тебе противоядие. Иначе ты погибнешь от яда.

– Неужели? – отозвался Яфет. Он считал, что плащ защитит его от воздействия отравы – в прошлом он уже защищал колдуна от укуса ядовитых змей и летучих мышей.

Но ногу покалывало. Он видел, как существа, задетые мечом Фостера, за считанные секунды чернеют под напором ядовитого поцелуя. Покалывание сменилось лёгким онемением. Он выждал ещё несколько мгновений. Хуже не стало.

– Кажется, я переживу твой удар, капитан, – заявил Яфет. – А значит, я с вами прощаюсь – до вашей следующей засады.

Он обошёл помещение, стараясь держаться подальше от капитана и чародейки.

– Освободи меня от этих видений, Яфет! – позвала Серена, взгляд которой метался из стороны в сторону.

– Вряд ли.

– Мы просто оставим их здесь? – спросила Ануша.

– Пока что. Путы в конце концов отпустят капитана.

– А волшебница скоро вернёт себе власть над телом, – добавила Йева.

Мускулы под пятнистой чешуйчатой кожей Фостера дёргались и дрожали.

– Не будь глупцом! – сказал он. – Неужели ты думаешь, что можешь победить? Ты попался на крючок этих чудовищ – признай!

Любопытство заставило Яфета остановиться.

– Полагаю, ты можешь быть прав, – сказал он. – Но я знаю собственные мотивы – и меня ничто не контролирует.

– Чушь! – сказала волшебница, глаза которой наконец нашли Яфета. – Клянусь престолом СзассаТэма, откуда тебе знать, не искажён ли твой разум этим проклятым артефактом? Когда ты находишься под действием чар, ты этого не осознаешь. Уверена, что даже ты знаешь теорию волшебства достаточно, чтобы это понимать.

– Хмм, – задумался Яфет. Он посмотрел на Анушу. Из-за шлема он не мог разобрать, о чём она думает, но знал, что ей не терпится уйти отсюда.

– Тогда скажите мне вот что, – начал он. – Что вы сделали с телом Ануши, когда прогнали меня из моего номера в Велталаре?

– Взяли её на борт «Зелёной Сирены», – сказал Фостер. – Она прямо сейчас спит там под охраной Черныша. В целости и сохранности.

– Благодарю. А где «Зелёная Сирена»?

– Пришвартована на краю Кссифу, оснащена для плавания сквозь почву – по крайней мере, на время. В той стороне. Серена наколдовала нам немного серьёзной магии.

Капитан кивнул в сторону выхода, которым воспользовалась женщина из команды.

Плаванье сквозь почву? Он не знал толком, о чём речь, но мог догадаться. Он одобрительно кивнул. Волшебница отличалась находчивостью. Надо было навести мосты, а не сжигать их – на тот случай, если у него получится отсюда выбраться.

Яфет принял мгновенное решение.

– Йева? Можешь освободить Серену?

– Что? – переспросила женщина.

– Выслушай меня, – сказал Яфет. – Серена может пойти с нами, если хочет. И Фостер тоже. Чтобы гарантировать, что я случайно не отдам Сердце Снов Древнейшему. Нам пригодится их сила… и они смогут сдержать обещание, которое дали монаху.

– Не уверена, что я хочу приближаться к Древнейшему, – сказала Серена.

– Он ещё спит, а его слуги заняты пробуждением. Помогите мне.

– Ты… действительно примешь меня?

– Конечно. Я намерен освободить Анушу из этого места. Но я не хочу, как вы думаете, «обречь весь мир» в процессе. Так что вместо того, чтобы мешать – помогите мне. Что скажете?

Волшебница нахмурилась.

– Хорошо.

Йева сняла свой парализующий ментальный замок. Серена встала, подняла жезл и расправила одежду.

Капитан преувеличенно громко прочистил горло.

– Ты в деле, Фостер?

– Да, пусть ты и дурак. Но если ты освободишь меня, я присмотрю за тобой – на случай, если разум принадлежит тебе не до конца. В таком случае, самое меньшее, что я могу – это прикончить тебя.

– Я… ценю это, – отозвался Яфет. Подумав, он снял своё заклинание. Чернильные щупальца растворились, как дым.

Фостер встал и кивнул колдуну.

– Не будем медлить.

Волшебница сказала:

– Перед твоим появлением, Яфет, я использовала этот прорицательный бассейн, чтобы найти короткий путь из тронного зала над нами туда, где пришвартована «Зелёная Сирена». На тот случай, если мы уцелеем, и нам придётся быстро уносить ноги.

– На случай? – рассмеялся Фостер. – Даже не сомневайся. Мы все отсюда выберемся.

Яфет задумался. Кроме аболетов и Древнейшего, где-то рядом был Владыка Летучих Мышей. С другой стороны, если получится воспользоваться коротким путём Серены, им не придётся возвращаться той же дорогой, чтобы встретиться лицом к лицу с жаждущим мести Нейфионом.

– Яфет, снова начинается прилив. У меня осталось мало времени.

У Яфета по коже пробежали мурашки от ужаса. Хотя они снова заключили союз, капитан и Серена похитили у них слишком много времени.

– Куда? – спросил он.

Ануша кивнула на один из проходов.

– Сюда, – сказала она.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

 Год Тайны (1396 ЛД) Кссифу, тронный зал

Однажды Рейдон уже почти поддался психозу. Узнав, что Эйлин погибла в одиночестве, он попытался убить толпу шу. Когда ему помешали совершить это безумие, он решил умереть от голода.

Вмешательство искусственного существа по имени Путеводная Звезда в тот день спасло множество в жизней. Его собственная хвалёная самодисциплина рассыпалась под натиском ярости. Кроме того, именно Путеводная Звезда уговорил монаха снова заняться бедами целого мира, вместо того, чтобы напрасно израсходовать свой потенциал  голодовкой. Благодаря аргументам Путеводной Звезды Рейдон, в конечном итоге, смог сохранять подобие самоконтроля.

Но «подобие самоконтроля» – не тот фундамент, на котором может долго стоять здравый рассудок. Узнав о смерти дочери, он так и не вернул себе спокойную уверенность, которой отличались настоящие мастера храма Сянь. Он так и не простил себя за то, что отсутствовал, когда Эйлин нуждалась в нём больше всего. Он просто играл роль человека, довольного каждым новым серым рассветом.

Этот облик рассыпался, когда он сразил Опал. Не имело значения, что она была марионеткой Древнейшего. Всё то опустошение и боль, от которых Рейдон отгородился после смерти Эйлин, снова вернулись к нему. И это потрясло стены его «я». Его разум был подобен разбитому зеркалу. Каждый осколок этого зеркала отражал лишь ограниченный взгляд на реальность. События, отражавшиеся в осколках, были непонятными и рассеянными.

Его разум разбился. И больше не было Путеводной Звезды, который помог бы монаху снова собраться воедино.

Так что этим занялся Лазурный Клинок.

Меч накачал Рейдона целеустремлённостью и волей. Вместо того, чтобы рухнуть рыдающей грудой, когда Опал исчезла во вспышке, монах вскочил и бросился на другие наступающие воспоминания и пойманные сны. Он уничтожал одержимые образы десятками.

Мужчина, сжимающий клинок, потерялся в море. Теперь Рейдона направлял Ангул, подобно тому, как Древнейший использовал Опал. Каждый взмах и удар монаха подчинялся указаниям меча. И хотя Ангул привык подавлять личность владельца, мечу редко доводилось наслаждаться подобной свободой в выборе действий и врагов. Клинок смаковал это чувство. Ангул был не склонен к размышлениям, но сейчас он решил не тратить такую возможность попусту. Зачем ему сознание Рейдона Кейна?

Полностью очистив коридор от противников, Рейдон остановился. Точнее, остановился Ангул. Ангул наслаждался совершенством своего нового сосуда, который теперь мог направлять самостоятельно.

Тело монаха развернулось и помчалось по тоннелю за облачком чёрного тумана, высоко подняв Ангул. Горло Рейдона кричало: «Древнейший проснётся, чтобы сразу же прекратить своё омерзительное существование!»

Бег по крутому, петляющему подъёму наконец-то привёл Рейдона в тронный зал Кссифу.

По полу огромного зала были рассредоточены дюжины выходов, похожих на тот, из которого появился Рейдон.

Большая часть из них выпускала белые клубы дыма.

Дюжины полостей сотами усеивали высокие стены тронного зала, и каждая была достаточно велика, чтобы вмещать взрослого аболета на удобном слизистом ложе. Хотя большая часть пустовала, в нескольких сотнях копошились недавно проснувшиеся чудовища. Каждая занятая ячейка светилась фиолетовым.

По полу змеились живые линии, иллюстрируя идеи, которых не могло существовать в реальности. Вспышки разноцветного света мерцали на впадинах и каньонах движущихся диаграмм. Неровный свет играл на подбрюшьях существ, которые парили над головой.

Аболеты кружили над извивающимся полом в безупречном строю. Одно существо следовало за другим, образуя гигантское кольцо, способное вместить городской базар. Каждое существо светилось фосфоресцентной энергией.

Некоторые из аболетов были размером с человека, другие в два-три раза крупнее. Шкуры были коричневыми, ржаво-красными, нефритовыми и даже белыми. Другие были черным – они были огромными, как драконы.

Ангул решил, что это старшие аболеты, древнее любой человеческой истории, раздутые от столетий роста и злобной силы. Они парили вместе с меньшими сородичами в геометрических формациях, выкрикивая повторяющиеся волшебные формулы. С каждым вращением их летающего кольца ритуал заставлял дрожать воздух.

Туман, проникающий снизу, засасывало в вихрь, образованный вращающимся кольцом левитирующих аболетов. Испарения соединялись в белый поток – такой густой, что казался жидкостью, льющейся во мрак далеко наверху.

Глаза монаха ослепли из-за потока слёз, но он не спотыкался, когда стал бегом пересекать огромное помещение. Он легко избегал извивающихся узоров. Сверхъестественные чувства Ангула не нуждались в глазах Рейдона, чтобы воспринимать здешние чудеса.

Лазурному Клинку тронный зал казался сокровищницей, открытой для грабежа. Несмотря на свою ограниченную природу, Ангул, выкованный в Звёздной Бездне, чтобы сразить жреца Господства, испытывал почти благоговение. Ведь здесь были существа, которым служил тот жрец! Господство состояло как раз из собравшихся здесь аболетов! Пейзажу не хватало лишь одного…

Ангул вспыхнул лазурным огнём. Пылающая синяя сфера сорвалась с бритвенно-острого наконечника. Вспышка ударила в потолок, как снаряд из катапульты. Она ослепила парящих и застывших в своих ячейках аболетов.

Огонь высоко взметнулся и пронзил сумеречный занавес, цеплявшийся к потолку. В свете пламени обнажилось нечто чудовищное.

На потолке висел гротескный силуэт. Нет, увидел Ангул. Оценка была некорректной.

На потолке висело существо. Вспышка осветила раздутую тварь размером с храмовый комплекс, туша которой тянулась на всю ширину свода. Каменистая шкура существа была пустынной, как мёртвая поверхность луны, и почти такой же огромной. Но у какой луны были мёртвые глаза вместо кратеров?

Тысячи глаз усеивали серый простор окаменелой плоти, маленькие, как монеты и большие, как дома. Большинство были закрыты, но некоторые слепо таращились, подобно остекленевшим глазам трупов. Они смотрели в пустое пространство под существом, вниз на кружащих аболетов, и на пророчества, извивающиеся на полу.

Это был Древнейший. Он восседал над своими детьми, подобно бездыханной статуе.

Ангул осознал, что происходит внутри зала: последние воспоминания и мысли, разбросанные по Кссифу, устремлялись вверх, к хозяину. Раньше в гигантском мозгу ворочалась лишь одна мысль через каждые десять тысяч лет. Но теперь сотни новых ощущений мелькали под его затвердевшим панцирем.

Ангул мешкал. Клинок не ведал страха. Но панорама тронного зала вместе с Древнейшим превосходила весь прежний опыт меча. Даже надменная уверенность Ангула в том, что он справится с любым противником, разбилась о суровую реальность. Свет Лазурного Клинка поблек. Ангул понял, что его собственных сил не хватит, чтобы одержать победу.

Необходимо было объединить силу меча и Символа. А чтобы сделать это, Ангулу требовался Рейдон Кейн.

Зазубренные осколки кололи и резали его. Мир был сломанным зеркалом, и он лежал на его останках. В каждом осколке было отражение. Некоторые показывали человека по имени Рейдон Кейн. Некоторые – девочку по имени Эйлин. Ещё несколько – видение другой девочки по имени Опал.

Он практически не чувствовал боли, когда не шевелился. Он узнал, что несмотря на подобие отсутствия тела, попытка охватить взглядом сразу все осколки одновременно вызывает ужасную боль. Когда он пытался встать, чтобы увидеть больше нескольких кусков за раз, с него срезали кожу острые, как скальпели палача, грани.

Лучше лежать неподвижно и наблюдать за событиями, разворачивающимися в отражениях. В некоторых Рейдон смеялся. В других он спал, ел или шёл. В нескольких сражался. Эти ему не нравились. Если он смотрел в них слишком долго, его перспектива смещалась, наблюдая за действием, и он снова натыкался на острые грани. Здравствуй, боль.

Поэтому он наблюдал за чужими отражениями, в основном – девочки Эйлин. Эти были самыми мирными. По большей части. В некоторых виднелись надгробия. Когда он пытался отвести от них взгляд, осколки резали больнее всего.

И поэтому, когда в него ударила небесная синева, затуманивая видения в разбившемся зеркале разума, Рейдон закричал, как потерянная душа. На ложе из разбитого стекла ревело обжигающее пламя. Осколки плавились под его жаром. Они превратились в красноватую жидкость, которая начала стекаться в единую лужу. Когда пламя угасло, расплавленные обломки превратились в неровную массу с острыми краями.

Зеркало восстановилось, но стало грубым и неправильным. Отражение в его безумной поверхности уже никогда не будет прежним.

Рейдон услышал музыку, которую по его догадке играли на инструментах из гниющей кожи и пустых костей.

Непролитые слёзы пропускали всё через лоскуты расколотых вспышек. Монах вытер глаза свободной рукой и увидел тронный зал Кссифу. Он увидел кружащих старших аболетов – и то, что смотрело вниз океаном своих глаз. Шум был речитативом, сопровождающим ритуал чудовищ.

– Мне всё равно, – сказал Рейдон. – Отпусти меня, Ангул.

– Все аберрации необходимо искоренить. Ты знаешь об этом. Соберись и помоги мне.

– Я пуст. Со мной покончено.

Рейдон хотел бросить меч, но Лазурный Клинок перехватил его руку. Вместо этого оружие указало на потолок.

– Мы должны победить вот это, – сказал Ангул. – Потом ты можешь свернуться клубочком и поддаться своей слабости, пока тебя не отыщет смерть.

– Я убил её! – закричал монах. Его голос эхом отражался от стен тронного зала. – Я зарезал её! Это невозможно простить!

– Ни один твой поступок не нуждается в прощении. Ты сделал то, что было необходимо. Ты уничтожил чудовище, – сказал Ангул.

–Нет! – последнее отрицание было таким громким, что несколько аболетов, парящих кольцом наверху, задёргались.

Рейдон мимолётно задумался, почему они не реагируют на его присутствие. Даже усилия, необходимые для такого простого вопроса, истощили его силы.

– Ты должен воззвать к Символу Лазури и объединить его силу с моей.

– Я ничего не должен.

Несколько аболетов, отдыхавших в ячейках на стене, подползли к краю своих влажных балконов. Их глаза уставились на нарушителя. Летающие чудовища над головой поддерживали свою литанию, но многие из них устремили лишний глаз-другой на безумствующего полуэльфа внизу.

– Время истекает. Ты хочешь подтвердить свою ошибку, сдавшись сейчас и превратив все свои прошлые поступки в бессмысленную шараду?

– Да. Потому что именно бессмысленной шарадой они и были. Последние отчаянные судороги того, кто должен был погибнуть в год Синего Пламени.

Рейдон снова попытался отшвырнуть меч и броситься на одну из извивающихся на полу борозд. Но слишком неохотно. Лазурный Клинок с лёгкостью его остановил.

Четыре аболета в ближайшей стене показались из своих наблюдательных полостей, пустив крохотные волны потревоженной слизи.

Похоже, ни один из них не обладал связью с планетарием Кссифу, поскольку они скользнули по стене, как улитки, сброшенные с садовой стены. Достигнув пола, они поползли вперёд на подушке из слизи.

Четверо существ наступали на Рейдона неровной линией. Их щупальца хлестали и извивались, как будто только так они могли выразить удивление при встрече с нарушителем. Если подобные существа вообще были способны удивляться.

Рейдон лишь смутно осознавал надвигающуюся угрозу. Так что когда ему в голову полетел шар пульсирующей слизи, тело предало его противоречивые намерения и скользнуло в сторону.

Другие существа дали залп из аналогичных снарядов. Монах, уже находившийся в движении, кружился в пируэтах, избегая каждой атаки. Его уклонение почти неосознанно перешло в бросок на врага. Как только мышечная память пришла в действие, она захватила власть над монахом.

Один из аболетов находился немного впереди остальных. Когда Рейдон достиг чудовища, оно попыталось отскочить назад, но Рейдон перевёл свою инерцию в высокий прыжок. Он обрушил на тварь удар локтем, превративший два глаза противника в желе.

Гулкий крик раздался из трёхсторонней пасти, и мелькающие щупальца забились с удвоенной яростью. Рейдон перекатился по спине существа и оказался рядом с тремя его товарищами. Ангул молчал и не использовал свою силу, как будто понимал, что попытка заставить Рейдона воспользоваться собой может вернуть психически нестабильного мужчину назад в апатию.

Лицо полуэльфа превратилось в маску звериной решительности. Что бы ни случилось, аболеты перед ним пожалеют, что бросили монаху вызов. Хотя, если они не могли чувствовать изумление, сожаление скорее всего тоже было им недоступно. Рейдона это не заботило – до тех пор, пока он мог прекратить их существование.

Единожды придя в движение, он обнаружил, что предпочитает его неподвижности. Вонзать кулак или пятку в плоть чудовища было намного лучше, чем позволять разуму снова и снова вспоминать его многочисленные неудачи. Наверняка ему ещё хватит времени на самобичевание.

Или, если повезёт, он погибнет здесь, в бездне мира.

Он будет наслаждаться умиротворением смерти.

Разумы трёх аболетов потянулись к Рейдону и попытались подчинить его. Прежде дисциплина монаха легко отражала чужеродные вторжения. Но сейчас его сознание представляло собой торопливо сшитые друг с другом куски. Ментальная сила аболетов легко опутала его мозг и надавила.

Ангул пришёл в действие, как будто специально ждал этой возможности. Со вспышкой лазурного пламени паутина власти сгорела так быстро, что монах едва осознал, что произошло. Его бросок на левый фланг ближайшего чудовища даже не сбавил скорости.

Монах, с Ангулом в правой руке, выполнил удар в полёте своей левой рукой. Инерция его тела наделила атаку силой отбойного молота. Как только удар угодил в цель, он шагнул наружу левой ногой. Правой ногой он шагнул назад, разворачиваясь, как будто для удара правой наотмашь – вот только в его правой руке был Ангул.

Тварь, и без того оглушённая предыдущим ударом и пойманная врасплох быстрой переменой позиции, даже не осознала опасность, пока её не распотрошил Ангул. Фонтан тёмной крови окатил монаха и меч, но следующая вспышка Лазурного Клинка снова очистила их.

Один из уцелевших двух аболетов сумел задеть Рейдона щупальцем. На сей раз монах полуразвернулся под действием вражеской атаки. По краям зрения коротко вспыхнули звёзды. В лёгких захрипело.

Другой аболет, ощутив своё преимущество, призвал шар слизи из воздуха, затем обрушил его на шу. Оглушённый щупальцем Рейдон не успел увернуться, и шар ударил его в грудь. Слизь покрыла его тонким слоем, который сразу же стал твердеть.