Текст книги "Реквием патриотам (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Но, Ран-доно, – попытался вновь возразить Сейсиро, но Ран оборвал его коротким жестом, недвусмысленно дающим понять – разговор окончен.

Сейсиро вышел из комнаты, занимаемой командиром их оперативной группы, и прислонился затылком к холодной стене дома, где жили они все. Он только сейчас осознал всю тяжесть гражданской войны – где приходиться делать выбор, вроде предстоящего ему. Выбор между долгом и преданностью старому другу и учителю.

Проснулся я от того, что на лицо мне легла ладонь, плотно закрывая рот. Я дернулся, потянувшись к рукоятке тати, лежащей рядом с татами, но она была перехвачена неизвестным нападающим. Открыв глаза, я увидел склонившегося надо мной Делакруа.

– На нас вышли правительственные агенты, – едва слышным шепотом произнес он.. – Они сейчас окружают дом, готовятся ударить.

Я моргнул, давая понять, что мне все ясно, и Делакруа убрал ладонь от моего лица. Поднявшись, я быстро натянул штаны, набросил куртку, обулся и пристегнул тати. Делакруа был также полностью одет, в руках у него был длинный меч (материковый) с черным клинком. Интересно, откуда он у него, раньше я этого клинка при нем не видел, да и только что он одной рукой зажимал мне рот, а другой перехватывал запястье.

Но думать об этом было некогда, я выхватил тати и последовал за адрандцем. Тот вполне уверено шагал по длинному коридору гостевого дома, где мы жили теперь вместе. Фонари на его пути гасли сами собой и мне становилось жутковато, а вот сам Делакруа этого похоже и не замечал. Что же за гаидзин повстречался мне?

Мы уже были у самого выхода из гостевого дома, когда двери его вылетели под ударом ноги, на пороге возник из ночной тьмы самурай. Быстрым движением руки Делакруа снес целую секцию стены.

– Беги, Кэндзи, – бросил он мне. – Я сам найду тебя позже.

И он шагнул навстречу самураю. Тот отвесно рубанул его сверху вниз, но Делакруа ловко парировал удар, отвел клинок ошалевшего самурая (не привыкли у нас к материковому фехтованию) в сторону и молниеносным выпадом пронзил горло. Я же тем временем выскочил в дыру, проделанную им с такой легкостью, и бросился прочь от гостевого дома, мельком пожалев о том, что заплатил вперед за несколько недель.

Дорогу мне преградили двое. Самураи с копье и мечом. Я на бегу выхватил из-за пояса пистоль (с ними я не расставался никогда, как и с тати) и выстрелили в копейщика. Тот покачнулся и осел на землю, а второй самурай бросился на меня. Прятать пистоль времени не было, поэтому я просто увернулся от вражеской катаны и изо всех сил врезал самураю по голове рукояткой пистоля. Он покачнулся, но на ногах удержался, я отпрыгнул от него, быстренько засовывая пистоль за пояс и перехватывая, наконец, тати обеими руками. Теперь можно и пофехтовать немного.

Я замахнулся на качающегося после моего удара самурая, но тут луна высветила его лицо. Это был Сейсиро, хотя узнать его сейчас, когда по лицу его текла кровь из разбитой головы, было достаточно тяжело. Проклятье! Ну не мог я ударить его, хоть и достаточно много думал об этом. Сейсиро снова покачнулся и осел на землю, видимо, потерял сознание. Оно и к лучшему, не стал бы я бить его всерьез, а вот относительно его – не уверен.

Я просился бежать дальше.

Первые в этом году заморозки угробили в один миг все труды Кэнсина. Растения погибли, едва проклюнувшись сквозь слой земли, а те, что еще не выбрались, так и не смогли пробить мерзлого панциря. Томоэ не стала утешать юношу, да тот и не унывал особенно.

– Возьмусь за дело весной, – весело сказал он, очищая огород от мертвых растений, – как и положено всем нормальным крестьянам.

Они сидели у огня, греясь. Томоэ сама не заметила, как прижалась всем телом к Кэнсину. Для тепла. Но после она поняла, что ей это нравиться. С Рики она никогда не была так близка. Кэнсин запахнул на ней полы своего теплого кимоно, обнимая руками. Она положила ему голову на плечо. Так удобнее.

Томоэ продолжала увещевать себя, что все, что она делает – никоим образом не проявление каких-либо чувств. Все это только для удобства, для тепла... Но тут щека ее коснулась щеки Кэнсина, а после губы словно сами собой нашли губы Кэнсина. Они уже смогли остановиться...

Я очень пожалел, что не прихватил с собой теплого плаща. За несколько часов, что провел на улицах города, до встречи с Делакруа, я успел промерзнуть до самых костей. Адрандец нашел меня приплясывающим на одной ноги и хлопающим ладонями по плечам. Он где-то сумел раздобыть отличный длинный плащ, в который я поспешил завернуться.

– Не спрашивай меня о том, что произошло в гостевом доме, – сразу же заявил Делакруа. – Это слишком долгая история и к нынешним событиям отношения не имеет. Я на твоей стороне и хочу как можно скорее покинуть Такамацу.

Я лишь пожал плечами под плащом. В конце концов, у каждого есть право на свои тайны.

– Баал с ним, как говорят у вас, – бросил я, – мне нет дела до твоего прошлого. Надо думать, что нам делать прямо сейчас.

– А что тут думать, – усмехнулся Делакруа, – идем в стражу. На нас было совершено разбойное нападение.

– У группы, атаковавшей нас, особые полномочия, – покачал я головой. – Ни ерики, ни досин, ни окаппики им не указ.

– Мы об этом ничего не знаем, не так ли? – еще шире растянул ухмылку Делакруа. – На нас именно что напали, а мы, как законопослушные люди, должны заявить страже об этом. К тому же, доказательств твоей измены или моего шпионажа у оперативной группы нет, так что они повели себя как самые тривиальные разбойники.

– Думаю, эта группа поперек горла здешним стражам и мати-буге с мэцукэ, – в задумчивости протянул я. – Возможно какой-то толк будет.

– Тогда давай поторопимся, – хлопнул меня по плечу Делакруа, – а не то мы рискуем превратиться в ледышки.

Мати-буге Ога был, как и положено человеку, занимающему такой пост, немолод и выглядел крайне представительно. Звали его все исключительно по фамилии Ямасита, неизменно прибавляя уважительное «-доно». Ран однако пренебрегал такими мелочами, он был знаком с Ямаситой еще с тех пор, как нынешний городской судья был совсем юнцом и обучался в рю отца Рана – одного из лучших мечников островов Такамо Ёсино Сакутаро. Именно это спасло Рана от гнева мати-буге, расхаживавшего по рабочему кабинету словно тигр в клетке.

– Что ты себе позволяешь, Ран?! – кричал он на самурая. – Мало того, что едва не на каждое утро находят трупы тех, кто осмелился поднять голову, так теперь на тебя еще и гаидзин жалуется, вместе с каким-то странным самураем, одевающимся как гаидзин. Я обязан разобраться с этой жалобой и принять меры, понимаешь? Обязан! И приму!

– Что именно? – поинтересовался Ран. – Какие меры ты примешь?

– Это уж мое дело, – отмахнулся Ямасита, – но знай одно, Ран-доно, еще одна жалоба на тебе, неважно от кого, и ты вылетите из города, обгоняя свои пятки. Понятно? – Ран мрачно кивнул, но смолчал. – И еще одно, этих двоих впредь не трогать и пальцем, покуда не соберете достаточных доказательств против них. А то работать не умеете, а туда же. Теперь ступай с глаз моих вон.

Ран покосился на мати-буге, но ничего не сказал и вышел из кабинета.

По выходе он сразу же отправился в питейное заведение "Чашка сакэ", где у него была назначена встреча с одним человеком. Ведь если нельзя действовать прямо и лично, значит, надо использовать других.

Он вошел в питейное заведение и уселся за стол в темном углу. Спустя несколько минут появился юноша в коротком синем кимоно, едва доходящем до середины бедер ничем не прикрытых ног, и сандалиях, плавно переходящих в удобные поножи, какие использовали не очень честные мастера единоборств без оружия. На поясе он вместо катаны носил длинный и тяжелый ятаган – кривой меч уроженцев пустынь Халинского халифата. Удивительный выбор, однако размышлять над ним Ран не стал – ему было все равно.

– Изанаги Яси, – представился юноша, присаживаясь напротив Рана.

– Ёсино Ран, – кивнул в ответ тот, подталкивая к Яси чашечку сакэ. – Выпей со мной, о делах после поговорим.

Яси не стал отказываться, одним глотком осушил чашку, давая понять, что хочет как можно скорее перейти к делу. Такие люди нравились Рану.

– Пять тысяч золотом, – начал с самого главного для любого наемника Ран, – за двоих человек. Узнать их довольно просто – они одеваются как гаидзины, один действительно с материка, а второй – такамо.

– Кто ж они такие, что командир особой группы сегуната платит за них такие деньги? – Глаза Яси сузились, почти совсем пропали с лица.

– С каких это пор профессиональный наемник интересуется своими "клиентами"? – Ран налил им обоим еще по чашечке сакэ.

Яси пожал плечами, признавая, что проявил неуместное любопытство, и выпил вторую чашечку.

Кэнсин и Томоэ чувствовали некоторую неловкость после той ночи, однако вскоре она сошла на нет под напором их взаимных чувств. Они не могли отрицать, что полюбили друг друга и хотели было отправиться в ближайший храм, дабы лаосец совершил свадебный обряд. Вернее эту идею как-то высказал Кэнсин, но Томоэ как-то странно изменилась в лице, а после вдруг улыбнулась.

– Поженимся после того, как вы победите. – И она подмигнула ему.

Кэнсину отчего-то не понравилось, что она сказала "вы", а не "мы". Но он тут же отмахнулся от этих мыслей, с чего бы это Томоэ причислять себя к их движению. Не в отношении всех работает принцип: кто не с нами, тот против нас.

Оказалось, что он был не прав.

Однажды к ним заявился Лизука. Начальник убийц клана Чоушу принес деньги от дайме и дурные вести. Он намерено вызвал Кэнсина поговорить на улицу и попросил ничего не говорить о его визите Томоэ.

– Почему? – удивился юноша, когда они отошли на достаточное расстояние от дома и плотная стена снегопада скрыла обоих.

– В клане Чоушу есть шпион сегуната, – произнес в ответ Лизука, закуривая кисэру с коротким черенком. – Он был приставлен к тебе для того, чтобы ослабить тебя и когда будет совершено покушение, ты не смог бы драться в полную силу.

Кэнсин понял о ком ведет речь Лизука, но верить в это не хотел.

– Вижу ты не хочешь верить мне, – кивнул начальник убийц. – Могу подтвердить свои слова. Помнишь того паренька-телохранителя, что оставил у тебя на лице этот след? Я выяснил кое-что по приказу Ёсио-доно – он был возлюбленным Томоэ и отправился в Химэндзи, чтобы заработать им на красивую свадьбу и достойную жизнь. Он был не слишком богат и хотел обеспечить будущую семью. Однако на его пути повстречался ты.

Лизука мрачно усмехнулся. Кэнсин же поморщился от его "шуточки". Он отвернулся и зашагал прочь от командира хитокири. Тот проводил его взглядом, трубка во рту его успела погаснуть.

– Если все еще не веришь, – бросил он вслед юноше, – почитай ее дневник. Там много чего написано.

Мы больше не стали селиться в гостевом доме, а сняли несколько комнат у небогатой вдовы самурая (причем специально выбрали, чтобы ее покойный супруг верой и правдой служил сегунату). Женщина она добрая, к тому отлично готовила. Будь она на несколько лет моложе, я бы всерьез задумался над возможностью сватовства. Хотя времечко сейчас. Какая женщина согласиться стать дважды вдовой?

Заниматься вербовкой в обстановке, царившей в Оге было невозможно. За нами открыто ходили люди сегуната, следя за каждым нашим с Делакруа шагом. Нам оставалось лишь жить самой тривиальной жизнью, не делая ни единого подозрительного движения и хотя за людьми из особой группы также в открытую следили окаппики, я был железно уверен – на нас нападут. Однако раньше убийц к нам (точнее ко мне) заявился Сейсиро.

Я был в своей комнате, которую обставил в соответствии с собственными вкусами, хоть и не без помощи Делакруа. Таинственный адрандец раздобыл для меня и для себя материковую мебель и даже кресло-качалку. Я лишь однажды сиживал в таком и поэтому попросил его у Делакруа. Он улыбнулся, однако кресло предоставил. Я сидел в нем и курил сигару (также подарок Делакруа), когда дверь распахнулась, на пороге стоял Сейсиро.

– Проходи, садись, – предложил я ему, указывая на второе кресло.

Сейсиро долго смотрел на меня, а после плюхнулся-таки в кресло, тут же дернулся, как от удара, когда кресло покачнулось. Я едва сдержал улыбку так это было похоже на мою собственную реакцию. Голова парня, к счастью, зажила и на нем это нисколько не сказалось.

– Прости за тот удар, – сказал я. – Я не хотел бить тебя и не стал бы никогда.

– А вот я бы, скорее всего, ударил, – честно ответил Сейсиро. – Мы теперь враги.

– Ты пришел сюда, чтобы сказать мне об этом? – поинтересовался я.

– Я хотел уговорить тебя перейти на нашу сторону, на сторону законной власти.

– Со времен окончания эпохи Хэйян законной власти в Такамацу нет, – покачал я головой. – Основав Камакурский сегунат, Минамото Ёримото покончил с властью императора, присвоив ее себе, в то время, как сами боги даровали ее микадо. Последующие сегуны были лишь захватчиками, подобно псам они вырывали власть друг у друга. Мы не зря зовемся патриотами – мы не боремся с властью, мы лишь возвращаем ее в законные руки.

– И вы считаете, что правление микадо станет лучше правления Токугавы или Тоетоми с Ода? – задал весьма каверзный для его возраста вопрос Сейсиро.

– Знал бы будущее, поверь, не сидел бы здесь, – усмехнулся я, лихорадочно думая как выкручиваться. – Увы, таким талантом я не владею. Я знаю лишь, что покончив с сегунатом, мы сможем объединить наконец острова, покончить с раздробленностью и самовластностью дайме в провинциях и тиранией сегуна.

– Может быть, ты и прав, – по тону я понял, что не убедил молодого самурая, преданного сегунату до мозга костей, – но стоит ли такая власть той крови, что вы ночь за ночью проливаете в Химэндзи?

Думаешь, поймал меня, как же, тут я могу побить тебя твоей же картой (как говорят на материке, на острова еще не проникла эта новая азартная игра).

– Вы занимаетесь тем же самым, – заметил, как бы невзначай, я, – и твоя повязка на голове лучшее тому доказательство. Без суда и следствия вы собирались прикончить нас.

– Твой приятель-гаидзин убил нескольких из нас, – запальчиво воскликнул Сейсиро.

– Он, как и я, лишь оборонялся, – возразил я, – вы же пришли убивать нас. Как и многих до нас. Фактически, вы убивали всех, кто смел хотя бы открыть рот и заикнуться о несправедливости существующего положения дел.

– Сейчас такое время... – заикнулся было Сейсиро, но я прервал его:

– Люди, вроде вашего предводителя, всегда оправдывают свои действия подобными словами. Творят же они... – Я многозначительно замолчал на середине фразы.

За время, проведенное на материке, я выучился не только языкам, но и словоблудию (именуемому там риторикой).

Сейсиро, как я и рассчитывал, вскочил, да так резко, что кресло под ним закачалось, едва не упав. Нашу словесную баталию он, безусловно, проиграл, однако навряд ли мне удалось его переубедить. Юный самурай ничего не сказал мне больше, молча вышел из моей комнаты.

Сейсиро ворвался в дом, где размещалась несколько поредевшая группа Ёсино, в растрепанных чувствах. Он не знал как ему жить дальше, что делать. Его бывший учитель, которого он буквально боготворил во времена обучения в Араки рю, стал отныне злейшим врагом. Он сражается против власти, которую Сейсиро поклялся защищать, и еще убеждает самого Сейсиро перейти на его сторону, склоняет к предательству. Это просто немыслимо!

Сколько раз Сейсиро представлял себе с какой радостью он встретит бывшего учителя, поведает о своих победах и пригласит в ряды самураев сегуната. Как же зло посмеялась над ним судьба!

Не замечая никого и ничего Сейсиро прошел мимо черноволосого юноши в коротком синем кимоно, проводившего его каким-то плотоядным взглядом.

– Знал бы я, что у тебя в группе такие мальчики, – сладким голоском пропел Яси, – может быть, и присоединился бы к ней.

Ран сморщился, будто лимон проглотил, манера Яси разговаривать и его увлечение юными представителями мужского пола откровенно раздражали Рана.

– Не мог бы ты включить и его в мою оплату? – продолжал меж тем Яси (Рану показалось, что убийца издевается над ним).

– Он – самурай, а не гейша, – ледяным тоном отрезал Ран.

– Ой, ну зачем так сразу. – Яси приложил палец к щеке. – Оставил бы мне надежду, что ли. – Он картинно вздохнул.

Ран заскрипел зубами, но ничего говорить не стал, понимая, что нарвется на еще один комментарий в том же духе.

Глава 7.

Кэнсин лишь однажды видел дневник Томоэ – маленькую такую книжицу в кожаном переплете. Он видел как та делала в нем записи и когда поинтересовался что это – Томоэ ответила, что с некоторых пор ведет дневник, и спрятала книжицу в один из ящиков единственного в их доме стола. Не отдавая себе отчета, Кэнсин проник в дом, используя навыки хитокири, схватил дневник и выскочил из дома. Только тут он заметил, что Томоэ, вообще-то, нет – ни в доме, ни где бы то ни было еще в окрестностях.

Он не обратил особого внимания на небольшой клочок бумаги – его полностью занимал дневник. Кэнсин открыл его на случайной странице и начал читать.

"... я не знаю как мне быть и что делать, – было написано аккуратным почерком Томоэ. – Этот юноша убил Рики, но в сердце моем нет ненависти к нему. Даже наоборот, зарождаются какие-то чувства, не имеющие к ненависти никакого отношения. Мне страшно подумать об этом, но я начинаю влюбляться в него".

Дрожащими руками Кэнсин перевернул несколько страниц. На руку ему упали теплые капли, вскоре кровь из вновь открывшейся раны на щеке потекла рекой.

"Они пришли ко мне домой, – это было написано несколькими страницами раньше, – и сказали, что Рики убит хитокири клана Чоушу и что тот скрывается где-то в Химэндзи. Мое сердце разрывается, когда я думаю о том, что любимого Рики нет больше рядом, что он умер далеко от меня, в Химэндзи, что не вернется ко мне, не обнимет... – Дальше прочесть было невозможно, потому что чернила были размыты, словно на них упали несколько капель воды (или слезы). – Они предложили работать на них, помочь отомстить за Рики. Как я могла ответить "нет"?"

Ноги перестали держать Кэнсина. Он рухнул на пол, выронив дневник, а после скрючился словно от боли. Вот только боль эта было совершенно иного свойства.

Набросив на плечи теплый плащ – подарок Делакруа, я вышел прогуляться на улицу. Надоело сидеть в четырех стенах, хотя адрандец и не советовал мне гулять, особенно ближе к ночи. Законными методами достать нас у группы правительственных самураев не вышло, но они вполне могли воспользоваться услугами наемного убийцы. Последних в наше время развелось довольно много. Однако сидеть в доме больше не было сил.

Я присел на пороге дома, опершись на длинную рукоять тати, и полной грудью вдохнул холодный и сырой воздух. Осень окончательно проигрывала битву зиме. Уже несколько раз принимался падать снег и улицы постепенно превращались в ту непередаваемую смесь из грязи и растоптанной ногами снежной каши, что покрывает землю зимой всюду, где есть люди.

И тут эта смесь вздыбилась волной, вроде маленького цунами, и плеснула мне в лицо. Я слишком задумался и тело среагировало куда раньше мозга. Я взлетел на ноги, плащ рухнул на порог дома, тати удобно легла в руки. Следом в меня полетел сюрикэн, но я отбил его. Это была ошибка, едва не ставшая фатальной. Меня атаковал парень (едва ли многим старше Кэнсина или Сейсиро) с халинским ятаганом в руках.

Я отпрыгнул в сторону, в последний момент уходя от тяжелого лезвия, одновременно ногой швырнул под ноги противнику плащ. Тот ловко перепрыгнул через него и вновь обрушил на меня ятаган, используя ко всему еще и инерцию прыжка. Я пригнулся, пропуская клинок над собой, и попытался, шагнув вперед, пройтись тати по его ребрам. Убийца невероятным образом извернулся, издал боевой клич, более подходящий воину какого-нибудь дикого племени, я также крутанулся на месте – и наши клинки со звоном скрестились. От звука у меня заложило уши, я даже не услышал как большая часть лезвия моей тати вонзилась в дерево порога за моей спиной. Однако я отлично увидел как она отделилась от остального клинка, а ятаган убийцы устремился к моей голове.

У меня было лишь одно мгновение для того, чтобы выжить. Я всем телом утек в сторону и перехватил запястья противника. В Адранде я научился некоторым приемам тамошней борьбы под названием саваж, неизвестным на родине. Сейчас выпал самый удачный случай их применить. Используя инерцию рывка юноши, я бросил его далеко вперед. К чести его надо сказать, что он не плюхнулся на брюхо, а ловко приземлился на ноги, быстро выпрямившись и развернувшись в мою сторону.

– И что ты хочешь мне этим доказать? – усмехнулся он, начиная плавно наступать на меня, поигрывая ятаганом.

Вот теперь ошибку совершил он. На улицу я без пистолей никогда не выходил. Я выхватил их из-за спины и направил на замершего убийцу.

– Еще шаг – и ты покойник, – спокойно (как всегда в минуту смертельной опасности) произнес я. – Будь у меня еще тандзю я бы показал тебе как хорошо стреляю.

– Мерзкое оружие, – заклеймил убийца. – Мужчины должны сражаться с помощью добрых клинков, иначе они – лишь жалкая подделка, изображающая мужчину.

– Кто бы говорил? – раздался вдруг знакомый голос Делакруа, в котором звучали иронические нотки. – Я всегда считал, что настоящий мужчина, Яси, должен спать с женщиной.

– Это мое личное дело, – отмахнулся убийца по имени Яси. – А ты, незнакомец, знающий мое имя, просто завидуешь моей популярности у юношей.

Делакруа, стоявший за спиной Яси, держа на его плече конец клинка своего черного меча, усмехнулся:

– Вот уж чему никак не завидую, поверь мне.

Яси решил, что достаточно отвлек противника разговорами, он начал быстрый разворот, замахиваясь ятаганом. Я тут же выстрелил в него, чуть сместив ствол пистоля. Пуля пробила правую руку Яси – убийца дернулся, не завершив разворот, зажал рану левой ладонью. Ятаган с глухим стуком упал на порог.

– Спасибо, – кивнул Делакруа. – Теперь можно поговорить с Изанаги-доно по душам.

– И все-то ты про меня знаешь, – прошипел Яси, скалясь от боли.

Он топнул ногой, раздался щелчок и он махнул ногой. В лучах фонарей сверкнуло короткое лезвие, торчащее из правой сандалии Яси. Делакруа переступил, словно исполняя некий сложный танец, кулак его врезался под дых убийце. Тот буквально повис на его руке словно тряпичная кукла. Делакруа взял его за волосы и поднял голову Яси (куда при этом делся его черный меч – не могу понять), отпустил ему несколько хлестких пощечин.

– Ну что поговорим, Изанаги-доно, – усмехнулся Делакруа (только теперь я понял, что он разговаривает на чистейшем такамо без малейшего акцента, хотя до того мы говорили исключительно на адрандском), – или как?

– Не о чем нам говорить, – плюнул ему в лицо кровью (а Делакруа его приложил сильнее чем мне казалось) Яси.

– Это тебе сейчас так кажется, – усмехнулся Делакруа, – когда я возьмусь за тебя всерьез, ты будешь орать все что знаешь, лишь бы я прекратил.

– Давай-давай, – сладким голоском пропел Яси, – начинай. – И тут же захлебнулся криком, из носа и ушей его потекла кровь.

– И это только начало, – столь же сладким голоском пообещал Делакруа.

Я лишь краем глаза успел заметить маленький предмет, упавший на землю у ног адрандца, как раз под болтающимися в воздухе пятками Яси. Взрывом несчастного убийцу подбросило на несколько футов (мне на ум вновь пришла ассоциация с тряпичной куклой), Делакруа швырнуло наземь. Это последнее, что я видел, – мгновение спустя все вокруг заволокло едким дымом. Я закашлялся, выронив тандзю, меня душил кашель, не смотря на то, что я зажимал лицо рукой. Кто-то ухватил меня за плечо и вытащил из дымового облака. Когда я смог хоть что-то видеть, то понял, что был не кто иной как Делакруа.

Этот человек удивлял меня все больше и больше. Я начал сомневаться, а человек ли он?

Мысль о том, что надо вернуть дневник на место заставила Кэнсина подняться на ноги. Ему отчего-то понадобилось положить его обратно в стол – иначе Томоэ расстроиться, узнав, что он читал его без спроса. В то, что Томоэ – по сути его враг, шпион Токугавы и пришла, чтобы ослабить его, лишить должной концентрации, необходимой хитокири. И ведь со своей задачей она справилась. Но ничего из этого не интересовало Кэнсина, он шагал обратно в дом, не глядя по сторонам. Положив дневник обратно в ящик, он только тогда заметил клочок бумаги, лежавший на столешнице.

"Не ищи меня, – было написано на ней, – я не могу больше быть рядом с тобой. Прости меня, Кэнсин" Почерк был тем же, что и в дневнике. Но ниже совершенно другим почерком, человека больше привыкшего к рукоятке меча, нежели писчему стилу, была сделана короткая приписка: "Томоэ твоя у нас. Хочешь увидеть ее еще раз ищи в первом доме по Северной дороге".

Кэнсин смял эту записку в кулаке и вышел из дома.

Яси пришел в себя через несколько часов после поединка с такамо, одевавшимся как гаидзин. Он открыл глаза, непонимающе огляделся. Он лежал на полу в небольшой темной комнате, единственным источником света была маленькая лампадка в углу – в круге тусклого света от нее Яси увидел фигуру сидящего человека.

– Не вставай, – произнес тот. – Ты еще слишком слаб взрыва. У тебя сломана левая нога и почти все ребра, выбито несколько зубов и все внутренние органы серьезно повреждены. Плюс к этому кто-то очень грубо покопался в твоих мозгах и чудо, что ты не остался идиотом.

– Кто ты? – прохрипел Яси, слова давались огромным трудом, да и вообще дышать было сложновато.

– Сайто Иэмицу, – ответила фигура. – Я – гэнин ниндзя Кога, мои люди спасли тебя.

– Зачем? – Не смотря на то, что каждый вдох давался Яси дикой болью, и он, в принципе, знал ответ, не задать этого вопроса он просто не мог.

– Присоединяйся к нам, – был ответ, – у тебя неплохие навыки для убийцы, такие люди нужны мне.

– Особого выбора у меня, – Яси перевел дыхание и продолжил, – как и я понимаю, нет.

– Выбор есть всегда, – усмехнулся Иэмицу, поднимаясь на ноги.

***

Вдова, приютившая нас, влила мне в горло некое жуткое пойло, взорвавшееся в теле не хуже недавней маленькой пороховой бомбы. Однако оно в миг привело меня в себя – прошел кашель и глаза перестали слезиться. Я поднялся на ноги, не смотря на укоризненный взгляд вдовы, которым она одарила меня. Делакруа стоял у входа в комнату, куда притащил меня с улицы, и также всем видом демонстрировал мне, что надо еще оставаться на татами.

– Этот дым был не так прост, как кажется, – произнес он. – В нем был яд, правда я вовремя вытащил тебя из облака.

– И не такое переживали, – отмахнулся я, набрасывая на плечи куртку и плащ. – А ты отлично понимаешь, что задерживаться здесь нельзя. За нами могут прийти еще люди. К тому же, мне надо проведать одного своего знакомого в провинции Тори. Вот только где бы достать лошадей?

– Лошади будут, – отмахнулся Делакруа, – они домчат нас до Тори еще до рассвета.

Распрощавшись с вдовой, которая продолжала так же укоризненно глядеть на меня, но не сказала ни слова против, мы зашагали в воротам города. На полпути нас перехватил Лизука. Он выступил из ночной тьмы, заставив Делакруа выхватить черный меч (снова из воздуха!). Адрандец прошептал что-то, но я не расслышал слов.

– Что стряслось, Лизука? – спросил я, стараясь унять нервную дрожь.

– Я нашел шпиона Токугавы, – ответил он. – Это Томоэ, та девица, что Кэнсин притащил к госпоже Масако.

– И чего ты хочешь от меня? – поинтересовался я. – Шпионом, кажется, Ёсио-доно поручил заниматься тебе, не так ли?

– Ты должен прикрывать Кэнсина, – не остался в долгу Лизука, – а на него уже вышли ниндзя Кога.

– Тогда нам стоит поторопиться, – бросил я. – Где там твои лошади, Делакруа?

Адрандец усмехнулся и коротко свистнул. Через секунду из тьмы вышли три здоровенных вороных жеребца, уже полностью оседланных и взнузданных. Ни слова не говоря, я вскочил в седло (я привык уже к странным вещам, творимым загадочным адрандцем), Лизука все же промедлил мгновение – неизменная выдержка изменила обычно невозмутимому главе убийц.

Кэнсин шагал по рыхлому снегу Северной дороги. Он словно бы находился в двух разных местах – телом в лесу, на Северной дороге, душой и мыслями – с Томоэ. Он вспоминал эпизод за эпизодом их недолгую совместную жизнь, от знакомства до вчерашнего дня.

– Я... Я не враг тебе... Не враг.

Он шагал дальше, вспоминая и вспоминая...

– У тебя столько книг. Ты много читаешь?

– Просто на них удобно спать.

Человек в черном буквально вылетел из кустов, в руке его сверкнул клинок. Тело Кэнсина среагировало раньше разума. Он выхватил меч, парировал молниеносный выпад противника, ответил ему столь же быстрым ударом. Ниндзя пролетел мимо, скрывшись в голых придорожных кустах, точнее за высоким сугробом. Он припал к земле, оттянул полумаску, скрывавшую нижнюю часть лица (оказалось, что он довольно молод, хотя этого никто не видел в просыпающемся лесу), надсадно кашляну – на снег пролилась кровь. Он и не заметил как именно и, главное, когда успел задеть его мальчишка со шрамом. По левому боку ниндзя начала растекаться боль, кимоно пропитывалось кровью. Юноша понял, что не протянет больше нескольких минут с таким ранением, значит, пора показать противнику первый из "сюрпризов" (как назвал их Иэмицу), приготовленных специально для него.

Молодой ниндзя понял, что немного замешкался и молодой самурай почти прошел место закладки "сюрприза". Надо поторопиться! Ниндзя рванулся, наплевав на боль в боку, для отвода глаз делая вид, что атакует врага. Этот маневр стоил ему очень дорого. Кэнсин вновь среагировал абсолютно рефлекторно – клинок его катаны прошелся по животу ниндзя, однако удар не сбил траектории полета молодого воина-тени. Он рухнул на снег, нащупал пальцами веревку и дернул за нее...

Гэнин ниндзя Кога Сайто Иэмицу лишь поднял глаза, услышав взрыв на дороге, ведущей к дому, куда пришла по его приказу Томоэ. В отличие от него, девушка вздрогнула всем телом. Она повернулась к единственному в доме окну и еще успела заметить оседающий столб снега и земли.

– Твой приятель жив, – заметил Иэмицу. – Одного моего парня на него не хватит.

Томоэ посмотрела на гэнина с нескрываемой ненавистью, но смолчала. Ей было не до слов, она готовилась к тому, чтобы покончить с собой. Однако Иэмицу, словно читая ее мысли, рывком привлек ее к себе и сунул в рот два пальца.

– Ты бы все равно не смогла откусить себе язык, – также спокойно, как и всегда, произнес гэнин. – Не хватило бы силы воли.

Томоэ затряслась всем телом, из глаз ее хлынули слезы. Иэмицу выдернул пальцы у нее изо рта и девушка рухнула на пол, надсадно кашляя.

– Хотя можешь кончать с собой, если хочешь, – равнодушно пожал плечами Иэмицу, – ты свое дело сделала. Кэнсин навряд ли сражается даже вполсилы, так что не думаю, что он сумеет добраться до этого дома. Дальше его ждут люди куда серьезней первого юнца.