Текст книги "Noir (СИ)"
Автор книги: Борис Сапожников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Сам того не заметив, я забрёл в «слепую зону». Веерные отключения электричества уже давно не были редкостью. Муниципалитет объяснял их коренной перестройкой энергосистемы урба, но никаких сроков прекращения отключений никто сообщить не мог. Вообще странная история: строят новые электростанции якобы для того, чтобы протянуть провода в анклавы за стенами урба, где действительно свет горел далеко не в каждом богатом доме. А электричества пока лишаются городские жители, что только усиливает неприязнь к «землекопам», живущим по ту сторону стен. Ответная, само собой, тоже растёт.
Конечно, богатых районов веерные отключения никак не коснулись, но в этом-то как раз никто не сомневался. Живущие выше по склону холма господа не привыкли ужинать при свечах. Их и так раздражает мозолящий глаза ствол сверхорудия, а уж отключения электричества они восприняли бы как самое настоящее оскорбление.
Я без цели шагал по тёмным улицам, ноги сами несли, и как это ни удивительно, но я ни разу не споткнулся. А тьма вокруг стояла хоть глаз выколи. Неожиданно она сомкнулась вокруг меня и поглотила, прямо как под воздействием каллокаина. Не было никаких вспышек, зато я увидел лицо. Даже два. Чернокожий человек с тонкими усиками и бородкой и он же, но моложе – и с чисто выбритым лицом. Они словно накладывались друг на друга. И имя – Дюран, Эмиль Дюран. Мой взводный, а после войны инспектор всесильной Надзорной коллегии. Следом за лицом из тьмы выплыли ощущения – коньяк, выпитый в кабинете Робишо, чувство опустошённости. Слова патрона: «Вчера утром анархисты взорвали кафе „Мирамар“…» Но потом снова лицо Дюрана. Бутылка падает на пол, не самый плохой бренди разливается лужей вокруг моих туфель…
Электрический свет бьёт по глазам. Я поднял руку, закрываясь от режущего глаза яркого луча.
– Какого?.. – прохрипел я, не понимая, кому понадобилось светить мне фонариком прямо в лицо.
– С вами всё в порядке? – дежурно-равнодушный голос. За светом ручного фонарика виднелась крепкая фигура в полицейской пелерине и кепи.
Я понял, что сижу прямо на тротуаре, сжимая обеими руками голову. Шляпа слетела и валяется рядом. Не лучший вид для встречи с патрульным. Если бы не приличный костюм, очнулся бы я уже, наверное, в каталажке вместе с вшивыми клошарами[12]12
Клошар – прозвище нищих бродяг в Розалии, произошло от слова clocher – хромать, ковылять.
[Закрыть] и проститутками.
– Бэпэтэ, – выдавил я первое, что пришло на ум. – Фонарик убери… те.
– Сапёром были? – выключив фонарик, спросил патрульный, подавая мне руку.
– Да, – кивнул я, принимая его помощь. – Хожу вот по улицам, воздухом дышу, чтобы храбрости набраться. Пока не мог в свой дом зайти – давит всё, как в траншее, кажется, стены сейчас сойдутся. А тут свет погас, вот меня и накрыло совсем.
– Понимаю. – Патрульный поднял мою шляпу и как смог отряхнул её, а после вручил мне. – Идемте, провожу вас до границы отключения.
Мы шагали по тёмным улицам, и я усиленно пытался вспомнить ещё хоть что-нибудь. Хотя бы какую-то деталь, которая подскажет, где искать Дюрана. Он явно не погиб во взрыве в кафе «Мирамар», я точно знаю, что ко мне он пришёл уже после этого. Он скрывается от тех, кто пытался убить его во время теракта, но где… Если Дюран и говорил мне, я не мог этого вспомнить.
Память просачивалась, как вода через плотину, по капле то там, то тут. Без системы. И мне оставалось только ловить их, надеясь выжать из каждой как можно больше.
Патрульный проводил меня до границы освещённых фонарями улиц и, быстро взяв под козырёк, скрылся во тьме неосвещённых кварталов. Я проводил взглядом его спину, прикрытую форменной пелериной. Интересно, узнает ли он, что водил по городу, едва ли не под руку, подозреваемого в убийстве?
Вопрос, куда податься, всё ещё стоял передо мной. Но теперь у меня была хоть какая-то зацепка, капля-воспоминание, выдавленная из-за кем-то поставленной в моей памяти плотины. Эмиль Дюран – мой бывший взводный, чей отец был далеко не последним человеком в колониальной администрации, несмотря на цвет кожи. К тому же об отце Дюрана ходили слухи, что он не только местный богач, но ещё и могущественный жрец местного культа. И если вспомнить максиму о том, где лучше всего спрятать лист, как не в лесу, то Дюран, скорее всего, скрывается в «Беззаботном городе» – кварталах, населённых преимущественно чернокожими, потомками вчерашних рабов, вывезенных из Афры во времена превращения Марния из города в урб. Тогда стране нужны были тысячи рабочих рук, и найти их во время войны проще всего оказалось в колониях. На торговле «чёрным деревом» делались огромные деньги, однако вывозить обратно рабочих оказалось слишком накладно, так и образовался на месте их проживания «Беззаботный город». Соваться туда белому человеку даже днём было опасно, а уж как после захода солнца – это было форменным самоубийством. Даже на нижних улицах выжить проще, чем в «Беззаботном городе».
И всё же именно это я и собирался сделать – отправиться на улицы «Беззаботного города» глухой ночью. В то время, которое считают своим бандиты всех мастей, населяющие кварталы чернокожих. На что я рассчитывал? Да мне просто некуда больше податься. Денег в бумажнике надолго не хватит. Надёжных укрытий у меня в урбе нет, никогда их не готовил. К охоте на меня, скорее всего, подключат «Континенталь», детективу Тибо достаточно сообщить Робишо, кем была жертва, и тот спустит на меня всех собак. В общем, моя поимка – дело пары дней, а значит, надо делать то, чего от меня никто не ожидает. К примеру, полезть в «Беззаботный город» ночью.
Никакой формальной границы, отделявшей «Беззаботный город» от остального урба, конечно, не было. Однако чем ближе я к нему подходил, тем меньше встречалось на улицах – и без того пустынных в столь поздний час – белых и всё больше чернокожих и орков. Последних в «Беззаботном городе» жило не меньше, чем людей, потому что вожди племён зеленокожих были столь же жадны до товаров, привозимых колонизаторами. Торговать неугодными или просто лишними ртами в народе угуров, как называли себя орки, было в порядке вещей.
На меня поглядывали с откровенной неприязнью, однако никто не попробовал пока «прощупать». Наверное, слишком уж помятый я имел вид. А может, ответные взгляды, которыми я награждал косо смотрящих на меня, не сулили им ничего хорошего. Наверное, удивительно, но до кабака под названием «Лафитова кузня» я добрался без проблем.
Кабак был самым обычным. Не для своих, то есть и белому человеку или например гному, сюда вход не заказан. Компания гномов-работяг, скорее всего, с одного из заводов, чадивших днём и ночью, оккупировала несколько столиков, сдвинув их вместе и распивая пиво из здоровенных кружек. На них откровенно недружелюбно поглядывали крепкие парни – африйцы и орки, одетые в кожаные куртки и перчатки с крагами. Не мелкая шпана – таких бы не пустили в кабак, но и не серьёзные люди, скорее всего, провернули какое-то удачное дельце и теперь обмывают успех на неправедно заработанные кроны. Были и ещё посетители – парочка толкачей, ждущих постоянных потребителей наркотиков, ещё несколько работяг в спецовках, но сидевших вразнобой, каждый за своим столиком, компания неплохо одетых молодых парней и девушек, по всей видимости, из хороших семей – молодёжь в поисках острых ощущений. Скорее всего, крепыши в кожаных куртках и перчатках с крагами приглядывали за этой компанией. То ли решали, стоит ли обчистить, то ли были наняты родителями хорошо одетых ребят для негласной охраны.
Когда я вошёл, на меня никто особо не обратил внимания. Лишь один из парней в коже проводил профессионально-оценивающим взглядом, но заметив, что я гляжу в ответ, уткнулся носом в стакан с крепким пойлом. На сцене небольшой джаз-банд наяривал что-то развесёлое, правда, не очень быстрое – желающих танцевать не было. Я направился прямо к бармену и постучал костяшками пальцев по стойке. Показав на бутылку неплохого бурбона, я показал ему два пальца, и понимающе кивнувший мне чернокожий плеснул в стакан ровно столько заокеанского кукурузного виски, сколько я просил. Я поднял стакан, сделал небольшой глоток неразбавленного бурбона, который тут, к счастью, не разводили никакой дрянью и не лили вместо него местный самогон. Сделав второй глоток, я выложил на стойку купюру в десять крон, после чего допил бурбон. Бармен кивнул снова и взялся за бутылку, однако когда он наклонил её, чтобы вновь наполнить мой стакан, я вместе с десяткой положил на стол ещё одну и добавил пятёрку.
– Чего изволите? – тут же спросил бармен, наполнив мой стакан и убрав бутылку обратно на полку. – Девочку? Мальчика? Есть неплохие полуэльфики обоего пола. Если нужна трава или что полегче, то обратитесь к господину в чёрной шляпе. Если желаете покрепче, то к мсье в полосатом костюме.
– Я ищу несколько не этого, – усмехнулся я.
– За совсем уж экзотикой не к нам, – с искренним сожалением покачал головой бармен. – Но могу подсказать места, если мсье обозначит круг своих интересов.
– Снова не попали, любезный. Я ищу человека и готов заплатить сотню крон за встречу с ним.
– И кто этот человек?
– Эмиль Дюран, лет около тридцати, воевавший. Мой бывший взводный. Уверен, он живёт сейчас в «Беззаботном городе», только адреса не знаю.
– Вам придётся подождать, – честно признал бармен. – Я телефонирую нужному человеку, но как быстро он сможет подойти, не знаю.
– Тогда давайте всю бутылку, – велел я, выкладывая ещё денег на стойку, – и чего-нибудь пожевать.
– Кухня уже закрыта, – предупредил бармен, – но я найду для вас холодного.
– Устроит, – кивнул я и, забрав бутылку бурбона, уселся за свободный столик.
Я успел съесть пару бутербродов с ветчиной, принесённых барменом, и выпить всего полстакана бурбона – боялся захмелеть. Да и организм после «ложной смерти» хотел побольше пищи, чтобы восстановиться, спиртное же часто не лезло вовсе. Я заметил, что только аришский бурбон могу пить после таких событий, а напиться после них хочется частенько. Когда я умял второй бутерброд и взялся за третий – бармен не поскупился, – ко мне за столик подсели двое. Чернокожий с бритой головой, в свободном балахоне и очках в роговой оправе, в сопровождении одетого в неплохой костюм орка с застёгнутыми золотыми запонками манжетами. Костюм орка выразительно топорщился под мышкой, не особенно скрывая кобуру.
– Слух идёт, кто-то ищет Дюрана, – произнёс, не теряя времени на приветствия, чернокожий в очках. – Хотелось бы знать кто?
– Хотелось бы для начала знать, кто спрашивает, – сказал в ответ я, кладя надкусанный бутерброд обратно на тарелку и делая знак бармену принести ещё два стакана для моих гостей.
– Оливье Бовуа, – представился чернокожий, – торговец, можно сказать. Моего спутника и компаньона зовут Лобенак, и он адвокат.
– Молчалив он что-то для этой профессии, – усмехнулся я, разливая бурбон по трём стаканам.
– Мои слова стоят слишком дорого, чтобы ими запросто разбрасываться, – ответил орк-адвокат.
– Тогда перейдём к делу, – кивнул я, поднимая стакан.
Мы выпили, и чернокожий с орком внимательно уставились на меня, ожидая ответа на заданный в самом начале нашей беседы вопрос.
– Он мой бывший взводный, – сказал я, – и мне надо встретиться с ним. По какой надобности, уже моё дело. Сведёте меня с Дюраном, получите деньги.
О жалкой сотне крон речь уже не шла – ко мне пожаловали птицы совсем другого полёта, и расценки у них такие, что я могу и не потянуть.
– Вопрос не в том, можем ли мы свести тебя с Дюраном, – покачал головой Бовуа, – а в том, желает ли Дюран этой встречи.
– С чего вообще искать Дюрана в «Беззаботном городе»? – пожал могучими плечами Лобенак. – Фамилия явно не для этих улиц.
– Как и Бовуа, – заметил я. – Я точно знаю, что Дюран здесь.
– Но это не снимает вопроса о том, желает ли он встречи.
Я представился и сказал:
– Назовите ему моё имя, и он точно захочет встретиться со мной.
Бовуа оттолкнул пальцами пустой стакан.
– Поиски займут время, – произнёс он, поднимаясь на ноги. – Идёмте с нами, мсье, подождёте мсье Дюрана в надёжном месте.
– Скажите, сколько нужно времени на поиски, – покачал головой я, демонстративно берясь на бутерброд, – и мы встретимся здесь в назначенный вами час.
– К сожалению, ответить сейчас, когда мы найдём мсье Дюрана, я не могу. – Голос Бовуа звучал столь же искренне, как и голос бармена, говорившего, что экзотику предложить не может. – Поэтому идёмте с нами, мсье, так будет лучше для всех.
Я почувствовал, как на мои плечи легли тяжёлые ладони. По всей видимости, Лобенак, несмотря на хорошо подвешенный язык, был не только адвокатом. Впрочем, кто бы сомневался.
За дверями кабака Бовуа и Лобенака ждал некогда роскошный лимузин, ещё довоенного производства. На таких прежде разъезжали только аристократы и коронованные особы. Признаться, увидеть даже сильно потрёпанный «Ломе-де-Ламот» в «Беззаботном городе» я уж точно не ожидал. Бовуа открыл передо мной дверцу и сделал приглашающий жест. Лобенак стоял у меня за спиной, перекрывая путь к отступлению. Конечно, я мог схватиться за пистолет и попытаться с боем уйти от них, даже неплохие шансы на успех были. Вот только эти двое явно обладают большим весом в «Беззаботном городе», и если мне каким-то образом удастся заручиться их поддержкой, я сумею отыскать Дюрана. А вот если испорчу с отношения с этой парочкой, то в «Беззаботный город» мне дорога закрыта навсегда, и на попытках отыскать бывшего взводного можно ставить жирный крест. Значит, придётся подчиниться, хотя мне это совсем не по душе.
Я забрался внутрь лимузина, уселся на пахнущий кожей новенький диван, заменявший в салоне задние сидения. За автомобилем хорошо ухаживали и явно подновляли как могли, хотя достать запчасти к столь старинной модели было, наверное, весьма непросто. Бовуа залез следом за мной, а Лобенак сел рядом с водителем. За рулём «Ламота» сидел полуорк в кожной куртке и шоферских перчатках с крагами. На лбу его красовались круглые очки на ремне, какие носили водители авто задолго до войны. Между ним и Лобенаком лежала пара короткоствольных дробовиков, а у Бовуа под рукой торчала рукоятка «Принудителя». Какими бы серьёзными людьми ни была эта парочка, но без оружия они по «Беззаботному городу» не рисковали передвигаться. На крыльях и дверцах «Ламота» я видел заделанные дыры от попаданий пуль самых разных калибров. Кажется, его даже из пулемёта обстреливали.
Всю дорогу ехали молча. Лимузин крутился среди улиц и улочек «Беззаботного города». Фонари тут горели хорошо, если через один, и я почти ничего не видел, глядя в окно. Но это было хоть как-то интереснее, чем затылки шофёра с Лобенаком или профиль Бовуа. Чернокожий смотрел строго перед собой, погружённый в собственные мысли.
Остановился лимузин около странного здания. До войны это был трёхэтажный особняк какого-то богача, но теперь он превратился в высотный дом. Над козырьком бывшей крыши тянулись вверх однообразные стены из грязного красноватого кирпича с тёмными окнами.
– Вот тут мы и живём, – произнёс Бовуа, и не думая выбираться из салона.
Шофёр повел авто прямо к дому, в правом крыле которого был оборудован гараж. Я сначала думал, что подземный, но всё оказалось куда интереснее. Стоило нам заехать внутрь, как шофёр выкрутил руль, уводя «Ламот» вправо, и вскоре мы оказались в полной темноте. Сзади с характерным лязгом закрылись дверцы лифта, и кабина, куда мы въехали, начала подниматься.
– На общей стоянке не слишком уютно, – объяснил Бовуа. – Прошлый автомобиль заминировали прямо там, и бедняга-шофёр взорвался вместе с ним.
– А вас в салоне не было? – спросил я, лишь бы поддержать беседу. Молчать до смерти надоело.
– Мы никогда не садимся в автомобиль до того, как он покинет гараж.
Предусмотрительные господа, но другие в «Беззаботном городе» не выживают, а если им и везёт, то таких высот, как Бовуа и Лобенак, точно не достигают.
Наконец лифт остановился и шофёр вырулил на площадку частного гаража. Оказалось, тот расположен на крыше дома.
Бовуа первым выбрался из салона. За ним последовал я, а Лобенак привычно занял позицию у меня за спиной.
– Я не собираюсь бежать или устраивать какие-то глупости вроде попытки перестрелять вас, – заверил я шагавшего впереди Бовуа.
– Все так говорят, – пробасил у меня из-за спины орк. – Ещё ни разу не слышал, чтобы некто, собирающийся сотворить какую-то глупость вроде попытки перестрелять нас, заранее и громко об этом сообщал.
Железная логика – с ней не поспоришь. Остаётся лишь тащиться за Бовуа, понимая, что тебя форменным образом конвоируют. Шаг влево, шаг вправо…
Апартаменты Бовуа и Лобенака занимали весь верхний этаж здания. Здесь попросту не было стен, а довольно приличное пространство плотно заставлено мягкой мебелью с парой длинных столов в центре. Сказать, что место было не особо опрятным – ничего не сказать про обиталище этих господ. Вещи раскиданы по полу и диванам с креслами, столы завалены картонными упаковками еды из бистро, располагавшегося на первом этаже того же дома, причём далеко не вся еда была первой свежести. Тарелками и столовыми приборами здесь себя не слишком-то обременяли, среди раскрытых упаковок лежали всего несколько вилок и ножей. Дополняли хаос открытые, закрытые, полупустые и пустые бутылки от всевозможных вин, пива и бренди. Выпивку тут можно было найти на любой вкус. Среди вещей на диванах и в креслах, а когда и прямо на полу спали несколько женщин – чернокожие или полуорчанки, довольно миловидные на свой манер. Все они были крайне скудно одеты или вовсе спали нагишом. Когда в апартаменты вошли мы, дамочки завозились, прикрывая вещами или расшитыми покрывалами глаза, и заворчали нечто недовольное.
– Ты на девок-то не заглядывайся, – бросил мне Лобенак. – Они не про твою честь.
– А еда? – спросил я. – Вы мне в кабаке доесть не дали.
– Я скажу, тебе принесут посвежее, – пообещал Бовуа, – и бурбона взамен того, что остался в «Лафитовой кузне», полную бутылку.
Мы прошли через все апартаменты, провожаемые бесстыже-оценивающими взглядами дамочек. Они, наверное, думали, что я не знаком с африйскими наречиями, и позволяли себе довольно громко отпускать непристойности в мой адрес. Я шагал, делая вид, что не понимаю ни слова и только глупо улыбался в ответ на их слова. Правда, такой спектакль быстро надоел Лобенаку, и он очень резко осадил одну из особенно разыгравшихся дамочек. Я не очень хорошо разобрал его рычание, но что-то про распотрошить там точно было, и откуда начнёт потрошение, орк весьма точно указал.
Оказалось, в апартаментах есть-таки выделенная комната и даже не одна. Она была невелика размером, зато там оказалось куда чище и не пахло несвежей едой. Всю мебель составляли диван, пара мягких кресел и стол. Лобенак проконвоировал меня до дивана, сам же уселся в кресло. Бовуа тем временем подтащил второе ближе к столу и сел, оперев локти на столешницу и сложив пальцы домиком.
– Вот теперь можно поговорить серьёзно, – сказал он, снимая очки и помассировав переносицу. Только сейчас я заметил, что линз в оправе не было. – Я могу найти Дюрана, это будет довольно просто, но я должен быть уверен, что ты не лжёшь.
– И как мне убедить тебя это сделать? Я в вашей власти, можете начинать допрос.
– Для начала я гляну на тебя повнимательней, – наклонился вперёд Бовуа, – без очков. А потом уже видно будет.
Я понял, что имею дело с хунганом или бокором – в общем, колдуном их африйского культа. Тем самым, кому приписывают оживление мертвецов и превращение их в смертоносных зомби. Сопротивляться ему не стал, отлично понимая, что себе дороже выйдет. Организм же, ослабленный после «ложной смерти», вряд ли сможет быстро перестроиться и дать отпор колдовству Бовуа.
Чернокожий положил очки без линз на стол и глянул мне прямо в глаза. Я принял правила игры, не отводя взгляда. Даже не знаю, насколько сильно затянулись наши «гляделки», время словно перестало существовать для нас обоих. Остались только чёрные как ночь зрачки. Тёмные-тёмные, такие, в которых можно утонуть, как в омуте.
Тьма, тьма, тьма… Вспышка!
Чёрная дыра перед глазами превратилась в чёрную луну с характерным усталым лицом. А потом луна длинными пальцами помассировала переносицу и надела очки в золотой оправе, превратившись в чернокожее лицо Бовуа.
– Очень странно, – произнёс он, потирая угол глаза, не снимая оправы. – Твои лоа сопротивляются вражеской магии, но она намного сильней. Вокруг твоей головы просто клубятся чёрные лоа, они хохочут и поют на языке сидхе. Скверные, очень скверные лоа, изменённые эльфами в угоду своей расе.
– И чем это мне грозит? – поинтересовался я и, услышав свой хриплый, прямо как после выхода из состояния «ложной смерти» голос, внутренне содрогнулся.
– Внутри тебя идёт война, очень жестокая и совершенно невидимая для тебя. Даже я могу смотреть на неё без опаски лишь краем глаза.
– И кто одерживает верх?
– Твои лоа сильней, они изменены так, чтобы бороться с чуждой магией. Но тот, кто заклял тебя, весьма могучий колдун, и сколько времени уйдёт на восстановление твоей памяти, я не могу даже примерно прикинуть.
– Всё это очень увлекательно, спасибо, но какое отношение твои слова имеют к моему делу? Ты посмотрел на меня, и каков вердикт – поможешь найти Дюрана?
– У тебя в памяти дыра, – загнул один палец Бовуа, – над тобой поработал сильный эльфийский колдун, – за мизинцем к ладони прижался безымянный палец, – ты ищешь весьма непростого человека в непростые для него времена, – за двумя пальцами последовал средний. – Знаешь что. Я могу найти Дюрана, но прежде чем организовать вашу встречу, спрошу у него, хочет ли он видеть тебя.
– А мне ждать его решения у вас в гостях?
В моём голосе почти не было вопросительных интонаций.
– Судя по тому, что ты ходишь без носков, зато с пистолетом и парой запасных магазинов, – усмехнулся из своего кресла Лобенак, – у тебя тоже далеко не самые простые времена.
Логика орка-адвоката была железной – спорить с ним было попросту бессмысленно.
– Вы мне еды обещали, – напомнил я, – и бурбон.
Честно сказать, я ещё не наелся – после «ложной смерти» у меня всегда был просто зверский аппетит.
Орк с чернокожим бокором – или хунганом, или кем там был Бовуа – ушли, но обещание сдержали. Вскоре ко мне в комнатку вошла легко одетая креолка, в которой явно была намешана кровь белой и чёрной, да ещё и орочьей рас, что дало весьма любопытный и очень привлекательный результат. Продемонстрировав в улыбке длинные клыки, она поставила на стол передо мной поднос с едой из бистро с первого этажа и непочатую бутылку хорошего бурбона. Ко всему этому прилагался один стакан, намекающий, что остаться у меня девушка не может.
– Может, вернёшься со вторым стаканом? – всё же рискнул поинтересоваться я: кое-какие желания после выхода из «ложной смерти» заглушали даже чувство голода. Организм, заступивший за последнюю черту, отчаянно желал продолжить род.
– Mwen pa kapab, – покачала головой девица и перевела со своего наречия на ломаный розалийский. – Я не мочь. Не можно. Запрет.
– Понимаю, – кивнул я. – Как же нам да без запретов.
Девица улыбнулась, мне показалось, чуть расстроенно, и вышла. В замочной скважине проскрежетал ключ, как и в тот раз, когда уходили Бовуа с Лобенаком. Я же рассудил, что раз с девушкой ничего не получилось, стоит отдать должное еде и бурбону. Когда же желудок мой приятно наполнился, а в голове зашумело от выпитого, я понял, что не помню, когда курил в прошлый раз. Надо было попросить ещё и сигарет, но эта вялая мысль тонула в вязком болоте навалившейся расслабленности. Не думаю, что мне что-то подмешали в еду или спиртное, просто организм требовал отдыха после всех выпавших на мою долю приключений. А «ложная смерть» – весьма паршивый отдых, вот меня и потянуло в сон, как только я наелся, да ещё и приправил еду парой стаканов неразбавленного бурбона.
Я снял туфли, закинул пиджак на спинку дивана и, как был босиком, улёгся на диван, накрыв лицо шляпой. Подниматься и искать выключатель сил уже не осталось. Правая рука привычно нырнула под мышку, два пальца легли на рукоять пистолета. Если что, выхвачу его, прежде чем проснусь окончательно.
Почти так и произошло, когда в замке снова заскрежетал ключ. Окончательно пробудившись и скинув с себя сонную одурь, я обнаружил себя сидящим на диване с «Мастерсон-Нольтом» в руке. Ствол смотрел прямо в дверной проём.
– Вот сразу видно, что это мой ротный, – раздался знакомый голос, и в комнату, совершенно не опасаясь оружия, смотрящего ему прямо в грудь, вошёл Эмиль Дюран. – От фронтовых привычек не избавиться никак.
– Скажи ещё, что садишься спиной к дверям и окнам, – буркнул я сиплым со сна голосом, убирая пистолет в кобуру. С предохранителя, впрочем, снимать его не стал.
– Ты тут, гляжу, неплохо устроился, ротный, – сев напротив меня, сказал Дюран. Он взял в руки бутылку бурбона и без церемоний наполнил единственный стакан, тут же сделав хороший глоток. – Интересно у нас с тобой выходит: то ты меня с того света встречаешь, теперь я тебя.
– Помнить бы ещё всё это интересное, – пожал плечами я.
В комнату вошёл Бовуа со второй бутылкой бурбона и парой чистых стаканов. Лобенаку места уже не нашлось, и он прикрыл дверь с той стороны, оставшись в компании легко одетых девиц. Уж ему-то вряд ли кто из них скажет «Mwen pa kapab» – здоровяку-орку много чего можно и мало какие запреты распространяются на него.
Я отбросил дурацкие мысли и вернулся к делу.
– Меня подставляют, Дюран, – сказал я, с благодарностью принимая у Бовуа полный стакан бурбона. – Очень оперативно, хотя и некрасиво, грубо работают.
Я быстро пересказал всё, что помню из последних дней, закончив побегом из полицейского участка сразу по выходе из состояния «ложной смерти». Конечно, изменения в моём организме были государственной и военной тайной, вот только Дюран и сам прошёл через подобное, а Бовуа видел слишком много. Да и вряд ли кто-то сумеет повторить нечто, хотя бы отдалённо похожее на эксперименты над нами.
– Эльфийский стиль, – кивнул мой бывший взводный. – Они считают нас безмозглыми лысыми обезьянами, не способными противостоять их разведке. Может быть, когда-то давным-давно это и было так, но теперь всё изменилось. Ты явно узнал нечто важное, раз с тобой поступили так грубо. Подставили, кстати, дважды. Ещё одна женщина найдена зарезанной тем же самым ножом, и в её комнате отыскали твоё удостоверение детектива агентства «Континенталь». Робишо рвёт и мечет, подключил к делу лучшие кадры, так что скажи спасибо Бовуа, что спрятал тебя здесь. К нему ни полиция, ни твои бывшие коллеги точно не сунутся.
Слух резануло словосочетание «бывшие коллеги», но я нашёл в себе силы отсалютовать чернокожему хунгану – или бокору – стаканом с бурбоном. Бовуа ответил тем же жестом.
– Ты сумеешь вернуть мне память? – спросил я у Бовуа, но тот в ответ лишь покачал головой.
– Колдун, работавший над тобой, слишком силён для меня. Я только краем глаза глянул на драку лоа, и видишь, что случилось. – Он сдвинул оправу на переносицу и подался вперёд, оттянув нижнее веко – левый глаз чернокожего был покрыт тонкой сеточкой лопнувших сосудов. Что интересно, когда он носил очки без линз, я этого не замечал. – Если сунусь дальше, у меня голова разлетится на куски, как перезрелый арбуз.
Он откинулся обратно и сделал большой глоток бурбона. Наверное, чтобы отогнать неприятные мысли о разлетающейся на куски голове.
– Но в «Беззаботном городе» есть люди сильнее тебя, верно?
Вопрос был на грани бестактности, но я ещё сутки назад валялся в состоянии «ложной смерти», а это не добавляет такта.
– Есть, – кивнул Бовуа, – но никто не возьмётся за тебя. Всем жить хочется. Поверь, я не самый слабый бокор в «Беззаботном городе», тех, кто сильнее меня, можно пересчитать по пальцам одной руки. Чтобы справиться с изменёнными лоа в твоей голове, надо ехать на нашу родину, только там живут по-настоящему могучие хунганы.
– Одного можно найти и здесь, – вступил в разговор Дюран.
– Если ты про Папу Дока, – сказал на это Бовуа, – то не стоит и пытаться. Он просто не станет иметь с тобой дело. Ему ни до кого дела нет.
– Но ты можешь устроить нам встречу? – спросил я у Бовуа.
Тот в ответ рассмеялся. Не удержался и Дюран, хохоча во всё горло, будто конь. Сходство усиливали его крепкие белые зубы. Я же чувствовал себя клоуном, который не смешно пошутил, но все вдруг расхохотались, смеясь не над шуткой, а надо мной.
– Извини, – утерев выступившие на глазах слёзы, сказал Дюран, – ты просто не знаком с нашими мифами. Папа Док, он же Тонтон Макут – Дядюшка Джутовый Мешок. Это очень сильный лоа, который приходит за непослушными детьми и сует их в этот самый джутовый мешок, чтобы потом съесть в своей пещере. Родители обещают расшалившимся чадам встречу с Папой Доком, если старая добрая порка уже не помогает.
– А если серьёзно, – решил я не обращать внимания на то, что сел в лужу по собственному невежеству в мифологии Чёрного континента.
– Папа Док, в миру Мбайе Дювалье, был одним из конкурентов моего отца, поддерживал революционные настроения и борьбу против Розалии, но проиграл ему и был вынужден бежать в Аурелию, – объяснил Дюран. – Сейчас он поселился в Солёном Байю, на одной из заброшенных вил.
Солёное Байю, до войны и превращения Марния из города в урб известный как Байю Парадиз, раньше был элитным приморским районом. Селились там преимущественно аристократы и скоробогачи, желающие жить поближе к морю. Земля там стоила невероятных денег, а дома, если кто-то выставлял их на продажу, улетали в считанные минуты, причём за такие суммы, что умом тронуться можно. За престиж всегда готовы платить очень и очень много. Однако всё изменилось во время войны, когда этот район оказался за стенами урба. К тому же из-за сражений в море и падения летающей крепости лигистов неподалёку от гавани Марния течения в океане изменились и почва в Байю Парадиз начала засаливаться, уровень воды быстро рос, пока весь район не превратился в форменное солевое болото. Жить там стало попросту невозможно, и земля с особняками, ещё недавно стоившими астрономические суммы, оказалась никому не нужна. Теперь этот район звали не иначе как Солёным Байю, и если верить властям урба, там никто не жил.
– Как он выживает там? – удивился я. – Даже если треть того, что болтают про Солёное Байю, правда, одному там не пережить и дня.
Слухи о Солёном Байю ходили самые жуткие. Например, о чудовищных крокодилах, которые легко могут проглотить человека, или о стремительных ящерах-рапторах, сбежавших из какой-то лаборатории под урбом, причём рапторы эти наделены почти человеческим интеллектом. Ещё болтали о целом племени пигмеев-каннибалов, удравших с рабского корабля, и о Чёрном Сердцееде, вырезающем сердца у неосторожных. Из всего этого только пресловутый Чёрный Сердцеед был фигурой не до конца выдуманной – такой маньяк несколько раз появлялся в Марнии, действительно вырезал сердца у своих жертв и скрывался от полиции. Многие считали, что именно в Солёном Байю он и живёт.
