Текст книги "Оковы призрачных вод (СИ)"

Автор книги: Бранвена Ллирска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Глава 4. Пляска

На Бельтанэ Киэнн повез семью на ближайшую Пляску Живого Пламени, которую молодежь фейри прозвала куда менее пафосным словечком Попрыгушки. Явка на празднество Бельтанэ не была столь обязательной, как то дело обстояло со Сборищем Лунайсэ, но большинство фейри все же старалось не пропускать его: бытовало мнение, что пропустивший Бельтанэ четыре года к ряду теряет большую часть магической силы, и на то, чтобы восстановить ее в прежней мере, уйдет четыре столетия. Конечно, сам Киэнн пропустил по меньшей мере десяток Бельтанэ и изменений не заметил, но у него-то с магической силой изначально все было не ахти как.

А вот детей на Пляску как раз привозили в обязательном порядке. Вернее, даже не так: большинство детей фейри и появлялись на свет как раз во время ритуала Пляски. Эйтлинн, конечно, сразу вспомнила земное поверье о том, что женщина-фейри якобы не может разродиться без помощи смертного, на что Киэнн только пожал плечами. Смертных на Пляску Бельтанэ и подавно не допускали, что им там делать? Но в ночь, когда пылало живое пламя, неудержимо цвел терн и боярышник, а все мужчины Маг Мэлла совершали символическое жертвоприношение, проходя сквозь это пламя – то пламя, которого волшебный народ боялся едва ли не пуще смерти – и зачать, и разрешиться от бремени было и впрямь куда легче.

Не считая же огненного ритуала и битвы жизни, Попрыгушки, в полном соответствии со своим неофициальным названием, были не чем иным, как одной нескончаемой оргией. Ровно два непреложных правила царили здесь: не требовать и не отказывать. Вполне обыденное для фейри насилие в ночь Пляски становилось недопустимым, а любая другая воздержанность – смехотворной.

Эйтлинн выслушала пояснения Киэнна со всей невозмутимостью, на какую была способна и, к его огромному облегчению, согласно кивнула:

– Ну, традиция так традиция.

– Вообще, – выдохнул Киэнн, – есть одна уловка. Можешь пользоваться, если захочешь. Вернее, если очень не захочешь того, кто будет тебе себя предлагать. Только не подумай, что я советую тебе так поступать – не до такой уж степени я безнравственен!

На губах фоморки промелькнула сдержанная усмешка. Спору нет, звучало странно, а что поделаешь?

– В общем, ты в любой момент можешь просто заявить, что тебе не нравится. «Мне не нравится то, что ты делаешь». Ему или ей придется отступиться. Это жестоко. Это постыдно для того, кому адресовано. Это бьет по самолюбию, бьет по репутации, бьет по всему, где только можно ударить. Но таковы правила, и это твоя гарантия безопасности. Разумеется, если инициатива исходила от тебя, пойти на попятную – уже ударить по собственной репутации.

– От меня инициатива вряд ли будет исходить, – хмыкнула Эйтлинн.

Не зарекайся. Потому как едва ли не сразу по прибытии на Пляску, Этта столкнулась лицом к лицу ни с кем иным как с кумиром своей пылкой земной юности, или, может быть, даже детства: королем-ящером, идолом поколения хиппи, подменышем, которого когда-то в другом мире звали Джимом Моррисоном. Ну, вернее, вначале на него наткнулся Киэнн.

– У тебя есть табак, Дэ Данаан? – холодно протянул хрипловатый голос из-за спины, заставив Киэнна вздрогнуть.

Конечно, тот Джим Моррисон, что, по мнению многих, умер, когда Киэнну было не больше года, фильмов своего более юного тезки Джима Джармуша смотреть не мог, но подменыш Шим О’Морриг определенно смотрел.

– Я его продал, – медленно оборачиваясь, процитировал в ответ Киэнн.

Ни вопрос, ни ответ в реалиях Маг Мэлла не имели смысла: табак здесь почему-то не рос, импортировать его из Сенмага тоже не получалось, да и вообще с курильными травками было как-то туго. Ну и такой вещи как торговля, можно сказать, не существовало. Вот только на самом деле речь не шла ни о табаке, ни о его продаже, ни даже о Джармуше. В это мгновение Эйтлинн, по-видимому, узнала знакомый голос и тоже обернулась. Да так и застыла, широко распахнув глаза. Вот так, показывай ей магию, знакомь с великанами, а она при виде какого-то паршивого подменыша голову теряет!

Разумеется, за сорок пять лет, проведенных в Маг Мэлле, Джим Моррисон не то, что не постарел, а даже напротив – чертовски похорошел и выглядел, пожалуй, даже получше, чем на своей прославленной манхэттенской фотосессии. Крутые дионисийские кудри до самых лопаток, гибкий торс юноши вместо пивного брюха сатира, и пронзительный взгляд демона. Таким взглядом женщин можно раздевать не только в образном, но и в буквальном смысле. Собственно это он сейчас и проделывал с Эйтлинн, срывая остатки ее и без того весьма фривольного наряда клочьями. А в глазах фоморки стояла пьяная пелена и где-то на дне омута блуждали огоньки прячущихся там чертей.

– Вперед, детка! – Киэнн одобрительно кивнул. – Он твой. Отказать тебе он точно не посмеет.

И снова почувствовал себя тем висельником из старого блюза, что просит сестру ублажить палача в надежде спасти свою шею от петли. Да ладно тебе, она ведь сама его хочет! Это же ее невозможная мечта, восставший из мертвых бог! И кем я буду, если встану между ней и ее мечтой? А если этот говнюк и вправду решит отыграться на моей женщине – ну, я ему не завидую. Хотя, полагаю, ему хватит ума не лезть на рожон, связываясь с фоморкой.

– Иди, Этт, – легонько подтолкнул ее локтем Киэнн, поймав неуверенный, одновременно просительный и смущенный взгляд. – За Ллеу я пригляжу. Иди и оттрахай свою рок-звезду хорошенько. Ну и, если что, не стесняйся послать его на хрен, или, в случае необходимости, оторвать ему яйца и засунуть в его же задний проход. А надо будет подержать – зови.

Эйтлинн метнула в него колючий взгляд. Так себе напутствие, Киэнн. Попахивает чем-то… чему не место на Бельтанэ. Доиграешься ты. Король-ящер одарил его ледяной змеиной усмешкой, от которой внутри все мигом поросло толстой шубой шершавого инея, и развязно обвил талию Этты рукой – точно петлю лассо затянул. Успехов в отважном начинании, мальчик! Сколько лет живешь, а правил не выучил. Хотя, помнится, со следованием правилам у тебя всегда было даже хуже, чем у меня.

– Отлюби его дважды, моя королева, – хмыкнул Киэнн. – Ну, или сколько тебе будет угодно.

И Эйтлинн ушла, пьяно спотыкаясь. Ушла куда-то в сторону белых кущей боярышника. И тело ее текло растаявшим маслом под бесстыдными ладонями еще одного живого мертвеца. Странны же твои вкусы, хозяйка! Ну да не мне жаловаться.

– Что скажешь, Лу? – Юный король глазел по сторонам с беспечным детским изумлением. – Будем через огонь прыгать? Не боишься?

Ллевелис с готовностью кивнул и тут же гордо помотал головой:

– Не боюсь.

– Ну, тогда и я тоже не боюсь.

Киэнн подхватил рослого, годовалого мальчугана, способного дать фору пятилетнему детенышу человека, на руки. Действительно не боюсь. И не только потому, что я не совсем фейри и их панический страх перед живым, настоящим огнем мне не знаком. И даже не потому, что мне стыдно бояться, если не боишься ты, Лу. Я устал бояться. Мне осточертело. Иди на хрен, мистер Моррисон! Тебя я тоже не боюсь. Что бы ты там себе не воображал.

Пламя внезапно ужалило куда больнее, чем того следовало ожидать. Не лизнуло горячим языком, а зло вонзило хищные желто-алые клыки. С чего бы вдруг? Старею? Ллеу тоже взвизгнул, но, кажется, больше от восторга. Или его тоже обожгло? Все же странно…

«От тебя смердит эльфом, Киэнн». Ну вот, можешь еще разок почувствовать себя почти настоящим.

Эльфы… Я не эльф, Снарг. Дэ Данааны – последние выжившие потомки древней расы сидов, и с альвами, которых вы, вервольфы, зовете «эльфами», у нас куда меньше общего, чем тебе это кажется. Хотя, много ли в нас осталось и от тех самых сидов, о которых слагают легенды не только у людей, но и у фейри?

На плечо внезапно легла едва ощутимая, трепетная ладошка, чуть влажная и прохладная. Запахло горькой солью и алой морской травой.

– Рад тебя видеть, Муиреанн.

Киэнн сообразил, что произнес имя кареглазой шелки прежде, чем обернулся. По голосу узнал? Так она ведь ничего не говорила. Ну да на Бельтанэ и не такое случается!

– Как твой малыш?

Она встревоженно нахмурилась и сердце Киэнна на мгновение ёкнуло. Но потом он снова прочел.

– Ты не взяла его, да? Хотела спрятать? Муир, я не король, тебе незачем меня бояться.

Шелки отдернула руку, порывисто дыша. Плохо ты умеешь успокаивать, Дэ Данаан. Ее нежно-коралловые губы чуть побледнели и нервно кривились в очаровательно испуганных гримасках.

– Откуда знаешь?

– Я его видел, – вздохнул Киэнн.

– Где и когда? – не успокоилась Муиреанн.

Говорить о времени и обстоятельствах нисколько не хотелось.

– Не важно. Я собирался его украсть. Но передумал. Стоял прямо перед тобой, вот так.

Он быстро сотворил пелену невидимости.

– Врешь, – фыркнула шелки. – Я бы заметила. Да и с чего бы тебе передумать?

– Не хочешь, не верь. Но только береги его покрепче, Муири. Мало ли кому еще вздумается чего.

А ведь они почти сверстники с Ллевелисом! Могли бы… Не могли. Никто из фейри не отдаст свое дитя королю добровольно. Разве что украсть...

Муиреанн снова напряглась, подозрительно сверля его взглядом. А потом вдруг расслабилась, хохотнула и вздернула маленький, чуть веснушчатый нос, потянула за руку.

– Раздели мое цветочное ложе!

Все по канону. Ох, Муири!

– Не сейчас, пушистая! – качнул головой Киэнн. – Это не отказ, просто, знаешь, я обещал Этт приглядеть за этим сорванцом. Не хочу, чтобы его тоже украли. Или он кого украл. Я найду тебя до рассвета. Веселись всласть!

Шелки снова состроила глазки, кивнула и умчалась прочь, на скаку поймав еще чью-то руку в толпе. Пляска набирала обороты, пламя гудело пчелиным роем, в воздухе витал терпкий аромат вожделения...

Пляши, пляши, плутовка-греховодница Бельтанэ! Сверкай золотыми пятками, скаль жемчужные зубы – яблонев цвет, щурь хрустальные глаза небосвода, хлопай изумрудными ресницами! Босоногая, неприкрытая, хмельная, бесстыжая, с сотней полных грудей, с кожей цвета эбенового дерева, бедрами сладкими, точно медовые соты… Говорят, на Бельтанэ и умереть – все равно что чашу вина выпить.

Врут. Смерть жизни неровня. Жизнь – крутобедрая плясунья в венке из хмеля да винограда, смерть – сморщенный упырь с сухими губами. Не хочу тебя, старик, не по вашей я части! А отказать нельзя, не по правилам…

Эйтлинн вернулась далеко за полночь, пылающая, но счастливая.

– Он хорошо себя вел? – деланно нахмурился Киэнн.

Фоморка прикусила губу:

– Как Моррисон.

– Значит плохо. Но тебе понравилось?

Она кивнула.

– Тогда все в порядке.

А потом была Муиреанн – все честь по чести. И две шальных оторвы-хульдры, и звездоглазая альва Ллофьэ, и… да, кривозубая гвилл тоже была, и даже когтистая баньши почтила вниманием утратившего корону короля. Отказать-то нельзя. А привсенародно назвать плакальщицу дурной любовницей и отослать с позором – ну, я не самоубийца. Еще, глядишь, расплачется, так и костей не соберешь. А спать мне доводилось и с куда более неприятными особами.

Моррисон остановил их уже на обратном пути, когда иллюзорная ладья готовилась отчалить. Бесцеремонно развеял едва сотворенную иллюзию, погнал воды реки вспять. И начал почти как тот самый палач из песни про виселицу:

– Твоя девчонка знатно согревала меня сегодня. Но я не простил.

Взгляд Эйтлинн вопросительно заострился. Надо было ей сказать. Я не пытался откупиться твоим телом, Этт. Хотя, вероятно, выглядит именно так.

– Чего же ты желаешь, Джим Моррисон?

Король-ящер раздраженно покривил губы:

– Шим О’Морриг. Чего желаю? Ну, я, конечно, мог бы пожелать, чтобы ты мне отсосал, Киэнн Дэ Данаан, или как тебя там?..

– Кен Дэниелс.

Иногда прятаться за выдуманной личиной куда проще, чем быть собой. Не так болезненно.

– ...но, так и быть, не стану, – закончил Моррисон. И глаза его недобро сверкнули. – Готов разрешить наши… разногласия поединком.

Киэнн выдохнул.

– Меч или магия? – нервно усмехнулся в ответ он.

– Магия, магия. – Моррисон лениво хрустнул суставами. – Превращаться ты умеешь, слизняк?

Накатил знакомый приступ тошноты. Вот же дерьмо! Умею, парниша, но прескверно. Твердо решил меня поиметь, да?

– То есть Матонви?

– Да, Матонви, – хмыкнул Моррисон. – Или сразу встанешь на колени?

Хрен тебе. Выиграть у меня, конечно, никаких шансов, да и… Может быть, было бы умнее попробовать сбежать, по части бегства я как раз ого-го, но… Это означает бросить Эйтлинн и Ллевелиса. И… не надоело бегать? Еще вопрос: в чем больше позора.

– Условия? – распрямился Киэнн.

– Стандартные условия. И если выиграю я, то, помимо всего прочего, все же вгоню тебе член в глотку по самые гланды, мудак.

Моррисон сплюнул. Киэнн стиснул зубы.

– А если проиграешь?

– Этого не произойдет.

Самоуверенный говнюк. Знает, что все козыри у него в руке.

– Как насчет ничьей?

– В Матонви ничьей не бывает.

– И все же?..

Потому что это мой единственный шанс. Киэнна била легкая дрожь. Не то, чтобы мне впервой, проглочу и не поморщусь, но срамиться перед Эйтлинн и сыном чертовски не хочется.

Физиономия короля-ящера расплылась в ехидной ухмылке:

– Тогда все пойдут с миром! С цветами в волосах!

– Ловлю на слове.

Эйтлинн, все это время молча наблюдавшая за происходящим со стороны, наконец, по-видимому, выбрала сторону и шагнула к Киэнну:

– Слушай, я ведь могу заставить его убраться вон. И Ллевелис может сделать это ничуть не хуже. Только скажи.

А ведь и в самом деле. Но что-то все же не позволяло Киэнну пойти по пути наименьшего сопротивления. Некий загадочный стержень, невесть когда и кем накрепко вбитый в позвоночник. Просить женщину и ребенка защитить тебя? Ты серьезно? И кем ты будешь после этого?

– Не надо, Этт. В любом случае, это не смертельный поединок.

Она прищурилась, склонив голову набок:

– И в чем суть?

Киэнн пожал плечами:

– Поиметь противника? Буквально, кстати. Это состязание в искусстве трансформации и одновременно, можно сказать, изнасилование. Победитель тот, кто успешно покроет противника, не выходя из звериного обличья. Кажется, у людей в легендах что-то было на этот счет, да? Про Мата, сына Матонви. Или я ошибаюсь?

Эйтлинн кивнул, отводя глаза.

– Я буду тебе признателен, если ты не станешь вмешиваться. И вообще смотреть. – Киэнн вымученно улыбнулся. – Я справлюсь.

Ллевелис сердито дернул его за рукав. К счастью, хвататься за Глейп-ниэр по поводу и без повода он уже почти перестал.

– Не ври.

– Ладно, не буду. – Киэнн присел на корточки рядом с малышом. – Я постараюсь справиться, Лу. Я сделаю все, что только смогу. Ты тоже не вмешивайся, ладно? Это важно, я должен справиться сам. Не позволить ему одержать верх. Не бойся. Как прыжок через огонь, помнишь?

Детские черты лица маленького короля снова сделались по-взрослому твердыми.

– Ты прыгал вместе со мной. Я хочу прыгнуть с тобой.

Киэнн отчаянно помотал головой, но потом в памяти вновь промелькнули обрывки какой-то мельком прочитанной легенды из мира людей. Хочешь быть Лаэгом для Кухулина, Лу? Ну, пускай.

– Ладно, прыгнешь. Смотри, это очень важно, я могу доверить это только тебе. Если я буду выигрывать или даже просто хорошо отбиваться – не делай ничего. Если же увидишь, что меня схватили – кричи что есть мочи! Просто кричи. Вопи, будто тебя режут, договорились?

Ллеу серьезно кивнул. Киэнн потрепал его золотые кудри и поднялся на ноги, оборачиваясь к противнику.

– К вашим услугам, мистер эксгибиционист. – И не удержался от того, чтобы не продолжить: – Что ты там хоть показывал-то, в Майами в шестьдесят девятом? Неужто есть чем похвастать?

Глаза Моррисона зло сузились:

– Скоро узнаешь.

Он томно потянулся, так, словно собирался не вывернуть собственное тело наизнанку, а всласть покувыркаться с молоденькой самочкой, людская плоть стремительно поросла чешуей, разбухла, потекла, свернулась черными лоснящимися кольцами. Гипнотизирующе качнулась плоская змеиная голова, уставившись на противника немигающими глазами, подрагивая раздвоенным языком. «Подойдите ближе, бандерлоги!» Срань гулонья, он еще и удовольствие от этого получает! Разрази ж тебя Мор!

Об особенностях совокупления у змей Киэнн слышал краем уха, и перспектива такового его определенно не привлекала. Конечно, анатомическая достоверность никогда не была обязательным условием трансформации, но, по словам Эрме и собственному, хотя и небольшому опыту Киэнна, чем лучше ты знаком с анатомией существа, облик которого принимаешь, и чем точнее воспроизводишь оную, тем проще и безболезненней происходит сам процесс превращения. Надо думать, Моррисон уж точно постарался. У самого же Киэнна с необходимыми познаниями дело, как всегда, обстояло весьма посредственно. В экспресс-курс безумного пикси такие тонкости не входили или числились, можно сказать, факультативными. Что ж, придется снова импровизировать. Зато, глядишь, чем удивлю.

Тело взорвалось шипящим фейерверком пронзительной боли, конечности гадко вывернуло, сведенные чудовищным узлом мышцы взвыли, моля о пощаде. Хрен тебе, пощады не будет! «Это как скрестить ужа с ежом, Ки». Надеюсь, ты прав, Хюм, и ужу не светит ничего хорошего. Главное – побольше колючек. И подлиннее. Если получится больше похоже на дикобраза – тоже неплохо, может, даже лучше… Киэнн почувствовал, как волосы на затылке, спине и шее встают дыбом, твердеют, растут, разъедая кожу ядом нестерпимого зуда. Треклятые колючки!

Еж явно вышел похожим даже не на дикобраза, а, наверное, на какого-нибудь анимешного Супер Соника или неизвестного науке покемона. К счастью, себя со стороны Киэнн не видел, но не мог не заметить, что зверь у него получился изрядно андрогинным и чертовски неуклюжим. В колючках недостатка не было, а вот свернуться клубком по-ежиному пока никак не получалось. Да и на лапах существо держалось как-то с переменным успехом, то неуверенно опускаясь на четвереньки, то снова пытаясь обрести равновесие в более привычной прямоходящей позе.

Реакция исполинской (по меньшей мере пятидесятифутовой) гадины лишний раз подтверждала комичность ситуации, потому как бедную анаконду едва не затрясло, и определенно не от испуга. К несчастью для нее, способность смеяться пресмыкающимся полностью чужда и попросту не предусмотрена природой. Так что змея вместо этого лишь хлопнулась оземь и мгновенно обернулась столь же пародийным бронированным демоном-мутантом, более всего походившим на черепашку-ниндзя. «Засунь свои колючки себе же в задницу!» – отчетливо говорил прищуренный в разрезе лиловой маски взгляд. Нужно было поживей уносить свои кривые ежиные ноги, поскольку переходить из защиты в нападение в планы Киэнна пока определенно не входило.

Еж тряхнул колючками и живо отрастил пару перепончатых крыльев, трансформируясь то ли в здоровенную летучую мышь, то ли в небольшую виверну. Впрочем, скорее уж вышла летучая обезьяна из «Волшебника страны Оз». Ну и к черту ее, ту летучую мышь, он бы все равно не справился с эхолокацией! Крылья каким-то невероятным образом все же подняли его, но непропорциональное и лишенное нормальной аэродинамики тело скорей барахталось в воздухе, выписывая непроизвольные кульбиты и сальто, чем летело. Монструозный броненосец только насмешливо хрюкнул, и, даже не соизволив менять обличье, вытащил невесть откуда самый настоящий сюрикен. Стальная звездочка ниндзя сломала луч восходящего солнца, ударила отблеском по глазам, протяжно свистнула злой птицей, устремившись вслед… И лишь оцарапала крыло. «Мазила косоглазый», – хмыкнул про себя Киэнн. Но ожидать второго броска не стал. С горем пополам неудачливый летун добрался до реки и камнем плюхнулся в воду.

Измученное трансформацией тело приняло кристальную прохладу с наслаждением и благодарностью. Вероятно, уходить из поля зрения Ллевелиса надолго не слишком хорошо и честно, если юный король разнервничается… Интересно, насколько ты фейри, Шим О’Морриг? Как далеко достанет тебя удар Серебряной Плети? Свою-то дистанцию безопасности я знаю хорошо.

Но пора бы тебе снова трансформироваться, дурацкое рукокрылое! Облик рыбы подошел бы куда больше, ну или, на худой конец, какого-нибудь ракообразного, но это означает, что мне придется заменить легкие жабрами, а я понятия не имею, как они устроены. Да и, боюсь, не в одних жабрах загвоздка. Нет уж, хватит с меня экспериментов! Длинные пальцы летучей твари укоротились, рука приняла форму знакомой лапы-весла, тело вытянулось, поросло короткой, плотной шерсткой, морда ощетинилась усами-вибриссами, плоский мускулистый хвост замолотил по воде. Опыт и впрямь не пропьешь! Гигантская выдра уверенно двинулась вверх по реке, загребая воду всеми четырьмя лапами и стараясь не всплывать на поверхность. Зная меня, слишком легко предположить, что я пойду по течению, а не против него – придется потрудиться, чтобы обмануть твои ожидания, мистер Моррисон.

«И стала уткой, уткой она и нырнула в пруд...» Киэнна, как всегда, неуместно и несвоевременно разобрал смех. Похоже на какой-то извращенный брачный ритуал из баллады, перепетой менестрелями Сенмага. У сидов был свой, более древний аналог этой сказки, и не меньше сотни вариаций среди других народов фейри, но сейчас в голову почему-то упорно лезла версия английской группы Steeleye Span. Ну что, каков твой следующий ход, мастер грязных кузнечных дел?

Шустрый речной зверь проплыл пару сотен футов под водой, и, не чувствуя за спиной погони, наконец высунул мокрую морду на поверхность, чтобы осмотреться и вдохнуть воздуха. В тот же миг что-то с шумом и свистом упало на него сверху. Крючковатые птичьи когти впились в загривок. Острый приступ дежавю: грифон? Или просто какой-нибудь орел-переросток? Задать деру, как в прошлый раз, ты не можешь. Хотя бы потому, что если ты и впрямь исчезнешь в облаке дыма, Ллеу как пить дать закатит истерику. Конечно, выгребать придется не тебе, до тебя он не достанет, а этого рокера шестидесятых не больно-то и жалко, сам нарвался, в своем репертуаре. Дело не в нем, насрать на него…

Проклятущая память услужливо проецировала одну реальность на другую. Едкая горечь дыма, пылающее тело леса – как ведьма на костре, смотри, жестокий Бог! – жар, озноб, ледяная петля Серебряной Плети сжимает горло, ликующий клекот крылатого зверя…

Ллеу закричал. Долгий, истошный вопль отрезвил и выдернул из жуткого омута. Триггер сработал безупречно: это важнее вчера и сегодня, больнее удара плети, страшнее сотни смертей. Это кричит твой ребенок. Ярость, заступившая на место страха, сделалась новой силой, повергая рассудок в тот же самый древний чудовищный транс, в котором ранее неведомые способности вырывались наружу, ломая границы и пределы. Выдра отчаянно извернулась в когтях крылатого хищника и замкнулась медным браслетом на чешуйчатой, густо оперенной лапе. Такое было не совсем по правилам, но... Да плевать я хотел на эти правила!

Это только в сказках и песнях герой одинаково легко превращается и в белого голубя, и в зеленый плед. На самом деле трансформация в неодушевленные предметы – по сути, временная смерть. Если очень не повезет – из этого состояния можно и не выйти.

Мир перестал пульсировать знакомыми мириадами ощущений, сознание отключилось чуть менее, чем совсем. Мыслей, к счастью, тоже не было.

А потом, уже где-то на грани абсолютного ничто, такой знакомой и даже в чем-то родной давящей пустоты, Киэнн (кажется, его звали так, хотя звук имени лишь бессмысленно скрежетал по металлу) почувствовал, что его принудительно возвращают в исходный облик. Точно устрицу из раковины выцарапывают… Сил для сопротивления уже не было. Не было никаких сил, ни для чего. И ничто происходящее все еще не имело значения.

Чувства возвращались в застывшее, парализованное тело медленно, образы выстраивались в понятийный ряд и вовсе со скрипом. Вибрация. Гул. Звуки. Голос? Речь? Сильная вибрация. Крик?..

Да нет, это просто Эйтлинн отчаянно лупит его ладонью по щекам. И что-то говорит. А может кричит, не поймешь. И какая-то жидкость у нее на щеках. Слезы? Но зачем?

Ах да, кажется, я снова сделал то, чего обещал больше не делать: умер. Или почти умер.

Маленькая ладошка сжимает его ладонь. Серьезный голос Ллевелиса:

– Я сделал правильно?

– О да, мой король.

Киэнн не знает, произносит он это вслух или только про себя. А потому, на всякий случай, отвечает сыну осторожным рукопожатием. Ты умница, Лу. И, похоже, я недооценивал тебя.

– Ты псих.

Третий голос. Голос подменыша Шима О’Морриг, Джима Моррисона.

– Я знаю. – Голосовые связки наконец подчинились, хотя язык все еще казался деревянным, гадко царапая нёбо.

Его вернули насильно. Его противник, надо думать, прервал поединок, вернувшись в исходную форму добровольно. Ситуация, которую нельзя рассматривать иначе, как взаимную капитуляцию. Но считает ли тот, другой так же?

– Кто тебя учил? – Враждебности в тоне не поубавилось, но появилось еще что-то, помимо нее. – Я имею в виду: магии?

Киэнн сипло вдохнул, выдохнул, откашлялся. Попробовал сесть.

– Один… псих. Говорят… это заразно.

Моррисон сидел на земле в паре шагов от него, растирая припухшую щиколотку. Похоже, снять «украшение» оказалось не так и просто.

– Имя Эрмсен ап Эрмсен тебе о чем-то говорит?

Король-ящер недоверчиво прищурился:

– Врешь, говнюк. Если бы ты был учеником самого могущественного волшебника в Маг Мэлле… Ну, тогда бы мне точно пришлось у тебя отсосать.

Киэнн прикусил губу, сдерживая усмешку:

– Я… бездарность. Считай, что меня выгнали за неуспеваемость. Но если знаешь его почерк, то на моей спине найдется пару сотен автографов маэстро.

Шим О’Морриг еще какое-то время посверлил его взглядом, потом, прихрамывая, встал на ноги. Киэнн попытался последовать его примеру, но ноги оставались двумя посторонними предметами.

– Так что, мир, дружба, с меня банка пива?

Моррисон проигнорировал столь заманчивое предложение.

– Будешь дураком, если не попробуешь вернуться к нему.

Он равнодушно отвернулся и побрел прочь, явственно давая понять, что разговор закончен.

– Дохлый номер, чувак, – проворчал уже себе под нос Киэнн.

Но уже на следующий вечер предпринял отчаянную попытку последовать совету.