Текст книги "Реквием патриотам (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Сигурэ проснулся в холодном поту, как всегда, когда ему снился этот сон. До сих пор он не мог простить себе, что брат оказался проницательнее его. Вот только эта проницательность стоила ему жизни. А теперь отнявший у него жизнь спас честь их сестры. «Как же ты жестока, злодейка-судьба!»

– Не стоит клясть судьбу, – произнесла Аканэ. – Нагаока не раз говорил, что каждый сам выбирает свой путь.

Сигурэ и сам не заметил, что последние слова он сказал вслух. У них была одна комната на двоих – дом и школа находились в одном здании, на большее денег, увы, не хватало. Этот факт служил поводом для обидных насмешек со стороны соседей, однако в глаза ни брату, ни сестре их не произносили, памятуя о привычке Сигурэ носить в ножнах катану вопреки закону.

– Не думаю, что Самурай-с-крестом сам выбрал ту дорогу, что привела его к нам с тобой. Нет, это судьба. Она посмеялась надо мной, показав, что он – не чудовище, купающееся в людской крови, а самый обычный человек, которому, к тому же, не чужды благородство и сострадание.

– Думаю, его путь был долог, труден и извилист, как и твой, и Нагаоки, – в голосе сестры прорезались слезы, как всегда при упоминании брата, – и наши, и его решения на этом пути привели к нашей встрече.

– Ты очень хорошо восприняла учения наших и цинохайских философов, – улыбнулся Сигурэ, в последний раз потягиваясь на циновке, – увлечение, странное для девушки, не прошло даром. – Он поднялся. Начинался новый день.

Солнце играло на морской глади. Кэнсин приложил ладонь к прищуренным глазам, он наслаждался теплом раннего лета (да еще и наступившего так поздно) и игрой солнечных бликов на маленьких волнах и мрачноватом храме Муро, громадой высившимся на мысе, глубоко врезавшемся в море. Все давным давно позабыли отчего храм получил такое название, немного даже созвучное фамилии Кэнсина, ведь он был очень древним, некоторые относили его чуть не к эпохе Хэйан. И если бы Кэнсин был знатоком архитектуры, то согласился бы с этим утверждением, ибо в облике храма Муро было нечто отчетливо цинохайское. Но Кэнсин, естественно, ни о чем подобном не задумывался.

Небольшая тень легла на морскую гладь и следом рядом с Кэнсином на траву опустился Сигурэ. Он был все в то же белое кимоно, тщательно отстиранное, но было все равно видно, что довольно старое.

– Я не думал, что придешь, Кэнсин-доно, – вместо приветствия произнес самурай, – поэтому позволил себе немного опоздать. Прощу прощения.

– Те времена, когда за полминуты опоздания вызывали на дуэль, прошли, – усмехнулся Кэнсин. – Я хотел с тобой поговорить не меньше, чем тебе со мной.

– Почему ты решил, что я хочу поговорить с тобой? – спросил Сигурэ.

– Иначе бы не пригласил меня сюда, – пожал плечами Кэнсин. – Но для чего?

– Просто хотел поговорить с тобой, – произнес Сигурэ, улыбнувшись. – Я ведь узнал тебя, Самурай-с-крестом.

– И как я тебе? – серьезно поглядел ему в глаза Кэнсин.

– Человек, – подумав минуту, ответил Сигурэ, – как и все мы.

– Ты один из немногих разглядел мою подлинную суть, это говорит о твоей проницательности.

– Ты льстишь мне, – усмехнулся Сигурэ, – будь я проницательным человеком сражался бы на стороне патриотов, а не за сегунат.

– Когда я пошел наемником в клан Чоушу, его положение, как и положение всех патриотов, можно назвать не иначе как плачевным. Многим казалось, что власть сегуна прочна и незыблема, как ей и должно быть.

– Теперь также уверено чувствуют себя бывшие патриоты.

Это был весьма прозрачный намек, но Кэнсин никак не отреагировал на него, пропустив его мимо ушей.

– Я сражался за клан Чоушу, – вместо этого произнес он, – но теперь предпочитаю жизнь ронина. Свобода, с некоторых пор, мне дороже.

– А ты никогда не задумывался, за то ли ты сражался. Гаидзины медленно, но верно выживают нас, все чаще можно встретить такамо в гаидзинской одежде, но никто из них и не подумал одеть кимоно. Они вырывают из земли уголь и железо, качают нефть, строят по всей стране свои заводы, выпускающие в воздух струи дыма подобно огненным драконам. Чиновники продажны и думают лишь о собственном кармане, а нам, самураям, запрещают носить мечи.

– Последний факт тебя, думаю, особенно раздражает, – усмехнулся Кэнсин, – но ты не слишком обращаешь на него внимание. – Юный ронин кивнул на катану, с которой Сигурэ не расстался.

– Да, раздражает, – согласился тот, – и еще как. При Токугаве буси разрешалось носить оружие и двести с лишним лет в стране был мир.

– Щедро оплаченный кровью тех же буси и хэйминов, попадавших под руку самураям.

– А теперь эти хэймины вовсю изгаляются, считают, что раз нацепили мундиры, то им можно все.

Аргумент был почти безупречный, вот только Кэнсин, рожденный хэймином, был несколько иного мнения и мог бы много чего припомнить из собственного опыта. Но ничего говорить не стал. Правда, в конце концов, у каждого своя.

– Так за это ты сражался, Самурай-с-крестом? – прямо и уверенно глядя ему в глаза, спросил Сигурэ.

Кэнсин не отвел взгляда.

– Сначала я сражался, чтобы защищать людей, – ответил он, – но пришел один день и я понял всю глупость своих мыслей. Жизнь ткнула меня носом в кровь родного человека. Подчиняясь клятве, данной Чоушу Ёсио, я продолжил сражаться и убивать, хотя мне казалось, что в душе не осталось ничего кроме пустоты. Сейчас мне кажется я вновь обрел свою душу и не хочу потерять ее еще раз.

– Ты думаешь, я приглашу тебя в наше движение?

– Я может иногда и дурачусь, но я не дурак. Какой же новый патриот потерпит в своих рядах патриота старого, хоть и бывшего, да еще и настолько печально известного Самурая-с-крестом.

– Узнай я об этом еще вчера, до происшествия на набережной, наверное, после этих слов я бы тут же накинулся на тебя с мечом.

– Останавливает мое дзюцу, – улыбнулся Кэнсин.

– Не люблю драться против буси, вооруженного тупой игрушкой.

– Это сакабато, – напомнил Кэнсин, – и его обратная сторона заточена, как положено. За мечом я ухаживать научился давным давно.

– Значит, ты не совсем отказался от убийства.

– Совсем, – твердо произнес Кэнсин, – но и шутом с тупым мечом в ножнах быть не собираюсь.

– Но все думают именно так.

– Главное, что думаю о себе я, ну и мои друзья еще.

– Ты очень интересный человек, Кэнсин-доно. Я бы хотел быть тебе другом, но это невозможно.

– Так постараемся же не стать хотя бы врагами.

Кэнсин поднялся и Сигурэ последовал его примеру. Они тепло попрощались и разошлись, как каждому тогда казалось, своими дорогами.

Передо мной стоял уже не прежний Кай – десятник моего отряда стрелков, удивлявшийся странным приказам, но исполнявший их беспрекословно. Теперь это был начальник полиции Дзихимэ и обращались к нему исключительно Кай-сан («самурайского» -доно он на дух не переносил), он даже фамилию себе взял Сагано, по названию родной деревни.

– Бравый ты стал, Кай, – усмехнулся я, приглашая его садится.

Я заметил как он едва заметно поморщился, не услышав обращения "-сан". Я улыбнулся.

– Ты понимаешь зачем я тебя вызвал к себе, – сказал я ему. – Прибытие военно-морского министра Страндара подняло всех нас на уши. Я думаю, и не без оснований, что новые патриоты готовят какую-то... назовем это акцией... против него.

– Вы, – это обращения давалось Каю довольно тяжело – привык командовать, – считаете мою работу неудовлетворительной. Считаете, что я не в достаточной мере поддерживаю порядок в столице.

– Отнюдь, – покачал головой я. – Однако приезд страндарского военно-морского министра в корне меняет обстановку. Сам понимаешь, новые патриоты ни перед чем не остановятся, лишь бы хоть в какой-то мере отомстить Мэттью Перри за свой позор. Одних слухов о его кораблях хватило в свое время сегунату, чтобы рухнуть окончательно. Эти гордецы будут считать "делом чести" отомстить ему.

– Я полностью контролирую город, – с гордостью (или гордыней) произнес Кай.

– Днем, – безапелляционно заявил я, – однако новые патриоты предпочитают собираться по ночам. Именно в это время суток они собираются и планируют свои акции. К тому же, – не удержался от маленькой шпильки в его адрес, – многие из них открыто игнорируют требования закона о запрете на ношение мечей.

– Эти шуты разгуливают по городу с деревяшками или тупыми железками в ножнах, – отмахнулся Кай.

– Все ли? – коротко поинтересовался я, заставив Кая отвести взгляд. – Не думаю, что они пойдут на приступ страндарского посольства с тупыми мечами. В прошлый раз, по крайней мере, было не так.

При этих словах Кай потупился еще сильнее. Не любил вспоминать о том провале, едва не стоившему его места.

– Чтобы этот прискорбный инцидент не повторился, – как ни в чем не бывало продолжил я, – ты должен отменить все отпуска и выходные для своих людей в столице – раз; вызвать всех, кто находится в отпуску, – два; привлечь к работе всех полицейских из окрестностей столицы – три. Далее, в городе вводится комендантский час, после захода солнца никто не должен появляться на улицах без особого пропуска, подписанного лично мной, – (ох и взваливаю же я на себя работы!), – задерживать также всех самураев, носящих в ножнах что бы то ни было – не заточенный клинок, деревяшку и особенно – (тут я вспомнил Кэнсина) – сакабато. Всех доставлять в участки и держать до отбытия военно-морского министра. Все разбирательства – после. Упорствующих выкидывать из города и не пускать обратно ни под каким предлогом.

– Не проще ли убить? – пожал плечами Кай.

– Проще, – кивнул я и добавил, предупреждая его следующий вопрос: – Но, запомни, Кай, жизнью и смертью в Такамо распоряжаются только боги и микадо.

– И все-таки я не понимаю, для чего столько мер предосторожности? – протянул Кай. – Мы сумеем отбить нападение на министра сами, а ведь при нем будут еще и наши гвардейцы и страндарские, и ко всему взвод морских пехотинцев. Перри весьма сильно печется о своей жизни.

– Ты же понимаешь, что заговорщики в столице есть, – ответил я, – и что они планируют нападение, думаю, тоже у тебя сомнений нет. Я хочу, как и прежде, покончить с этим в самом зародыше.

– Гордость ваша все, – буркнул Кай. – Можно было бы дождаться их открытых действий, а затем покончить со всеми одним быстрым ударом.

– Да, – не стал спорить я, – можно было поступить и так. Вот только в этом случае пришлось бы отправить "под нож" множество мальчишек, чья вина заключается лишь в том, что они остались верны своим идеалам. Так же я отправляю их в изгнание, но оставляю жизнь, может быть, некоторые из них задумаются и решат изменить что-то в себе.

– С нами бы в свое время так не церемонились. За одно участие в заговоре против сегуната варили в кипящем масле. По крайней мере, нас, хэйминов. Это вам, самураям, могли позволить покончить с собой.

– Положим, не всем, – усмехнулся я, отдаваясь воспоминаниям о былых деньках. – Смотри, я участвовал в военных действиях против сегуната, как раз вместе с тобой, – я загнул один палец, – до этого нарушил закон "О границе", покинув страну и вернувшись через пять лет, – второй палец, – потом история с "золотом Асикаги", – третий палец. – И это не самый полный список моих прегрешений перед сегунатом. Меня бы медленно варили в кипящем масле, по крайней мере, не один день.

Эта короткая отповедь заставила Кая окончательно смутиться и он поспешил покинуть мой кабинет, коротко попрощавшись.

Яхико издал весьма воинственный (по его мнению) вопль и обрушил на Каору град (опять же по его мнению) ударов. Девушка легко парировала все, не приложив для этого сколь-нибудь серьезных усилий. В итоге, синай Яхико вылетел из его рук, сухо стукнув по полу додзе.

– Надо крепче держать меч в руках, Яхико-кун, – рассмеялся Саноскэ, – или ты стал настолько слаб, что тебя может легко побить любая девчонка.

– Я не девчонка, а его сэнсэй! – крикнула разъяренная постоянными шуточками Саноскэ Каору.

– Ему – может и сэнсэй, но мне-то – нет, – пожал плечами Саноскэ, – так что называю, как хочу!

– Кэнсин, может хоть ты угомонишь его? – не стала больше препираться с ним Каору.

Юный ронин лишь пожал плечами. Если честно, он откровенно потешался над ними обоими.

И тут внимание всех привлек вошедший в открытые ворота додзе человек.

***

Я не хотел, чтобы Кэнсин стал жертвой полицейского произвола, поэтому выписал ему именно разрешение на ношение меча, и хотя дел было невпроворот решил сам занести его ему. Я отказался от кареты и даже не надел обычного мундира, так что мало чем отличался от тривиального человека, направляющегося по своим делам. Не то чтобы я стыдился чего-то или не хотел, чтобы мои люди узнали о визите, просто мне хотелось отдохнуть от работы.

В додзе Камии Каору я вошел в самый разгар перебранки между его обитателями. Похоже, что не первой и не последней, ибо некоторые ее участники явно получали удовольствие. А именно мальчишку лет двенадцати в коротком желтом кимоно, украшенном короткими коричневыми штрихами, и полосатых хакама и парня постарше (где-то ровесника Кэнсина), одетого в белый цинохайский костюм, куртка которого была расстегнута. Последний рефлекторно сжал кулаки, что выдало в нем человека не чуждого рукопашного боя.

– Привет, минна-сан, – вежливо кивнул я им.

– Здравствуйте, Кэндзи-доно, – поздоровался Кэнсин, единственный из всех, здесь присутствующих, знавший меня в лицо.

– Невежливо было бы не представиться, тем более, что я знаю вас, – произнес я. – Тахара Кэндзи.

– Министр внутренней безопасности, – медленно протянул парень в цинохайском – Сагара Саноскэ.

– Чем могло мое скромное додзе, – удивилась Каору – хозяйка школы, – привлечь внимание столь высокопоставленной особы?

– Оставьте, Каору-доно, – отмахнулся я. – Я, можно сказать, сбежал от всей этой вежливой трескотни из своего министерства и не хочу слушать ее. А пришел я сюда, чтобы вручить Кэнсину вот эту бумагу. – Я вынул из кармана разрешение на ношение меча, протянул ее молодому ронину. – Ну и еще, отдохнуть от дел в хорошей компании.

– Вы считаете нас подходящей компанией? – в голосе Саноскэ сквозила откровенная неприязнь.

– Отчего же, – пожал я плечами, делая вид, что не заметил ничего, – вы куда лучшие люди, нежели те, что окружают меня обычно.

– А вы еды с собой не прихватили? – разбил лед, звеневший между нами с Саноскэ, мальчик по имени Яхико. – Мне уже надоело травиться тем, что готовит Каору!

Не поймай я брошенный разъяренной девушкой синай, он бы угодил точно в голову несносного мальчишки.

Окончательно растопить лед удалось за совместным обедом. Еда оказалась не столь уж дурной, если конечно сравнивать с тем, что приходилось "откушивать" во время войны. В мирное же время хуже еще пробовать не приходилось. Однако пришлось есть и не особенно морщиться при этом, но это проще чем улыбаться в лицо мерзавцу из правительства, куда с превеликим удовольствием бы плюнул. После обеда и непродолжительного отдыха Яхико и Каору уговорили нас с Кэнсином устроить показательный поединок – сабля против катаны. Я по привычке надел перевязь с отличной саблей генарской работы – не люблю ходить по улице без оружия.

Я скинул закатал рукава рубашки где-то локтя, вынул саблю из ножен и отбросил перевязь с ними подальше. Кэнсин слегка сгорбился, положив ладонь на рукоять сакабато. Ну конечно, он начнет поединок одним из приемов батто-дзюцу, интересно, рассчитывает победить одним ударом...

Дальше думать было попросту некогда. Кэнсин выхватил меч – клинок описал широкую дугу, встретившись с вовремя подставленным моим. Я попытался связать его серией коротких финтов. Кэнсин на этот трюк не поддался, сделав несколько шагов назад и атаковав снизу. Я парировал, мгновенно перевел клинки (и свой и Кэнсина), так что они с характерным стальным скрипом скрестились прямо перед нашими лицами. Теперь юный ронин давил на мою руку двумя, однако я легко держал его.

– Я всегда был сильнее тебя, – усмехнулся я, накрыв его ладони ладонью своей левой руки и передавливая его.

– Но это никогда не помогало тебе, – улыбнулся в ответ Кэнсин, легко поддаваясь, вновь переворачивая катану клинком вниз, перехватывая и используя рукоять как рычаг, и нанес мне удар по ребрам.

– Чистая победа, – признал я, поднимая руки и морщась от боли в ребрах.

– Кэнсин, – всплеснула руками Каору, – ты же ему ребра поломать мог.

– Не поломал и не мог поломать, – отмахнулся я, делая вид, что мне совсем не больно. – Он – мастер меча, мало чем уступающий самому кэнсею.

– Ты льстишь мне, Кэндзи-доно, – усмехнулся Кэнсин, пряча сакабато в ножны. Хотя я отчетливо видел – эта похвала ему приятна.

– Учись, Симодзука Яхико, – наставительным тоном произнесла Каору, наставив указательный палец на мальца словно копье. – В каждом поединке, неважно участвовал ты в нем или же был лишь свидетелем, ты должен находить информацию и для себя.

Услышав фамилию Яхико, я едва не покачнулся. Симодзука. Пока она не была произнесена вслух, я как-то не задумывался над тем, кто же такой этот мальчик.

– Ты живешь не со своей семьей, Яхико-кун, – сказал я, когда мы вернулись в жилые помещения додзе.

– Отец погиб в войну, – ответил тот, – а мама умерла, узнав об этом. Я скитался по стране, пока не встретил Кэнсина и Каору. И теперь вынужден есть все, что она готовит, да еще и выслушивать наставления. – Он показал девушке язык, та в ответ погрозила ему пальцем.

– Твой отец командовал лучниками в войске Язаки Кобунго, не так ли? – продолжал спрашивать я, хотя уже примерно догадывался во что это выльется.

– Да, – кивнул мальчик. – Его застрелили из винтовки в сражении на какой-то реке.

– Я командовал теми стрелками, – произнес я. – Мы зашли во фланг войска Кобунго и дали залп по лучникам твоего отца, чтобы они не смогли выстрелить по атакующим конникам Иидзимы Сего.

– Как? – прошептал мальчик в наступившей после моих слов, которых я не мог не сказать, тишине. – Почему?

Он прокричал что-то нечленораздельное и бросился бежать.

– Для чего вы рассказали ему все это? – очень тихо спросила Каору.

– Каждый человек имеет право знать, кто был убийцей его родных, – ответил я. – Пусть он лучше ненавидит одного меня, нежели всех, кто сражался против сегуната.

– Его сердце исцелилось от этой ненависти, – треща суставами на пальцах, которые он нервно тискал, произнес Саноскэ, – но ты поселил его вновь.

– Будем надеяться, что нет, – сказал Кэнсин, завершая разговор.

Я понял, что оставаться здесь дольше было бы, по крайней мере, невежливо.

Яхико не следил затем куда он бежит. Остановили его несколько пьяных мужчин, один из которых ухватил его за рукав кимоно.

– Куда спешишь, малец?! – рявкнул он, дыша в лицо Яхико многодневным перегаром. – Не составишь нам компанию?!

– Нет, – отрезал тот, пытаясь освободиться. Тщетно.

– А нам вот тут так одиноко, – прохрипел другой. – Ты можешь скрасить наше одиночество, красавчик.

– Оставьте его! – К ним подошел высокий юноша с бокэном в руке.

– А что ты сможешь сделать нам, самурай-доно? – издевательским тоном спросил державший Яхико за рукав.

Вместо ответа он получил бокэном между глаз, покачнулся и осел на землю, выпустив-таки многострадальный рукав Яхико. Остальные пьяницы ринулись на юношу, размахивая кулаками. Этот факт его, похоже, ничуть не смутило, ловко орудуя деревянным мечом, он раздавал тумаки направо и налево, и уже через несколько минут все пьяницы валялись рядом с первым, тихо постанывая от боли в места соприкосновения их тел с бокэном.

– Идем, парень, – обратился юноша к Яхико. – Здесь не лучшее место для прогулок.

Они вышли за город, по иронии судьбы выйдя на берег залива, как раз около храма Муро. По дороге успели познакомиться и Яхико узнал, что его спасителя зовут Нагумо Хидэаки и он, как и Яхико, потерял отца во время войны и отец его тоже воевал за сегунат. Это несказанно сблизило двоих молодых людей, они за эти несколько часов стали друзьями.

– Я живу здесь неподалеку, – сказал Хидэаки, – так что, можно сказать, ты проводил меня почти до дома, как девушку.

Яхико покраснел. Хидэаки рассмеялся.

– До вечера далеко, – продолжил отсмеявшись он. – Может быть, пофехтуем.

– Давай, только я свой синай дома оставил.

– Так до моего же недалеко.

Они подошли к небольшому домику и Хидэаки распахнул его дверь с криком:

– Я пришел!

К нему повернулся самурай в белом кимоно. Он стоял в окружении нескольких таких же буси, о чем-то ожесточенно споривших. Яхико уловил только последние слова "министр Перри" – при их появлении все замолчали.

– Кого ты привел к нам? – жестко спросил самурай в белом.

– Да он такой как я, – беспечно отмахнулся Хидэаки. – У него отца на войне убили, он за сегунат воевал.

– Ясно, – кивнул самурай в белом. – Так с чем вы пожаловали?

– Я за синаями, – объяснил Хидэаки. – Мы хотим пофехтовать.

– Бери, конечно, – согласно кивнул самурай в белом, поворачиваясь к остальным.

Однако разговора они не начинали, пока за Яхико и Хидэаки не закрылась дверь.

Мальчик и юноша до изнеможения лупцевали друг друга бамбуковыми палками, покуда не попадали на землю, покрытые синяками и ссадинами. Такой тренировки у Яхико не было очень давно.

– А кто был тот самурай в белом кимоно? – спросил Яхико.

– Это Такими Сигурэ, – ответил Хидэаки. – Он воевал за сегунат и потерял старшего брата. С тех пор, он... – Хидэаки неожиданно замолчал, словно сболтнул только что лишнего. Казалось, он готов себе рот ладонью закрыть, как ребенок.

– Да ладно, – махнул рукой Яхико, все понявший уже давно. – У вас рядом с синаями настоящие мечи лежали. Я все видел. Вы – новые патриоты и готовите новый выпад против власти, так?

Хидэаки удивленно уставился на Яхико. "Чего же стоит вся наша конспирация, – подумал он, – если мальчик все понял, поглядев не больше минуты?"

– Ты понимаешь, – тихо и очень серьезно произнес он, – что теперь я должен убить тебя?

Яхико долго глядел ему в глаза, а потом от души расхохотался. Хидэаки присоединился к нему. Он понимал, что при всем желании не сможет поднять руку на этого весьма проницательного мальчика. Вот только он был не один.

Когда край солнца скрылся за горизонтом, а на землю пали сумерки, Яхико поспешил домой, решительно отказавшись от помощи Хидэаки.

– Я быстро бегаю, Хидэаки-кун! – крикнул он приятелю на прощание, маша на бегу рукой.

– Ты думаешь ему можно доверять? – на плечо провожающего взглядом Яхико Хидэаки легла ладонь Сигурэ. – Он не продаст нас властям?

– Яхико-кун, не такой, – решительно замотал головой Хидэаки. – Ты же видел его глаза, Сигурэ-доно.

– Лишь мельком, – усмехнулся Сигурэ, – да и темновато было в доме. Но тебе я верю безоговорочно, как себе. Идем в дом. Есть пора.

– Ты узнал обо всех сопровождающих военно-морского министра? – спросил Сейсиро.

– Я отчитываюсь только перед Сигурэ, – отрезал неприятный тип с удивительно светлыми волосами и белесым взглядом, одетый в белую цинохайскую куртку с красным кантом и черные хакама, – и не собираюсь держать ответ перед неудачником, в руках которого...

– Не забывай, Хайто, – тихо произнес Сейсиро. – Я такой же буси, как и ты, и терпеть оскорбления не собираюсь. Тем более, от червяка, все время войны скрывавшегося на материке.

В ответ Канакура Хайто (шпион новых патриотов, разведывавший для них все обстоятельства визита военно-морского министра) лишь усмехнулся и сделал жест Сейсиро отойти в сторону. Молодой самурай мрачно покосился на него, но ничего не сказал. Отошел в сторону. Хайто прошел в комнату, занимаемую Такими Сигурэ. К Сейсиро подошел Ханафуза Дзин-Эмон – старый самурай по прозвищу Деревянная башка и Мешок с порохом. Они оба присоединились к движению новых патриотов, борющихся с нынешней властью, сразу после того, как Сейсиро пришел себя от ран, полученных на Ритэн-Ке. И вскоре нашли свое место в отряде Такими Сигурэ.

– Это не тот человек, на которого стоит опираться в нашем деле, – произнес Дзин-Эмон. – Он работал телохранителем в Химэндзи перед самой войной и пережил многих хозяев, а после – бежал на материк, в Цинохай. Такому человеку верить нельзя.

– Вспомни с кем мы сражались, – ответил Сейсиро, в голосе его отчетливо звучала безнадежность. – Многие из них были откровенными подонками, негодяями, отребьем, отбросами общества, но теперь на их стороне власть и сила. Вчерашний акиндо Ямамото назвался премьер-министром и едва не диктует законы микадо. Хотел бы я спросить сейчас у Кэндзи, за это ли он боролся?

– Думаю, – очень тихо сказал Дзин-Эмон, – он и сам не раз задавал себе этот вопрос.

– Ты опять сцепился с Сейсиро, – устало бросил Сигурэ. – Не надоело?

– Это слишком интересно, – усмехнулся Хайто.

– Ты дразнишь гусей, которые не станут на тебя кидаться, – отмахнулся Сигурэ. – Не забывай, Хайто, мы сражаемся на одной стороне. Воздержись, пожалуйста, от своих шуточек в будущем. Так что там с министром?

– Он прибывает послезавтра, – начал отчитываться Хайто, – и сразу из порта отправиться в посольство. Личную охрану министра составляют взвод страндарской гвардии и взвод морской пехоты, также в порту его встретит Чоушу Ёсио в сопровождении десятка императорских гвардейцев. Также ожидаются Тахара Кэндзи и Сагано Кай, а значит, улицы будут полны полицейских, как в форме, так и переодетых.

– Плохо, – тихо произнес Сигурэ. – Может быть много жертв среди не в чем неповинных людей.

– Без них никогда не обходится, – философски изрек Хайто, пожимая плечами. – Так сказать, неизбежное зло.

– Неизбежное ли, – протянул Сигурэ. – А что с нашим человеком на складе?

– Все будет в лучшем виде, – уверено усмехнулся Хайто. – Дай мне нескольких человек и пушки будут стоять там, где мы условились.

– Как можно ближе к посольству, – твердо произнес Сигурэ, – как можно ближе. Жертв среди такамо должно быть как можно меньше.

Хайто с улыбкой кивнул. "Значит, обо всех остальных ты не заботишься", – подумал он.

– Не хочет лишних жертв, – усмехнулся Кай. – Похвально-похвально. Меня это не слишком интересует. Располагай пушки, где угодно твоему Сигурэ.

– Думаю, тебе также не слишком нужны лишние жертвы, – заметил Хайто. – Нового министра безопасности не слишком украсит такой инцидент в начале его карьеры. Чем меньше будет невинных жертв, тем скорее люди обо всем позабудут.

– Да, – протянул Кай, – я стану новым министром внутренней безопасности вместо этой самурайской сволочи Кэндзи, а заодно проучим страндарских нахалов, пусть знают, каков на Такамо прием приготовлен для них.

Он рассмеялся, уперев кулаки в бока. Хайто поддержал его, однако мысли его кардинально отличались от тех, что бродил в голове бывшего десятника стрелков. "Как был хэймином, – думал он, – так и остался. Не можешь просчитать своих действий хотя бы на ход вперед. Ничуть не понимаешь, как сильно испортит гибель министра отношения со Страндаром, да еще и подорвет только начавшую складываться репутацию нашей страны. Жалкий, ничтожный глупец!"

Хайто презирал Кая, однако понимал, что с этим, хоть и глупым, но очень хитрым, честолюбивым и целеустремленным, человеком он сумеет достичь вершин, на которые ему никогда не взобраться. "Надо было рискнуть жизнью во время войны, а не искать убежища в относительно безопасном Цинохае", – не раз и не два укорял себя Хайто, но время было безвозвратно упущено, теперь гораздо труднее ловить рыбку в мутной воде.

– Что с тобой, Яхико-кун? – спросила Каору, опуская синай. – Ты совершенно несобран сегодня?

– Не знаю, – буркнул Яхико. – Твоя еда сегодня была особенно плохой.

Эта шуточка получилась какой-то уж совсем натянутой и неестественной. Каору даже обижаться не захотела.

– Я пойду прогуляюсь по городу, – сказал Яхико, убирая синай на место. – Надоело сидеть тут.

– Ступай, – кивнула ему Каору. – Только к ужину вернись.

– И не подумаю! – крикнул напоследок Яхико, выбегая из додзе. – Я лучше помру с голодухи!

– А где меч его отца? – поинтересовался Кэнсин, выходя из жилых помещений.

Яхико, когда еще только познакомился с Кэнсином и Каору, постоянно таскал с собой отцовскую катану, за которой ухаживал лучше иных самураев. Теперь она обрела свое место в токонома додзе Каору. Однако с исчезновением Яхико, пропал и меч.

– Мне это не нравиться, Кэн-кун, – сказала Каору. – Уж не вздумал ли Яхико-кун сбежать от нас?

– Если он не вернется к ужину, – ответил Кэнсин, – пойдем его искать. Они с Сано-куном могут сколько угодно ругать еду, приготовленную тобой, но от ужина еще ни один из них не отказался.

Яхико не вернулся ни к ужину, ни позже. Вкупе с пропажей меча его отца, это давало весьма добротную пищу для размышлений, и не смотря на громкие протесты Саноскэ, все отправились на поиски.

***

– Все собрались? – спросил Сигурэ, оглядывая самураев, стоящих перед ним.

– Да, – кивнул ему Сейсиро. – Кроме Хайто и тех десятерых человек, что ушли на склад за пушками и порохом.

– Ясно, – сказал Сигурэ. – Выступаем.

Вдруг дверь дома, где собрались самураи, повязавшие на лбу белые ленты – знак мести новой власти, сотряслась от могучих ударов. Все повернулись к ней, кто-то выхватил меч.

– Сейсиро, – бросил Сигурэ, – погляди кто там.

Молодой самурай подошел к двери, приоткрыл...

Открывшего дверь дома, где собрались патриоты, Нагаока пронзил катаной. Тут же остальные двери и окна были выбиты атакующими самураями. Несколько минут изнутри дома раздавались звон клинков и крики. Все это Сигурэ видел не очень хорошо. Он со всех ног несся к дому и перед глазами все прыгало. На полпути к дому Сигурэ замер, увидев как изнутри вываливаются двое – Нагаока и... Он не мог поверить своим глазам. Это был Самурай-с-крестом.

Не в силах пошевелиться Сигурэ наблюдал за скоротечной схваткой. Они вновь сошлись в небольшой бамбуковой рощице, неподалеку от дома. Клинки скрестились раз, другой, третий, противники разошлись на мгновение и Нагаока нанес быстрый и широкий удар почти параллельно земле... Сигурэ затаил дыхание, думая, что брат сразил жуткого врага, слава о котором шла по всем островам Такамо. Однако ответом на взмах был лишь треск бамбука, срезанного клинком. И тут сверху на Нагаоку обрушился Самурай-с-крестом.

А Сигурэ не мог и пальцем шевельнуть.

Сигурэ несколько раз тряхнул головой, избавляясь от внезапно нахлынувшего наваждения. Нет, никто не стал бить Сейсиро катаной по лицу. В дверях стоял тот самый малец, что вчера фехтовал с Хидэаки и вид у него был удивительно решительный.

– Яхико-кун, – воскликнул молодой самурай, – что ты здесь делаешь?

– Я хочу присоединиться к вам! – крикнул мальчик, решительно входя в дом. – Я хочу отомстить за смерть моего отца!

– Похвальное желание, – кивнул Сигурэ. – Подойди сюда, Яхико-кун... Так ведь тебя зовут?

Яхико кивнул и почти подбежал к Сигурэ. Тот положил ему руку на плечо и через мгновение мальчик ткнулся лбом в грудь самурая в белом кимоно.