Текст книги "Порочный 3 (ЛП)"

Автор книги: Брайан Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Нет.

– Что?

– Ты меня слышала.

Кирби уставилась на женщину, не в силах вымолвить и слова, а пальцы Хельги сильнее впивались в ее плечи, и хватка становилась все более болезненней.

– Позволь мне объяснить, – сказала мисс Викман, все еще улыбаясь. – Не было никакой ошибки в твоем заключении. Боюсь, Хельга просто немного поразвлеклась с тобой.

В глазах Кирби выступили слезы.

– Но... это жестоко.

Мисс Викман рассмеялась.

– О, да. Я знаю. Это очень-очень жестоко, действительно. Мы – жестокие женщины.

Теперь и Хельга засмеялась.

Нижняя губа Кирби задрожала, и слезы начали литься по ее лицу.

– Но... я ничего не сделала.

– Ах, в этом ты ошибаешься, – начальница тюрьмы погрозила ей пальцем. – Ты кое-что сделала. Просто еще не поняла, что именно. Мы займемся этим в ближайшее время. Сначала я хотела бы тебя ознакомить с концепцией Тюрьмы №13. Чем она отличается от всех других тюрем в мире.

Кирби фыркнула.

– Просто расскажите мне, что я сделала.

Мисс Викман проигнорировала эту просьбу, сказав:

– Тюрьма №13 – это учреждение для сброда из женщин со всего мира. Здесь есть, конечно, и преступницы, но больший процент наших заключенных – это те, кто ни разу не преступил закон.

Кирби издал возмущенный возглас.

– Это бессмыслица. Для чего все это?

Мисс Викман пожала плечами.

– Многие из наших заключенных находятся здесь просто потому, что они перешли дорогу не тому человеку. Они изменяли своим супругам. Будучи молодыми девушками, они отвергли какого-то мальчишку-неудачника, который вырос и стал мстительным миллионером. Или они стали ненужными для своих мужей, которые хотели их убрать, чтобы жениться на своей любовнице, – oна улыбнулась. – И без дорогостоящего развода.

Кирби начала осознавать происходящее. Это было безумием. Она понимала, что имеет в виду начальница тюрьмы, но ведь она уже искупила свою вину перед мужем, он не держит на нее зла.

Больше нет.

– Некоторое время назад я изменила своему мужу с одним человеком. Это был единственный раз в жизни. Меня съедало чувство вины. Я даже призналась ему в этом. Мы ходили к психологу. Муж простил меня, – oна не переставала плакать. – Он солгал?

– Вообще-то, нет.

Кирби нахмурилась.

– Тогда кто же отправил меня сюда?

– Конечно, та женщина, с которой у тебя была небольшая интрижка.

– Что? Лиза? – Кирби покачала головой. – Она бы этого не сделала.

Мисс Викман рассмеялась.

– Ты ошибаешься, Кирби. Ты действительно очень наивна. Но ты очень красивая. По крайней мере, этого у тебя никто не отнимет.

Кирби услышала слабый скребущий звук откуда-то сверху. Она подняла голову и увидела Хельгу, держащую в руках прозрачную стеклянную банку. Жидкость внутри банки была яркого неоново-зеленого цвета. В какой-то момент во время разговора с мисс Викман Хельга отошла от Кирби, взяв банку с тумбы в углу. Кирби была слишком ошарашена словами начальницы тюрьмы, чтобы обратить на это внимание.

Хельга открутила крышку с банки и отбросила ее в сторону. Кирби присмотрелась к жидкости, гадая, что это такое и почему Хельга так осторожно обращается с емкостью.

– Что это?

Мисс Викман хихикнула.

– Это, дорогая, средство, с помощью которого ты потеряешь свою последнюю ценность.

Хельга опрокинула банку, выливая серную кислоту на красивое лицо Кирби, которое мгновенно потеряло всю свою привлекательность, так как кислота разъела ее кожу. Женщина упала со стула и корчилась на полу, мясо и мышцы сползали с ее скул кусками, она беспомощно царапала лицо и выла в агонии.

Хельга и мисс Викман с веселым выражением лица наблюдали за стремительным разрушением красоты Кирби Ромей. Та сцена, которую они перед ней разыграли, была достойна Оскара.

В банке было достаточно разбавленной кислоты, чтобы навсегда обезобразить лицо женщины, но недостаточно, чтобы убить ее. Да и не хотела начальница тюрьмы смерти Кирби. Совсем наоборот. Она хотела, чтобы эта тупая идиотка жила, и до конца своих дней оставалась отвратительной уродиной.

Мисс Викман заметила мигающую красную лампочку сообщения на своем стационарном телефоне.

– Пусть эту уродину отвезут в лазарет, – сказала она через мгновение, взглянув на Хельгу. – Я буду занята в ближайшее время. Приходи ко мне в обед.

Хельга кивнула.

– Что-нибудь еще, мэм?

– Скажи медицинскому персоналу, чтобы сделали все возможное, чтобы спасти зрение этой твари. Если ничего не получится, я пойму. Но усилия будут оценены по достоинству.

– Я дам им знать.

– Хорошо. А теперь прошу меня извинить, у меня есть другие дела.

В своих апартаментах мисс Викман быстро прошла через кухню и спальню, и подошла к просторному шкафу. Открыв его, она отодвинула в сторону плечики с одеждой и нажала на кнопку, скрытую в глубине, открывая заднюю панель шкафа. В стену был вмонтирован большой экран.

Экран включился и показал несколько темных фигур, чьи черты были неразличимы, сидящих в конференц-зале. Это был Tеневой совет. Их называли так по одной очевидной причине – никто не знал кто они, где они, их имена, пол, возраст. Это были люди, которые управляли Тюрьмой №13, но управляли посредством своих людей, оставаясь в тени.

Искаженный голос произнес.

– Приветствуем, мисс Викман. Мы надеемся, что у вас все в порядке.

Голос был пропущен через фильтр. Говоривший мог быть как мужчиной, так и женщиной. Определить это было невозможно. Мисс Викман редко взаимодействовала с советом напрямую. Обычно общение проходило через посредников. В редких случаях, когда это все же происходило, сообщение оставлялось на старомодном автоответчике ее стационарного телефона. Сообщение всегда было одним и тем же: писк помех, за которым следовал роботизированный голос, произносящий, казалось бы, случайную серию цифр.

Цифры не имели значения. Смысл сообщения был всегда один и тот же: «Позвоните нам».

Мисс Викман кивнула.

– В Тюрьме №13 все в порядке. Согласно вашему распоряжению, мы не будем вмешиваться в дела Фрауеншафт.

Искаженный голос заговорил снова.

– Цель этого звонка – просто сообщить вам о предстоящем визите VIP-персоны.

Мисс Викман изо всех сил старалась не выдать нервозность, что было нелегко. За год, прошедший с тех пор, как она приступила к исполнению обязанностей начальника тюрьмы, никто из представителей элиты организации не посещал это учреждение. То, что сюда едут с инспекцией, очень взволновало ее. Она знала, что скрывать ей от Совета нечего, никаких промахов и ошибок с ее стороны не было, она не нарушила ни один их приказ, беспрекословно выполняя распоряжения, но этo, словно было плевком ей в душу, словно они выразили свое недоверие к ней. Зачем VIP-персоне посещать объект, если не для того, чтобы разобраться в предполагаемых проблемах?

Она старалась говорить ровно, не показывая своего беспокойства.

– Когда состоится этот визит?

Наступило короткое молчание. Затем искаженный голос заговорил снова, произнеся только одно слово: Скоро, и экран отключился, а настенная панель автоматически встала на место.

Мисс Викман несколько долгих мгновений тупо смотрела на стену. Перспектива VIP-визита не вызывала у нее особенного беспокойства – скрывать ей было нечего. Беспокойство больше вызывало то, о чем она МОГЛА не знать, и ЧТО угрожала ее нынешнему положению.

Глава 17

Следующие три дня прошли для Джессики Слоaн без происшествий. Она погрузилась в рутину тюремной жизни и не общалась ни с кем, кроме Паучихи. Враждебное отношение к ней со стороны других заключенных практически исчезло к середине следующего дня.

Это ее не удивляло. Многие просто боялись ее. По словам Паучихи, это было впервые, чтобы новенькая в первый же день убила свою сокамерницу, особенно если эта сокамерница была одной из опаснейших заключённых. Естественно, это сразу же отбило охоту у большинства вступать с ней в конфронтацию. Паучиха так же предположила, что Элис Кинкейд запретила кому-либо нападать на Джессику, все еще не теряя надежды заманить в свою банду.

Джессика была рада передышке. Она здесь никого не боялась, но все же то, что ей не приходилось ежесекундно оглядываться и опасаться нападения, позволяло ей сосредоточиться на более важных делах, таких как поиск выхода отсюда.

В этом плане, однако, она не слишком продвинулась вперед, исследовав блок "D" так тщательно, как только было возможно, но не найдя ни единого слабого места. Сбежать именно из этой части тюрьмы не представлялось возможным. Но выбраться из блока и обследовать всю тюрьму в поисках уязвимых мест тоже было невозможным, даже попытка грозила карцером, а туда ей точно не хотелось вновь. Оставалось только ждать, пока не выдастся такая возможность и держать ухо востро.

На четвертый день пребывания в Тюрьме №13 Джессика и Паучиха сидели за столом в своей камере перед самодельной шашечной доской, принадлежавшей Лоре Гриер. Она была сделана из куска картона с нарисованными на нем квадратами. Игровые фигуры представляли собой сложенные квадратики бумаги.

Джессика выдвинула фигуру и сказала:

– Может быть, мне удастся попасть в лазарет, если я притворюсь больной.

Взгляд Паучихи оторвался от доски, и она с ужасом взглянула на Джессику.

– О, черт возьми, нет, Джесс. Это плохая идея.

Джессика посмотрела в коридор через прутья решетки. С нижнего уровня доносился обычный гул голосов, но коридор был пуст. Хотя нападки со стороны других заключенных прекратились, она не теряла бдительность. Ее враги только временно затаились, и она была уверена, что рано или поздно они нанесут удар, и поэтому хотела быть к этому готова. Джессика перевела взгляд на Паучиху.

– Почему?

Наклонившись вперед, Паучиха сказала:

– Потому что здешний лазарет не предназначен для лечения. Сучек, которых увозят в лазарет, больше никогда не видят. Если ты пойдешь туда, это будет твой гребаный смертный приговор, Джесс.

Джессика нахмурилась, когда Паучиха запоздало передвинула одну из ее собственных самодельных фишек. Она вспоминала день своего прибытия сюда. После дезинфекции ее отвели в лазарет для прививок. Она пробыла там всего несколько минут, пока симпатичная темноволосая медсестра делала уколы, но не увидела ничего такого, что сразу показалось бы ей необычным. В это время в лазарете было занято всего три койки. Три прикованные к кроватям женщины. Она не успела хорошо рассмотреть ни одну из них, но наручники ее не насторожили. Это была тюрьма. Женщины на кровати были заключенными. Наручники использовались как в целях безопасности персонала, так и для предотвращения попытки побега.

Ничего страшного.

Или так она думала.

– Ладно, рассказывай, что происходит в лазарете?

– Лазарет на самом деле – не лазарет, – сказала Паучиха, убирая волосы с глаз. – Это темница для пыток под видом лазарета.

Она продолжила рассказывать Джессике о том, как заключенных часто забирали из камер и отправляли в лазарет без видимых причин. Как она уже говорила, этих женщин больше никогда не видели. Хотя никто из заключенных не был непосредственным свидетелем пыток, информация о происходящем передавалась по разным каналам, в основном через надзирателей. Паучиха поделилась с ней несколькими особенно жуткими тюремными историями о лазарете. Некоторые из них, несомненно, были приукрашены за годы пересказа, но Джессика не сомневалась, что дыма без огня не бывает.

– Ладно, – сказала она, передвигая еще одну фишку. – Думаю, мне не следует туда соваться.

Паучиха вздохнула с облегчением.

– Слава богу. Иначе я бы никогда тебя больше не увидела.

– Тебя это так волнует?

Паучиха нахмурилась.

– Конечно, расстроило бы. Ты – мой самый близкий друг за все время, что я здесь. И люди боятся тебя, а значит, они не приебываются ко мне, как раньше.

– Потому что мы все время вместе, – сказала Джессика, глядя на игровую доску.

– Да. Именно поэтому. И было бы отстойно снова стать дичью для каждой злобной сучки.

Джессика хмыкнула.

– Я тебя понимаю.

– Зачем тебе вообще нужно было попасть в лазарет?

– Разведать обстановку.

– Разведать... что?

Джессика кивнула, все еще глядя на доску.

– Собрать информацию. Чтобы разобраться в обстановке, понять, что здесь к чему, и как действует эта система. Но теперь я лучше попытаюсь начать с другого места.

Паучиха ничего на это не ответила. Она задумчиво грызла ноготь, устремив взгляд на стол, но Джессика точно могла сказать, что она не видит ни стол, ни игровую доску. Она размышляла над тем, что только что услышала. По встревоженному лицу было ясно, что ее что-то в этом настораживает.

Джессика ждала, что она скажет.

Наконец, Паучиха оторвала взгляд от стола, посмотрела в коридор и, взглянув на Джессику, почти шепотом произнесла.

– Ты думаешь о побеге?

– Конечно, да.

Снова нахмурившись, Паучиха вновь принялась грызть свой ноготь.

Джессика ждала, что ее сокамерница скажет еще что-нибудь, когда услышала шум в коридоре. Она посмотрела в ту сторону и увидела нескольких заключенных, стоявших у открытой двери их камеры. Одеты они были одинаково, и Джессика узнала в них членов нацистской банды. На них были нелепые красные шорты и белые футболки со свастикой. Паучиха указала ей на них в первый день, предупредив, что их следует избегать любой ценой. Они называли себя Фрауеншафт. Блондинка, стоявшая в авангарде группы, была явным лидером. Она пристально смотрела на Джессику.

Джессика хмыкнула.

– Какого хрена вам надо?

Выражение лица блондинки вытянулось от ее наглого тона.

– Нам нужна ты.

– Для чего?

– Хотим, чтобы ты присоединилась к нам.

Джессика покачала головой.

– Не хочу тебя разочаровывать, но я не из тех, кто присоединяется. Во всяком случае, уже нет, – жестом нарочитого пренебрежения она махнула рукой, словно отмахиваясь от мух. – А теперь убирайтесь отсюда. Я занята.

Она передвинула фишку.

Паучиха испуганно вздохнула. Она до ужаса боялась этих нацистских сук. Джессика чувствовала, как страх сковал ее сокамерницу. Это было видно даже без ее учащенного дыхания.

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, – сказала блондинка, входя в камеру. Остальные члены банды столпились рядом с ней. – Ты будешь делать то, что я тебе говорю, иначе...

Джессика вздохнула, все еще глядя на игровую доску. По правде говоря, она уже потеряла представление о том, чей сейчас ход, и кто вообще выигрывает. Но это уже не имело значения.

– Ты не знаешь меня, поэтому я не могу винить тебя за твою дерзость. Сообщаю тебе, что угрозы раздражают меня.

Блондинка подошла ближе, опрокинув маленький столик. Отбросив его в сторону, она встала между Джессикой и ее дрожащей сокамерницей.

– Смотри на меня.

Джессика медленно откинулась на стуле и подняла взгляд вверх.

– Поздравляю. Ты привлекла мое внимание. Возможно, у тебя будет повод пожалеть об этом.

Блондинка усмехнулась и ударила рукой по лицу Джессики. От удара у той откинулась голова.

– Ты не такая страшная, как пытаешься казаться. Может всех остальных в блоке "D" ты и напугала, но не нас. Хочешь знать, почему?

Джессика повернула голову назад и потерла челюсть, морщась от боли. Эта сучка ударила сильнее, чем она ожидала.

– И почему же?

Выражение лица блондинки стало самодовольным.

– Потому что мы такие же, как и ты. Мы – женщины высшей расы и преданные члены национал-социалистической партии.

– Ты что, охренела?

Блондинка снова дала ей пощечину.

– Ты – истинная арийка. Светлые волосы, голубые глаза, превосходные гены. Ты принадлежишь нам. Ты будешь с нами. Так оно и будет, нравится тебе это или нет.

Джессика снова потрогала свою больную челюсть.

– Этого не случится. И все твои нацистские штучки – чушь собачья. Ты ведь и сама это знаешь, верно?

Блондинка подняла руку, чтобы нанести еще один удар, но Джессика перехватила ее за запястье. Блондинка перешла от кипящего гнева к состоянию нарастающей паники, когда почувствовала невероятную силу Джессики.

– Отпусти меня!

Толпа членов банды двинулась на нее, выкрикивая угрозы и размахивая дубинками. Все еще держа блондинку за руку, Джессика встала и отпихнула стул, вывернув руку женщины за спину, заставив ее вскрикнуть.

– Всем вам, сучки, лучше убраться отсюда, пока я не вырвала этой сучке руку и не засунула в ее поганую глотку.

Она сильнее вывернула запястье блондинки.

Блондинка вскрикнула от боли. Ее подруги нервно поглядывали друг на друга, пока их лидер не обрела голос, чтобы прикрикнуть на них:

– Вы слышали ее! Убирайтесь! Убирайтесь, мать вашу!

С ворчанием и недовольством банда покинула их камеру. Отпустив блондинку, Джессика подняла свой стул и снова уселась в него. Она посмотрела на разбросанные фишки и покачала головой, сказав:

– Думаю, нам придется начать новую игру.

Блондинка отступила на несколько шагов, но осталась в камере. Потирая запястье, она проговорила:

– Ты только подтвердила мою правоту. Ни у кого больше не хватит смелости противостоять нам, это доказывает, что ты такая же как мы. Мне это нравится. Ты отлично впишешься в Фрауеншафт, сучка.

Джессика посмотрела на нее с усталостью.

– Какая же ты трудная. Я не собираюсь вступать в ваш маленький клуб фетишистов.

Блондинка хмыкнула.

– Ты ошибаешься. Ты будешь с нами. Это предначертано судьбой, как и воскрешение истинного Рейха.

Джессика пожала плечами.

– Ты все сказала? Теперь можешь валить.

Блондинка не двинулась с места.

– Как я уже сказала, это предначертано. Я даже не сомневаюсь, что ты придешь к нам. Но, возможно, стоит преподать тебе урок уважения перед уходом. Небольшое напоминание о том, насколько мы серьезны.

– Ты меня не пугаешь, златовласка. Разве ты еще не поняла, что к чему?

Блондинка улыбнулась.

– Вообще-то, да. И, кстати, меня зовут Лина. Не Златовласка. Просто чтобы ты знала. В общем, да, ладно, ты можешь за себя постоять, – oна перевела взгляд на Паучиху и выразительно посмотрела на нее, прежде чем снова перевести взгляд на Джессику. – Но твоя подруга из другого теста. Она уже кирпичи откладывает.

Паучиха посмотрела на Джессику со страхом в глазах. Ее трясло так сильно, что казалось, она вот-вот упадет со стула.

– Так и есть, – сказала Джессика, кивнув.

Лина ухмыльнулась.

– Ну, возможно, мы немного разомнемся на ней перед уходом. Это заставит тебя подумать.

Джессика бросила взгляд на умоляющие глаза Паучихи, увидев в них отчаянную надежду на свою защитницу. Джессика была ее защитницей, стеной, отделяющей ее от бесчисленных угроз тюремной жизни.

Джессика вздохнула и посмотрела на Лину.

– Извините, я на минутку.

Она бросилась вперед и схватила Паучиху за шиворот. Та завизжала, когда Джессика подняла ее со стула и потащила к открытой двери камеры. Крики сокамерницы вонзались ей в сердце, как кинжалы, но она уже давно научилась подавлять эти маленькие проблески человечности.

Отпихнув нацистских сук в сторону, Джессика подняла вопящую и брыкающуюся женщину и швырнула ее через перила. Повернувшись, она направилась обратно в свою камеру еще до того, как услышала, как тело упало на пол первого уровня. Крики снизу и последующая суматоха ничуть не беспокоили ее.

Вернувшись в камеру, она остановилась перед Линой.

– Чем ты теперь будешь мне угрожать? Выметайся, или вылетишь вслед за ней.

Главарь банды выглядела потрясенной. К ее чести, она быстро пришла в себя и медленно вышла из камеры, тихонько засмеявшись.

– Мы еще вернемся. Ты ведь знаешь это, верно?

Джессика пожала плечами.

– Не сомневаюсь. А теперь вон отсюда.

Лина снова засмеялась.

– До встречи.

Когда они наконец ушли, Джессика тяжело вздохнула и уставилась в пол. Спустя некоторое время она почувствовала чьё-то присутствие в камере. Ожидая увидеть надзирателей, которые пришли за ней, чтобы сопроводить в карцер, она повернула голову и вместо этого увидела Люси Торн.

Высокая, грудастая рыжеволосая женщина бесстрастно смотрела на нее.

– Меня прислала босс, она подумала, что ты должно быть уже готова к разговору. Я думаю, что ты откажешься, но я должна была спросить.

Джессика задумалась на мгновение, прежде чем сказать:

– Знаешь что? Я поговорю с Элис. Где она хочет встретиться?

– В ее камере, после отбоя. Я отведу тебя туда, когда придет время.

Джессика нахмурилась.

– После отбоя? Разве камеры не запираются?

Люси ухмыльнулась.

– У некоторых здесь особые привилегии. А теперь и у тебя тоже. Во всяком случае, сегодня.

Рыжая вошла в камеру и села на стул, на котором еще недавно сидела Паучиха. Она скрестила свои длинные ноги и откинулась на спинку, сложив руки на коленях. Ее ногти были выкрашены в черный цвет. Это заинтересовало Джессику. За первую неделю пребывания в Тюрьме №13 она видела не так много накрашенных ногтей. Она также не заметила, чтобы косметика была здесь в ходу, а губы Люси были накрашены кроваво-красной помадой.

Еще одно доказательство особых привилегий, – предположила Джессика.

Это заинтриговало ее, но в данный момент ее больше интересовало другое.

– Какого черта ты все еще здесь?

– Элис сказала мне остаться с тобой и проследить, чтобы эти нацистские ублюдки больше тебя не доставали.

– Нет необходимости. Я могу сама о себе позаботиться.

– Я тебе верю, – сказала Люси, пожимая плечами. – Я просто делаю то, что мне сказали. Думаю, ты можешь выбросить меня из камеры, но я бы попросила тебя этого не делать. В твоих же интересах.

Джессика долго смотрела на разбросанные по полу самодельные фишки, размышляя об этом. Затем она посмотрела на рыжую и спросила:

– Сыграем?

Глава 18

Часто за последние несколько дней Ливия Коллинз размышляла о своем унижении от Фрауеншафт. Эти мрачные, удручающие мысли прервали надзиратели, когда в обед привезли нового пациента.

Двое парней вкатили каталку в лазарет. К каталке была пристегнута заключённая, которую она сразу узнала: странное маленькое существо, известное под прозвищем Паучиха, настоящее имя Ленор. Она получила перелом ноги и руки при падении со второго этажа в блоке "D".

Один из переломов, левой голени чуть ниже колена, был сложным. Увидев торчащий сквозь кожу осколок кости, Ливия первым делом решила воткнуть туда что-нибудь острое и прокручивать до тех пор, пока Паучиха не обоссытся от боли.

Однако, хотя Ливия безумно хотела разрядиться, природная интуиция подсказывала ей повременить с этим. По крайней мере, пока, решив сделать что-то необычное для себя. А именно обеспечить ей такое лечение, какое любой человек с подобными травмами получил бы, обратившись в отделение скорой помощи.

Отослав надзирателей, Ливия ввела обезболивающее, вправила сложный перелом, как могла, и забинтовала рану. Затем она наложила шину на голень и занялась сломанной рукой женщины. Поскольку перелом на руке был нe сложным, его было легче вправить. Когда все было сделано, она подкатила капельницу, подвешивая прозрачные пакеты с жидкостью, морфином и сильным антибиотиком к крючкам на верхушке.

Закончив, она встала у кровати Паучихи и посмотрела на бессознательную женщину. Это было странно – оказывать надлежащую медицинскую помощь заключенному. Она не чувствовала ничего, кроме недоумения, что она вообще это сделала. Но ее не отпускало странное чувство, что спасение этой женщины может принести ей пользу. Какую, она и сама пока не знала.

На первый взгляд, эта идея была нелепой. Ливия Коллинз не верила в такие вещи, как предвидение или что-то сверхъестественное. Она больше доверяла науке.

Кроме того, вера в сверхъестественное означала бы допущение хотя бы отдаленной возможности жизни после смерти. А это, в свою очередь, означало возможность существования Бога или высших сил, а также ада и Дьявола. Для такой, как Ливия, посвятившей свою жизнь пыткам и убийствам, мысль об огненном царстве, где души грешников обречены на вечные мучения, была ужасающей.

Поэтому она просто не могла поверить в такие вещи.

И все же...

Телефон в ее кармане зажужжал, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. Она редко им пользовалась, поскольку это был примитивный раскладной телефон начала века. У него не было доступа в Интернет, и звонить по нему нельзя было никому за пределами Тюрьмы №13. У большинства сотрудников были такие же телефоны, но все они предназначались только для внутренней связи. Единственным человеком, который звонил ей с какой-либо степенью регулярности, была доктор Воронова.

Ливия достала телефон из кармана и открыла его, расширив глаза от слов на маленьком светодиодном экране: НАЧАЛЬНИК ТЮРЬМЫ.

Крепко сжав трубку и тяжело сглотнув, она поднесла ее к уху и сказала:

– Ливия Коллинз.

– Я говорю с медсестрой Ливией Коллинз, верно?

Голос, раздавшийся с другого конца, был женским. Хотя слабый акцент женщины было трудно определить, в том, как она произносила слова, было что-то такое, что смутно наводило на мысль об аристократическом происхождении. Пренебрежительное высокомерие.

Ливия задрожала. Она еще крепче сжала телефон, чтобы тот не выскользнул из ее потной ладони. Начальница тюрьмы никогда не звонила ей раньше и никогда не общалась с Ливией лично. Ее воображение заработало на полную мощность, придумывая всевозможные ужасные варианты развития событий.

– Алло?

Ливия откашлялась.

– Простите. Да, это Ливия. Чем я могу... вам помочь?

– Насколько я понимаю, заключенная по имени Ленор Флэнаган, она же Паучиха, была помещена в лазарет и сейчас находится под вашим присмотром, – начальница тюрьмы говорила быстро, не обращая внимания на нерешительный, нервный тон Ливии. – Правильно?

Ливия снова кашлянула.

– Э-э... верно. То есть, правильно.

– У вас репутация жестокого истязателя заключенных. Вы бы сказали, что это справедливая оценка?

Ливия вытерла ладонью пот со лба.

– Хм...

Начальница тюрьмы хмыкнула.

– Не нужно нервничать, дорогая. Вы просто выполняете работу, о которой мы вас попросили, и я благодарна вам за вашу усидчивость.

Ливия издала дрожащий вздох.

– Спасибо.

– Не нужно благодарить меня, юная леди. Я просто констатирую факт. Вы хорошо справляетесь со своей работой. Вас ценят. Но настоящая цель моего сегодняшнего звонка – попросить вас не причинять никакого вреда Ленор Флэнаган. Она очень важна.

Ливия хмыкнула.

Ну и хрен с ним, – подумала она. – Может, это действительно было настоящее предвидение. Проклятье.

– Вы меня слышали?

В тоне начальницы теперь была слышались резкие нотки.

Ливия опять кашлянула.

– Простите. Вообще-то, я не сделала ничего плохого Паучихе. На самом деле, я обработала ее раны. Она под анестезией, но сейчас в стабильном состоянии.

На другом конце возникла пауза. И затем:

– Как часто вы оказываете надлежащую медицинскую помощь заключенным?

– До сегодняшнего дня? Редко. Только один раз в последнее время. Ко мне привели заключенную, которой в лицо плеснули кислотой. Заместитель начальника попросила меня спасти ее зрение, если это возможно. Я попыталась.

– Я так понимаю, попытка оказалась безуспешной.

Ливия не могла перестать ерзать и жалела, что бросила курить. Сигарета бы сейчас хорошо успокоила ее нервы.

– Частично. Она полностью потеряла зрение на один глаз. Вторым она может видеть, но не четко.

– Понятно. И что побудило вас предпринять такие необычные шаги с Ленор сегодня?

Ливия колебалась недолго, прежде чем ответить:

– Просто интуиция. Онa... она не подвела. Как будто что-то нашептывало мне, что я должна сделать. Я не знаю почему.

– Хм, – c другого конца послышалось постукивание. Ливии потребовалось мгновение, чтобы догадаться, что это начальница барабанит кончиками пальцев по какой-то поверхности. Возможно, по столу. – Интересно. Очень интересно. Знаете что, Ливия? У меня тоже есть интуиция. Предчувствие насчет вас.

Сердце Ливии забилось в груди. Она прислонилась к перилам кровати Паучихи, чтобы не упасть.

– О?

Начальница усмехнулась.

– Bы меня впечатлили. Я бы хотела пригласить вас сегодня вечером. У вас что-нибудь запланировано?

На этот раз Ливия действительно уронила телефон. Она издала испуганный писк и снова взяла его, приложив к уху.

– Извинитe за это. Эм... нет, я ничего не планировала. Куда мне нужно прийти?

– "Берлин 666". Поужинаем и развлечемся. Я пришлю кого-нибудь за вами в десять вечера. Наденьте что-нибудь сексуальное.

Звонок завершился.

Ливия отняла телефон от уха и долго смотрела на него.

Затем подумала:

Черт возьми, у меня что, свидание с начальницей тюрьмы? Что, блядь, здесь происходит?

Когда первоначальный шок от этого прошел, она почувствовала злорадство. Начальница интересовалась ею не только с профессиональной точки зрения. Она попросила Ливию надеть что-нибудь сексуальное. Чем больше она думала об этом, тем больше убеждалась, что есть большая вероятность того, что сегодня ночью она окажется в постели начальницы тюрьмы.

Это было чертовски нереально.

Размышляя об этом, она вышагивала по лазарету. Такие возможности выпадают не каждый день. Она должна была использовать их по максимуму. В ее гардеробе было несколько очень сексуальных платьев. Она выберет самое откровенное и облегающее из них и сделает все, что в ее силах, чтобы полностью очаровать начальницу. И если дело дойдет до постели, она намеревалась стать лучшей из любовниц, что когда-либо были у этой женщины.

По мере того, как тянулся остаток этого, казалось, бесконечного дня, Ливия доводила себя до состояния, близкого к бреду, представляя себе новую жизнь в качестве любовницы начальницы тюрьмы. Если это случится, она намеревалась поглумиться над доктором Вороновой и заставить эту двуличную стерву пожалеть о том, что когда-либо изменяла ей или относилась к ней с пренебрежением.

Однако ей предстояло свести еще более крупные счеты.

Чертовы Фрауеншафт.

Ливия успокоилась только после того, как поздно вечером ей привели еще одного пациента. Это была пожилая чернокожая женщина из блока "С". Женщина упала в обморок по дороге в столовую. Судя по симптомам, Ливия подозревала простое истощение. Но она не исключала инсульт или сердечный приступ.

Впрочем, Ливии было на это наплевать.

Приковав женщину к кровати, она приступила к своим "обязанностям". Первым делом она провела один из экспериментов, которые придумала для Холли до вмешательства Фрауеншафт.

Быстро и с хирургической точностью она отрезала одно веко женщины. Затем прорезала щель в глазном яблоке. В эту щель она вставила ножку маленькой пластиковой воронки, взятой из кладовки. Женщина сильно кричала и билась в наручниках, придя в себя и обезумев от боли.

Ливия усмехнулась.

И налила в воронку отбеливатель.

Глава 19

Во время отбоя Джессика слышала, как автоматически закрываются двери других камер, но дверь в ее камеру оставалась открытой. Кто-то отключил автоматический замок. Это было интересно. Джессика воочию убедилась в особых привилегияx, которыми пользуются те, кто работает на Элис Кинкейд.

Когда во всем блоке погас свет, Джессика, сидeлa на стуле в ожидании. Свет в ее камере погас, как и во всех остальных, но она могла видеть достаточно хорошо, благодаря приглушенному верхнему освещению над основным этажом.