Текст книги "Багровый прилив (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Глава семнадцатая
Маленькое предательство

Граф Кампо-Бассо въехал в Водачче, опередив армию д’Эпернона почти на неделю. Он выехал заранее, несмотря на риск встретиться с разбойниками, разъездами «чёрных полосок» или рейтар де Кревкёра. Кампо-Бассо знал, что он любимец фортуны, и на сей раз удача не отвернулась от него – он без происшествий добрался до Водачче.

За прошедшие после очередной смены власти дни город совсем успокоился. Особенно когда пропали то и дело маячившие на виду у жителей предместий всадники «чёрных полосок». К патрулирующим улицы и стоящим на страже ландскнехтам все попривыкли и не прятались при их появлении, запирая дома. Да и сами наёмники, поняв, что в Водачче они осели всерьёз и надолго, сами пресекали буйство и попытки насилия со стороны своих товарищей, следуя старинному принципу не гадить там, где живёшь. Да и к выезжавшим из города через предместья рейтарам относились уже куда спокойнее, ведь чёрные всадники де Кревкёра за это время успели основательно пройтись по дорогам, очистив их от всякой разбойной швали, что густым цветом цвела не так далеко от Водачче. Виной тому были нищета в землях Виисты и то, что между королевством еретиков и землями Водачче не было ни чёткой границы, ни пограничной стражи. К тому же большая часть рейтар покинула Водачче, отправившись на помощь Альдиче Мондави, на границе земель которого снова начались репрессалии земельного банка. Лучше лёгких всадников с разбойными по сути своей нападениями на арендаторов Мондави никто бы не справился.

Заплатив въездную пошлину, которая не выросла вопреки ожиданиям многих после прихода новой власти, граф Кампо-Бассо въехал в город. Он знал, куда ему направляться, потому что через доверенных лиц кардинала Рильера уже не первый день состоял в переписке с Альдиче Мондави. Бывшему салентинскому торговому князю, а теперь уже точно полноправному адрандскому герцогу, Кампо-Бассо вёз подписанные королём бумаги о даровании титула и земель, и без того Мондави принадлежавших. Теперь эти земли официально становились частью Адранды, и туда направлялась ещё одна армия, чтобы встать на новых границах королевства, ограждая его в первую очередь от Билефельце и Салентины.

О точном дне своего приезда граф разумно не стал сообщать свежеиспечённому герцогу, которого всё же опасался. О Мондави ходило слишком множество не самых приятных слухов, и Кампо-Бассо предпочёл поберечься. Поэтому сейчас он направил коня к бывшей резиденции дожа, которую занял Мондави. Он понимал, что к правителю города так просто не прорваться, даже если ты заезжий аристократ, правда, не очень понятно чей. Однако один из кардинальских шпионов служил в обширной канцелярии при Мондави и передавал тому каждое утро свежую корреспонденцию, а кроме того, имел возможность войти к правителю почти в любое время, если у него имелись срочные новости. Именно к этому человеку и отправился граф первым делом. Тот оказался расторопным малым – наверное, обходился кардиналу в немалые деньги, – не прошло и часа, как граф Кампо-Бассо встретился-таки с Альдиче Мондави.

– Друг мой, – получив заветные грамоты с королевской подписью и большой печатью, Мондави заметно повеселел, всё же обещания одно дело, а их материальное подтверждение – совсем другое, – нам надо подождать ещё одного человека, без кого я не могу принимать решений.

Кампо-Бассо понимал, о ком идёт речь, и не горел желанием видеть этого человека.

– Уверяю вас, – словно прочёл его мысли Мондави, – граф уже проявил изрядное благоразумие и не станет делать резких движений в вашу сторону. Он хочет сохранить титул и земли, а потому вынужден простить вам… – Свежеиспечённый герцог сделал многозначительную паузу. – Ваше маленькое предательство.

Граф де Кревкёр и в самом деле был человеком благоразумным, именно поэтому он оставил пистолеты дома, придя к Мондави с одной лишь шпагой. И всё равно ему стоило больших усилий не проткнуть сидевшего в кресле Кампо-Бассо, не дав тому времени подняться на ноги и обнажить оружие. Точно так же, как убили его сюзерена. Кревкёр сел в кресло подальше от него, не снизойдя даже до формального приветствия.

– Благодарю вас, дорогой кузэн, – даже взяв на себя роль миротворца, Альдиче Мондави не изменил своему ровному, безэмоциональному тону, – что так быстро пришли на мой зов. Теперь граф Кампо-Бассо наконец поведает нам суть своей миссии.

– Я пришёл в Водачче, опередив армию маршала д’Эпернона всего на неделю, чтобы убедиться, что здесь она не встретит сопротивления. – Де Кревкёр обратил внимание, что Кампо-Бассо при его появлении заметно напрягся и правую руку держал очень близко от рукояти кинжала. – Вы понимаете, надеюсь, что ни ландскнехты, ни рейтары не смогут долго оборонять город против д’Эпернона. Маршал на всякий случай прихватил с собой внушительный парк осадной артиллерии.

– Он всегда был трусоват, – не удержался от едкого комментария Кревкёр.

– Как бы то ни было, – развёл руками Кампо-Бассо, – но против его пушек и пехоты Водачче долго не продержится. У него достаточно людей и орудий для быстрой осады, а ваших ландскнехтов надолго не хватит. Как ни крути, а наёмники уступают регулярной армии.

– Мы не собирались воевать, – сказал Мондави. – Мы здесь для того, чтобы обсудить наконец условия, на которых Водачче и мои земли войдут в состав Адранды.

Конечно же, граф де Кревкёр ничего не знал о переписке, которую вели Мондави и Кампо-Бассо, так что последнему пришлось разыграть небольшое представление.

– Герцогский титул для вас, Мондави, все ваши земли и Водачче, войдя в Адранду, останутся вашими. – Кампо-Бассо решил свести этот фарс к минимуму. – Ваши земли и титул, Кревкёр, также останутся при вас. Вы не участвовали в мятеже герцога Фиарийского, и его величество уверен в вашей верности.

Кревкёр в ответ скривился, будто недозрелый цитрус съел, однако от едких комментариев воздержался.

– Я уже знаю о смерти моего прежнего сюзерена, – вместо этого произнёс он, – но известна ли вам судьба графа д’Э и Луи де Лоррена? Они оба дороги мне.

– Наследник мятежного герцога успел вовремя покинуть Эпиналь, – ответил, конечно же, осведомлённый Кампо-Бассо, – и заперся в Тильоне. Воевать со всем герцогством его величество не желает и потому просит у вас, Кревкёр, помощи в этом щекотливом вопросе. Граф д’Э молод и горяч, он жаждет отомстить за отца всей Адранде, убедите его сложить оружие и покончить наконец со всходами ненависти, посеянными герцогом Рене.

Граф де Кревкёр понял, какова на самом деле цена, назначенная кардиналом Рильером (пускай Кампо-Бассо и твердит о его величестве, но Кревкёр отлично понимал, кто руководит всеми действиями короля) за земли и титул самого Кревкёра. Он должен погасить мятеж, скорее всего, вспыхнувший в герцогстве Фиарийском после предательского убийства Рене Льва.

– Мне бы в этом деле весьма помог Луи де Лоррен, – напомнил о судьбе герцогского брата Кревкёр. – Он не только самый близкий из оставшихся родичей Шарля д’Э, но и долгое время был архиепископом Тильонским. К нему прислушается не только Шарль, но и народ герцогства.

Луи де Лоррена народ любил ничуть не меньше его царственного брата, так что всё сказанное Кревкёром было чистой правдой.

– Увы, – покачал головой Кампо-Бассо, – лучше бы ему и оставаться архиепископом, а не соваться в Эпиналь, и после в Амбуазский замок. У нашего короля нашлись свои Реджинальд Фитц-Урс, Хьюго де Моревиль, Уильям де Траси и Ричард ле Бретон.

Намёк Кампо-Бассо был прозрачнее бриллианта – будучи человеком образованным, граф де Кревкёр знал, кто убивал ненавистного королю Страндара кардинала Томаса Беккета, пускай это убийство и случилось в первые годы после падения Энеанской империи.

– Надеюсь, я могу дать моему сыну в Вере, – Кревкёр был одним из тех, кто присутствовал при таинстве наречения наследника герцога Фиарийского, – гарантии, что с ним ничего подобного не произойдёт.

– Шарль д’Э останется графом, если принесёт повторную присягу его величеству и отречётся от дел своего отца.

Цена отнюдь не непомерна, хотя, конечно же, герцогский титул юноше, метившему ещё недавно в принцы крови, уже никогда не достанется. Уж король и кардинал Рильер об этом позаботятся.

– Если по этим вопросам есть согласие, – продолжил Кампо-Бассо, переходя к наиболее тонкой части диалога. Сейчас он был очень рад, что Кревкёр, славящийся своим благородством, не взял с собой пистолеты, – осталось обсудить последний, самый деликатный вопрос. Армией, идущей в Водачче, командует маршал д’Эпернон, а он имеет определённые разногласия с находящимся в городе бароном д’Антрагэ, равно как и его величество. Д’Эпернон по его же выражению жаждет крови своего давнего недруга и хочет посчитаться с ним за Турнельский парк.

– Там его прогнали его же друзья, – усмехнулся де Кревкёр, – а вину он возложил на Антрагэ? Весьма ловко, не находите, Кампо-Бассо?

– Будь дело лишь в обиде д’Эпернона, – покачал головой бывший наёмник, – его ещё можно было уладить. Однако его величество жаждет крови Антрагэ ничуть не меньше. Хочет поквитаться и за Турнельский парк, и за гибель его миньона на той треклятой дуэли во дворце.

– Его величеству надо бросить кость, – произнёс Мондави, – небольшую, но сладкую. И лучше барона Антрагэ для этого не придумать. Тем более лучше самим выдать предполагаемое доверенное лицо герцога Фиарийского, не то герцог д’Эпернон примется искать крамолу сам.

– И не приведи Господь, найдёт её без нашего чуткого руководства.

Граф де Кревкёр пошутил очень мрачно – ему совсем не хотелось принимать участия в этом фарсе и предательстве. Он уважал Антрагэ, дравшегося на соборной площади и прикончившего не одного демона. Кревкёр сам, раздобыв лошадь, пытался прорваться туда, чтобы выручить Антрагэ, однако когда он вернулся на площадь, всё уже завершилось. Антрагэ спасли два неизвестно как оказавшихся там валендийца, которые после помогли Рамиро да Косте и единственному оставшемуся в живых рыцарю Веры покинуть площадь. Вроде бы вместе с реликвией Водачче, но это мало интересовало графа де Кревкёра.

Он чувствовал себя законченным мерзавцем, но понимал, что от его решения сейчас зависит не только его будущее. Его сюзерен проиграл, а значит, чтобы не лишиться титула, земель, а то и головы, приходится идти на такие договорённости, при которых совесть лучше заставить молчать. Граф ещё покается в этих грехах, сделает щедрое пожертвование Церкви, но сейчас он принял решение перейти на сторону короля и отступать от него не намерен. Он поедет в Тильон, постарается уговорить юного и пылкого д’Э прекратить сопротивление и присягнуть убийце отца. Он, конечно же, не станет возражать, когда солдаты новоявленного герцога д’Эпернона схватят Антрагэ. Рене Лев – прошлое, и, увы, Антрагэ навсегда останется в том же прошлом вместе с погибшим от рук предателей сюзереном.

Так в Водачче свершилось очередное маленькое предательство.

Несмотря на показное пристрастие к дорогим ресторациям, Антрагэ больше любил полуподвальные кабачки. Такими изобиловали улицы Эпиналя на границе между районами знати и теми, что считались достаточно приличными для зажиточных дворян, но не слишком подходящими для титулованных аристократов. Такие же кабачки, конечно же, имелись в Водачче, и обжившийся за прошедшие месяцы в городе Антрагэ был в них частым гостем. Здесь он попрощался со своими спасителями – валендийцем Пинто-Кастельяносом и салентинцем Галиаццо Маро. Они покидали Водачче на галеоне рыцарей Веры, приплывшим специально за приором, который вряд ли в скором времени настолько оправился бы от ран, полученных в сражении на соборной площади, что выдержал бы путешествие верхом. В одном из таких кабачков барона и нашли люди д’Эпернона.

Антрагэ и не думал прятаться, когда в город вошли адрандские войска. Он знал о гибели сюзерена, но не о предательстве Мондави и де Кревкёра, и, будучи предоставлен самому себе, проводил время, как привык. Он принимал приглашения на приёмы, но те были ещё достаточно редки, ещё реже давали балы. Да и местное, в основном купеческое общество было откровенно скучным, его отчасти разбавляли офицеры чёрных рейтар и ландскнехты из благородных. Когда же большая часть рейтар отправилась в земли Мондави пресекать репрессалии на границе, Антрагэ едва не увязался за ними. Всё интереснее, чем киснуть в Водачче.

В Адранду возвращаться Антрагэ не спешил, отлично понимая, что, лишившись высокого покровителя, каким был его сюзерен, он остался беззащитен перед королём. А тот вполне мог натравить на него тех же новых миньонов, кто убивали герцога Фиарийского. Такие ни перед чем не остановятся, лишь бы сохранить милость благодетеля.

Антрагэ был очень удивлён, когда в подвальный кабачок, где он коротал очередной скучный вечер за вином и закусками, ворвались солдаты во главе с д’Эперноном. Антрагэ даже не знал, что давний недруг так сильно вознёсся после смерти герцога Фиарийского и именно он командует войсками, вошедшими в Водачче.

– Вот и ты, Антрагэ, – в голосе д’Эпернона, казалось, не было ничего, кроме ликования, – рад нашей встрече.

– Не скажу, что разделяю вашу радость, господин д’Эпернон, – ответил Антрагэ, поднимаясь на ноги и вынимая из перевязи ножны со шпагой. Солдаты за спиной д’Эпернона красноречивее его самого говорили о цели визита. – Я вижу толпу лакеев за вашей спиной. – Он быстрым движением выдернул клинок, отбросив ножны в сторону. – Вы – трус, сударь!

– Ты попался, Антрагэ. – С лица д’Эпернона, несмотря на брошенное в лицо оскорбление, не сходила довольная улыбка. – Я брошу тебя к ногам его величества с верёвкой на шее, как прежде бросил к его ногам труп твоего предателя-сюзерена.

– Предупреждаю вас, то, что произойдёт здесь, опозорит ваше имя, господин д’Эпернон, и уронит вашу честь так низко, что о ней вообще не стоит будет упоминать. Пока не поздно, уберите солдат, иначе я перережу их всех, а потом, как подобает дворянину, в поединке один на один разделаюсь с вами.

– Я – герцог и маршал Адранды, а ты – мятежник и враг короля, не по чести тебе сражаться один на один со мной. Я приволоку тебя к его величеству живым или мёртвым. – Д’Эпернон демонстративно обернулся к своим людям. – Ну-ка, возьмите его.

– Вы пришли меня убивать, как и моего сюзерена, дюжиной на одного, но допустили одну ошибку. Оружие уже у меня в руках!

Левой рукой Антрагэ выхватил кинжал, пинком отправив в сторону входящих в небольшой зал кабачка солдат стул.

Те обходили Антрагэ, будто псы матёрого кабана, и это выглядело почти смешно – ведь солдаты были дюжими парнями с широкими плечами и крепкими руками, Антрагэ же не мог похвастаться ни ростом, ни развитой мускулатурой. Зато все помнили об участи атлета ла Шатеньре и понимали, что попасть на шпагу к Антрагэ проще простого – только зазевайся, реши, что сила даёт тебе неоспоримое преимущество, и получишь полфута остро отточенной стали в живот, в грудь или, к примеру, в колено, как тот же ла Шатеньре.

Солдаты бросились сразу вчетвером, рассчитывая взять не силой – так числом. Антрагэ отбил выпад первого шпагой, парировал второй кинжалом, тут же сместился вперёд и влево, уходя с линии атаки оставшихся солдат. От души врезал тому, кто оказался прямо перед ним, ногой, заставив здоровяка припасть на колено. Быстрый выпад – и первая кровь пролилась на пол.

Антрагэ снова шагнул вперёд, так что враги оказались на одной линии и драться с ним мог лишь один. Они обменялись парой ударов, и барон со всех ног ринулся в дальний угол, запрыгнул на стол. Солдаты двинулись на него – на место упавшего встал свежий боец. В дверях за спиной д’Эпернона их было предостаточно.

– Я ведь говорил вам, господин д’Эпернон, – усмехнулся Антрагэ, на душе у которого стало так же легко, как и на соборной площади, когда он остался один против орды демонов, – что я перережу ваших людей одного за другим, если вы не велите им убираться. Я всё равно доберусь до вас, господин д’Эпернон, клянусь кровью Катберта!

Тут на него, решив, что Антрагэ отвлёкся достаточно, накинулись солдаты. Однако барон был готов к их атаке. Он ловко отбивал все нацеленные в него выпады, прижал ногой шпагу одного из солдат к столешнице, не давая тому высвободить оружие. И сразу же, как на соборной площади, шагнул ему прямо на спину, а оттуда спрыгнул на пол. Бить в спину врагам Антрагэ никогда не стал бы, да ему и не нужно было. Он понимал, что его всё равно возьмут числом, раз уж д’Эпернон решил наплевать на честь, а значит, надо спасаться. И Антрагэ снова отступил, бросившись на сей раз к стойке, за которой прятался хозяин кабачка.

– Помогите мне уйти чёрным ходом, – велел Антрагэ сжавшемуся в комок человеку, сунув тому кошелёк со всеми деньгами, какими располагал сейчас.

Хозяин схватил увесистый и приятно звякнувший серебром мешочек и довольно прытко вскочил на ноги. Один из солдат сунулся было за стойку, но Антрагэ встретил его достойно. Солдату хватило пары выпадов, чтобы скорчиться на полу с пропоротым животом. Ещё один переступил через умирающего товарища, однако Антрагэ преподнёс ему сюрприз. Он прыгнул навстречу новому врагу, делая стремительный выпад. Солдат инстинктивно отступил на полшага и споткнулся об умирающего на полу. Антрагэ ничего не стоило провести вздвоенную атаку – и он пронзил потерявшему равновесие солдату грудь.

Потерявшие всего за полсотни ударов сердца троих товарищей солдаты поумерили прыть и идти на штурм стойки не спешили. Тогда Антрагэ в третий раз отступил, поторопившись вслед за отчаянно жестикулирующим ему хозяином кабачка. Тот распахнул дверь черного хода, и Антрагэ, не глядя, бросился на улицу. Последовавшие за ним солдаты выскочили на улицу спустя всего десяток или полтора ударов сердца, но увидели они лишь отъезжающую карету без гербов. Антрагэ и след простыл.

Сколько бы ни допытывались у хозяина кабачка, чья это была карета, он так ничего вразумительного ответить не смог.

– Люди какие-то караулили, видать, с чёрного хода, – повторял он в ответ на яростные вопросы и угрозы побоев. – Карета без герба была, сами же видели. И люди те одеты как все, при шпагах вроде. Дворяне, значит.

Большего из него не смогли добыть ни солдаты д’Эпернона, от угроз перешедшие к делу, ни после палачи в гарнизоне. Изуродованный, хромой, лишившийся ногтей на пальцах рук и ног и всех зубов, хозяин кабачка приковылял обратно, уже прикидывая в уме, стоило ли полученное от маленького дворянина серебро тех мук, что пришлось вынести. По всему выходило, что стоило.

Глава восемнадцатая
Охота герцога Альдиче Мондави

Путешествие в карете оказалось долгим и удивительно скучным. Земли Мондави хоть и граничили с Водачче, однако это не означало, что добраться туда можно за день или два. Карета, конечно, была весьма удобной, и на плавность хода её Антрагэ пожаловаться не мог, но он бы предпочёл добираться к Мондави верхом. Однако спасший его от преследователей де Фуа был против, да и верховых лошадей тут не достать. По крайней мере, таких, к каким привык Антрагэ.

Выскочив из кабачка, Антрагэ считал, что ему придётся отбиваться от солдат на улице. Людей же, карауливших у чёрного хода, он принял за убийц, также подосланных д’Эперноном, и кинулся на них со шпагой. Однако тут же опустил оружие, узнав в них своих прежних телохранителей под предводительством неизменного де Фуа.

– В какую Долину мук ты запропастился?! – выпалил Антрагэ. – И как, демоны тебя побери, оказался здесь?

– Не думаю, что сейчас удачное время для объяснений, – ответил тот, указывая на карету, стоявшую рядом с чёрным ходом. – За вами гонятся, а у меня как раз оказался под рукой экипаж. По дороге я объясню вам всё, а сейчас – идёмте скорей!

И прежде чем первые солдаты выбежали из кабачка, Антрагэ с де Фуа уже сидели в карете. Остальные трое телохранителей устроились на козлах и запятках, один из них щёлкнул поводьями над лошадиными спинами, пуская отлично выезженных животных с места в быструю рысь. Солдатам оставалось их лишь взглядами проводить.

– О том, что за вами придёт д’Эпернон, знал герцог Мондави, – внутри кареты объяснялся с Антрагэ де Фуа. – Для него и де Кревкёра не было секретом, что маршал решит свести старые счёты с вами.

– Не только д’Эпернон, но и его величество, – уточнил, хотя и без особой нужды Антрагэ. – Я теперь предатель, как и мой покойный сюзерен, а ещё изменник и враг короля. Так что служить мне – не самое выгодное дело.

– Я не смог помочь вам на площади, и эта вина грызла меня изнутри, – признался де Фуа. – Некоторое время я вообще считал вас погибшим, монсеньор. Когда же мне стало известно, что вы живы, то просто не знал, как вернуться к вам.

В стыд де Фуа Антрагэ ничуть не верил, а вот в то, что тот просто боялся получить отставку в весьма грубой форме, – вполне. Тем более что и сам Антрагэ не знал, как бы повёл себя с телохранителем, которого также считал погибшим на соборной площади. Вот только барон был лучшего мнения о де Фуа, думая, что тот был убит, когда пытался прорваться к нему через разделивших их демонов.

– Но теперь тебе представилась отличная возможность вернуться ко мне на службу, да ещё и спасти-таки мне жизнь. Не очень, правда, понимаю, зачем тебе это нужно – я в опале, состояние моё почти исчерпано, я мятежник и враг короля. Не самый лучший хозяин, не находишь?

– Вы верно подметили, что я спас вам жизнь, искупив свою вину за малодушие на соборной площади. Однако без помощи герцога Мондави я бы не смог сделать этого. Именно он сообщил мне, что вас будут арестовывать в том кабачке, где вряд ли бы кто-то стал искать вас, монсеньор. Герцог же снабдил меня этой каретой и великолепными лошадьми.

А вот откуда д’Эпернон так быстро узнал, где искать Антрагэ, ведь полуподвальный кабачок и в самом деле не лучшее место для аристократа, даже опального. Барон готов был об заклад побиться, что де Фуа и д’Эпернон узнали о том, что он будет там, из одного источника.

– Кстати, а куда мы едем?

– В загородное поместье герцога, – ответил де Фуа. – Он не только был так любезен, что предоставил мне карету с лошадьми, но и готов укрыть вас у себя.

– Как это мило с его стороны.

Дорога до упомянутого поместья оказалась долгой. Болтать с де Фуа было особо не о чем – и Антрагэ погрузился в пучину меланхолии. Он кое-что знал о загородных поместьях Альдиче Мондави и тех развлечениях, которым тот предавался там вдали от любопытных глаз. Шила, однако, в мешке не утаишь, и слухи просачивались, несмотря ни на что. Мондави боялись собственные подданные, но куда больше страха была человеческая страсть к сплетничеству. В своё время именно через де Фуа Антрагэ собрал некоторые сведения – не более чем слухи, но должны же они на что-то опираться – о жестокости торгового князя и том, что творится в его загородных поместьях, которых у него несколько, но все расположены в исключительной глуши.

Сильно беспокоило Антрагэ и то, что по дороге он стал фактически узником. Де Фуа, несмотря на показную вежливость и обращение «монсеньор», явно служил уже герцогу Мондави. Антрагэ не давали проехаться верхом, на постоялых дворах за ним неотступно следовала пара телохранителей. Оружие у него, конечно, не отобрали, однако барон хорошо знал своих бывших людей – он бы не успел справиться с ними достаточно быстро, чтобы остальные не пришли им на помощь. На постоялых дворах они останавливались, но только днём, ночевали неизменно в карете, не останавливаясь.

– Не стоит на ночь задерживаться в этих местах, монсеньор, – оправдывал это де Фуа. – На здешних постоялых дворах то и дело люди пропадают. Приезжают вечером, а утром – уже нет их, как и не было вовсе.

– А если ночью нас на дороге разбойники перехватят?

– Так ведь для того мы, монсеньор, ближе к вечеру и отдыхаем, и коням отдых даем, чтобы они всю ночь могли хорошо идти.

– Как предусмотрительно с твоей стороны.

Антрагэ постарался, чтобы в голосе его было как можно меньше сарказма. Де Фуа сделал вид, что ядовитых ноток не заметил.

Череда постоялых дворов запомнилась Антрагэ разве что скверной пищей и кислым вином. Путешествие вообще навевало на него тоску, и пускай он подозревал, что в финале его не ждёт ничего хорошего, он был только рад смене обстановки. Охотничье поместье Мондави оказалось довольно приличных размеров, видно, что здесь он останавливается часто и проводит много времени. Слуги были отлично вышколены, и глаз на господ не поднимали. Поувереннее вели себя егеря, которых тут оказалось шестеро, однако никакой наглости, скрытой под показным раболепием, какая бывает присуща привилегированным слугам, не было и в помине.

– Господина нет, – сообщил старший слуга, когда карета остановилась у дверей поместья и де Фуа с Антрагэ выбрались из неё. – Но мы всегда рады его гостям. Господин велел, чтобы вы чувствовали себя как дома и ни в чём себе не отказывали.

– А вот моё любимое занятие, – рассмеялся де Фуа. – Ни в чём себе не отказывать.

Антрагэ удержался от шпильки в адрес бывшего телохранителя. Он вообще в последние дни старался поменьше разговаривать с ним. Очевидное предательство и служба Мондави вызвали у Антрагэ острую неприязнь по отношению к де Фуа. И эта неприязнь заставляла его то и дело цеплять бывшего телохранителя, доводя реплики почти до той грани, за которыми они не могут быть ничем иным, кроме как оскорблением. Драться с де Фуа он не хотел – не потому, что опасался за исход поединка, всё же как фехтовальщик тот ему и в подмётки не годился и знал об этом. Пока Антрагэ было выгодно играть ничего не понимающего и ни о чём не догадывающегося простака, за кого его частенько принимали ещё в Эпинале. Эта маска весьма удобна, потому что делает человека безопасным в глазах других.

Еда и вино в поместье с лихвой искупали все трудности долгого путешествия. Антрагэ никогда не жил в глуши и не стремился к этому, считая подобную блажь признаком старости. Не телесной даже, но душевной. Он предпочитал большие города – желательно столицы вроде Эпиналя или Тильона, ему нравились шум на улицах и яркие балы в Водачче, где он в первый свой приезд сверкал, будто заморская драгоценность. Его стремились заполучить себе в гости все выдающиеся аристократы – ещё бы, адрандский барон, да ещё и с такой историей, повеса и дуэлянт, переживший страшную дуэль шестерых в Турнельском парке. Дамы от него были просто без ума, и привыкший к их обществу Антрагэ купался в чужом восхищении.

Теперь же в тишине и покое охотничьего поместья барон понял, что в этом есть своя прелесть. Он думал, что через пару дней на стену полезет от тоски, однако отличное вино, сговорчивые служанки, оказавшиеся опытнее иных весьма недешёвых куртизанок, и длинные конные прогулки примирили его с окружающей действительностью. Коней Мондави держал у себя великолепных, все легконогие, выезженные для охоты и преследования дичи. И, конечно же, во время прогулок Антрагэ никогда не оставался один – с ним всегда ездили или де Фуа с парой бывших телохранителей барона и обязательным егерем-проводником, или просто трое-четверо егерей. Объяснялось это тем, что Антрагэ в одиночестве может заблудиться, а вот пистолеты в ольстрах у егерей и бывших телохранителей никак не объясняли, да и не спрашивал о них барон, не желая выслушивать какую-нибудь загодя подготовленную ложь.

Он прожил в охотничьем поместье Мондави больше месяца, наслаждаясь тихими радостями жизни провинциального аристократа, и лишь когда лето уже шло к концу, дни стали короче, и осень уже глядела в окна пожелтевшими, покрасневшими листьями, пришла весть о том, что хозяин поместья в скором времени прибудет. В поместье тут же поднялась суета, какой Антрагэ никогда не заставал, ведь обычно он сам и был тем хозяином, который должен приехать или же гостем хозяина, едущим вместе с ним. Барон почувствовал себя простаком из сказки, который попал в замок людоеда и наслаждался привольным житьём под его кровом, пока хозяина не было дома. И тут, как всегда и бывало в сказках, людоед решил-таки вернуться, а значит, судьба горе-простака повисла на волоске. В сказках герой, несмотря на простоту, всегда выкручивался, оставляя в дураках людоеда, но у Антрагэ были сильные сомнения насчёт Мондави. Новоявленный герцог не из той породы людей, что позволяют обводить себя вокруг пальца.

Мондави приехал один с небольшой для герцога свитой слуг и лакеев. На дверце кареты его уже красовался новый герб с добавленной на него герцогской короной. Встречали хозяина, конечно же, всем поместьем, правда, без демонстративной радости. Антрагэ с де Фуа и бывшими телохранителями барона тоже вышли – не стоило проявлять вопиющую невежливость, оставаясь в доме, когда приехал его хозяин, однако держались в стороне от слуг.

В день приезда герцога в поместье готовились к приёму. Никакого пира не планировалось, насколько понял Антрагэ, даже прибытие своё Мондави решил отметить лишь небольшим обедом в компании гостей.

Приняв короткий доклад мажордома, Мондави рассеянно кивнул ему и направился к Антрагэ с де Фуа.

– Господа, я искренне рад видеть вас своими гостями, – произнесённые обычным его ровным тоном приветливые слова как будто обращались в пыль. – Особенно за вас, барон, что вы вырвались из Водачче.

– Вашими молитвами, герцог. Вы не торопились сюда.

– Было много дел в провинции и в Водачче, – развёл руками Мондави. – Очень много работы, но теперь я готов отдохнуть, иначе понимаю, что попросту свихнусь. Лимфа в голове закипит и свернётся, что не пойдёт на пользу мозгу.

Антрагэ лишь кивнул в ответ с понимающим видом.

– Давайте обсудим всё за обедом, – предложил герцог. – Я долго питался дорожной пищей, что взял с собой, не рискуя есть на постоялых дворах. Но здесь я держу отличного повара, надеюсь, вы уже в полной мере оценили его кулинарные таланты.

– После пищи, что подавали на постоялых дворах, – усмехнулся Антрагэ, – я готов был подмётки сапог есть. Однако здешний повар и в самом деле творит чудеса.

– Отдадим же должное его искусству скорее.

И снова слова были живыми, такие мог произнести настоящий жизнелюбец, знающий толк в хорошей пище и вине, однако ровный, безэмоциональный тон герцога словно убивал их. Они звучали фальшиво, как будто Мондави говорил то, что должен сказать, а вовсе не то, что хочет.

Они поднялись на второй этаж, где в небольшой гостиной был накрыт стол. Первое время все молча ели, потому что хозяин поместья не спешил начинать разговор, а первыми заводить беседу де Фуа и Антрагэ считали бестактным.

– У вас множество вопросов ко мне, наверное, – наконец насытившись, произнёс Мондави. Антрагэ с де Фуа уже какое-то время отдавали должное красному салентинскому. – Не стесняйтесь, задавайте.