Текст книги "Полёт мотылька (СИ)"

Автор книги: Брук Лин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Давид, должен быть другой выход! – я посмотрела ему в глаза, взглядом моля, чтобы он нашёл другое решение. – До-о-олжен! – вымолвила отчаянно, на выдохе.

– Должен, но его нет. Черт побери, его просто нет!

– Тогда…

– Что тогда, Амели? – перебил меня, повысив голос. – Что тогда? Ты выйдешь замуж за него?!

– Дав, не говори ерунды. Может я поговорю с родителями или с Альбертом? Скажу ему, что не могу выйти за него.

– Моя девочка, забудь. Ваш брак – это слияние и усиление позиций ваших отцов на рынке! – тяжело вздохнул. – Я думал об этом. Этот вариант не подходит. Ни одна из сторон не позволит этому случиться.

Я опустила взгляд, чтобы спрятать слезы. Сердце трескалось под натиском происходящего. Но уверенность, что я смогу переубедить своих родителей, искоркой светилась в темноте.

– Давид, – вымолвила трясущимся голосом. – Они вчера так плакали. Они говорили столько слов. Я не могу, не могу пойти против них. Не могу сделать больно, опозорить. Прости…

Он отпустил меня, ничего не сказав. Схватил руль и продолжил путь. Двигались мы в том же направлении, не сворачивая назад. Меня всю трясло, хотелось навзрыд расплакаться, кричать от отчаяния, что накрыло с головой. Я понимала, что не сумею поступить с семьёй так, как поступила Сандра. Не могу добить их таким предательством. Они не заслужили такого. Так же, как и не заслужили таких дочерей, что потеряла однажды благоразумие.

Я всей душой и сердцем хотело быть с Давидом, но не такой ценой.

– Почему мы не возвращаемся обратно?

– Потому что ты моя, и мы едем ко мне!

– Что? – вскрикнула я. – Я против!

– Ничего, – зло процедил в ответ. – Девушек и без их воли крадут.

– Давид! Нет! – истерикой вырвалось из моих уст. – Умоляю тебя, не смей. Не смей ломать мне жизнь. Не смей делать меня несчастной. Умоляю тебя!

Я представила родительские слёзы, представила их страдания и чувствовала, что вот-вот потеряю сознания от страха, что причиню им боль.

– Не смей! – закричала сильнее. – Я возненавижу тебя!

– Замолчи, Амели! Замолчи! – он бросил на меня яростный взгляд.

Невероятное чувство боли и безысходности пронизывали меня мощной силой. Хотелось кричать на весь мир, но вместо этого я старалась успокоить себя.

– Я возненавижу тебя. Всем сердцем, Давид. Возненавижу, если ты сейчас со мной так поступишь, – прошептала обессилено. – Ни о каком счастье и речи быть не может, если выход только такой.

Давид тяжело вздохнул, настолько, что казалось, будто стены машины сотрясаются. Он несколько раз ударил по рулю, вскрикнув: «Сука», а после сжал руль, резко развернул машину на сто восемьдесят градусов и полетел по скользкому асфальту в обратном направлении.

Началась истерика, неконтролируемый поток слез. Меня трясло, и я не могла успокоиться. Я задыхалась от переизбытка чувств и слез, не понимая, что мне делать. Выбор был слишком тяжёлым, разрывающим всю душу на мелкие клочья. Мы ехали молча, оба стараясь прийти в чувства. Я попыталась объясниться перед ним, но он перебил меня словами:

– Ты все сказала, Амели!

Он не позволил мне больше вымолвить ни слова. А я, стиснув зубы, старалась сдержать ту боль, что так царапала мне душу. Не хотела больше плакать перед ним. Не хотела причинять ещё больше боли, ведь понимала, что путь предложенный им – неприемлем. А он видел в моем сопротивлении лишь будущее, проведённое не с ним.

Всю дорогу я боялась даже взглянуть на Давида, понимая, что он в ярости.

– Приехали, – прошептал он, а я, оглядевшись, увидела ворота своего дома.

Я перевела взгляд на него. И замерла, увидев его разбитые глаза. Секунда, всего секунда. И это взгляд разбил моё сердце на осколки. Ни сжатые губы, ни сила воли и никакие прочие силы не смогли бы удержать ту боль, что била через край. Я не сдержалась и, расплакавшись, кинулась ему в объятия.

– Одно будет неизменным всегда: Я твоя и сердце моё отдано тебе, – шепча ему на ухо, прижалась ещё крепче.

– Я всегда буду рядом, Амели. Ты только береги себя.

– Почему мне кажется, что ты прощаешься со мной?

Давид немного отстранился и взглянул на меня так, как не смотрел никогда. Любовь, нежность, отчаяние и боль – все смешалось в родных глазах. Невесомыми движениями он проходился раз за разом от уголка губ к скулам:

– Потому что я знаю, что открыв эту дверь и выйдя из машины, ты навсегда уйдёшь из моей жизни, – он постарался вытереть мои слёзы пальцем, но безуспешно. – Наверное, я совершаю сейчас большую ошибка, отпуская тебя. Но я не смогу жить, зная, что из-за меня ты несчастна.

– Давид… – попыталась перебить его, не желая слышать прощальных слов.

– Амели, ты не хочешь строить счастье на слезах родителей, я понимаю. Но самое главное, чтобы их счастье не было построено на твоих.

Меня трясло. Трясло от мысли, что он думает о конце.

«Он просто не знает моих родителей» – успокоила себя.

Смотря в его глаза и растворяясь в них, я твёрдо решила поговорить с мамой. Уверена она меня поймёт, поддержит, и нам останется только вместе рассказать обо всем папе. Они любят меня и ради моего счастья сделают все.

– Иди, – тихо прошептал Давид. – Дождь начинается, – указал на мелкую рябь на стекле.

И лишь кивнув, я выбежала из машины, полностью убеждённая, что завтра нас ждёт новая встреча с ним. В дом я вбежала раньше, чем в небе заискрилась молния.

«Дождь в феврале, как странно» – мелькнула мысль.

– Амели, – услышала голос мамы, доносящийся с гостиной.

Довольна побежала к ней, желая поскорее поговорить с ней о Давиде.

– Мам, – подошла к дивану, на котором она сидела.

– Доченька, ты плакала? – взволнованно взглянула на меня. – Ох, хотя не удивительно, Сандра всех нас заставила поплакать.

– Мам, а почему она убежала? Нет никаких новостей? Где она сейчас?

– Позвонила сегодня. Представляешь, даже не раскаивалась. Чуть родителей на тот свет не отправила. А Раисе говорила, что б не переживала, потому что муж хороший, и она счастлива с ним.

– Мам, ну может так оно и есть? Может она убежала, потому что очень его любила?

– Амели! – повысила голос мама, хотя это не было на неё похоже. – Мы чуть не потеряли Раису. Она так плакала. Два раза была в критическом состоянии. Как дочь, в угоду своим чувствам, может поступить так жестоко с той, кто подарила ей жизнь? Разве нельзя было сделать все цивилизованно? Прийти к родным, как у нас полагается?

– А почему не пришли?

– Его отец отказался. Сказал, что Сандра и ее семья слишком современные и не чтят традиций, – вымолвила подавлено. – Вот скажи мне, чем она думала, сбегая с человеком, чей отец против их брака?

«Я думал, что мой отец поддержит меня и пойдёт к твоему. Они поговорят и все мирно решится. Но он отказался.» – эхом звенели в ушах слова, сказанные Давидом ранее.

И пусть мотивы у двух отцов были разные, но итог оказался один. После услышанного, я не посмела больше сказать ни слова матери.

Это был последний гвоздь в крышку моего гроба.

Слова любимого: «открыв эту дверь и выйдя из машины, ты навсегда уйдёшь из моей жизни» оказались пророческими.

Глава 17

Мне снился Эз, глаза Давида и его ямочка на щеке. Он обнимал меня и называл мотыльком. Я смеялась, обвивая его шею руками, и говорила, что чувствую себя самой счастливой. Так бы и осталась в нем навсегда, но чья-то горячая рука коснулась моей, потревожив мой сон.

Открыв нехотя глаза и осмотрев собственную комнату, которую сложно узнать из-за свадебной декорации, я откинулась обратно на подушку, не желая встречать этот день.

Сегодня восемнадцатое февраля, день моей свадьбы. День, когда я похороню слово "любовь" навсегда.

«Мечта пришла в мой дом, а я прогнала её веником» – прошептала самой себе, закрыв глаза.

– Доброе утро, Амели, – раскрывая шторы, поприветствовала меня помощница. – Ваша мама сказала разбудить вас, визажист прибудет с минуты на минуту.

– Доброе утро.

– Завтрак с кофе на тумбочке.

– Спасибо, Дарья, – улыбнувшись, благодарно взглянула на девушку.

Я привстала и взглянула на поднос, стоящий на прикроватной тумбе. На нем лежало все, что я любила, но от чего-то меня начало тошнить, и я убрала взгляд от еды.

– Вы можете идти. Хочу немного побыть одна, – обратилась к девушке.

В знак понимания, она кивнула головой и скрылась за дверью.

Взяв телефон в руки, я открыла своё последнее сообщение, адресованное Давиду: «Прости.»

Уже который день надеюсь получить ответ. Хоть какой-нибудь, даже с посылом ненависти – неважно. Лишь бы услышать ещё хоть слово, сказанное им. Но ответом его была тишина. Марта как-то сказала, что он улетел, а братья задорно добавили, что улетел он в сопровождении красивой девушки.

Пожалуй, не имела право на ревность та, что решила стать женой другого; та, что не пошла за любимым до самого конца. Да, знаю, что не имела никакого права, но я ревновала. Невыносимо, неистово ревновала того, о ком плакало сердце. Никогда не думала, что окажусь такой эгоцентричной, но эти чувства были выше моих сил.

Встала с постели, убрав телефон в дальний ящик и прошла к шкафу, на котором висело моё свадебное платье. Хотелось взять ножницы и искромсать его на мелкие лоскутки, хотелось испортить весь дом; сделать все, чтобы испортить этот день.

Это было платье моей мечты, которое я однажды так кропотливо выбирала. Уточнённый вырез на спине, многослойная сетчатая юбка и корсет, расшитый вручную маленькими цветами, что плавно растекались к низу – все источало именно ту воздушность и лёгкость, которой так не хватало моей душе.

Я и забыла какое оно красивое. Но сегодня, эта красота причиняла мне колоссальную боль, наполняя глаза слезами. Невозможно было смотреть на него, ведь оно служило символом моего конца.

– Ты поступила правильно, – смотря на себя в зеркало, вымолвила строго.

И вытерев неугодную слезу, что сорвалась с моих глаз, прошла в ванную, стараясь избавить себя от мыслей о Давиде.

«Не плакать, только не плакать» – приказывала самой себе, когда, спустя несколько часов, мама обняла меня.

– Моя принцесса, как же ты красива, – с гордостью разглядывая моё лицо, вымолвила она.

– Спасибо, мам, – улыбнулась, всматриваясь в её счастливое лицо.

Только их с папой неподдельные улыбки и счастье давали мне силы не расплакаться и не сломаться.

– Приехали, – вошла в комнату помощница.

– Ну все, побежала встречать, – поцеловала меня на прощание мама и поспешила уйти.

А я медленно прошла к зеркалу. Воздушность шлейфа пышного платья, что расстилалась в пяти метрах от меня, ложилась тяжёлым бременем на моё сердце.

«Как ты могла Амели? Как ты могла превратить лучший день для девушки в самый ненавистный?» – с досадой кричало всё внутри.

И самой ужасной мыслью для меня была мысль о Давиде. Какого ему знать, что его предала та, которая ещё с месяц назад счастливая утопала в его объятиях?

– Надеюсь, мы будем счастливы. Хотя бы каждый, по-своему, – коснувшись золотой бабочки на шее и зажмурив глаза, я отошла от зеркала, не желая больше видеть себя.

Через считанные минуты в комнате появились сёстры и тёти. Этот день стал сплошным испытанием для меня. Заперев свои чувства на замок, я нацепила дежурную улыбку и пыталась благодарить каждого, кто желал счастья в семейной жизни. Я улыбалась, словно робот, а сердце стонало от боли. Хотелось сбежать, уехать, улететь. Все, что угодно, лишь бы не стоять в подвенечном платье, изображая счастье.

Я не осознавала и половины того, что происходило. Альберт, подаривший мне букет алых роз, был для меня чужим человеком на этом торжестве. А все происходящее вокруг походило на страшный сон. Водоворот событий захлестнул меня с головой, и все казалось мне одной лишь вспышкой

Реальность происходящего нахлынула на меня уже в банкетном зале, когда я наблюдала за родными, которые радостно танцевали танец за танцем.

– Амели, ты не проголодалась? – обратился ко мне Альберт.

Я перевела на него свой взгляд, желая разглядеть его. А быть точнее – разглядеть в нем Давида. Но все было не тем, все чужое.

– Нет-нет, спасибо, – ответила, тяжело вздохнув.

– Давай разделим? – настоятельно улыбнулся он, взяв в руки кисть винограда.

Я решила не отказывать и, растянув губы в попытке улыбнуться, положительно кивнула головой. Он поделил гроздь на пополам и положил одну часть мне на тарелку.

– Все хорошо? – поинтересовался с особым вниманием. – Как тебе свадьба?

– Все отлично, но не верится, что она моя.

– Аналогично, – рассмеялся в ответ.

Впервые услышала, как он смеётся. И решила вновь изучить его. Он несомненно приятный мужчина, но… Он явно не мой. Совсем не мой. Настолько, что его улыбка стала вызывать отторжение в душе.

– Хм, ромашки? – он взглянул в сторону и удивлённо сморщил лоб.

Я поспешила за его взглядом и обомлела, увидев, как с другого конца зала идут два молодых парня из персонала, держа в руках огромную корзину ромашек с большими лепестками.

Мне стало невыносимо душно, и я перевела взгляд на Артёма, который будто уже ждал меня.

– Ты? – взглядом спросила у друга.

Он отрицательно покачал головой, и я, закрыв на секунду глаза, глубоко вдохнула и выдохнула, надеясь, что боль растворится вместе с воздухом, что выходит из лёгких.

Но нет. Осколки разбитого сердца предательски царапали все живое изнутри.

«Давид…» – пронеслось имя в голове, пока я зачарованно наблюдала, как ребята аккуратно кладут роскошный букет любимых цветов среди ненавистных мне алых роз.

– Додумался ведь кто-то подарить подобное, – хмыкнул Альберт.

Слегка разозлившись тону мужчины, я взглянула на него:

– Они тебе не нравятся? – поинтересовалась сдержано.

– Ромашки могут нравится? – удивился он, усмехнувшись.

Не сказав ни слова в ответ, я отвела взгляд от него. Все и так стало ясным для меня. С каждым часом и сказанным им словом, между нами образовывалась все более глубокая пропасть.

Я с грустью смотрела на роскошный букет у подножья стола. Он возвращал меня в счастливые мгновения с Давидом. Глаза стали наполняться слезами, и я поспешила встать изо стола, чтобы скрыться от пристального внимания собравшихся.

Вырвавшись из цепких глаз гостей и, оставшись наедине с собой на широком крыльце, я устремила взгляд в небо, стараясь не заплакать.

«Я всегда буду рядом, Амели» – пронеслись в мыслях слова Давида.

– Неужели настолько буквально? – шепнула, сжимая губы от досады.

Знаю, что его нет здесь физически. Знаю, потому что он за континентом. Но разве это имеет какое-нибудь отношение к душевной близости?

– Все в порядке? – раздался голос позади меня.

Я обернулась и увидела Альберта, который протянул мне пиджак.

– Хочу уехать, – ответила коротко и приняла пиджак. – Благодарю.

– Сейчас будут выносить торт. Разрежем и, в принципе, можем быть свободны.

– Ты не против? – спросила с надеждой, понимая, что ещё немного, и я вряд ли сумею сдержаться.

– Нет. Мы здесь уже не нужны.

И мы вновь погрузились в вереницу событий, что так и не сумела остаться в моей памяти важным воспоминанием.

Прощание с родителями далось мне с особым трудом. И впервые за весь вечер, я позволила себе заплакать. Не могла… Не могла отпустить маму из своих объятий, да и папу тоже. Мне уже не хватало их, хоть я и понимала, что буду видеться с ними часто.

Но это было другим, меня будто отрывали от самого дорогого и важного.

На прощание, в страхе, что не увижу больше букет Давида, я вытащила оттуда один стебель на память.

Сестра сказала, что все шептались и обсуждали то, какая же скромная невеста вошла в дом Альберта. Забавно, а я ведь была всего лишь грустной. Была той, кто желала расплакаться на весь мир, но, вместо этого, сдавливала боль и улыбалась, желая сделать счастливыми своих родных.

Машина привезла нас к дому Альберта. Увы, своим родным, я пока его считать не могла. Мы прошли в дом, и я стала осматриваться.

– Наша комната наверху, вторая дверь справа, – Альберт указал на широкую лестницу посередине просторного коридора.

Только после его слов поняла, что меня ждёт впереди, и ноги стали отказываться идти дальше, подкашиваясь и трясясь.

Альберт провёл меня к двери комнаты, открыл дверь и включил свет.

Передо мной раскрылась большая комната старинного стиля в коричневых тонах.

– Там ванная? – указала пальцем на ещё одну дверь в комнате.

– Да, – он сделал небольшую паузу, почесав затылок. – Тебе нужна помощь с платьем, фатой?

– Нет-нет, спасибо. Я бы хотела принять душ и отдохнуть.

– Хорошо, понимаю.

Я кивнула и хотела было пройти в ванную, но он остановил меня:

– Планирую поехать с друзьями продолжить отмечать. Ты не будешь против?

– Нет-нет, конечно езжай, – обрадовалась я.

«Это лучший подарок, который ты мог бы мне сейчас сделать» – мысленно благодарила мужчину.

– Дом охраняется, и есть персонал. Если что-то нужно будет, они все принесут.

– Спасибо, Альберт. Желаю хорошо провести время, – улыбнулась уже более искренне, предвкушая минуты, когда останусь одна.

– Сладких снов. Чемоданы с твоей одеждой в шкафу.

Мы попрощались, и он вышел из комнаты, оставив меня наедине с собой.

Смыв с себя весь этот день, я убрала платье на диван и прошла к чемодану, в котором лежал свитер Давида. Тот самый, что забрала у него в ночь, когда мы вместе встречали рассвет. Надев его, обняла саму себя в надежде, что закрыв и открыв глаза, увижу рядом его в моих объятиях. Но в итоге увидела лишь пустую комнату. Тяжело вздохнув прошла к постели и забралась под одеяло, свернувшись в клубок. Руки сами собой потянулись к телефону.

«Он, наверное, думает, что я сейчас с Альбертом…» – от этой мысли стало сводить живот, Пальцы судорожно начали нажимать на кнопку вызова абонента «Давид». Но поняв, что совершаю очередную ошибку, я в панике хотела отключить звонок, но вдруг услышала на том конце провода родное: «Алло»

– Давид – еле прошептала.

– Да?

– Как ты? Я хотела поблагодарить за цветы, – вымолвила тихо. – Это лучшее, что случилось со мной в этот день.

– Ты дома? – проигнорировал мои слова.

– Да.

– Хорошо…

– Я одна, – добавила быстро.

– Амели, – услышала его напряжённый смех. – Считаешь, что это меня успокоит?

– Не хочу, чтобы ты думал, что мы вместе. Знаю, как это неприятно.

– Знаешь? – с нажимом поинтересовался он.

– Слышала, что ты улетел с девушкой отдыхать.

– И ты проводишь параллель между этими двумя ситуациями? – отметил саркастично.

– Так это правда? – игнорируя его вопрос, поинтересовалась дрожащим голосом, чувствуя, как внутри всё ломится от боли.

– Амели, не думай об этом.

Я так ждала, что он ответит мне твёрдым "нет", но этого не произошло. Тяжело вздохнув, я вытерла слезы, что предательски катились по щеке, обжигая огнём мою кожу.

– Я надеюсь это слезы счастья, Амели. Ведь, все так, как ты хотела, – его прощальные слова, хуже любой болезни, убивали медленно и с особой жестокостью.

Мне так хотелось объясниться с ним. Объяснить почему, убегая с улыбкой на лице в ту ночь, я так и не посмела побороться за наше счастье.

Хотелось сказать, как мне больно от мысли, что дни и ночи мои теперь отданы другому. Рассказать ему, как нежеланно и страшно мне будущее, где не будет его. Хотелось оправдаться за свою слабость. Но я не сумела. Не сумела сказать ни слова, не найдя достойных слов и объяснений. Наверное потому, что их и не было. Для него их не было.

Всю ночь, обнимая саму себя, а скорее свитер, что был на мне, я глядела на одну точку в ночной тиши. Казалось, что комната, окутанная безграничной тьмой – это его глаза, бездонные и безжалостно съедающие меня глаза.

Глава 18

Меня все устраивало в нашей семейной жизни. Альберт после штампа в паспорте не изменился – все тот же вежливый мужчина, который относится ко мне с должным пониманием.

На утро после свадьбы я проснулась одна, а позже за завтраком он объяснил, что вернулся достаточно поздно и решил не будить меня, переночевав в своей комнате, что была по соседству с моей. И вот так у нас и завелось. Уже ровно месяц он, возвращаясь домой по ночам, остаётся в соседней комнате, не беспокоя меня. И каждый раз, я несказанно радуюсь этому. Лишь по утрам уже полностью одетый он заходит за мной, и мы вместе спускаемся к совместному завтраку со всей семьёй.

Возможно, это было глупо с моей стороны, но я счастлива, что он не проявлял ко мне особого интереса. Мои душевные раны ещё слишком свежи, чтобы принимать в свою жизнь нового человека, с новыми эмоциями. Мы были просто хорошие товарищи, которые отлично понимают друг друга – не более.

Этот день был обычным. Мы завтракали в уютной гостиной, когда нашу гробовую тишину разбавила свекровь, которая стала довольным, одухотворённым голосом рассказывать нам всем о том, что её родной племянник сумел завоевать сердце девушки спустя долгое время.

– Купил её. Что тут необычного? – усмехнулся Альберт, переглянувшись с двоюродным братом, который гостил у нас.

– Альберт, не говори таких глупостей. Девочка из очень достойной семьи, – возразила мать.

– Мам, баба либо хочет, либо нет. То, что она сказала "да" через полтора года ухаживаний – это ничто иное, как дорогая продажа себя.

– А мне кажется, он зацепил её своей настойчивостью и поступками, а не подарками – вмешалась я, оскорбившись за незнакомую девушку.

– Да-да, дорогая, – поддержала меня свекровь. – Да и разве букеты цветов, конфеты и шарики – это подарки? Это лишь знаки внимание.

– Он их бесплатно брал? Нет, за каждый этот веник он отдавал приличные деньги. А это значит, что он купил её по той цене, которой та выставилась, – не сдавался Альберт.

«Веник…» – эхом повторились несколько раз слова Альберта.

– Ты считаешь, что букет цветов – это веник? – удивилась я.

– Не иначе. Не вижу смысла в их дарении, – сухо проговорил в ответ.

Свекровь выдавила улыбку, взглянув на меня. А я была несколько озадачена, вспоминая подаренный Давидом букет, который, как он утверждал, был от Альберта.

Оставшись чуть позже наедине, я решила уточнить у Альберта то, что не давало мне покоя:

– Альберт, ты говорил ранее, что цветы – это веники, так?

– Именно, – равнодушно ответил мужчина.

– Просто, если мне память не изменяет, ты отправил мне через человека букет цветов.

Я уже сомневалась в правдивости тех слов Давида, поэтому не хотела упоминать его имени. Вообще не хотела упоминать его.

– Прости? – сморщил он лоб. – Когда такое было?

– Когда я была в Эзе, – проговорила неуверенней.

– Нет, наверное тайные поклонники, – улыбнулся и подмигнул.

– Нет, передали записку и сказали, что от тебя.

– Нет, Амели, – сжал он губы. – Но теперь мне стыдно.

Сердце сжалось от мысли и осознания, что те цветы были знаком внимания от Давида.

«Ненавижу тебя за твою хитрость» – процедила в мыслях ему.

– Ты любишь цветы? – продолжил Альберт.

– Да, – ответила коротко и прошла к полке, где лежала новая книга. – Какая женщина их не любит?

Ничего не ответив, он вышел из комнаты. А я, взяв книгу, прошла к кровати и открыла страницу, где лежал засохший стебель ромашки, который я сохранила со дня свадьбы. Держа его в руке, скатилась вниз по бортику и оказалась на полу, облокотившись спиной к основанию ложа.

– Ты сделал все возможное, что бы я влюбилась в тебя… – выговорила цветку, представляя вместо него человека, который мне его подарил.

Казалось, что в браке я сумею унять свои чувства к нему, но увы. Даже не слыша его голоса и не видя его глаз, я сердцем постоянно возвращалась к нему в своих воспоминаниях. Кто скажет, что первое впечатление обманчиво, я отчаянно засмеюсь ему в лицо. Первое впечатление – самое значимое и самое правдивое. Только от него порой и стоит отталкиваться. Меня не подвели мои первые чувства ни в отношении Альберта, ни в отношении Давида.

Однажды, когда наши чувства с Давидом только зарождались, он сказал мне очень важные слова: «Самое главное, Амели, чтобы в браке ты не потеряла себя. Не утратила своё "я" в пучины бытовых дней».

Он будто знал, о чем говорил. Я потерялась, потерялась в самой себе. Я не помнила, что любила и чем увлекалась – в душе была сплошная пустота. И это лишало меня кислорода.

Проснулась следующим утром я от неприятного аромата, что доносился до моего обоняния. Открыв глаза и увидев охапку роз, я обратно зажмурила глаза, надеясь, что это глупый сон под утро.

Но нет, это был подарок Альберта для меня.

– Неудобно вчера получилось, – вымолвил он, вместо пожеланий "доброго утро".

«Лучше бы ты просто извинился.» – выдал голос разума.

– Все ведь хорошо. Каждый по-своему видит этот мир.

– Я про то, что кто-то подарил тебе цветы от моего имени.

– А, – улыбнулась натянуто.

– Простила? – завязывая галстук, глядел на меня.

– Я и не была обижена. А за букет спасибо, – отчеканила лицемерно, в мыслях уже четко решив, что спущу цветы в гостиную.

Пожелав мне хорошего дня, Альберт попрощался со мной и вышел из комнаты, даже не догадываясь, что своей попыткой поднять мне настроение и извиниться, он лишь всё усугубил.

* * *

Так дни складывались в недели, недели в месяцы, и вот уже второй месяц, как я была официально жена Альберта. Но об этом свидетельствовало лишь то, что я живу в его доме.

– Сынок, вы никуда не планируете поехать отдохнуть? – поинтересовалась свекровь, когда мы сидели и пили чай.

– Попозже, сейчас много работы, – нехотя ответил Альберт.

«Скорее много встреч с друзьями.» – констатировала факт про себя.

Свекровь сделала ещё пару попыток, чтобы убедить сына поехать в запоздалый медовый месяц, но все было четно. Я же совсем не желала даже думать о совместном отдыхе, поэтому постаралась прервать этот разговор:

– Можно я поеду сегодня с ночёвкой к родителям? – обратилась к ним.

– Конечно, – дал добро Альберт. – Тебя отвезти или водитель приедет?

– Нет, я попрошу Артёма заехать за мной.

Альберт улыбнулся и, позавтракав, попрощался с нами, поехав на работу. Позже, и мы со свекровью собрались и разъехались по своим делам. Мне предлагали нанять водителя в штат семьи, но я так привыкла к своему другу рядом, что отказалась.

– Ты говорила, что вы должны переехать с Альбертом на квартиру, передумали? – поинтересовался Тёма в дороге.

– Не хочу. Его вечно нет дома, так хотя бы с Еленой время провожу.

– М-да, – сдержано вздохнул он.

– Как там Марта? – решила перевести тему.

Друг в одночасье преобразился, и его прекрасное лицо озарила улыбка, а глаза засверкали, словно небо, усыпанное миллионами звёзд. Вот оно настоящее неприкрытое чувство любви. Взаимной любви.

– Все хорошо, Ами, – подмигнул друг. – Кстати, – интригующе протянул он, заставив меня заерзать на сиденье. – Она сделала твои фото.

– Правда? – обрадовалось я. – Ура! Уверена, они стоили того, чтобы их ждать.

– Более чем, – одобрительно кивнул головой.

– Ты уже успел посмотреть? – легонько ткнула пальцем в его плечо. – Это же мои фотографии, как ты мог без меня их смотреть? – наигранно надула губы.

– Конечно, – рассмеялся. – Мы всей семьёй уже посмотрели, – и не дожидаясь моей реакции, он вскинул руки вверх. – Честно я не виноват, Амели. Это все твоя мама. Как увидела обложку дисковода, сразу потребовала показать ей фото!

– Все равно, не прощу, – рассмеялась в ответ. – А я то думаю, что это с утра пораньше мама забросала меня комплиментами.

– Ой, ты бы слышала её возгласы.

– Все как обычно? Восхищалась, что у неё выросли такие идеальные детки?

– Именно, – расхохотался Артём. – Все как всегда, подруга.

Мы залились смехом, вспоминая мою маму, которая без устали может восхищается мной, братом, сестрой, а также Артёмом. И остановить ее в этот момент просто невозможно.

– Неисправимая женщина, – покачала головой, улыбнувшись, а после перевела взгляд в окно, тяжело вздохнув.

Я очень скучала по своему дому, по своей семье, по тому теплу и любви, что царило у нас.

А сейчас… Сейчас даже их теплота не может согреть мое холодное тело. Казалось, я вся покрыта инеем.

Вечер в кругу семьи пролетел, как одно счастливое мгновение, наполненное разговорами обо всем, шутками и смехом. И почему, когда так хочется остановить время, оно так безудержно несётся вперёд?

На следующий день, меня в спешке будила радостная мама.

– Мам, ещё чуть-чуть, – заныла раздосадовано.

– Родная, просыпайся, мы едем к Раисе.

– И? – не особо заинтересовавшись, отвернулась к ней спиной. – Мне тоже надо?

– Да, дорогая, – торопливо проговаривала мама. – Мы толком не поняли, но кажется Сандра вернулась. Точнее, родители ее мужа приехали вчера с извинениями, и теперь все хорошо. А сегодня Рубен позвал нас, чтобы познакомиться семьями.

У меня сон как рукой сняло. Я распахнула широко глаза и, ничего не ответив, вскочила с постели и поспешила в ванную, чтобы поскорее привести себя в порядок и поехать к тёте.

Воспоминания вернули меня на два месяца назад. Когда я искренне надеялась, что сестра придёт на мою свадьбу, но этого не произошло. Позже я пыталась разыскать её, но все тщетно. Сандра сменила номера, и сама не выходила на связь.

А тёть Раиса, что вынуждена была присутствовать на торжестве, казалась постаревшей лет на сорок. Женщина стыдливо отводила глаза, держась от всех на расстоянии. Наверное, она единственная, кто разделяла в тот день мои душевные страдания. Нам обеим было плохо. По – своему, конечно, но связывала нас одинаковая невыносимая боль. Энергия жизни была словно высосана из хрупкого тела тёти. И я злилась на сестру, которая исчезла, взвалив на свою семью сплошные мучения. Именно тогда и закрепилась мысль, что мой поступок был правильным.

Поднесла руки с холодной водой к лицу, стараясь смыть с себя все мысли, что порой якорем тянули вниз.

– Рая сказала, что ничего не будет рассказывать по телефону. Но казалась она очень счастливой, – рассказывала нам мама по дороге к дому тёти. – Представляешь? Неужели вновь наступила белая полоса в их жизни, дорогой? – слова адресовались папе.

– Очень на это надеюсь, милая, – тепло отозвался он, наградив ее мягкой улыбкой.

Через час мы входили в дом к родным, где нас, впервые за последний месяц, встречали радостные и счастливые лица. Тёть Рая провела нас в гостиную, где за круглым столом сидело около семи человек. Наши взгляды с Сандрой пересеклись, и девушка, вскочив со всего места, кинулась мне на встречу.

– Амели! – встретила меня громким и радостным голосом. – Сестрёнка моя, как же я скучала, – проговорила девушка, зажав меня в своих объятиях.

Наше бурное приветствие не осталось незамеченным для других, и, пока старшие знакомили моих родных с новыми родственниками, я заметила, как в нашу сторону подходили трое мужчин.

«Нет-нет-нет. Не может быть…» – кричало все изнутри, когда я заметила его.

Меня затрясло, и я уже не мыслила ни о чем. Понимала, что через считанные секунды, я вновь окажусь в пучине любимых глаз, которые были моей погибелью. С глаз предательски скользнули слезы, и я постаралась отвести взгляд.

– Амели, ты плачешь? – удивилась Сандра, слегка отстранившись.