Текст книги "Реквием патриотам (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– С дороги, – бросил им Кэнсин. – Прочь с дороги – и я не убью вас!

В ответ Синсэнгуми лишь рассмеялись, предводитель их шагнул вперед обнажая катану. Кэнсин не привык повторять дважды свои предложения, он слегка сгорбился, приготовившись выхватить меч. Синсэнгуми рассмеялись снова – они не могли поверить в то, что юнец может владеть батто-дзюцу. Они резко изменили свое мнение о нем, когда Кэнсин ловко нырнул под клинок катаны первого воина, быстрым движением обнажил катану и ткнул ей в горло самурая, стоявшего слева и не ожидавшего атаки. В то же мгновение юноша крутнулся, проходясь клинком по животу первого противника, так и замершего с занесенной катаной. Тем же движением Кэнсин прижал меч к горлу третьего буси, протащив несколько шагов ошалевшего парня (он был лишь немногим старше Кэнсина).

Томоэ наблюдала за этим избиением (иначе не назовешь) Синсэнгуми, на лицо и одежду ее брызгала кровь, к ногам упали выпущенные внутренности немолодого самурая, первым шагнувшего навстречу Кэнсину. Она закрыла глаза, но тут же в ужасе распахнула их – в уши ворвались все жуткие звуки, что висели в воздухе, в темноте они показались еще более пугающими. Кэнсин в тот момент показался ей демоном-якшей из Подземного мира, вырвавшегося на волю или выпущенного для того, чтобы мучить людей.

Тем временем Кэнсин покончил с последним из Синсэнгуми и, вновь ухватив Томоэ за рукав кимоно, увлек-таки ее за собой.

– ЧТО?! – бушевал Ёсио. – Нападение?!

– Предатель работает очень четко, – буркнул Сего, сжимая и разжимая пальцы на рукояти своего нодати. – Там собралось очень много наших наемников.

– Но, выходит, он не знает кое о чем, – улыбнулся я, стараясь выглядеть бодро, что давалось мне, скажу, весьма нелегко. – Знай он о встрече с дайме клана Киэмаса, Синсэнгуми нагрянули бы прямо на эту встречу и не такими силами как сейчас.

– Надо помочь нашим людям вырваться, – сказал Ёсио. – Сего, собирай людей!

Я успел неплохо понять что из себя представляет Иидзима Сего, ему очень тяжело дались слова, что он следом произнес:

– Нет, Ёсио-доно. Мы не можем рисковать еще и остальными людьми. Те, кто вырвался из мясорубки у госпожи Масако, вольны делать то, что захотят. Мы заплатили им вперед достаточно.

– Заплатили за смерть, – мрачно уронил Ёсио.

– И за это тоже, – кивнул я, до боли, до побелевших костяшек сжимая ладонь на рукояти катаны.

Фусума распахнулись, громко клацнув, на пороге дома (мы разговаривали прямо в прихожей) возник Кэнсин с девушкой, которую он принес к госпоже Масако. Он держал ее за рукав кимоно, а сама девушка казалась некой сомнамбулой – глаза ее смотрели в никуда.

– Проклятье!!! – взревел на него Сего. – О чем ты думаешь, Кэнсин?! Ты мало того, что приперся сюда сейчас, так еще и притащил с собой эту девицу!

– Успокойся, Сего, – положил ему руку на плечо Ёсио. – Лизука проверил эту девушку, к слову, ее зовут Томоэ. Она чиста и не связана с сегунатом.

К нам на шум вышла жена Ёсио (имени ее я так и узнал). Он поглядел на нее и кивнул:

– Тисато, позаботься о молодом человеке и его женщине. Они останутся у нас до утра.

Жена (так ее зовут Тисато, надо запомнить) кивнула ему и взяла Томоэ под руку, бедняжка, похоже, еще не пришла в себя после зрелища сражения в доме госпожи Масако. А уж если она видела как убивает Кэнсин... Мне как-то не хочется об этом думать. Когда Кэнсин с Томоэ и Тисато ушли, мы двинулись в комнату Ёсио, обсуждать дела государственной (как мы в шутку называли наши беседы) в прихожей как-то глупо, что ли...

– К утру, – сказал Ёсио, – все наши люди должны покинуть Химэндзи. Для всех готовы места в провинциях? – спросил он у Лизуки.

Предводитель хитокири собственно и принес весть о нападении на дом госпожи Масако.

– Для большинства, – кивнул тот. – Остальных можно "докинуть" к этим, от этого ничего не изменится.

– Кем станет Кэнсин?

– Торговцем лекарственными травами, – ответил Лизука. – Он сказал мне, что в детстве много работал и умеет обращаться с крестьянскими орудиями.

– Я бы хотел, чтобы Томоэ присоединилась к нему, – неожиданно заявил Ёсио. – Этот юноша, как я думаю, почти не знает нормальной жизни, он предельно сосредоточен на одном лишь убийстве, а так очень легко дойти до кровавого безумия. Очень многие самураи заканчивали этим.

– Будем надеяться, Томоэ станет достойными ножнами для его меча, – снова усмехнулся Лизука. Этому типу каким-то образом удавалось постоянно сохранять присутствие духа даже в таких вот ситуациях.

– Именно так, Лизука, – кивнул Ёсио. – Но в несколько ином, нежели ты имеешь в виду, смысле.

– Я все понимаю, – мрачновато улыбнулся убийца, – просто мои слова частенько принимают совершенно не так, как мне хочется. Наверное, у меня какое-то неправильное лицо. – Он прошелся большим пальцем по своим малюсеньким усикам.

– Может быть. – Сего поднялся. – А теперь советую всем отправляться спать. У нас сегодня был паршивый день и завтра ожидается не лучше. Доброй ночи всем. – Он поклонился и вышел.

Я последовал за ним и не знаю, о чем говорили Ёсио с Лизукой.

Глава 6.

Когда Кэнсин проснулся Томоэ рядом не было, а он точно помнил, что красавица-жена Ёсио-доно Тисато проводила их в одну комнату. Кэнсин сразу после этого рухнул на татами и сразу уснул. Он подумал, что женщина покинула его после того, как увидел, как он убивает – юноша отдавал себе отчет, что такое зрелище может оттолкнуть кого угодно. На самом деле, несколько минут назад за ней пришла одна из служанок Ёсио и попросила пройти в комнату хозяина. Томоэ удивилась такой просьбе, однако отказаться не решилась.

Ёсио сидел в своей комнате, перед ним стояла еда, которой он жестом поделился с Томоэ, и лишь окончив трапезу, дайме клана Чоушу начал разговор.

– Ты не принадлежишь к моему клану, – произнес Ёсио, – и я знаю, что твой отец был самураем и верно служил Токугаве, потому что клан, к которому он принадлежал входит в клан Токугавы. Он не нажил себе добра и вы жили достаточно бедно, однако твой отец и не подумал взяться за меч и взять силой все, что захотел бы. А ведь он был отличным бойцом, даже одним из младших учителей в Итто рю, обучал молодых самураев владению вакидзаси.

– Мы жили не очень плохо, – сказала в ответ Томоэ, – пока не умерла мама. Отец очень многое продал и влез в большие долги, чтобы организовать ей достойные похороны. Даже свой меч был вынужден продать. После этого мы очень обеднели, а отец выбивается из сил на работе, чтобы обеспечить нам жизнь.

– И ты покинула его в такое время? – удивился Ёсио.

– Да, – кивнула Томоэ. – В том сандзе, где я жила нет достойных людей. Самураи либо слишком стары, либо уже женаты, а идти за хэймина... – Томоэ многозначительно замолчала. – Вот я и отправилась искать счастья в Химэндзи.

– У меня есть к тебе одна просьба, которую ты можешь счесть несколько непристойной, – очень аккуратно, выбирая каждое слово, как на переговорах с дайме особенно важных кланов, – однако я все же изложу ее. Юноша, что принес тебя к госпоже Масако, Химура Кэнсин, он испытывает к тебе определенные чувства. Он не просто не бросил тебя на улице, хотя так поступил бы почти каждый благородный человек, но и попросил перед госпожой Масако за тебя, а это, согласись, говорит о многом. Я прошу тебя присоединиться к нему в том "изгнании", куда он отправляется. Он будет жить как торговец лекарствами, чтобы оправдать те деньги, что я ему стану присылать, однако одинокий человек вызывает не то чтобы подозрения, а скорее недоумение. Я прошу тебя быть ему женой, только для жителей провинции, где вы будете жить. В отношениях между собой вы, думаю, разберетесь сами. Мне нужно лишь твое согласие.

Томоэ почувствовала, что краснеет, она долго молчала, Ёсио ждал ответа, ни слова не говоря. Наконец, она решилась и дала ответ.

Томоэ вошла в комнату, которую она делала с Кэнсином. За ней шагал слуга со здоровенным коробом в руках. Короб этот испускал ароматы разнообразных трав. Кэнсин оглянулся на них, в руках он держал влажную тряпицу, по лицу его снова текла кровь. Сказывалась прошлая ночь.

– Оро? – удивился Кэнсин.

– Я все объясню тебе после, Кэнсин, – заявила Томоэ. – Времени на объяснения нет.

Тон ее не давал юноше никаких вариантов и возможности возразить. Он последовал за Томоэ, бросив окровавленную тряпицу в плошку с водой, стоявшую перед ним на подоконнике.

Слуги проводили их до выхода из дома Чоушу Ёсио. Кэнсин взгромоздил на спину пахучий короб и они зашагали прочь из Химэндзи. За спиной Томоэ несла длинный сверток, где прятались катана и вакидзаси юного хитокири.

– Так что, все же, происходит? – поинтересовался Кэнсин.

– Мы уходим из столицы, – ответила Томоэ, – и поселимся в провинции Тори, в доме, снятом на деньги Ёсио-доно. Мы станем жить как торговец лекарственными травами и его жена, чтобы не вызывало подозрения то, что у нас постоянно водятся деньги.

– Как муж и жена? – непонимающим тоном повторил Кэнсин. – Это приказ Ёсио-доно?

– Да, – не колеблясь ответила Томоэ и Кэнсин понял, что если она и говорит правду, то определенно не всю.

Молодой самурай не придал этому особенного значения.

– У тебя есть онна-тегата? – спросил он, чтобы как-то продолжить разговор.

– Конечно же, – улыбнулась Томоэ, – как бы, по-твоему, я приехала в столицу.

Я проводил глазами Кэнсина с Томоэ, идущих по улице, и двинулся в противоположную им сторону. Мой путь лежал не в Тори, где станут жить «торговец лекарственными растениями и его молодая жена», а в соседнюю провинцию – Ога, где я должен был попутно со слежкой за Кэнсином вербовать новых людей, взамен погибших в битве дома у госпожи Масако. Нелегкая задача, не смотря на то, что дом, купленный Ёсио через несколько подставных лиц, где станут жить Кэнсин с Томоэ, находился на самой границе провинций. Но ничего не попишешь, нас и так не слишком много, а теперь, с потерей клана Цурихара (дайме его и почти всех самураев вынудили покончить с собой) и многих наемников, погибших в доме госпожи Масако, осталось просто катастрофически мало.

Я вскочил на коня и, тронув пятками его бока, двинулся к воротам Химэндзи. Как ни странно, столицу после прошлой ночи не закрыли, хотя это казалось бы очевидный шаг. Видимо, этому "инциденту" не придали особенного значения или постарались не придать.

– Почему?! – негодовал Седэн, расхаживая из стороны в сторону по своей комнате. – Почему город не закрыли?! Бунтовщики сейчас побегут из Химэндзи, а мы, значит, им и ворота открыли, так получается!

– Довольно, – бросил ему немолодой самурай Ханафуза Дзин-Эмон, – от того, что ты повторяешь это раз за разом, ворота сами собой не закроются.

Седэн бросил гневный взгляд на Дзин-Эмона, которого за глаза все в отряде звали Деревянная башка или Мешок с порохом, за недалекость и вспыльчивый характер. Хотя почти всегда, когда он что-нибудь говорил это приходилось удивительно к месту и у многих возникало чувство – как он сам до этого не додумался, ведь все так просто и понятно. Видеть простые вещи тоже своего рода талант.

– Дзин-доно прав, Седэн-доно, – поддержал Деревянную башку самый молодой самурай в отряде Икухара Исао. – Мы все устали после сражения с бунтовщиками и грустим о погибших, так зачем же зря расходовать силы на пустой гнев.

Седэн угостил и его столь же неприятным взглядом, но злиться на юношу (почти мальчишку) было просто невозможно. Тот с таким умильным видом говорил умные вещи, что становилось смешно.

Коня я продал в первом же городе провинции Ога (по иронии судьбы, городской страже), за его стенами он мне ни к чему, да и ездить по провинции верхом – привлекать абсолютно ненужное внимание. Денег у меня было предостаточно, но и лишние не помешают. Я снял комнату в гостевом доме и в тот же день спустился в его общую залу – послушать чем живет славный город Ога (интересно, по названию города была названа провинция или наоборот?). Сев за столик, я заказал себе сакэ и оглядел залу. Час был уже поздний и людей было довольно много. В основном, это были небогатые самураи и секунины с акиндо, тоже в самом лучшем случае среднего дохода. Однако именно на этих людях и строятся все восстания и заговоры – они всегда хотят лучшей доли, нежели имеют (а часто и заслуживают), и всегда завидуют тем, кто добился в жизни большего. В общем, как говорят на материке: «Идеальные жертвы Искушения».

Разговоры они вели, по большей части, о погоде, женщинах, своем ремесле и тяжкой доле. Очень скоро мне стало настолько слушать их, что я допил свое сакэ и вышел на улицу. Наверное, я все же не создан для дел, поручаемых мне Ёсио, очень жаль, что я так и не поговорил с ним об этом – времени не было. Не бросать же теперь Кэнсина – опасность ему грозит самая реальная. За этими мыслями я едва не врезался в юношу-самурая в красном кимоно и белых кобакама.

– Спите на ходу, – усмехнулся тот.

Мы замерли друг напротив друга, вглядываясь в лица друг другу, и почти одновременно рассеялись.

– Сейсиро! – воскликнул я.

– Кэндзи-доно! – вскричал он.

Мы обнялись и хлопнули друг друга по плечам. Куки Сейсиро я помнил еще с тех пор, как он был совсем мальчишкой. Это было еще до моего отбытия за границу, в то время семья Куки жила в Химэндзи и он учился той же рю (Араки), что и я. Там я был одним из младших учителей и в мою группу как раз и входил Сейсиро. Мы быстро стали близкими друзьями и он приходил поглядеть на меня, когда я демонстрировал свое мастерство (громко сказано!) на разнообразных праздниках в учебных поединках с представителями других рю.

– Ты еще учителем меня назови, – рассмеялся я. – А я все искал тебя в Химэндзи.

– Несколько месяцев назад я покинул столицу, – ответил Сейсиро. – Я ведь, как все в моей семье служу сегунату, здесь, – он усмехнулся, – ловлю шпионов.

– Чьих? – удивился я, делая "страшные глаза". – Гаидзины, всюду гаидзины.

– Не они, – покачал головой не оценивший моей "шутки" Сейсиро, – а те, кто зовут себя патриотами. Вот самые опасные враги сегуната. Их-то мы и ловим.

– Мы? Так ты здесь не один.

– Конечно, нет, – отмахнулся Сейсиро. – Я – только часть оперативной группы, посланной сюда сегунатом.

Я хотел было спросить сколько их, но после решил, что наш разговор будет слишком походить на допрос и это может насторожить юношу, особенно такого, который ловит шпионов, а значит склонен видеть их везде и всюду.

– Тебе уже разрешают пить сакэ. – Я подмигнул ему. – Или как?

По лицу Сейсиро начала неумолимо растекаться краска.

Домик был небольшой, но аккуратный и чистый. Томоэ поймала себя на мысли, что именно таким помнит свой дом – он был таким до того, как умерла мама.

– Хороший дом, – сказал Кэнсин, опуская на пороге пахучий короб. – Такой, кажется, был у нас. Раньше.

Томоэ едва не подавилась воздухом. Кэнсин что же ее мысли читает.

Они вошли в дом. Он и изнутри оказался таким же аккуратным и почти чистым, как и снаружи, лишь по углам скопилась пыль (оно и понятно, дом стоял пустым с самого выкупа людьми Ёсио). Уборка заняла не больше нескольких часов, ей полностью посвятила себя Томоэ – не допустившая к этому Кэнсина (тот лишь таскал для нее воду). Химура же вышел в небольшой садик, где росли те самые "лекарственные растения", которыми ему предстояло торговать и выращивать. Он, действительно, родился в крестьянской семье и мотыга была не внове его рукам, однако прошлое его вспоминать очень не любил, а руки его привыкли за это время к мечу.

Кэнсин заглянул в хозяйственный сарай, где обнаружил весь необходимый инвентарь. Он взял в руки деревянную мотыгу, по привычке сделал несколько движений, будто это не мотыга вовсе, а бокэн. Сам себе грустновато усмехнулся – хитокири всегда хитокири, крестьянином ему не стать. Наверное. Тут его окликнула Томоэ и он помчался со всех ног к дому – менять воду.

Я вытянулся на татами (название чисто символическое – это скорее несколько тряпок набитых в некий чехол, но большего от гостевого дома ждать не приходится). Вчерашние новости, полученные, в основном, от Сейсиро, отнюдь не радовали. В провинциях уже несколько месяцев активно работали группы агентов сегуната – насторожила всех история с золотом Асикаги; они боролись с реальными и мнимыми бунтовщиками и методы их были достаточно далеки от законных. На улицах городов появлялись трупы и это уже никого не удивляло.

Позавтракав, я отправился гулять по городу. Настроение было отчего-то хуже некуда, к тому же с утра начал падать мокрый снежок, одежда противно липла к телу, однако я не прекращал своей "прогулки". Я все же сюда не в гостевом доме отлеживаться приехал. Кстати, надо будет найти в городе жилье – думаю, в свете последних событий тут довольно много появилось вдов и освободилось комнат. Надо будет заняться этим сегодня же, а то на татами из гостевого дома я себе всю спину отлежал.

– Эй, сударь! – раздался вдруг окрик на адрандском. – Постойте! Я так давно не видел лица уроженца материка.

Я обернулся на голос и усмехнувшись произнес:

– Простите, шевалье, но одежда моя не соответствует внешности.

А вот лицо и внешность окликнувшего меня человека были полностью тождественны. Высокий, с необычайно бледным лицом и длинными белыми волосами, он был одет во все синее и черное, на плечи наброшен плащ – также черный с серебристым кантом по краю, изображающим нечто вроде затейливого узора, почти такой же узор украшал и короткий, облегающий дублет незнакомца, который он носил расстегнутым, не смотря на ноябрьские холод и промозглость.

– Вот это да! – воскликнул он. – Такамо в материковом платье. Я думал, что повидал все на своем веку. С кем имею честь?

– Тахара Кэндзи, – представился я, коротко поклонившись.

– Виктор Делакруа. – Уроженец материка коснулся полей воображаемой шляпы и кивнул мне в ответ. – Весьма рад знакомству.

– Взаимно. – Я уже и отвык от материковых экивоков, засоряющих речь не хуже сорной травы. – Вы из Адранды? Я считал, что эта страна не слишком стремиться к контактам с островами Такамо.

Мы вместе шагали по улице, влекомые вперед неторопливым течением людской реки.

– Родом я из Виисты, – отвечал мне Делакруа, – но дома не был уже очень много лет. Можно сказать, я – профессиональный скиталец, даже искатель приключений и разнообразных тайн. Сейчас я хочу попробовать пересечь океан, отдаляющий нас от материка Предтеч.

– Материк Предтеч? – удивился я. – Но разве между вашим материком и им лежит не Океан Слез?

– Ты не забыл, Кэндзи-доно, что наш мир имеет форму шара? – удивился Делакруа. – Я предполагаю, что материка Предтеч можно достичь не только через Океан Слез, но и тот океан, что лежит восточней ваших островов.

– Рискованное предприятие, – усмехнулся я, – и, главное, практически невыполнимое. Тебе проще было бы отправиться в Карайское царство и там поговорить с приморцами – есть такие рисковые люди, живущие морем. Они славятся, как лучшие мореходы.

– Хм, – передернул плечами Делакруа, – я и не слышал о таких. Ну да, поздно уже. Их Такамацу теперь не выбраться.

Виновата опять же история с золотом Асикаги. После нее все порты были вновь закрыты для гаидзинов, даже цинохайских купцов не пускали больше. Фактически, Ёсинобу полностью изолировал мою родину от остального мира, так что исполнить свое желание отправиться на легендарный для нас, лаосцев, и священный для приверженцев Веры материк Делакруа не сможет. По крайней мере, какое-то время.

И тут я решил рискнуть. Шпионом сегуната этот Делакруа быть не может (слишком уж правительство не любило – и это еще мягко сказано! – гаидзинов, чтобы принимать их на службу), а наши интересы неким образом совпадают, в некоторой части.

– Идем в "Сову", – предложил я адрандцу. – Пора нам согреться и снаружи, и изнутри.

Тот коротко кивнул и мы направились в как нельзя кстати попавшееся мне на глаза питейное заведение. Как и положено, по утру оно было почти пусто, и мы без проблем устроились в углу, заказав себе сакэ.

– Думаю, я мог бы помочь тебе, – не стал я ходить вокруг да около. – Я тут, можно сказать, эмиссар неких сил, что борются сейчас с правительством и сегунатом, в принципе. Также мы намерены, наконец, покончить с идиотской изоляционистской политикой и открыть порты для материковых торговый и иных кораблей.

– Приятно понимать, что еще не потерял оперативной хватки, – усмехнулся в ответ на эти слова Делакруа. Я же мгновенно собрался и как бы невзначай уронил ладонь на рукоять тати. – Успокойся, – осадил меня странный адрандец, – просто ты, на самом деле, ходячая провокация для правительственных агентов. Такамо в материковом платье, – повторил он свою фразу.

Я опустил очи долу – он был прав на все сто. Однако это не делало его менее подозрительным в моих глазах.

– Однако и мне не быть правительственным агентом, – продолжал Делакруа, как ни в чем не бывало отпивая сакэ, – да и не горю я желанием работать на Токугаву или как там зовут вашего сегуна.

– Отчего же? – Мотивы этого загадочного гаидзина меня весьма интересовали.

– Он – глупец. Ни одну страну изоляция не доводила до добра, она – приводит к упадку и гибели не только государства, но, часто, и всей нации, которая без свежей крови попросту вырождается. Вы оправдываетесь страхом перед иностранными шпионами, однако при вашей системе борьбы с внутренним врагом, основанной еще... этим, как его?... Джесу, так?

– Иэясу, – машинально поправил я его. – Ты имеешь в виду Токугаву Иэясу, первого из сегунов клана Токугава?

– Именно это, – кивнул Делакруа. – Он построил практически идеальное полицейское государство, которому пришлые шпионы, да ее слабо знающие обычаи, к тому же, почти не понимающие их, а если вспомнить об отличии во внешности и неистребимом акценте – наши языки очень сильно отличаются. Да не одна вменяемая разведка мира не пошлет сюда своих шпионов и, начистоту говоря, в этом нет нужды. В политических раскладах материка вы не имеете особенного значения – вы слишком далеко; вы важны скорее как торговый партнер.

– Убедительно, – согласился я. – Так что же насчет моего предложения? Ты готов присоединиться к нам?

– Готов я ко многому, – усмехнулся Делакруа, – но вот хочу ли.

Я поднялся, демонстративно допив сакэ, но Делакруа молниеносным движением подцепил ножку стула, с которого я встал, и я рухнул на него, выронив чашечку. Она с характерным звоном покатилась по чистому полу питейного заведения.

– Осади коней, Кэндзи-доно, – рассмеялся он. – Ты слишком порывист для той профессии, что выбрал для себя. Я ведь не отказал тебе.

– Не я выбрал для себя эту профессию, – буркнул я, балансируя на раскачивающемся стуле, – у нас это – большая редкость. А с дайме поговорить все как-то времени не было.

– Да уж, отсутствие свободного выбора – зло, – резюмировал Делакруа, – это может привести вашу страну к гибели. Человек должен заниматься тем, для чего рожден, а не тем, что приказал сюзерен.

Тут я с ним был полностью согласен.

Оказывается, его руки еще помнили крестьянский труд. Кэнсин часами проводил в огороде, ухаживая за растениями. Хотя Томоэ не раз говорила ему, что его труд навряд ли принесет результаты – на дворе осень, а это не самое лучшее время для посадки, Кэнсин все же не сдавался. Надо же было ему, в конце концов, чем-то заниматься.

– Мы почти не знаем ничего друг о друге, – сказала как-то Томоэ. – А ведь живем вместе не один день.

Кэнсин вымыл руки от земли и поглядел на них – поверх новым мозолей нарастали новые. Крестьянские. Когда-то его ладони уже украшали такие, когда-то давно. Он сам и не заметил как начал рассказывать.

– Я родился в большой крестьянской семье, но уже позабыл и лица, и имена родителей. Мне не было пяти лет, когда на деревню напали работорговцы, нас некому было защитить и почти всех увели. Кого не увели – перебили. Не знаю куда нас вели, нам не говорили, но по пути на караван напали ронины, а может быть просто разбойники.

Крики и стоны врывались в уши мальчика по имени Синта. Он широко раскрытыми глазами глядел на то, как жуткие, залитые кровью люди убивают без разбора. Эти люди (если их можно было так назвать) были опьянены чужой кровью и желали лишь одного – новых и новых смертей. Они хохотали, отрезая головы работорговцам и их «товару», расчленяя тела новыми и новыми ударами (многие и не понимали, что те, кого они бьют – уже мертвы).

Мико схватила Синту за плечо и потащила за собой.

– Не смотри, – повторяла она, – не смотри на это, Синта-тян. Не смотри!

Она утащила Синту за перевернутые повозки, но их уже настигали ронины, прятаться было бессмысленно. Тогда Мико попыталась закрыть его своим телом.

– Не убивайте его! – крикнула она ронину, с мерзкой ухмылкой наступающему на нее. – Прошу вас, не убивайте хотя бы Синту!

Ронин расхохотался и быстрым ударом вонзил ей в горло катану и повернул ее. Мико рухнула на колени, а ронин, переступив через нее, шагнул к Синте.

– Какой славный мальчик. – Его голос показался Синте скрипом плохо смазанной двери. – Очень милый.

Он протянул к нему окровавленную руку, попытался коснуться его лицо... Синте показалось, что ронин развалился на несколько частей просто сам по себе. Однако когда остатки его рухнули на землю, Синта увидел высокого человека в белой накидке. Коротким движением он стряхнул кровь с клинка своего меча.

– Ты единственный, кто выжил в этой бойне, – произнес самурай в белой накидке, пряча катану в ножны. – Я возьму тебя с собой. Одному слишком опасно оставаться посреди дороги.

– Научи меня, – сказал Синта. – Научи меня драться так же, как ты.

– Ты выбираешь себе нелегкий путь, мальчик, – мрачно заметил самурай. – Подумай еще раз и скажи: ты, действительно, этого хочешь?

Синта, не думая, кивнул.

– Сдается мне, ты еще пожалеешь об этом выборе, мальчик. Кстати, как твое имя?

– Синта, – ответил Синта.

– Слишком доброе имя, – покачал головой самурай в белой накидке. – Отныне ты будешь зваться Кэнсин.

– Самурая в белой накидке зовут Хико Сейдзюро, – продолжал Кэнсин. – Он живет отшельником в горах. Не знаю почему он ушел от мира, да я и не спрашивал никогда. Он один из лучших, если не лучший мастер батто-дзюцу, я постиг многие из его приемов, но далеко не все. Слишком нетерпелив был.

– Я должен! – воскликнул Кэнсин, удивляясь просто чудовищной непонятливости учителя. – Люди гибнут, а я остаюсь здесь. Я должен помочь им! Спасти, как вы когда спасли меня!

– Ты, видимо, не понимаешь, – усталым голосом произнес в ответ Сейдзюро. – Ты хочешь спасать людей, но все, что ты умеешь – убивать. Как же ты станешь спасать их?

– Я стану бороться за правое дело, – горячо заявил ему Кэнсин, – и убивать злодеев, что причиняют страдания другим.

– И сам станешь причинять другим страдания, – пожал плечами Сейдзюро, – тогда чем же станешь отличаться от этих твоих "злодеев"?

– Может быть, и ничем, но и сидеть здесь, в горах, не могу больше. Я – ухожу.

– Ты – глупец, Кэнсин, – мрачно бросил Сейдзюро, – а я – еще глупее. Раз взял тебя к себе и обучил.

Спорить дальше Кэнсин не собирался. Он повернулся и ушел.

Сейдзюро поглядел ему вслед, проводив печальным взглядом. Этот мальчишка – самое большое разочарование мастера батто-дзюцу Хико Сейдзюро.

Они долго молчали. Кэнсин – объятый воспоминаниями, Томоэ – осмысливая услышанное. Теперь она стала куда лучше понимать этого юного убийцу и начала сомневаться в своем выборе. К счастью, погруженный в собственные мысли Кэнсин не поинтересовался ее прошлым.

– Да уж, этот ваш Иэясу выстроил такую полицейскую систему, что любо-дорого посмотреть, – пробормотал Делакруа. – Как вас еще не переловили всех, не понимаю.

– Не все так просто, как кажется со стороны, – усмехнулся я. – Можно ловить исполнителей, вроде меня, но до настоящих предводителей добраться практически невозможно. Даже если точно знаешь, кто они. Смерть главы клана, дайме, влечет за собой череду малых междоусобных войны его вассалов, стремящихся заполучить его место, а сейчас Токугаве больше всего нужен порядок в стране. Такие междоусобицы в настолько неспокойное время совершенно не нужны правительству.

– Видел я одну гражданскую войну, – тихо произнес Делакруа, – но ваша совершенно на нее не похожа. Самураи режут друг друга среди бела дня, где-то доходит до настоящих сражений, а крестьяне как ни в чем не бывало пашут землю и даже глаз не поднимают, когда рядом с их полями дерутся люди.

– Привыкли, – объяснил я. – Эта страна не знает мира тысячи лет, самураи режут друг друга, порой без всякого повода, для того, чтобы выяснить кто сильнее, дайме воюют за власть и титул сегуна, а для крестьян ничего не меняется, они как работали, так и работают.

– Не понять мне вас, – вздохнул Делакруа, – никогда.

– А мне – вас. Мы живем слишком далеко друг от друга. Но мы слишком отдалились от темы, мне надо искать новых союзников для клана и всего движения.

– Я тут достаточно давно и могу сказать, что недовольных режимом, – сегунат он у вас называется, так? – в этой провинции предостаточно. Но беда в том, что об этом только болтают, спьяну и шепотом. Все слишком боятся этого Ёсино, сам видел, стоит его людям пройти по улице, как все замолкают и опускают глаза.

– И к людям просто так не подойти, – продолжал я излагать невеселые мысли, – все во всех видят шпионов и провокаторов сегуната.

– Довольно о грустном. Надо думать, что нам делать.

Но что-то никаких мыслей в голову не приходило. По крайней мере, более-менее толковых.

Ёсино Ран не первый год верой и правдой служил сегунату. Он был мастером своего дела – а именно розыска всяческих шпионов и предателей. И вот теперь, когда во вверенный его «заботам» город прибыл очередной подозрительный тип (такамо, носящий гаидзинское платье), Ран тут же навел о нем справки, отослав о нем весть в Химэндзи. Еще до того, как получить ответ, странный тип подтвердил его подозрения. Он встретился с единственным гаидзином, живущим во всем провинции, загадочным человеком по имени Виктор Делакруа, в отношении которого Ран не сомневался – шпион гаидзинов. Значит, с ним пора кончать.

– Ран-доно, – раздался голос юного Сейсиро, – я хотел бы поговорить с вами.

Оторвавшись от мыслей Ран поднял голову и кивком пригласил парня садиться.

– О чем ты хотел поговорить со мной? – поинтересовался он.

– О Тахаре Кэндзи, – ответил Сейсиро, – том человеке, что одевается как гаидзин. Я давно знаю его, он учил меня обращаться с оружием. Он очень хороший человек.

– Может быть и так, – кивнул Ран, – вот только он все время проводит с Делакруа. А значит, он – шпион, как и сам Делакруа. Сейчас такое время, что...

– Я не верю в это, – отмахнулся Сейсиро. – Этого просто не может быть!

– Может и нет, – не стал спорить Ран, – но подозрений в шпионаже – достаточно. Тем более, пора покончить и с этим Делакруа, слишком долго я терпел его.