Текст книги "Ян Флеминг и операция Soe "Почтмейстер": совершенно секретная история агента 007"

Автор книги: Брайан Летт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Когда Лейк позже прокомментировал, что нападение Шпехта на него дало им «оправдание, которое они хотели», он говорил на двух уровнях. Без сомнения, Лейку, относительно молодому человеку, нравилось брать верх над Шпехтом физически, но, что более важно, вторжение Шпехта в консульство и нападение на Лейка дали британцам возможность сыграть роль потерпевшей стороны в соответствии с международным правом в то время, когда в противном случае каждый палец мог быть направлен против них. Так же, как Генрихом Лу бессознательно манипулировали, чтобы «подставить» стороны, Шпехтом вполне могли манипулировать, чтобы заставить его вести себя таким образом, чтобы дать британцам возможность выйти ‘вперед’ в жизненно важный момент.

Письмо губернатора, несомненно, было сочувственным и не содержало никаких намеков на то, что самих британцев подозревали в гораздо более серьезном нарушении международного права, когда они «украли» «Герцогиню д'Аосту» и «Ликомбу». Но, конечно, своей «операцией с медовым горшком» SOE уже завоевала симпатии губернатора. Оглядываясь назад, историки видят, что подготовка секретных агентов М к операции «Почтмейстер» на Фернандо По может быть описана только как блестящая.

Лейк сообщил, что на следующий день после рейда Санта-Исабель была полна слухов. Ответственность за рейд по-разному возлагалась на «Свободную Францию», Вишистскую Францию, США (которые совсем недавно вступили в войну), англичан и даже анти-фалангистских испанских «пиратов». Сообщалось, что Генрих Лур предположил, что герцогиню д'Аосту могли захватить немцы, и что, если бы они это сделали, виновные были бы награждены Железным крестом. Многие местные испанцы открыто выражали свое восхищение и восхищение тем, как была спланирована и проведена операция. Герцогиня д'Аоста доставляла неудобства, и они были рады, что она ушла.

Однако настроение в Санта-Исабель изменилось, когда началось неизбежное и энергичное расследование того, что случилось с кораблями. К сожалению, расследованием должна была заниматься фалангистская партия через капитана колониальной гвардии капитана Бинеа. Когда начались аресты и допросы, Лейк и Годден обнаружили, что приглашения, которые они направляли различным местным жителям, посетить консульство, чтобы выпить, были отклонены. Постепенно они оказались равнодушными и подверглись остракизму. Но в то время как те, кто находился в консульстве, были в относительной безопасности, Липпетт, ключевой агент, оставался очень уязвимым. Официально он был просто британским инженером, работающим в испанском государстве. Он всегда был самым уязвимым из агентов SOE на Фернандо По и в то же время принимал самое активное участие. Намерение Липпетта состояло в том, чтобы переждать начальный шторм, привести в порядок свою работу у Джона Холта, а затем покинуть остров 23 января.

Поначалу для Липпетта все шло хорошо. 15 января он был разбужен в половине шестого сеньорой Монтилья, одной из владелиц отеля, и в относительной прохладе раннего утра отправился, как обычно, поиграть в бадминтон с группой испанских друзей на участке земли за британским консульством. Он обнаружил, что консульство было окружено солдатами, которые запретили им играть. Солдаты сказали ему, что «Герцогиня д'Аоста» и «Ликомба» были выведены из гавани флотом линкоров. Липпетт, еще не зная об инциденте со Шпехтом, без сомнения, опасался, что британское консульство находится под охраной, поскольку считалось, что Великобритания несет ответственность за ночной налет.

Он и сеньора Монтилья подошли к передней части, откуда открывался вид на залив, и увидели, что корабли действительно исчезли. Сеньора Монтилья абсолютно не сомневалась в том, кто несет ответственность, и прокомментировала: ‘Молодец. Англичане очень умны ". Липпетт выступил с первым из многих опровержений, сказав: ‘Нет, англичане никогда бы не сделали ничего подобного, особенно в испанском порту’. В ответ сеньора Монтилья просто сказала: ‘Просто подождите, и мы увидим, хорошо, что они уехали, мне не понравился ни один из них’.

Дикие слухи о возможной судьбе кораблей ходили весь тот день. Таинственное отсутствие Зориллы вскоре было замечено, и на него был направлен перст подозрения. Его партнер по бизнесу, сеньор Морас, был одним из первых, кого арестовали и допросили. Ходили слухи, что видели, как Зорилла снимал швартовные канаты с «Герцогини д'Аосты», а затем он покинул «Санта-Исабель» на борту корабля. Другой утверждал, что Зорилла напоил присутствующих на званом обеде до такой степени, что, когда произошел инцидент, они ничего не могли сделать и даже едва могли ходить. Липпетт, непревзойденный актер, хранил молчание и сохранял удивленное отношение к тому, что произошло.

В тот и следующий день, 16 января, фалангисты произвели массовые аресты. Подозрение быстро пало на званый ужин и тот очевидный факт, что он увел офицеров с их кораблей. Все присутствовавшие и известные друзья Зориллы (кроме, конечно, офицеров кораблей) были арестованы, включая Адольфо Джонса, который жил в одном доме с Зориллой. Капитан Бинеа воспользовался отсутствием Зориллы, чтобы подтвердить его соучастие в этом деле. Доктор Сола, который был на обоих званых обедах, и пилот Алакон, который был уехали из Санта-Исабель в ночь с 14 на 15 января, но были вовлечены в организацию первого званого ужина, стали главными подозреваемыми. Когда пилот Алакон вылетел обратно в Санта-Исабель из соседнего Мока, солдаты ворвались на аэродром и арестовали его еще до того, как он успел выйти из самолета. Большая активность наблюдалась в штаб-квартире фалангистской партии, которая была частью здания правительства. Все арестованные были доставлены туда и подвергались допросу в гестаповских условиях, хотя нет никаких свидетельств применения каких-либо физических пыток.

16 января в 16:10 агент W51, Годден, телеграфировал в Лагос. Он сообщил, что, хотя многие граждане Испании были допрошены, подозрения в отношении Липпетта пока отсутствуют. Общее впечатление было удовлетворенным отправлением трех кораблей и признанием эффективности операции, которая была полной неожиданностью. Годден сообщил, что по Санта-Исабель ходило много слухов, в том числе предположение, что он, Годден и Липпетт были полностью осведомлены об операции. Годден подчеркнул, что не считает последнего серьезной угрозой. В телеграмме также сообщалось о поведении Шпехта и о том, что начальник полиции Фернандо По (Ломперт) проявил дружелюбие и предоставил консульству 24-часовую охрану. Наконец, сказал Годден, "мы наблюдаем за развитием событий’.

Липпетт оказался под огромным давлением, но сохранил маску невинности и удивления. Он спокойно продолжал свою работу для Джона Холта, соблюдая известную максиму «Сохраняй спокойствие и продолжай». Если бы все прошло по плану с операцией «Почтмейстер», британская легенда о прикрытии вступила бы в действие 15 или, самое позднее, 16 января. Однако из-за трудностей, с которыми столкнулся HMS Violet, британцы хранили молчание, пока шли дни. Это чрезвычайно усилило давление на всех, кто связан с Postmaster на Фернандо По, включая неизбежно самого Липпетта.

В течение первых двух запутанных дней местные друзья Липпетта сохраняли теплое отношение к нему, но к 17 января, на третий день после исчезновения кораблей, британцы стали наиболее вероятными подозреваемыми. Слух о неприятных допросах, происходящих в штаб-квартире фалангистов, распространился, и это было то, чего все хотели избежать. Большинство друзей Липпетта стали опасаться, что их отношения с ним могут быть неправильно истолкованы, поэтому они начали избегать его. Липпетт быстро подвергся публичному остракизму.

Реакция его друга, управляющего банком, сеньора Руиса, была типичной. 17 января Руис попросил Липпетта зайти к нему, что Липпетт и сделал. Оказавшись наедине, Руис прямо спросил Липпетта, имел ли он какое-либо отношение к «корабельному бизнесу». Липпетт заверил его, клянусь его честью, что он этого не делал. Затем Руис протянул руку и сказал: «Рикардо, я тебе верю». Однако он объяснил, что не может открыто оставаться другом Липпетта из-за взглядов его фалангистского правительства. Далее он сказал, что другие испанские друзья Липпетта попросили его объяснить ему позицию, что, хотя они тоже всегда хотели дружить с ним, они не могли пойти против своего правительства.

Все испанские друзья Липпетта тогда покинули его, кроме Монтильяса, который управлял отелем, где он жил. В то же время местные немецкие и итальянские общины ясно выразили свое негодование по отношению к нему. Однажды утром большое количество немцев и итальянцев пришли в отель Монтильи и в течение примерно двух часов угрожающе смотрели на Липпетта. Монтилья, показывая, что они остаются настоящими друзьями, все время сидели рядом с ним в холле отеля, а затем взяли его с собой на ланч.

Все это время силы «Мэйд Хонор» и пять кораблей их небольшого конвоя пропали без вести где-то в Южной Атлантике, и от Адмиралтейства или британской прессы не поступало никаких сообщений о помощи Липпетту или британской дипломатической миссии на Фернандо-По.

Днем 17 января Ричард Липпетт закончил работу у Джона Холта около четырех часов и вернулся в свой номер в отеле. Он устал, но пока, несмотря на неприятности и дезертирство его испанских друзей, все шло достаточно хорошо. Однако он боялся, что живет в долг, и в конечном итоге расследование капитана Бинеа должно привлечь его. Он подготовил историю, которую собирался рассказать. В 17.30 вечера, сразу после того, как он закончил принимать ванну, раздался стук в дверь. Липпетт открыл его и обнаружил на пороге посетителя, прихода которого он боялся. Министр полиции потребовал, чтобы Липпетт сопровождал его прямо сейчас в штаб-квартиру фалангистской партии. У Липпетта не было выбора, кроме как подчиниться; он оделся и ушел с секретарем.

Липпетт описывает штаб-квартиру фалангистов как фашистское место, куда не допускались адвокаты защиты. Его отвели в маленькую комнату наверху, где его ждал капитан Бинеа. Липпетт описывает Бинеа как устрашающего вида мужчину с длинным носом и глубоко запавшими глазами, скрытыми за очками. Начальник полиции Мигель Ломперт, с которым Липпетт всегда был в вежливых отношениях, тоже был там, но Бинеа явно был главным. Тем не менее, Ломперт достаточно вежливо поздоровался с Липпеттом и пожал ему руку, что Липпетт воспринял как обнадеживающий знак.

Бинеа просто сказал Липпетту сесть. Свет был настроен так, чтобы светить ему в глаза, чтобы заставить его чувствовать себя некомфортно, усилить давление и затруднить ему видеть выражения лиц его допрашивающих. Затем Липпетт должен был поклясться на Библии, что он будет говорить правду, как это было принято на допросе. Он должным образом принял присягу. Он продолжал делать все возможное, чтобы выглядеть совершенно спокойным.

Бинеа начал с угрозы, что, если он солгает, он будет депортирован на материковую часть Испании и приговорен к длительному заключению в тюрьме-крепости. Липпетт твердо ответил, что, хотя он давно хотел посетить Испанию, у него нет желания быть запертым в крепости, что он в любом случае не любит ложь и что он не стал бы сейчас, в возрасте сорока пяти лет, рассказывать их. Бинея улыбнулся. Затем Липпетт продолжал лгать почти постоянно и со значительным опытом в течение следующих четырех часов.

Бинея был агрессивным, но не очень хорошим следователем. Он работал над расследованием в течение трех дней, но в это время под стражей оставались только двое подозреваемых испанцев, пилот Алакон и доктор Сола. Считалось, что Зорилла сыграл значительную роль, но он исчез и, как полагают, сейчас находится далеко от Фернандо По. Бинеа пришел к точному выводу, что званый ужин был спланированным отвлекающим маневром, чтобы увести офицеров с их кораблей до того, как состоялся налет. Он не знал, кто стоял за рейдом, но справедливо полагал, что если он сможет определить, кто организовал званые обеды, это приведет его к преступникам.

Расспросы Бинеа привели его к выводу, что Липпетт в декабре заплатил Алакону 2000 песет, которые, как он полагал, Алакон использовал для оплаты первой партии, и что Липпетт подарил дорогой золотой браслет доктору Соле, другому главному подозреваемому. Бинеа также знал, что Липпетт был в Лагосе в декабре. Липпетт, конечно, еще не знал, как много знал Бинеа, но он уже давно придумал, какой будет его собственная история.

Поскольку угроза тюремного заключения в Испании не возымела видимого эффекта, Бинеа начал свой допрос в драматическом стиле. Вытянув руку прямо к Липпетту, так что его пальцы почти касались лица Липпетта, он потребовал:

‘Сколько денег вы потратили на офицеров и солдат герцогини д'Аосты?’

Липпетт: ‘Вообще никаких денег!’

Бинея: ‘Что ты делаешь на этом острове?’

Липпетт: "Я думал, все это знают – я здесь от имени Джона Холта’.

Бинея: ‘Почему вы оставались здесь шесть месяцев?’

Липпетт: ‘Потому что работа оправдывала мое пребывание’.

Бинея: ‘Почему вы отправились в Лагос 27 ноября?’

Липпетт: ‘Потому что меня вызвали на конференцию’.

Бинея: ‘Нет другой цели?’

Липпетт: ‘Нет’.

Бинея: ‘Вы хотите сказать мне, что вы не потратили никаких денег на итальянцев?’

Липпетт: "Нет, мы находимся в состоянии войны с ними, и они мне никогда не нравились. Если бы у меня были деньги, я бы потратил их на испанцев, которые мне очень нравятся. ’

В этот момент вмешался начальник полиции Ломперт, чтобы подтвердить, что Липпетт был очень неравнодушен к испанцам.

Затем Бинеа перешел к вопросу о подарках, которые Липпетт привез с собой из Лагоса, спросив:

‘Почему вы не приняли оплату за подарки, которые привезли из Лагоса?’

Липпетт: ‘Потому что это было перед Рождеством, и это были рождественские подарки. Обычно за подарки не принимают денег.’

Бинея: "У вас, кажется, много денег?’

Липпетт: "Да, у меня 125 фунтов стерлингов в месяц и определенные пособия на развлечения’.

Бинея: "Вы, кажется, свободно тратите деньги?’

Липпетт: "Да, всегда, и я оставляю за собой право делать со своими деньгами все, что мне нравится’.

Допрос продолжался. Через некоторое время наступил перерыв, вероятно, в пользу Бинеи, а не Липпетта. Принесли стаканы с водой, и Липпетт, который явно чувствовал себя уверенно, решил понюхать свой, отчасти для того, чтобы проверить, не было ли в него чего-нибудь «подсыпано», но скорее для того, чтобы позлить Бинея. Прежде чем допрос возобновился, Липпетт спросил, сколько времени все это займет, поскольку в тот вечер его ждали на ужин в британском консульстве. Ответ Бинеа был зловещим: "Поскольку вы подозреваетесь, мы можем держать вас здесь, пока не получим удовлетворения, что может занять несколько дней’.

Липпетт, теперь, когда было подтверждено, что он является подозреваемым в этом деле (как это было очевидным выводом из допроса Бинеа), попросил проконсультироваться со своим консулом. Бинеа ответил просто: ‘Мне плевать на вашего консула’. В этот момент в комнату как нельзя кстати поступило сообщение о том, что один из британских консульских служащих вышел с прохладительными напитками для Ричарда Липпетта. Очевидно, Годден и Лейк довольно быстро узнали о допросе Липпетта, вероятно, от Монтильяса, и это был способ дать понять Бинее, что британское консульство знает, что происходит, а также заверить Липпетта, что его коллеги–агенты Годден и Лейк знают о его местонахождении.

По получении сообщения свет был выключен из лица Липпетта, и слуге было разрешено войти. В истинно британском стиле он принес виски с содовой и немного еды. Липпетт благоразумно отказался от виски и попросил простой содовой. Он не мог рисковать своим разумом, будучи в какой-либо степени одурманенным алкоголем. Слуга ушел, чтобы принести немного, но на самом деле не вернулся или ему не разрешили вернуться. Липпетт съел присланную еду.

После этой интерлюдии свет снова осветил лицо Липпетта, и допрос продолжился. Во время перерыва Бинеа явно решил, что теперь он перейдет к сути дела, и начал с довольно драматичного вопроса: "Так вы отрицаете, что дали пилоту Алакону 2000 песет?’

Липпетт: ‘Нет, я отдал это ему’.

Бинея: ‘Почему?’

Липпетт: ‘Потому что это было дано мне, чтобы я передал ему’.

Бинея: ‘Кем?’

Липпетт: ‘Зорилла’.

С этими словами Бинеа на несколько минут вышел из комнаты. В его отсутствие Ломперт, по-видимому, искренне, сказал Липпетту: ‘Дон Рикардо, мне жаль, что вы оказались замешаны в этом’.

Липпетт, продолжая играть, довольно сердито ответил: ‘Да, это проклятие слишком большого сердца и, кроме того, симпатии к испанцам’.

Бинеа вернулся с кейсом, который он медленно открыл и достал из него газетный сверток. Это было явно сделано для эффекта, и Липпетт задался вопросом, что получил Бинеа. Когда газету развернули, он увидел, что в ней находится золотой браслет, который Липпетт привез из Лагоса и подарил доктору Соле. Он ждал неизбежного драматического вопроса от Бинеи.

‘Я полагаю, вы ничего об этом не знаете?’

Липпетт: "О да, я дал это доктору Соле, чтобы он передал его жене’.

Бинея выглядела удивленной этим признанием и спросила:

‘Почему вы отдали его доктору Соле?’

Липпетт: ‘Потому что меня попросили’.

Бинея: ‘Кто тебя спрашивал?’

Липпетт: ‘Зорилла’.

Ричард Липпетт считал, что если вы хотите кого-то обмануть, вы никогда не должны отклоняться от правды дальше, чем это необходимо. Таким образом, это правда, что он отдал 2000 песет Алакону, а браслет доктору Соле, хотя неправда, что он сделал это по просьбе Зориллы. Он тщательно подготовился к ожидаемому допросу, исходя из того, что Зорилла к настоящему времени должен быть в безопасности в Нигерии и, следовательно, может стать козлом отпущения. Используя как можно больше полуправды, он составил отчет, который, как он надеялся, опровергнет все возможные версии расследования.

По мере продолжения допроса Липпетт развивал свою историю. Он объяснил, что был дружен с Зориллой, который хорошо говорил по-английски и казался очень милым парнем. Перед тем, как он отправился в Лагос 27 ноября, Зорилла попросил его купить подарок от его имени, будь то часы или браслет, поскольку он, Зорилла, хотел сделать подарок кому-то на Фернандо По. Зорилла дал Липпетту 1250 песет, чтобы купить подарок. Липпетт сказал, что он купил браслет (тот, который показал ему Бинеа) в Лагосе за двенадцать фунтов и восемнадцать шиллингов, что при обменном курсе 100 песет за фунт оставило его без нескольких шиллингов. Будучи щедрым человеком и превысив свои инструкции, он был счастлив смириться с потерей. Он вернулся в Санта-Исабель с браслетом и отдал его Зорилле.

Липпетт сказал, что несколько дней спустя Зорилла попросил его помочь в организации двух званых обедов для офицеров герцогини д'Аосты. Зорилла, похоже, был в некотором затруднении, не зная, как это сделать. Липпетт несколько раз встречался с капитаном «Герцогини д'Аосты» и не понимал, почему они все не должны хорошо провести время на Рождество. Зорилла сказал ему, что ему дали деньги на проведение вечеринок из источника, который ему не разрешили раскрыть, и что он хотел заручиться услугами пилота Алакона и доктора Сола, оба из которых были дружны с Ричардом Липпеттом. Липпетт сказал Зорилле, что он не против помочь ему, но при условии, что его участие в этом деле будет сохранено в тайне и не станет достоянием его консула.

Липпетт объяснил, что все было должным образом улажено, что он дал по 2000 песет доктору Соле и пилоту Алакону от имени Зориллы, чтобы они могли оплатить вечеринки, и подарил доктору Соле браслет. Позже Липпетт предложил доктору Соле подарить браслет своей жене, поскольку это было Рождество.

Объяснение, по-видимому, по крайней мере на данный момент, удовлетворило Бинея. Липпетту сказали, что он должен изложить свой отчет в письменной форме, и что, если он откажется, ему не разрешат уехать. Он должным образом подписал свидетельские показания, подтверждающие его показания, и в конечном итоге ему разрешили покинуть штаб-квартиру фалангистов в 21:30, после допроса, длившегося около четырех часов.

Бинеа пожал руку на прощание и пожелал спокойной ночи. Он сказал Липпетту продолжать вести обычную жизнь, но не говорить об этом. Ломперт, казалось, стремился загладить вину, сказав Липпетту: "Как жаль, Рикардо, что это произошло. Я действительно очень уважаю вас, но вы понимаете, что я должен выполнять свой долг. ’ Липпетт поблагодарил его за то, что он проявил джентльменство, и затем Ломперт пригласил его зайти к нему домой выпить. Липпетт, полагая, что его нервы достаточно пострадали за ночь, вежливо отказался. Липпетт отправился в консульство на ужин. Он попросил Годдена и Лейка не давить на него по поводу деталей его допроса. Бинеа приказал ему не обсуждать это, но, что более важно, счел за лучшее держать этот вопрос при себе на строгой основе ‘необходимо знать’.

Липпетт считал, что его игра была достаточно хороша, чтобы убедить Бинеа и Ломперта в его невиновности. Однако, хотя Зорилла исчез, доктор Сола и пилот Алакон оставались под стражей и поэтому представляли для него потенциальную опасность. Липпетт надеялся, что его собственной лжи вместе с умелым использованием Зориллы во время подготовки вечеринки будет достаточно, чтобы защитить его. Сола и Алакон абсолютно ничего не знали о самом рейде. Они оба были невиновными людьми: каждый говорил, что его обманули, заставив помочь с вечеринкой, что, конечно, было правдой. Липпетт хотел, чтобы Бинея поверил, что это Зорилла обманул их, а не он сам.

На третий день после завершения рейда в Санта-Исабель все еще казалось, что у испанских властей нет положительных доказательств британского участия. Пока все идет хорошо, даже несмотря на то, что отряд «Девы Чести» все еще пропал в открытом море. На следующий день, в воскресенье, 18 января, Липпетт посетил Миссионерскую церковь и, как обычно, прочитал урок. Он пытался поддерживать внешнюю видимость того, что жизнь была нормальной. Это был напряженный день, но он прошел достаточно спокойно. Липпетт надеялся, что пройдет всего несколько дней, прежде чем он сможет покинуть Санта-Исабель. Он не знал этого, но ситуация за пределами Фернандо-По значительно улучшилась в то воскресенье, поскольку «Вулкан» и «Герцогиня д'Аоста» наконец-то связались с HMS Violet и, наконец, попали под официальную британскую опеку.

В понедельник, 19 января, Липпетт снова пошел на работу к Джону Холту и привел в порядок свои дела, расплатившись с людьми. Ремонтные работы были завершены, и, при условии согласия Бинеа, он мог теперь свободно уйти. Липпетт забронировал билет, чтобы покинуть остров на пароходе до Дуалы 23 января. Он вернулся в свой отель после работы и попытался расслабиться.

Однако в 18:00 в его дверь снова постучали. Когда Липпетт ответил на звонок, его ждал министр полиции с новым вызовом немедленно явиться в штаб-квартиру фалангистов. На этот раз, когда прибыл Липпетт, он почувствовал другую атмосферу. Первоначальная драма повторилась, и свет снова осветил его лицо, но Бинеа поприветствовал Липпетта рукопожатием, на лице Бинеа явно читалось напряжение от расследования, и он казался деморализованным. Липпетт не знал, что между его собственным отчетом и отчетом, предоставленным пилотом Алаконом, возникло значительное расхождение относительно того, как были выплачены 2000 песет для вечеринки.

Бинеа некоторое время сидел, обхватив голову руками, а затем с большим усилием сказал: "Я попросил вас позвонить сюда, чтобы пересмотреть вопрос о том, чтобы вы дали пилоту 2000 песет. Вы сделали это или нет? ’

Липпетт сказал, что да, добавив: "Вы спросили меня, почему я так поступил, и я назвал вам причину’.

Затем Бинеа предупредил Липпетта, что он столкнет его с Алаконом, который говорил что-то совсем другое. Липпетт был обеспокоен, но чувствовал, что у него нет другого выбора, кроме как придерживаться своего оружия. То, что говорил Липпетт, было правдой, он дал Алакону 2000 песет и еще много чего. Однако было логично, что Алакон, находясь под арестом и на допросе, мог бы предпочесть сказать, что он получил деньги от испанца, особенно от того, кто сейчас бежал, а не от англичанина (или, точнее, валлийца).

Затем пилота Алакона привели в ту же комнату, что и Липпетта, и попросили сказать Липпетту, кто заплатил ему деньги. Алакон сказал, что это был Зорилла, а не Липпетт. Затем Бинеа попросил Липпетта пересмотреть его собственный отчет, но Липпетт придерживался своей версии, заявив, что он заплатил Алакону, хотя и по просьбе Зориллы. Алакон снова отрицал это и действительно отрицал, что когда-либо получал какие-либо деньги от Липпетта, за исключением случая, когда Липпет заплатил ему 350 песет за несколько сигар. Ни один из них не упомянул тот факт, что Липпетт также дал Алакону пятьдесят фунтов стерлингов (эквивалент еще 5000 песет) в качестве оплаты за поездки вице-консула Мичи на губернаторском самолете с его камерой над гаванью Санта-Исабель.

Довольно странно, что в завершение заседания Бинеа письменно изложил, что двое мужчин представили разные версии о 2000 песет, и попросил Липпетта и Алакона подписать соответствующий документ.

Затем Бинея отвел Липпетта в другую комнату и снова прямо спросил его, правда ли, что он дал Алакону 2000 песет. Липпетт снова сказал «да». Это, наконец, казалось, убедило Бинея в невиновности Липпетта. Он положил руку на плечо Липпетта и сказал: "Если ты когда-нибудь встретишь Зориллу в Нигерии или где-нибудь еще, ты убьешь его для меня?’

Липпетт пообещал Бинеа, что в этом маловероятном случае он, безусловно, сделает жизнь Зориллы горячей, жалуясь, что Зорилла "использовал его, как он использовал бы старый ботинок’. Затем Бинея очень крепко схватил Липпетта за руку, пожал ее и позволил ему уйти. В этом случае допрос длился два с половиной часа. По крайней мере, на данный момент Липпетт чувствовал, что убедил Бинея в том, что он говорит правду. Позже он обнаружит, что слишком хорошо справился.

Годден внимательно следил за ситуацией. Липпетт, по-видимому, действительно был свободным человеком в конце второго допроса, тем не менее, Годден оценил важность срочного вывоза его с острова и из рук испанцев. На следующий день, 20 января, Годден телеграфировал в Лагос с просьбой как можно скорее отправить катер, чтобы снять Липпетт, а также Лейк. Он не назвал им причины, хотя на самом деле Лейк уезжал, чтобы он мог предоставить SOE актуальный отчет о последних событиях.

Теперь стало очевидно, что Липпетт слишком хорошо проявил себя на допросе. Бинеа решил, что хочет вызвать Липпетта в качестве свидетеля на то, что должно было стать судом (или военным трибуналом) над доктором Солой и пилотом Алаконом. Липпетт по-прежнему должен был покинуть остров на пароходе в Дуалу 23 января, и с этой даты он отменил проживание в отеле Монтильи. Однако, когда он подал свой паспорт через британское консульство для получения выездной визы, власти Фернандо-По отказали ему. Бинеа решил, что Липпетту не разрешат покинуть Фернандо По, пока он не даст показания на суде. Годден из консульства подал протест от имени Липпетта, но безрезультатно.

Лейк должным образом покинул Санта-Исабель 23 января. Как дипломат, его выезд не мог быть заблокирован, и он направлялся в Свободную французскую Дуалу, где он должен был подробно доложить об операции «Почтмейстер» и последствиях в Фернандо-По. Поэтому Липпетт, когда он потерял свои комнаты в отеле Монтильи, по крайней мере, смог переехать в помещения, которые Лейк оставил свободными в консульстве, не вызывая ненужных подозрений. Там Годден мог присматривать за ним, хотя он мало чем мог помочь.

27 января из Лейка в Дуале в Лондон пришло сообщение, в котором говорилось, что после допроса военным трибуналом (капитан Бинеа) Липпетту не разрешили покинуть Фернандо-По. Протест Годдена вызвал ответ губернатора Испанской Гвинеи о том, что, хотя Липпетт не считается замешанным в этом деле, ему не может быть выдано разрешение на выезд, пока не будет получено разрешение из Мадрида.

Из Лагоса агент W4 Лаверсух написал Цезарю в Лондон 31 января 1942 года, чтобы ввести его в курс дела: "Я все еще немного беспокоюсь о W25 [Липпетте], но я не вижу, как испанское правительство может доказать, что он приложил руку к делу, как человек, который бросилвечеринка сейчас в Лагосе, а самого W25 на вечеринке не было.’

Шли дни, и напряжение начало сказываться на Липпетте. Он был немолодым человеком и почти непрерывно работал в поле в течение шести месяцев. Он совершил великолепный переворот, организовав отвлекающий маневр на званом обеде, и пережил два изнурительных допроса, убедив и начальника колониальной охраны, и начальника полиции, что его ложь была правдой. Годден забеспокоился, что Липпетт может окончательно сломаться, особенно когда в конце января Липпетт серьезно заболел малярией.

Сам Липпетт был обеспокоен давлением, связанным с дачей показаний против доктора Солы и пилота Алакона, которые оба были его друзьями и, по крайней мере частично, были обмануты им. Он также беспокоился, что, если дать достаточно времени, испанские власти могут узнать больше о его тайной деятельности и некоторых взятках, которые он платил за информацию различным людям (включая чернокожих африканцев) на острове.

SOE придерживались мнения, что было желательно освободить Липпетта, но предпочли, чтобы он ушел по надлежащим каналам. Возникло затруднительное положение. Если Липпетт останется, несмотря на его решительное выступление до сих пор, он может в конечном итоге сломаться. Однако, если бы официальный протест против его задержания на острове был заявлен на слишком высоком уровне, это могло бы вызвать удивление и могло бы предположить его причастность каким-то образом к рейду. Липпетт официально был просто инженером, нанятым Джоном Холтом, и не имел особого значения. Если бы он уехал незаконно, как это сделал Зорилла, это также показалось бы подозрительным и было бы использовано для поддержки тех, кто обвинял британцев в проведении рейда.

Наконец, было принято решение, что протест должен быть подан на уровне, соответствующем его предполагаемой должности британского инженера, работающего в нейтральной стране, и не более. Таким образом, официальное письмо протеста, уже написанное Годденом из местного консульства в Санта-Исабель, было подкреплено письмом от Джона Холта, в котором утверждалось, что мистер Липпетт срочно требуется им для работы в другом месте. Протесты были бесполезны. Вопрос о судебном процессе, по-видимому, теперь решался из Мадрида, и любые «особые отношения» между губернатором в Санта-Исабель и британским консульством не могли иметь никакого эффекта. Не было смысла оказывать скрытое давление на губернатора Соралуче, потому что он больше не контролировал ситуацию.