Текст книги "Noir (СИ)"
Автор книги: Борис Сапожников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
* * *
Двое мужчин, которые взаимно друг другу не нравятся, всегда напоминают самцов диких зверей. Они стоят чуть ближе, чем положено приличиями, меряют соперника взглядом, вызывая на простенькую, но такую эффектную игру в гляделки, только что клыки не скалят, демонстрируя угрожающий вид. Весь лоск цивилизации легко сползает с мужчин в этот момент, оставляя нечто древнее, доставшееся в наследство от далёких предков, предпочитавших выяснять отношения с помощью обожжённых палок и заострённых камней. Со стороны такое противостояние выглядит порой даже забавно, а вот тем, кто принимает в нём самое живое участие, как правило, не до смеха. И вот сегодня меня угораздило стать одним из них.
Я смотрел в глаза комиссара королевской жандармерии Жана-Клода Робера, с огромным трудом удерживая на лице светское выражение. С виду Робер не представлял собой ничего особенно отталкивающего. Обычный человек среднего роста со смуглым, даже приятным лицом и чёрными волосами. Одевался он в неброский, но дорогой костюм стального цвета, такого кроя, который скрывает кобуру под мышкой. Вот только ледяной взгляд серых в тон костюму глаз выдавал комиссара с потрохами – передо мной стоял всегда готовый выслужиться мерзавец, легко переступающий через живых и мёртвых. Насмотрелся на них на фронте – такие ради чинов с орденами поднимают своих людей в атаку, из которой вернётся в лучшем случае треть. Правда, они всегда сами шагают впереди под пули и осколки, понимая, что без этого им не выслужиться никак.
Конечно, не одни только глаза так много рассказали мне о Робере. Кое-что о «комиссаре-лопате» я знал от его бывшего сослуживца по фамилии Сенешаль. Робер вёл дело о взрыве в кафе «Мирамар», и несмотря на то, что оно было поставлено на контроль на самом верху, никаких результатов не добился. В полном соответствии со своим прозвищем. Дело об убийстве моего друга инспектора Надзорной коллегии Дюрана ушло в архив, а Робера перекинули на новое, да ещё и меня от «Континенталя» ему в помощь потребовали.
Снова «заказ» был именно на мою скромную персону. Об этом сообщил мне Робишо, даже не пытавшийся скрыть удовольствия. После истории с гибелью его секретарши, в которой я оказался замешан, патрон не испытывал ко мне никаких тёплых чувств. Однако довольно быстро Робишо отошёл и сообщил куда более неприятные для меня новости уже спокойным голосом.
– Ты крепко наступил на хвост «Железной вдове» в том деле с астрийским военным атташе. – Я даже не сразу понял, что Робишо говорит о мадам-дипломатессе. По всей видимости, она решила не ограничиваться головомойкой, учинённой мне и Сенешалю приватно. Сенешаль в итоге лишился чина и службы, а обо мне вспомнили только теперь. – Это она настояла на твоём участии в этом деле в качестве независимого эксперта от «Континенталя».
– Выходит, меня хотят подставить в деле, которое не раскроют? – спросил я, хотя и без особых вопросительных интонаций в голосе.
– Если ты про репутацию Робера, то «лопата» может зарывать не только дела, но и людей. И как бы то ни было, Робер – профессионал, и когда надо, роет землю так, что многим тесно становится. С его методами работы я бы ему скорее подсунул Михаэля Молота – уж эти двое спелись бы легко и быстро. А вот тебе в банде Робера будет не по себе, знай.
Пока мне хватило и самого «комиссара-лопаты» – терпеть не могу подобных мерзавцев. Но придётся работать с тем, на кого высшее руководство указало. Хотя указало оно скорее на меня, если уж на то пошло.
– Надеюсь, опыт совместной работы станет ценным для вас обоих, – попытался выставить нас из кабинета Робишо. Игра в гляделки затягивалась дольше приличного.
Робер протянул мне руку, и я пожал её. Вступать с ним в конфронтацию с первых минут не входило в мои планы.
– Идёмте, – кивнул мне Робер, – я познакомлю вас с моими ребятами и введу в курс дела уже в отделе.
– Интересно узнать, над чем придётся работать, – выдал я столь же дежурную фразу, – раз понадобилось привлекать специалиста со стороны.
– Дело будет далеко от высоких дипломатических сфер, – неприятно усмехнулся комиссар, намекая, что отлично осведомлен о моём недавнем сотрудничестве с жандармерией.
Ездил Робер не на броневике, как Сенешаль, а в представительском автомобиле, правда, бронированном. Как и «Ломе де Ламот» моих знакомцев из «Беззаботного города», его не раз латали, правда, куда профессиональнее, и не будь у меня глаз намётан на такие дела, я бы не заметил тщательно закрашенных следов от пуль на правом крыле.
Комиссар сам сел за руль, я же устроился рядом с ним. В лифте и по дороге до авто мы молчали, однако в салоне тишина стала уже невыносимой.
– Ладно, мы друг другу не нравимся, – заявил Робер, повернув ключ зажигания и ожидая, пока машина прогреется, – и показали это достаточно чётко. Я был против твоего – перейдём сразу на «ты», у меня все в группе так обращаются, я настаиваю, – участия в этом деле. Тебя мне навязали, и я не в восторге от этого.
– Давай хотя бы в двух словах, что за дело? – принял я предложенный Робером тон.
– Жосслен Бомон, – ответил тот. – Это если в двух словах. А подробней уже в отделе.
– Так не пойдёт, – отмахнулся я. – Если собираешься кормить меня завтраками, то я лучше вернусь к патрону и откажусь, кто бы меня не «заказал».
– Ты ведь недолюбливаешь меня из-за дела о взрыве в «Мирамаре», – сменил тему Робер. – Я думал, ты по дороге попробуешь разговорить меня о нём.
– Я веду частное расследование, и расспрашивать тебя лично не стал бы, – покачал головой я. – Для меня слова «профессиональная этика» не пустой звук, так что придётся довольствоваться официальным отчётом, присланным жандармерией.
– Хочешь добрый совет, – повернулся ко мне Робер, одновременно плавно нажимая на педаль газа, – не лезь в это дело. Мне его велено было зарыть очень тщательно, и приказ пришёл с самого верха. – Для понятности комиссар поднял глаза к потолку автомобиля. – Очень высоко.
– А Бомона тебе тоже велено зарыть?
– Именно, – кивнул он, отвернувшись и глядя в лобовое стекло. – Но зарыть надо Бомона любой ценой. Найти и отправить под землю. Вне зависимости от того, в чём он виновен.
– Служить бы рад…
– …выслуживаться – тоже, – закончил за меня Робер. – Да, это моё жизненное кредо. Я хочу закончить карьеру в приличном чине, с хорошей пенсией и счётом в банке. И сделаю для этого всё.
– Ты воевал? – теперь уже я сменил тему.
– В тылу, – честно ответил Робер. – Рвался на фронт, но жандармерии оказался нужнее, чем строевым частям. Трижды сбегал, и трижды меня ловили. Потом пригрозили расстрелом за дезертирство, и я угомонился.
Может, он и лгал мне – неважно, я бы всё равно не проникся к нему симпатией.
Управление королевской жандармерии в нашем урбе занимало, как и Надзорная коллегия, целый многоэтажный дом. Выстроенный в современном стиле, он нависал над другими зданиями, как будто напоминая всем, что перед спецслужбой все малы и незначительны. Сотни окон на его фасаде словно наблюдали за всем урбом, и от них не укроется ни один враг королевства.
Робер загнал автомобиль в подземный гараж управления и припарковал его там. Мы вместе покинули салон, а после долго поднимались на лифте на этаж, где несколько кабинетов занимала группа Робера.
– Знакомься, – распахнув дверь, произнёс комиссар. – Мои ребята. Прошу любить или не любить, как хочешь, но потом не жаловаться.
Шутка была дежурной и не вызвала у двоих сидевших в просторном кабинете жандармов даже вежливых улыбок. Первой, конечно же, обращала на себя внимание женщина – светловолосая полуэльфийка с правильными, но очень резкими чертами лица, одетая в такой же синий костюм, как у Робера, только с юбкой вместо брюк. В наше время многие дамы предпочитают брючные костюмы, и это никого не то что не шокирует, а воспринимается как норма, но, по всей видимости, полуэльфийка этих веяний не разделяла.
– Сержант Грубер, – представилась она, протянув мне руку для пожатия.
Ладонь у неё была небольшая, но мои пальцы она сжала крепко.
– Фарж, – теперь уже мне руку подал высокий парень с лицом, почти скрытым нечёсаными и грязноватыми светлыми лохмами, – помощник инспектора. – Одевался он попроще – в мешковатую куртку и рабочие штаны, вошедшие в моду после нескольких фильмов про бесстрашных аришалийских пастухов, сражающихся с кочевниками-орками на просторах заокеанских прерий.
Если сержант Грубер оружия не носила, по крайней мере, открыто, то Фарж таскал в поясной кобуре револьвер Вельдфера послевоенной модели.
– Рассаживайтесь и слушайте, а потом не говорите, что не слышали.
Робер прошёл к большой доске, висящей на стене кабинета, поставил на столик перед ней плоский чемоданчик и принялся, словно фокусник, вынимать оттуда фотоснимки и документы, сразу же прикрепляя их на доску.
Первой на доске появилась фотокарточка улыбающегося человека с некрасивым, но при этом приятным лицом. За ней последовала ещё одна – тот же человек, но в военной форме наёмников без знаков различия и с беретом, заткнутым за погон. На третьем снимке был он же, но в неброском деловом костюме, шагающий по улице какого-то урба.
– Наша цель, – представил человека Робер. – Жосслен Бомон, бывший «кронциркуль», переметнувшийся к наёмникам из частной армии «Солдаты без границ». До недавнего времени заведовал у них разведкой, однако недавно вернулся в Розалию. Сегодня утренним поездом он прибывает в Марний. – Робер глянул на наручные часы и, сделав для себя логичный вывод, добавил: – Уже прибыл.
– И его не взяли на вокзале? – спросила Грубер.
– Эти раззявы из службы наблюдения свои штаны в сортире не всегда находят, – хохотнул Фарж, – куда им ловить профессионального шпиона. Да ещё и бывшего «кронциркуля».
Тут я не могу не согласиться с помощником инспектора. Если Бомон действительно в прошлом специалист по промышленной разведке, то наблюдатели, сколько бы их ни было на вокзалах и в аэропорту Марния, никогда не перехватят его. Только если Бомону нужно будет, чтобы его поймали.
– Но зачем он вообще вернулся в Марний? – спросил я. – Что ему тут может быть нужно?
– Верный вопрос, – указал на меня пальцем Робер, – и ответ кроется в этой папке.
Он вынул из чемоданчика картонную папку и передал её мне.
– Как только ознакомишься, дай и остальным почитать. Я подожду.
Комиссар отошёл к окну, открыл его и закурил. Я, с некоторых пор вернувшийся к этой привычке, хотел было составить ему компанию, но решил пока не отвлекаться. Покурю, когда Фарж и Грубер будут читать документы по Бомону.
Первые документы не содержали ничего интересного, я быстро проглядел их и сразу передал Грубер, сидевшей рядом. Автобиография, послужной список, места назначения. Глаз зацепился только за одно – Бомон отвечал за безопасность некоего Руфуса Дюкетта и его спутника с непроизносимым руславийским именем, которые покидали столицу и перебирались на работу в Марний. Само собой, оба инженера теперь заняты на постройке сверхпушки – прямо об этом нигде не говорилось, но и без пояснений всё ясно.
А вот дальше судьба «кронциркуля» сделала резкий и весьма неприятный для него вираж. Сначала командировка в Афру – в Зону имперских колоний, осколок Экуменической империи, оставшийся на Чёрном континенте, где военные, преданные присяге кайзеру, не признали смены власти и преобразования государства в Республику Гальрия. Как оказалось, правительство Коалиции через подставных лиц поставляло повстанцам, воюющим против войск колонистов, опытную противовоздушную модификацию ракетомёта «Змей». Попади несколько образцов в руки нашей промышленной разведке, они не только стали бы ценным трофеем для военных инженеров, но и не менее ценным козырем в дипломатической борьбе. Как же, выходит, Гальрия поставляет новейшее оружие тем, кто воюет с их собственными колониями, это могло бы стать настоящим ударом по репутации всей Коалиции.
И тут Бомону крупно не повезло в первый раз – по ошибке повстанцы сбили розалийский аэроплан, проводивший разведку пограничных с Зоной имперских колоний территорий. Теперь образцы, которые Бомон успел раздобыть, стали бы слишком сильным козырем в руках «ястребов» из руководства Альянса. Самым настоящим казус белли. Войну развязывать никто не хотел, и Бомона спешно отозвали, поручив несвойственное его специальности дело – покушение на правителя Самбиленда, доктора Гриссо. И это стало второй крупной неудачей для него. Потому что повстанцы генерала Марио Огано, за которыми стояли военные из всё той же Зоны имперских колоний, получили в своё распоряжение частную армию «Солдаты без границ» – самых беспринципных и эффективных бойцов, возглавляемых человеком, не без оснований называющим себя лучшим наёмником Эрды. Гриссо перепугался настолько, что побежал за помощью в Розалию, пав в ноги королеве Анне. Его было решено поддержать, а потому покушение стало неудобным фактом, и с Бомоном, знающим слишком много, было решено покончить. Арест, обвинение в покушении на руководителя государства, трудовой лагерь – логичным завершением этой цепочки должна была стать смерть от изнурительного труда и побоев, однако Бомон оказался крепче и умнее. Он сумел сбежать из лагеря и примкнул к повстанцам Огано, точнее, к «Солдатам без границ».
Содержимое папки отвечало на многие вопросы, однако оно не могло пролить свет на главный, и я задал его сразу же, как только передал документы Фаржу с Грубер. Я подошёл к окну, втянул пахнущий табачным дымом, но всё же достаточно свежий воздух, и закурил сам.
– Откуда информация, что Бомон в Розалии? – спросил я у Робера, давившего очередной окурок в пепельнице, стоявшей на подоконнике. – И почему именно Марний? Что он забыл в нашем урбе?
– О, это отдельная история, – усмехнулся тот, раздавив окурок, но не спеша доставать новую сигарету. – Вот, смотри.
Он вернулся к столу, вынул оттуда фотокопию какого-то документа и протянул мне. Я положил недокуренную сигарету на край пепельницы, забрал у комиссара карточку и шагнул обратно к окну. Фотокопия была снята с записки, написанной ровным, убористым почерком. Всего несколько строчек и размашистая, легко читаемая подпись.
«Буду в Марнии – завершаю дело, ради которого меня отправили в Афру. С любовью, Ж. Бомон».
– Вот так нагло, – покачал головой я, возвратив фотокопию Роберу. Комиссар подошёл к окну и вынул из пачки «Житана» новую сигарету. – И что за дело он хочет завершить у нас?
– Дело в том, что доктор Гриссо, которого здорово потрепал его политический оппонент генерал Огано, примчался на аудиенцию к королеве и сумел выпросить у неё два батальона солдат Безымянного легиона. Через два дня пароход с ними отбывает из нашего порта вместе с Гриссо на борту.
– И Бомон решил доделать порученную ему работу. – К нам подошёл Фарж, также закуривший. Сигареты у него были заокеанские. – О чём, как я понял из вашего разговора, он нам объявил. – Помощник инспектора взял у комиссара фотокопию записки и кивнул самому себе с умным видом. – Всё сходится.
– Слишком нагло. – К нам присоединилась и Грубер, без церемоний взяв сигарету из пачки комиссара. Теперь дымили все мы, и пришлось открыть окно нараспашку, чтобы в кабинете не повисло облако табачного дыма. – Зачем ему так открыто заявлять о своих намерениях?
– Верно, – кивнул я. – Хотел бы убить, приехал в Марний без предупреждения и шлёпнул бы Гриссо из винтовки.
– Где? Когда? – тут же прищурился Робер, глядя на меня.
– Хотя бы когда тот на пароход подниматься будет. Высоких зданий в порту навалом, спрятаться есть где. Сел с винтовкой в сотне туазов[15]15
Туаз – розалийская единица длины. 1 туаз = 1,949 м.
[Закрыть] – бах! – и нет доктора Гриссо.
– Винтовку с хорошей оптикой с собой протащить в урб не так просто, – покачал головой Фарж. – А здесь её Бомону получить негде.
– Ты как всегда невнимательно читал, – осадила его Грубер. – У него есть бывший сослуживец, капитан Валера, – она сделала ударение на последнем слоге, – тот вполне может обеспечить Бомона всем необходимым.
– Валера на службе, – принялся спорить с нею Фарж, – зачем ему, даже по великой дружбе, снабжать Бомона оружием? Пускай даже тот и не скажет, для чего ему нужна винтовка с оптикой, но Валера, думаю, и сам не дурак – поймёт.
– Нас могут втягивать в игру спецслужб, – заметил я, и все трое обернулись ко мне, как будто я сказал какую-то глупость.
– Нас туда уже втянули, когда поручили взять Бомона, – ответил Робер, – и мне плевать на игры спецслужб. Я делаю своё дело, а в игры пускай играют те, кому это интересно.
– А что, если Бомон замахивается правой, – стремясь исправить неловкость, выдал версию я, – но ударит левой? Привлекает внимание к Гриссо, на охрану которого кинут все силы, сам же либо не приедет вовсе, либо провернёт у нас совсем другое дельце.
– Какое же? – Докурив сигарету, Робер затушил её в пепельнице и внимательно посмотрел на меня. – Может, у тебя и на этот счёт версия уже имеется?
– Если бы была, поехал бы проверять, – ответил я. – Но пока наша единственная зацепка – это капитан Валера.
– Вот и отработаешь её, – кивнул мне Робер. – Машину водишь?
– Давно не водил, но навыки остались, а что?
– Не на трамвае же тебе по городу кататься. Я выпишу пропуск в гараж управления, возьмёшь себе авто, какое понравится.
– Спасибо, – кивнул я. – А чем ты займёшься, пока я буду Валера отрабатывать?
– Есть и кроме него зацепки, – заявил Робер, – но о них пока рано говорить. Общий сбор в восемь вечера, будем подводить итоги дня.
Бумага за подписью Робера в самом деле дала мне пропуск в гараж управления королевской жандармерии. У меня никогда не было денег на собственное авто, однако водить я худо-бедно умел и частенько обновлял навык, когда брал напрокат машину, чтобы следить за очередным неверным мужем или любовником жены, или кем похуже. Я взял себе скромный ландолет, на каких предпочитают кататься коммивояжёры, почти такой же был у Вальдфогеля, с которого началась вся эта катавасия.
В последние недели после моего восстановления в «Континентале» расследование, которое вели мы с Дюраном, не продвинулось ни на шаг. Не помогли даже связи моего бывшего ротного в «Беззаботном городе». Наша единственная зацепка – анархисты и те прекратили свои акции, и урб вздохнул спокойно впервые за несколько месяцев. А может, все, наоборот, затаили дыхание, ожидая, когда и где революционеры устроят новый теракт. Ведь если о них так давно ничего не слышно, значит, готовят нечто грандиозное, и, скорее всего, сопровождающееся сотнями жертв.
Получить доступ в здание, занимаемое управлением промышленной разведки, мне также помогла бумага, выданная Робером. На ней красовалась подпись бригадного генерала Жербера, руководившего всей жандармерией Марния, и парочка внушительных печатей. Только благодаря им меня вообще пропустили внутрь неприметного дома высотой всего в пять этажей, перед которым дежурили двое крепких парней в жандармских мундирах и с пистолет-пулемётами на ремнях через плечо. Старший поста – высокий полуэльф с мягкими, почти женственными чертами лица – долго изучал моё удостоверение и бумагу, выданную Робером, но не нашёл к чему придраться и махнул второму постовому, чтобы открыл мне дверь.
Вторая проверка ожидала мои документы уже внутри. За стойкой примостился гном-вахтёр с седеющей бородой и большими очками на носу. Он долго возился с журналом, занося в него какие-то одному ему ведомые записи, после чего велел расписаться рядом с галочкой и поинтересовался, кто именно мне нужен.
– Капитан Валера, – ответил я. – Где я могу найти его?
– Второй этаж, – объяснил вахтёр, – третья дверь направо. – После этого поглядел в свой журнал, перелистнул страницу, кивнул и добавил: – Он у себя.
Я поблагодарил гнома и, следуя его инструкции, направился к лестнице. Изнутри здание управления промышленной разведки ничем не отличалось от любого другого, принадлежащего не самой крупной конторе. Длинные коридоры с бесконечными дверями кабинетов, правда, ни одной таблички с именем сотрудника или названием отдела я не увидел – секретность тут соблюдали весьма рьяно.
Я постучал в дверь кабинета капитана Валера, мысленно ещё раз поблагодарив вахтёра за чёткую инструкцию, где его найти. Она ничем не отличалась от остальных, а спрашивать у коллег Валера по понятным причинам у меня не было ни малейшего желания. Не те ребята здесь работают, чтобы задавать им лишние вопросы.
– Валяй! – раздалось с той стороны, и даже через дверь я почувствовал в развязном тоне говорившего напряжённые нотки.
Я вошёл в кабинет, ожидая чего угодно, вплоть до пистолета, направленного в грудь, однако капитан Валера сумел удивить меня. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу, а перед ним на столе стояли бутылка коньяка и пара стаканов.
– Вижу, вы не меня ждали, – сказал я, проходя к столу.
– А вы кто такой? – резко сел ровно Валера, коньяк со стаканами убирать, правда, не стал.
Я представился и положил перед ним своё удостоверение и бумагу от Робера. Документы Валера пробежал взглядом и, вернув их мне, поинтересовался:
– Чем могу помочь?
– Жосслен Бомон, вам знакомо это имя? Вы с ним вместе работали в Афре.
– Верно, – кивнул Валера, и я почувствовал, что мои слова задели его. Он был профессиональным разведчиком, однако за несколько лет работы детективом я научился слишком хорошо читать людей, чтобы от меня могли спрятать сильные эмоции. А на Валера мои слова произвели весьма серьёзный эффект. – В Зоне имперских колоний, пытались провернуть одно дело по нашему профилю, однако были вынуждены быстро покинуть регион. Деталей, сами понимаете, разглашать не имею права. А в связи с чем ваш интерес?
– Я знаю детали, читал в деле Бомона, – заметил я, чтобы сразу расставить точки над «i», – а интерес мой связан с тем, что ваш бывший сослуживец сейчас находится в Марнии и представляет угрозу для союзника короны правителя Самбиленда – доктора Гриссо.
– Это в духе Жосса, так его обычно все звали, закончить порученное дело и щёлкнуть всех по носу. Гриссо может заказывать себе гроб.
– В прошлый раз Бомону не удалось убить его.
Я без приглашения сел за стол напротив Валера, и тот поспешил убрать коньяк и стаканы в нижний ящик. Вдруг я и дальше решу своевольничать и налью себе выпить без разрешения.
– А скажите, Валера, почему в Самбиленд из Зоны имперских колоний перебросили его, а не вас?
– Я бумажный работник, в Афре моим делом были цифры, накладные, счета. По ним я вычислил поставки оружия повстанцам, просчитал цепочку подставных лиц, через которых оно шло, и выдал Бомону несколько мест, где оружие предположительно складировали. Мы должны были накрыть всех на передаче ящиков повстанцам, но тут произошёл тот самый инцидент, о котором вы, думаю, читали в досье, и пришлось срочно убираться. Мы перешли границу, и после этого я не видел Бомона. Ходили слухи, что он пропал где-то в Самбиленде, когда готовил покушение на Гриссо, но детали мне неизвестны.
Его слова несколько не вязались сами с собой, но я не стал указывать Валера на это. Пока у меня не было цели подловить его на лжи.
– Бомон однажды уже не сумел убить Гриссо, почему вы так уверены, что он сделает это теперь?
– Бросьте, вы же отлично знаете, почему Гриссо остался жив, – отмахнулся Валера. – Родина предала Бомона, и он решил щёлкнуть всех по носу. Прикончить Гриссо, пока тот ещё в Марнии, и устроить в Самбиленде форменный хаос. Неплохая месть, не находите? Я читал его письмо, оно тут ходит в фотокопии, утром прислали из жандармерии вместе с розыскным листом. Но знаете, что я вам скажу? Он прав. Бомон имеет право на месть. Я не знаю, как бы поступил, окажись на его месте, вот честное слово. А вы?
Я только плечами пожал и ответил неопределённо:
– Могу только порадоваться, что не оказался. Коньяк и стаканы предназначались Бомону? Вы думаете, он заглянет к вам по дружбе прямо в управление промышленной разведки?
– В точку, – кивнул Валера. – Именно так я и думал, когда вы постучали в дверь моего кабинета. Хотел угостить товарища и узнать его дальнейшие планы. Ну, что он думает делать после убийства Гриссо.
– Неужели надеялись снова завербовать?
– Почему бы и нет? – развёл руками Валера. – Мы не были друзьями, просто коллегами в одном деле, но Бомон доверял мне, а я – ему. И если бы он сумел пробраться в управление, то вполне мог принять моё предложение. Тогда бы я пошёл к начальству, и почти уверен, Бомона взяли бы обратно, несмотря на смерть Гриссо. Некоторые агенты важнее африйских диктаторов.
– Во время первого покушения посчитали иначе. Бомону выписали билет в один конец. Когда он приехал в Самбиленд, Гриссо уже вернулся из Рейса, получив поддержку её величества.
– Новости до Афры доходят очень небыстро, Бомону просто не повезло.
А вот тут он явно кривил душой – Валера не нравились собственные слова. Я слишком часто имел дело с неверными супругами, чтобы пропустить такое яркое, пускай и подавленное проявление эмоций. Капитан отлично владел собой, но сейчас пребывал в каком-то взвинченном настроении, а потому из-под маски абсолютного спокойствия всё же прорывались отголоски его подлинных чувств.
Я припомнил и натянутую, пускай внешне расслабленную позу Валера, которую он переменил, как только я вошёл в его кабинет. А главное, хотя и сидел капитан нога на ногу, но руки держал под столом, и взгляд у него был такой, что я ничуть не сомневался – он готов всадить мне пулю в лоб. Не мне даже, тому, кто должен войти в кабинет, а это, выходит, был Жосслен Бомон. Конечно, если Валера не лгал мне в этом вопросе, но я отчего-то почти не сомневался – именно здесь он был правдив.
– Просто не повезло, – повторил я, чтобы не затягивать молчаливую паузу. – Как и многим, знаете ли. Вот я вернулся с фронта, а многие из моих друзей и просто коллег, соседей по траншее, можно сказать, остались там. В грязи и крови. Потому что им просто не повезло.
– Понимаю. – Кажется, голос Валера звучал не слишком фальшиво.
– Уверен, если Бомон заявится-таки к вам в гости, вы ни за что не сообщите нам об этом, – произнёс я, вставая, – но не могу не попросить вас о такой услуге.
– Вы сами всё правильно сказали, – усмехнулся Валера, тоже поднимаясь на ноги и протянув мне руку на прощание.
Я пожал её и вышел из кабинета.
Хотел было вообще покинуть здание управления промышленной разведки, но решил проверить кое-что. Ещё когда читал досье Бомона, некоторые детали в деле с поставками ракетомётов повстанцам показались мне странными. Конечно, в папке, что принёс Робер, было далеко не всё, однако благодаря бумаге, которую он мне выписал, я имею все шансы получить развёрнутую информацию по тому делу. Конечно, если документы хранятся в Марнии, а вот в этом у меня были сильные сомнения. Однако чем бесы не шутят – вдруг повезёт.
За помощью я обратился всё к тому же гному-вахтёру. Тот внимательно выслушал меня и направил прямиком в канцелярию.
– Если документы касаются сотрудника, работающего в данный момент в управлении, – гном разговаривал казёнными формулировками, будто по бумажке читал, – то вся документация по делам, в которых он принимал непосредственное участие, копируется из основного архива и передаётся в архив управления. Чтобы получить к ним доступ, вам необходимо пройти в канцелярию и написать запрос. Как только ваши полномочия и допуск будут проверены, вы получите – или не получите – доступ к запрошенной информации.
Я во второй раз поблагодарил вахтёра и по его наводке отправился в канцелярию. Благо та располагалась на первом этаже, всего в двух шагах от вахтёрского поста. На заполнение бумаг, снятие копий с моего удостоверения, разрешения, выданного Робером и составление запроса в жандармерию и «Континенталь» о моём участии в расследовании ушёл почти час. Я едва не потонул в море бюрократии, наверное, если бы мне подсунули ещё пару форм, взялся бы за пистолет – и плевать на последствия. Заявил бы потом, что канцелярские крысы мешали вести расследование. На фронте подобные выходки мне, как правило, удавались, правда, вряд ли результат будет таким же, как в те годы.
– Каким образом уведомить вас об окончании проверки? – поинтересовалась, глядя на меня поверх очков-половинок, пожилая дама, с которой мы уверенно шагали по кругам бюрократической бездны. Уж она себя там чувствовала воистину как рыба в воде, она и похожа была чем-то на рыбу – сонная, спокойная, равнодушная, и чем дольше длилось наше общение, тем сильнее становилось это сходство.
Подумав, я передал ей свою визитную карточку с номерами телефонов в конторе и у меня дома.
– Если меня не будет там, – добавил я, – то телефонируйте в управление королевской жандармерии, спросите группу комиссара Робера.
Дамочка всё записала в блокнот и глянула на меня снова поверх очков, как будто говоря: «Если больше нет дел, то вы можете убираться отсюда поскорее и перестать мешать мне работать».
– Когда ждать звонка? – спросил я на прощание.
– Стандартный срок проверки до трёх рабочих дней, – заявила она, и я понял, что только зря потратил время на заполнение форм. Три дня – слишком долго. – Но в вашем случае, – сжалилась дамочка, – скорее всего, сегодня к вечеру будет ответ.
Видимо, бумага, подписанная самим генералом Жербером, имеет весьма серьёзный вес, раз с её помощью можно так сильно сократить сроки, которые обычно считаются чем-то незыблемым, некой основой, на которой воздвигнуто всё громадное здание бюрократического аппарата.
Посчитав все дела на сегодня законченными, я отправился прямиком в управление королевской жандармерии. Думал, в кабинете придётся долго дожидаться возвращения Робера со товарищи – не зря же комиссар обозначил время сбора на восемь вечера, однако вернулись они намного раньше. И вернулись не все.
Есть такое неприятное ощущение – оно постоянно преследует тебя на фронте. Оно всегда с тобой – и в окопах, и в госпитале, и даже в тылу, когда твоя часть находится на переформировании и отдыхе. Ты ждёшь, что кто-то может не вернуться. Вот просто выйти из блиндажа, госпитальной палаты или квартиры, куда определили на постой, и больше ты его никогда не увидишь. Даже в глубоком тылу можно угодить под бомбёжку, что уж говорить о фронте, где и в самые спокойные часы солдаты гибли сотнями.
Оно вернулось ко мне – ударило едва ли не сильнее, чем в военные годы, когда в кабинет вошли Робер и Фарж. Сержант Грубер могла быть где угодно – Робер мог отправить её с поручением, оставить следить за кем-то, да мало ли какое задание ещё дать. Ведь по званию Грубер была самой младшей в группе. Но я отчего-то точно знал – она мертва.
Робер широким шагом прошёл к окну, распахнул его настежь, так что рама едва не ударилась о стену. Мне показалось, что сейчас стёкла разлетятся сотней осколков и осыплются на пол, прямо под ноги комиссару. Робер потянул из кармана пачку «Житана», но та зацепилась за подкладку, он рванул посильнее, и сигареты рассыпались по подоконнику. Комиссар выругался сквозь зубы, поднял одну, несколько раз щёлкнул зажигалкой, прежде чем закурить, и наконец затянулся.
