Текст книги "Оковы призрачных вод (СИ)"

Автор книги: Бранвена Ллирска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Лучше так и скажи, что тебе хочется отмазаться от неприятной работы, все бросить и свалить. Или просто забиться в уголок и выть волком. А потом тихонечко сдохнуть. Ну и, конечно уж, больше всего – закинуться чем-то сильнодействующим и отрубиться нахрен! Трусливое дерьмо. Позорище.

– Точно не хочешь поспать?

Киэнн понял, что бессмысленно таращится в пустую девятую строку уже по меньшей мере минут десять.

– Не надо великодушия, Этти. Поблажек не надо. Что бы мне наверняка сейчас пошло на пользу, так это добротная затрещина. Может, мозги в нужную сторону работать бы начали.

Она потерлась щекой ему о плечо.

– Идешь на поправку.

– Думаешь?

Киэнн снова попытался сосредоточиться.

– Вообще-то такие списки составлять нельзя. Картотеку короля нельзя передавать иначе, как из уст в уста.

Эйтлинн устало зевнула – она уже давно клевала носом:

– Да помню я. Но это же не картотека. Это всего лишь жалкий список подозреваемых на каких-то две с небольшим сотни имен. И ты никому его не передаешь.

Ловко. Киэнн тихо прихмыкнул. Интересно, можно ли так же виртуозно обойти твой гейс, о, моя королева? Найти в нем щель, отыскать слабину…

– Ты хоть не читай, – попросил он вслух. – Поспи лучше. Сам справлюсь.

Эйтлинн строптиво тряхнула головой, но тут же снова уронила ее на плечо Киэнну:

– Учти, тебя не отпускали… – пробормотала она сквозь сон.

Ох, Этт… Он тихонько погладил дремлющую фоморку по растрепанным волосам. И придумала же!..

– Никогда так больше не делай, – неслышно прошептал он. – Вот что бы вышло, окажись я полностью невменяемым? Окончательно рехнувшимся от вседозволенности и бредовой иллюзии собственного всесилия?

Киэнн бережно перенес спящую Эйтлинн на кушетку и вернулся к муторной работе. Никуда он не побежит. И придумывать, как обойти гейс, пожалуй, не станет. Пороху не хватит.

Продвигалось дело мучительно медленно, точек пересечения, на которые можно было бы воздействовать, по-прежнему не наблюдалось, танцующие блохи перед глазами понемногу замедляли темп от джиги до гоу-гоу, но привлекательности это им не прибавляло. Такую блошку-тонконожку он бы точно на колени не посадил… Веки предательски наливались свинцом. Киэнн зло потер глаза. На сетчатке все еще отражались синхронно блуждающие пятна цвета фуксии, разбросанные по фосфоресцирующему гладкому полу, вихляли задницами прожектора, дребезжал заклинивший на одной ломанной ноте трек, время от времени из ниоткуда выплывало чье-нибудь малознакомое личико, щедро обсыпанное блестками. Но чаще, конечно, проявлялись совсем другие, отнюдь не портретные этюды… Скотина ты, Киэнн, тупая скотина. Животное, у которого на уме одни потрахушки.

Имя в списке зачем-то пульсировало все тем же красно-фуксиевым. Незнакомое имя. Откуда оно взялось здесь? Киэнн потянул ячейку вправо, силясь прочесть. Буквы латиницы дружно замахали блошиными ножками в шелковых чулках. Сраный кордебалет! Имя казалось совершенно чужим, он никогда не слышал его прежде. Зачем он его вписал? Кто это вообще? Я не помню его. Или ее?

Белокожая брюнетка на пилоне щелкнула в воздухе исполинскими каблуками и, улыбнувшись, продемонстрировала ему средний палец:

– Конечно ты меня не помнишь. Тебя обманули. Гейс нельзя обойти. Очень скоро ты уже не вспомнишь никого из нас.

Он перевел глаза на табличку с именами. Кто все эти?.. Кто они?..

– И ее тоже не вспомнишь. Как ее имя? Ты помнишь ее настоящее имя?..

Алая фуксия с запахом ментола и никотина поползла в легкие, царапая горло, как сердитая кошка. Я помню, помню, я не могу не помнить!..

– Ш-ш-ш, не кричи так страшно! Я тут. – Тонкая, чуть прохладная ладонь Эйтлинн гладила ему лоб. – Кошмар?

Эйтлинн, Эйтлинн, Эйтлинн!

– Я кричал? Что именно?

– Звал меня по имени.

– Какому?

Она нахмурилась:

– Что тебе приснилось?

Сердце все еще падало куда-то в Бездну, затылок давили тиски холода.

– Что я тебя не помню.

Фоморка присела рядом с ним. Резко присела, как от головокружения или внезапной слабости в ногах. Это хорошо, что ей тоже страшно. Она не станет лгать мне, что это просто сон, сон, который ничего не значит. Я и без того знаю, что сон – совсем нечасто пророчество, даже почти никогда. У меня уж точно. Но такой сон – это рвущийся наружу истошный вопль подсознания, мысль, которую наяву стараешься не думать.

Киэнн несмело пробежал глазами по строчкам сохраненного документа. Сорок девять имен, ни одного незнакомого. Всех знает. И никакой… Как же ее?..

– Подожди… Это была не ты. И имя там было не твое.

Эйтлинн непонимающе покосилась:

– Ты о чем?

Каблуки! Чертовы каблуки! Нет, я неисправимый болван!

– Этт, ты не обратила внимания на ту танцовщицу? Вчера, в этом, ну... стрип-клубе с расширенными опциями.

– Ту, что сидела на тебе верхом? Сложно было не заметить!

Киэнн отчаянно отмахнулся, проигнорировав едкую шпильку в свой адрес:

– Да нет, ту я знаю, это Хло, она тут ни при чем! Девчушка на пилоне, худющая, бледная, темноволосая (уверен, что крашеная), на вид лет семнадцать, не больше. И на таких вот каблуках! Таких, что вообще непонятно, как она передвигается. Разве что ее несут до сцены и потом со сцены тоже несут.

Взгляд фоморки и вовсе ощетинился колючей проволокой:

– Ты уже на малолеток переключился?

– То-то и оно, что пока нет. – Киэнну было не до тонкостей. Шишкой больше прилетит, шишкой меньше, уже без разницы. – И, вероятно, это одна из главных причин, по которым я вообще не обратил на нее внимания. А стоило обратить. Это гребаная глейстиг, Этт! Разрази меня Мор, если вру! Ну, ясно, как она ходит! У нее же там не стопа совсем, а копыто!

Эйтлинн немного оживилась, хотя скептицизм в глазах все еще не растаял:

– Глейстиг? Она была в списке?

– Неа. – Киэнн скривил губы в подобие улыбки. – Самое интересное, что я ее вообще не знаю. Получается одно из двух: или с моей памятью и вправду беда, или ее зачем-то и каким-то способом все эти годы прятали от меня. А для такого, знаешь ли, должна быть серьезная причина. И в придачу к ней немалый магический ресурс. – Он поднял на фоморку просительный взгляд: – Этт, мне нужно вернуться и поговорить с ней. Пожалуйста!

И почувствовал, что стучит в заколоченную дверь, или, вероятно, опечатанную, крест-накрест заклеенную жёлтой лентой. Не входить, идёт полицейское расследование. Вали отсюда подобру-поздорову.

– Еще чего! Лучше уж я сама тогда съезжу в тот гадюшник и расспрошу твою «внезапную находку».

– Ты шутишь? – взвыл Киэнн. – Как ты собираешься это сделать? Опять гейсами разбрасываться будешь? Потому что иначе она или пошлет тебя в очень конкретном направлении или просто наврет и сбежит! А творить новый гейс после того, что ты подарила мне… Ты же не думаешь, что эту струну можно натягивать до бесконечности? Потому что она точно лопнет.

Эйтлинн побледнела:

– А у тебя там ничего не лопнет? Даже не рассчитывай, что я позволю тебе по такому поводу снова забрать Глейп-ниэр и добровольно отпущу в какой-то там нелегальный бордель, чтобы ты мог всласть «пообщаться» с малолетней проституткой.

Киэнн фыркнул:

– Проклятье, Этт, вот только не надо этой стигматизации! Как будто проститутка – это некое исчадие ада, и вообще, считай, прокаженная. Или тебе так приспичило вставить в позу заурядной самки и корчить из себя благочестивую матрону? Тебе не идёт. Слушай, я буду дома ровно к тому времени, которое ты назначить. Или, если хочешь, поедем вместе. Но внутрь я пойду один, ты подождёшь в машине – после твоего вчерашнего эффектного появления тебе точно запомнили, ты там только никому не нужный переполох подымешь. Без проблем, скажешь – пойду без Глейп-ниэр, выкручусь как-нибудь. Ну? Если вдруг это важно, то я не собираюсь трахать семнадцатилетнюю девку. И тем более глейстиг. И еще жить хочу! Так пойдет? Где подписать? Кровью или можно просто чернилами?

Лёд дрогнул. Фоморка покачала головой и ушла куда-то в спальню, после чего вернулась с настоящими стодолларовыми купюрами:

– У тебя шесть с половиной часов, на все про все: дорогу до Феникса и обратно и само «общение› с зелёной леди. Если она всё-таки сожрёт тебя – потом мне не жалуйся. Нож возьми, или что-то железное. У глейстиг, насколько я помню, к железу особенно сильная чувствительность, я права?

– Права-то права… – Киэнн сокрушенно покачал головой. – Только с ножом меня туда не пустят…

– Ножницы, – не сдавалась Эйтлинн. – Пилочку для ногтей. Вилку, штопор…

Она вдруг что-то вспомнила и вихрем умчалась прочь. Киэнн глазам своим поверить не мог: неужели и правда выторговал? Или сейчас как ввернет что-нибудь, что жизни не обрадуешься…

– Надевай! – Эйтлинн протянула ему небольшое железное распятие на цепочке. – Точно никто не придерется.

Киэнн растерянно повертел в руках украшение.

– С тобой все в порядке? Глейстиг, конечно, вампир, но совсем не того порядка…

– Глупые шуточки оставь при себе. Это сталь, и она легальна. Взять с собой Плеть я тебе не разрешу, а обнаружить на утро твой обескровленный труп в ближайшем морге мне как-то не хочется.

Ну что ж, уже приятно. Киэнн покорно надел крестик на шею.

– Откуда он у тебя?

– Откуда и кинжал. Какой-то магазин оккультной атрибутики. – Она засунула сложенные пополам банкноты ему в карман. – Это на твою шлюшку. Если вдруг другого способа не будет. Не вздумай пропить! На резанную бумагу глейстиг не купится, сам понимаешь. Телефон включи, и изволь отвечать на звонки, Джеймс Бонд. И будь добр, забери-ка назад про «заурядную самку».

Киэнн с готовностью кивнул, не скрывая восхищения:

– Уже забрал.

Глава 23. Платные танцы

Уже перед входом в бордель, маскировавшийся под вывеской стрип-клуба, Киэнн все же спрятал крест под рубашку – во избежание. Вспугнуть глейстиг даже такой невинной штукой ему не хотелось. Конечно, теперь железо раздражало кожу куда сильнее, чем через одежду, но все же можно потерпеть. Главное – не чесаться при этом без конца, что твой шелудивый пес.

Эйтлинн, разумеется, настояла на том, чтобы он хоть немного поспал перед вылазкой. Все-таки иногда это чудо что за женщина! Спалось, понятное дело, так себе, если не сказать и вовсе отвратно, но тащиться сюда в семь утра все равно не имело смысла. Еще и сейчас тут было не особо людно: прожектора медленно блуждали по сумрачному залу, изредка выхватывая одного-двух посетителей или кого-то из девчонок в сетчатых чулках с подвязками и кружевных лифчиках с блесточками. Музыка, по счастью, тоже еще молчала, единственный пилон в центре зала пустовал – в конце концов большинство клиентов приходило сюда не ради танцев и стриптиз служил только прикрытием, вовсе не составляя основную статью доходов заведеньица. Похоже, тут и танцевать-то умели немногие…

– Кен! – Через весь танцзал со стороны служебного входа к нему бежала сияющая Хло с огромным бокалом мохито, едва не спотыкаясь на своих каблуках. – Кен! Неужели тебя отпустили? Я уже думала, ты загремел лет на пятьдесят!

– Я столько не проживу, – беззаботно усмехнулся ей навстречу Киэнн.

– Ты не поверишь! – Она с ходу схватила его за руку и потянула за собой куда-то по направлению к бару, не переставая тарахтеть. Ох, Хло, вот не вводи меня во искушение! – Я же проревела все утро, как дура! Все, думаю, замели моего старого дружка! А ведь только свиделись! Кто это был вообще, а? Эта, в черном? Я вначале ее как увидела, было подумала, одна из наших, новенькая какая-нибудь. Под прикрытием? Слушай, сколько ж это тебя не было вообще? А я еще и повела себя с тобой, как сука. Лет шесть же не виделись, да? Точно шесть!

– Пять, – продолжая улыбаться, уточнил Киэнн. Все-таки приятно, когда за тебя переживают. И скучают даже. Кажется, он так и не привык.

Хло виртуозно плюхнулась на диванчик, не расплескав ни капли коктейля и увлекая следом Киэнна.

– С ума сойти! – Она потянула мохито через соломинку. – Так куда тебя забирали? И кто? Колись, Кен, я никому не расскажу!

Ты-то? Киэнн хохотнул про себя. Ты прелесть, Хло, но умение хранить секреты, пожалуй, не входит в перечень твоих добродетелей. Он наклонился к ее шелковистому ушку с длинными серьгами-цепочками и громко прошептал:

– Ты тоже не поверишь, Хло. Это моя жена.

Стриптизерша несколько секунд недоуменно хлопала глазами с огромными накладными ресницами, а потом все-таки прыснула, на этот раз едва не залив коктейлем диван:

– Серьезно??? Ты??? Не шутишь? И как давно?

Киэнн отобрал у нее бокал и тоже отхлебнул:

– Четыре года.

– Так вот куда ты запропастился! – радостно подбоченилась Хло. Потом скорчила сосредоточенную гримаску: – Японка, что ли?

– Гречанка, – ухмыльнулся Киэнн.

– С ума сойти! Говоришь на их языке?

– Как на родном!

Хло снова выразительно вытаращила глаза, покачивая длиннющими серьгами. Было видно, что она едва не прыгает от нетерпения, и уже не уверена, чего хочет больше: расспросить обо всех подробностях женитьбы на суровой гречанке или бежать и скорее делиться новостью с остальными. Малышка, им же нет дела до Кена Дэниелса – меня тут, кроме тебя, никто уже и не знает! Хотя, это, наверное, смотря как подать…

Она жадно присосалась к бокалу, в соломинке засвистел воздух.

– Богатая? – наконец задала самый очевидный вопрос стриптизерша.

Киэнн снова наклонился к самому ее уху:

– А ты как думала? На ее деньги весь Феникс со всеми вами купить можно!

На этот раз Хло удовлетворенно захохотала, снова демонстрируя великолепный жемчуг зубов:

– Не меняешься! – Ее высокие, красиво очерченные брови сдвинулись на переносице: – И что же, тебя вчера с позором выволокли, и сегодня ты снова здесь? Смотри, Кен, уплывут от тебя твои миллионы!

Он приложил палец к губам:

– Я только на минуточку.

Ну, не говорить же ей, в самом деле, что сегодняшний визит санкционирован – все равно не поверит.

Хло кокетливо погрозила ему пальцем с золотистым накладным ногтем:

– Проказник! – Она бросила раздосадованный взгляд на опустевший бокал: – Тебе принести?

Киэнн помотал головой:

– Мне запретили.

Ну, на самом-то деле, по большому счету, пить не запрещали, гейс точно не налагали, но лучше всё же не увлекаться.

– Нет, ну с ума сойти! – Хло закинула ногу за ногу, вытащила из сумочки-клатча маленький портсигар и раскурила тонкую сигаретку. Ноздри защекотал знакомый сладковатый запах. Держись, сукин сын! Никакой травы! Этт тебя точно прикончит. – Где же ты ее подцепил-то? Я тоже так хочу! А ну, давай-ка мастер-класс!

Он снова качнул головой:

– Мне просто повезло, детка. Невероятно повезло.

И на этот раз точно не соврал.

Танцзал понемногу заполнялся народом, в динамиках заквохтало что-то бессмысленное, мешая слышать друг друга. Глейстиг все еще не появлялась. Киэнн нервно поглядывал на часы: времени-то ему отвели ограниченно…

– Нет, ну, она у тебя все-таки, конечно, мегера! – разглагольствовала Хло, выдыхая струйку дыма. – Горгона Медуза! С виду-то щупленькая, а как! Лихо! А что, она всегда так одевается? Это у них мода такая? Традиция? Готы – это оттуда, да? Но эффектная дамочка, я тебе скажу! Такую еще оторвать… Сколько ей лет-то? Выглядит девочкой. Пластика? Знаешь, я бы не удивилась, будь ей далеко за пятьдесят, это ты умеешь! Но вот такая! Тут уж ты джек-пот сорвал, как есть! Что с ней не так? Ну, что любит унижать и доминировать, я уже поняла, но все равно. Тебе ж не привыкать, да? Это у нее парик такой огромный? Она лысая? Ну, что с ней не так, Кен? Не просто так же она на тебя клюнула, ты же, по-хорошему, уже старый пердун, тебе ж за тридцать, наверное! Хотя выглядишь потрясно, честно!

Киэнн задумчиво вынул сигарету у нее из пальцев и все-таки затянулся. Я только разок. Что не так с Этт? И впрямь ведь. Что с тобой не так, любовь моя? На хрена я тебе сдался? Или тебе не говорили?

– Понимаешь, у нее был… стресс… Всю родню расстреляла мафия. Вчера были, сегодня – бах-бах! И нету. Ну, а я ее вроде как «лечил». Наверное, у меня хорошо получалось. Ну и, как-то так…

Он вернул ей сигарету, снова нетерпеливо окинув взглядом зал.

– Ищешь кого-то? – просекла суть происходящего Хло.

Киэнн с деланным равнодушием пожал плечами:

– Да так… Ты не знаешь ты девушку, что тут вчера танцевала? Черноволосая такая, стрижка каре, кажется.

Надеюсь, ты мне не примерещилась спьяну, глейстиг! Будет совсем несмешно!

– Энджи? – Кивнула на пустующий пилон Хло. И скорчила очередную недовольную рожицу: – Ты что, ради нее пришел? Я-то думала, тебе больше нравятся черные!

– Да ладно тебе, Хло! Будто ты не знаешь, что мне нравится! Я просто спрашиваю.

– Ой, ври мне больше! – Она раздраженно стряхнула пепел прямо на пол. – Ты ничего не делаешь «просто». Вот дознается твоя гречанка… Как ее хоть звать-то?

– Мельпомена, – ляпнул первое пришедшее на язык Киэнн. – Я пришел тебя повидать, Хло. Сказать, что все в порядке, чтоб ты не изводилась. Просто вдруг вспомнилось: знатно танцевала девчонка вчера! А сегодня никого нету, даже скучно как-то.

Хло хмыкнула, затушила окурок:

– Это да. Энджи – офигенная танцовщица, с ее талантом на Бродвее солировать, а не в борделе околачиваться. Она, знаешь, этой твоей Медузой тоже вчера впечатлилась – чуть в обморок не упала, когда вы уже ушли. Может, конечно, просто наглоталась чего…

Киэнн молча ухмыльнулся. Как же, наглоталась! Небось, меня узрела, засранка! Вот и обделалась с перепугу. По счастью Хло, грустно вертевшая в руке пустой бокал, наконец решилась встать и прогуляться к бару за новым, так что злорадной гримасы на его физиономии видеть не могла. Интересно, насколько хорошо они знакомы? Хло и глейстиг? Надо бы порасспросить. Если маленькая сучка так и не появится, может, Хло знает, где ее искать?

– Держи!

Хло вернулась с двумя «Манхэттенами». Да разрази ж тебя Мор!

– Я же сказал: мне нельзя… – слабо пытался сопротивляться Киэнн.

– Ой, да не съест тебя твоя Мефистофелина! – отмахнулась Хло, снова подсаживаясь поближе. – Нет, ну с ума сойти! Кен Дэниелс и женат! Это надо отметить!

Киэнн нервно улыбнулся и чуть отхлебнул, раздумывая, как будет отвираться, если что, и как бы так ненавязчиво вернуть разговор к отсутствующей глейстиг. Но Хло и сама была настроена потрындеть о подружке.

– Не поверишь, я ж ей раз сто уже говорила: Энджи, у тебя дар! На фига ты его просираешь в нашем сортире? Ты же танцуешь как богиня! Как эта, Фрида Астер! Тебе прямая дорога в Голливуд! На большой экран!

Она выловила пальцами вишню и отправила в рот. Киэнн не стал вмешиваться в ее болтовню, уточняя, что Астер был Фредом, а не Фридой.

– И что ты думаешь? Ноль реакции! Смеется, говорит, ей детей кормить надо…

– Детей? – на этот раз не сдержал удивления Киэнн.

Хло раздраженно махнула рукой:

– Да какие дети, она ж сама еще ребенок! Это она про кошек своих. У нее четыре кошки, представляешь? Две черных, две белых. Вот умора!

М-да, нестандартное увлечение. Как для глейстиг.

– Ты у нее была?

– Она рассказывала. И фото давала посмотреть. Такие милахи, ути-пути! Это ей вроде как от тетки досталось – наследство. Или бабки. Вот уж сокровище! Думаешь, какие-то кошачьи аристократы? Да фиг там! Старушка явно двинутая была, а Энджи вот дорожит: память, все такое.

Все любопытнее и любопытнее.

– А давно она тут у вас?

Хло закатила глаза к потолку, прикидывая:

– Думаю, года три уже.

Однако. Даже если Хло опять приписала лишний год – а ты не задолбалась, глейстиг?

– Это сколько ж ей было?

Она снова задумывалась, водя пальцем по краю бокала.

– Кажется, шестнадцать. Ее ж еще никуда брать из-за этого не хотели! Ну, потому что несовершеннолетняя, все такое. Она тут слезно рыдала в три ручья, говорила, что бабка эта самая у нее померла, а больше у нее никого и нету. Представляешь? Родители у нее разбились в автокатастрофе, когда она была еще маленькая. Не знаю, лет шесть ей было, что ли. Ну, наш Барни-то повыламывался малость, понабивал себе цену: незаконно, все дела, бла-бла-бла… Можно подумать, у нас тут хоть что-нибудь законно! Потом взял, конечно. Куда ж ее такую да не взять! Она ж, считай, всему заведению жопу прикрывает: вот у нас, реально танцуют, не подумайте чего, господа офицеры!

Что-то не сходилось. Неужто настоящая фейри да не смогла подделать документы должным образом, чтобы обойтись без всех этих проблем с несовершеннолетием? Байка про бабку и разбившихся родителей – еще ладно, но вот это… Ни в какие ворота не лезет. Хло что-то снова напутала? Врать явно не врет. Или это все-таки никакая не глейстиг? Просто девчонка, а все остальное – твой наркотический бред. Дерьмо, надо бы и впрямь завязывать. В следующий раз тебе примерещится Люси в небесах с бриллиантами, и ты будешь гоняться за ней на бумажном такси!

– И как, нормально она тут у вас прижилась? – рассеянно продолжил Киэнн. – Не жалуются на нее… клиенты? Ничего такого… странного за ней не водится?

Хло внезапно нахмурилась и медленно опустила бокал на столик.

– В каком смысле? Что-то ты темнишь, Кен. Сдается мне, ты не просто так сюда пришел. И не из любопытства одного расспрашиваешь.

Черт! Разрази ее Мор за ее проклятую проницательность! Киэнн смущенно улыбнулся в ответ:

– Ладно, ты меня раскусила: я на нее запал. Ради нее и пришел, прости, что за нос вожу.

Она холодно покачала головой:

– Тебя отпустили, чтобы ты тут что-то разнюхал и настучал. Эта твоя не-японка тебе никакая не жена. От жены-миллиардерши ты бы сюда так вот сразу точно не побежал. И жучков на тебе, небось, как блох на бродячей шавке.

– Ты рехнулась, Хло! Ты же меня сто лет знаешь!

– То-то и оно, что знаю! – она демонстративно отодвинулась, встала. – Тварь ты продажная, Кен! Вали-ка ты лучше отсюда, пока я добрая.

– Да что я такого сказал? – Ну вот только не хватало, чтобы она учинила скандал! – Слушай, давай я куплю тебе выпивку, и ты остынешь. Я все объясню! Надо же такой бред придумать! Пошли. Я тебе, наверное, еще и за вчерашнее должен, надо это как-то исправлять…

Он потянулся обхватить Хло за талию, изо всех сил стараясь взять ситуацию под контроль. Но кобылка уже очень основательно закусила удила.

– Катись на хер, Кен! – Чернокожая стриптизерша яростно оттолкнула его. – Направление должен знать, если память не пропил.

И, метнув еще одну молнию презрительного взгляда через плечо, стремительно зашагала прочь, чуть покачиваясь всем телом и отстукивая обличительную дробь стальными каблуками. Киэнн тяжело плюхнулся обратно на диван. Ну надо ж было так погореть! Что-то я совсем плох стал…

Ладно, у нее нет никаких доказательств. И никаких жучков на мне нет, пусть ищут. Если вдруг ей и в самом деле вздумается пойти к своему сутенеру с этой бредовой идеей.

И все же… Как в дерьмо окунули. «Тварь ты продажная». Моя репутация работает против меня.

Но что-то тут все же явно нечисто, не даром же она так взвилась после вопроса о жалобах клиентов. Может, и не промахнулся?

Бокал «Манхэттена» незаметно опустел. Киэнн перебрался к бару и перешел на неразбавленный бурбон. Время шло к полуночи, глейстиг (или та, которую он принял за глейстиг) так и не появлялась, отведенные ему шесть часов начинали неумолимо истекать. Ехать обратно ни с чем? Или попробовать уломать Этт, чтобы получить еще одну отсрочку? Становится традицией, не находишь? Вообще не факт, что это сработает по телефону. Хотя, если на то пошло, требование вернуться через шесть часов не было гейсом само по себе, скорее, некоторой надстройкой над оным, ее можно спокойно поменять. Выторговать чуть больше времени, найти кого-то посговорчивей, узнать, где живет девушка по имени Энджи…

Киэнн вытащил из кармана мобильный телефон.

– Этт…

– Как успехи? – долетело до него.

– Да так себе. Глейстиг не явилась. Вспугнула ты ее.

– Значит, ты едешь домой.

Тон фоморки не предвещал ничего хорошего. Похоже, она все же расслышала, что трезв Киэнн, скажем так, не то, чтобы совсем.

– Слушай, ну дай мне еще пару-тройку часов! Я бы мог узнать, где она… того, обосновалась тут и…

– А что ты делал все это время? – резко оборвала Эйтлинн.

Вот же ж дерьмо драного тролля!

– Я провалил первую попытку. С треском, да. Но дай мне еще один шанс!

Эйтлинн молчала. Это вселяло какую-никакую надежду.

– Этти, ну, ты же у меня умничка, у тебя же золотое сердце и мозги Эйнштейна в придачу, ну, сама подумай…

Трубка обдала колючим холодом:

– А ну прекрати! Думаешь, мной можно так просто манипулировать?

Двойной нокаут. Не думаю. Наверное, не думаю. Что просто. Но, если очень хорошо поднапрячься…

– Не буду. Дьявол попутал. Давай на прямоту: это может быть единственный шанс. Я чую, что это она. Нужно брать ее, пока она не чуханула куда-нибудь в Южную Америку! Чем дольше мы тянем, тем больше вероятность потерять Ллеу насовсем, понимаешь? Кроме того, я могу просто физически не успеть вернуться к назначенному сроку. Ты же не хочешь, чтобы твой гейс сработал вот так? Из-за сущего пустяка – пробки на дороге, или еще чего-нибудь вроде того?

Молчание по ту сторону стало хрупким и напряженно-вибрирующим – надави самую малость, и оно разлетится на куски. Кнутом я определенно пользуюсь лучше, чем пряником.

– Давай, смотри, я не пытаюсь тебя задобрить, все честно: налагай любые ограничения в придачу к уже существующим. Только дай мне больше времени!

– Любые?

– Именно!

Киэнн внутренне подобрался. Надеюсь, она не загнет что-нибудь немыслимое. А еще лучше – если расчувствуется и вовсе не станет ничего такого делать. Манипулировать тобой отнюдь не просто, любовь моя. Непросто и недешево. Но я готов раскошелиться.

Воздух внезапно сгустился, несмотря на расстояние, голос Эйтлинн чуть заметно дрогнул:

– Когда та, которой я точно не соперница, заберет тебя, ты придешь к моей Стеклянной Башне и сделаешь все возможное, чтобы я узнала тебя.

По спине прошел холодок. Сильно.

– Принято, моя госпожа. Что бы за этим не последовало.

В сущности, какая разница? Все равно он никогда не задумывался о том, что именно будет ждать его по ту сторону: допустят его бесплотную тень к чаше с медом вечности или прогонят сраной метлой.

– И еще…

– Не слишком ли много? – попытался сопротивляться Киэнн.

– Не смей торговаться со мной, Дэ Данаан!

– Это гейс?

– Нет. – Его снова кольнуло ядовитым жалом: – Она не освободит тебя.

Киэнн проглотил кипящий воздух:

– Жестоко. Но принято.

Еще никогда в жизни ему не доводилось слышать более извращенного и безжалостного объяснения в любви. И все же тебе стоило предписать мне что-либо более практичное, о, королева Аннвна! Например, тот же запрет на выпивку.

– Что я получу взамен?

Эйтлинн вздохнула:

– У тебя девятнадцать часов. И полная свобода действий на весь отведенный срок. Ну и… – Киэнн почувствовал мягкий смешок в ее голосе: – Я обещаю, что твое вечное рабство не будет слишком уж обременительным.

Трубка чуть слышно щелкнула и опустела. Фенрировы яйца, а ведь это и впрямь романтично, что ли… «Я не отпущу тебя, ни в этой жизни, ни в других». Вот только не по мне, признаться, такая романтика.

Что ж, надо бы потратить выторгованное с умом. Например, снять кого-то посговорчивей, чем стерва Хло, и, для начала, пожалуй, увести в задние комнаты, чтобы никому не мозолить глаза. Раз уж полная свобода действий…

На ловца и дичь бежит.

– Скучаешь? Не сошлись в цене?

К нему подсела пышногрудая креолка с глубоким, томным голосом. Киэнн неловко улыбнулся:

– Похоже, у твоей чернокожей подружки есть определенные моральные ограничения.

Проститутка ехидно усмехнулась и отпила из его стакана:

– Хло о себе слишком много воображает. Думает, она какая-то элитная. Тут полно девушек и кроме нее!

– Это точно.

Через полтора часа затяжного и безудержного секса креолка выложила ему абсолютно все, что только знала о глейстиг: по какому адресу живет, каким именем себя называет за пределами борделя, чем славится и кто входит в ее послужной список. Похоже, ничего совсем уж дурно пахнущего за ней все же не числилось, с клиентами она была предельно осторожна и мертвых тел от нее точно не выносили. Более того: глейстиг удачно играла на очередной человеческой придури – моде на любовь с вампирами. И кормилась полностью безнаказанно и к обоюдному удовольствию сторон. Ловко. Ну что ж, посмотрим, что ты можешь мне предложить, царица ночи!