Текст книги "Рыжая невеста Хаоса (СИ)"

Автор книги: Броня Сопилка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Цыц! Знаю я твоё сама, распустишь по ветру, как дикая бара, а ну нас тут… Платье! Се-еня? – окликнула она папу. – Ну, что ты там возишься? Заноси подарок!

– Тада-дада-тада-дада! – пропел папа и, торжественно вышагивая, занес в комнату что-то белое в шуршащем одежном чехле. – С днем рожденья, с днем рожденья, ай какая красотка тут, а где моя малышка-дочь? А нету, выросла. Теперь тебе можно помимо всякого счастья-здоровья желать красивого жениха?

– Папа! – я стукнула его куда достала, смущенно вспыхнув.

– Не дергайся ты, а то без волос останешься в самый ответственный момент! – прикрикнула мама. – Так, Сень, давай вниз, проверь всё ли готово.

Внизу раздался стук дверной колотушки, мама подскочила и засуетилась ещё суетливее, папа, захлопнув дверь, легко сбежал вниз по лестнице. Тихо скрипнула входная дверь, послышались приглушенные и искаженные стенами голоса.

Гости? Прямо с утра? Как-то всё… странно. Уж не боимся ли мы не дожить до вечера?

– Мам, какие-то новости по Хаосу?.. – внимательно наблюдая за её лицом спросила я. С этой семейки станется умолчать, дабы не портить праздник, что, например, полгорода уже сожраны прорывом.

Но мама с невозмутимостью заправского лицедея отмахнулась:

– Да всё тихо там. Наш... командор хорошо укрепил защиту вокруг города. Хаосу к нам нынче хода нет. Хороший он всё-таки мужик, – тут мама так блеснула на меня хитрым прищуром, что мне поплохело. Ну она же не может знать что я с ним целовалась? И уж точно не в курсе…

А что если…

Внутри меня всё похолодело.

Жнеца и следа нет, я в ночнушке. Веревка и костюм – да мало ли где и как они лежали до сегодня, может они так уже месяц или полгода сложены. Шерсть кота… ну был тут кот? И что с того?

“Шааф?” – мысленно возопила я.

Тишина в голове, заглушаемая моими воплями: Нет! Нет! Нет! Хотя… а почему нет-то? Ну приснился мне сон. Бывает…

Я сглотнула, борясь с обидой и досадой. Как жить в этой путанице бреда и правды?

Внизу сдержанно шумели гости. Голосов было не разобрать.

– Мам, кто там? – замерла я с обреченным вздохом, глядя на роскошное платье, белое с голубым кружевом по подолу и облегающему лифу.

– Там – сюрприз. Но тебе понравится, а уж подружки из академии умрут от зависти. Боги, да я сама тебе завидую, – склонившись к моему уху, прошептала она и добавила, рассмеявшись: – Только папе не говори. Все, можешь смотреть в зеркало, – она заколола последние шпильки.

Я обернулась к зеркалу и поразилась – высокая строгая прическа, напоминающая бутон розы, открывала шею, делая её непривычно тонкой и беззащитной. Я даже поёжилась – по шее скользнул ветерок.

– Надевай белье. Нет! Не старое! Вот я приготовила комплект. Так не поняла...

– Мама, что за фигня происходит? – или она всё-таки врет, и сейчас начнется ранний пир во время чумы. Дабы успеть попраздновать, пока ловушка хаоса схлопнется?

–  Куда делся второй чулок? – не слушая меня жужжала мама. – Я же вчера только...

– Не заговаривай мне зубы! Я терпеть не могу сюрпризы! – не сиди я тут голая, уже сбегала бы посмотреть.

Постой…

– Какой ещё чулок, ма?

– Да беленький же, к платью, – обрадовалась она смене темы. – Как чувствовала, не надо…

О, может, всё-таки не сон?

Погрузившись и буксуя в воспоминаниях, полных бреда и странной логики, я почти не слушала больше маму, а она в радостном возбуждении вертела мной как хотела. Очнулась я уже одетая в платье, с зашнурованным корсетом, поставленная у зеркала. Красивая и неузнаваемая.

И все-таки эти приготовления – слишком странные и подозрительные.

– Мама, – я твердо посмотрела ей в глаза: – Я не спущусь, пока не скажешь кто там?

– И что, совсем не догадываешься?

– Ма-а-а, – прорычала я.

– Ну с кем ты по ночам пропадаешь всё время?

– С Митрой и… – Карину сдавать не хотелось, моя и её мамы дружили, а язык у моей не особо костлявый.

– Ой, ну Митра – это детство. Ой. Ну… Сваты – там! – просияла мама, и сама явно с трудом державшая за зубами язык. –  Жених – красавчик, просто отпад! У тебя отличный вкус. И ты у меня такая умница-красавица, – и она смахнула счастливые слезы. – Как же это всё романтично...

Так вот к чему это белое платье, – я нервно дернула щекой. Сумасшедшая невеста – вообще верх романтики.

Какого хаоса тут творится? Кому приспичило свататься через мою голову? Не Митра точно, он давно по Карише сохнет. Неужели всё-таки? Я сурово сжала губы, но предательское сердце готово было выскочить из груди.

Ти-им! Король самозваный! Так благодарен за спасение, что решил жениться? На пестрой кошке?!

Ну, я ему покажу! Каков нахал?! Да, он мне нравится, себе-то не соврешь, но мы всего день знакомы! Ну ладно, не день, но во сне – не считается, к тому же там он меня – убил! И вообще! Почему не обговорил со мной? Что за глупая спешка с сюрпризами? Или он считает, что сделал предложение, когда назвал меня королевой? Я промолчала, значит автоматически согласилась? Да щаз!

– Ладно, идем, – я недобро сузила глаза. И на всякий случай бросила ещё взгляд в зеркало. Хм, а хороша!

“Но... сватовство это целое мероприятие, – думала я, мягко и бесшумно ступая по ступеням босиком. От чулок как и от туфель со звонкими каблучками я отказалась наотрез. – В одиночку на него не ходят, а Жнец ведь никого тут не знает. Ну не с котом же он пришел свататься? Может вернулась тетя? Потому и Хаос на город не нападает? Хорошо бы. Сейчас спущусь, обругаю зазнайку-короля, жаль тыквы не запасла, но кто ж знал? А уже наедине – разберемся”.

В общем, вниз я спустилась хоть и издерганной в стельку, но решительной и даже спокойной.

– У вас купец, у нас товар, – ляпнула банальную глупость мама, и я закатила глаза.

“Ну ради богов, что ты несешь? Звучит так, словно все мои девятнадцать лет ты мечтала избавиться от дочери замуж”.

За возмущениями прозевала момент, когда коварная мама вытолкнула меня из сумрачного коридорчика в ярко освещенную гостиную, и я замерла…

Застыла глыбой льда, встретившись взглядом со стальными глазами…

– Ну, здравствуй, невеста, – негромко, чуть хрипло сказал завидный жених.

И мне хотелось верить, что меня обманывают глаза и слух, но в кресле рядом с папой с бокалом в руке сидел он.

Аримани-с.

Глава 33

Мужчина улыбнулся и с легким шелестом поднялся мне навстречу. Белый мундир сегодня он сменил на шелковый халат с белой и золотой вышивкой. На шее яркой змейкой краснели крупные коралловые бусины.

– Дорогие сваты, оставим традиционные реверансы, мы уже отдали им дани, но время в наше время дорого. Катерина Ракита, – он посмотрел в мои глаза, – я пришел сказать тебе правду, которую я храню в тайне уже год. – С грацией дикого кота мужчина приблизился ко мне, быстро и бесшумно, я не успела ни моргнуть, ни попятиться.

Всё пространство вокруг утонуло в его аромате. Дышать стало трудно. Я смотрела вверх, на его лицо. Хотелось сбежать – можно было сбежать! – но я словно приросла к полу босыми ногами, а сердце выскакивало из груди.

– О… чем вы? – голос отказывался звучать громче шелеста.

– Ты вышла ко мне босой, – Аримани снова улыбнулся. – Это… символично, открытая душа, – он рукой потянулся к моему плечу, но я отстранилась, насколько можно было, стоя на одном месте.

Рука дернулась и скрылась за спиной нежданного жениха.

– Катенька, – мягко произнес он. – Знаешь ли ты, что твоя огненная красота сразила меня с первой нашей встречи? Что уже тогда я знал, что ты будешь моей женой? В твоих пойманных мной взглядах – редких, но каждый для меня был ценой в драгоценный бриллиант и позволял жить и дышать дальше, ожидая этого дня… в твоих редких взглядах, моя дорогая, я видел отражение моего чувства, пока ещё юное и робкое, таящееся даже от себя, но способное вырасти до того пламени, что горит в нас с нашей встречи на площади.

Я... любила его? Мой панический страх – это любовь? Меня бросило в жар.

– С нашего – поцелуя… – очень тихо сказал Аримани, и глаза его потемнели, как тогда, год назад при первой встрече. Как два дня тому – на площади.

Я будто ощутила на своих губах – его, напористые, горячие, а по телу словно шарили руки, присваивая и стирая… что-то. Пошатнувшись, я едва не упала – командор поймал мою руку, не позволив расшибиться, но словно обжегшись – тут же отступил. На губах его подрагивала болезненная улыбка, а глаза медленно – очень медленно – светлели.

– Вот поэтому ещё я и не открывался тебе ранее. Я боялся, что утрачу контроль, стоит тебя коснуться, моя Катерина, стоит лишь оказаться в поле твоего… обаяния. И вот тебе девятнадцать, а ты всё так же невинна и трепетна. И каждый взгляд на тебя вызывает в душе ураган.

Сквозь шум крови в ушах, я расслышала, как восхищенно ахнула мама, как задумчиво кашлянул менее романтичный папа.

У меня подкосились ноги. Год? Любит меня? Это же ложь. Ложь?

Лоб мгновенно покрылся испариной, я снова вспомнила тот единственный поцелуй. Оглушающий, присваивающий. Жадный. Так пил бы годами терзаемый жаждой, у которого только что едва не забрали его воду…

Я вздрогнула, вспомнив наконец, что стирал он этим поцелуем – память о поцелуе Тима.

Даже если эта ночь мне приснилась, то он исчез вчера...

– Где – Жнец? – хрипло спросила я, стиснув зубы. И тут же пожалела о своем вопросе – лицо Аримани стало страшным. Только на миг. Затем злость сменилась удивлением.

– Почему ты спрашиваешь у меня? Ты видишь его чаще. Непозволительно и глупо часто, а ведь я предостерегал тебя. Этот мальчик, сам того не ведая, – полон хаотической скверны. Он опасен для тебя, мой чистый огонь. И ты не представляешь, каких сил мне стоит сдерживаться, чтобы не очистить твою ауру прямо сейчас, смыть своей… любовью ту сверну, которой успел заразить тебя он, – ладони мужчины сжались в кулаки, он отступил ещё на шаг.

Я сглотнула, вспоминая черные искры в своем пламени, и не думая зажгла в ладони небольшой огонек. Искр больше не было, были – языки. Черные, как небо безлунной ночи, они свивались с живым золотистым огнем и танцевали свой завораживающий танец.

Родители ахнули. Аримани резко с присвистом выдохнул, словно я ударила его в солнечное сплетение. Глаза заволокло туманом, я сжала кулак, гася такое красивое и страшное пламя.

И ощутила, как меня сжимают в объятиях. Укутывают чем-то шелестящим и нежным как пух. А я щекой прижимаюсь к прохладному шелку кителя. Сморгнув слезы, я открыла глаза и едва не ослепла – крылья, отделяющие нас от мира, – сияли белым, словно крылья ангела из сказок мира-сна.

– Я помогу тебе, девочка, – тихо шептал Аримани, и голос его был полон нежности. – Просто позволь… поверь…

И это – Злой дух?.. – я совсем сумасшедшая, если думала так.

Подняв мокрые глаза, я встретилась с его черным, грозовым взглядом. Запах горячего воска, коры дуба и жгучего имбиря кружил голову, и руки и губы мои дрожали. И я не знаю… отчего.

Едва ощутимое прикосновение его губ к моим вышибло из меня дыхание, я задрожала всем телом, не осознавая, что сама подаюсь вперед, прижимаясь крепче, впиваясь пальцами в спину, в плечи, зарываясь в распущенные волосы. Поцелуй углубился, его язык скользнул по моему, его руки сжались сильнее, вызывая в теле сладкую боль.

Обстановка гостиной, родные – весь мир! – потерялся, растворился вокруг... И тут сияющая завеса крыльев исчезла, Аримани отшатнулся, и сделав несколько неверных шагов назад, упал в кресло.

Рядом со мной стоял папа, тяжело дыша и потирая кулак.

– Рано, командор, рано, – выдохнул он хрипло и обнял меня за плечи. Вовремя, я едва не падала с ног.

Аримани не ответил. Обхватив голову, будто она вот-вот взорвется, он, чуть покачиваясь, сидел в кресле и не смотрел на нас.

– Ты... убил его, – пискнула испуганно мама и бросилась к побитому жениху, но дорогу ей преградил другой гость. Вернее сват.

Ранее мной не замеченный, словно из тени выросший – Серпен Дахак.

Я похолодела, но Серпен широко улыбаясь, чистым без привычных хрипов голосом заявил:

– Всё хорошо, моя госпожа. Майно, друг, – он перевел взгляд на жениха, – ты рано распустил руки. По традиции тебе и на невесту-то сегодня смотреть нельзя было, а ты… – мужчина со значением хмыкнул. Командор не отвечал. – Не переживайте, череп у него крепкий. Вы простите его несдержанность, мой друг и правда год уже сгорает от страсти по вашей дочери. Вот и сорвался.

Мама с папой покивали, я почувствовала, что краснею.

– Хотелось бы нам соблюсти все ритуальные сроки, но, – Серпен сокрушенно вздохнул, – в это сложное время мы не можем позволить себе самое ценное – время. Вон, снова прорыв. Надо спешить. Но… три дня. Вы можете готовиться три дня. Вы и сами видели, что у молодых, – он поиграл бровью, – всё взаимно.

Я покраснела ещё больше, пожалев, что сегодняшняя прическа не скрывает моих пылающих ушей. Дахак довольно усмехнулся. Я не знала что сказать. Зато нашелся со словами папа:

– А вам, я смотрю, сегодня гораздо легче? Вчера, признаюсь, мы волновались, что вскоре у нас станет на одного защитника меньше.

– О, мне приятна ваша забота. В город приехал хороший целитель, леди мне очень помогла. Но не будем вас больше стеснять, нам нужно спешить. Три дня. И гарантирую, более надежного и любящего жениха вашей девочке вы не найдете.

Прежде, чем уйти поддерживаемый Серпеном, словно пьяный, Аримани обернулся ко мне.

– Я буду ждать твоего решения, – прошептал он на прощание. – И вот, возьми. Помни…

Мужчина протянул мне ослепительно белую розу. Свежую. С капельками росы. На миг я встретилась с ним взглядом.

И застыла.

Скрипнула-стукнула дверь. Шаги по порогу, затем по улице постепенно удалились и стихли. Мы стояли среди гостиной, словно посреди опустевшей сцены театра. Голова – гудела от роя путающихся мыслей и эмоций.

– И всё-таки – ты перестарался, Сеня, – с укоризной заметила мама.

– Да я не так, чтобы сильно, его ударил, – задумчиво пробормотал папа в ответ, изучая чуть сбитые костяшки на кулаке.

– Видно его загрызла совесть, что так нахально распустил руки, – решила мама и расплылась в улыбке: – Но какой всё-таки мужчина! И как это романтично! Так, надо покушать!

И она направилась к накрытому, но так и нетронутому столу.

Я, оглушенная, провела её бессмысленным взглядом, повертела в руке белую розу, с удивлением рассмотрев на ней сеточку хаотических черных жилок. Красиво. И – жутко. Как и прощальный взгляд Аримани…

Мне показалось – или его глаза действительно были полны тьмы, залившей и белки? Белые крылья и жуткие черные глаза…

Серпен сказал, открылся прорыв, может Аримани так на них реагирует? Может он сам чувствует Хаос?

Я, отмахнувшись от предложенной мамой закуски, вышла на порог внутреннего дворика, вдохнула свежий воздух.

Три дня...

–  Привет, – раздалось со стороны крыши.

Я резко подняла голову.

Свесив ноги с черепичного ската, там сидели Жнец и Шааф. В пальцах Жнец держал черную розу.

Глава 34

Я закрыла лицо рукой, зажмурилась, открыла глаза и сквозь пальцы снова посмотрела вверх. Нахальная парочка с крыши никуда не делась.

– Не снюсь, – улыбнулся Жнец, я нервно дернула щекой.

За спиной открылась дверь, на порог вышла мама. Я хотела затолкать её в дом, но – даже для себя неожиданно – схватила за руку и вывела во двор, указав на Жнеца. Тот подобрался, но удирать не стал.

– Видишь его?

– Э-э, – растерянно протянула мама, удивленно изучив крышу и обернувшись ко мне. – Кто это?

– Жнец, Тим. Мой однокурсник, – облегченно выдохнула я.

Мама не знала, что в эти пару секунд я едва не умерла, но сейчас она посмотрела на меня так странно, что я снова перестала дышать – она что, только кота увидела?

– А… – начала она.

Ну, мам, не томи, говори!

– ...А что он там делает?

– Гуляю по крышам, миледи, – заявил Жнец и спрыгнул вниз. Повертев в руке розу, не черную – на самом деле, а темно-темно-красную, и бросив косой взгляд на ту, что держала я, он элегантно протянул цветок маме. – И приглашаю вашу дочь на свидание.

Мама снова смерила меня странным взглядом, остановив его в итоге на моих босых ступнях. Я неловко поджала пальцы, ощутив наконец, что стою на холодном каменном пороге.

– Марш в дом! – строго прикрикнула миледи Ракита. – И ты, ночной тать, тоже. Свидание ему, ишь ты! С утра! На голодный желудок!

– О, – папа оторвался от газеты, всё той же, позавчерашней. – У нас новый… выбор? И как он тебе?

– Папа!

– То-то мне показалось, что не с предыдущим ты пропадала ночами, – не унимался отец, препарируя гостя рентгеновским взглядом.

Рентгеновским взглядом, пф… снова и снова аукается мне мой мир-сон и моё сумасшествие.

Голова начала раскалываться. Жнец тем временем весело отшучивался, делал комплименты маме и её стряпне, рассказывал о столице папе, рассуждал на тему вторжения хаоса, и вообще не смущался тем, что меня ему нагло сватают. Сгореть бы от стыда, но было слишком много поводов вообще сдохнуть.

Моя жизнь превращалась в какой-то цирк. С конями. И мышами.

И котами. Дверь во двор как раз приоткрылась, и в щель протиснулся Шааф. Или Шарфик?

Кот сел на пороге и принялся с усердием вылизывать заднюю лапу. Кота заметили, Феерический Стрекозел признался, что кот его. Мама предложила коту молока, папа восхитился наглой котячьей мордой. Кот полакал из миски, никак не отреагировав на обсуждение.

Кот вел себя – как кот.

Я ощутила, что жилка над ключицей нервно дергается.

Нет, так продолжаться больше не может!

– Мама! Папа! Мне нужно с ним поговорить! Одной. И чтобы никто не подслушивал! Мы поднимемся в мою комнату! – заявила я, указав на Жнеца и подхватив на руки кота.

– Но, доча, наедине с парнем…

– О-о-о, – застонала я, поднимая глаза к потолку.

– Они кота берут третьим. И, знаешь, Олли, кажется она в том состоянии, что её чести ничто не угрожает, тут уж скорее есть риск для жизни парня, – заметил папа и хохотнул. – Идите уж. Если будет бить – стучи ногой в пол, услышу – спасу.

Это он Жнецу сказал, нормально, а?

Поднявшись с ним к себе и заперши дверь, я без слов достала веревку из-под кровати.

– О, похоже твой отец не шутил, говоря, что мне грозит опасность, – Тим со смешком отступил на шаг.

Шут!

– Узнаешь?!

– А то, –он хмыкнул. – Это было феерично. Череп с клубком змей. Летающий в ночи. Кстати, это кажется твоё, – и порывшись в кармане пиджака, Тим достал белый дырявый чулок.

– То есть ты утверждаешь, что эта ночь мне не приснилась?

– Хм. Смотря, что тебе снилось, – слегка смутился Жнец.

Меня бросило в жар. Не знаю почему.

– Кто меня переодел в ночнушку? – севшим голосом уточнила я.

– Э, – смутился парень ещё больше. – Ты сама. Извини, у меня не было сил тебя остановить.

– В смысле? – я совсем обалдела.

– В смысле, ты ночью, вернее ближе к утру, поднялась, вышла э… в уборную, а вернулась со снятым костюмом в руках, сложила его в шкаф, а затем надела ночнушку. Я остановить тебя не мог. Как и оторвать глаз. Извини.

– Пф-ф… – только и сказала я и вышла в уборную.

Как могла, остудила лицо холодной водой. Помотала головой. Не время смущаться! Соберись!

– В таком случае, к делу, – вернувшись, потребовала я. – Кто ты такой?

Глава 35

– Кто ты такой, Жнец? – повторила я, впиваясь взглядом в его лицо – чтобы отлавливать реакции лжи.

– Я? – Тим вполне натурально изобразил удивление.

– Ты, – не поверила я его невинно хлопающим ресницам. – Ты, да. Парень с очень странными способностями, силой и родственниками. Ты, явившийся ко мне во сне и убивший меня. Ты, такой ценный трофей… для не менее странных… странного существа… – договорила я на выдохе, и где-то в этом месте моя злость и питаемая ею смелость – закончились. Я закусила губу, чувствуя, как сжимается в животе комок ужаса.

Слишком много всего. Слишком много. И намеки Аримани, что Тим заражен Хаосом, бросали сверху в огонь недоверия ещё пару бревен, хотя мне так глупо хотелось верить этому человеку, этому феерическому стрекозлу. Он незаметно, нежданно, в каких-то два набитых странностями дня стал близким… легким… Стал на одной волне со мной.

Вот только я… я не могла доверять даже себе самой. Сходила с ума. Видела странное. Я – менялась. Вся. Изнутри.

Даже огонь.

Раскрыв ладонь и призвав силу, я заставила вспыхнуть свое пламя. Смутилась, вспомнив, что случилось вслед за этим утром, но стиснув губы и прогоняя наваждение, поднесла огонек к лицу Жнеца.

– Что это? – спросила я его.

Он не ответил.

Долго смотрел на пляшущие языки пламени и молчал. Не пытался обнять, как Аримани сегодня, или прикоснуться к огню, как тогда, когда я показала его в первый раз и чуть не выгорела. Просто завороженно смотрел, как танцует черно-золотое пламя, похожее на стайку сплетенных саламандр.

Смотрела и я, и не знала, что с этим делать.

– Значит… – прочистив горло, подал голос Жнец, и я чуть вздрогнула, – значит, я тебе снился?

Черт-черт, он прицепился именно к этому моему сну. Ну зачем я это сказала?

– Да, давно. Три года назад, – дернула я уголком губ.

– И – как это было?

– Почти так, как в этот раз, – максимум безразличия в голосе, никаких эмоций. Мне всё равно. – Только тогда, во сне, споткнувшись на люке, я не взлетела – а умерла.

Тим резко выдохнул, поморгал. Смеяться не стал – поверил. Конечно, я же не рассказывала ему про целый мир во сне.

– Так вот почему ты… меня боялась и ершилась при знакомстве.

– Просто ты – столичный сноб. А я даже не сразу вспомнила тебя, – я поджала губы, не желая подтверждать свой страх, но невольно усмехнулась, когда Жнец улыбнулся. Впрочем, веселость с него быстро слетела.

– Ты… тоже... – Тим вздохнул и посмотрел мне в глаза. – Тоже снилась мне. Наверное. Я потому и спросил. Может надеялся, что сон был такой же…

Я затаила дыхание, чувствуя как ускорилось сердце.

– Только в моём сне ты… или не ты – спасла мне жизнь. Я… я не говорил тебе? Я попадал в Хаос, в детстве, провалился в лужу, в одну из первых. По крайней мере я тогда о них ещё не слышал. Там я лишился крыла. Каким-то чудом вырвался. Вернее – с её помощью. Может твоей? Ты – похожа.

– Как? – как похожа или как он вырвался? – мне было страшно интересно все. Тим и ответил на оба вопроса:

– Она просто протянула мне руку. Совсем малышка. Рыжая до золотого, как ты.

И тут меня подбросило на месте. Я совсем забыла о ней с этими ночными приключениями и цирком-сватовством. Достав из-под кровати рюкзак, я вытащила из внешнего кармашка вещь, которую так никому и не показала.

– Это она? – я протянула её Жнецу. Он выхватил у меня из рук портрет рыжей девочки, и завороженно впился в него взглядом.

– Откуда она у тебя? Такая же… точно такая! Это всё-таки ты?! – он смотрел то на меня, то на портрет, словно искал сходство. Но в деталях мы отличались, цветом глаз например.

– Я взяла это в твоей комнате. Это ведь ты её нарисовал? Очень красивый рисунок...

– Как? Откуда? Я… – растерянно начал он, собираясь возразить. Но вдруг наморщил лоб, а затем и вовсе обхватил голову руками. – Не может быть. Я же не умею... рисовать.

– Но…

Я нахмурилась. Я же заходила в его комнату, дважды. Видела там мольберт, и много нарисованных постеров, и этот портрет, который унесла с собой, когда всё разрушилось. Или это тоже были иллюзии Керы… Ох!

– Ох, блин, – повторила я вслух и взяла Жнеца за руку. – Я же совсем забыла… Тим. Ты был дома сегодня?

– Нет. Побоялся попасться тетке на глаза, – механически ответил он, поглаживая пальцами портрет.

– Так ты ничего не знаешь…

***

После моего беглого рассказа о посещении дома Жнеца парень впал в задумчивость, а затем попросил рассказать ещё раз – уже в подробностях. Особенно его интересовала комната с картинками.

“Крутящееся кресло на колесиках, надо же”, – бормотал он, щурясь и хмурясь, по мере рассказа. “Железный человек? Что-то такое помню, кажется”. “Бронелифчики? Э-это как?” “Говоришь, все нарисовано, не магические отпечатки?”.

– Подумать только. Это у меня в доме? Но мы же совсем недавно вселились в него. Может… ну точно, это та, закрытая комната, я в неё так и не заглянул. Что? Напротив комнаты тёти? Нет, в этой жил я. Странно всё. Но потрет точно оттуда? Не разыгрываешь?

– Очень смешно, до колик просто, – даже обиделась я, но Тим поднял руки, извиняясь.

– Просто очень всё странно. Да тетя умеет в иллюзию, но зачем именно так? Да и портрет-то не иллюзорный… – он снова обвел пальцами контур рыжей малышки.

– Не иллюзорный, – я кивнула. – А насчет тети… Ты совсем о ней не волнуешься?

Насчет того, что эта страховидла была именно его тётушкой, Жнец не возражал. И мышам летучим, наводнившим дом, не удивлялся.

– Ну в целом она у меня с причудами. И периодически исчезала и раньше – тогда у меня начинались проблемы с питанием, – он усмехнулся, обозначив шутку. Но было не до них. – Хотя последние её слова… Ничего не путаешь? “Танат, ради тебя и твоего сына?”

– Ну, – я надолго задумалась, пытаясь вспомнить весь сюрреалистичный разговор с жуткой леди. – Знаешь, сначала она забыла как тебя зовут, мне кажется, а потом порывалась тебя забрать из Пелагуса, здесь враг мол завелся. Я рассказала ей, что ты уже пропал, и она очень расстроилась. А потом налетела на меня – я, если честно, паниковала слегка.

– Слегка, – Тим гоготнул. – Слегка. Да любой на твоем месте там и обделался бы, уж я-то знаю, какой страшной она бывает.

– Ну вот, чтобы не обделаться, я зажгла огонь в руке, помирать так с огоньком, – я тоже улыбнулась, но как-то кривовато. – Так Кера, в смысле тётя твоя, этому огню будто обрадовалась, и напоролась телом на мою горящую руку. Брр. Огонь так и горел – внутри её груди.

Жнец, нахмурившись, уточнил:

– Голова потом не кружилась?

– Ну… у меня она вообще все эти дни кругом. Думаешь, она вампирила?

– Могла. И что дальше?

– Дальше – она сказала: “Анхрамайню – враг! Держись от него подальше”. Вроде так. И потом в городе объявили комендантский час из-за вторжения Хаоса. Ты же знаешь уже?

Тим кивнул.

– Может она чувствовала?

– Может быть. И это все? А причем тут Танат?

– Ну, когда она пошла к окну, я спросила, кто она такая. Она ответила: “Кера”, – и повторила: “Попытайся выжить. Держись людных мест”. Она сказала, что собирается что-то изменить, и ещё прошептала это: “Танат, только ради тебя…” – а затем исчезла в окне.

Я почесала затылок – действительно, почему я решила, что Танат – её брат и отец Жнеца. Сейчас вся эта божественная комедия казалась особенно странной. И рассказывать о нарытой в библиотеке инфе Жнецу – чтобы он повертел пальцем у виска – было страшновато.

– Погоди. Вот… – я прикусила ноготь большого пальца. – Да. Она сказала, что придется меня забрать. Хотя лучше бы убить. На вопрос “Зачем?”, – ответила: “Чтобы никому не досталось краденое солнце” и припомнила сказку, – тут я снова впилась взглядом в лицо Жнеца – знает? не знает? – Сказку про Бармалея и крокодила, съевшего солнце.

Реакция была – Тим вздрогнул и потер виски. Но увы, говорило это лишь о том, что тетя ему эту сказку могла рассказывать. Как и сказку о спящей красавице, кстати.

Я дернула щекой и продолжила:

– А потом она сказала, что по её скромному мнению, хварно тоже лучше рассеять, но, она же обещала Танату присмотреть за сыном. И да, назвала его братом, нахватавшимся людских замашек.

– Так и сказала?

– Ну. Как-то так, да. Тут столько всего случилось, что я и имя то своё забыть боюсь.

– Странно. Моего отца звали Хейнрик Жнец. Мама Ашия. Про Таната я даже не слышал. Вроде. И самое странное – зачем меня развеивать?

– В смысле, тебя? – я моргнула. Задумавшись о том, как озвучить связь между Танатом и Жнецом, и что чем-то мне знакомо имя Ашия, – я упустила нить размышления Жнеца.

– Ну ты говоришь, она предпочла бы развеять Хварна. А Хварн – это я, это моё домашнее прозвище.

– Хварн?.. Хварн! – я хлопнула себя по лбу. – Мальчик который выжил! Его тоже так звали! А ещё так называется сияние…

“Хаос! Хаос! Мы все умрем!!!” – заголосили за окном, и мы со Жнецом бросились к нему, только сейчас обратив внимание на заунывный звон пожарного колокола где-то на другом краю города. Когда  раскрыла окно, зазвенела и соседняя с нами вышка – значит ли это что прорыва два?

По улице бежали испуганные люди, кто-то истерически голосил. На порог дома вышел папа, прикрикнул на бегущих:

– Отставить панику, сейчас придут стражи и закроют прорыв! Ну и что что два, сначала один закроют, потом второй!

– Сэм, стражей нет! – к папе подбежал мужик. – Башня открытая и пустая!

– Пошли свататься и не заперли башню? – пробормотала я удивленно.

– К кому свататься? – тут же насторожился Жнец.

– Ко мне, – я вздохнула, прислушиваясь к разговору внизу. – Та белая роза – подарок Аримани…

Неожиданно меня развернули, и я оказалась прижатой к подоконнику в кольце рук Тима.

– Ты чего? – от близости к парню я занервничала.

– И ты приняла его предложение?

– Нет, – возмутилась я, а потом лукаво ухмыльнувшись добавила: – Но обещала подумать.

На лице напротив заиграли желваки, губы сжались в тонкую линию.

– Подумай… очень хорошо, – в итоге сказал он. – А пока мне придется заняться хаосом.

Отодвинув меня в сторону, он взобрался на подоконник.

– Подожди, – я поймала его за руку. – Тебе нельзя встречаться со стражами.

– Догадываюсь, – он сжал челюсти. – Но если ты не слышала – их нет.

– Тогда... возьми меня с собой!

– Нет, – отрезал он, чуть подпрыгнул и, проявив крыло, устремился ввысь.

Часть 9. Глава 36

“Когда делаешь шаг с обрыва, жизнь моментально

принимает очень четкое направление”

“Мор – ученик Смерти” Терри Пратчетт

Глава 36

“Нет”, – пробурчала я, жмурясь на солнце и глядя вслед улетающему Жнецу. Как говаривала мама в мире-сне, шовинист проклятый! Черное крыло в лучах солнца бликовало золотом, точно стрекозлиное.

В сердце царил раздрай.

Нет, я понимала, что не пушинка, и таскать меня на себе будет стоить ему сил. Но мог бы и признать, что от меня есть польза. После сегодняшней ночи-то, когда он напоминал скорее живой труп, а не сильного мага, и без моей помощи уже был бы съеден.

Съеден в башне Стражей. В которой оставалось лишь двое стражей. В которой по свидетельству какого-то Бреговича теперь нет никого.

А ведь только что они были здесь, оба. Сватались. Я прищурилась.

Маленькая фигурка с одним крылом нырнула за дальнюю крышу, и не подумав за мной возвращаться. Стрекозел!

Может связаться с ним через Шаафа? Я обернулась от окна и посмотрела на такого тихого и молчаливого сегодня котика. Тот, прикинувшись тряпкой, сладко дрых распластавшись на кровати. На уговоры и угрозы не реагировал, а под рукой томно завозился подставляя ласке пузо. Я нервно прикусила губу.

Сон или не сон? Бред или не бред? Ещё и Жнец улетел, оставив меня как балласт, будто этой ночи и не было.

Что если все бред? Что если я ошибаюсь, считая Аримани и Серпена – злом. Но тогда где они?

Как всегда при мысли об Аримани, по телу волной прошла дрожь. Я с первой встречи его боялась. Или – это была любовь?