Текст книги "Порочный 3 (ЛП)"

Автор книги: Брайан Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

До сегодняшнего дня.

В отличие от Саманты Блэр, тело Агнес не было так изуродовано. Физически она выглядела целой и невредимой. За исключением, разве что, длинного, зашитого разреза на левом виске. Пустота в глазах и приоткрытый рот, из одного уголка которого стекала слюна, привели Салли к выводу, что ее подвергли лоботомии. Еще большей загадкой для нее было то, почему старуху так долго держали в живых.

Салли решила, что никогда не узнает ответа на этот вопрос. Не то чтобы ее это волновало. Ей нравилась Агнес – всем нравилась – но для нее ничего нельзя было сделать. Ее собственное благополучие было единственным, на что ей было не наплевать и, судя по тому, что она видела, ее перспективы выглядели мрачными.

Через несколько минут в лазарет притащили еще одного "пациента". Эту женщину Салли не знала, но у нее была самая потрясающе привлекательная внешность, которую она когда-либо видела. Даже Саманта Блэр до деконструкции выглядела бы по сравнению с ней простовато. В отличие от других пациентов, которые были одеты в больничные халаты, великолепная блондинка была в стандартном оранжевом комбинезоне, только что прошедшего дезинфекцию заключенного.

Она была окружена охранниками, которые, казалось, настороженно смотрели на нее, что было странно. Несмотря на их явное беспокойство, новая заключенная была совершенно спокойна и выглядела уверенной в себе. Она стояла в противоположном конце медпункта, глядя прямо перед собой, пока медсестра в синей униформе делала ей несколько прививок. Через несколько минут этот этап обработки новой заключенной был закончен, и охранники вывели ее из лазарета.

Медсестра тоже ушла, оставив Салли на некоторое время фактически в одиночестве. Она решила, что пустые оболочки, которые когда-то были Самантой и Агнес, не считаются настоящей компанией. Это было очень плохо. Ей не помешало бы отвлечься на разговор. Это отвлекло бы ее от ужаса, сковавшего ее изнутри и мыслей о своей судьбе.

Случайные взгляды на неподвижную Саманту будоражили ее воображение еще сильнее, заставляя сердце в ужасе сжиматься. Она пыталась заставить себя не смотреть на нее, но соблазн был непреодолим. Дольше всего ее взгляд задерживался на местах, где были отрезаны конечности, на этих гротескных ранах и прижженной плоти, которые плохо заживали. Ее правая нога была отрезана по колено. Из культи сочился белый гной с зеленым оттенком. От этого вида у Салли скрутило живот, но она не преминула бросить еще один взгляд в сторону изуродованной женщины.

Так продолжалось до тех пор, пока она снова не повернула голову в сторону Саманты и не увидела глаза женщины без век, смотрящие на нее. Неестественное состояние этих глаз, эти выпученные глазные яблоки вызвали у Салли первобытный страх, и она испуганно вскрикнула, дернувшись на кровати так, что наручники впились в ее запястья, инстинктивно пытаясь отстраниться от находящегося перед ней ужаса.

Она успокоилась только тогда, когда поняла, что в пустом взгляде Саманты нет ни малейшего проблеска сознания. Женщина не повернула голову, пытаясь посмотреть на Салли. Она по-прежнему смотрела в никуда, только теперь не вверх, а в ее сторону. Черты ее лица оставались безучастными, рот был приоткрыт, из уголка которого тянулась нить слюны.

Время тянулось. Минуты проходили, превращаясь в часы. Девушка следила за временем по часам, висевшим на стене напротив нее. И с каждой прошедшей минутой ее мысли наполнялись воображаемыми ужасами. Она представляла себе, как эти нацистские ублюдки отрезают ее конечности ржавыми пилами, причем эти зверства, конечно же, будут проводиться без анестезии. Боль будет неимоверной, такой, какую она даже представить себе не может.

Ее ужас неуклонно нарастал, пока ей не стало казаться, что она сходит с ума. Заключенной казалось, что она находится здесь уже целую вечность. Салли повернула голову в сторону Саманты.

– Провались, ты, гребаная уродка! – почти выкрикнула она.

И рассмеялась.

Да, – подумала она. – Я определенно начинаю сходить с ума.

И снова засмеялась.

Где-то в глубине сознания она понимала, что это страх и неизвестность довели ее до исступления, и ей просто нужно было выпустить пар, что полностью не свихнуться. Салли и сама не знала, почему попала в Tюрьму №13. Она не совершала никаких преступлений, если не считать таких глупостей, как штрафы за превышение скорости и курение травки. Она не была закоренелой преступницей, и ей не место в таком месте. Никто никогда не предъявлял ей никаких обвинений, не было и никакого суда, а все ее попытки добиться справедливости, или хотя бы получения каких-либо объяснений по поводу ее заключения приводили к жестоким побоям.

В Тюрьме №13 это было закономерностью.

Думая об этом сейчас, Салли чувствовала, как в ней снова поднимается старая горечь. Попав в камеру, она стала рабыней Лоры Гриер, и от страха за свою жизнь старалась подавлять свой гнев, ублажая свою злобную сокамерницу. Но теперь эта ярость грозила вырваться наружу. Ее колотило от необходимости выплеснуть ее.

Ей хотелось заорать в голос. Орать и орать, пока не охрипнет.

Но это желание пропало с появлением медсестры в синем халате, которую она уже видела раньше. Та толкала медицинскую тележку с множеством коробок. Следом за ней вошла высокая худая женщина в туфлях на каблуках и в белом лабораторном халате. Под ее лабораторным халатом проглядывалась голубое платье с глубоким вырезом и длиной до колен. Она носила очки в тонкой оправе, а лицо обрамляли короткие вьющиеся каштановые волосы. В правой руке женщины был зажат планшет с зажимом с листом бумаги на нем. Она не отрывала от него взгляда, следуя за медсестрой по проходу между рядами кроватей.

Медсестра остановила тележку у изножья кровати Салли. Открыв верхнюю коробку, она начала перебирать что-то внутри, чего Салли не могла видеть, хотя в ее представлении это били те самые инструменты, которые используют при ампутации. И без того сильно истрепанные нервы Салли полностью начали сдавать, и она едва могла вздохнуть. Врач, или женщина, которую Салли приняла за врача, тоже остановилась у изножья кровати и продолжала изучать лист бумаги, прикрепленный к планшету.

Спустя, казалось, вечность, женщина в лабораторном халате улыбнулась и подошла к изголовью кровати. Она повернула клипборд так, чтобы Салли могла прочитать то, что было написано на листе бумаги. Салли нахмурилась, прочитав один короткий абзац.

– Что? Серьезно?

Женщина в лабораторном халате кивнула.

– Tы жаловалaсь на боль в руке. Правой, верно?

Салли нахмурилась еще больше.

– Хм...

В течение нескольких месяцев она испытывала периодические боли в правой руке. Боль в суставах. Она решила, что это первый симптом артрита. Это раздражало, но не было слишком болезненно. По крайней мере, пока. Она упомянула об этом всего один раз, в столовой во время обеда на прошлой неделе. Охранников или других сотрудников тюрьмы в тот момент не было рядом, так что Салли не понимала, как эта женщина могла знать об этом.

Доктор неодобрительно посмотрела на нее.

– Ответь на вопрос. У тебя были боли в правой руке?

– В левой.

Это была ложь.

Боль была в правой руке. Но Салли была правшой, и ее охватило подозрение, что руку ей собираются ампутировать. А раз так, то она предпочитала лишиться не той руки, без которой не могла бы выполнять элементарные функции.

Женщина в лабораторном халате ухмыльнулась.

– Ты полностью уверенa в этом, заключенная?

Салли проглотила комок в горле и кивнула.

– Да, мэм. Да, я уверена.

Женщина улыбнулась.

– Это не та информация, которой я располагаю, но я допускаю, что она может быть ошибочной. Хорошо, тогда мы начнем лечение твоей левой руки.

Она нажала на кнопку на боковой стороне кровати, в результате чего спинка кровати поднялась вверх. Женщина держала палец на кнопке, пока Салли не оказалась в сидячем положении. Салли посмотрела на медсестру, которая оставила свое занятие и теперь натягивала латексные перчатки. Она была моложе доктора и очень симпатичная. Медсестра улыбнулась Салли, что можно было бы расценить как утешение, если бы не свастика на ее чепчике, которую та с гордостью носила.

Врач с размаху ударила планшетом по лицу Салли, заставив ее вскрикнуть от неожиданности и боли. Женщина закричала на нее:

– Смотри на меня!

Салли захныкала.

– Д-да, мэм. Мне оч-е-е-нь жаль.

– Заткнись!

Салли открыла рот, чтобы снова извиниться, но быстро закрыла его.

Женщина кивнула.

– Хорошо. Покорность рекомендуется. Ты слабая и никчемная. Ты согласна?

Салли ничего не сказала. Ей было велено заткнуться.

Женщина закатила глаза.

– Отвечай.

Салли смогла только один раз, дрожа, кивнуть.

– Да, мэм. Я слабая и никчемная.

Медсестра, уже державшая в руках большой шприц, подошла к кровати и вонзила иглу в руку Салли.

Салли вздрогнула и слабо вскрикнула.

Врач улыбнулась.

– Сестра Коллинз вводит тебе мощный местный анестетик. Через некоторое время твоя левая рука полностью онемеет. Это необходимо для того, чтобы ты не сопротивлялась при терапии.

Как и говорила женщина, рука Салли полностью онемела меньше чем через минуту. Ощущение распространилось дальше руки, на плечо, левую сторону груди и спины.

Медсестра выкинула шприц в оранжевое ведро у кровати и вернулась к тележке. Она наклонилась, и достала из одной из коробок большую стеклянную банку, наполненную неприятной на вид зеленой жидкостью. Медсестра, похоже, опасалась содержимого банки: несмотря на плотно закрытую крышку, она осторожно держала ее за ручки. Поставив банку на тележку, она сняла крышку, и токсичный запах, от которого у Салли заслезились глаза, распространился по палате.

Женщина в лабораторном халате сказала:

– Меня зовут доктор Воронова. Я окончила Гарвард одной их лучших и много лет проработала в одном из лучших травматологических центров на Манхэттене. Уверяю тебя, ты в надежных руках.

Салли посмотрела на доктора Воронову.

– Что в этой банке?

– Волшебный, исцеляющий эликсир, – улыбнулась доктор.

Из глаз Салли потекли слезы.

– Правда?

Обменявшись взглядами, доктор Воронова и медсестра Коллинз рассмеялись в ответ на вопрос. Медсестра подкатила тележку к кровати. Расстегнув наручник на левом запястье Салли, она взяла ее слабую руку и поднесла к банке.

Салли начала всхлипывать.

– Пожалуйста, не надо. Пожалуйста...

Доктор Воронова нахмурилась.

– Кажется, ты обманула меня, не так ли? О том, боли в какой руке тебя беспокоят, я имею в виду. Но ничего страшного. Я тебя прощаю. Тише, не надо так громко кричать. Ты все равно скоро бы почувствовала эти ранние артритные боли и в левой руке, так что мы будем лечить их обе.

Салли продолжала рыдать, пока медсестра Коллинз погружала ее пальцы в отвратительную зеленую жидкость. Это было что-то очень едкое, какая-то сильная кислота. Плоть с пальцев сразу начала растворяться при контакте с ней, разбавляя зеленый цвет ярко-красным. Хотя она ничего не чувствовала, она знала, что кости под плотью растворились так же легко.

Глаза медсестры Коллинз расширились от чего-то очень близкого к сексуальному вожделению. Она облизнула губы, опуская руку Салли все глубже в банку. Делала это медленно, дюйм за дюймом, хотя кислота была способна растворить руку гораздо быстрее. Причина этого была проста и очевидна – продлить душевные муки Салли.

Она остановилась только тогда, когда запястье Салли полностью растворился. Обрубок был прижжен кислотой. Медсестра Коллинз откинула изуродованную руку от себя, и та упала на тонкий матрас. Оставшиеся капли кислоты прожгли дыру в простыне.

Доктор Воронова рассмеялась.

– Как ты себя чувствуешь, Салли? Лучше?

Салли жалобно застонала. А потом закричала.

Доктор Вороновa удовлетворенно кивнула.

– О, хорошо. Ты все еще с нами. Сестра Коллинз, продолжайте процедуру.

Сумасшедшая докторша отошла в сторону, когда ее подчиненная подошла к другой стороне кровати. В руке симпатичной медсестры был зажат новый шприц.

Глава 5

Эта комната была меньше, чем те, в которых она уже побывала, а точнее, через которые ее протащили, и напоминала комнату для допросов в полиции. Джессика подозревала, что она служила аналогичной цели. Комната была обставлена скудно, в центре стоял небольшой прямоугольный стол. Два стула по одну сторону стола, и только один – по другую, на котором сидела она.

Стул был привинчен к полу, а кандалы вокруг ее запястий и лодыжек были надежно прикреплены к прочной стальной раме. Джессика повернула голову и осмотрела комнату, насколько это было возможно с ее места, хотя смотреть здесь было не на что.

Она сидела лицом к металлической двери без окна. Нацистский флаг висел нa стене слева от нее. Флаг был единственным настенным украшением комнаты. Хотя ее движения были скованы и она не могла повернуться и посмотреть на стену позади себя, она не сомневалась, что она пуста.

Здесь не было ничего нового. Она осмотрелась снова только от скуки. Прошло около получаса с тех пор, как охранники приковали ее к стулу и вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. В этом не было ничего удивительного. Это была стандартная тактика психологического манипулирования. Оставлять ее в одиночестве, лишив возможности двигаться – это способ подчеркнуть ее полную беспомощность. Это говорило о том, что ее похитители полностью контролировали ситуацию, и она ничего не могла с этим поделать.

Джессика знала это, потому что в прошлом сама применяла подобную тактику. Она также была уверена, что сейчас находится под пристальным наблюдением. Несмотря на то, что камеру она не видела, девушка была уверена, что она здесь есть. Именно поэтому она решила не выдавать свою нервозность и не пытаться освободиться. Это было бесполезно. За ней будут наблюдать и изучать до тех пор, пока кто-нибудь не войдет, чтобы пообщаться с ней напрямую.

Наконец, после часа ожидания, дверь напротив Джессики открылась. Вошла высокая женщина сo светлыми волосами и закрыла за собой дверь. Она была похожа на порнозвезду или стриптизершу, с длинными стройными ногами и большой грудью. Длинные прямые волосы струились по спине. Красивое лицо женщины с высокими скулами было словно высечено из камня – настолько оно было холодным. Одна выглядела, как одна из тех недоступных моделей с обложки "Плейбоя", сошедшая с его страниц. Даже ее фальшивая форма СС способствовала этому впечатлению: короткая, обтягивающая черная юбка и черные сапоги на высоком каблуке делали ее похожей скорее на госпожу из БДСМ-игр, чем на надзирательницу. В руках у нее была пара черных резиновых перчаток.

Женщина обошла стол и встала рядом с Джессикой, молча бросив перчатки на стол, и просто стояла и смотрела на заключенную. Джессика узнала еще одну тактика запугивания. Она уже начала немного уставать от всех этих игр. Наклонив голову, она взглянула в насмешливое лицо женщины.

– Ты проститутка? Ты похожа на проститутку. Знаешь, на такую, которая специализируется на обслуживании мужчин-извращенцев. Нацистские фетиши, например.

Женщина взмахнула рукой и резко ударила Джессику по лицу. На удивление, никак не прокомментировав это. Она не угрожала, не велела ей заткнуться. Она просто стояла, глядя на Джессику с усмешкой на лице.

Джессика поморщилась, разминая ударенную челюсть.

– Неплохой удар. Я впечатлена.

И снова женщина промолчала.

Джессика была раздосадована. Она совершила большую ошибку, начав оскорблять свою надзирательницу. Ей нужно было поступать точно так же, как эта женщина – просто молчать и ждать, не проявляя никаких внешних признаков беспокойства или тревоги, пока не выяснится ее причина заключения. Эта решимость сохранялась до минуты, когда женщина снова ударила ее, сильнее, чем в предыдущий раз.

Джессика вздохнула и снова подняла на нее взгляд.

– Я изо всех сил стараюсь быть вежливой, но, серьезно, какого хрена это было?

В ответ женщина снова дала ей пощечину.

И снова не произнесла ни слова.

Джессика облизала уголок рта, почувствовав вкус крови. Один из длинных ногтей женщины поцарапал ее. Джессика наклонила подбородок вверх и посмотрела в ей глаза.

– Если ты прекратишь бить меня сейчас, я обещаю, что позже твоя смерть будет быстрой и безболезненной.

Джессика внутренне проклинала себя.

Вот тебе и самодисциплина.

Женщина ударила ее еще раз, нанеся еще более болезненный удар. Если бы ударила чуть сильнее, то сломала бы ей челюсть. Затем встав позади Джессики, она положила руки ей на плечи и сильно сжала их.

Джессика застонала.

– О, замечательно. Мне бы не помешал массаж.

Она вскрикнула от неожиданности, когда женщина схватила ее за волосы и резко откинула ее голову назад, так чтобы посмотреть пленнице прямо в лицо, наклонилась над ней. Джессика увидела, что ее пухлые губы сжаты, а щеки вжались, словно при всасывании. Она почувствовала, что сейчас произойдет, за мгновение до того, как это случилось.

О, отвратительно, нет.

Теплая капля слюны попала ей на лоб. Женщина ослабила хватку и грубо толкнула голову Джессики вперед, заставив ее вздрогнуть. Затем вновь сжала ее плечо правой рукой. Джессика поморщилась, плевок стек со лба и немного слюны попало ей в глаза.

Джессика вспомнила, как один из надзирателей упомянул о начальнице тюрьмы, назвав ее "мисс Викман".

Джессика вздохнула.

– Ладно, Викман, я все поняла. Я – недочеловек, никчемный кусок мусора. Ты имеешь полную власть надо мной. Со мной ты можешь поступать, как тебе заблагорассудится. Теперь, когда мы установили этот факт, может быть, перейдем к самой сути того, почему я здесь?

Женщина рассмеялась. Кроме насмешливого презрения, это была ее первая реакция или проявление эмоций с тех пор, как она вошла в комнату.

Джессики усмехнулась.

– Так, ладно. Что, блядь, смешного?

И снова женщина ничего не ответила.

В комнату вошла еще одна женщина с поразительной внешностью. Она была старше той женщины, которая последние несколько минут издевалась над Джессикой. На вид ей было около сорока лет. Ее темные волосы были покрыты сединой, и она носила их собранными в пучок на затылке. Хотя у нее не было такого пышного бюста, как у блондинки, она была стройной и привлекательной. В ее движениях и осанке чувствовалась элегантность, когда она отодвинула стул с другой стороны стола и села напротив Джессики.

Женщина скрестила ноги и сложила руки на коленях.

– Я – мисс Викман. Я начальник Тюрьмы №13. Моя коллега за тобой – Хельга. Она здесь заместитель начальника. У тебя есть вопросы?

Джессика кивнула.

– Да. Несколько.

Пальцы Хельги крепче сжали плечи Джессики, более болезненнее.

Мисс Викман приподняла бровь.

– Например?

– Что такое "Тюрьма №13" и какого черта я здесь делаю?

Мисс Викман холодно улыбнулась.

– Ты здесь потому, что несколько влиятельных людей, друзей твоего отца, решили, что именно здесь ты должна провести остаток своей жизни.

Джессика фыркнула.

– О, они решили, да? А не пошли бы эти гребаные засранцы куда подальше.

Мисс Викман снова приподняла бровь.

– Ты ведь убийца? Или скажешь, что не убивала своего отца?

Джессика колебалась совсем недолго, прежде чем ответить. Она могла бы отрицать обвинение, но в этом не было смысла. Они знали, что она убила его. Никакие доказательства ее вины здесь и не требовались. Суда не будет. Это было не то место, куда отправляют обычных уголовников.

– Да, я убила этого сукина сына и еще сотню ублюдков. И что? Можешь мне поверить, все они получили по заслугам.

Мисс Викман пожала плечами.

– Как бы то ни было, ты убила человека, и поэтому ты здесь. Есть еще вопросы?

– Мне так и не сказали, что такое Тюрьма №13. Это явно не обычная тюрьма.

Мисс Викман улыбнулась, на этот раз немного шире.

– Ты права. В Тюрьме №13 нет ничего обычного. Она не находится под юрисдикцией государства. Лишь несколько человек за пределами Тюрьмы №13 знают, где ты находишься, и уж они точно не входят в круг твоих друзей. Никто и никогда не придет тебе на помощь. Побег отсюда невозможен. Ты умрешь здесь.

– Значит, я просто в полной заднице, да?

– Именно так.

Джессика с начальницей тюрьмы молча смотрели друг на друга. Хельга продолжала медленно сдавливать плечи заключенной железной хваткой. Мисс Викман снова скрестила ноги, сложив руки таким же чопорным образом.

Молчание затянулось настолько, что внутри Джессики начала подниматься волна раздражения.

– Есть ли что-то конкретное, что ожидалось от этой встречи? Сомневаюсь, что со всеми заключенными проводятся такие маленькие информационные беседы.

Мисс Викман тихонько засмеялась.

– В этом ты права. Я очень занятая женщина. Большинство потаскушек, которых мы здесь содержим, не стоят моего внимания. Однако ты меня очень заинтересовала. Ты – особенная.

Джессика озадаченно уставилась на нее. Это было неожиданно. Она почувствовала, что возможно сможет изменить ход игры, если правильно разыграет карты.

Сохраняя нейтральный тон, она спросила:

– О? И чем же?

Мисс Викман усмехнулась.

– Я тебя насквозь вижу, и знаю, что ты пытаешься мной манипулировать. Но со мной у тебя ничего не выйдет. Ты дезориентирована. Слаба. И неизвестно, как долго еще будешь такой.

Глаза Джессики потемнели.

– Не недооценивай меня, сучка.

Руки Хельги резко оторвались от плеч Джессики. Она посмотрела на Джессику с самодовольным видом, взяла со стола черные резиновые перчатки и начала их натягивать.

Мисс Викман улыбнулась.

– О, мы никогда не недооценивали тебя, Джессика Слоан.

Хельга снова встала позади Джессики, опустив руки ей на плечи. От прикосновения толстой резины по коже Джессики поползли мурашки.

– У меня есть особые виды на тебя и твое место в этой тюрьме, Джессика, – сказала мисс Викман, слегка наклонившись вперед. – У тебя есть навыки, которые однажды могут мне очень пригодиться. Однако тебе придется заслужить мое доверие. А его заслужить не так просто. На это могут уйти годы. Ты никогда не выйдешь отсюда, но, возможно, однажды сможешь подняться вверх по иерархической лестнице заключенных, что даст тебе возможность жить здесь в полном комфорте. Этот день, увы, не сегодня. Сегодня ты здесь для того, чтобы принять наказание, и я обязана проследить за тем, чтобы это произошло.

Руки Хельги крепко сжали горло Джессики. Джессика начала задыхаться, отчаянно пытаясь втянуть воздух. Хватка на горле усиливалась, пока она совсем не смогла вздохнуть. Сердце Джессики тяжело стучало в груди.

Хельга ослабила хватку, позволив ей с хрипом втянуть воздух. Джессика почувствовала огромное облегчение. Впервые она поняла, насколько действительно, абсолютно беспомощна. Это ощущение ей совсем не понравилось.

Мисс Викман улыбнулась.

– Наслаждайся каждой секундой этой короткой передышки, Джессика. К сожалению, я должна сообщить тебе, что мы только начинаем.

Выражение ее лица не выражало никакого сожаления.

Однако она не солгала, когда назвала передышку короткой.

Руки Хельги снова сомкнулись на горле Джессики и сильно сжали его.

Глава 6

В отличие от многих других женщин, содержащихся в Тюрьме №13, Элис Кинкейд до появления здесь уже отбывала срок в обычной тюрьме. В тюрьме, действующей под юрисдикцией Соединенных Штатов. Она отбыла четыре с половиной года из десятилетнего срока за вооруженное ограбление, получив досрочное освобождение за хорошее поведение. Помогла в этом и ее готовность сосать член начальника тюрьмы в обмен на отличную характеристику комиссии по условно-досрочному освобождению.

Выйдя на свободу, она изо всех сил старалась вновь не свернуть на кривую дорожку. В свои двадцать с небольшим лет она была еще достаточно молода, чтобы попытаться устроиться в жизни. Все, что ей нужно было сделать, это не прикасаться к наркотикам, найти достойного мужчину с хорошей работой, забеременеть и не нарушать закон. Какое-то время она придерживалась своих благочестивых помыслов: не употребляла алкоголь и таблетки, нашла подходящего мужчину, и вместе они мечтали о ребенке. И она не влезала в неприятности. Оглядываясь назад, она точно знала, что единственном ее грехом были многочисленные измены своему парню.

Она просто не удержалась. Грег зарабатывал достаточно денег, чтобы ей не приходилось работать. И это обилие свободного времени пошло ей не на пользу. Ей стало скучно, и она начала трахаться со случайными знакомыми, в то время пока ее вторая половинка была на работе. Это всегда были случайные люди. Молодые парни, которых она встречала в магазинах, кафе, парках. Это даже нельзя было назвать интрижками, так, перепихон на один раз. Она даже заставляла их пользоваться резинками, чтобы ребенок, о котором они мечтали с Грегом, был точно от него. Тех же парней она использовала только лишь как пиздочесалки в те дни, когда ей становилось совсем скучно и хотелось острых ощущений.

До того дня, когда ее похитили с парковки торгового центра, она не считала, что делает что-то предосудительное. Вскоре после того, как она очнулась в промозглой Тюрьме №13, она переоценила свой образ мыслей и пришла к выводу, что к тому, что она очутилась здесь, приложил руки Грег. В самом начале их отношений он говорил о том, что является приверженцем строгой моногамии. Она же гуляла направо и налево, и он каким-то образом узнал об этом. Очевидно, у него были связи и влияние, чтобы запереть ее здесь, отомстив за это оскорбление.

Это приводило ее в ярость, и она проклинала его каждую секунду, проведенную в этих застенках, но, в глубине души, она все еще иногда надеялась, что Грег передумает, простит ее, и они снова смогут быть вместе. Хотя и понимала, что это нереально. Именно осознавая то, что ей придется провести здесь остаток жизни, она, оправившись от первоначального потрясения после прибытия сюда, сделала все возможное, чтобы извлечь максимум пользы из совершенно поганой ситуации.

Она присматривалась к тем заключенным, которые провели здесь уже долгое время. Она делала это осторожно, стараясь не выделяться из толпы и привлекать к себе внимания. Ее интересовало не только все их привычки, поступки и действия, в первую очередь она пыталась понять, что их отличает от общей массы, чтобы стать такой же. Но присматриваться ко всем подряд было проблематично, поэтому она решила выбрать один объект для наблюдения и подражания.

В конце концов, она остановилась на женщине по имени Кэти Харрис. Кэти была живым воплощением клише тюремного быдла: крупная, грузная женщина с коротким ежиком волос и множеством пирсинга и татуировок. Ей было где-то за сорок, и поговаривали, что она сидит в Тюрьме №13 уже пятнадцать лет, якобы за убийство какого-то важного человека. Но, похоже, у него были влиятельные друзья. Услышав об этом, Элис почти позавидовала ей. Черт, по крайней мере, эта большая сука совершила настоящее преступление и точно знала, почему она здесь. Большинство из здесь сидевших, даже не догадывались, почему оказались в Тюрьме №13.

Кэти всегда покидала столовую раньше всех во время приема пищи. Каждый раз, когда она уходила, другая заключенная, сидевшая за другим столом, вставала и выходила вслед за Кэти. Каждый раз это была одна и та же заключенная, молодая женщина по имени Бэкки О'Коннелл. Элис никогда не видела, чтобы Бэкки и Кэти общались. Они не сидели вместе в столовой и не тусовались вместе в общей зоне в свободное время. Но они всегда выходили из столовой одна за другой.

Это не могло быть совпадением.

Однажды во время обеда Элис не пошла в столовую вместе со всеми. Сразу за входом в столовую был небольшой коридор, заканчивавшийся двойными дверьми, ведущими на кухню. Двери были не заперты. В ожидании Кэти и Бэкки, Элис затаилась в коридорчике и постоянно оглядывалась назад в опасении, что кто-нибудь их надзирателей или заключенный выйдет из кухни и застанет ее здесь.

Вскоре она услышала шаги, идущие со стороны столовой дальше по общему коридору.

Как только шаги прошли мимо нее, она высунула голову и увидела спину Кэти Харрис. Она двигалась с удивительной для крупной женщины скоростью. Элис вновь спряталась за углом и продолжила ждать. Почти ровно через минуту мимо ее укрытия раздались еще одни шаги. Элис снова высунула голову и увидела Бэкки О'Коннелл. Она увидела, что невысокая женщина пошла не в общую зону, где собирались все заключенные после обеда, а в направлении прачечной.

Скоро толпа заключенных должна была высыпать из столовой, и Элис решила поторопиться, раз ей выпал шанс раскрыть эту загадку. Она вышла из своего укрытия и поспешила на поиски Кэти и Бэкки. Приблизившись к прачечной как можно тише, Элис услышала тихие, шепчущие голоса, доносившиеся из нее.

Прачечная была оборудована несколькими большими промышленными стиральными машинами. Эти машины работали, и их шум заглушал голоса.

Элис проскользнула между двумя большими машинами и пробраться на расстояние нескольких футов к месту, где Кэти и Бэкки разговаривали с собеседником, и кажется переругивались. Скорее всего, это был один из надзирателей. Причем, мужского пола. Это ее еще больше заинтриговало. И ее возбуждение росло по мере того, как Элис начинала понимать, о чем они говорят. От услышанного ее бросило в пот, а сердце стало биться намного быстрее.

Это было оно. Ее момент. Ее возможность. То, из-за чего ее жизнь в тюрьме станет вполне комфортной. И она намеревалась воспользоваться этим. Слегка дрожа, она сжала руки так сильно, что ее ногти впились в ладони. Такой случай она упускать не собиралась, и готова была сделать что угодно для этого.

Странно было то, как этим сучкам все это удалось сохранить в тайне до сих пор. Учитывая характер их занятий, об этом должны были знать многие заключенные. Элис могла только предположить, что от новеньких все это держали в тайне, не считая их достойными доверия. А она, проведшая в тюрьме меньше года, все еще считалась новичком.

Ну и хрен с ним, – подумала Элис. – Теперь возьму это в свои руки.

Мужской голос замолчал, и в разговоре наступило затишье, когда тяжелые шаги удалились. Кэти и Бэкки оставались все там же и переговаривались между собой. Элис выглянула из-за края машины, за которой пряталась. Женщины стояли к ней спиной. Она восприняла это как еще один знак того, что ей выпал тот самый шанс. Наконец-то судьба повернулась и к ней лицом. Она выдохнула, выскользнула из-за стиральной машины и бросилась на ничего подозревающих заключенных с заточкой, зажатой в поднятой руке.

Кэти была более крупной из них, поэтому она нацелилась в первую очередь на нее. Элис вонзила заточку в шею женщины, выдернула ее и снова вонзила. Бэкки в ужасе отшатнулась, когда раненая женщина захрипела и кровь хлынула из ран на ее шее. Элис сильно толкнула Кэти, придавливая Бэкки ее весом. Кэти упала на колени и попыталась ухватиться за ноги Бэкки, безуспешно пытаясь удержаться на ногах. Кровь, продолжавшая хлещущая фонтаном из ее ран, заливала все вокруг, и женщина билась в предсмертных конвульсиях, но в своем отчаянии хватаясь за Бэкки, навалившись на нее и прижав к стиральной машине.