Текст книги "Полёт мотылька (СИ)"
Автор книги: Брук Лин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 15
Наверное, это лучшее, что могло со мной случиться: Париж, я и он – мы вместе. Не жалела ни одной секунды, что прилетела сюда с ним.
Артём с Мартой редко попадались нам на глаза. Разные режимы дня: мы с Давидом просыпались рано утром, когда ребята спали, а они возвращались глубокой ночью, когда мы уже спали.
С самых первых лучей солнца, мы шли с Давидом навстречу новым ощущениям. Я не знаю, внушили нам это с самого детства или так и есть на самом деле, но это место обладало особой романтичной атмосферой. Это невероятно красивый, живописный город. И даже пасмурная погода не могла испортить моих чувств. Разве можно удивить и расстроить петербуржца сыростью и дождями?
Мы без устали гуляли по сказочным улицам Парижа, завтракали в кофейнях, а ужинали в каком-нибудь красивом ресторане, наслаждаясь спокойной музыкой и общением друг с другом. Моя ладонь вечно тонула в его крепкой руке, а его губы неустанно дарили ей поцелуи.
Днём мы посещали самые знаменитые достопримечательности города. И я, как зачарованная, изучала каждую архитектурную деталь, в то время, как Давид, постоянно фотографировал меня на свой телефон. Я смущалась этому, прикрывая лицо руками или пряча себя за поля шляпки, но не смела запретить ему делать это. Наверное, потому что мне нравилось, с каким чувством он ловил каждый кадр. А возможно, потому что мне нравилось, что он не сводит с меня глаз.
Вечером одного дня, смотря сверху на Париж глазами Нотр-Да́ма, я невольно стала задумываться о своём переезде в этот город. Настолько он зачаровывал и восхищал.
– Не всегда страшное – ужасно, – вымолвила я, разглядывая статуи химер и горгулий, установленных на храме.
– Готика в искусстве – шедевр, – поддержал мои мысли Давид.
– Взгляни на вид этих животных. Складывается ощущение, что они удивлены и шокированы нашим человечеством, – задумалась, но не сочла свои мысли истиной.
– Не удивлюсь, если так.
– Как ты считаешь, – взглянула на него. – Люди испортились, стали хуже?
– Меняется время, происходит эволюция технологий, но люди остаются теми же. Порой читаешь классику прошлых столетий, а ощущение, будто пишут о нас.
Я улыбалась, слушая его. До трепета мне было приятно, что все мои мысли и вопросы важны для него и интересны. Для меня это казалось удивительным.
Мой образ жизни, моё поведение, мои мысли – абсолютно все, нисколько не смущало Давида. Наоборот, мы будто плыли с ним в одной лодке жизни, к одному источнику.
Я прошла чуточку вперёд, чтобы разглядеть то, чего ещё не увидела. Стоя и изучая новые элементы архитектуры храма, я вдруг почувствовала, как мужские крепкие руки коснулись моей талии, а в последующие секунды сжал в своих объятиях. Я затаила дыхание и взглянула себе через плечо, чтобы посмотрела на обладателя таких уже родных мне рук.
Встретившись с ним взглядом, мгновенно прижалась к нему ещё сильнее, боясь, что сейчас он отпустит меня, что я перестану чувствовать его. Но мои мысли, как и моя душа, были открыты для него. Поняв мой позыв без слов, Давид прижал меня ещё крепче, зарывшись лицом мне в волосы и медленно спускаясь к шеи. С уст вырвался тяжёлый вздох, и я отвернула голову обратно к Парижу, но от накативших эмоций, закрыла глаза.
У меня перехватывало дыхания. Нежные касания его рук и губ, подарившие один жаркий поцелуй в шею, сводили с ума, заставляя задыхаться от переизбытка чувств.
Дни пролетали хоть и быстро, но ярко и красочно. Мы провели один прекрасный вечер в невероятной Опере Гарнье. Где я, разинув рот, разглядывала каждую деталь роскошного Театра, обладающего завораживающей архитектурой и необъяснимо сильной энергетикой.
Другой вечер посвятили лодочной прогулке по Сене, где вкушали красоту ночных огоньков Парижа. Мы побывали в Версале, насладившись великолепием скромной буржуазии. Посетили Лувр и убедились, что это не музей, а отдельный мир совершенного искусства. А так же, успели увидеть десятки других достопримечательностей, что кружили голову своей богатой историей и красотой.
Мне не хотелось спать, хотелось, как никогда раньше, использовать каждую минуту жизни, проводя её в разных уголках города с единственным мужчиной.
Это было на закате. Мы сидели с Давидом на холме Монмартра у Базилика Сакре́-Кёр. После посещение храма на душе было невероятное чувство спокойствия и, прижавшись к груди родного человека, ни о чем не думая, я наблюдала за Парижем, который погружался в сумрак.
– Остаться бы здесь навсегда, – прошептали мои губы то, о чем кричало сердце. – С тобой.
– Давай останемся! – обнимая меня сзади, прошептал в ответ.
– Давид… – не сумела продолжить, задыхаясь воспоминаниями о Альберте.
– Только не говори мне о нем!
– Свадьба через месяц, – от боли стала прятаться в его объятиях.
– Ты считаешь, что я отпущу тебя? – он напрягся и тяжело вздохнул. – Нет, Амели!
Глаза наполнялись слезами. Я повернулась к нему, и мы встретились взглядом. Наверное, я схожу с ума, ведь не имею представления, как буду дальше жить без него. Так глупо, по-детски, но от чистого сердца, которое никогда не испытывала даже маленькой крошки подобных чувств.
– Не стоит, – коснувшись пальцем щеки, он вытер слезинку, что, не удержавшись, скатилась из глаз. – Ты у меня такая красивая, когда улыбаешься.
«Ты у меня» – слова, повторяющиеся эхом в моей голове, заставили сердце биться сильнее, приводя к дикому восторгу.
Моё сердце. Оно перестало принадлежать мне, всецело отдавшись во власть Давиду.
И что-то мне подсказывало, что лучшего хранителя моих чувств, мне не встретить.
– Спасибо тебе. Спасибо за всё, – прижавшись к его груди, я вдохнула чарующий запах, доносившийся от него, стараясь запечатлеть этот аромат в своей душе навсегда.
Мы долго сидели на холме. Но разве время имеет счёт, когда вокруг ничто не важно, кроме нас двоих? Не хотелось даже шевелиться, будто бы боялась, что от одного лишь движения может испортиться волшебный миг единения.
Последний вечер мы решили провести в ресторане на Эйфелевой башни.
Наблюдать за вечерним Парижем с высоты сто двадцати четырех метров – захватывающее представление. Огни садов Трокадеро и дворца Шайо завораживали и на мгновение я забыла, что нахожусь не одна.
– Не люблю я эту башню, но вид отсюда великолепный! – отвлёк меня от пейзажей голос Давида.
– Ты прям, как Ги Де Мопассан, – рассмеялась ему в ответ.
– Не понял? – он нахмурил брови, но улыбки сдержать не смог.
– Я читала статью, где говорилось, что его раздражала Эйфелева башня. Но он ежедневно обедал в ее ресторане, руководствуясь тем, что только отсюда не видно башни.
Давид, не сдерживая эмоций, рассмеялся:
– Я то думаю, почему мне так нравится этот вид. Наконец-то, будучи в Париже, не вижу этот треугольник.
– Давид! – строго взглянула на него. – Это прекрасное сооружение, – широко улыбнувшись, я ударила его по руке.
– Жаль, что сейчас, вместо тебя, не сидит Мопассан! – он продолжал весело смеяться и успел поймать мою руку быстрее, чем я её убрала.
Хотела сделать вид, что обиделась, но его смех не смог оставить меня равнодушной. И я, вместе с ним, поддалась веселью. Как же улучшает настроение улыбка того, в кого ты так влюблена.
Нам принесли наш заказ, Давид взял бокал и приподнял его.
– За нас? – с чувством произнёс он и потянул бокал к моему.
– За эти чудесные дни – добавив, коснулась кончиком бокала его фужера.
Он словно целый мир, в котором я так люблю без остатка растворяться, не замечая никого вокруг. Он словно луна, среди которой меркнут звёзды. Он идеал. Мой идеал.
Утонув в его обаянии, я не заметила, как Давид протянул мне маленькую бирюзовую коробочку, обвёрнутую белой лентой. Я растерялась и не сразу поняла, что происходит.
– Это мой небольшой подарок тебе, – уточнил он. – На память.
Я взглянула на него и смутилась, вспомнив его подарок в Каннах.
– Давид, не стоит, правда.
– Говоря это, ты надеешься, что я заберу и верну его обратно? – он повёл бровью и улыбнулся. – Открой.
Я поняла, что выгляжу со стороны крайне абсурдно, поэтому, взяв за хвостик ленты, развязала бантик.
От увиденного я улыбнулась, прикусив нижнюю губу, чтобы сдержать нахлынувшие эмоции. Это была простая нежная подвеска в виде бабочки. Без вычурности, вульгарности и броскости. В моей жизни было много красивых вещей и драгоценностей, искрящихся миллионами лучей. Но эта подвеска, подобно Давиду – с первого взгляда влюбила в себя.
Он так тонко чувствует мои пристрастия, безошибочно выбирая то, что сердцу моему мило. Ромашки, скромная бабочка. Искусство – видеть многогранность в простоте. И этим искусством Давид владеет мастерски.
– Спасибо, – прошептала, подняв глаза на него.
– Нравится?
– Очень, – шире улыбнулась в ответ.
– Той ночью на пляже, ты напомнила мне мотылька, что так безустанно порхает в воздухе.
Я благодарно взглянула в его глаза, а он протянул свою руку к моей и запечатлел мимолётный, сводящий с ума, поцелуй.
«Если я мотылёк, то ты пламя, сжигающее мои крылья.» – прозвучал немой ответ моей души.
Раздался звонок на телефон Давида, встав изо стола, он отошёл поговорить.
Я взглянула ещё раз на подвеску и тяжело вздохнула:
– Но почему тогда, только сгорая дотла, я чувствую себя такой счастливой? – прошептала себе под нос, сжав в руках золотую бабочку.
Мы посидели ещё немного в ресторане, и Давид, как всегда, провёл меня к моему номеру, и мы попрощались. Он ушёл и вместе собой забрал все существующее тепло. Я не могла найти себе места, не могла принять факт того, что уже утром следующего дня нам нужно будет расстаться. Не могла, не хотела, сходила с ума, разрываясь на части от чувств.
Артём написал, что они приедут только утром, что стало для меня причиной для улыбки и грусти одновременно. Я была искренне рада за ребят, которые казались такими влюблёнными друг в друга, но сегодня мне не хотелось оставаться в одиночестве даже на минуту. Я стояла у распахнутого балкона и наблюдала за мерцающей башней.
– Треугольник, – усмехнулась, вспоминая слова Давида.
Этот город останется местом моего счастья. Неважно с кем и сколько раз я ещё сюда прилечу, в одном убеждена точно – Париж навсегда пропитался для меня только им и чувствами, что зародились между нами. Даже сейчас тень любимого мужчины казалось стоит рядом. Но она неосязаема.
Глубоко вдохнув, взяла телефон и набрала мужчину, чей голос теперь дороже всего на свете.
– Да? – прервал гудки его бархатистый голос.
– Дав, вернись, – произнесла отчаянно.
– Я что-то забыл?
«Не забыл. Просто покой мой украл»:
– Да, – вымолвила глухо. – Остаться.
– Амели, я… – замолк на полуслове.
Давид закончил разговор, пообещав прийти.
Я не особо понимала, что делаю. Да и думать особо не хотелось. Я признала поражение разума перед сердцем. И полностью отдалась во власть эмоциям. Во власть ему. Стук в дверь заставил меня встрепенуться.
«Так скоро?» – пронеслось в голове и с трясущими руками я прошла и открыла дверь.
Теперь, когда он снова рядом, я опустила глаза, смутившись своего порыва.
Я боялась своих желаний, заключённых лишь в нем одном. В желаниях быть рядом и никогда не расставаться.
– Проходи – отошла, пропуская его в номер.
Он молча вошёл и прошёл к балкону.
– Никогда раньше не совершала подобного, – вымолвила тихо, подойдя к нему сзади и желая оправдаться перед самой собой.
– Я на это надеюсь, – он развернулся ко мне, наградив нежным взглядом, и аккуратно коснулся моего лица. – Надеюсь, что никому и никогда не доводилось видеть тебя в бликах лунного света.
– Ты первый, – призналась и отвела взгляд.
Медленно притянув меня к себе, он уткнулся губами в шею.
Я сломалась. Сломалась внутри себя, под натиском неизведанных чувств нежной страсти.
Его губы неспешно стали тянуться к моим. И я испугалась происходящему. Не хотела этого, боялась. Понимала, что если мои губы почувствуют на себе его поцелуй, я навсегда потеряю рассудок. И не сумею собрать себя заново.
И будто почувствовав моё состояние, его губы замерли, подарив маленький, но чувственный поцелуй моему подбородку. А после, он просто обнял меня, обвив мою шею руками и уткнувшись лицом в волосы.
Позже, мы включили фильм, – лёгкую мелодраму на фон. А сами удобно устроились на раскрытом диване и вечно отвлекались друг на друга.
– Веришь в любовь с первого взгляда? – улыбнулась, играясь пальцами с его рукой.
– Что это на тебя нашло? – рассмеялся Давид.
– В кино все так просто – пришёл, увидел, полюбил – указала на экран телевизора, где шёл фильм, который мы смотрели.
– В жизни бывает всякое. Порой одного взгляда хватает, чтобы понять, что это тот самый человек – говоря это, Давид изучал каждую чёрточку на моём лице.
– Получается. ты веришь в любовь? – спросила, удивлённо всматриваясь в родные глаза.
Он заулыбался и, взяв мою играющуюся руку в свою, поцеловал в неё:
– А ты? Веришь в любовь?
– Для начала ты мне ответь – рассердилась наигранно.
– Я и ответил – вымолвил чуть тише.
Мурашки по телу пробежали от тепла, что излучал его взгляд.
– Веришь? – повторил свой вопрос.
– Да, – перевела дыхание, так как не хватало воздуха. – Знаешь, я верю, что абсолютно каждый человек способен на любовь.
– Это слегка наивно – хмыкнул Давид, гладя мои волосы.
– Я серьёзно. Просто не всем выпадает такой шанс на счастье; не каждому дано встретить того, кого он сможет полюбить. Понимаешь?
– Понимаю – улыбнулся шире.
Я расплылась в улыбке и потянулась к его груди.
Магия, сказка, волшебство – это можно назвать как угодно, но ни одно слово не сумеет передать того, что я испытывала в его объятиях.
– Отец однажды сказал мне, что каждое столетие рождается девушка необыкновенней всех на свете.
Встретив и узнав тебя, я убедился в подлинности его слов. Ты невероятная, Амели.
Эти слова. Они прошли через всю меня и просочились в самую глубь души.
Я не сумела ничего ответить, слова были излишне. Я таяла в его руках, подобно восковой свечи, и знала точно, – мои чувства прозрачны перед ним.
Он и без слов все понимал. В этом весь Давид.
Мы шептались, смеялись и укрывались объятиями друг друга до самой глубокой ночи. Я не вела счёт времени и не заметила сон, который тихонько подкрался ко мне, заставив уйти в своё царство.
Утром мы все собрались в аэропорту, где каждый разлетался по разным уголкам.
На душе скребли кошки, не желая расставаться с Давидом. Настроение у всех было слегка подавленным, но каждый старался разбавлять обстановку веселыми шутками и историями.
Миг расставания был неизбежен, как бы не хотелось, он наступил.
Я впервые дала волю своим эмоциям и позволила себе обнять Давида так, как не обнимала никогда раньше.
– Спасибо – прошептала ему на ухо, обвивая его шею руками.
– До встречи в Петербурге, – он сжал одной рукой мою талию, доводя меня до оцепенения.
– Я прилечу не скоро, прям перед…
– Замолчи, – зло перебил меня.
– Давид, это наша последняя встреча? – вымолвила жалким голосом.
Утверждения в моей фразе не было, скорее вопрос, на который хотелось получить твёрдое: «Нет».
– Ты моя, Амели. И теперь этого никто не изменит, – уверенно произнёс мужчина.
«Твоя» – вторил разум.
Их самолёт взлетел первым.
Я старалась скрыть эмоции от друга, не желая его расстраивать, но это ведь Артём, он и без того все чувствовал. Просто обнял меня и пообещал, что все будет хорошо. И мне так хотелось в это верить. Верить им, моим до боле родным мужчинам.
Вернулась в Эз я полностью опустошенная, словно цветок зачахший без воды. Спряталась в комнате и, свернувшись в постели, наконец, позволила слезам скатиться с моих глаз.
Минуты, часы и дни проходили с трудом. Просыпаясь и засыпая, я постоянно думала о нем. И ни о чем другом думать не могла. Находясь в пустой комнате, я слышала его голос, а в темноте видела его глаза.
Все стало пресным, безвкусным. Яркая Европа превратилось в одно сплошное серое пятно. Давид будто улетел, забрав с собой все краски мира.
Оставались последние три недели до нашего возвращения в Петербург. Мы реже стали куда-то выезжать с Тёмой, и все чаще я запиралась в комнате, желая разобраться в самой себе.
Особенно часто это происходило после разговоров с Давидом, когда он уверял, что он все придумает для нашего воссоединения.
И как бы я не хотела ему верить, но чувство опасности и невозможности разрешения сложившейся ситуации, не позволяло мне до конца успокоиться.
С каждым днём все чётче понимала, что Альберт – это не тот мужчина, с которым я хочу быть рядом. Мысль, что я смогу полюбить его теперь казалась мне абсурдной. Как полюбить, если сердце отдано другому?
Я очень хотела раньше времени вернуться обратно в Петербург. Меня стали душить берега и рассветы, любые красоты, что были вокруг. Душили дни, проведённые без него и его общения.
– Тём – начала разговор в один из вечеров.
– Да?
– Может хватит с нас путешествий? – я взглянула на него, желая увидеть в его взгляде понимание.
– Возвращаемся? – сделал паузу. – Амели ты решила как быть дальше?
– Я ничего не знаю. Но мне так плохо здесь, Тём, – тяжело вздохнув, положила голову ему на грудь, – Я так надеюсь, что он знает.
– Пойду позвоню твоему отцу. Скажу, что прилетаем.
Глава 16
Санкт-Петербург. Аэропорт Пулково. Наш самолёт приземлился.
Встречал нас папа Артёма, по которому мы, так же, как и по всем остальным членам семьи, несказанно соскучились.
Мы ехали вдоль улиц родного города, и я понимала, что этот город стал другим. Другим для моего сердца. Такой родной, но сковывающий страхом рассудок. Мне страшно, что наши пути с Давидом могут разойтись. Не хотелось даже думать об этом, но серость города так и навеивала тревогу.
«Ты моя, Амели. И теперь этого никто не изменит» – раз за разом повторяла самой себе слова, что дарили моей душе веру и грели своим теплом.
Дома нас встречала наша большая семья. Я готова была обнимать родителей целую вечность, ведь, увидев их, поняла, что сильно истосковалась. Я чувствовала перед ними вину. За все: за слабость, что влюбилась в другого, за раннее возвращение в Петербург, причиной которой стали не они. Мне было стыдно смотреть им в глаза, ведь они даже не догадывались, как прошли последние месяцы моей жизни. Не знали, от чего болит душа и кем заняты мысли. Я никогда им не врала и ничего от них не скрывала. А сейчас…
«Лучше бы ты врала им, но не предавала их выбор» – уколол разум, испепеляя меня изнутри.
Вечер проходил в теплом семейном кругу, мы с Артёмом без умолку рассказывали им обо всем, что не успели рассказать по телефону. Настроение было приподнятым, и я не понимала, как могла принять настолько отчаянное решение – вернуться к семье только за неделю до свадьбы. Теперь мне хотелось продлить дни с ними ещё на годы вперёд.
– Амели, нас ждут друзья, поедем? – убирая телефон в карман брюк, обратился ко мне Артём.
– Хорошо, – растеряно согласилась я.
Страх и паника окутали меня, понимая, о каких друзьях идёт речь. Все казалось слишком бездумным, но я, улыбнувшись, вышла изо стола, заметив мамину ехидную улыбку. Она поняла, что ему написала Марта, но не догадывалась по какой причине с ним еду и я.
Усталость от перелёта сказывалась сильно, но все улетучилось в миг, как только я представила, что скоро вновь увижу любимые глаза. Я так скучала по Давиду, что не могла даже на секунду подумать об отказе на встречу.
– Он что-нибудь решит, ты же понимаешь? – подъезжая к назначенному месту, Артем взял меня за руку, чтобы взбодрить.
– Надеюсь, Тём. Ибо я потеряю рассудок.
– Ты его уже и так потеряла, подруга, – улыбнулся, растормоши мне волосы.
Его бодрый настрой успокаивал меня, и ситуация уже казалась не такой безвыходной.
Мы встретились в тёмном переулке с ребятами. Я крепко обняла Марту, будучи очень счастлива видеть её, а после посмотрела на него.
– Привет, – вымолвила, не сводя глаз, и не могла пошевелиться.
Он взял меня за руку и потянул к себе.
– Я скучала, – призналась шёпотом.
А он молча обнял меня, и я забыла о всех страхах о нашем будущем. Они растворились в его объятиях.
Артём с Мартой хотели посидеть в кафе, нам же с Давидом хотелось уединения. Ребята уехали, а мы, сев в машину к Давиду, поехали в неизвестном мне направлении.
– Есть одно место загородом. Поедем туда, – уточнил он, как только сел за руль.
– Куда угодно, – улыбнулась ему в ответ.
Он протянул свою руку к моей, взял ее и не отпускал всю оставшуюся дорогу, то и дело поглаживая легкими движениями костяшки пальцев. В эти мгновения я чувствовала себя по-особенному счастливой.
Спустя час, мы прибыли на просторное поле, за которым расстилался лес, чьих границ не было видно. Тишина, умиротворяющая тишина окутала нас. Давид заглушил машину и повернулся ко мне.
– Мой ангел, – касаясь мои волос, улыбнулся он.
– Скучал? – спросила, не выдержав.
– Ты порой такие глупости спрашиваешь, – рассмеявшись, он потянулся и обнял меня.
– Давид, – прошептала, удивляясь, как он спокоен. – Тебе не страшно?
– Почему мне должно быть страшно? – он взглянул на меня, нахмурив брови.
– Ну то, что скоро я… – не посмев продолжить, остановилась.
– Пару дней и все решится, – вымолвил уверенно.
Он уткнулся в мои волосы и выдохнул:
– Как же я люблю их аромат, – произнёс с наслаждением
– Моих волос? – удивилась.
– Да. Микс из цветов?
– Давид, я не удивлюсь, если ты ещё угадаешь каких цветов, – рассмеялась, не удержавшись.
– Нет, не угадаю.
Он оторвался от меня, а я продолжала улыбаться, отмечая его внимательность. Мы не могли наговориться и насладиться друг другом, утопая в разговорах, что перетекали с темы на тему. Его уверенность в “завтрашнем дне” малыми частицами проникала в разум, и к концу дня я тоже поверила в то, что все у нас будет хорошо. Вместе…
* * *
На следующий день мы прогуливались по пустому лесу, не думая ни о чем.
«Поляна счастья или мой Петербургский Эз» – так я охарактеризовала это место. Только здесь я могла расслабиться и прочувствовать умиротворение рядом с ним. И предстоящий решающий день уже не так страшил меня. Давид рядом – и это главное…
Раздался звонок на телефон. Звонила мама и просила срочно приехать к тёте Раисе домой. По её настороженному голосу я поняла, что что-то произошло, поэтому, извинившись перед Давидом, попросила его отвезти меня к Артёму, который находился с Мартой. Всю дорогу я нервно изводила себя. Чувство тревоги нарастало и все тело поддалось жару.
«Что-то случилось. Мама бы никогда не позволила себе быть такой взвинченной, не случись чего…» – констатировала факт.
Мысль о том, что с близкими людьми приключилась беда, сводила с ума. Молчание в салоне автомобиля нарушил телефонный звонок.
– Да, брат? – спокойно произнёс Давид, принимая вызов.
Он молча слушал собеседника на том конце провода, а я внимательно следила за выражением его лица. Кто ему позвонил? И от чего его черты лица стали такими суровыми, а мышцы рук напряглись, нервно сжимая руль?
– Ты дома? Куда подъехать? – наконец спросил Давид.
– Хорошо. Буду, – раздраженно ответил и сбросил вызов.
В машине стало тяжело дышать. Его взвинченность стала ещё больше пугать меня, и я не сдержалась:
– Кто звонил?
– Твой брат.
– Мой брат? – удивилась я.
– Роберт.
– Что произошло? – меня затрясло, ведь теперь было очевидным, что что-то не так.
Давид ничего не ответил, остановил машину у обочины и взял моё лицо двумя руками.
– Амели, единственное, что я сейчас должен сказать тебе – это то, что ради тебя, ради твоего счастья, я готов пожертвовать всем.
Я озадачено смотрела в его глаза, в надежде найти ответы на десятки всплывающих вопросов.
– Мне выпал шанс, о котором ты говорила, – я встретил тебя. – Многозначно вымолвил он.
«– Просто не всем выпадает такой шанс на счастье; не каждому дано встретить того, кого он сможет полюбить. Понимаешь?
– Понимаю.» – всплыл в голове наш диалог.
Я была в растерянности. Я не понимала, почему именно сейчас он говорит мне об этом. Что происходит. Он не стал ждать моего ответа, взял мою ладонь, поцеловал, а после завёл машину и поехал дальше.
«Это было признание в любви или я что-то перепутала?» – этим вопросом я задавалась всю дорогу.
Через час, мы с Артёмом стояли у дверей квартиры, где живёт семья сестры моего отца. Двери распахнулись перед нами через считанные секунды, и я увидела перед собой обеспокоенное лицо матери.
– Доченька, – она обняла меня, крепко прижав к себе.
– Мам, что произошло? – спросила сходу, всматриваясь в ее потерянные глаза.
– Артём, дорогой, ты можешь ехать по своим делам, – мама коснулась руки друга и вымученно улыбнулась.
– Как скажете, – мы удивлённо переглянулось с ним, ведь обычно он остаётся с нами. – Если что, я на связи.
– Пока, – поцеловала друга на прощание и прошла в дом.
Я сразу почувствовала аптечный запах.
«Валокордин» – отметила четко.
Поспешила снять обувь и войти в гостиную. А войдя, замерла. Сидела только две семьи: мои родители и родители Роберта и Сандры. Я сразу заметила тётю, которая сидела вся заплаканная, а рядом, их помощница мерила ей давление.
– Здравствуйте, – потерянно произнесла я.
– Здравствуй, доченька, – поприветствовал меня дядя Рубен.
Я прошла и поцеловала каждого.
– Что происходит? – спросила, сев рядом с папой и озадачено смотря на всех.
– Амели, Сандра ничем с тобой не делилась в последнее время? – аккуратно спросила мама.
– Нет, – сморщила лоб. – Мы с ней в последний раз общались перед моим отлётом. С ней что-то не так?
– Она… – мама будто бы не знала, как правильней преподнести мне новость.
– Аманда, говори, как есть. Наша дочь опозорила нас! Сбежала с парнем! – резко выдал дядь Рубен.
– Что? – голос затрясся.
– Доченька, если ты вдруг знаешь хоть что-то про этого парня, расскажи нам.
– Мама, я не знала, что она общалась с кем-то, – прошептала в ответ.
«Бегство? Сандра встречалась с кем-то, а я даже ничего не знала. Но Разве это выход? Почему моя сестра пошла на такое?»
Неожиданный гулкий плачь Раисы был схож с ножевыми ранениями, что наносились на глубины души. Я не могла смотреть на состояние тёти, на её истерику. Она стонала о позоре, на который навлекла их Сандра, кричала даже о ненависти. Говорила слова, что разрывали моё сердце.
– Растили, любили, весь мир к ногам склонили, а она, – держась за голову, кричала тётя, пока её пытались успокоить взрослые. – Просто убежала с парнем! Позор! Какой позор! За что мне такая неблагодарная дочь? – обращалась к небу.
«Сон, дикий сон» – я мечтала, чтобы был именно он.
Мне было невыносимо больно наблюдать за слезами тети и взрослого мужчины – главы семьи. Папа старался успокоить дядю, старался найти нужные слова, но в ответ услышал только одно:
– Ты был прав, Георгий, когда говорил, что она избалована нашей любовью – он покачал голову, будто бы желая стряхнуть все и увидеть перед глазами другие обстоятельства. – Слишком мы её любили. А что теперь? Сбежала с каким-то мерзавцем, наплевав на нас, на тех, кто так её любил!
Эти слова стали ядом, разъедающим мою душу.
«Сандра, милая, почему ты так поступила? Почему посмела довести самых родных тебе людей до такого состояния?» – мысленно обращалась к сестре.
Я не могла судить её, ведь мы били так близки. Мы связанны не только родственными узами, но и крепкой дружбой. Мне хотелось услышать её. Взглянуть на ситуацию её глазами. Почему она не позвонила мне? Почему не рассказала обо всем? Мы бы, наверняка, нашли другой способ решения проблемы. Выход ведь есть всегда.
Поздно ночью, когда мы с папой собрались домой, мама решила остаться с тётей, чтобы поддержать в трудную минуту. Раиса обняла меня и напоследок произнесла, слова, что тяжким бременем легли на плечи:
– Ах, Амели, девочка моя. Ты честь и достоинство нашей фамилии. Дай Бог каждому такую дочь, как ты, – поцеловав в лоб, она отпустила меня.
Я хотела задохнуться и умереть, чтобы не слышать больше подобного.
«Если я не сбежала с мужчиной, это ещё не значит, что я без грешна.» – я спрятала взгляд от тети, почувствовав, как меня накрывает чувство стыда.
Попрощавшись со всеми, мы в молчании спускались вниз в лифте, вышли из подъезда, а у машины папа подошёл ко мне.
– Ты моя гордость, Ам! Спасибо тебе, что ты у меня выросла такой девочкой! – он прижал меня к груди. – Я люблю тебя.
Мне хотелось разрыдаться у него на плече. Я ведь была недостойна этих слов. Не достойна не одной буквы, что они в себе заключали. Я не сбежала, нет. Но я посмела, будучи обручённой, влюбиться в другого мужчины. И позволить ему касаться и целовать меня.
Вечером следующего дня, мы с другом ехали в гробовой тишине, не желая нарушать молчание друг друга. В воздухе витала ужасная тревога и сердцу было неспокойно. Артём довёз меня до назначенного места с Давидом и, попрощавшись с ним, я пересела в соседнюю машину.
– Здравствуй, – Давид потянулся и поцеловал меня в щеку.
– Привет, – коснулась его лица, понимая, что именно его мне сейчас так не хватало.
– Все хорошо? – улыбнулся краем губ.
Я кивнула ему, не желая тревожить, а после, он завёл машину, и мы поехали. Давид говорил о Париже, вспоминая самые смешные моменты, связанные с нами, заставляя меня смеяться. Первые полчаса казались мне лёгкими и беззаботными. Он умел поднимать мне настроение, но вскоре всё переменилось.
– Куда мы едем? – сменила я тему, когда поняла, что двигаемся мы не по обычному маршруту.
– Амели, – он взглянул на меня более серьёзно. – Сейчас мы едем ко мне домой, а завтра улетаем.
– Улетаем? – повторила, в надежде что мне послышалось.
– Да. Я думал, что мой отец поддержит меня и пойдёт к твоему. Они поговорят, и все мирно решится. Но он отказался. Уж слишком много шума вокруг ваших семей и свадьбы, – он напрягся.
– И ты решил, что улететь, бросив все, это отличный выход?
– Другого выхода нет! Поверь, я не хотел таким способом забирать тебя, – он потянул руку к моей ладони и нежно сжал её.
В голове стал проноситься вчерашний день. Слезы родителей и слова, сказанные мне тётей и отцом.
«Гордость, честь и достоинство семьи.» – слова, повторяющиеся раз за разом. К горлу подступил ком, и я чувствовала, как начинаю задыхаться.
– Нет, – прошептала я. – Нет – нет – нет! Давид, не ставь меня перед выбором. Ты… ты убьёшь меня. Как же моя семья, родители? Ты понимаешь, что они не переживут такого удара. От меня не переживут…
– Они поймут, как только увидят, как ты счастлива, – понимающе ответил он.
– Давид, ты понимаешь, что вчера сбежала моя сестра!? Если я поступлю так же, то уничтожу свою семью. Это их просто убьет. Я не могу поступить с ними так жестоко, – глаза наполнялись влагой, а сердце сжималось в комок.
Он остановил машину и повернулся ко мне, взяв обе мои руки в свои.
– Амели, родная моя, пойми, что нет другого выхода. Они простят и тебя и твою сестру, я уверен. Нужно лишь время.
