Текст книги "Полёт мотылька (СИ)"

Автор книги: Брук Лин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21

– Давид. Наше время —

«Если кто-то и видит Амели, то только в компании со своим муженьком, который, не отпуская, держит её за руку» – усмешка Марты в конце нашего разговора отлично сказывается на моих нервах.

Сбрасываю вызов и прохожу к стене. Сверлю её взглядом, а после наношу резкий удар кулаком по ней. Нахожу в этом единственное своё успокоение.

Не так я видел наше будущее с Амели. И не предполагал даже, что когда-нибудь, осознанно, смотря прямо в глаза, смогу разбить ей сердце. Не допускал мысли, что вновь отпущу её, самолично вручая её в руки Альберту.

– СУКА! – рычу на всё происходящее вокруг и наношу очередной удар, оставляя кровавое пятно на стене.

Чем больше крови вижу на костяшках, тем легче становится на душе. А мысли мои неосознанно поддаются воспоминаниям о дне, когда я впервые встретил её:

Грация и мягкость её движений покорили меня с первых секунд. И я пол вечера наблюдал за ней в попытке поймать удобный момент, чтобы заговорить с ней. Особенность этой девушки не позволяла мне подойти к ней так, как я бездумно подходил к другим. В ней было благородство, которое незримо возвышало ее над остальными. И не уловить это мог лишь глупец или незрячий.

И я не ошибся, отметив её особенность, ведь она была единственной, кто в этот вечер заметила редкое явление в нашем городе – небо, усыпанное десятком тысяч звёзд. И пока другие молодые девушки были заняты привлечением мужского внимания, она молча, держа бокал в руках, наблюдала за звёздами через панорамные двери ресторана.

И, когда она решилась пройти через эти двери на балкон, я последовал за ней. Моего появления девушка не заметила, полностью поглощенная звездами. Это позволило мне так бестактно и бесцеремонно изучать ее. И я не спешил. Гибкий силуэт и плавные линии тела кричали о нежности и какой-то неземной хрупкости. Лёгкая укладка волос, что при малейшем ветре оголяла линию шеи, казалась пыткой для меня. Приятной, сногсшибательной пыткой. Смешно, что незнакомка вызывала во мне такие эмоции.

Выдержав ещё пару минут, решил подойти к ней. Что-то неведомое притягивало в этой девушке. И я испытывал огромное желание выяснить, какая именно загадка скрыта в этой девушке от посторонних глаз. Заговорив, я почувствовал лёгкое волнение, которое испытывал впервые. С ней совсем всё было по-другому – и мысли, и слова, и чувства. Только, встретившись с ней, я понял, как мало знаю о силе женского взгляда. Я, определенно, был очарован этими зелёным глазами и легкой улыбкой, которую сумел не раз уловить во время нашего разговора. В ней не было никакой грубости и наигранной недоступности, лишь вежливость и простота, которая показалась мне необыкновенной красотой, гармонично дополняющий её внешность.

Улыбаюсь, вспоминая наш с ней диалог. Её стеснение и то, как красиво она ушла, оставив меня без своего имени. Узнать его мне не составила никакого труда. И если имя её произвело на меня приятное впечатление, то информация о том, что она является невестой Альберта, слегка подбила мою решительность, касаемо неё.

Но и это было недолгим. Я не смог остановить свой интерес к ней, когда узнал, что предстоящий брак Альберта и Амели – это простой расчёт. И был крайне удивлён, что такая девушка, как она, подписалась на подобные отношения.

Изо дня в день, слушая её голос по телефону, я работал в трое больше, чтобы устроить себе незапланированный отпуск и отправиться к ней. Хотел не просто слышать, хотел видеть её. А когда увидел, понял, что уже давно не просто зачарован ею, а безгранично влюблён.

Вспоминаю её взгляд при первой встрече в Каннах. Ц-ц, скучаю по тем беззаботным дням, когда Амели всем своим видом искусно изображала безразличие ко мне, но взглядом доказывала мне о взаимности моих чувств. До сих пор не понимаю, как смог так долго сдерживать себя в своих эмоциях, ведь она была моим наваждением. Я сходил с ума от каждого её взгляда, движения и слов. Я очень любил слушать, как она о чем-то увлечённо рассказывает. В такие минуты, казалось, что все для неё значимо и масштабно, даже самая незначительная вещь. И она говорила об этом с таким чувством, что, невольно, я сам начинал верить в значимость этих вещей.

Она невероятна, и видит Бог, всё, что я делал и делаю – я делаю только ради неё.

Ведь, во всем мире не сыскать столько нежности, сколько таится в её сердце. И эта нежность – бесценность для меня, которую, надеюсь, я не сумел уничтожить.

Тихая вибрация телефона заставляет меня выйти из омута воспоминаний. Подхожу к постели и достаю из матраца телефон. Сообщение от Дениса. Открываю и на миг замираю от увиденной фотографии, которую он мне присылает: Амели стоит в кругу друзей своего мужа, а рядом с ней, собственно, и сам Альберт, чья рука лежит на её талии.

Сжимаю телефон в руках. В голове рисуются не самые приятные картины с их участием, от чего ревность пробирает до мозга костей. Тело начинает судорожно трясти от злости и, не сдержав эмоций, швыряю мобильный в стену.

Вся жизнь словно на повторе, где я лишь пытаюсь изменить ход её событий, чтобы мне не предстояло больше видеть то, как Амели принадлежит другому.

Слышу, как двери камеры начинают открываться. Встаю, собираю разлетевшийся на части телефон с пола и быстро прячу его в маленький проем матраца.

– На выход, к тебе пришли, – раздаётся голос охранника за спиной.

Прохожу к выходу, жду, пока обыщут, а после, вместе с надзирателем иду навстречу к тому, кто пожаловал ко мне. Увидев Дениса, слегка удивляюсь.

– Как-то ты быстро оказался здесь. Буквально пять минут назад, я смотрел на фото, которое ты мне отправил, – произношу, садясь подальше от людей.

– Это фото я отправил пару часов назад.

– Ладно, не суть! Как она? – совладев с эмоциями, спрашиваю единственное, что должно меня сейчас волновать.

– Сегодня они выехали на мероприятие, организованное другом Альберта. Врачи говорят, она идёт на поправку, и я согласен с ними. Выглядит она живее и лучше, чем в первые дни после аварии.

Улыбаюсь, но на душе продолжают скрести кошки.

– Но я приехал не по этому, – делает небольшую паузу и тянется ко мне чуть ближе. – Давид Эдуардович, мы нашли того, кто принёс вам тот конверт, – шепчет тише.

– И? – уточняю с нажимом, так и не дождавшись продолжения.

– Мёртв, – отвечает с досадой.

– И он мёртв?

– Думаю, мне стоит расследовать эти два убийства.

– Не иначе! – произношу твёрдо.

– В таком случае, вам придётся задержаться в тюрьме.

Киваю ему с пониманием и тяжело вздыхаю.

– И, мне будет очень тягостно следить за Амели Григорьевной.

– Я понял. Тогда сегодня же договорись об освобождении моего бывшего сокамерника Андрея.

– Зачем? – смотрит на меня удивлено.

– За тем, Денис, что сейчас я доверяю только тебе и ему!

– Хорошо, но у него срок немаленький, денег понадобиться много.

– Плати столько, сколько нужно. А он в долгу не останется.

Он делает пометки у себя в блокноте, а я стараюсь понять, кому я перешёл дорогу настолько, что человек готов убивать, лишь бы держать меня в тюрьме.

– Проверяй всех! – отвлекаю его от письма. – Близких и родных! И моих и её.

– И мужа? – произносит с усмешкой.

– И его.

– Вы, конечно, извините, но у него мозгов бы не хватило провернуть всё это.

– Не стоит недооценивать того, у кого за спиной стоит такой отец, как Вартан.

Понимает и принимает моё поручение.

– Денис, начинай искать только тогда, когда Андрей выйдет отсюда. Ты аккуратен, я знаю. Но может случится все, что угодно, и Амели должна быть под защитой.

– Я вас понял. Сейчас же займусь освобождением Самойлова.

Встаёт, я следом. Пожимаем друг другу руки и расходимся.

– Тебя там ждёт отец, – предупреждает охранник, когда мы возвращаемся обратно.

– Смотрю, я сегодня востребован, – отшучиваюсь.

– Разве это плохо?

– Для тебя отлично, – улыбаюсь шире, намекая на то, как много он зарабатывает на том, чтобы люди с улицы входили в мою камеру.

Улыбается ехидно, делает очередной обыск и впускает меня в мою комнату.

– Пора договориться, чтобы ты переехал сюда, – приветствую отца.

Подхожу, протягиваю руку и замечаю, как он держит в руках помятую фотографию, что является синим пламенем для моего сердца.

– Не ты ли меня учил, что трогать чужие вещи плохо, – отмечаю саркастично и убираю руку.

– Из-за неё ты здесь? – встаёт, протягивая мне фото.

– Ради! – исправляю его и вырываю снимок из рук.

– Почему ты молчал всё это время и не объяснял мне причину своего пребывания здесь?

– Чтобы услышать очередную лекцию о том, как плохо общаться с замужней девушкой?

– Не в этой ситуации, сын, – произносит тише. – Как проходит расследование Дениса?

– Тот, кто принёс мне это, – приподнимаю фото, – Мёртв.

– Два трупа в одном деле – это уже не случайность.

– Солидарен с тобой.

– Решил, что будешь делать? Может мне подключить своих людей?

– Нет, никого не нужно подключать. Денис прекрасно выполняет свою работу.

– Если что, ты знаешь, что я всегда к твоим услугам.

– Знаю! – присаживаюсь за маленький стол, и он следует за мной. – Как дела на фирме?

– На упад. Твои посиделки здесь плохо влияют на работу.

– Отрекись от меня, я уже предлагал тебе.

– Из-за денег? – смотрит на меня оскорблено. – Ты меня с кем-то путаешь.

– Просто знай, что я здесь буду до тех пор, пока этого требует ситуация. Месяц, год или десять, – неважно. Пока я не буду уверен, что она в безопасности, я ни ногой отсюда.

– Она знает об этом? – указывает глазами на снимок в моих руках.

Тяжело вздыхаю, вновь вспоминая нашу с ней последнюю встречу и её потерянные глаза. До сих пор не могу простить себе то, что намеренно причинил ей боль. И вместо того, чтобы прижать её к груди в тот день, снова не сдержал своего обещания и отпустил её.

– Нет. Я сделал все, чтобы она больше не подходила ко мне, – отвечаю вскользь.

– Чего ты этим хочешь добиться?

– Хочу максимально огородить её от себя. Я не знаю, кто это все подстроил и не знаю, на что этот человек ещё способен.

– Чем дольше ты будешь находиться здесь, тем меньше вероятности, что ты останешься с ней.

Усмехаюсь, желая скрыть боль от осознания его слов, и достаю из ящика пачку сигарет.

– Пять минут и ты будешь на свободе, Давид. Может стоит выйти и оберегать её, будучи рядом?

– А потом всю жизнь находиться в страхе за её жизнь? Нет, пока я не найду того, кто все это сделал, я останусь здесь. Прошу, хватит говорить о свободе.

– Хорошо, как скажешь.

– Спасибо за понимание, – вздыхаю с облегчением и откидываюсь назад.

– После увиденного, иначе и быть не могло.

Встаёт, протягивает руку. Приподнимаюсь и пожимаю её.

– Завтра приеду с мамой и сестрой.

– Хорошо, – отпускаю руку. – Так для чего ты приходил?

– Как обычно, отчитать, упрекнуть и уговорить выйти отсюда, – делает паузу, переведя дыхание. – После увиденного, больше не заявлюсь к тебе с подобным.

Смотрю на него с благодарностью. Не ждал, что поймёт. Думал, что снова отчитает за мои чувства к Амели. Но, видимо, не на этот раз. Он выходит из камеры, а я, делая затяжку, вновь замираю на снимке в моих руках.

Возвращаюсь в те злосчастные дни, когда жизнь пошла кувырком:

Вечер. Секретарша срочно вызвала меня в офис. По её испуганному голосу понял, что что-то не так, поэтому помчался на работу, без промедлений.

По дороге получил сообщение от Амели:

«Осталось ещё одно длинное завтра без тебя.»

Улыбнулся, ведь понимал, что после этого "завтра", я больше никуда и никогда не отпущу её. Хотел было написать ей ответ, но разрядился телефон.

Доехал до офиса. Поднялся на нужный мне этаж и, не встретив на своём месте секретарши, поспешил войти к себе в кабинет. Я опешил, когда увидел её привязанную к стулу. И только я хотел подойти к ней, чтобы помочь, как получил сильнейший удар по голове сзади.

Пришел в себя я на следующий день в непонятной квартире. Не понимая, что происходит, стал ходить по комнатам, чтобы понять, где я и как здесь оказался. Войдя в спальную комнату, сначала не поверил своим глазам, а оправившись от шока, подбежал к телу незнакомой мне девушки, что лежала бездыханно в луже крови, и надеялся почувствовать её пульс, но увы – она уже была мертва.

Я потерял много времени в поисках телефона, чтобы позвонить в соответствующие органы. В те минуты я туго соображал, что происходит и как нужно себя вести, поэтому, не найдя телефон, я решил выйти из квартиры на поиски связи. Но у порога встретил наряд полиции.

Я стал первым и последним подозреваемым в этом убийстве, а так же в изнасиловании этой девушки. Секретарша опровергла мои слова о произошедшем в офисе, а все улики, каким-то образом, указывали на меня.

Меня подставили, купив всех – это было очевидным. Но сколько бы власти не было у других, власть моего отца была сильнее. Мы, к сожалению, живем в мире, где за справедливость начинают бороться только тогда, когда им платят. И мне нужно было пережить одни лишь сутки в тюрьме, а после – выйти.

Но в очередной раз, все пошло не так, как должно было. Меня привели в комнату, где меня уже ожидал неизвестный, полностью скрывающийся за капюшоном и очками.

– Это вам, Давид Эдуардович, – заговорил голос мужчины, протягивая мне конверт. – Рекомендую прислушаться к этим словам.

Пока я вскрывал конверт, мужчина встал и вышел, оставив меня наедине с тремя снимками в руках. Первая фотография с места неизвестной мне аварии, где машина была разбита вдребезги, а рядом с ней лежало два тела, полностью в крови.

Убрав этот кадр в сторону, взглянул на следующий снимок. Фотография первого тела, полностью изуродованного ссадинами и глубокими ранами, произвела на меня дикий ужас. И не потому, что я слабонервен, а потому, что узнал человека на этом снимке – это был Артем. Я нервно убрал и этот кадр в сторону, желая взглянуть на последний снимок. Но только я посмотрел на него, как вдруг почувствовал колющую боль в груди. Это была Амели. Без сознания, вся в крови и ушибах. Стало тяжело дышать, а на глазах наступали слезы. Это было невыносимо видеть, но я продолжал смотреть на неё, в надежде, что это окажется не она.

Я не сразу заметил надпись под этой фотографией, но когда заметил, понял, что способен на убийство:

«Следующее её фото будет из морга, если увижу тебя на свободе!»

Все мышцы тела напряглись и, скрепя челюстью от ярости, сжал фотографию в кулак.

– Кто это был? – вскрикнул, вскочив.

Ко мне сразу подбежали двое из охраны и связали мне руки за спиной.

– Тихо, парень. Если не хочешь проблем, то успокойся.

Рассудив, последовал их совету и не стал сопротивляться. Потребовал срочный звонок, и меня провели в специальное помещение. Я сразу позвонил Денису, своему другу и верному помощнику, потребовал узнать достоверность той информации, которую увидел.

И он перезвонил спустя несколько минут:

– Вчера вечером, направляясь по проспекту Энгельса, случилось столкновение трёх машин, – начал он, без промедлений. – В одной из них была Амели Григорьевна. Благодаря мужчине, находящемуся рядом с ней, она осталась в живых, так как основной удар пришёлся по нему.

Надежда, что это фотомонтаж разрушилась в одночасье, и, вскочив со стула, швырнул стол к стене. Хотелось уничтожать всё и вся вокруг, хотелось найти того, кто это всё устроил и собственными руками стереть с лица земли!

– Что с ними сейчас? – поинтересовался, как только справился с эмоциями.

– Мужчина в комме, а девушка без сознания, кажется, у неё сотрясение мозга.

– Их жизни сейчас что-нибудь грозит?

– Её жизни нет, его – да!

– Спасибо!

Сбросив вызов, старался сдержать ярость, что рвалась изнутри, но не смог. Орал и крушил все вокруг, пока в кабину не ворвались охранники. Долго не мог прийти в себя от увиденного, чувствуя себя раздавлено. Я пребывал в ужасе и не находил себе места от того, что не могу сейчас быть рядом с Амели.

Естественно, от освобождения я отказался, чем навеял на нашу семью огромный позор, а на себя – ярость отца. Но моя свобода и честь ничего не значили в сравнении с жизнью Амели, и тот, кто всё это подстроил знал, что я поддамся и останусь в сырых стенах.

На следующий день Денис приносит мне информацию об Амели и осведомляет о том, что процесс освобождения Андрея начинается. Попрощавшись с ним и вернувшись в камеру, протягиваю надзирателю нужную купюру и прошу привести ко мне Андрея.

– Друг мой, – слышу приятный баритон за спиной спустя десяток минут.

Приветствую его и предлагаю присесть.

– Что-то случилось? – интересуется, как только мы садимся за стол.

– Мне кажется, пора тебе на свободу, – отвечаю серьёзно.

– То есть? – хмурит брови.

– Процесс твоего освобождения начался.

– Ты серьёзно, Давид?

– Такими вещами не шутят.

Мужчина откидывается на спинку стула, пребывая в шоке. И пока он размышляет о чем-то, я терпеливо жду.

– Что мне предстоит сделать? – спрашивает, поняв всю суть.

– Следить за ней, – протягиваю конверт со всей информацией о Амели. – Круглосуточно. До тех пор, пока я не выйду отсюда!

– И докладывать тебе?

– Нет, как только ты выйдешь отсюда, забудь, что знал меня! С тобой свяжется мой помощник, только ему ты сможешь доверять.

Пока Андрей раскрывает конверт, я нервно закуриваю сигарету.

– Красивая, – говорит мужчина, как только видит её фотографию.

Улыбаюсь ему в ответ и делаю очередную затяжку.

«Очень красивая» – отмечаю про себя.

– Всё будет с ней хорошо, – продолжает следом и кладёт фото обратно.

– Ты единственный, кому я сейчас могу её доверить.

– Время, – раздаётся голос охраны за дверью.

Мы встаём и пожимаем друг другу руки.

– Твоё доверие будет оправдано, – говорит с такой уверенностью, которая лишь подкрепляет мою веру в него.

– Встретимся на той стороне.

– Уверен, что это произойдёт очень скоро!

– Как только все закончится, обещаю тебе и Марии полную безопасность.

Улыбается, прижимается плечом к моему плечу, а после выходит из камеры.

Мы первые и последние люди в этой тюрьме, кому мы сумели открыть всю правду о себе. И я знаю, что сейчас никто так не поймёт меня в желании защитить любимую, как он.

Глава 22

Пустошь памяти заполнилась яркими обрывками, и теперь нет сомнений, что слова Давида в тюрьме были ложью. Я ощущаю облегчение, но в тоже время, и тяжесть души.

Перебирая в голове каждый фрагмент своей жизни, я набираюсь всё больше смелости перед разговором с мамой, который должен состояться с минуты на минуту.

Сейчас именно с ней мне хочется поделиться всем тем, что у меня на сердце. Не с Артёмом, не с Сандрой и не с Мартой, а с мамой. Я нуждаюсь в ней, в её присутствии в моей настоящей жизни. Пусть осудит, разозлится и не поймёт, но главное узнает свою дочь с истинной стороны.

– Мам, – войдя в её комнату, обращаюсь к ней.

– Амели? Как хорошо, что ты приехала, – улыбается она, собирая волосы в пучок. – Думала, ты после Артёма сразу домой поедешь.

– Нет, хочу и сегодня остаться с тобой, – подхожу к ней, обнимаю и целую в щеку.

– Альберт скоро начнёт ревновать, – смеётся мама.

Я криво улыбаюсь и прохожу к дивану, сажусь и прячу взгляд.

– Как раз о Альберте я бы и хотела с тобой поговорить!

– Что-то произошло?

– Да, мам, – поднимаю взгляд. – Я хочу развестись, – произношу, как на духу, пока решимость непоколебима.

Её лицо искажается, словно на замедленной съёмке, и я замечаю, как она медленно приближается ко мне, находясь в потрясении.

– Что случилось? Он обидел тебя? – интересуется с трудом.

– Нет-нет.

«Скорее, я обидела» – с грустью отмечаю для самой себя.

К горлу подступает ком, и говорить становится слишком сложно.

– Не молчи! Объясни мне, – взволновано продолжает мама.

– Я поняла, что совершила ошибку. Не должна была выходить замуж за него без любви, – я перевожу взгляд на неё и беру за руки. – Мам, он чужой для меня человек. Каждый его взгляд и прикосновения для меня смерти подобно. Я не могу так.

– Доченька, ты живёшь эмоциями, а они непостоянны. Альберт прекрасный парень, он бережет тебя, заботится. А это ведь так важно, когда рядом с тобой надёжный мужчина.

– Важнее, чем любимый мужчина?

– Родная, откуда тебе знать, возможно уже завтра твои чувства к нему изменятся. Думаю, тебе нужно дать время вашей семье.

– А если я люблю другого? – срывается с уст.

– Ч-что? – с ужасом в глазах мама смотрит на меня.

– Я думала, что смогу вырвать эти чувства из сердца, – на миг сжимаю губы, стараясь совладать с эмоциями. – Но, клянусь, чем больше дней я проживаю, тем глубже все становится.

– Амели, – теряется и запинается. – Господи, родная, ты сведёшь меня в могилу с таким заявлениями. Что происходит?

– Мам, умоляю тебя, – глаза наполняются слезами. – Умоляю, пообещай, что сумеешь понять меня и простить за ошибки.

Она слегка отстраняется и некоторое время старается понять суть мною сказанного.

– При условии, что сейчас ты объяснишь мне все и не станешь ничего скрывать, – произносит с трудом.

Сглотнув ком, я киваю в ответ и, совладав с эмоциями, приступаю к рассказу.

Мама не перебивает меня, слушает внимательно, и лишь в её глазах я читаю настоящую боль от каждого моего слова. Но я рассказываю ей всё, потому что понимаю, что однажды причиню ей намного больше боли своим несчастьем.

– Ты должна была нам тогда всё рассказать, Амели.

– Я испугалась, подумала, что причиню слишком много боли вам своим поступком. Не хотела терять вашего доверия, не хотела поступать с вами так же, как сестра. Тогда я была уверена, что смогу усмирить свои чувства. Но я ошиблась. Не смогла.

– Ты, и в правду, хочешь развестись с Альбертом, с достойным парнем, ради человека, который сидит в тюрьме? Амели, слышала бы ты, что люди говорят о Давиде.

– Я хочу развестись с Альбертом, потому что мне тяжело быть и жить рядом с ним, – исправляю её. – А что касаемо Давида… то я не верю в то, что говорят люди. Я не знаю, почему он в тюрьме, но точно не потому, за что его обвиняют. Но это все вторично. Я не могу с нелюбимым. Не могу.

Мама тяжело вздыхает и тянется меня обнять. От её жеста, я не могу сдерживать слез и кидаюсь к ней в объятия. Даже и думать не могла, что разговор окажется настолько благоприятным, без лишних вопросов, упреков и осуждений.

– Подождём папу с командировки, хорошо?

– Конечно, – прижимаю её сильнее.

– А ты пока ещё раз хорошо подумай. Альберт замечательный мужчина, боюсь, чтобы потом ты не жалела о том, что все потеряла.

– Я буду жалеть, если останусь с ним, испортив этим себе и ему жизнь.

– Наверное, я плохая мать, раз не заставляю тебя сделать все так, как вижу правильным. Но я не могу идти против твоих чувств, и за это, заранее, прошу у тебя прощение.

– Ты лучшая на этом свете. И мне жизни не хватит отблагодарить вас с папой за все, что вы делаете для меня!

* * *

Закрывая глаза, вижу Давида, – его улыбку и глаза. Слышу бархатный голос и ощущаю на себе прикосновение родных рук. Его образ всегда преследует меня, но только сейчас я принимаю свои чувства к нему со спокойной душой.

Мне везёт, Альберт уезжает на несколько дней по рабочим делам, и я спокойно собираю вещи для ночевки у мамы. Говорить с мужем о разводе оказывается бесполезно. Как только я начинаю разговор, где есть хоть малейший намёк на наше расставание, он заставляет меня замолчать, а после уходит. И вот из-за таких попыток поговорить с ним, наши с ним отношения изрядно ухудшаются, и теперь не проходит и дня без подозрений и контроля с его стороны.

Собирая вещи в сумку, я вдруг замечаю висящее чёрное платье с открытой спиной. То самое платье, которое подарил мне Давид в Каннах. Я расплываюсь в улыбке и тянусь снять его с вешалки. Подхожу к зеркалу, приставляю его к телу и мыслями возвращаюсь в тот день.

Как же здорово помнить. Помнить взгляды, слова и чувства, что так греют душу. И так хочется вернуться туда, к нему, в те беззаботные дни, когда мы оба так отчаянно влюбились друг в друга.

Услышав вибрацию звонящего телефона, я возвращаюсь в реальность и иду за телефоном. Звонит Марта.

– Алло, – принимаю вызов.

– Привет, принцесса.

«Принцесса» – теперь Марта усмешливо величает меня только так. Мол, недотрога и больно ранимая. Но говорится это с добрым посылом, ведь после моих искренних извинений, наши с ней отношения сдвинулись с мертвой точки.

– Привет, Марта, – улыбаюсь, игнорируя её издевательства.

– Слышала у тебя скоро день рождение?

– Да, – отвечаю бесцветно, так как не жду этого праздника совсем.

– Ну мой подарок готов, – произносит с интригой.

– Подарок? Мне? – удивляюсь я.

– Да-а. Я сумела договориться о вашей встрече с Давидом.

– Ты сейчас шутишь?

Не верю своим ушам, ведь уже столько дней я пытаюсь пройти к Давиду, но все безуспешно – мне закрыт доступ к нему.

– Я бы с радостью поиздевалась над тобой, но, думаю, твоё хрупкое сердце не выдержит такой шутки, – девушка улыбается. – Я серьёзно. Сегодня вечером сможешь поехать к нему и остаться с ним, а утром я тебя заберу.

– Остаться? – дыхание начинает спирать от подобной новости. – Наедине?

– Наедине, – отвечает мягко.

Я прикрываю рот рукой, чтобы уменьшить громкость своей радости, что вырывается из моих губ.

– Марта, спасибо тебе огромное! – радостно благодарю девушку.

– Не за что. Давид не знает ни о чем, решила сделать и ему сюрприз.

Я улыбаюсь, ещё раз благодарю девушку за её неравнодушие к сложившейся ситуации и спешу собираться. Долго думала, что надеть на встречу, и в итоге прихожу к решению, что подаренное им платье будет лучшим вариантом из всех. Именно оно без слов сумеет сказать ему о возвращении моей памяти.

Марта вызывается отвезти меня к нему, и я не сопротивляюсь. Оставляю сумку с одеждой у неё в машине, а Маме, в очередной раз, приходиться соврать и сказать, что остаюсь у подруги. Просто не могу сказать так, как есть. Она не поймёт, ведь моё поведение далеко от нормы морали. Осознаю это, но иначе поступить просто не могу. Я должна поговорить с Давидом, должна понять его поведение и извиниться за своё. И просто должна увидеть его, обнять перед тем, как моя жизнь снова начнёт крушиться, как карточный домик.

Меня ведут по коридору вдоль сырых омраченных стен. Внутри все содрогается от волнения. Сколько прошло времени с нашей последней встречи? Месяц, два? Я давно потеряла счёт времени. Для меня оно не имеет никакого значения, с тех самых пор, как ко мне пришло понимание, что время не является лекарем для душевных ран.

Остановив у железной двери, мужчина осматривает меня, а после открывает дверь.

– К тебе пришли! – объявляет он и пропускает меня в помещение.

Давид сидит спиной ко мне и, кажется, наблюдает за небом в небольшом окне. Он неохотно смотрит себе через плечо, будто бы не желает пришедшего гостя, но, увидев меня, меняется в лице.

Я замираю, встретившись с ним взглядом. Эмоций испытываю в стократ больше тех, что испытывала при первой нашей встрече в тюрьме. Сейчас все намного острее. Сердце, при виде него стучится так, что кажется оно просто хочет вырваться из груди и пасть к его ногам.

Он отворачивается, тушит сигарету и встаёт с места. А я подбираюсь и с волнением жду его действий.

– Зачем ты здесь? – спрашивает сдержано, продолжая стоять спиной.

– Пришла к тебе, – отвечаю дрожащим голосом.

Я уверена, что теперь помню все. Но что если я ошибаюсь? Что если есть что-то, что разум противиться вспоминать? И тогда, Давид, и в самом деле, не испытывает ко мне чувств? И именно это пугает меня. Пугает вероятность того, что я снова могу быть им отвергнута.

– Я ведь говорил не приходить, – он резко оборачивается, испугав меня, и твёрдым шагом направляется ко мне.

По телу пробегают мурашки, а земля начинает медленно испаряться из-под ног. Я не вижу в нем того Давида, который стоял у ворот моего дома с букетом цветов и одурманивал меня. Он теперь крупнее, грубее. Кажется очень уставшим и обозлённым.

И лишь одно остается неизменным в этой вереницы изменений – потеря моего полного контроля над сердцем в его присутствии.

Давид останавливается недалёко от меня и тяжело вздыхает:

– Я бы не хотел снова доводить тебя до слез. Тебе стоит просто сейчас уйти.

Не хочу слышать и слушать его. Отключаю звук его голоса и медленно тянусь рукой к его левой груди. Единственное, что сейчас мне нужно – это почувствовать биение его сердца. Почувствовать его. Ведь я так скучала. До боли, до оцепенения.

– Прошу, только не отталкивай меня. Дай насладиться любовью.

Он хочет убрать мою руку, но я, сделав настойчивый шаг вперёд, оказываюсь слишком близко к нему.

– Я люблю тебя, – шепчу очень тихо, так, что сама еле слышу.

В ответ тишина. Режущая слух тишина. И его взгляд, пропитанный насквозь тоской и болью.

– Я знаю, Амели… – тяжело вздохнув, произносит он. – Знаю.

Его учащенное сердцебиение и глаза не могут соврать мне. Теперь, даже если тысячу раз он отречётся от своих чувств ко мне, я буду в тысячу первый раз подходить и прикасаться к нему.

Медленно обвив его шею руками, встаю на носочки и прижимаюсь к нему всем телом.

– Я так нуждалась в этих объятиях, – шепчу ему все так же тихо на ухо.

– Хватит, ты должна уйти, – холодно произносит вновь.

– Я не уйду, – зарываюсь носом в его шею. – И не должна была уходить никогда. Не должна была выходить за него замуж и не должна была уезжать тем вечером от тебя. И может быть тогда наше "завтра" не было бы таким протяженным…

Не дышу, с страхом ожидая его реакции. Каждая секунда для меня кажется часом. И я боюсь, что мне вновь и вновь придётся испытать боль от его попыток оторвать меня от себя. Но когда его рука касается моей талии и прижимает к себе, с моих уст вырывается лёгкий стон облегчения, а глаза наполняются слезами счастья.

– Я люблю тебя, – признаюсь вновь, обняв сильнее.

Все черно-белые картинки жизни вдруг обретают новые краски. А мир начинает играть мелодией любви и глушит в себе всю боль моих страданий.

Давид слегка отстраняется от меня и касается рукой моего лица. Нежно проходится пальцем по щеке и стирает капли, скатившиеся из глаз.

– Где? – хрипло спрашивает он, касаясь кончиков моих коротких волос.

Криво улыбаюсь и кусаю нижнюю губу, вспоминая ту ночь, когда пыталась отомстить ему.

– Решила избавиться от лишнего груза, – отвечаю двусмысленно.

Он с грустью улыбается в ответ, будто понимает, о чем речь.

– Ты ничего не хочешь сказать? – спрашиваю с нажимом, желая обсудить произошедшее.

Он запускает руку в мои волосы и прижимается лбом к моему лбу.

– Зачем ты только пришла, – произносит с отчаянием, игнорируя мой вопрос.

– Хочешь снова прогнать меня?

– Нет, – шепчет он и касается лёгким поцелуем моих губы. – Просто не представляю, как снова тебя сумею отпустить, – молвит, слегка отстранившись.

И вновь касается моих губ. Делает со мной пару шагов и прижимает меня к стенке, заставляя меня задыхаться. И пока я утопаю в пламени проснувшихся чувств, его губы начинают медленно спускаться по шее, а руки избавлять меня от накидки, скрывающего под собой то самое платье.