Текст книги "Полёт мотылька (СИ)"

Автор книги: Брук Лин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5

Каждый новый день кажется тяжелее предыдущего. А я то надеялась, что станет легче.

– Красиво, да, мам? – загорая на заднем дворе, наблюдаю за небом, что без единого облачка.

– Оно ведь пустое – удивляется она.

– Оно чистое, – смотрю на неё, – Словно только что родившееся дитя, без греха и ошибок.

Она улыбается и протягивает свою мягкую ладонь к моей щеке.

– Тогда ты моё безоблачное небо – произносит бархатисто.

Я отчаянно усмехаюсь и, прикусив нижнюю задрожавшую губу, убираю взгляд обратно к небу.

«Небо во время грозы чище меня» – шепчу себе под нос.

Быть для родителя примером и гордостью, когда ты полон грязи, видеть их глаза полные любви и восхищения, и знать, что ты этого не достойна; знать, что не достойна их, не достойна мужа, так же, как и не достойна любви и уважения. Знать и жить с этим – это одно из самых худших наказаний жизни.

– Раньше мы всем с тобой делились, – вдруг начинает говорить она, – Ты всегда прибегала ко мне, клала голову на мои колени и рассказывала обо всех своих переживаниях и радостях, – я возвращаю взгляд на неё и так и замираю, наблюдая за тем, как она задумчиво смотрит на небо. – Ты говорила даже о самых незначительных вещах. Тебе казалось, что, рассказав мне обо всем, грусть исчезнет навсегда, а радость увеличится. А ведь так и было, – она замолкает.

Я понимаю, к чему она говорит об этом. Уверена, она чувствует моё состояние, по крайней мере, замечает его. Но она моя мама, родная душа, и если я поделюсь с ней правдой, она переживёт мою боль вместе со мною, а я не могу поступить с ней так. То, что творится внутри меня, должно там и оставаться, не затрагивая сердца других, любимых мне, людей.

– Просто бывает такая грусть, которая, как и радость, только увеличивается, – отвечаю шепотом.

Она переводит взгляд на меня, а после приподнимается и тянется ко мне.

– Что тебя тревожит, дочь?

– Мам, – я прикасаюсь к ее лицу. – Просто скажи мне, что всё будет хорошо. Пожалуйста, – улыбаюсь, как можно более искренне.

– А ты поверишь?

– Обещаю.

Она нежно касается губами моего лба и на миг застывает.

– Оставайся ангелом в любых ситуациях. И даже если обрубят крылья, верь – вырастут другие.

Я обвиваю её шею руками и прижимаю к себе так сильно, как только могу.

– Всё будет хорошо. А мы с твоим папой всегда будем рядом.

– Я вас очень люблю, – шепчу в ответ.

Мама стала мне лучшим другом, хотя уверена, она всегда мне им была.

Её легкая улыбка, тихий голос и нежный взгляд – моя отдушина, моё спасение. В её объятиях не так больно и не так страшно. Рядом с ней расцветают увядшие цветы, зажигаются потухшие звезды. Мир рядом с ней обретает яркие краски, поглощая в себе мрак.

Мама – всего четыре буквы, а смысл несёт в себе бесконечный.

К нам присоединяется моя свекровь. И если моя мама – умиротворение и ласка, то Елена – ураган эмоций, который сносит всё вокруг. Она открывается детские альбомы Альберта и мои, которые с собой привезла мама, и я радостью принимаюсь за их просмотр. Для человека, который не помнит ничего, фотография – это целая жизнь в одном мгновении.

Альберт на фотографиях был забавным ребёнком, улыбчивым подростком и хмурым мужчиной. Было любопытно наблюдать за его "взрослением", сопровождающимся рассказами Елены.

Следом, мы открываем альбомы с моими фотографиями. Это был поток ярких эмоций и даже воспоминаний. С лица не сходит улыбка, и порой, на душе зарождается радость, а с уст доносится смех.

И только один вопрос тревожит меня: «Кто же этот парень, что проскальзывает на протяжении всей моей жизни на фотографиях?»

Если про всех мама рассказывает с большим рвением, то этого человека она обходит стороной, а я боюсь поинтересоваться, ведь за это время я поняла одну простую истину – если мне о ком-то что-то не рассказывают, значит так будет лучше. Единственное, я чувствую особенную связь с этим человеком и мне грустно от того, что сейчас он отсутствует в моей жизни.

Ночью, лёжа в постели, я снова ворочаюсь из стороны в стороны, в надежде уснуть. Бессонница стала мне близка, и мы проводим с ней вместе не мало вечеров. В голове слишком много мыслей и рассуждений. Думаю обо всем и обо всех. Вспоминаю ненужное, стараясь забыть важное. Это было настоящим бесконтрольным отчаянием.

Стук в дверь.

– Войдите, – позволяю.

– Привет, – в двери появляется Альберт, который вернулся с работы.

– Здравствуй.

Он проходит ко мне, садится рядом и целует моё оголенное плечо, от чего я вздрагиваю. Альберт так и остаётся для сердца нежеланным гостем. И каждая встреча наедине с ним заставляет меня нервничать.

– Как ты?

– Неплохо. Ты сегодня поздно, – отмечаю я.

– Да, встречался с друзьями.

– Как отдохнули?

– Хорошо. А ты чем сегодня занималась? – его пальцы касаются моей руки и плавно спускается к моей ладони, заставляя меня напрягаться.

– Провела весь день с мамами.

– На следующей неделе день рождение у жены моего друга. Пойдём вместе?

– Приглашаешь?

– Приглашаю. Хочу быть с тобой на этом торжестве.

– Хорошо, – принимаю приглашение.

Приятно, наконец, будет выбраться из дома и пообщаться с новыми людьми. Он берет меня за руку и встаёт с постели.

– Встань, – говорит следом.

Я озадачиваюсь, но решаю не сопротивляться. Встаю за ним и с опаской жду его действий. А он просто обнимает меня. Без своей резкости и грубости, без ухмылки и прочих дополнений к своему образу, что так пугают меня.

– Я сегодня останусь здесь, – произносит вдруг.

От его слов начинает кружиться голова.

– Альберт…

– Не откажешь же ты мужу хотя бы раз уснуть и проснуться рядом со своей женой? – перебивает, ухмыльнувшись.

Я дико этого не хочу. Всем телом и душой сопротивляюсь его решению, но сказать ему об этом напрямую не решаюсь.

– Ты ведь должен понимать.

– А я, разве, мало понимаю тебя, Амели? – он отстраняет меня от себя и смотрит мне в глаза.

– Ты во всем меня понимаешь, – отвечаю, стыдясь самой себя.

– Тогда разговор окончен.

Сердце больно колет и, прикусив губу, я опускаю взгляд. Я снова иду против своего сердца. И надеюсь лишь на то, что, хотя бы на этот раз, я не совершаю ошибки.

– Только прошу, без прикосновений, – прошептав это, я отхожу от него и прохожу к гардеробу, чтобы переодеться в брючный ночной костюм.

Хочется плакать, нет, рыдать. Он ведь знает, что у меня не хватит наглости и смелости прогнать его. Знает и пользуется этим. Манипуляция, проклятая манипуляция, которая так мне ненавистна.

Это ночь кажется мне длиною в целую жизнь. Она длится дольше, чем вечность. А все мои мысли только о том, что я предаю Давида, находясь в одной постели с собственным мужем. Пожалуй, абсурдность моих чувств однажды приведёт меня к устрашающим последствиям. Не выдержав напряжения, я встаю посреди ночи с постели и выхожу из комнаты. Прохожу в гостиную и включаю телевизор, желая скоротать время до утра.

– Амели. Амели, – легкое потряхивание за плечо, и я открываю глаза.

Не сразу понимаю, что происходит. Гостиная, включённый телевизор, я сплю на диване, а надо мной стоит Альберт.

«Что? Где? Когда и почему?»

– Иди в свою постель, – тяжело вздыхает и качает головой.

Осознав всю суть происходящего, привстаю, но взглянуть на него так и не осмеливаюсь.

– Я не думал, что настолько тебе противен, – протягивает мне руку.

– Ты мне не противен, – вкладываю ладонь в его руку и приподнимаясь. – Но, впредь, не дави на меня. Возможно, тогда у нас все получится.

– У нас и так все получится. Другого варианта и быть не может.

Я криво улыбаюсь его словам, а после прохожу обратно в комнату. Его уверенность порой пугает меня, никак не вдохновляя на веру в наше светлое будущее.

Глава 6

– Шикарно выглядишь, – произносит Альберт, встречая меня у своей машины.

– Благодарю.

Он открывает заднюю дверь машины и, взяв меня за руку, помогает сесть в неё.

Мы едет на то самое день рождение, на которое он пригласил меня неделей ранее.

Между нами царит тишина и лишь его взгляды, которые я ловлю на себе в зеркале, служат нам общением.

Оказавшись в ресторане, Альберт с большой радостью представляет меня своим друзьям, а после мы проходим к своим местам.

Долгое время я молча наблюдаю за большим количеством людей и с лица не сползает улыбка:

– Знаешь, – обращаюсь к нему на ухо, – многие лица мне уже знакомы.

– Я счастлив этому – смотрит на меня и слегка улыбается.

– Спасибо тебе. Спасибо, что рядом, несмотря ни на что.

Я, правда, ему благодарна за то, что он рядом. Поддерживает, оберегает и закрывает глаза на все мои ошибки. Это многого стоит, и мне стыдно, что я не могу подарить ему даже частички своего сердца.

– Иначе и быть уже не может. Ты становишься для меня всем, – шепчет на ухо, коснувшись моего лица.

Я натянуто улыбаюсь и отвожу глаза в сторону. Пару секунд, и я встречаюсь взглядом с Мартой. Той самой девушкой, с которой мы встречалась однажды у больницы. Она, очевидно, фотограф на данном мероприятие, так как держит в руках фотоаппарат и снимает гостей. В её глазах вновь читается призрение ко мне, к нам. И скрыть его ей на этот раз совсем не удаётся.

– Альберт, – поворачиваюсь к мужу. – Там стоит Марта, помнишь её?

– Помню.

– Почему она смотрит на меня так, будто бы ненавидит?

И снова я вижу на его лице ухмылку, от которой мне всегда становится не по себе.

– Наверное, злится, что ты со мной.

– Она влюблена в тебя? – морщу лоб.

– Что ты, – смеётся. – Она подруга Давида. Наверное, оттого и злится, – как ни в чем не бывало произносит он.

Я сглатываю ком в горле и вновь смотрю на девушку. Она уже стоит ко мне спиной и фотографирует гостей, а я стараюсь унять ту дрожь, что проходит по телу.

– Я надеюсь, на этот раз ты не помчишься на поиски правды? – шепчет, ухмыляясь.

– Зачем ты так? – смотрю на него сломлено.

– А как иначе? – приподнимает бровь и уголки губ.

– Тебя будто бы веселит сложившееся ситуация, – вырывается с досадой.

– Конечно, дорогая, – он хватает меня за руку и, прижав к себе, тянется к моему уху. – Я наслаждаюсь мыслью, что моя жена изменяла мне, – шепчет саркастично.

Начинает трясти и, задыхаясь, я дожидаюсь, когда он отпустит меня, и вскакиваю с места, чтобы выйти из помещения. Мне просто необходим свежий воздух.

Оказавшись на крыльце, подхожу к перилам и, облокотившись на них, закрываю лицо руками. Хочется разозлиться на Альберта, но не позволяю себе делать этого. Он не виноват ни в чем. Злиться можно лишь на саму себя.

– Я думала ты будешь одной из первых, кто будет рядом с ним, – раздаётся женский голос позади меня.

Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто говорит эти слова, и о ком она их говорит. Я ничего ей не отвечаю. Эмоции и так были за гранью.

– Мне грустно, что я ошиблась в тебе. Но куда печальнее, что в тебе ошибся он, – Марта встаёт около меня и старается взглянуть мне в лицо. – Как, Амели? Как ты могла так поступить?

– Ты хочешь, чтобы я была рядом с человеком, для которого я стала просто игрой? – с удивлением смотрю на девушку.

– Игрой? Ты в своём уме?

– Прежде, чем вести беседу со мной, поговори с Давидом. Возможно, он расскажет тебе, как решил по развлекаться с замужней Амели, желая проверить, на что она способна.

– Это он тебе такое сказал?

– Нет, он не сказал, он выплюнул мне это в лицо.

– И ты поверила? – разочарованно усмехается она.

– Поверила! Потому что никто и никогда не скажет родному человеку то, что сказал он мне.

– Уверена? А может он просто хотел огородить тебя от себя?! – нервно проговаривает он.

Ничего не отвечаю ей, мыслями возвращаясь в тот день в тюрьме, хмурю брови и стараюсь выкинуть из головы все, что она говорит. Девушка усмехается.

– Знаешь, почему ты поверила ему? В глубине души ты хотела этого! Согласись, так намного легче жить с Альбертом и верить, что именно он тот, кто тебе нужен!

– Он мой муж. И ты не смеешь судить меня за то, что я пытаюсь жить так, как должна была жить изначально, – цежу злобно, теряя контроль над собой.

– Смею. Потому что пока мой друг сидит в тюрьме за то, чего не совершал, а ты счастливо улыбаешься с другим.

– Твой друг ясно дал мне понять, где моё место.

– Надеюсь, тебе удобно на этом месте, – произносит брезгливо. – И знаешь, пожалуй, так даже лучше. Незачем Давиду та, которая уже во второй раз отказывается от него.

Бросив в меня эти слова, она разворачивается и уходит, оставив меня наедине с собой.

И почему после диалога с ней, я чувствую себя виноватой? Не зная всего, она поспешила осудить меня, а я поддалась этому суду.

День сломлен. Я возвращаюсь в зал и сажусь рядом с Альбертом. Но я не слышу ни его, ни музыки, ни чего-либо ещё вокруг. Снова в мыслях Давид и наши с ним встречи. Разговор с Мартой оставляет след у меня на душе. В особенности последние её слова:

«Незачем Давиду та, которая уже во второй раз отказывается от него».

Они задевают меня. Но понимаю, что если он тогда не оттолкнул меня, я бы точно не отказалась от него из-за его положения.

Спустя некоторое время, к нам подходит Марта, чем удивляет меня и заставляет подобраться.

– Можно тебя? – игнорируя моё присутствие, обращается к Альберту.

– Конечно.

Он встает, и они отходят в сторону. Я внимательно слежу за ними. Марта что-то объясняет ему, а он с понимаем её слушает, лишь изредка что-то ей отвечая. И буквально через пару минут, Альберт возвращается к нашему столу, а Марта направляется к выходу из ресторана.

– Собирайся, – говорит спокойно.

– Мы уезжаем? – удивляюсь его резкому решению.

– Да.

– Хорошо, – пожав плечами, я беру клатч и встаю изо стола.

Мы прощаемся с именинницей и её мужем, а после выходим из помещения.

– Что-то случилось, Альберт? – интересуюсь с тревогой, когда он помогает сесть мне в машину.

Закрыв за мной дверь, он проходит к своему месту, садится и молча заводит машину.

– Альберт? – не выдерживаю тишины.

– Амели, имя Артём тебе ни о чем не говорит? – он смотрит на меня через зеркало заднего вида.

Я отрицательно качаю головой, лихорадочно пытаясь вспомнить хоть что-то, связанное с этим именем.

– Артём – твой друг, – продолжает Альберт. – По совместительству твой телохранитель и водитель.

Я продолжаю озадачено глядеть на него в зеркало.

– Когда ты попала в аварию, он был рядом с тобой и, прикрыв тебя, взял весь удар на себя.

Становится душно от услышанного, и я спешу поинтересоваться о самом главном:

– С ним всё хорошо?

– Теперь да. Неделю назад он вышел из комы, и сейчас мы едем к нему.

– Комы? Это из-за аварии? Из-за того, что он прикрыл меня?

Кажется, что больше ненавидеть себя уже невозможно, но жизнь продолжает доказывать мне обратное. Альберт ничего мне не отвечает, что служит мне положительным ответом на мой вопрос. Я молча отворачиваюсь к окну и стараюсь вспомнить Артема, но не могу. Что-то, как-то слабыми отрывками всплывает в голове, но это так мало и незначительно, что я не могу собрать его образ в голове.

Мы подъезжаем к больнице и нас проводят к палате. Я встречаю там своих родителей, двух незнакомых людей и Марту, которая заходит следом за нами. Получается, это к нему она тогда приходила? Получается, ещё тогда сердце не обмануло меня и почувствовало, что в коме находится кто-то, кто очень близок мне.

Возможно тогда мое сердце никогда не подводило меня… и не подводит сейчас?

Меня представляют двум незнакомым людям, как оказывается родителям Артема. И, обняв их, я чувствую что-то очень родное. От них веяло родительским теплом и любовью. Кажется, между нами была тесная связь.

Но как только я вижу Артема, все вокруг перестает существовать. Он тот мальчик, что был рядом на протяжение всех моих детских фотографий. Тот самый человек, о котором я думала последнюю неделю и которого боялась, но хотела вспомнить.

С ним, как с родителями, как с Давидом, увидев, без слов и рассказов все вставало на свои места.

Я подхожу к нему и обнимаю крепко-крепко.

– Прости, что вспомнила только сейчас, – произношу со слезами на глазах.

– Я рад видеть тебя, – говорит хрипло и старается обнять меня в ответ.

Мы долго сидим у него. Он почти не говорит, просто слушает, наслаждаясь присутствием каждого из нас. Но только на одном человеке застывает дольше всех. На той, чьи глаза, то и дело, наполняются слезами радости.

«Спасибо, что была рядом» – безмолвно шепчет губами по воздуху Артем, сжав её руку в своей.

Я расплываюсь в улыбке, заметив эту картину, но на душе начинают скрести кошки, напоминая о Давиде. На миг представляю, что его слова являются ложью, а я, поверив им, ушла, оставив его одного.

Сердце сжимается от боли, и я опускаю взгляд, стараясь скрыть ту пелену из слез, что нарастает на моих глазах.

И, видимо почувствовав моё состояние, Альберт встает со своего места и обращается ко всем:

– Нам уже пора, – объявляет уверенно.

Я злюсь на него за его решение, но не смею на глазах у всех пойти против его слов, поэтому встаю вслед за ним. Попрощавшись со всеми, я подхожу к Артёму и, прижав его к своему сердцу, шепчу:

– До скорой встречи, родной.

– Будь аккуратна, Амели, – говорит очень тихо, но строго на ухо. – Наша авария не была случайностью.

Я смотрю на него шокированным взглядом. Подобное заявление ни на шутку пугает меня.

– Никому не говори! – завершает он и смотрит мне за спину.

Почувствовав, как к моему плечу прикасается мужская рука, понимаю, что за мной стоит Альберт. И выпрямившись, я вновь прощаюсь со всеми и выхожу из палаты в сопровождении мужа.

Глава 7

Как же хорошо находиться под крылом у мамы. Засыпать рядом с ней и чувствовать тепло родных рук. С ней страшные мысли улетучиваются за пределы моей души, оставляя лишь лёгкое умиротворение.

Слова Артёма играют свою роль в моем душевном состоянии, – я не могу спокойно есть, спать и проживать свой день. Тысячи раз подвергаю его слова своим суждениям, стараясь убедить себя, что он ошибся. Но всегда появляется: «А если не ошибся?» и рушит барьер моего спокойствия.

И лишь сейчас, лёжа в кровати и обнимая маму, я чувствую себя в безопасности. Ведь даже если Артём прав, и наша авария – чей-то злой умысел, в данную минуту я нахожусь под защитой родительского дома. И единственное, что тревожит меня, – это то, как сообщить маме о желании развестись с Альбертом и вернуться в отчий дом.

Я остро ощущаю то, как далеки мы с ним друг от друга. Я знаю, что он делает многое для меня, но ему не под силу воскресить мое сердце и заставить его вновь забиться в унисон любви. Память медленно, но верно возвращается ко мне, и я понимаю, что никому не под силу стереть из памяти души того, чьё имя горит пламенем в моем сердце и обжигает до слёз. Этот огонь сжигает всё живое во мне и оставляет лишь пепел разбитых чувств.

Я совершила много ошибок, но самой большой из них было моё замужество. Почему я так наивно предполагала, что мне под силу усмирить безграничную любовь, которую я испытывала к Давиду? Как могла поверить в то, что однажды смогу сомкнуть глаза в объятиях чужого, когда сердце моё бесповоротно отдано другому мужчине?

И пусть я не нужна Давиду, пусть он играл мной – это сейчас неважно. Главное, что я решила для себя – с Альбертом я не останусь. Это выше моих сил. Мне никогда не привыкнуть к прикосновением нелюбимого мужчины, а ему никогда не испытать теплоты моей любви.

И сейчас, оставшись с пустотой внутри, я больше не боюсь себя и своих желаний и готова разрушить мир, построенный на собственной лжи.

Я хочу заговорить с мамой, но она уже спит, и я не смею нарушить её покой. Я и так являюсь причиной того, что они расстались с папой на такой долгий срок, и сейчас живут порознь на две страны. Обычно мама улетает с ним, пока он решает вопросы компании, но сейчас, посоветовавшись, мама решила остаться, будучи уверенной что её присутствие мне более необходимо, чем папе. Я чувствую то, как они переживают за меня, и ценю это. Ценю их безграничную любовь и необъятную доброту. И пока мама сладко спит, я с удовольствием наслаждаюсь её утонченной красотой, что умиротворяет меня.

Утром я решаю навестить любимого друга, желая побыть с ним немного наедине, поговорить по душам и развеять ту смуту, что он навёл на меня одной лишь фразой. И сделать это хочется поскорее. Причин для бессонных ночей и так много, и я не хочу добавлять к ним ещё и страх за нашу жизнь.

Разговор с мамой я откладываю до вечера. В ночном времени суток есть нечто магическое. Всё пропитывается иными эмоциями и создаётся атмосфера некого таинства, где людям становится легче делиться своими чувствами. А мне эта легкость, как никогда, необходима.

– Снова грустная? – с досадой интересуется друг, когда я оказываюсь у него в палате.

– Нет, просто ночь была бессонной. А как твои дела? – слегка улыбаюсь и поддаюсь вперёд, желая изучить его лицо.

Чем чаще я встречаюсь с ним, тем ярче становятся мои воспоминания. Они озаряют светом душу и наполняют её надеждой.

Мы говорим с ним обо всем, Он рассказывает мне о школьной поре, о университете и наших поездках по России и Франции. Я слушаю его с замиранием сердца и улыбаюсь – улыбаюсь – улыбаюсь.

Но, когда в очередной раз, при смене положения, друг начинает корчиться от боли, я не выдерживаю и интересуюсь о том, что же он думает о нашей аварии.

– Я заметил, что за нами следят. И решил убедиться в этом, разъезжая через дворы. Машина следовала за нами по пятам и именно эта машина спровоцировала нашу аварию, – он переводит дыхание, собираясь с мыслями, и я ощущаю то, как больно ему вспоминать всё это. – И все бы было хорошо, но. машина была неисправна и это не могло быть случайностью, так как каждую неделю она проходила осмотр! Всё было подстроено, Амели!

Я с ужасом слушаю его. Не хочу верить в услышанное, но и не верить другу тоже не могу, тем более говорит он убедительно.

– Я спросил Георгия была ли экспертиза машины, – он замолкает, сморщив лоб от воспоминаний.

– И? Что сказала экспертиза?

– Сказали, что машина была исправна и аварию списали на мою невнимательность, – отчаянно проговаривает парень. – Будто я не справился с управлением и врезался в столб.

– Как так? Ты ведь говоришь, что что-то было не так.

– Вот именно. Как экспертиза могла не показать то, что у автомобиля отказали тормоза?

– Я не понимаю… – проговариваю растеряно.

– Всё было подстроено, а экспертиза куплена. Молчи пока о том, что я тебе рассказал.

– Молчать? Нам надо рассказать всё полиции!

– Амели, – усмехается он. – Что ты им скажешь? Что для них будут значить наши слова, когда документально заверено, что авария произошла по моей вине?

– А что нам делать?

– Нам? – удивляется он. – Тебе нужно просто быть аккуратней и стараться всегда быть под присмотром. А я, как только освобожусь из этих белых стен, возьмусь за это дело.

Пройдясь руками по лицу, я хватаю себя за голову и пытаюсь понять, что вообще происходит в моей жизни. Кому и для чего понадобилась наша смерть? И почему этот человек больше не предпринимает попыток убить нас?

– И ещё, Амели, – он смотрит на меня строго. – В тот день мы ехали к Давиду.

– К Давиду? – удивляюсь и слегка подбираюсь.

– Да. Он не выходил на связь целый день, и ты переживала.

Его слова больно режут меня по животу. Сразу вспоминаю Давида слова о том, что он наигрался и поэтому исчез из моей жизни. А я наивная ещё и собиралась ехать к нему. Наверное, хорошо, что не доехала и не дала опозорить себя ещё сильнее.

– Амели, ты слышишь меня? – настойчиво сжимает мою руку.

Упиваясь горечью воспоминаний, я лишь киваю ему в ответ.

Мне так все надоело. Как только сообщу всем о разводе, соберусь и улечу отсюда. Этот город мне уже давно на мил. Отчаянно опускаю голову к груди друга и в последующие секунды наслаждаюсь его крепкими объятиями.

И лишь вошедший в палату посетитель прерывает нашу тишину. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на пришедшего, и тяжело вздыхаю, когда вижу на пороге Марту. Наш с ней разговор в ресторане отлично сказался на наших взаимоотношениях, и теперь мы обе стараемся избегать встреч, не желая приносить дискомфорт друг другу.

Я отстраняюсь от мужчины и сажусь ровно. Девушка приветствует меня, подходит к Артёму и нежно целует его в щеку.

– Как себя чувствуешь? – бережно обращается к нему.

– Отлично, – расплываемся в улыбке, рассматривая её. – Ты сегодня рано.

– Фотосессию отменили. Я ведь не помешала? – смотрит на нас двоих.

– Нет-нет. Я уже ухожу, – тороплюсь я, желая оставить их наедине.

Встаю и прохожу к стулу, где лежит моя сумка и чувствую, как чья-та пара глаз прожигает во мне дыры.

– Амели! – строгий голос Артёма заставляет с любопытством взглянуть на него.

– Да?

– Я думаю, нам всем пора поговорить!

– Если речь о Давиде, то изволь, я поеду домой, – стараюсь ответить сдержано.

– Артём, ну зачем же ей теперь Давид с судимостью, когда рядом идеальный Альберт? Пусть едет, – с брезгливостью произносит девушка.

– Марта! – парень злобно смотрит на неё.

– Что "Марта"? – зло спрашивает у парня. – Мне любопытно будет посмотреть на неё, когда она всё вспомнит, – она подходит ко мне, смотря в упор в глаза. – Когда полюбит мужа, а потом вдруг вспомнит, что любит другого. Что же потом будет делать этот потерянный зайчик? А?

– Успокойся!!! – Артем пытается остановить несдержанность девушки, но уже поздно.

Когда речь заходит о чем-то, что связывает меня с Давидом и Альбертом, её не остановить. Она слишком остро реагирует на всю сложившуюся ситуацию и вспыхивает по одному лишь щелчку пальцев.

– Хватит её оберегать! Что ты, что Давид. Где вы теперь? Один в больнице, другой в тюрьме, а она прохлаждается с мужем!

Эти слова даже для неё кажутся слишком острыми. Если Артём в больнице потому, что спас мне жизнь, то ко второму случаю я никакого отношения не имею. Её слова срывают меня с цепи. Меня разрывает от злости, от того, что она смеет судить и ухмыляться надо мной тогда, когда не знает сути.

Я подхожу к ней ближе и цепляюсь рукой в её плечо.

– Ты не знаешь, кого я люблю и как живу, – цежу сквозь зубы. – Прежде, чем кидаться громкими словами, поговори со своим другом, и пусть он, наконец, расставит всё по полочкам в твоей пустой голове. Ибо я уже по горло сыта твоими кривыми взглядами и излишне наглыми высказываниями.

– Тихо! – раздается громкий голос Артёма, благодаря которому появляется тишина.

Вырвавшись из моей хватки, Марта подходит к нему, целует, тихо извиняется, а после выпрямляется и с прежней высокомерностью смотрит на меня.

– Я зареклась ничего тебе не доказывать, но за пустоту в голове я точно в будущем услышу извинения, – она хватает свою сумку и проходит мимо меня. – Собирайся, неженка! Поедешь со мной!

Она прощается с Артёмом, пообещав вернуться, и, не дождавшись ответа, выходит из палаты. Мужчина зол на нас, это без труда можно прочесть на его лице. Но я не могу уступить этой бестактной девице, поэтому подхожу к нему и, последовав ее примеру, извиняюсь за своё поведение, прощаюсь с ним, а после спешу выйти следом за Мартой.

Мы молча едем в неизвестном мне направлении, и между нами царит острая напряженность, которая с каждой минутой лишь нарастает.

Я не понимаю, куда мы едем, и что я могу увидеть такого, что в корне изменит моё мнение? Надеюсь лишь на то, что эта дорога не ведёт к тюрьме Давида, ибо встреча с ним сведёт меня с ума.

Марта останавливает автомобиль возле высоких ворот, которые тут же начинают открываться перед нам. Мы заезжаем во двор, и я вижу, как нам навстречу выбегает большая белая собака.

Мне кажется, что я знаю это место. Будто бы бывала здесь и раньше. Но где я – вспомнить не могла.

Недолго играясь с собакой, мы входим в дом. И пока мы разуваемся, к нам вальяжной походкой идёт пухлая кошка.

– Стройняшка, – вырывается из моих уст, но я не понимаю, о чем сама говорю.

– Ты знаешь ее? – удивляется Марта.

– Нет… вроде, – отвечаю растеряно.

– Ты только что назвала её по имени, – озадачено посмотрев на меня, она берет кошку на руки и проходит во внутрь.

Разувшись, прохожу за ней. И с первых секунд обращаю внимание на невероятную красоту этого дома и его особую энергетику. Мне очень комфортно в этих стенах, так же, как и в родительском доме.

– Где мы? – интересуюсь, не сдержавшись.

– В гостях у Давида.

От этого имени всегда спирает дыхание, но сейчас кажется, что я и в самом деле могу задохнуться.

– Это его дом? – спрашиваю, совладав с эмоциями.

– Именно.

Девушка направляется к лестнице и поднимается наверх.

– Пройдём, – холодно обращается ко мне.

Я покорно следую за ней, испытывая любопытство к происходящему. Она открывает мне комнату и позволяет войти первой. Мне хватает одного лишь взгляда и вдоха, чтобы понять, чья эта спальня.

«Давид…» – стонет с болью сердце.

Настолько знакомый аромат, настолько любимый. Внутри все сжимается от мысли, что я когда-то могла быть здесь, с ним.

– Зачем ты меня сюда привела? – еле произношу я, медленно обводя взглядом комнату, и начинаю пятится обратно к двери

– Тебе нужно побыть здесь немного, я уверена очень многое в твоей, – запинается. – Голове встанет на места.

Марта сейчас явно более сдержанна в своих высказываниях. Она с лёгкостью могла бы вернуть мне моё оскорбление, которым я ее наградила в палате, но вовремя остановилась.

Делаю пару шагов, растеряно озираясь по сторонам в поисках ответов на свои вопросы. Но, вместо них, во мне начинает зарождаться хаос нахлынувших воспоминай. Их оказывается так много, что я начинаю терять голову.

Что Марта хочет от меня? Чтобы я вспомнила, как люблю Давида? Так я и без того это знаю, чувствую. Только проблема в том, что моя любовь не нужна ему, так же, как и я сама.

Пожалев, что иду на поводу у этой девушки, я решительно разворачиваюсь к выходу, желая покинуть комнату. Уверено вздернув подбородок, я уже готова дать достойный отпор Марте в предстоящем диалоге, как вдруг замираю, увидев огромную картину на всю стену. Я спешу подойти к ней и присмотреться в увиденное, так как не верю своим глазам.

На ней изображено море, рассвет и девушка… очень похожая на меня.

– Кто это? – озадачено смотрю на Марту.

Уверенна, что она знает точный ответ.

– Ты. Это я фотографировала тебя в Каннах.

– Я… – шепчу с изумлением и возвращаюсь взглядом к картине.

Я разглядываю каждую линию на изображении и чувствую, как теряю дар речи. Прикасаюсь к ней и аккуратно провожу пальцем по контуру, желая убедиться, что не схожу с ума, и она мне не мерещится.

Если он использовал меня, если не испытывал ко мне чувств, то почему моё изображение висит у него в комнате?

– Марта, я ничего не понимаю…

Я прохожу к кровати, присаживаюсь на неё и продолжаю разглядывать картину, пока воспоминания о забытых мною днях с Давидом постепенно возвращаются ко мне.

– Он любит тебя, – слышу тихий голос Марты позади себя. – Оставлю тебя одну, уверена, тебе есть о чем подумать.