Текст книги "Реквием патриотам (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Прости, Яхико-кун, – сказал Сигурэ, аккуратно опуская мальчика на пол, – но тебе еще рано расставаться с жизнью.

– Он может выдать нас, – заметил Сейсиро.

– Какая разница, – тяжко усмехнулся Сигурэ. – Мы выступаем и теперь уже слишком поздно, нам никто просто не успеет помешать.

Они нашли Яхико в пустом доме на берегу залива. Лишь благодаря нескольким старикам, страдающим бессонницей, удалось разыскать мальчишку. Они видели его и указали дорогу.

– Что с ним? – встревожено спросила Каору, опускаясь перед Яхико на колени.

– Без сознания, – ответил ей Кэнсин, прикладывая ладонь к шее мальчика. – Думаю, скоро очнется.

Словно в ответ на его слова Яхико застонал.

– Они... ушли... – были его первые слова, – ушли...

– Это он про кого? – удивленно произнес Саноскэ.

– Про новых патриотов, – ответил ему Кэнсин, поднимая Яхико на руки. – Следует ждать новых неприятностей.

– Их надо остановить, – твердо заявила Каору. – Кэн-кун, ты должен оставить их.

– Как? – вздохнул Саноскэ. – Мы даже не знаем, что они задумали.

– Это как раз проще всего, – бросил Кэнсин. – Этим утром в столицу приплыл военно-морской министр Страндара Мэттью Перри. Его все сторонники сегуната ненавидят лютой ненавистью.

– Вы должны их остановить, – снова сказала Каору. – Должны! Их же всех убьют, как вы не понимаете. Их всех убьют!

– Позаботься о Яхико-куне. – Кэнсин передал Каору еще толком не пришедшего в себя мальчика и махнул рукой рукопашному бойцу. – Идем, Саноскэ.

– Ну вот, как всегда, – пробурчал тот. – Какие-то патриоты кашу заварят, а мы – расхлебывай! Это нечестно!

Однако последовал за Кэнсином. Каору проводила их обоих долгим взглядом.

С утра у меня просто отвратительное настроение. На следующий день после посещения додзе Камии Каору я проснулся с жутким насморком и явно повышенной температурой. Однако дела бросать было нельзя, тем более, за день до прибытия Мэттью Перри. И вот я сижу рядом с ним, сложив ладони на эфесе сабли, рядом с Перри в карете с открытым верхом. И все-то мне не в радость – и погода, и бравурная музыка, гремящая в воздухе, и гвардейцы (наши и материковые), шагающие четко чеканя шаг, и лихо гарцующие кавалеристы. Мне хотелось как можно скорее оказаться дома, под теплым (не смотря на жару) одеялом, с чашкой материкового напитка под названием глинтвейн... Возьму отпуск сразу же по окончании визита.

– Ты что-то не весел, Кэндзи, – произнес Перри. – Отчего бы? Все идет как по нотам, даже скучно как-то.

– Не бойся, – усмехнулся я. – Думаю, очень скоро начнется весьма увлекательное действо.

– О чем ты? – удивился Перри.

– Новые патриоты не остановятся ни перед чем, лишь бы насолить нам и, особенно, укусить побольнее тебя, Мэттью. Твоих кораблей, насмерть перепугавших Токугаву Ёсинобу, они никогда не простят.

– Патриоты? – поинтересовался военно-морской министр. – Кажется так называли себя вы, те, кто боролся с сегунатом?

– Именно так свойственно называться себя всем бунтарям, – усмехнулся я снова. – Ты еще не забыл, как держать в руках саблю?

– Хочешь устроить спарринг? – попытался разрядить обстановку Перри.

– Думаю, тех, кто захочет схватиться с тобой скоро будет очень много.

– Да ну тебя, – отмахнулся Перри, откидываясь на сидение кареты. Но я заметил, что он переложил свою саблю таким образом, что выхватить ее можно было бы в один миг. Весьма предусмотрительно с его стороны.

Я ожидал чего-то в этом роде, но никак не пушечных залпов. Мостовая под колесами кареты и копытами лошадей буквально взорвалась. Конным гвардейцам (все из числа такамо) едва удалось сдержать взбесившихся от грохота и пороховой вони коней. И тут на улицу, по которой мы ехали к посольству, хлынули новые патриоты – все как один в белых кимоно и с повязками на лбах.

– Началось, – усмехнулся я, помогая Перри встать и одновременно выхватывая из-за пояса пистоль.

Ближайший к нам самурай взмахнул катаной, занося над нами с Перри. На курок я нажал рефлекторно, выстрел прозвучал как-то очень тихо на фоне только что гремевших громов. Однако самураю хватило и его, он рухнул навзничь, а его место тут же занял немолодой буси с кама-яри в руках. Я отпрыгнул в сторону от его трех лезвий, отбросил за спину разряженный пистоль и потянул из ножен саблю. Немолодой самурай же продолжал атаковать меня, делая быстрые выпады кама-яри, я уворачивался, пытаясь не запутаться в ножнах, с которыми сабля все никак не хотела расстаться.

– Наконец, – прошипел буси, делая очередной выпад – центральное лезвие кама-яри распороло мой мундир на плече. – Ты заплатишь за все, Тахара Кэндзи!

– Откуда ты знаешь меня? – не смотря на неуместность я все же не удержался и задал вопрос. Может быть, хоть время выиграю.

Не тут то было. Старый буси бросал короткие реплики не сбиваясь с заданного темпа поединка.

– Ты уже забыл меня! Я – Ханафуза Дзин-Эмон!

Точно! Остров Ритэн-Ке. Старый самурай, поведавший нам историю пяти замков Цунаеси.

Я кивнул ему, словно между нами происходил поединок по всем правилам бусидо. Дзин-Эмон также кивнул в ответ, однако продолжал атаковать, не давая мне обнажить саблю. Наконец, мне это все же удалось, я сдернул перевязь с ножнами, отбросив ее подальше, и отбил очередной выпад Дзин-Эмона. Буси перехватил кама-яри, лихо крутанул им, придавая следующему выпаду дополнительную силу. Три лезвия устремились к моей груди, готовясь сжать как пшеничный колос. Я подставил под них клинок сабли. Удар был настолько силен, что руку прошила боль. Я стиснул зубы, однако держать лезвия продолжал. Дзин-Эмон отпрыгнул назад, развернулся и ударил меня обратным концом кама-яри под дых. Я сумел только немного сбить эбу вниз, приняв стальной исидзуки брюшным прессом (увы, давно не таким крепким как раньше). Я, буквально, переломился пополам от этого удара, а Дзин-Эмон развернулся снова – лезвия его кама-яри вновь устремились к моей голове. Я все же успел подставить саблю, но от боли рука дрогнула и лезвие кама-яри вонзилось мне в правый плечевой сустав. Я упал на колени, едва не выронив саблю, зажимая рану на плече, хотя кровь остановить мне таким образом не удалось бы.

Краем глаза я заметил как Перри отчаянно рубится с несколькими самураями одновременно и один из них был мне подозрительно знаком. Отвлекаться было, положительно, некогда. Секундная заминка едва не стоила мне жизни. Спастись от очередного выпада Дзин-Эмона мне удалось лишь рухнув на развороченную мостовую ничком. Дзин-Эмон тут же оказался рядом. Он поставил ногу мне на раненое плечо и надавил – всю правую сторону тела пронзила дикая боль, пальцы разжались, выпустив рукоять сабли. Правда почти в ту же секунду пальцы левой руки сомкнулись на ручке пистоля. Я никогда не расставался с той самой парой пистолей, что привез когда-то с материка.

– Ты готов к смерти? – произнес ставшую почти ритуальной среди сторонников сегуната фразу Дзин-Эмон.

– Как любой самурай, – ответил я, молниеносно выхватив пистоль и нажав на курок.

К счастью, Дзин-Эмон не стал заносить надо мной кама-яри – старому буси была чужда подобного руда показуха. Если б не это, быть мне покойником через минуту после него. А так он приложил ладонь к разрастающемуся на белом кимоно алому пятну, поглядел удивленно на ствол пистоля и струйку дыма, и рухнул навзничь, всем весом навалившись мне на ноги.

Чьи-то руки помогли мне подняться, вложили в пальцы саблю. Я обернулся и увидел человека в черной форме с коротким абордажным тесаком в свободной руке.

– Вы в порядке, сэр? – спросил он, продолжая придерживать мне.

– Не в полном, – усмехнулся я, – но драться еще могу.

Морской пехотинец кивнул, отпустил меня и ринулся в бой. Я замер, оглядываясь по сторонам, чтобы понять складывающуюся ситуацию. И первым, что я увидел был Сейсиро, лежащий у перевернутой кареты. Все его кимоно, некогда бывшее белым, как и у остальных, стало почти черным от запекшейся крови. Похоже, он дрался, получив не одну и не две раны. Я подбежал к нему, но лишь для того, чтобы понять, жизнь покинула моего бывшего ученика и друга. Мне не было больше дела до императора и сегуната, боя, идущего вокруг, и того, что меня могут прикончить. Я проклинал в душе всех богов и демонов, Господа, Баала и все Шесть лао, в голове бился лишь один вопрос: ПОЧЕМУ?!! Почему должны погибать в битвах такие мальчишки?! Где ты справедливость?

– Скорее, – поторапливал Хайто неумелых «канониров», удивительно долго возившихся с этими проклятыми пушками. – Нам нужен второй залп. И забудьте переместить левое орудие на пятнадцать градусов левее.

– Мы все помним, – буркнул один из самураев, вынимая из жерла пушки шомпол. – Не надо повторять это столько раз.

Но Хайто готов был повторить последнюю инструкцию, о которой не подозревал Кай, тысячу раз. Ведь от нее зависит сейчас его будущее. Одна пушка выстрелит по страндарцам и конным гвардейцам, дав новым патриотам временное преимущество, вторая же сметет с лица этого мира полицейских, во главе с Каем спешащих (правда не очень быстро) к месту сражения. После чего Хайто перережет "канониров" и окажется, что называется на коне, став спасителем многих и многих такамо и разоблачителем чудовищного заговора против власти.

Когда фитили были готовы опуститься на казенные части пушек, на самураев словно стальной вихрь обрушился. Хайто отступил на несколько шагов, пытаясь разглядеть кто же атаковал их столь стремительно. И вот он замер среди трупов, стряхивая с клинка кровь. Хайто сразу узнал его – Хадзимэ Седэн, бывший командир третьего отряда Синсэнгуми.

– Сдавайся, – бросил он Хайто, – и можешь рассчитывать на сэппуку.

– Меня еще взять надо, – холодно, как обычно, усмехнулся Хайто в ответ, обнажая коси-гатана, который он носил без тати.

Седэн не стал тратить время на слова. Он молниеносно атаковал.

Первое время казалось, что судьба сражения решена. Новые патриоты ворвались на улицу перед посольством под грохот пушек. Они почти мгновенно окружили конных гвардейцев, которые мало что могли противопоставить им – кони отчаянно плясали под ними, а толчея и теснота улицы не давали им толком пользоваться преимуществами, даваемыми нахождением в седле. Гвардейцы рубились, пытаясь совладать с лошадьми, многие падали, что было равно для них смерти. Страндарские и такамацкие пешие гвардейцы также оказались не слишком боеспособны, они дали не очень слитный залп из своих винтовок, но после него оказались жертвами самураев, ворвавшихся в их походно-парадный строй.

– Мы побеждаем! – крикнул Хидэаки, сражая очередного гвардейца, попытавшегося неумело отразить его удар винтовкой. – Сигурэ, мы побеждаем!

Менее эмоциональный Сигурэ был все же склонен согласиться с ним. Враг был зажат на тесной улице, его уничтожение было лишь делом времени. И из посольства помощи им ждать не стоит – там уже поработали его люди, покончив с не столь уж большой охраной его.

Но тут, перескакивая через трупы и живых, на самураев обрушились морские пехотинцы – черная смерть, как звали их враги Страндара. Белая волна схлестнулась с черной. Привыкшие к толчее на палубе корабля, который взяли на абордаж, вооруженные не короткими абордажными саблями и тесаками и не гнушающиеся самых подлых приемов воины стали достойными противниками гордым буси. И они брали верх!

Вот упал на мостовую Хидэаки, правда успев унести с собой в Подземный мир морского пехотинца, они так и рухнули, пронзенные клинками друг друга. Новые патриоты подались назад под напором черной смерти.

– К посольству! – крикнул, наконец, Сигурэ своим людям, стараясь перекричать шум сражения. – Отходим к посольству! Скорее!!!

Кто-то тронул меня за плечо. Я поднял лицо и увидел Чоушу Ёсио, склонившегося надо мной, за его плечом стоял Мэттью Перри, залитый кровью с ног до головы, с перевязанным предплечьем и окровавленной саблей в руке.

– Тебе пора преступить к твоим обязанностям, – коротко бросил мне Ёсио. – Не забывай, ты все еще министр внутренней безопасности нашей империи.

Я кивнул ему и поднялся на ноги, опустив тело Сейсиро на мостовую. Бой уже закончился, по крайней мере, здесь не дрались, да и звона клинков слышно не было. Вокруг валялись трупы с белых кимоно, цветастых мундирах гвардейцев и черной форме морских пехотинцев, а также без всяких мундиров – это были лошади.

Видимо, примерно та же картина предстала перед глазами Кэнсина и Саноскэ, выбежавших из-за угла большого дома. Оба замерли, глядя на это побоище, а, отойдя, направились к нам. Гвардейцы преградили им путь, но я крикнул, чтобы они пропустили их.

– Где патриоты теперь? – поинтересовался я, ожидая когда подойдут мои знакомые (старый и новый).

– Патриоты, – усмехнулся Ёсио, – как они похожи на нас. Они заперлись в посольстве. Их второй отряд ворвался туда одновременно с залпом пушек и перебил всю охрану. К счастью, посла там не было, он сейчас на приеме у микадо.

– Я хотел бы поговорить с ними, – неожиданно заявил подошедший Кэнсин. – Они ни в чем не виноваты.

– Так-таки и не в чем, – покачал головой я. – А это все, – я не глядя обвел рукой улицу, – кто натворил? Демоны Подземного мира?

– Иначе они поступить не могли, – буркнул Саноскэ. – Им нет места в нынешнем мире.

– Может и так, – согласно кивнул Ёсио, – но это не оправдание для такого побоища.

– И все же, – настойчиво повторил Кэнсин, – я хочу поговорить с ними. С теми, кто сейчас сидит в посольстве.

– Попробуй, – махнул я рукой на забаррикадированные чем попало ворота посольства. – Если они сейчас сдадутся без боя, я гарантирую всем высылку из Дзихимэ, но не более того.

– Что?! – удивленно вскрикнул Ёсио. – Ты хоть понимаешь, что обещаешь им невозможное?

– Ничего невозможного нет, – мрачно покачал головой я. – Сегодня погибло слишком много настоящих буси.

– Опять пытаешься выгородить своих самурайских выродков! – к нам почти подбежал Кай с обнаженной саблей в руках. – Я не дам тебе сделать этого! Они все умрут сегодня! Гляди!

Мы все повернулись в указанном им направлении и увидели выстроившийся перед воротами посольства взвод полицейских с винтовками наготове и еще нескольких, разворачивающих пушки новых патриотов, нацеливая их на те же ворота.

– Убери людей, Кай, – холодно бросил я ему. – Без моего приказа никто из твоих людей и пальцем не шевельнет.

– Нет! – рявкнул вдруг Кай. – Я не намерен подчиняться твоим приказам, Кэндзи! Ты показал свою несостоятельность, как министр внутренней безопасности.

– С каких это пор, – ледяным тоном произнес я, – ты обращаешься ко мне на "ты"? Покуда меня не отправил в отставку микадо, я – министр внутренней безопасности.

– А мне – плевать!

– Зря ты так горячишься, Кай, – неожиданно для всех усмехнулся я. – Думаю, недолго быть тебе начальником полиции.

Кай ощутимо вздрогнул и я окончательно уверился в своей правоте. Подтверждением моих умозаключений стал Седэн, волокущий за ворот цинохайской куртки светловолосого воина, на лице которого запеклась кровь. Седэн прошел мимо гвардейцев, швырнул светловолосого к нашим ногам.

– И кто это? – поинтересовался я, глядя на "добычу" Седэна.

– Имени его не знаю, – пожал плечами тот, меланхолично закуривая сигарету, к которым пристрастился с недавнего времени. – А все, стоящее вашего внимания, он расскажет и сам. – Он легко пнул светловолосого ногой по ребрам. – Начинай говорить.

Но ничего сказать он не успел. С диким ревом к нам бросился Кай, выхвативший саблю. Однако убить он пытался не самурая в цинохайской куртке, его целью был я. Все вскинули оружие, но я остановил их, подняв салю к бою и махнув левой рукой. Никто не стал вмешиваться в наш поединок.

Кай налетел на меня, широко размахнувшись саблей. Я легко парировал удар, хоть правая рука и болела отчаянно. Короткое движение кистью – и оружие моего противника летит в сторону, гремит сталью по камням мостовой.

– Это чтобы ты не думал, что я не способен постоять за себя, – бросил я ему.

Кая схватили за руки гвардейцы и потащили прочь. Полицейские, стоявшие перед воротами и наводившие на них пушки, недоуменно глядели на эту сцену, но ничего делать не решались.

– Отойдите от ворот! – крикнул я им, направляясь к воротам в сопровождении Кэнсина и Саноскэ. Ёсио и Перри остались там, где стояли, как и Седэн, они допрашивали самурая в цинохайской куртке.

– И что думаешь делать с этой баррикадой? – Я повернулся к Кэнсину с Саноскэ.

– Я, конечно, могу попробовать, – протянул последний, оценивающе глядя на сорванные с петель крепкие дубовые ворота и не слишком аккуратно сложенные за ними обломки столов и стульев (во дворе посольства планировался крупный прием по поводу визита Перри).

– Не говори ерунды, – отмахнулся я. – Можно пальнуть по воротам из пушки, как и собирался Кай.

– Погибнут люди, – мрачно сказал Кэнсин.

– Э-э-эй!!! – неожиданно заорал Саноскэ. – Те, кто внутри! Отойдите подальше от ворот! Мы сейчас по ним из пушки палить будем! Кто не верит – ваше дело! Мы все равно пальнем!!!

Следом неугомонный мастер рукопашного боя обернулся ко мне и спросил:

– Можно? – Сам при этом уже направлялся к пушке, не дожидаясь моего ответа.

Меня так и подмывало сказать "нет", но я удержался и кивнул. Саноскэ уже стоял рядом с пушкой, держа в руках кусок горящей пакли. При помощи пары полицейских он навел жерло пушки на баррикаду перед воротами и прежде чем подпалить фитиль снова заорал, да так, что у меня едва уши не заложило:

– ВАЛИТЕ ОТ ВОРОТ!!! СТРЕЛЯЮ!!!

Во второй раз за сегодня грянул гром, а когда рассеялся дым и осели щепки, на которые разлетелась баррикада, я увидел проход в стене посольства и удивленные лица новых патриотов, пытающихся проморгаться после выстрела. То ли они вняли громогласным советам и попрятались, то ли залп оказался не столь сильным и весь ушел в баррикаду.

– ВАУ!!! – возопил Саноскэ, потрясая куском пакли. – НИЧЕГО СЕБЕ! ЭТО БЫЛО ЧТО-ТО! Я – ОДИН, ВСЮ БАРРИКАДУ!!!

– Довольно, Саноскэ, – оборвал его восторги Кэнсин. – У нас дела внутри.

Юный ронин медленно направился к образовавшемуся на месте ворот пролому, Саноскэ бросил горящую паклю полицейскому и поспешил за ним.

– Кэн-кун, – обратился он к юному ронину, – не трать силы на этих мальчишек. – Саноскэ подбородком указал на парней с белыми повязками на лбу. – Я справлюсь с ними.

Он обошел Кэнсина, опередив на несколько шагов и встретил новых патриотов. Первые из них ожидали, что Саноскэ выхватит оружие и были сильно удивлены, когда он обрушил на них мощь своих кулаков. Остальные движения рукопашника я видел весьма смутно, хоть и следовал за ними с Кэнсином всего в нескольких шагах позади. Саноскэ раздавал удары направо и налево, буквально расшвыривая израненных и усталых "защитников" посольства. Он легко отбивал направленные в него клинки голыми руками, а те что поплоше – и вовсе ломал, казалось, кожа его прочнее любой брони, потому что я могу поклясться, несколько раз его катаны попадали в него, но отскакивали в сторону. Я после специально подобрал пару из таких мечей – на клинках их были характерные кидзу примерно там, где они соприкасались с телом Саноскэ. Лишь один из патриотов после близкого знакомства с кулаками или ногами Саноскэ рискнул попытаться встать на ноги, но я недвусмысленно похлопал его плоскостью клинка сабли по плечу и лукаво подмигнул – мол, не стоит этого делать. Парень оказался смышленый и тут же прекратил бессмысленные потуги.

– Довольно, – оборвал, наконец, потасовку молодой, но властный голос и, раздвигая ряды самураев, вперед выступил молодой буси в кимоно неопределимого (так сильно оно было залито кровью) цвета. – Ты пришел ко мне, Кэнсин? И вижу, что так враг. Определился, наконец, со стороной.

– Я хочу покончить с кровопролитьем, – ответил ронин.

– Если моя смерть поможет, – мрачно бросил его визави, – то давай покончим поскорей. – Он потянул из ножен катану.

Кэнсин слегка сгорбился, как обычно, перед началом схватки, сложив пальцы на рукоятке. Мы с Саноскэ отошли подальше, давая им место для схватки, нашему примеру последовали и новые патриоты, многие из которых начали вполголоса спорить кто победит – их лидер (его звали Такими Сигурэ) или же Самурай-с-крестом. Я ухмыльнулся – Кэнсина помнили и под тем, внушавшим многим ужас прозвищем. Долгая же слава. Надеюсь, сам подобной не удостоюсь.

Первые несколько секунд противники медленно кружили по пространству, примериваясь друг к другу, короткими движениями (даже намеками на движения) провоцируя визави. Первым атаковал Сигурэ – молниеносный выпад катаной, но Кэнсин парировал его, и тут же в лицо ему устремились ножны, сагэо которых патриот обмотал вокруг запястья. Кодзири, изготовленный в форме оскаленной головы дракона, устремился к лицу Кэнсина. Тот сумел уклониться от них лишь в последний миг, а с другой стороны уже летел клинок катаны Сигурэ. Это была весьма своеобразная форма нито-дзюцу, своеобразная, но весьма действенная, следует признать. Кэнсину приходилось сражаться с одним противником "на два фронта" и действия последнего были отлично скоординированы, что делало его более опасным (самураи, по большей части, законченные индивидуалисты и драться с двумя порой куда проще, чем с одним).

Кэнсин едва не упал на землю, уклоняясь от катаны, следом получил ножнами в правый бок, зато сумел парировать клинок, уже летящий ему в лицо. Скрестившись клинки заскрежетали друг о друга, взгляды пересеклись. Оба замерли на мгновение и вновь сорвались. Кэнсин буквально взмыл над землей, занося над головой катану. Сигурэ вскинул ножны, так что кодзири уставился точно в солнечное сплетение юного ронина, готового обрушиться на противника (но врага ли?). Это не остановило Кэнсина, продолжавшего стремительно лететь навстречу ему. Сигурэ не убрал ножны, Кэнсин нанес удар. Юный ронин на минуту повис на ножнах, как тряпичная кукла, после рухнул на землю и подняться сумел лишь опираясь на клинок. Сигурэ отступил на несколько шагов, покачнулся и медленно осел. По лбу его ручьем струилась кровь.

– И закончим на этом! – громогласно заявил я, входя в круг, образованный новыми патриотами. – Как министр внутренней безопасности островов Такамо, я приказываю вам собрать погибших товарищей и в течении ближайших пяти часов покинуть Дзихимэ. В столицу всем вам вход закрыт!

Я уже хотел уйти, но тут меня поймал за рукав Кэнсин. Я стоял рядом с ним.

– У Сигурэ в городе осталась сестра, кажется.

– Думаю, пяти часов патриотам хватит, чтобы позаботится о своих семьях, – сказал я и добавил: – На них приказ о высылке не распространяется, впрочем.

Несколько дней спустя мы (Кэнсин, я, Саноскэ, Каору и даже Яхико) сидели в додзе и обсуждали случившееся.

– Семьи многих патриотов остались в Дзихимэ, – сказал Кэнсин, – и их не тронули. Это был твой приказ, Кэндзи-доно?

– Не приказ, – покачал я головой, – такие вопросы решать не мне, Кэнсин. Мне стоило больших усилий "отбить" их у злопыхателей из числа министров правительства микадо.

– Раньше семья несла ответ за действия любого из ее членов, – заметила Каору.

– Это, – я состроил физиономию, подобную той, с которой выступал на заседании Совета министров, и процитировал свои же слова, – пережиток эпохи Мурото и неприемлемо в новых условиях.

Все рассмеялись и лишь Кэнсин тихо произнес:

– Эта фраза, можно сказать, реквием патриотам.

– И старым, – добавил я, – и новым.

Конец.

август – ноябрь 2005