Текст книги "Багровый прилив (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава тринадцатая
Резня в порту

Подобно обезумевшему киту, что выкидывается на берег, могучий галеон «Неповиновение», несомый невероятно высокой волной, врезался в пирс Водачче с оглушительным грохотом и треском дерева. Его корму намеренно перегрузили, и нос высоко задрался, что позволило боевому кораблю буквально запрыгнуть на причал и обрушиться на него днищем, накрепко засев на земле, где ему вроде бы не место. На баке «Неповиновения» стоял, сложив на груди руки, его капитан: Рауль Рейс явно наслаждался паникой, воцарившейся в порту при приближении его корабля.

Как только «Неповиновение» замерло на земле, с бака и бортов его начали спрыгивать первые матросы. Им было наплевать на высоту, они явно не боялись переломать ноги. Их лица были искажены яростью и походили скорее на звериные морды, нежели на лики людей. Глаза же у всех светились багрянцем – в них плясали отблески пламени Долины мук.

– Запомните сами и всем передайте, – не в первый уже раз повторил Галиаццо Маро, – не давайте им трогать себя, не слушайте их и ни в коем случае – запомните, ни в коем случае – не давайте им заглянуть вам в глаза!

Повоевавший в Виисте и навидавшийся там многого, Кастельянос понимал, что Маро говорит правду. Всё же салентинцы оправдывают своё прозвище «святоши», каждый из них хоть немного, но разбирается в некоторых аспектах Веры, о которых большинство даже не подозревает. К примеру, сам Кастельянос вроде был достаточно усердным прихожанином, особенно когда после очередной дуэли отсиживался в церкви или монастыре, где его не могли достать ни власти, ни родственники убитого. Однако попав в Виисту впервые, ни разу не слышал про одержимых и трёх главных правилах, которые надо знать, если столкнулся с отродьем Долины мук, вселившимся в тело человека. А вот Маро знал об этом и сейчас громко повторял эти три правила, крайне важных для выживания. Не слушать, ибо ложь, исторгаемая одержимым, легко сокрушает человека. Не прикасаться, ибо тело одержимого – суть плотская оболочка для демона Долины мук. И самое главное – не смотреть в глаза, ибо так демон может перескочить из умирающего тела в новое, уничтожив душу и полностью подчинив его себе. Кастельянос помнил, сколько его товарищей гибли из-за того, что не знали этих правил.

Однако одним только десантом команды одержимых Рейс не ограничился. Стволы перетащенных на бак сифонов нацелились на деревянные строения порта – купеческие пакгаузы, конторы, кабаки, бордели и жалкие лачуги местных жителей, кто не мог позволить себе район лучше, нежели припортовый, – и извергли струи пламени. Каллиников огонь обрушился на бараки, дома и домишки – и те вспыхивали, будто облитые маслом. Из-за того, что стояли они скученно, часто вторые этажи нависали над кривыми улочками, пламя легко и быстро перескакивало с одного дома на другой. Пожар ширился сам собой, без помощи сифонов, чьи резервуары быстро опустели.

Орудия верхней и нижней палубы рявкнули в последний раз – их целью стали немногочисленные малые суда, в основном рыбачьи баркасы и лоцманские лодки. Ядра разносили их в щепу, а два сифона, оставленных Рейсом на бортах «Неповиновения», завершили дело, уничтожив суда, находившиеся в непосредственной близости от выбросившегося на берег галеона.

Лишь тогда, вместе с последними одержимыми из его команды, Рауль Рейс сошёл с бака погибшего благодаря его усилиям галеона «Неповиновение». Он знал, что покидает его навсегда, но капитан никогда не был настоящим морским волком или морским псом. Он всегда знал, что море – лишь очередная веха в его очень долгой жизни.

– Отступаем из порта! – приказал Кастельянос, чьего права командовать никто не оспаривал.

– А склад? – спросил Тебар, нервно оглянувшись на дверь, у которой по-прежнему стоял мёртвый страж из морского гарнизона.

– К демонам склад, – отрезал Кастельянос. – Пускай гарнизон вооружается – они будут нашими союзниками в схватке с этими тварями.

Тут с ним было не поспорить – одержимые убивали направо и налево, не разбирая, кто перед ними. Все были их врагами, и никому от них не стоило ждать пощады.

Валендийцы сплотились вокруг трёх человек – Кастельяноса, Тебара и Галиаццо Маро. Вместе они приготовились к атаке одержимых, вот только быть к ней готовым оказалось просто невозможно. Толпа перемазанных в крови людей в разорванной одежде, в которых уже не признать было матросов и офицеров с «Неповиновения», попросту захлестнула строй бывших солдат. Даже когда они дрались против зеленошкурых в Ниинских горах, было проще. Одержимые, казалось, не ведали ни боли, ни страха, они кидались на людей, подобно бешеным зверям, дрались грязно, без правил. Набрасывались вдвоём или втроём на одного, игнорируя других валендийцев, стоявших рядом. Казалось, у них одна цель, одна мысль в их головах – убивать, убивать, убивать. Любой ценой унести в Долину мук как можно больше людей.

Поначалу валендийцам удавалось держать строй, раздавали редкие хлопки выстрелов, однако вскоре бой разделился на череду схваток, где каждый был сам за себя, а часто сразу против нескольких врагов. Теснимые одержимыми валендийцы покидали порт, вот только из-за разгорающегося пожара это было весьма непросто.

Кастельянос потерял Тебара и Маро – он остался один на охваченных огнём и паникой улицах. На него несколько раз натыкались мечущиеся по улицам матросы, клерки из портовых таверн, шлюхи, хохочущие от вина и безумия, творящегося вокруг. Он схватывался с одержимыми и всякий раз выходил победителем, неукоснительно соблюдая три правила. Всякий раз демоны покидали тела людей, и те валились на землю с выгоревшими глазами.

Он пытался прорваться к улицам, по которым можно покинуть порт, но пока не добился успеха. Порт изобиловал кривыми и узкими улочками – других тут как будто и не было – и все они, по крайней мере, те, что попадались Кастельяносу, были перекрыты. Охваченные пламенем дома рушились, создавая всё ещё горящие баррикады, преодолеть которые Кастельянос никак не сумел бы. На более-менее широких улицах шли бои – одержимые дрались с солдатами морского гарнизона, успевшими кое-как вооружиться, стражами и просто моряками, находившимися в этот недобрый час в порту. Кастельянос видел в этих схватках и валендийцев – враг сейчас у всех был один, и такой, что заставляет позабыть любую вражду и неприязнь.

Сам Кастельянос не спешил лезть в такие схватки – слишком хорошо знал, что в них от личного умения ничего не зависит, куда важнее надёжные товарищи. А вот с этим у защитников порта была туго. Лишь бойцы морского гарнизона и примкнувшие к ним валендийцы сражались организованно, держали строй, слушали команды и хоть как-то сдерживали натиск одержимых. Стражи к такому не привыкли и пускай и умело орудовали своими дубинками, вот только против таких врагов, как демоны Долины мук, забравшиеся в человеческие тела, это было совсем неподходящее оружие. Матросы же и вовсе дрались, как привыкли в кабаках или на палубе корабля – каждый сам за себя, и только верные товарищи по команде сбивались вместе, но такие одиночки и небольшие группы быстро становились жертвами одержимых. Долго противостоять натиску не ведающих боли, страха, а главное, усталости врагов они не могли.

– Тоже не спешишь в общую свалку, – услышал Кастельянос знакомый голос, говорящий с салентинским акцентом. – И то верно, там куда проще схватить стальную болячку или что похуже.

Валендиец обернулся и увидел Галиаццо Маро, чей чёрный костюм пострадал от огня и кое-где был порван и выпачкан кровью. Судя по тому, как держался салентинец, кровь была всё же не его.

– Мало кто внял моему совету, – покачал головой Маро, – видишь, число одержимых не сильно сокращается.

Кастельянос и без его слов видел, что среди одержимых теперь можно увидеть и стражей, и солдат морского гарнизона, да и кое-кого из матросов не из команды «Неповиновения». Многие не знали трёх правил и вряд ли понимали, с кем имеют дело, и потому умирающие от их рук демоны легко меняли тела.

– Есть тут одно место, где они особенно упорно рвутся в город, – Маро сделал неопределённый жест, указывая куда-то себе за спину, – и думаю, скоро им это удастся. Можем попытать удачу там, она может нам улыбнуться.

Он и сам растянул губы в улыбке, сверкнув идеальными зубами, как будто призывая Кастельяноса и удачу вместе с ним улыбнуться в ответ.

– Один не хочешь рисковать?

– Я бы ещё Тебара взял с собой, да только и на тебя наткнулся случайно, и дальше испытывать удачу не хочу. Она нам скоро пригодится вся, что есть.

Кастельянос кивнул, не размениваясь на слова.

Они быстро проверили оружие, прежде чем отправляться в новую схватку, и Маро повёл валендийца через объятые пламенем улочки и переулки порта.

Рауль Рейс – больше не морской пёс, не капитан корабля и даже не человек, шагал по объятым пламенем улицам Водачче. Почти против воли он вспоминал другое пламя, куда более родное для него, но и этот огонь наполнял сущность, давно уже занявшую тело человека радостью и… теплом. Рейс рассмеялся от столь глупого сравнения, пришедшего ему на ум.

Рядом с ним шагали самые доверенные бойцы из команды «Неповиновения» – не простые бесы, знающие лишь радость убийства, но демоны посильнее, что в прежние века шагали в рядах легионов. Они безоговорочно признавали его власть, покуда у Рейса был при себе старинный артефакт, один из немногих, не попавших в руки проклятых обуздателей. Артефакт имел вид боевого серпа, каким орудовали в незапамятные времена воины-жрецы давно сгинувшей страны. В такие вот они заключали целые легионы бесов, ведь с более сильными существами справиться не могли. В отличие от Рейса, который легко брал верх над демонами, заточая их в артефакте. Но и бесам, оставшимся от прошлых хозяев, нашёл применение. Пускай себе бесчинствуют сейчас в горящем порту, меняя тела или возвращаясь в серп, когда труп одержимого падает с выгоревшими глазами. Они делают своё дело – отвлекают всех от цели Рейса, а она так же близка, как локоть. Вот только сможет ли он его укусить?

Возвращающихся в серп бесов Рейс походя снова вселял – в тела убитых, и те поднимались, чтобы творить новые бесчинства с удвоенной ненавистью и жестокостью. Он по себе знал, какая это боль – возвращение в поработивший тебя артефакт, и освобождал бесов не из альтруизма, а чтобы добавить больше хаоса в пылающий порт и ужаса от неубывающей армии демонов. В ужасах Рейс знал толк.

Но весь этот хаос был лишь прикрытием для того, что собирался сделать Рейс. Вместе с шестью верными рабами серпа – демонами-легионерами – он направлялся к центру Водачче. К кафедральному собору. Он чувствовал, что реликвия, хранимая там со времён Войны огня и праха, уже вынута из хранилища, куда он не смог бы прорваться и с целым легионом демонов. Скоро её предъявят всем собравшимся на торжественную службу, и вот этот-то момент Рейс упустить не должен.

Он точно не знал, однако догадывался, что к реликвии тянется слишком много рук, и вовсе не только те, кому она предназначается по замыслу правителя Водачче.

Кастельянос и Маро проводили взглядом группу пиратов, прошедших по улице, отчего-то не тронутой пожаром. Конечно, дома вокруг полыхали с прежней силой, однако ни одного завала на пути семерых морских псов не было. Шестеро рослых матросов окружали фигуру явно более значимую – и костюм получше, и оружие, хотя оно и оставалось у него в ножнах, и всё поведение говорили о том, кто тут главный.

– Интересные господа, – заменил Маро. – Видел серп у главаря? Пари держу, это сам Рауль Рейс.

Кастельянос не стал спорить – он отлично видел шагавшего сейчас в окружении шести рослых матросов человека на баке «Неповиновения», когда могучий галеон мчался на всех парусах к пирсу.

– За ним?

Кастельянос кивнул. Не было смысла торчать в горящем порту. Следовать за Рейсом, конечно, риск и очень большой, вот только он оправдан полностью. И сам Кастельянос, и Маро так и не сумели найти другого выхода из горящего порта. А оставаться здесь у них не было никакого желания.

Вот только Рейс, проходя, оставил парочку сюрпризов тем, кто решит пойти следом за ним. Он не знал о том, что стал объектом пристального внимания Кастельяноса и Маро. Он просто был немного параноиком и предпочитал всегда прикрывать свои тылы.

Стоило пиратскому капитану пройти дальше по улице, как Маро и Кастельянос последовали за ним. На земле валялись несколько мёртвых тел, и как только валендиец с салентинцем подошли к ним, мертвецы тут же резво вскочили на ноги и набросились на них.

– Проклятье! – выпалил Маро, стреляя в самого быстрого мнимого покойника из пистолета. – Что за Баал тут творится, они же точно были мертвы!

Пуля врезалась одержимому в лоб, разворотив половину головы, и тот повалился обратно. Из глазных впадин потянулся чёрный дымок – демон, сидевший в ещё мгновение назад мёртвом человеке, вернулся в Долину мук.

Остальные одержимые кинулись на Маро и Кастельяноса. Были это обыватели порта Водачче, убитые неизвестно кем – мужчины и женщины, никогда прежде не державшие в руках оружия. У них и оружия-то не было с собой – кулаки, обломанные ногти, гнилые зубы, кто-то сжимал в мёртвых, нечувствительных пальцах горящие куски дерева, другие успели подхватить камни, валявшиеся на земле рядом с ними. Не самое могучее воинство из тех, с кем приходилось драться Кастельяносу, даже крестьяне, согнанные в ополчение, и те смотрелись приличнее, вот только валендиец отлично видел чудовищный гнев и жажду крови, горящие в их глазах. Демоны, владеющие уже мёртвыми телами одержимых, желали лишь одного – убивать!

Одержимые налетели на Кастельяноса – и он встретил их так, как привык встречать всякого врага. Сталью!

Ударом наотмашь Кастельянос разрубил тяжёлой шпагой перекошенное лицо женщины, скорее всего, торговки рыбой, в руках она сжимала кривой нож, каким обычно потрошат тунца и сардину. Удар не убил её, однако заставил выйти из боя на так необходимые Кастельяносу мгновения. Второго врага он насадил на шпагу, пропоров насквозь и тут же перехватив горло зажатым в левой руке кинжалом. Одержимый забулькал кровью, изогнул шею под немыслимым углом, пытаясь заглянуть в глаза бывшему солдату. Но тот хорошо знал три правила и отпихнул умирающую тварь сапогом. На него тут же кинулась изуродованная торговка рыбой, крестя воздух перед собой взмахами ножа. Кастельянос парировал нож кинжалом, чётко, прямо как по учебнику, провернулся на каблуках, сокращая расстояние до одержимой, и вогнал клинок шпаги на две трети в разбитый череп. Сталь легко проникла в мозг, и одержимая рухнула на землю как подкошенная. Кастельянос лишь слегка наклонил шпагу, чтобы труп сам соскользнул с клинка.

Орудующий длинной рапирой Маро легко держал одержимых на расстоянии. Те были в ярости, однако ни один не желал сам напарываться на клинок. Никто из врагов не был вооружён достаточно хорошо, чтобы прорваться через защиту салентинца, ловко отвечавшего на каждое движение одержимых быстрым выпадом.

– Ты долго тут плясать с ними собираешься?! – рявкнул на него Кастельянос, вламываясь в наседавших на Маро одержимых, будто кабан в подлесок.

Он проломил висок ближайшему, прежде чем тот успел обернуться в его сторону. Крутнулся на пятках и всадил клинок кинжала под подбородок второму, даже не став выдёргивать его. Ещё один почти танцевальный пируэт – и шпага вонзилась в грудь третьему одержимому. Кастельянос наклонил голову, будто упрямый бычок, и навалился всем весом на рукоять, загоняя клинок в тело твари по самую гарду. Он повалил одержимого и освободил оружие, уперев ему в грудь сапог и сильно дёрнув. Конечно, не прежде чем у умершей твари выгорели глаза.

Вынужденно перешёл в нападение и обычно осторожный Маро. Любимой своей внезапной вздвоенной атакой он нанизал на рапиру сразу пару одержимых. Шагнул мимо падающих тел, прикрываясь ими от нападения других, и сразу же вонзил кинжал ближайшему в бок, рванув клинок вверх и на себя, расширяя рану. Одержимый словно и не почувствовал боли. Он развернулся к Маро, но того уже не было на этом месте – салентинец разорвал дистанцию и вонзил рапиру в шею врагу.

На него налетел красномордый мясник с перекошенным, как и у остальных, лицом. По одежде и кожаному фартуку его растекались красные пятна, но не понять, чьей крови – его или жертв одержимого. Он размахивал топором для рубки костей и обвалочным ножом. Вряд ли при жизни он умел так ловко обращаться с ними, держа в обеих руках, но вселившийся в тело мясника демон явно добавлял толстяку ловкости. Силы же ему и так было не занимать, судя по бугрившимся мускулам.

Маро отскочил назад, разрывая дистанцию. Мясник ринулся следом, не разбирая дороги. Салентинец тут же прыгнул на него, парируя топор для рубки мяса кинжалом – от силы вражеского удара у Маро заныли пальцы, однако это не остановило его. Укол рапиры проткнул грудь мяснику, и почти одновременно кинжал вонзился ему под мышку. Маро выдернул оружие, ударил снова, а затем ещё раз – для верности, хотя здоровенный мясник уже валился к его ногам, истекая кровью.

– А ты неплохо пляшешь, – усмехнулся Кастельянос, вытирая шпагу об одежду убитого одержимого. – Но для настоящего боя это не слишком подходит.

– Я – эспадачин, а не солдат, – ответил Маро резче, чем хотел бы. – В строю не стоял и с пикой не ходил.

– Я был мушкетёром, – зачем-то поправил его Кастельянос, как будто Маро было дело до его прошлого.

Салентинец очистил свои клинки от крови одержимых, и они вместе с валендийцем поспешили вслед за Рейсом и его телохранителями к центру города. Прочь из охваченного пожаром порта.

Чанто Тебар опустил сломанную шпагу. В первые мгновения он даже не поверил, что всё закончилось. Одержимых больше не было. Валендийцы вместе с изрядно поредевшим морским гарнизоном и стражей Водачче сумели перебить их. Все бесы, что вселил в людей Рауль Рейс, вернулись в его серп, а он был слишком далеко, чтобы вселять их снова. Да и не до того уже ему было в тот час.

Над портом бил набат, пожар распространялся по городу, однако с ним уже справлялись команды огнеборцев. Саламандры, как звали их из-за герба, нашитого на одежду, крепко знали своё дело. Порт Водачче сгорал за историю города трижды, почти до основания, один раз его сожгли намеренно из-за вошедшего в гавань по недосмотру таможенников чумного корабля. Но ни разу огонь не перекинулся на соседние кварталы. Команды на запряжённых резвыми рысаками телегах занимали свои участки, определённые уставом, где всегда находились поблизости водозаборные колодцы, куда кидали шланги установленных на телегах помп. В тот день у пожарных команд было очень много работы, но их руководство сразу приняло решение пожертвовать частью порта, которую уже не спасти, и сосредоточиться на той, где их усилия могут принести результат.

Многие пожарные погибли от рук одержимых, и огонь распространился куда сильнее, нежели должен был. На место погибших вставали стражи, солдаты морского гарнизона, да и простые жители порта, стремящиеся спасти свои дома.

Тебар смотрел на эту борьбу и не знал, что ему делать дальше. Он видел и валендийцев, сражающихся с огнём вместе с теми, кого должны были сейчас убивать. Схватка против чудовищного, не щадящего никого врага роднит, это Тебар знал по себе. Ударить в спину тем, с кем только что дрался плечом к плечу, для этого надо быть подлецом, а таких среди валендийцев не то чтобы не водилось (подлецы – они всюду есть), но Тебар предпочитал искренне считать, что среди его соотечественников их меньше. Некоторые, как замечал Тебар, оглядывались на него, ожидая команды – солдаты до мозга костей, даже зная, что делать дальше, они не решались начинать без неё. Может быть, просто не хотели брать грех на душу, пускай и отягощённую уже многими другими.

Будь прокляты Кастельянос и этот салентинец Маро, куда подевались все командиры, когда они так нужны? Тебар вовсе не горел желанием отдавать такой приказ – бить в спину морскому гарнизону и страже, чтобы захватить порт. Да и для чего? Ведь на рейде сейчас дерутся морские псы с остатками салентинской эскадры.

И словно в ответ на его мысли к пожарному набату добавился новый – звонко ударил колокол морской тревоги. Его голос призывал к обороне.

Тебар глянул на море и увидел, что на рейд Водачче заходят оставшиеся два галеона морских псов. Салентинцы были повержены за то время, что шла резня в порту. Их боевые корабли или дрейфовали без руля и ветрил с перебитой командой, или же догорали, сожжённые каллиниковым огнём. Лишь один уходил, отпущенный морскими псами – он не был их добычей и нёс весть о поражении эскадры.

Солдаты морского гарнизона побросали все дела, снова взялись за оружие и среди огненного ада порта принялись строиться для отражения атаки. Им не хватало офицеров, многие погибли в схватках с одержимыми, однако солдаты делали то, что велел им долг, хотя и понимали, что обречены.

Вот это Тебару было понятно и близко. Он ведь, Баал побери, был валендийским солдатом – из той породы людей, что стояли до конца под обстрелом адрандских пушек и на промозглых полях Виисты, где проклятые хаосопоклонники натравливали на них легионы демонов и одержимых. На Тебара снова стали бросать взгляды – уже более уверенные, люди ждали приказа и дождались его.

Сначала он хотел отдать приказ уходить. Тебар вспомнил о сеньоре Марисоль, богатой вдове, ждущей его в Альдекке. Однако он был валендийским пехотинцем, солдатом, сражавшимся за короля и Отечество на бесчисленных полях сражений, и он не мог поступить иначе. Как не мог отдать приказ ударить в спину прежде, так и теперь не мог приказать уходить.

Тебар ничего не сказал, не подал никаких условных знаков. Он просто решительным шагом направился к строящимся солдатам морского гарнизона Водачче. И остальные валендийцы, следившие за его действиями всё это время, последовали за ним.

Берек не любил десанты – слишком много риска, а вот насколько тот оказывается в итоге оправдан, большой вопрос. Однако сейчас у него не было выбора. Оставшиеся на Дионе морские псы сыграли свою роль, и помощи ждать от них, тех, кто пережил бортовой залп салентинцев, не стоило. Теперь в бой, после абордажа и схватки с оставшимися двумя галеонами врага, придётся идти матросам «Золотого пеликана» и «Стремительного». Но никто не говорил, что морские псы ринутся очертя голову в новую драку.

Для начала, как только «Генара» пошла-таки ко дну после двух продольных залпов, которые обрушили на её повреждённый батареей с Дионы левый борт сначала «Стремительный», а после «Золотой пеликан», а последний галеон салентинской эскадры, решив не испытывать судьбу, отправился восвояси, Берек просигналил на «Стремительный», прося о срочной встрече Баквита. Меньше чем через четверть часа Берек уже стоял на шканцах «Стремительного» и обсуждал план нападения на порт Водачче. В это время команды обоих кораблей пытались ремонтировать то, что сломано, и приводить в порядок то, что возможно.

Оба капитана некоторое время внимательно вглядывались в горящий порт и одновременно опустили зрительные трубы.

– Там Долина мук какая-то, – пожал плечами Баквит, не горевший желанием совать туда нос.

– Скоро справятся, – отмахнулся с уверенностью Берек, который тоже не испытывал такого желания. – Нам надо взять порт, иначе вся эта авантюра с эскадрой обернётся пшиком. Парням нечем будет поживиться.

Он мог попробовать увести взятый на абордаж салентинский галеон – за него морское ведомство Страндара дало бы хороший куш. Но тут была одна загвоздка. Страндар не находился в состоянии войны с Салентиной, и потому действия Берека были самым обыкновенным пиратством, и галеон у него никто не примет, как бы хорошо тот ни был. Корабль придётся бросить здесь, а значит, они лили кровь зазря. Это точно не понравится команде, а ведь матросы уже начали бурчать, что весь нынешний поход – сплошное недоразумение, и стоило бы заняться делом вместо того, чтобы таскаться по морям без толку. Берек слишком приучил их к выгоде, получаемой почти в каждом походе, и теперь ему приходилось платить за собственную удачливость и находчивость.

– Нас мало для десанта, – покачал лысой головой Баквит – парик его куда-то делся. – Люди устали, вымотаны дракой и абордажем.

– Хватит ныть, Баквит, – перебил его Берек. – Мы должны взять порт – для этого всё затевалось. Не можем же мы уйти сейчас, поджав хвосты. Водачче лежит перед нами, как портовая девка!

– Только у этой девки зубов многовато, как бы не откусила что важное, – хохотнул Баквит. – Сам же видел, как строятся.

Берек видел строящихся солдат морского гарнизона, которых было куда больше, нежели он рассчитывал. Рейс ударил первым, наплевав на все планы, и теперь им с Баквитом приходится расхлёбывать.

– А зачем нам лезть на пики? – с деланным равнодушием пожал плечами Берек. – Погляди на форты, – он указал зрительной трубой на оборонительные сооружения, охранявшие вход в гавань, – с них же сняли орудия и распустили людей. Салентинцы слишком боялись бунта и атаки на свои корабли, дежурящие в гавани.

– Ты веришь Квайру? – Голос Баквита был полон нескрываемого сарказма.

– Верю, но не ему, а его доводам. Салентинцы опасались удара в спину в то время, когда дож ещё не полностью контролировал город. А после, когда на рейде обосновалась их эскадра, в фортах вроде бы отпала необходимость.

Баквит пожал плечами, но возражать дальше не стал.

– Предлагаю пройтись по гавани продольными залпами, прежде чем высаживать десант, – продолжил Берек. – Порт уже сильно пострадал от огня – там нечем поживиться, так что пустим всё по ветру и высадимся уже после этого.

– Всегда знал, что ты жестокий сукин сын, – хохотнул Баквит, хлопнув Берека по плечу.

– Морской пёс же, – не слишком удачно пошутил тот в ответ.

Оба скрывали за этими словами своё недовольство. Ни одному из них не хотелось обстреливать порт и беззащитных против пушек двух галеонов солдат – не были они такими уж законченными подлецами. Оба предпочитали открытый бой – честную схватку. Вот только без этого не обойтись, потому что мало людей для десанта, потому что не один час шла драка в море с превосходящими силами салентинцев, потому что «Золотой пеликан» уже прошёл горнило одного абордажа, потому что после вражеского залпа на Дионе не осталось морских псов, кто мог бы помочь. Потому что, потому что, потому что…

Берек вернулся на «Золотого пеликана», и вскоре оба галеона направились к гавани Водачче малым ходом.

Узнав причину, по которой молчат форты, защищающие гавань, Тебар едва не схватился за голову. Как и все валендийцы, он считал салентинцев трусоватыми, но умными людьми, однако этот поступок был верхом идиотизма. Что сейчас доказывали два галеона морских псов, заходящих в порт мимо молчавших оборонительных сооружений.

– Да не зря салентинцы боялись, не зря, – покачал головой тот же солдат морского гарнизона, что поведал ему про форты. Он говорил по-валендийски примерно так же, как сам Тебар на здешнем диалекте салентинского, и потому они как-то умудрялись понимать друг друга. – Был заговор среди старой знати, дож держался только салентинских шпагах, а галеоны обеспечивали спокойствие в порту. Пока они маячили у всех на глазах, показывая мощь новой нашей Родины, никто не посмел бы поднять бунт против Ваороне. Ударь форты по галеонам в гавани – и весь город поднялся бы тогда. Вот почему с них сняли пушки, забрали оттуда порох и ядра, а людей перевели в порт. Я и сам служил в западном форте, слухи о том, что в ближайшую ночь мы атакуем салентинские галеоны, не прекращались до тех пор, пока нас не вышвырнули служить сюда.

– Дож понадеялся на галеоны, – сардонически усмехнулся Тебар, проводив взглядом уходящий корабль, – теперь нам всем придётся дорого заплатить за это опрометчивое решение.

И словно в ответ на его слова, первый из вражеских кораблей, беспрепятственно вошедший на рейд Водачче, открыл огонь.

Вторая резня в порту за это утро была такой же недолгой, как первая, но оказалась куда разрушительнее.