Текст книги "Театр под сакурой(СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Продавец амулетов и оберегов остановил свою лавку у дверей театра и опёрся локтями на стойку. Минут через пять из театра вышел антрепренёр Накадзо, нырнул головой под тент лотка.

– Что новенького можете мне предложить? – спросил он.

– Сейчас не до игр, – отмахнулся продавец, не поднимая головы, – ситуация обостряется. Я вышел на вражеского агента в нашей контрразведке, но на первой же встрече с ним на нас напали. Меня ранил в ногу какой-то стрелок, по виду гайдзин, насколько я успел заметить. Стреляет из пистолета просто великолепно, я был на крыше в полудесятке дзё от него, но он как-то умудрился попасть мне в ногу.

– Довольно о нём, – бросил Накадзо. – Кто были остальные?

– Это был гигант почти в дзё ростом, – ответил продавец, – но движется отменно быстро и ловко. Я едва успел уйти от него, спасся на крыше, где меня и подстрелил гайдзин.

– Это все, зачем ты хотел видеть меня? – поинтересовался Накадзо. – Весьма негусто и я не понимаю, для чего понадобилась такая срочность.

– На первой нашей встрече, – понизив голос, сообщил продавец магических амулетов и оберегов, – контрразведчик произнёс одно имя. Я хотел передать вам его слова после более детальной проверки, однако раз пошло такое дело, решил поторопиться.

– Тебе что-то угрожает? – тут же насторожился Накадзо.

– Да, – без обиняков ответил продавец, – похоже, на меня открыли охоту. Чувствую, недолго мне осталось гулять по улицам.

– Тебя прикроют, – отрезал Накадзо. – Говори имя.

Продавец подался вперёд и одними губами произнёс только одного слово. Но от него Накадзо побледнел, как полотно.

1 ноября 9 года эпохи Сёва (1935 г.) Токио

Меня трясло. Прямо, как перед боем. Ноги отказывались держать меня, ладони тряслись, так что я не был уверен, что смогу нормально фехтовать против Ютаро, а ведь наша сцена открывает весь спектакль. Сорвём её – и впечатление от премьеры будет скверным, и после этого я, скорее всего, распрощаюсь с Европейским театром, как и молодой Ютаро. Тем более, что на должность билетёра уже наняли – по крайней мере, на время, пока будет идти «Ромео и Джульетта», в которой занят весь коллектив, исключая только антрепренёра – расторопную девушку по имени Кавори. Она ведь вполне может стать и постоянным билетёром, вместо Ютаро.

– Третий звонок, – напомнила нам особенно грозная в своём алом плаще режиссёр Акамицу. – Готовьтесь, Капулетти-сан!

Перед спектаклем она всех называла только по ролям. Заиграла музыка и записанный на плёнку хор провел:

 
Две знатные фамилии, равно
Почтенные, в Вероне обитали,
Но ненависть терзала их давно, —
Всегда они друг с другом враждовали. [38]38
  Перевод Д.Л. Михайловского.


[Закрыть]
 

Когда же он закончил, я вышел на сцену (правда, не в шлафроке, как было у Шекспира), навстречу Ютаро и выкрикнул, протянув руку в кулису: «Подайте длинный меч мой!».

Спектакль начался.

Глава 10

Ноябрь 9 года эпохи Сёва (1935 г.) Токио

Вечеринка по случаю оглушительной премьеры «Ромео и Джульетты» была столь же оглушительной. Я никогда не бывал на подобных, ни в детстве, до Революции, ни, конечно же, в советское время. В закрытом садике, накрытом крышей, были расставлены столики с лёгкой закуской и напитками, приглашённые на праздник – большая часть из них, действительно, были кадзоку – фланировали меж ними, обмениваясь репликами по поводу прошедшего спектакля или заводя непонятные разговоры. Часто звенели бокалы, отовсюду слышалась приглушённая речь. Вокруг Асахико собралась большая группа поклонников и журналисток, щёлкали фотоаппараты на треногах, в воздухе над ними висело уже небольшое облачко магниевого дыма. Марина пользовалась чуть меньшим успехом, правда, вились вокруг неё, в основном, девушки, причём одетые показно по-мужски, кто в кимоно – иные и при мечах – другие в строгих костюмах, третьи, вообще, в военной форме без знаков различия. Меня весьма посмешило это обстоятельство. Даже у Сатоми и Готон были свои поклонники, хоть их было довольно мало. А вот нас с Ютаро, похоже, никто не запомнил и не узнавал без сценических костюмов, тем более, что обычные наши были весьма посредственными. Надо сказать, в сравнении с остальным блестящим обществом, мы с ним смотрелись весьма убого.

– Руднев-сан, если не ошибаюсь, – подошёл ко мне немолодой круглолицый человек в генеральском мундире с погонами тайсё, – вы отлично сыграли Капулетти. Позвольте мне выразить своё восхищение.

Он кивнул мне, изобразив поклон, и разгладил длинные, Семён Михалычу впору, усищи.

– Араки Садао-тайсё, – легко узнал я военного министра Японии, которым весьма заинтересовался после разговора с покойным Хатиямой. С таким врагом советской власти, как Садао, надо держать ухо востро, – благодарю вас. Хотя весьма странно, что вы обратили на меня внимание. Моя роль не слишком значительна.

– Руднев-тайи, – покачал головой Садао, зачем-то назвав меня капитаном, хотя моя служебная категория в РККА была только помкомбат, что ближе к старлею, польстил так, что ли, – именно роли второго плана часто делают или портят весь спектакль. Это понимают далеко не все, но истинные ценители европейского театра… – Он сделал неопределённый жест левой рукой. – Именно поэтому я хочу выразить вам своё восхищение. Ваш партнер Ютаро-кун, конечно, также весьма неплох, однако в силу почти детского возраста несколько теряется на фоне остальных.

– Боюсь, вы обидели бы его этими словами, Садао-тайсё, – усмехнулся я. – Он очень старался на репетициях, особенно усердно упражнялся в фехтовании.

– Он вряд ли станет профессиональным актёром, – отмахнулся Садао, – и ему ни к чему мои комплименты.

– Я тоже им очень вряд ли стану, – заметил я.

– Но вы же понимаете, что слова мои относились не только к вашей несостоявшейся актёрской карьере, – Садао подкрутил лихой седеющий ус и прищурил левый глаз.

– Прошу меня простить, Садао-тайсё, – развёл я руками, – я всего лишь скромный эмигрант из СССР, которого по счастью взяли декоратором в такой театр.

– Вы не боитесь агентов НКВД? – спросил Садао. – Ведь вы офицер почти секретных войск, наверное, подписывали какие-то бумаги о неразглашении, вас ведь могут за эти секреты убить.

– Никаких секретов я не знаю, – отмахнулся я, – и в НКВД это, думаю, отлично знают. Я давно уже был на плохом счету в армии, потому и воевал самое большее на «Большевиках».

– А как вы попали на этот плохой счёт? – удивился Садао, почти непритворно.

– Оставьте, Садао-тайсё, – рассмеялся я, – вы же настолько хороший специалист по Советам, задаёте мне такой вопрос. Или хотите сказать, что ключевое значение слова «происхождение» вам ничуть не знакомо?

– Конечно же, знакомо, – мгновенно сбросил с себя всё притворство Садао, – и весьма прискорбно, что столь блестящее происхождение, как ваше, на у вас на родине ставиться многим в вину. Вам ещё удалось вовремя покинуть страну, а многие остались и сгинули в НКВД.

– Я покинул родину именно из-за этого, – сказал я, – бороться с подобным положением просто невозможно.

– Но ведь есть же патриоты России, именно России, а не того ублюдочного СССР, – Садао схватил бокал со столика и залпом осушил его, – кто борется с советами из-за границы!

– Это вам не ко мне, – усмехнулся я, указывая на окружённую девушками Марину, – Киришима-сан, ещё в бытность свою Мариной Киришкиной, служила под началом Шкуро.

– Она почти пятнадцать лет назад покинула Россию, – возразил Садао, – и совершенно не представляет современных реалий, в отличие от вас, Руднев-сан.

– Я не гожусь в борцы с режимом из-за границы, – решительно заверил я его, чтобы пресечь эту тему. – я хочу просто жить и нормально работать здесь, раз уж мне удалось так хорошо устроиться.

– Вы можете устроиться куда лучше, Руднев-тайи, – продолжал давить Садао, – вам нужно только принять моё предложение.

– Во-первых: вы его ещё не озвучили, – заметил я, – а во-вторых: я в любом случае откажусь. Меня всё устраивает, и менять что-либо я не желаю. И это моё последнее слово, Садао-тайсё.

– Весьма грубо, Руднев-тайи, – усмехнулся Садао, так что шикарные, особенно для японца, усы его встали торчком.

– Мы с вами люди военные, – ответил я, – хоть я и в прошлом, и привыкли выражать свои мысли прямо и точно, как на плацу или в бою, где политесам места нет. Вы сделали мне неясное предложение, я от него отказался в таких фразах, что повторять его смысла нет.

– Вы умеете выбирать правильные слова, Руднев-тайи, – кивнул Садао, ставя пустой бокал на стол. – Однако я, хоть и не стану повторять своего предложения, которого так и не высказал, просто скажу, что если измените своё решение по той или иной причине, вы всегда сможете обратиться ко мне. Хотя уже не на столь выгодных условиях, как те, что я хотел вам предложить сейчас, Руднев-тайи. До свидания. – Он снова кивнул мне.

– Прощайте, Садао-тайсё, – кивнул я в ответ и направился в противоположную от него сторону в поисках какого-нибудь напитка покрепче, чтобы, как говориться, запить этот неприятный заговор с военным министром антисоветчиком. От него у меня даже во рту дурной привкус появился.

– После разговоров с Араки-тайсё рекомендую чего-нибудь покрепче, – протянул мне кувшинчик и пару глиняных чашечек другой пожилой человек, в котором я узнал Мадзаки. – Можете мне поверить, Руднев-сан, я отлично знаю нашего военного министра, он может задурить голову кому угодно. Мозг сводит после долгих бесед с ним.

Он ловко наполнил наши чашечки, тонкие стенки которых немного потеплели. Мы подняли их и выпили залпом. Вот уж чего никогда не любил, так это тёплое японское пойло. В Харбине мы пили китайскую ханшу холодной, что хоть как-то примиряло меня с её мерзким вкусом, но здесь предпочитали пить сакэ тёплым.

– Ну, ещё по одной, – предложил Мадзаки, наполняя чашечки.

Споить он меня захотел, что ли? Конечно, тёплый алкоголь сильнее бьёт в голову, но мне, чтобы основательно захмелеть, надо выпить несколько таких кувшинчиков.

– Теперь меня точно сгноят в контрразведке, – усмехнулся я, ставя чашечку на стол. – За один вечер со мной побеседовали военный министр и глава партии «Кодоха».

– Накадзо позаботиться об этом, – усмехнулся Мадзаки. – Он у нас большой специалист по решению подобных проблем, к тому же и я – не последний человек. Правда, нам придётся приложить большие усилия для этого.

– А что случилось? – притворно удивился я. Сегодня будет новая проверка моих актёрских качеств.

– Хатияма-тайи был убит прошлой ночью при крайне странных обстоятельствах, – ответил Мадзаки. – Он был найден застреленным из собственного табельного пистолета в одном из дальних пригородов Токио. Оружия при нём найдено не было, так что подозревают местных преступников, однако остаётся вопрос, что он делал посреди ночи в таком глухом районе. В общем, ждите нового вызова и назначения нового офицера, но вряд ли вас будут сильно мучить. Надеюсь, у вас, Руднев-сан, стопроцентное алиби.

– Конечно же, нет, – честно ответил я, глядя в глаза Мадзаки. – Дело в том, что Хатияма-тайи оказался слишком патриотически настроенным молодым человеком.

– Весьма интересно, – протянул всё понявший сходу Мадзаки, – и крайне неприятно. Возможно, вам, Руднев-сан, придётся перейти на нелегальное положение.

– Не придётся, – отмахнулся я. – Никто не станет связывать гибель Хатиямы-тайи со мной. К тому же, я всегда могу сказать, что ночевал в театре, ведь никто не видел, во сколько именно я вернулся.

– И всё же, Руднев-сан, – сказал мне Мадзаки, – будьте осторожны.

– Я давно привык к этому, – усмехнулся я. – И у себя на родине, и в вашей стране.

– Хотя сюда ещё и Юримару с Кагэро заявились, – добавил Мадзаки, – а с его стороны это очень опасно. Если его узнает Накадзо или Мидзуру, тут развернётся нешуточная битва.

– Их что-то связывает? – удивился я.

– Больше, чем может показаться, – покачал головой Мадзаки, – куда больше. Да такое, что они устроят бойню, не посмотрев на возможные человеческие жертвы и разрушения.

– И отчего же Юримару так рискует? – спросил я.

– Он живёт ради этого, так мне кажется, – сказал Мадзаки. – Так было и до одиннадцатого года Тайсё, а уж после – и подавно.

Я не стал уточнять, что произошло в одиннадцатом году правления предыдущего императора, вряд ли Мадзаки ответит. Надо будет самому прикинуть, что это был за год по общемировому календарю и узнать, что такого произошло в этот год, хотя, опять же, вряд ли это что-либо даст мне. Но попытаться, всё-таки, стоит, просто из спортивного интереса, что ли.

– Покажите нам тот фокус со стрельбой! – неожиданно донёсся до нас голос из толпы поклонниц Марины. – Да, да, покажите, покажите! – поддержали его другие голоса.

Мы с Мадзаки обернулись к ним, тайсё при этом снова наполнил чашечки тёплым сакэ и подал одну мне. Мы выпили, наблюдая за вынувшей свой здоровенный револьвер Мариной. Она сняла шарфик и попросила завязать ей глаза. Она навела револьвер на дерево с бутафорскими яблоками – нажала на курок раз, другой, третий. Выглядевшие аппетитными румяные яблочки разлетались ошмётками крашеной бумаги.

– Она всегда стреляла очень хорошо, – усмехнулся я. – А вот на Перекопе только будёновку с меня сбить смогла, пока мы на стены лезли.

– Что вас связывает с Мариной-сан? – поинтересовался Мадзаки.

– Ненависть, Мадзаки-тайсё, – сказал я. – Она была в «Волчьей сотне» Шкуро-тёсё [39]39
  Тёсё (япон.) – генерал-лейтенант.


[Закрыть], я служил в Конной армии Будённого, штурмовавшей Перекоп. Мы рубились насмерть с его казаками в ледяной крымской степи, где меня Марина-сан и угостила сталью. Если бы Шкуро-тёсё не приказал ей не марать об меня шашку, что, мол, я и так помру, я бы с вами не разговаривал. Но я выкарабкался каким-то чудом и даже через Сиваш шагал, в обход основных укреплений Перекопа. Но уже после этого слёг на несколько месяцев и от службы в Конармии пришлось отказаться. Тогда-то меня, как более-менее грамотного человека, Тухаческий-гэнсуй и привлёк к работе над захваченными в Гражданскую БМА.

– У вас весьма интересная история, Руднев-сан, – вежливо кивнул мне Мадзаки, – особенно если помнить, что вам тогда было так мало лет.

– Да, – ответил я, – в Конармии я был, наверное, самым молодым бойцом, как и в КБ БМА.

– Я не очень понял последние слова, – уточнил Мадзаки.

– Конструкторское бюро, – я произнёс эти слова по-немецки, Мадзаки кивком дал понять, что понял мои слова, – БМА.

– Ловкие фокусы с оружием показывает Марина-кун, – усмехнулся Мадзаки, – а вы так умеете?

– Нет, – честно ответил я. – Я знаком с Мариной-сан ещё с Алексинской гимназии, там её за глаза звали кавалерист девицей Дуровой, за страсть к скачке, стрельбе и фехтованию. Я же был тихим мальчиком, более склонным к наукам, нежели к традиционно мужским забавам. Все были сильно удивлены, когда я отказался уезжать с матерью и братьями за границу, и даже пошёл воевать за красных.

– Но ведь пилотом меха вы были хорошим? – поинтересовался Мадзаки.

– Вполне, – кивнул я, – и командиром тоже весьма неплохим, хоть мне и не давали выслужиться выше шестой категории мне вряд ли дали бы, происхождение не то.

– Что вы всё цепляетесь за это происхождение? – удивился Мадзаки. – Одним подавай два десятка предков из самураев и землевладельцев, другим, наоборот, рабочих и крестьян, как у вас, верно? Человек важен сам по себе, предки, кем бы они ни были, не могут сделать его лучше или хуже.

– Я считаю примерно также, – развёл я руками, – да только официальная точка зрения нашего государства. Раз отец не рабочий или крестьянин, значит, доверия ему нет.

Все захлопали Марине, которая спрятала револьвер в кобуру. Девушки вокруг неё, казалось, были готовы подраться за право снять с неё шарф.

– Похоже, приме театра явно не нравиться внимание, что привлекла к себе Марина-кун, – усмехнулся Мадзаки.

И верно, часть журналистов переместились к Марине, оставив Асахико, снова зашипели вспышки, поднялись в воздух магниевые облачка. Приме это, конечно, очень не понравилось, она зло поглядела в сторону Марину и демонстративно покинула праздник. После этого он как-то быстро сошёл на нет. Мадзаки откланялся, военный министр покинул его, кажется, ещё раньше, остальные кадзоку также уходили один за другим, в общем, и не кадзоку тоже. За ними потянулись журналисты, собирая свои треноги и пакуя фотоаппараты в саквояжи и чемоданы. После них ушли поклонницы Марины, поклонники Асахико покинули вечер сразу же после неё. В общем, прошло минут двадцать и в садике остались только мы. Почти сразу заявилась бригада Тонга, принявшаяся разбирать столики и уносить на кухню спиртное и закуски.

Было уже далеко за полночь, и только когда пришли мои коллеги, я понял, насколько сильно хочу спать. Хорошо, что этой ночью у меня не намечается никаких эскапад.

На сей раз торговец амулетами и талисманами прикатил свою тележку к театру ранним утром. Услышав перезвон множества его колокольцев, Накадзо вышел в тёплом кожаном плаще прямо поверх пижамы.

– Он следит за мной, – протягивая Накадзо амулет, явно выбранный наугад, заявил продавец. – Каждую ночь приходит во сне и говорит со мной. Говорит, что где мы я не прятался, как бы не скрывался, он, всё равно, найдёт меня. Найдёт и… Он говорит мне мерзости, что станет делать со мной тогда.

– Кто это – он? – спросил у него Накадзо, откладывая амулет и рассматривая другой. Не смотря на плавные движения и спокойное лицо, он отлично видел насколько взвинчен продавец.

– Мальчишка с чёлкой, падающей на глаза, – ответил тот. – Он безумец, абсолютно безумен.

– Не думал, что тебя может напугать какой-то сумасшедший мальчишка, – сказал, словно плетью огрел, Накадзо, стараясь таким образом привести продавца в чувство.

– Он приходит каждую ночь во сне, – протянул в ответ продавец. – Я не могу. Боюсь уже глаза закрывать. Он говорит, что стоит мне остановиться и он найдёт меня, вот потому я не ночую дважды на одном месте, катаю лавку по всему Токио и останавливаюсь только когда ноги отваливаться начинают.

– Не трясись, – снова осадил его Накадзо. – Мы прикроем тебя. Пора разрешить эту твою проблему.

– Каким же образом? – Продавец никогда не позволил бы себе при других обстоятельствах разговаривать с Накадзо таким тоном.

– Враг должен найти тебя, – ответил Накадзо, – но найти там, где это выгодно нам, где мы сможем сразиться с ним на наших условиях. Ты осядешь вот здесь, – он протянул продавцу банкноту с написанным адресом и взял наугад амулетик в виде кошки с поднятой левой лапой, – и будешь ждать своего мальчишку или кого угодно. Мы будем рядом и поможем тебе.

– Ловля на живца, – рассмеялся продавец, откинув голову, – малька при этом, как правило, съедает щука!

– Не мели чепухи, Татэ-сан, – хлопнул кулаком по лавке Накадзо. – Я сказал, что мы прикроем тебя, значит, прикроем.

Он развернулся, запахнул полу кожаного плаща и вернулся в театр. Продавец же развернул свою лавку на колёсах и укатил прочь.

Юримару сидел на полу, поглаживая рукоятки своих мечей. Кагэро отсутствовала, а вот Миура со своим гигантом стояли перед ним, как будто для доклада. В общем, мальчик именно докладывал седоволосому самураю, точнее отчитывался перед ним.

– Я слежу за Татэ, – говорил он, – однако он постоянно перемещается по городу. Больше двух часов на одном месте не задерживается, потому и выслать за ним группу мехов невозможно. Такое впечатление, что он чувствует меня, наверное, у него есть какие-то способности к исиндэнсин [40]40
  Исиндэнсин (япон.) – телепатия; передача мыслей и чувств без помощи слов; безмолвное взаимопонимание.


[Закрыть].

– Этот Татэ – опытный агент, – отвечал ему Юримару, – а способности к исиндэнсин делают его опасным для нас. Но ты же всегда считал себя гением в этой области, Миура-кун, попытайся проследить его как можно тоньше, чтобы он этого просто не почувствовал.

– Я пытаюсь, Юримару-сан, – процедил Миура, – но у Татэ, похоже, от моего преследования началась паранойя, он уже от каждой тени шарахается. Любое моё вмешательство он чувствует уже какими-то почти животными инстинктами.

– Хорошо, – вздохнул Юримару, – ограничься простой слежкой. Должен же Татэ когда-нибудь устать от этого бегства. Рано или поздно он остановится, вот тогда ты, Миура-кун, выследишь его и возьмёшь.

Торговец амулетами и оберегами оставил свою лавку на колёсах у стены ветхого дома на окраине Акихабары. Он безумно устал – от бегства, от липких пальцев в голове, от мальчишеского голоса. Прав Накадзо, пора уже остановиться в этой безумной гонке, особенно если его будут прикрывать доспехи духа отряда «Труппа». Торговец откинулся на хлипкую стенку домика и закрыл глаза, впервые за долгое время он засыпал со спокойной душой. Ну, почти…

Ютаро спустился вместе с девушками в штаб-подвал, быстро переоделся в военную форму и поспешил в главный зал. Вокруг карты сидели Мидзуру и Дороши, за спинами которых шагал туда-сюда, заложив руки за спину, Накадзо. Когда отряд выстроился перед ним и Ютаро, отдав честь, доложил:

– Отряд «Труппа» готов к выполнению боевой задачи.

– Отлично, Ютаро-тюи, – кивнул ему Накадзо. – Задачу я перед вами поставлю не из лёгких, куда сложнее, чем было до того.

– В чём она заключается? – спросил Ютаро.

– Вы погрузитесь на «Сяти», – ответил Накадзо, – который зависнет над окраиной Акихабары. Ваша задача будет следить за определённым домом и как только внутри него начнётся некая активность, вы должны будете высадиться и атаковать.

– Что вы подразумеваете под активностью? – уточнил Ютаро.

– На этот вопрос я ответить не смогу, – развёл руками Накадзо. – Придётся вам действовать по обстановке.

– Мой самый любимый приказ, – усмехнулся Ютаро. – Готовы приступить к выполнению, Накадзо-тайса. – Он отдал честь и весь отряд вслед за ним.

– Вперёд! – отдал честь Накадзо.

Ютаро и девушки прошли в ангар, быстро забрались в свои доспехи духа и завели их на площадку погрузки. Натянулись тросы, платформа потянулась вверх. Уже несколько секунд спустя они оказались внутри дирижабля.

– Он остановился, – заявил Миура. – Судя по всему, даже заснул. Он проспит не меньше пяти часов, я позабочусь об этом.

– Отлично, – Юримару встал, – держи его, Миура-кун. Бери своего Дзиян'то и приведи его мне.

Не прошло и пяти минут, как из недр храма начали вышел гигант с мальчишкой на плече… Он забрался внутрь ждущего их грузовика, водитель которого был нанят за большие деньги, Миура же запрыгнул в кабину. Грузовик покатил по ночным улицам, направляясь к неприметному домику на окраине Акихабары.

– Ютаро-тюи, – обратился к Ютаро капитан «Сяти», – обратите внимание.

Молодой человек приник к прибору дальновидения. Мощная оптика, установленная на днище дирижабля, позволяла разглядеть даже людей, шагающих по улицам. Вроде бы на дворе стояла глубокая ночь, однако цвет линз был таков, что Ютаро отлично видел всё. А видел он грузовик, едущий вроде бы по направлению к дому, за которым он следил.

– Высаживаемся? – спросила у него Марина, глядевшая в дублирующий дальновизор. – Атакуем машину, лишаем маневренности и уничтожаем.

– Марина-сёи, – обратился к ней Ютаро, – а если это просто грузовик с чем угодно, который вовсе не представляют никакой опасности. Это же окраина города, это может быть что угодно. Надо ждать.

– Чего ждать, Ютаро-тюи? – спросила Марина.

– Ждать, когда предполагаемый враг покажет свою суть, – ответил Ютаро. – Однако все должны быть готовы к бою, а потому, Марина-сёи, займите ваше место в доспехе. Если я не успею в трюм к началу атаки, вы возглавите высадку.

– Хай! – отдала честь Марина и быстро вышла из капитанской рубки.

Капитан «Сяти» покосился на Ютаро, но ничего говорить не стал. В воцарившейся в рубке относительной тишине было хорошо слышно, как щёлкают тяжёлые бусины чёток буддистского монаха.

Продавец амулетов и оберегов проснулся от размеренного гула. Он открыл глаза, но вставать не спешил. Гул этот пока не предвещал никакой опасности. Скорее всего, грузовик едет из города. Продавец потянулся и хотел было снова задремать, ему очень понравился этот спокойный сон. Однако заснуть ему помешало то, что гул двигателя неожиданно прекратился. Продавец вскочил на ноги, но тут же в голове его зазвучал знакомый до боли мальчишеский голос:

– Вот ты и попался, Татэ-сан. Я пришёл за тобой!

И следом стенка ветхого домика разлетелась, в образовавшейся дыре стоял уже знакомый продавцу – он же агент особого отряда обороны столицы «Щит» с псевдонимом Татэ – гигант.

Но где же обещанное Накадзо прикрытие? Где доспехи духа? Примерно такие мысли носились в голове продавца, когда гигант вошёл в домик, головой снеся стропило, отчего крышу домишки повело в сторону.

– Пять секунд до приземления! – произнесла Марина. – Боевая готовность!

Векторные двигатели опустили их на землю достаточно мягко. И четыре доспеха духа тут же ринулись к полуразваленному домику. В ночном небе над ними плавно снижался пятый доспех – их запоздавший командир Ютаро.

Словно почуяв их, гигант обернулся и ринулся в атаку. Девушки почти синхронно вскинули руки с пулемётами и дали по короткой очереди по нему. Долгие тренировки после репетиций дали о себе знать. Пули, однако, не вошли в тело гиганта, они плющились о его прочную кожу и стальные мускулы, не причиняя ему ни малейшего вреда. А сам он с удвоенной скоростью побежал к Марининому доспеху.

– Рассыпаться! – скомандовал прямо с небес Ютаро, у которого был отличный обзор. – На месте не стоять! Не дать врагу приблизиться к вам!

Девушки быстро разошлись в стороны, ведя огонь по гиганту, правда, уже менее точный – ведь они старались разорвать расстояние. Да и сам гигант двигался очень быстро. Пули по-прежнему не причиняли ему вреда. Гигант выбрал себе целью доспех Марины и рвался к нему каким-то противолодочным зигзагом. Он широко расставил руки, готовясь схватить, сомкнуть вокруг него стальные объятия могучих рук. Но Марина ловко маневрировала, подставляя его под пулемётные очереди остальных девушек, либо вовсе заставляя врезаться в ветхие дома.

На бегу гигант снёс не успевший уехать с поля боя грузовик – водитель его едва ноги унёс. Шофёр бежал, вжимая голову в плечи, даже руками накрыл её, как будто это могло уберечь от свистящих над ней пуль. Он споткнулся, нырнул в дом с проломом в стене, едва не налетел на большой лоток на колёсах, отозвавшийся мелодичным перезвоном. Тут же из тени к нему рванулся чёрный силуэт, он зажал водителю рот и быстрым движением оглушил.

Бой же на улице набирал обороты. Он больше всего напоминал некий танец, где каждый из противников выполнял свою партию. Гигант вырвал фонарный столб и швырнул им в Маринин доспех. Та успела уклониться, но это не позволило гиганту опасно приблизиться к ней. Он пригнулся, словно борец сумо, и ринулся на неё, выставив руки перед собой. Но тут на спину гиганту приземлился доспех Ютаро. Он намерено отключил векторный двигатель, чтобы разогнать его и тем самым нанести больший ущерб врагу. Кого другого доспех бы просто вмял бы в землю, превратив в окровавленный блин, но только не этого гиганта. Доспех Ютаро сбил его на колени, свалившись с его спины, однако, включив векторный двигатель, сумел выровнять доспех и встать на ноги. Однако он оказался слишком близко к противнику. Гигант мгновенно обернулся к нему, попытавшись сомкнуть на его доспехе стальные объятья. Ютаро едва успел отступить, уходя от них, вскинул руку с пулемётом и надавил на гашетку, особенно и не целясь. Длинная очередь перечеркнула грудь гиганта, его даже отбросило назад, снова швырнув на колени. Этим воспользовались девушки, дав по гиганту несколько коротких очередей, которыми они старались прижать его к земле. Не вышло! Под градом пуль гигант поднимался на ноги.

Кагэро, поднявшись с нижних уровней храма, застала Юримару безмолвно общавшимся с недавно ушедшим Миурой. Седовласый самурай сидел в напряжённой позе, казалось, зацепи его и он зазвенит, как тетива лука. Костяшки пальцев, сжатых на рукояти меча, побелели.

Ты угодил в ловушку, Миура-кун, – услышала Кагэро. – Считал, что охотишься на Татэ, а, выходит, «Щит» охотился на тебя. Они расставили западню, в которую ты попался.

Да, – отвечал ему мальчишка, в безмолвной речи его не было уже ни малейших мальчишеских ноток, это были мысли вполне взрослого мужчины. – Дзиянто сражается с ними, но враг действует более слажено, чем раньше. Ему не удаётся поймать ни одного противника.

Пусть продержится еще десять минут, – бросил Юримару. – Я высылаю подкрепление.

– Это весьма рискованный шаг, Юримару-доно, – обратилась к самураю Кагэро. – Он может привести врага к нашему убежищу.

– Оно давно уже не так безопасно, как кажется, – отмахнулся Юримару. – Его пора переносить на новое место. Я этим, собственно, уже довольно давно занимаюсь. Все новые мехи, что поступают из-за морей, отправляют на резервную базу. Здесь остались только «Биг папасы», от которых в грядущих делах будет мало проку. Их мы используем для спасения Миуры и его Дзиянто, и оставим здесь, организуем засаду для бойцов «Щита».

– Не проще ли всех перевести на резервную базу? – удивилась Кагэро. – Зачем терять хоть и устаревшие, но вполне боевые мехи, да и пилотов в последнее время стало куда меньше.

– Да уж, – развёл руками Юримару, – похоже, чистки в армиях наших союзников сбавляют темп. Это нам совсем не на руку. Однако, Кагэро-кун, ты, как человек далёкий от военного дела, не понимаешь одной простой истины. Чтобы сбить врага с толку, надо пожертвовать частью своих сил, иначе он не поверит в то, что это наша основная база. Если нам удастся обмануть «Щит», у нас будет основательная передышка перед нанесением главного удара.

– Так мне готовиться? – поинтересовалась Кагэро, опускаясь на пол.

– Дзиянто там, – покачал головой Юримару, – я его использую, как якорь. А ты можешь уходить на резервную базу, Кагэро-кун. Врага здесь встретим мы с Миурой.

– И где эта резервная база, Юримару-доно? – поинтересовалась Кагэро.

Юримару назвал адрес. Кагэро только руками развела – ей придётся по ночи проделать дорогу почти через весь Токио.

– Передайте вниз, – открыл глаза монах, перестав щёлкать чётками, – что нарастает концентрация тёмной энергии.

Капитан «Сяти» покачал головой. Однако дал команду радисту, после чего отвернулся и стал глядеть на приборы.

– Отряд! – получив сообщение, скомандовал Ютаро. – Приготовиться к появлению врага!

Он уже отлично знал, что означает нарастание тёмной энергии. Буквально через несколько секунд на земле в нескольких местах вокруг поля боя вспухли три чёрных пузыря, стены домов, там, где они цепляли их, просто исчезали. Когда они выросли метров до трёх, чёрная плёнка разорвалась – внутри них скрывались мехи. «Биг папасы» – и устаревшие, с которыми им уже приходилось сражаться, и более новые, словно сгорбленные, с выставленными вперёд руками. Вооружены они были не брёвнами «Льюисов», а «Браунингами» с перфорированными кожухами воздушного охлаждения ствола. Они тут же двинулись в атаку, открыв ураганный огонь.