Текст книги "Братская честь (ЛП)"

Автор книги: Бренда Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

БРАТСКАЯ ЧЕСТЬ

БРЭНДА ДЖЕКСОН

Серия «Семейство Грейнджер»

Книга 1

Перевод: Алла

Пролог

– Форман, присяжные вынесли вердикт? – спросил судья в тихом зале суда, битком набитом людьми. Суд штат Вирджиния против Шеппарда Грейнджера длился пять недель, и восемь мужчин и четыре женщины совещались шестнадцать часов.

– Да, вынесли, Ваша честь.

– Пожалуйста, передайте суду бланк с вердиктом.

Через секунду, судебный пристав передал бланк судье, который задержался, чтобы прочитать документ, прежде чем передать его в свою очередь секретарю, стоявшему лицом к залу.

Шеппард Грейнджер не выказал никаких эмоций, когда секретарь начал зачитывать ему его дальнейшую судьбу. В какой-то момент у него возникло искушение оглянуться через плечо и посмотреть на троих своих маленьких сыновей – Джейса, шестнадцати лет, Кейдена, четырнадцати лет, и Далтона, которому через несколько дней исполнится двенадцать. Он надеялся и молился, чтобы присяжные, что бы они ни решили, поверили в его невиновность. Он ни за что не убил бы мать своих любимых сыновей.

Вместо этого он слушал, как секретарь произносит слова...

– По обвинению в убийстве первой степени Сильвии Грейнджер мы, присяжные, признаем Шеппарда Грейнджера виновным.

Шеппард вдруг почувствовал, что у него подгибаются колени, но не захотел садиться или оглядываться на сыновей. Его отец, Ричард Грейнджер, теперь знает, что делать. Ричард теперь будет отвечать за своих внуков, и поскольку Шеппарда не будет рядом, он останется с ними.

Судья продолжал говорить, обращаясь к суду. Но что бы он ни сказал, Шеппард ничего не слышал из-за стука в голове. Все остальное не имело для Шеппарда значения. Только одна мысль с ослепительной ясностью снова и снова крутилась в голове – его жизнь, которую он знал, закончилась.

ЧАСТЬ I

Глава 1

15 лет спустя

Надеясь, что не будет так очевидно, что он следил за временем, Джейс Грейнджер сделал глоток вина и посмотрел перед собой на огромные часы, висевшие на стене прямо над входом в престижный ресторан Лос-Анджелеса. Он пробыл там ровно час и двенадцать минут, а теперь уже закусил удила, желая покончить с этим вечером.

Он ценил беспокойство своего друга Алана Картера по поводу его одинокой жизни, но свидания вслепую никогда не были темой Джейса, и он понял после первых десяти минут, что совершил ошибку, позволив Алану уговорить себя на него сегодня вечером. Без сомнения, Анджела Фарлоу была красавицей – он не мог не признать этого, но пока что этот вечер был сущим адом. Для начала, она слишком много болтала. Ей было что сказать... слов было много, но практически ни о чем.

Джейс сделал еще один глоток вина и стал слушать... или хотя бы притворился, что слушает. В последние два раза, когда он пытался высказать свои собственные мысли и взгляды, она без стеснения обрывала его, давая понять, что она думает по поводу любого другого мнения, кроме своего собственного.

Заметив паузу в разговоре, Джейс перевел взгляд с часов обратно на нее и увидел, как она надула свои страстные губки.

– Почему у меня такое чувство, что тебе со мной скучно? – тихо спросила она.

«Потому что так оно и есть», – хотелось сказать ему. Но, будучи джентльменом, коим он и являлся, вместо этого он произнес, нацепив на лицо улыбку:

– Напротив, я нахожу тебя какой угодно, только не скучной. На самом деле, я нахожу тебя просто обворожительной. – Сейчас, это не было ложью. Он сомневался, что таких женщин много. Черт, он надеялся, что нет.

– Ну что же, – сказала она, улыбаясь на его комплимент. – Я достаточно рассказала о себе. Теперь я хочу услышать о тебе. Алан сказал, что вы вместе учились на юридическом факультете и что как государственный прокурор ты отвечаешь за то, чтобы великий штат Калифорния оставался на истинном пути.

Она подперла подбородок руками.

– Почему ты решил работать на правительство, а не заниматься частной практикой? Алан сказал, что ты закончил университет Лос-Анджелеса, как лучший студент в группе.

Джейс заставил свое тело не напрягаться, что обычно случалось, когда его спрашивали о его решении работать в государственном секторе, а не в частном, где он мог бы стать миллионером, если бы захотел. Она и не подозревала, что его готовили именно к такой жизни и что он давным-давно намеренно шел к этой цели.

Он небрежно пожал плечами, прежде чем ответить ей так же, как и любому, у кого хватало наглости спросить. Коротко и ясно, не очень-то сглаживая края, он сказал, что предпочитает работать на людей, а не целовать задницы за любую сумму денег. Он действительно не ждал, что люди его поймут, и ему было наплевать, если они не поймут.

Он сделал глоток и улыбнулся про себя. Женщина, наконец, потеряла дар речи, и он понял ее проблему, честно, понял. Она думала так же, как его бывшая жена. Ева считала, что чем больше у тебя денег, тем ты счастливее. Все, что он мог ответить на эту теорию – чушь собачья.

Он не удивился, когда его спутница предложила закончить вечер. Это его вполне устраивало, потому что меньше всего ему хотелось связываться с другой женщиной, настроенной так же, как его бывшая жена.

***

Час спустя он уже входил в свою квартиру, радуясь, что вечер с Анджелой закончился и их пути в ближайшее время не пересекутся. Он подумал, что она, вероятно, в этот самый момент разговаривает по телефону с Аланом, высказывая ему свое мнение о том, что тот устроил ей свидание вслепую с мужчиной, который, очевидно, ничего из себя не представлял и не собирался это исправлять.

Джейс снял пиджак и уже собрался отнести его в гардеробную и повесить, когда зазвонил его сотовый. Интересно, уже звонит Алан? Он проверил определитель номера и увидел, что звонит не Алан, а его дед. В Вирджинии было уже за полночь, и он удивился, почему старик звонит так поздно.

– Да, дедушка?

– Джейс?

Он нахмурился. Это был не глубокий властный голос деда, а голос женщины. Женщины, чей голос он сразу узнал – экономка семьи.

– Ханна?

– Да, это я. Тебе нужно немедленно вернуться домой.

Его сердце чуть не остановилось при мысли о возвращении туда, в место, о котором он не думал, как о своем доме в течение многих лет.

– Почему? Что случилось?

– Твой дедушка. У него был сердечный приступ, и все выглядит не очень хорошо. Это серьезно, Джейс.

Джейс глубоко вздохнул. Его сильный, крепкий дед? Сердечный приступ? Но он знал Ханну. Она много лет была экономкой у Грейнджеров. Она не была склонна к театральности или драме. Если она сказала, что это серьезно, значит, так оно и было. Он провел рукой по лицу.

– Хорошо, я приеду.

– А что насчет твоего отца, Джейс? Ты сможешь с ним связаться?

– Да, я немедленно свяжусь с начальником тюрьмы Смоллвудом.

– Хорошо. Я пыталась дозвониться Кейдену, но не могла оставить сообщение. Его голосовая почта переполнена, и я понятия не имею, как связаться с Далтоном. Он меняет номера телефонов, вероятно, чаще, чем нижнее белье, – съязвила она.

Джейс не смог сдержать улыбки. Ханна все еще оставалась Ханной.

– Не волнуйся, я с ними свяжусь. – Он отогнал от себя воспоминания о жарком споре между ним и братьями, когда они встречались в прошлом году.

– Но я беспокоюсь, Джейс.

Он знал, что беспокоится, и слышал это в ее голосе. Обычный спокойный тон был наполнен страданием. Что было необычно для невозмутимой экономки его деда.

– Ладно, только успокойся. И нет необходимости, чтобы ты приезжала в больницу. Дедушка в больнице Святого Франциска, да?

– Да, в крыле имени Авы Грейнджер.

– Хорошо, – сказал он, стараясь не думать о том, что его дедушка находился в той части больницы, которую более двадцати лет назад посвятили бабушке Джейса. Он хорошо помнил тот день, особенно церемонию. Они все там были. Его дедушка, его братья, его отец... и его мать тоже.

Он тут же выбросил из головы мысли о родителях. Думать о матери означало вспоминать, как она умерла и что закон решил, что именно отец был виновен в том, что она покончила с собой.

– Джейс, я буду рада снова увидеть тебя, хотя хотела бы, чтобы обстоятельства твоего возвращения домой были другими.

Ему тоже хотелось, чтобы обстоятельства сложились иначе.

– Я сяду на ближайший рейс, Ханна. Держи оборону, пока я не приеду. – Он отключил телефон и сразу позвонил в авиакомпанию. Он знал, как связаться со своим братом Кейденом, но связаться с Далтоном будет непросто.

Через несколько минут, организовав вылет, он пошел в спальню собирать вещи.

Глава 2

– Дамы и господа, давайте поаплодируем человеку, ставшему одним из величайших саксофонистов всех времен, Кейдену Грейнджеру.

Кейден вышел на сцену в окружении ярких огней и повернулся лицом к толпе, заполнившей арену «ЭмДжиЭм Гранд Гарден» в Лас-Вегасе. Это было воплощение мечты музыканта и свидетельство того, что он у цели. Казалось, только вчера в маленькой местной забегаловке в Остине состоялся его первый концерт после окончания колледжа. В то время он состоял в группе «The Depots».

Группа распалась несколько лет назад, когда большинство ее членов, женившись и создав семьи, решили уйти в частный бизнес. Лишь Кейден и еще двое продолжали следовать своей мечте, и теперь все трое добились успеха каждый сам по себе. Ройс Биллингсли был основным ударником в «Unexpected Truth», рок-группе, чьи последние две пластинки заняли первое место в поп-чартах, а Роберт Тиндейл со своей гитарой выступили на разогреве у Бейонсе.

Кейден улыбнулся своим слушателям, прежде чем поднести саксофон к губам, чтобы проиграть первый проникновенный номер и ввести их в ритм. Затем он исполнил несколько попурри, расслабляя их, прежде чем закончить парой номеров, которые заставили бы их не только оторваться по полной, но и потерять контроль.

Ему это нравилось. Играть. Возбуждать толпу, в то время как он сам заряжался от них энергией. Пребывание на сцене всегда бодрило. Никогда не наскучивало. И дамы, которые платили большие деньги за места в первом ряду, решительно делали это дело стоящим. Настоящий удар по самолюбию... если быть мужчиной, которому это нужно. К счастью, он был не из таких. Однако это не означало, что он не ценил их стараний привлечь свое внимание. Были ли на них блузки, выставляющие на показ более чем достаточную глубину декольте, сидели ли они с широко расставленными ногами, гордо демонстрируя тот факт, что они оставили свои трусики дома, или смело облизывали губы, вращая языками таким образом, что давали ему более чем прекрасное представление о том, что бы они хотели сделать своими ртами, если бы им дали шанс.

К сожалению, они были бы разочарованы, узнав, что, когда он играл на саксофоне, то отключался от всех, его внимание было сосредоточено на музыке. Все остальное становилось вторичным. Его музыка была и всегда будет в центре его внимания.

И только в этот момент он позволял себе поддаться чувству, которое по-прежнему не хотел испытывать. Люди, толпившиеся в «ЭмДжиЭм Гранд Гарден», слушали только музыку. Однако он знал, что неспетые слова говорят о боли, которая не пройдет. Эта боль была частью его жизни почти пятнадцать лет.

Он отдал бы все... все... чтобы почувствовать хоть каплю своего прежнего счастья. Это состояние ускользало от него на каждом шагу, и если судить по тому, как складывалась его жизнь, в ближайшее время он его не найдет. Он знал это и принимал, но это не значило, что все в порядке.

Его счастливая жизнь закончилась в тот день, когда отца посадили за преступление, которого он не совершал. Сколько бы людей ни верили в обратное, он знал, Шеппард Грейнджер невиновен, но не мог этого доказать.

Затем у него отняли юношеские годы – он и его братья стали всеобщими изгоями в глазах людей, которых знали почти всю свою жизнь. Люди не хотели, чтобы их дети дружили с сыновьями преступника. И последнее, но не менее важное – Шайло, которая причинила ему самую большую боль.

Поэтому он играл музыку, которая шла рука об руку с его песнями о потерянной любви, потерянных друзьях и неуловимом счастье. Музыка всегда начиналась для него именно так. Тихая мелодия, которую он чувствовал всем своим существом. Но затем она начинала будоражить его душу, просачиваясь в кровь и превращаясь в очищающее средство, избавляя его разум от стольких болезненных мыслей. Продолжая играть, он обретал подобие покоя от прошлого, которое не мог забыть.

***

– Ты намеренно ее подзадоривал.

– Прошу прощения? – спросил Кейден у набросившейся на него женщины. Подбородок поднят, спина прямая, глаза Рены Круз горят, как у вконец взбешенной женщины. Кейден уже видел этот взгляд раньше, и, честно говоря, начал от него уставать.

В прошлом году он пригласил Рену в качестве гитаристки в свою группу из четырех человек. Ансамбль присоединяется к нему на сцене в середине выступления на пару песен. Она была чертовски хорошим музыкантом, и он восхищался ее талантом. Что ему не нравилось, так это ее чувство собственницы.

Они были любовниками, и, по его мнению, больше никем. Она знала это, потому что он не раз ей говорил, что ни на ком не женится и не заведет серьезных отношений. Она утверждала, что понимает, и если так, то к чему вся эта драма?

Она скрестила руки на груди.

– Та женщина, что сидела в первом ряду, место номер десять. Ты знаешь, о ком я говорю.

– Да. А что с ней?

– Она не имела права сидеть там и раздеваться перед тобой. Она расстегнула блузку почти до талии.

Кейден приподнял бровь.

– Так вот почему ты фальшивила?

Он увидел, как она вздрогнула, и понял, что его замечание было прямым попаданием. Рена была перфекционисткой и хорошо справлялась со своими обязанностями. Сфальшивить даже на секунду было для нее неприемлемо.

– Это сделал бы любой... учитывая обстоятельства.

– Я не согласен. Ни Роско, ни Салем, ни я не отвлекались. Только ты.

Она нахмурилась, когда сказала:

– Но ты, конечно, понимаешь причину.

Нет, он не понимал, и его немного смущало, почему она думает обратное.

– Если бы была необходимость, Рена, служба безопасности с этим бы справилась. Единственное, что я понимаю, это то, что, как я полагал, ты понимаешь тоже. Какое-то время мы были любовниками, и ничего больше.

Она вздернула подбородок под таким углом, что он понял: она очень зла.

– Были любовниками?

– Да. Были любовниками. – Он давал ей понять, что их роман официально закончился, все в прошлом. – Я с самого начала говорил тебе, на чьей я стороне, когда дело касается серьезных отношений или женщин, ищущих обязательств. Ты приняла мою точку зрения. – По крайней мере, так она утверждала.

Он провел рукой по лицу, не веря, что разговаривает с ней об этом. Не то чтобы он считал себя плейбоем или кем-то в этом роде; ему просто не нужны были постоянные отношения с женщиной только по этой причине. Потребовалась бы особая женщина, которая мирилась бы с долгими часами репетиций, неделями гастролей и поклонницами, которые шли в дополнение. А потом еще тот факт, что он не хотел делить себя ни с кем... за исключением спальни.

Она оторвала от него взгляд и захлопнула футляр с гитарой.

– Теперь я знаю, на чьей ты стороне.

– Ты должна была знать с самого начала, Рена. Так что все закончится здесь и сейчас. Мы возвращаемся к тому, как все было вначале. Ты оставайся в своей постели, а я в своей.

Он помолчал секунду и добавил:

– А что я в ней делаю и с кем – не твое дело.

Он увидел в ее глазах вспышку гнева, и когда она стала уходить, он подавил в себе чувство, что ведет себя как засранец. Но он тут же убедил себя, что у него нет причин так себя чувствовать, поскольку сразу же объяснил ей, как все будет происходить между ними.

Как только за ней закрылась дверь, чуть громче, чем требовалось, зазвонил его сотовый. Это был его личный номер. Он был лишь у нескольких человек.

Кейден быстро вытащил телефон из заднего кармана и нахмурился, увидев, что это Джейс. Для его брата было необычно звонить в такой час. Джейс знал, лучше всего застать его рано утром, до того, как он отправится в спортзал.

– Джейс? – сказал он, нажав кнопку вызова. – В чем дело?

– Только что звонила Ханна. Дедушка. У него был сердечный приступ.

Глава 3

Далтон Грейнджер сидел у кровати, откинувшись на спинку кресла, вытянув ноги и потягивая вино, глядя на обнаженную женщину. Леди Виктория Боуман полулежала в постели, ожидая, когда у него откроется второе дыхание.

Если бы он не знал ее лучше, то стал бы гадать, какие лекарства она принимала, поскольку с тех пор, как он сюда попал, оргазм следовал за оргазмом. Но он знал, что это не так. Виктория слишком заботилась о своем теле, чтобы пользоваться чем-то, что могло причинить ему вред.

Далтон не смог сдержать улыбки. Ему было двадцать семь, а ей сорок семь, и если она думала, что одержала над ним верх, то у него на этот счет были другие мысли.

Он сделал еще глоток вина и продолжил смотреть на нее. Она была необыкновенно красива, с фигурой, привлекающей завистливые взгляды гораздо более молодых женщин. Для них было нормой встречаться, когда он бывал в Лондоне, а за последний год деловые интересы часто приводили его сюда.

Он обвел взглядом спальню, разглядывая окружавшую его элегантность. Он готов был поспорить, что одно только покрывало обошлось ему в несколько тысяч долларов. Виктория, дочь богатого бизнесмена, привыкла к самой лучшей жизни и выросла, не ожидая ничего иного.

Как и он сам.

Жизненные трагедии пощадили ее, но не его... или всю семью Грейнджер, если уж на то пошло. Его братья нашли себя в жизни. Джейс работал адвокатом в Лос-Анджелесе, а Кейден был музыкантом и выступал где-то в Штатах. Они виделись, по крайней мере, раз в год, но последняя встреча, в сентябре прошлого года, была не так уж приятна.

Джейс предложил сделать дедушке сюрприз и поехать домой на выходные.

Домой?

Это должно быть чертова шутка. Он не думал о Саттон-Хиллз, поместье Грейнджеров в Вирджинии, как о доме с того самого дня, как уехал в колледж. В то время ему было восемнадцать, и у него не было причин возвращаться. Они с дедом никогда не ладили, и в этом не было нужды притворяться.

Кроме того, старик позаботился о том, чтобы Далтон не смог прикоснуться к своему трастовому фонду, когда ему, как и его братьям, исполнилось бы двадцать пять, заявив, что Далтон плейбой и потеряет все до цента в течение года. Если Ричард Грейнджер ожидал, что таким образом прижмет его, то он ошибся. Вместо этого Далтон начал пробивать себе дорогу сам, решив никогда и ни за что не обращаться к старику. Он преуспел в спорте и попал в НФЛ сразу после колледжа. Один только гонорар за подписание контракта стоил многого, а работа на протяжении двух лет привела к значительным прибылям.

Хорошо, он признает, что почти доказал правоту деда, едва не потеряв все из-за нескольких сомнительных инвестиций и жизни на предельных скоростях. Но, в конце концов, ему удалось взять себя в руки и стать миллиардером, коим он и является.

– Далтон, ты собираешься просидеть там всю ночь?

Он усмехнулся и медленно поднялся на ноги. Как и Виктория, он был так же обнажен, как и в тот день, когда родился.

– И что же привело тебя в такое возбужденное состояние, Виктория? – спросил он, скользнув обнаженным телом обратно в постель рядом с ней.

Вместо ответа она отвела взгляд. Но не раньше, чем он увидел блеск слез в ее глазах.

– Виктория? – тихо спросил он, притягивая ее к себе.

Они проделали долгий путь вместе. Иногда он думал, что слишком долгий. Три года назад, когда ему почти не повезло, он встретил отца Виктории на вечеринке в Лондоне. Стюарт Хантер, Граф Фалмут, был настоящим финансовым гением.

По какой-то причине старик проникся симпатией к Далтону и пригласил его на один из своих семинаров. Год спустя Далтон стал владельцем объектов инвестиционной недвижимости, стоимостью более чем двадцать миллионов, включая ряд жилых комплексов в Париже и несколько торговых центров в Швейцарии и США.

Виктория снова посмотрела на него, и он увидел еще больше слез.

– Это Дерек. Отец сказал мне сегодня, что слышал, будто Дерек снова женится, – сказала она прерывающимся голосом.

– Понятно.

И он правда понимал, даже больше, чем хотел. Он знал, что хотя пять лет назад она развелась с этим ублюдком из-за того, что он ее обманывал, Виктория все еще была влюблена в него.

– Я отдала ему двенадцать лет своей жизни, Далтон, и думала, что это были хорошие годы. Полагала, что наш брак был прочным. Он показал мне самым ужасным образом, что это не так. И что еще хуже, эта женщина достаточно молода, чтобы быть его дочерью, – добавила она резко.

Он решил, что сейчас не самое подходящее время напоминать ей, что она достаточно взрослая, чтобы быть его матерью. Его мать. Он отогнал от себя болезненные воспоминания о матери и отце... и еще крепче прижал к себе Викторию.

– Забудь о нем, Виктория. Он не причинил тебе ничего, кроме боли. Ты заслуживаешь лучшего.

Он уже не раз говорил ей об этом. И Стюарт тоже. Но она отказывалась расстаться с любовью, которая, очевидно, управляла ее сердцем. Он и представить себе не мог, что может любить кого-то так сильно и так глубоко.

– Я пыталась забыть его, Далтон.

– Но недостаточно сильно, – сказал он с раздражением в голосе. Он подумал обо всем, чего она достигла, и решил, что ей не нужна эта драма. Черт возьми, когда дело касалось ее, он не мог не чувствовать себя защитником. Они были не просто случайными любовниками, они были друзьями.

Плавным движением он переместил их тела, укладывая ее на спину и скользнув ей между ног.

– Обещаю не зацикливаться на том миллионе, который потерял на прошлой неделе, если ты пообещаешь не думать о своем бывшем муже.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Ты потерял миллион долларов? А отец знает?

– Нет, и не собираюсь. Мне было что терять, Виктория. Кроме того, я не хочу выслушивать ни одну из его проклятых лекций.

Она кивнула.

– Ладно. Держу рот на замке.

Далтон наклонился, готовый завладеть губами Виктории, когда зазвонил его сотовый. Он хотел его проигнорировать, но узнал рингтон Джейса. Брат никогда не звонил ему в такой час, чтобы просто потрепаться. Что-то было не так.

Виктория заметила беспокойство на его лице и потянулась к телефону. Протянула ему.

– Думаю, тебе стоит ответить.

Он тоже так думал. Нажав на «Ответ», он включил телефон на громкую связь.

– В чем дело, Джейс?

– Это дедушка. У него был сердечный приступ, и мы нужны дома.

Далтон отодвинул Викторию и откинулся на подушку.

– И кто же это мы?

– Черт побери, Далтон. Сейчас не время вести себя как осел. Звонила Ханна. Это серьезно.

– И мне должно быть не все равно, потому что?..

Джейс помолчал с минуту, а потом сердито сказал:

– Потому что он твой дедушка.

Далтон не хотел, чтобы эти слова подействовали на него, но они подействовали.

– Старик никогда не заботился обо мне, и ему было бы все равно, там я или нет. Все знают, что ты был его любимцем, как Кейден папиным. У меня была лишь... – в горле появился комок, когда заканчивая, он произнес, – мама.

Он заставил себя улыбнуться, прогоняя внезапно нахлынувшие болезненные воспоминания. Да, он был любимчиком матери. Он знал это, и его братья тоже. Но он был самым младшим, поэтому, естественно, нашел особое место в сердце Сильвии Грейнджер.

– Ты ведь не оставишь это в покое, правда? Тебе нравится держаться за это дерьмо, – обвинил Джейс.

Да, нравится, главным образом потому, что много лет назад он решил никогда никому и ничему не позволять приблизиться настолько, чтобы снова причинить ему боль, а цепляясь за дерьмо, можно быть уверенным в дистанции. Что касается Далтона, он уже потерял обоих родителей, так что потеря старика его не убьет.

– Слушай, Далтон, мой самолет идет на посадку. Я на пути в Вирджинию. Я связался с папой через начальника тюрьмы и несколько минут назад говорил с Кейденом. Мы встречаемся в больнице Святого Франциска.

– Просто держи меня в курсе.

– Это все, что ты можешь сказать? – сердито спросил Джейс.

– Да. До свидания, Джейс. – И затем он выключил телефон.

Виктория взяла его у него из рук и положила обратно на тумбочку.

– Тебе лучше поехать, Далтон.

Он нахмурился.

– Зачем?

– Затем, что он твой дедушка.

Он нахмурился еще сильнее. Он доверился ей много лет назад, так что она знала историю его семьи. Хорошее, плохое и уродливое.

– И что?

– И если ты думаешь, что то, что он сделал с тобой много лет назад, отказав в доступе к трастовому фонду до твоего тридцатилетия, было настолько неправильно, тогда иди и дай ему понять, что, несмотря на то, что он сделал, ты добился огромного успеха.

Она помолчала мгновение, а затем тихо спросила:

– Он ведь не знает, да?

Далтон покачал головой.

– Нет. – На самом деле, он сомневался, что даже его братья знали насколько велико его богатство. Его семья считала его американским жиголо в Англии, живущим за счет женщин.

– Тогда, возможно, пора ему дать знать, пока не поздно.

Он покачал головой.

– Это не имеет значения.

– Думаю, что имеет.

Он едва удержался от резкого ответа, который бы сжег к чертям ее уши.

– Ты ошибаешься. – С минуту он лежал, гадая, кого он обманывает. Это имело значение, и это его беспокоило.

Глава 4

Войдя в больничную палату, Джейс оторвал взгляд от доктора, стоявшего у больничной койки деда. И на мгновение он почувствовал, что ему трудно поверить, что лежащий там человек на самом деле Ричард Грейнджер. Когда-то высокий, крепкий мужчина выглядел так, словно превратился в бесчувственное тело, которое теперь было подключено к различным аппаратам.

Последний раз Джейс видел старика на праздниках. Хотя он пытался уговорить Кейдена и Далтона провести Рождество и Новый год в Саттон-Хиллз, оба отказались. По крайней мере, у Кейдена было оправдание, билеты на его праздничные концерты были распроданы. Далтон не нуждался в оправданиях. Он просто сказал: «Когда ад замерзнет», или что-то в этом роде.

– Рад, что ты пришел, Джейс.

Джейс перевел взгляд с деда на доктора, который знал его имя. Джейс не узнал его, поэтому сфокусировал взгляд на бейдже с именем, приколотом к медицинскому халату. Седрик Тиммонс. Он вспомнил Седрика и вспомнил то время, когда тот всегда хотел стать врачом. С годами его внешность изменилась. Высокий, неуклюжий мужчина исчез. Этот Седрик, хоть и был еще довольно высок, несколько раздался в талии, носил очки в толстой оправе, а его волосы заметно поредели.

Семья Тиммонсов состояла из четырех человек и они были ближайшими соседями Грейнджеров, хотя их поместье находилось в добрых пяти милях от их дома. Кроме родителей, у Седрика была еще младшая сестра по имени Шайло. Джейс и Седрик играли вместе в детстве и до подросткового возраста почти всегда оставались друзьями.

А потом мать Джейса умерла и случился суд над отцом. После этого имя Грейнджеров стало для некоторых эквивалентом ругательства, и Тиммонсы запретили своим детям когда-либо снова общаться с Грейнджерами. За Тиммонсами потянулись другие, отгораживаясь от них, и даже сейчас Джейс помнил, каково это – быть изгоем.

Решив, что нет никакой необходимости в диалоге типа «Как поживаешь?», особенно после того, как их дружба закончилась так давно, Джейс закрыл за собой дверь и перешел прямо к сути вопроса, спросив:

– Как он, доктор Тиммонс?

– Он отдыхает. – Затем доктор сделал знак, чтобы они удалились из палаты. Они с Джейсом вышли в коридор и закрыли за собой дверь.

Джейс увидел мрачное выражение лица Седрика и приготовился к любым новостям, которые ему предстояло услышать.

– Ну и как он на самом деле? – спросил Джейс, желая поскорее покончить с этим.

– Не очень хорошо, Джейс. Причина, по которой я хотел выйти в коридор, заключалась в том, что, хотя твой дедушка не приходил в сознание с того момента, как его привезли сюда вчера, есть вероятность, что он по-прежнему все слышит.

Джейс кивнул.

– Я понимаю.

Затем Седрик потер затылок – жест, который Джейс помнил по прошлым годам, когда Седрик собирался сделать что-то, чего он действительно не хотел. Затем он опустил руку, посмотрел Джейсу прямо в глаза и сказал:

– Он в довольно плохом состоянии, Джейс. Результаты анализов показывают, что его сердце серьезно пострадало. Я удивлен, что он все еще с нами. Будто у него есть на то причины. И поскольку я решил, что ты захочешь этого, я попросил доктора Пола Хаммондса высказать свое мнение. В больнице Святого Франциска он лучший в этой области. – Седрик немного помолчал, а затем серьезным тоном добавил: – Предлагаю тебе позвонить братьям... и свяжись с отцом.

Из-за того, как Седрик это сказал, Джейс мог только предположить, что тот полает, он не сделал ни того, ни другого.

– Все уже оповещены. – Это было все, что Джейс собирался сказать по этому поводу. – А теперь я хочу провести время с дедушкой.

Седрик кивнул.

– Конечно, и добро пожаловать домой, Джейс. Давненько тебя не было.

Со спокойным выражением, которое не выказывало ни малейшего намека на ту досаду, что он чувствовал, Джейс сделал глубокий вдох. Откуда Седрику знать, как давно его не было? И вообще, он сделал неверное предположение.

– Нет, Седрик, я был совсем недавно. Приезжал домой на праздники. Вообще-то я, как правило, приезжаю домой по меньшей мере два раза в год.

В глазах Седрика мелькнуло удивление.

– Прости, я не знал, что ты возвращался в Саттон-Хиллз.

Джейс пожал плечами.

– Нет никаких причин, по которым ты мог бы знать.

Вместо того чтобы что-то ответить, Седрик пожал плечами и снова принялся тереть затылок. На самом деле он ничего не мог сказать. В детстве они с Джейсом были очень дружны. Но теперь все изменилось, и Седрик мог сказать, что их разговор – помимо самого важного – был довольно неловким.

– Тебе нужно будет сделать еще какие-нибудь анализы? – Спросил Джейс, думая, что возвращение к разговору о состоянии деда будет более безопасной территорией для Седрика. Джейс не хотел, чтобы, нервничая, он стер остатки волос, что у него еще были.

– Нет, если только мы не обнаружим какого-нибудь улучшения. Есть вероятность, что он придет в сознание, но ненадолго, и, к сожалению, это может привести к еще большему повреждению сердца.

Джейс нахмурился.

– Почему?

– Потому что если он придет в себя, то рискует разволноваться, а это может привести к перенапряжению сердечной мышцы.

В этот момент подошла медсестра и извинилась за то, что прервала нас, прежде чем сообщить доктору Тиммонсу о чрезвычайной ситуации в палате другого пациента.

– Если у тебя возникнут еще вопросы, Джейс, попроси кого-нибудь позвонить мне на пейджер, – сказал Седрик и поспешил прочь.

Джейс кивнул и направился обратно в комнату деда. Он ненавидел больницы. Так было и будет всегда. Придвинув стул поближе к кровати, он сел и уставился на дедушку, вспоминая лучшие времена. Он всегда понимал старика, тогда как Кейден и Далтон – нет. Это была одна из причин, почему все утверждали, что он был любимцем Ричарда. Люди так думали, но Джейс был полностью убежден, что его дед любил всех троих своих внуков одинаково.