Текст книги "Лучшее за год XXV/II: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк"

Автор книги: Брайан Майкл Стэблфорд

Соавторы: Кейдж Бейкер,Гарднер Дозуа,Нэнси (Ненси) Кресс,Элизабет Бир,Пат (Пэт) Кадиган,Грегори (Альберт) Бенфорд,Роберт Рид,Грег Иган,Том Пардом,Кристин Кэтрин Раш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

– А я и не знала, что вы, ребята, доставляете заказы, – улыбнулась она, принимая у него кружку.

– Только никому об этом не рассказывайте, – попросил парень, – а то мне придется носить кофе для всех.

Ему было около тридцати, кожа лишь чуточку темнее, чтобы ее можно было назвать оливковой, переносица обрызгана веснушками, голова украшена зарослями косичек–дредов медового цвета, грозящими вот–вот спутаться. Ростом он превосходил Руби всего сантиметров на пять – метр семьдесят, от силы семьдесят пять, крепкого сложения.

– Это будет наш секрет, – заверила она, снимая крышку с кружки. Вместе с паром из нее вырвался аромат хорошо прожаренного кофе – не ее любимый, но критиковать она не собиралась. – Мне полагается вас знать?

– Когда зайдет лейтенант, он представит меня как вашего нового напарника.

– Понятно. – Руби присмотрелась к парню. – Перевели из полиции нравов?

Он покачал головой.

– Наркотики?

– А–а–а, – протянул он и улыбнулся краешком рта. – Наверное, непонятки из–за дредов.

Руби едва не вздрогнула, услышав это слово, и лишь через долю секунды поняла, что он имеет в виду. [47]47
  Dread (англ.) —страх, ужас.


[Закрыть]

– Ясно, тогда это была работа каким–то тайным агентом. Правильно?

– Мошенничества и киберпреступления. Рафе Паско.

Он протянул руку, Руби ее пожала. Ладонь у него оказалась крепкая и сильная, но кожа гладкая и мягкая, как у женщины.

– Португалец? – попробовала угадать она.

– Вообще–то филиппинец. По отцовской линии. – Улыбнувшись, он присел на краешек ее стола. Хотя, как вы сами видите, это лишь часть истории. Даже по отцовской линии. – Улыбка стала чуть шире. – Возможно, как и у вас.

Руби пожала плечами:

– В моей семье у каждого своя история, и все их немного приукрашивали. Скажем, мой отец утверждал, что меня едва не назвали Ким Той О'Тул. А у меня даже веснушек нет.

– Значит, вы росли обделенной. – Он наклонил голову, чтобы взглянуть на папку у нее на столе. – Над чем вы сейчас работаете?

Ей тоже пришлось заглянуть в папку, чтобы вспомнить.

– А–а–а. Подозрительный утопленник. Жена заявила о пропаже мужа. Через три дня тело обнаружили на камнях под мостом Солдиерс Рок. По словам коронера, он уверен, что парня не просто вынесло из воды на камни – кто–то вытащил его, а потом бросил.

Были анонимные звонки с намеком, где можно найти тело? Руби покачала головой:

– Его нашли двое ребятишек и сказали родителям. Не могу понять, зачем кому–то понадобилось вытаскивать труп из реки, чтобы потом оставить на берегу.

– Может, убийца?

– А зачем ему было бы его вытаскивать?

– Ну, жена не может получить страховку, если тело не найдено. Например.

– Не исключено. – Руби скривилась. – Но вряд ли она его убила. Думаю, он покончил с собой, а жена пытается выставить это как убийство, чтобы не потерять страховку. Выплата не очень большая – двадцать пять тысяч. Маловато, чтобы пойти на убийство, но все же и не такая сумма, от которой просто так отказываются.

Паско задумчиво кивнул:

– А она случайно не бедствует?

Почему ты так решил? – нахмурилась Руби.

– Может, она очень нуждается в деньгах? Руби усмехнулась:

– Слушай, парень, покажи–ка мне того, кому не нужны двадцать пять тысяч. Особенно если они вот–вот упадут тебе в руки.

– Да, но если у нее дети, или если ее собираются выселить, или еще что–то, то жаль будет лишать ее этих денег.

Руби откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на Паско:

– Ты что, шутишь?

– Просто говорю.

– Уж больно ты много просто говоришь по делу, о котором я тебе только что рассказала. Ты всегда настолько глубоко погружаешься в дело, о котором едва услышал?

– Никуда я не погружаюсь, – слегка раздраженно ответил он. – Это наша обычная методика работы в отделе по борьбе с мошенничествами – рассмотреть ситуацию со всех сторон. Попытаться проникнуть в ход мыслей тех, кем мы занимаемся, понять их мотивы – действовали они отчаявшись или у них имелась какая–то причина, и тому подобное.

Руби пришлось прикусить язык, чтобы удержаться от едкого замечания насчет раздутого прессой метода создания психологических профилей преступников и прочих чрезвычайно популярных заблуждений. Пользы это никакой бы не принесло. Паско лишь ушел бы в оборону, а затем потратил массу усилий, пытаясь доказать, что она неправа, вместо того чтобы просто работать по текущим делам. И в конце концов он пойдет ко дну, пытаясь приспособить работу к своим методам.

До нее вдруг дошло, что она уже несколько секунд молча смотрит на него. Но не успела она придумать какой–нибудь нейтральный ответ, как вошел лейтенант Остертаг и махнул рукой, приглашая их в свой кабинет.

– Знаю, знаю – он парень чокнутый, – сказал лейтенант Руби, выпроводив Паско из кабинета. – У него… точно не скажу… два, три, а может, и четыре университетских диплома. Он работал в отделе мошенничеств и киберпреступлений с тех пор, как поступил на службу лет пять назад.

Руби кивнула:

– И кто–то решил, что из него выйдет хороший следователь убойного отдела.

– Очевидно, он им уже стал. Работая над двумя последними делами, он раскрыл два убийства, причем об одном из них никто в то время даже не знал.

– Рада за него. А ему кто–нибудь сказал, что все гениальные преступники остались для него в отделе киберпреступлений?

– Сейчас он работает над другим делом. Я ему разрешу рассказать тебе о нем. – Остертаг встал и открыл для Руби дверь, намекая, что совещание закончилось, но поймал ее за руку, прежде чем она ушла. – Ты в порядке?

Руби слегка отпрянула, удивленно взглянув на лейтенанта.

– Конечно. С чего бы мне не быть в порядке? Губы Остертага дрогнули.

– И ты не возражаешь, что этого парня дали тебе в напарники так скоро после ухода Риты?

Руби усмехнулась:

– Рита ушла в отставку, а не умерла. И я по ней не скорблю.

Лейтенант кивнул – чуточку нетерпеливо.

– Этот парень сильно отличается от того, к чему ты привыкла.

Руби наклонила голову и нахмурилась.

– Вы меня спрашиваете, не лучше ли мне будет работать с кем–то другим?

– Нет. – Лицо Остертага стало бесстрастным.

Так я и думала, – добродушно сказала Руби и направилась к своему столу.

Она решила дать Паско немного времени на обустройство его рабочего стола, может быть, на знакомство с другими детективами и уже потом спросить его о деле, которое он расследует. Вместо того чтобы занять освободившийся стол Риты, он обосновался за свободным столом возле колонны, служившей неофициальной доской объявлений для совсем неофициальных уведомлений и прочего, обычно карикатур (как правило, непристойных). То был странный выбор – на памяти Руби никто не выбирал этот стол, если был свободным другой, а сейчас пустовали целых два. Стол располагался неудобно – за ним приходилось сидеть или лицом к колонне, или спиной к ней. Если же его развернуть, он загораживал бы проход. Предыдущий лейтенант попробовал было заменить этот стол картотечными шкафами, но решение оказалось совершенно неудачным, и еще до конца того же дня стол вернули на место. Логичнее было бы убрать стол совсем, но где вы встречали служащих настолько глупых, чтобы добровольно отказаться от чего–либо? Кому–нибудь в мэрии могла прийти в голову неправильная мысль – мол, если у вас в комнате нет места для стола, то, возможно, есть и другие вещи, без которых вы можете обойтись.

Рафе Паско, очевидно, не догадывается, что выбрал самое паршивое место в комнате, решила Руби. Может быть, он сидел на похожем месте в своем прежнем отделе, где бы тот ни находился. Проводя все время за компьютером, он вполне мог не замечать или не обращать внимания на то, где сидит.

– Значит, новый парень достался тебе.

Томми Диченцо с бутылкой диетической колы в лапище уселся на стул возле ее стола. Он наклонил бутылку в сторону Руби, предлагая глотнуть. Руби отказалась.

– Рафе Паско. Из отдела киберпреступлений.

– Слыхал. – Томми взглянул через плечо. – Ты что, велела ему держаться подальше?

– Не успела. Он сам этот стол выбрал. – Со своего места она видела его очень хорошо. Паско тем временем достал из сумки блестящий черный лэптоп и поставил его на стол. – Вижу, он и свой комп притащил. Может, он решил, что за тем столом ему будут меньше мешать. И никто не сможет увидеть, как раскладывает на компе пасьянс.

Томми проследил за ее взглядом.

– Этот парень чокнутый. Никого не хочу обидеть, – быстро добавил он. – Кстати, как дела у Джейка?

– Хорошо, – рассмеялась Руби. – И он обидится, если ты не будешь называть его чокнутым. Как и он, полагаю. – Она указала подбородком в направлении Паско.

– Они живут в другом мире. – Томми демонстративно тяжело вздохнул. Затем его лицо внезапно стало серьезным. – Ты в порядке?

– Черт побери, – фыркнула Руби. – Ты знаешь, что ты уже второй, кто меня сегодня об этом спрашивает?

Серо–стальные брови Томми приподнялись.

– Да ну? Наверное, что–то случилось. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Ты точно в порядке? Тебя ничто не тревожит?

После его слов Страх, похоже, снова пробудился и заворочался в ней, словно напоминая, что он никуда не делся и по–прежнему командует.

– Что, например? – уточнила она, надеясь, что небрежность ее тона не прозвучит фальшиво.

– Ну, например, то, что Рита уволилась. Руби медленно выдохнула.

– К этому надо привыкнуть. Я до сих пор ищу ее взглядом. Но полагаю, что это нормально.

– Ты не была готова к ее уходу. – Это был не вопрос.

– Нет, – признала она. – Но я с этим смирилась.

– Не сомневаюсь, – понимающе улыбнулся Томми. – Но все равно это застало тебя врасплох. Ты никогда не думала о ее отставке.

– Я была занята, – сказала она и внутренне сжалась. Как она могла такое ляпнуть? – Но знаешь, все вокруг… э–э–э… меняется. – Ну вот она это и сказала.

– Это точно. – Томми неуклюже встал. – Наша вселенная не статична.

– Пожалуй, да.

Руби смотрела, как он пошел знакомиться с Рафе Паско, гадая, почему его слова до сих пор отдаются эхом в ее голове. Может быть, то, что и он, и Остертаг всего за несколько минут спросили, в порядке ли она, добавило ситуации новый уровень странности.

Вызов пришел минут на двадцать раньше того часа, на который Руби – ради эксперимента – запланировала отправиться на обед. Чего и следовало ожидать, думала она, когда они с Паско ехали по адресу в восточный район города, ведь утро было спокойным. Всякий раз, когда выпадает спокойное утро, можно почти наверняка сказать, что обед придется пропустить. Конечно, с тех пор, как в ней поселился Страх, он оставил у нее в желудке мало места. Да и в голове тоже – она пропустила поворот направо, а из–за этого пришлось описать круг в три квартала по улицам с односторонним движением. Если Паско и заметил, то ничего не сказал. Наверное, она посадит его за руль на обратном пути.

Ее немного удивило, что патрульные машины заблокировали почти половину улицы, хотя там виднелось совсем немного зевак, а уличного движения почти не было. По этому адресу находился шестиэтажный многоквартирный дом, куда Руби уже приезжала прежде вместе с Ритой.

– Это действительно жилой дом или сквот? – уточнил Паско, когда они поднимались по щербатым бетонным ступенькам к входной двери.

– И то и другое, – ответила Руби. Она сама этого точно не знала.

У входа стоял молодой полицейский по фамилии Фрейли. Руби подумала, что выглядит он как двенадцатилетний мальчишка, несмотря на густые усы. Он открыл для них дверь с таким видом, как будто работал швейцаром.

Запах мочи в вестибюле ударил в ноздри. Она услышала, как за спиной резко перевел дыхание Паско.

– Прямо как парфюмерная лавка в аду, – угрюмо сообщила она. – Всегда удивлялась, почему гадят всегда обязательно возле входа? Почему нельзя потерпеть несколько секунд и добежать до задней двери?

– Метят свою территорию? – предположил Паско.

– Хороший ответ. – Впечатленная, Руби обернулась и взглянула на него.

В коридоре возле лестницы стояла еще один полицейский в форме – высокая темнокожая женщина по фамилии Десджин, одна из приятельниц Риты.

– Не хочется вас огорчать, – сказала она, – но преступление совершено на крыше, а лифта здесь нет.

Руби безропотно кивнула:

– Известно, кто это?

Лицо Десджин стало печальным.

– Девочка лет двенадцати или тринадцати. Никаких документов нет.

Руби поморщилась, ощущая, как в груди у нее закипает кислота:

– Отлично. Сексуальное преступление?

– Пока неизвестно. Но… гм… на крыше…

– Девочка местная? – спросила Руби.

– Точно не местная, – покачала головой Десджин. Руби взглянула на лестницу, затем на Паско:

– Можешь пойти первым, если полагаешь, что сможешь идти быстрее меня.

Паско коротко выдохнул.

– Я чокнутый, а не чемпион по бегу. – Он нахмурился. – Остертаг ведь это вам сказал, разве нет?

– Гм… да, – неуверенно подтвердила Руби, так и не поняв, прикалывается тот или нет. – Но пока мы не пошли наверх, хочу кое–что сказать.

– По дороге не разговариваем? – Он кивнул. – Полностью согласен.

Руби на краткое мгновение ощутила к нему теплоту. Потом это чувство задавил и уничтожил Страх, и она зашагала по лестнице.

Полицейский сержант Папуджан встретила их возле двери, ведущей на крышу.

– Парнишка с телескопом заметил тело и вызвал полицию, – рассказала она, пока они стояли, переводя дух. – Я послала двоих полицейских взять предварительные показания у парнишки и его очень обдолбанных родителей.

– Парнишка с телескопом. – Руби вздохнула. – Даже не знаю, можно ли такое назвать аргументом в пользу установки телекамер скрытого наблюдения или против этого.

Сержант с тревогой взглянула в небо:

– Хорошо бы ребята из лаборатории поторопились и поднялись сюда с палаткой, иначе нам придется иметь дело с обычным теленаблюдением. Меня удивляет, что над нами еще не кружат вертолеты с телекамерами.

Словно по заказу, вдалеке послышалось слабое жужжание вертолета. Один из трех других полицейских на крыше немедленно достал одеяло и накрыл тело, потом обернулся и вопросительно взглянул на Папуджан. Та кивнула в ответ и повернулась к Руби:

– Если у экспертов будут с этим проблемы, скажи им, пусть валят все на меня.

Руби махнула рукой:

– Тебе не о чем волноваться. Так никаких документов не обнаружено?

Сержант покачала курчавой головой:

– Ничего, если не считать талисманчика на браслете, на котором выгравировано «Бетти».

– Да, редкое имя в наши дни.

Руби взглянула на прикрытое одеялом тело. Она уже отдышалась после долгого подъема, но не могла заставить себя пройти еще двадцать футов к тому месту, где на пыльном гравии лежал труп.

– Слушай, это ведь тебе поручили другое дело с ребенком, – неожиданно вспомнила Папуджан. – Мальчик из мусорника.

Руби мысленно поморщилась: – Да.

– И теперь на тебя валят все дела по убитым детям?

Руби пожала плечами и перевела дыхание – Страх теперь едва ли не вибрировал где–то у нее в животе. «Уж не этого ли я боялась? – внезапно задумалась она. – Убитых детей?»

Когда она заставила себя направиться к жертве, ощущение было почти таким, как если бы она на каждом шагу выдирала ногу из стремительно твердеющего цемента. Паско шел рядом, вид у него был странно покорный.

– Видел когда–нибудь мертвого ребенка? – тихо спросила она.

– Видел, но не так, – ответил Паско нейтральным тоном.

– Это всегда ужасно, даже когда не ужасно. Так что держись.

Она присела возле тела и подняла одеяло. Девочка лежала лицом вверх, с полузакрытыми глазами и слегка раздвинув губы, из–за чего казалось, что она о чем–то задумалась. Если бы не бледность, она вполне могла бы о чем–то мечтать.

– Что ж, теперь понимаю, почему Десджин уверена, что девочка не местная, – сказала Руби.

– Потому что она японка? – предположил он.

– Ну, в этом районе живут и японцы, хотя не много, но я имела в виду одежду. – Руби сменила позу, пытаясь ослабить давление Страха на диафрагму. Ей пришло на ум, что, возможно, то, что она воспринимает как Страх, может в реальности оказаться физической проблемой. – Не дизайнерская, но точно из бутика. Такую продают в более дорогих пригородных универмагах. У меня есть внуки, – добавила она в ответ на слегка удивленное выражение лица Паско.

Опустив на место одеяло, она встала. Колени протестующе затрещали. Паско смотрел на укрытое тело, его гладкое темно–золотистое лицо выражало тревогу.

– Ты в порядке? – спросила Руби.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Я ведь говорила, что мертвый ребенок – это ужасно, даже когда…

– Думаю, это убийство связано с делом, над которым я как раз работаю.

– В самом деле? – Она скрыла удивление. – Значит, нам нужно сравнить записи. И быстро.

Он ответил не сразу, переведя взгляд с одеяла на нее, и на его лице появилось странное выражение, которое она не смогла распознать. В нем было нечто оборонительное, с немалой долей подозрительности.

– Конечно, – сказал он наконец, с энтузиазмом пациента зубоврачебного кабинета, соглашающегося на прочистку канала.

Руби ощутила смесь раздражения и любопытства, но ее быстро затопил Страх. Она никак не могла решить, нужно ли сказать ему что–нибудь ободряющее или воспользоваться своей властью, а подбодрить уже потом, когда она будет точно знать, что может рассчитывать на его сотрудничество.

Но тут появились криминалисты, избавив ее от необходимости думать о чем–либо, кроме практических действий. И о Страхе.

В конце дня Паско ухитрился уйти, так и не сказав ничего о своем деле. Конечно, вполне возможно, что он поступил так ненамеренно. А проведя большую часть дня в разговорах – или в попытках разговоров – с жильцами того здания, проверке результатов опросов соседей, в заглядывании через плечо коронера и все это время толкая перед собой Страх, точно гигантский валун в гору, она настолько устала, что это перестало ее заботить.

Она сделала запись в блокноте насчет Паско и потащилась домой, в свою квартирку, где лишь взглянула на невскрытую банку вегетарианского супа, прежде чем раздеться и рухнуть в кровать, оставив одежду валяться на полу.

3:11.

Цифры, светясь красной опасностью, выплыли из темноты и сфокусировались перед глазами. Прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, что смотрит на часы–радио на тумбочке возле постели.

Странно. Она никогда не просыпалась посреди ночи. Даже несмотря на то, что Страх с каждым днем неумолимо давил на нее все сильнее, она спала достаточно крепко, чтобы просыпаться легко и быстро. И она замерла, даже не дыша, вслушиваясь, не забрался ли кто–то в ее квартиру.

Прошла минута, другая. Ничего. Может быть, что–то случилось в соседней квартире или наверху, подумала она, продолжая слушать и едва дыша.

Ничего. Ничего, ровным счетом ничего. И может быть, действительно ничего не произошло. Ее могла разбудить сработавшая на улице автомобильная сигнализация, проехавшая неподалеку машина «скорой помощи» с включенной сиреной или какой–нибудь утыканный колонками «буммобиль» с врубленной на полную катушку громкостью. То, что она обычно не просыпалась среди ночи, вовсе не означало, что такого не может быть. Она медленно и глубоко вдохнула, легла на спину и так же медленно выдохнула.

Матрац под спиной ощущался как–то странно, и она поняла, что лежит в кровати не одна.

Она автоматически перевернулась на правый бок. На другой подушке лежала голова Рафе Паско. Он смотрел на нее с выражением глубокого сожаления.

Шок пронзил ее электрическим разрядом. Она отпрянула и завопила.

А в следующую секунду уже смотрела на пустое место рядом с собой, в ушах замирал ее сдавленный крик, а в окно струился дневной свет.

Снова вздрогнув, она выбралась из кровати и огляделась. В комнате не было никого, кроме нее. И никаких признаков, что кто–то лежал рядом с ней. Она взглянула на часы. 7:59.

Все еще потрясенная, она встала на колени и коснулась подушки в том месте, где якобы лежала голова Паско. Она все еще видела его мысленным взором и сожаление на его лице. А может быть, не сожаление, а скорее извинение. Он извинялся за то, что оказался в ее постели без приглашения? «Надеюсь, вы простите мое вторжение – звонить было слишком поздно, а ордер получать было некогда».

Подушка оказалась прохладной на ощупь. Конечно. Потому что ей все это приснилось.

Она уселась на краю кровати, бессознательно прижав руку к груди. То был какой–то безумный сон, и бешено колотящееся сердце только–только начало замедляться.

Она рискнула бросить взгляд через плечо на другую сторону кровати. Никого там нет. Никого, и в особенности там нет Рафе Паско. И вообще, с какой такой стати, черт побери, ей привиделся в собственной постели ее новый напарник? Почему именно он – из всех живущих на Земле? Только потому, что он новичок? Не говоря уже о том, что он молод и симпатичен? Она не думала, что он ее привлекает, но, очевидно, где–то в подсознании обитает грязная старуха, умоляющая об этом.

Что, если подумать, даже в каком–то смысле грустно.

– Боже или кто угодно, прошу тебя, убереги меня от такого, – пробормотала Руби и встала, чтобы потянуться. И ее немедленно затопила новая волна Страха, едва не лишив равновесия. Она стиснула зубы, на мгновение испугавшись, что ее сейчас стошнит. Но все же она сдержалась и тяжело побрела в ванную, чтобы встать под душ.

Когда Руби приплелась в участок, Паско уже сидел за столом. Руби обнаружила, что ей тяжело на него смотреть, и порадовалась тому, что он, очевидно, слишком поглощен чем–то в своем ноутбуке, чтобы обращать внимание на что–то иное. Наверное, таинственным делом, над которым работает и вроде бы не желает ей о нем рассказывать. «А нечего было пробалтываться, что оно может иметь отношение к делу, которым мы занялись вчера, – мысленно упрекнула она, все еще не глядя на него. – Теперь мне придется вытягивать из тебя подробности».

Потом она села на телефон, договариваясь о встрече с несколькими свидетелями, затем позвонила медэксперту насчет той японской девочки и запросила информацию из отдела розыска пропавших без вести по всем заявлениям, подходящим под описание той. И лишь около полудня до нее дошло, что он также очень старается не встретиться с ней взглядом.

Она с трудом вдохнула, и Страх словно вдохнул вместе с ней. «Может быть, он видел тот же сон, что и ты», – предположил голосок у нее в голове.

И, словно что–то ощутив, Паско взглянул на нее. Она кивнула в ответ, намереваясь отвернуться и найти еще какое–нибудь дело, которое необходимо сделать до того, как сможет с ним поговорить. Но вместо этого, к собственному удивлению, схватила блокнот и подошла к его столу.

– Расскажи–ка о том своем деле, – предложила она, подтянув свободный стул и усаживаясь. – И почему ты считаешь, что оно может быть как–то связано с вчерашней убитой девочкой.

– Уже известно, кто она? Руби покачала головой:

– Я все еще жду ответ из отдела по пропавшим без вести. И еще я позвонила в компанию, делающую те браслетики с талисманами, – выяснить, кто их продает в этом районе.

Паско нахмурился:

– Она могла купить его и в Интернете.

– Спасибо, утешил, – кисло поблагодарила она. – Если я вытяну пустышку, можешь начать с сайтов аукционов.

Паско рассеянно кивнул, потом развернул ноутбук, чтобы показать ей экран. Убитая девочка улыбалась со школьной фотографии – ее глаза блестели в ярком свете фотостудии, а чуть приоткрытые губы обнажали тонкую золотую проволочку вокруг передних зубов.

– Откуда у тебя это фото? – изумилась Руби.

– Это другая девочка.

– И кто же она – ее близнец?

– Пока не могу сказать. – Он слегка улыбнулся. – Эту девочку зовут Элис Накамура. Я расследовал дело о краже личности, связанное с ее родителями.

– Преступниками или жертвами?

– Если честно, мне это пока неясно. Они могут оказаться или теми, или другими. Или даже и теми, и другими.

– Не понимаю, – тряхнула головой Руби.

– Кража личности – вещь сложная и постоянно становится все сложнее.

– Если ты считаешь это объяснением, то оно паршивое. Паско чуть наклонил голову, соглашаясь.

– Это мягко сказано. Накамура впервые объявились, въехав в страну с Каймановых островов. Фактически же можно сказать, что там они внезапно возникли, потому что никаких следов их более раннего существования я не обнаружил.

– Может быть, они приехали из Японии через Кайманы? – предположила Руби.

– У родителей есть – были – американские паспорта.

– Ну, раз у них есть паспорта, то должны быть и карточки социального страхования, и свидетельства о рождении.

– И мы их проверили…

– Мы?

– Ну, та группа, в которой я работал, – чуть застенчиво пояснил он. – Это была операция государственного уровня, с федеральным допуском.

«Ну вот и жаргон начался», – подумала Руби, надеясь, что глаза у нее не остекленеют.

– Короче, мы проверили номера. Они были выданы в Нью–Йорке, как и их свидетельства о рождении. Но с этими номерами не было связано никакой активности – ни зарплат, ни налоговых удержаний, ни доходов, ни пособий. Если верить архивам, эти люди никогда не работали и никогда не платили налоги.

– Позвони в налоговую службу. Скажи, что у тебя есть наводка на несколько человек, никогда не плативших налогов. И они ими займутся.

– Пробовали и это, – еле заметно улыбнулся Паско. – Судя по архивам налоговой службы, у Накамура все в порядке. Но они так и не смогли отыскать копий их налоговых деклараций.

– Что–то это не похоже на ту налоговую службу, которую я знаю, – скептически заметила Руби.

Паско пожал плечами:

– Они ищут. Во всяком случае, так они сказали, когда я им звонил. И у меня возникло ощущение, что для них эта проблема совсем не приоритетная.

– А как насчет остального? Свидетельства о рождении? Ты сказал, что они были выданы в Нью–Йорке.

– Это не оригиналы свидетельств. Это заверенные нотариусом копии, заменяющие потерянные документы. Кое–какой информации не хватает – например, где конкретно родился каждый из них, в какой больнице, кто принимал роды, и, за исключением Элис, имена родителей.

Руби на секунду закатила глаза.

– Они что, участники программы защиты свидетелей?

– Я дам вам знать, если когда–либо получу четкий ответ на этот вопрос, – пообещал Паско, усмехнувшись, – но готов поспорить, что к этой программе они отношения не имеют.

– Я тоже. – Руби посидела несколько секунд, пытаясь осмыслить услышанное. Все выглядело какой–то ерундой. Не до конца заполненные свидетельства о рождении? И даже если поверить в сказанное о налоговой службе, все равно это совершенно невероятно. – Все равно не понимаю. В наши дни все компьютеризовано, а это означает, что все заархивировано и записано. Никто не может просто так взять и появиться ниоткуда, не говоря уже о целой семье.

– Жить автономно не противозаконно, – сказал Паско. – Некоторые так и живут. И вы удивитесь, как много таких автономщиков.

– Ты имеешь в виду – кормиться тем, что выращиваешь сам, вырабатывать для себя электричество и тому подобное? – Руби хохотнула. – Взгляни на фото. Эта девочка не из семьи, живущей автономно. Черт побери, у нее даже был свой врач–ортодонт.

– А я в этом не столь уверен. Накамура засветились у нас на радаре, образно говоря, когда въехали в страну. И как бы они ни маскировались до того, как уехали с Кайманов, что бы ни проделывали, лишь бы оставаться невидимками, здесь они этим уже не занимались. Они оставили четкий след, по которому мы легко прошли. Я обнаружил их в отеле возле аэропорта. Они прожили там неделю. А в это же время наша группа расследовала мошенническую деятельность в том же районе. И у нас создалось впечатление, что Накамура как–то с ней связаны.

– А что это была за другая деятельность? Паско поморщился:

– Еще одна кража личности. Если хотите, могу потом рассказать длинную версию, но короткая версия звучит так: обращайтесь аккуратно со счетами за коммунальные услуги и, если вам очень хочется оплачивать их по телефону, не пользуйтесь мобильником. – Он выдержал паузу и продолжил, когда она кивнула. – Короче говоря, у нас набралось достаточно улик, чтобы выписать ордер. Но когда полиция приехала к тому дому, он оказался заброшен. И единственное, что в нем нашли, – тело Элис Накамура в одной из спален. Рядом на полу лежали ее свидетельство о рождении, школьная фотография, читательский билет из библиотеки и паспорт.

– Как она умерла?

– По естественной причине. Сердечный приступ. Забыл, как называется это заболевание, но коронер сказал, что оно встречается у многих детей, стоящих в очереди на трансплантацию. Элис Накамура ни в одном из таких списков не значилась. И вообще, ее история болезни или медицинская карточка нигде не отыскались. К тому же выяснилось, что и паспорт у нее поддельный.

– Да, надежно у нас охраняют границы… – заметила Руби, моргнув.

– Подделка оказалась превосходной, но тем не менее подделкой. Потому что нигде не было зафиксировано, что она когда–либо подавала заявление о выдаче паспорта и уж тем более что она его получала. В отличие от ее родителей.

– Если это какая–то тайная организация, то самая бардачная и случайная из всех, о которых мне доводилось слышать, – заявила Руби, нахмурившись. – Не говоря уже о том, что все это лишено всякого смысла. Такое впечатление, что ты говорил на языке, который лишь звучит как английский, но все слова имеют совершенно другой смысл. Поэтому я ничего не поняла.

Наступило долгое молчание. Лицо Паско стало задумчивым (но не полным сожаления, как она снова мысленно отметила), можно сказать, созерцательным, как будто она затронула важную тему, которую следует обсуждать с осторожностью. Страх внутри нее резко толкнул где–то за грудиной.

– Уверен, что все выглядит именно так, если смотреть на ситуацию со стороны, – сказал он наконец. – Если вы не знаете системы, если не понимаете, как все работает или каковы правила, то она кажется бессмысленной. Примерно так, как иностранный язык воспринимается на слух набором бессмысленных звуков.

– Не таких уж и бессмысленных. Если послушать незнакомый язык хотя бы минуту, в его структуре начинаешь улавливать определенный смысл. И он распознается как система, даже если ты не знаком с его…

– Да ну? – Паско опять слегка улыбнулся. – Не доводилось слышать венгерский?

– Нет, – отмахнулась она, – зато я слышала кантонский и мандаринский диалекты китайского, причем одновременно и на полную громкость – когда ругались мои бабушка и дедушка. Но ты меня понял. Чтобы система, или что угодно, была совершенно непостижимой, она должна быть чем–то абсолютно… – Она запнулась, подыскивая слово. – Она должна быть абсолютно чужой. Полностью за пределами человеческого понимания. Сказанное невольно повторилось у нее в голове.

– Господи, – пробормотала она, массируя лоб, – о чем мы вообще разговариваем и почему?

Паско на секунду поджал губы.

– Вы говорили, что в моем деле есть много такого, что не имеет смысла.

– Вот тут ты прав, – с чувством подтвердила она и медленно выдохнула. – Полагаю, тут работает человеческий элемент.