Текст книги "Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции"

Автор книги: Борис Прянишников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)

Борьба в подполье

Вернувшись из Франции в Белград, М. А. Георгиевский поделился впечатлениями о поездке с коллегами по Исполнительному Бюро. Обстановка требовала перемен на верхах НСНП и переноса всего центрального управления в Белград.

Вести о предстоявших переменах дошли до сведения «Организации». Ей они сразу пришлись не по душе. В конце октября в письме без даты за № 392 Закржевский писал Рончевскому:

«МАГ[49]49
  Инициалы М. А. Георгиевского.


[Закрыть] по возвращении к себе домой доложил в том духе, что наш Павлов прибрал АА к рукам во Франции и в Париже и что нужно освободиться от этой опеки и вообще от Светлова и прислал совершенно неприличное письмо Светлову, требуя выбора нового председателя Совета и окончательного переноса всего центра в Сербию. Все это совершенно не соответствует нашим видам… помощь Павлова руководствуется здесь только интересами подготовки нам смены, и помощь эта бескорыстна, такое положение грозит создать раскол, и вот почему: Ч.[50]50
  Париж.


[Закрыть] никогда не согласится на полный отрыв от Вр-а, который ему помогает словом и делом, Ч. не может допустить передачи всей власти и переноса политического центра в Сербию, ибо это означало бы увядание Союза… в порядке нашей работы по Вр., я прошу Вас в данном случае быть исключительно твердым и поддержать Париж и Светлова. С его уходом порвется последняя ниточка, связывающая духовно Вр. и АА. Этого допустить нельзя. Если разрыв станет неизбежным, то мы все (т. е. АА в СЛ[51]51
  СЛ – Франция. Инициалы Сергея Лейхтенбергского. Радкевич.


[Закрыть]) войдем под фирму Бюро Съездов Нац. Групп, дабы после 2-го съезда в декабре войти автоматически в „национальный Союз“ без всяких прибавлений и поколений…»

Наша тройка наотрез отказалась участвовать в расколе НСНП. Учитывая наши сильные позиции в Лионском районе, «Вн. линия» была вынуждена бить отбой.

Намеченные Исполнительным Бюро перемены прошли гладко: уступив место председателя В. М. Байдалакову, герцог С. Н. Лейхтенбергский согласился и впредь возглавлять Отдел НСНП во Франции.

Эта крупная неудача «Вн. линии» в общем не нарушила ее больших планов. Намеченный на декабрь второй съезд национальных группировок по каким-то соображениям был отложен до весны 1934 года.

Тем временем агенты «Вн. линии» продолжали сеять рознь в среде НСНП, повторно распространяя слухи о связи М. А. Георгиевского «с бывшим, если не настоящим чекистом Тиволовичем», о чем Закржевский впервые писал 31 августа. В письме от 29 октября от членов НСНП, одновременно состоявших в «Организации», Закржевский требовал «в порядке нашей Внутренней линии» выполнять ее предписания и «не слишком доверять тому, что Вам пишут из Исп. бюро».

Вскоре после моей поездки к генералу Миллеру, в Лион пожаловал Закржевский. Он хотел получить обратно «Идеологию» и инструкции «Организации», но натолкнулся на решительный отказ.

– Ростислав Петрович, вы знаете инструкции. Вот, кстати, пункт об исполнении приговора относительно лиц, вошедших в «Организацию» с целью провокации или предательства? – угрожающе спросил Закржевский.

– Мы – организация. Если с кем-либо из нас что-нибудь случится, ответит Шатилов, – резко возразил Рончевский.

Закржевский смолк, больше не настаивал и ни с чем вернулся восвояси. Теперь мы ожидали окончательного разрыва «Вн. линии» с нами, но его пока не произошло.

После отъезда Закржевского я рассказал по телефону герцогу С. Н. Лейхтенбергскому о том, что такое «Вн. линия», и предупредил его о подводных камнях, которые ему следовало обходить. Мой телефонный разговор вскоре стал известен Закржевскому. Он тотчас же потребовал от Рончевского отвести меня от каких бы то ни было дел «Вн. линии». На деле отвод ничего не менял. Как и раньше, Рончевский осведомлял меня о делах «Организации», читал мне ее письма. Вместе мы продолжали придумывать меры борьбы с нею.

* * *

Стремление Шатилова обеспечить себе наилучшие условия для возглавления подготовлявшегося им руководящего политического центра побудили его посетить Бельфор и Лион – два важнейших узла в сети «Вн. линии».

28 февраля Шатилов приехал в Бельфор. На собрании чинов РОВСа он читал доклад о международном положении. Непосвященные в тайны «линии» офицеры заверяли в своей преданности генерала Миллера. Посвященные же в тайны «линейцы», во главе с Мишутушкиным, получали указания Шатилова, как вести себя на предстоявшем съезде.

2 марта Шатилов прибыл в Лион. Вместо угроз он привез нам веточку мира и вежливую просьбу вернуть ему документы «Организации». Видимо, желая задобрить нас, он дал понять, что не прочь стать членом НСНП, о чем письмом от 13 февраля 1934 года нас предварительно известил Закржевский:

«Павлов обещал мне приехать к Вам 2-го вечером и пробыть 3-го и 4-го с таким расчетом, чтобы он мог вечером 4-го уехать. Вы можете поднести ему значок и просить разрешения зачислить его членом АА – отказа в этом не встретите».

Собеседование нашей тройки с Шатиловым состоялось в кафе на Пляс де ля Мэри в Виллербане. Встретили мы его любезно, оказав все знаки внимания, полагавшиеся его высокопревосходительству. Поначалу обстановка была дружественной и непринужденной.

Начались вопросы. Шатилов отвечал спокойно и уверенно, достаточно убедительно защищая отдельные положения инструкций. Наконец, был задан последний и самый важный вопрос: кому полезна и зачем нужна такая секретная, прячущаяся от всех непосвященных, претендующая на возглавление эмиграции организация?

Потеряв обычное хладнокровие, Шатилов смутился. Он лишь утверждал, что «Вн. линия» наилучшим образом сможет обеспечить единство национальной эмиграции. Его ответ нас нисколько не убедил. Нового к уже известному мы не узнали. Самое важное для нас было то, что о порочности «Организации» мы говорили с ее главой.

Беседа оборвалась. Простились мы с ним холодно. «Идеологию» и переписку из двух углов Рончевский не вернул. Разрешения о зачислении его в члены НСНП мы не просили и значка Союза ему не поднесли.

* * *

Началась подготовка к второму съезду национальных группировок. Рончевский дополнительно сообщил М. А. Георгиевскому последние новости о деятельности «Вн. линии». Мы просили его обязательно приехать в Париж на съезд. Его присутствие было тем более необходимо, что оно было крайне нежелательно для «Вн. линии».

Съезд состоялся с 31 марта по 3 апреля 1934 года в просторном зале Общества Галлиполийцев на рю де ля Фезандери. На съезд прибыли представители национальных организаций из Болгарии, Югославии, Чехословакии, Бельгии и Франции. Всего было 49 делегатов, получивших полномочия от 84 организаций и групп. Были представлены НСНП, Российский Имперский Союз, кружки «Белая Идея», скауты НОРР, «Русский Сокол», Казачий Союз и другие группы. Часть делегатов – чины «Внутренней линии», прикрывшиеся удобными вывесками чужих, опекаемых ими организаций.

Председателем съезда был избран капитан А. А. Браунер, чин «Вн. линии» и председатель Отдела НСНП в Болгарии; генеральным секретарем – ротмистр А. Н. Коморовский, начальник «Вн. линии» в IV Отделе РОВСа в Югославии; председателем организационной комиссии – журналист В. М. Левитский. Таким образом, все командные высоты были заняты людьми Шатилова.

Первым приветствовал съезд генерал Миллер, призывавший «преодолеть разлады и изжить сомнения в наших силах». Но не он, как лицо первоприсутствующее, был героем дня. Второй съезд был детищем Шатилова, он был на нем центральной фигурой. Стараниями «Вн. линии» генерал Миллер был оттерт на задний план.

Следуя тону, заданному Шатиловым, В. М. Левитский повел атаку против Миллера. Еще до съезда в письме Рончевскому он с тревогой и возмущением писал, что «почти решен вопрос о передаче всей политической работы в РОВСе Цурикову, вернее компании Струве. Это грозит нам непротивленческой жвачкой и вообще ерундой».

Против намерения Е. К. Миллера вручить руководство политической работой Н. А. Цурикову Левитский выступал не только письменно. Видимо, полагаясь на безусловный успех начинаний Шатилова, страстным поклонником которого он был, Левитский, не стесняясь присутствия Е. К. Миллера, произнес на съезде резкую речь о необходимости политизации РОВСа и замене Миллера более молодым возглавителем.

Речи выступавших были полны пафоса. Ораторы один за другим патетически призывали к борьбе с коммунизмом и объединению эмиграции. Но главное заключалось не в пламенных речах, а в практических мероприятиях. Целью съезда было создание руководящего центра национальных организаций под номинальным возглавлением Левитского и фактическим управлением Шатилова. В этом направлении и работала среди делегатов агентура «Вн. линии».

Со своей стороны, члены НСНП во главе с М. А. Георгиевским разработали меры противодействия. Первая мера состояла в провале кандидатуры Левитского на пост председателя запланированного руководящего центра. Вторая мера – не допустить создания такого центра, в котором агенты «Вн. линии» получили бы от съезда мандат на возглавление 84 организаций.

Воспользовавшись докладом В. А. Ларионова на тему «Боевая антикоммунистическая платформа», члены НСНП выдвинули его кандидатуру. Подавляющим большинством съезд избрал Ларионова. Левитский был вне себя. Хотя Ларионов и был давнишним чином «Вн. линии», Шатилова это явно не устраивало.

Решение второй задачи облегчило сопротивление главы Имперского Союза Н. Н. Рузского и возражения председателя кружков «Белая Идея» капитана С. В. Иегулова. Когда длившиеся несколько часов переговоры о названии центра утомили его участников, я предложил компромисс – назвать центр «Постоянным Совещанием национальных организаций и групп». Н. Н. Рузский и С. В. Иегулов поддержали мое предложение. Растерявшийся представитель «Внутренней линии» М. И. Селиверстов присоединился тоже.

Внешне казалось – и волки сыты, и овцы целы. На деле же волки «Вн. линии» очутились у разбитого корыта. «Постоянное Совещание» оказалось мертворожденным.

Так провалился план Шатилова объединить в своих руках многочисленные организации Зарубежья. Потерпев на съезде поражение в закулисных схватках с НСНП, в мае 1934 года «Вн. линия» порвала отношения с Рончевским.

15–19 апреля 1934 года в Белграде состоялся третий съезд НСНП. Был принят новый устав, давший возможность приступить к исключению из Союза всех известных нам агентов «Внутренней линии», особенно тех, кто по поручению Шатилова и Закржевского открывал на местах липовые представительства и отделения НСНП.

Естественно, руководители «Вн. линии» не могли отнестись равнодушно к изгнанию ее агентов. Скрытая в РОВСе и прикрывавшаяся добрым именем РОВСа, «Организация» устно и письменно распространяла повсюду легенду о борьбе НСНП против РОВСа. Тайные «линейцы», козыряя своей принадлежностью к РОВСу, вели среди его чинов агитацию против НСНП. Борьба в подполье приняла новые формы.

* * *

Как-то днем, в перерыве между заседаниями съезда, Рончевский, Альтов и я вышли из зала на лестничную площадку. После длительного заседания было приятно затянуться папиросой. Обмениваясь впечатлениями, мы не сразу заметили, как вблизи от нас выросли фигуры Надежды Плевицкой и ее мужа Скоблина. Повернувшись к ним, мы застыли, удивленные неожиданной встречей. Мрачным, испытующим взглядом взирал на нас Скоблин. Что-то враждебное мелькнуло молнией на выразительном лице Плевицкой, когда она смерила взором сперва Рончевского, затем меня. Короткая, но памятная минута. Разошлись, не обронив ни слова.

Кризис на верхах РОВСа

Второй съезд национальных группировок произвел на Е. К. Миллера угнетающее впечатление. Всплыли на поверхность и стали очевидными интриги Шатилова и его сторонников. Бессонными ночами он размышлял о происходивших событиях, присматриваясь к окружавшей его пустоте. Встал вопрос – что делать? Уйти на покой или оставаться на посту стража кутеповского наследства?

По меньшей мере нужно было отдохнуть от тяжелых переживаний. Так советовали ему знаменитый профессор И. П. Алексинский и другие врачи. 27 апреля в газете «Возрождение» появилось сообщение Е. К. Миллера о том, что вследствие переутомления в течение нескольких месяцев он не сможет возглавлять РОВС. На это время он возлагал исполнение обязанностей председателя РОВСа на своего первого заместителя, генерала Абрамова. В начале мая он вызвал Абрамова из Софии в Париж.

Май и июнь 1934 года были для Е. К. Миллера особенно трудными и напряженными. Отощавшая казна РОВСа вынуждала к предельному сокращению расходов на управление. Это обозначало и какие-то перемены в личном составе ближайших сотрудников. Миллер колебался и не сразу нашел решение. Не раз он совещался с Абрамовым и вторым заместителем, вице-адмиралом Кедровым. Русский Париж был взволнован. Поползли слухи об уходе Е. К. Миллера на покой. Кто-то станет на место первоприсутствующего?

В эти дни «Внутренняя линия» была близка к достижению заветной цели – захвату высшего поста в РОВСе. Едва скрывая радость, 15 мая Закржевский писал одному из своих агентов во Франции:

«Генерал Абрамов приехал для принятия должности. Можно предполагать, что он останется и впредь руководить делами Союза, а Е. К. М. по возвращении своем из отпуска будет только почетным председателем».

Вопрос о преемнике Е. К. Миллера стал злобой дня русского Парижа. Обе большие газеты, «Возрождение» и «Последние Новости», обсуждали дела РОВСа и преподносили сенсации. Генералы Розанов и Лукомский предложили старшим генералам созвать совещание для избрания преемника Миллеру. Редактор военного журнала «Часовой» В. В. Орехов, сторонник Шатилова, приветствовал идею генеральского совещания:

«…возникшая недавно мысль о военном совещании была встречена с большим удовлетворением значительной частью русского офицерства. Основание для этого – заявления ряда видных генералов и полученные нами письма от руководителей воинских организаций и отдельных воинских чинов».

Но недолго думая Е. К. Миллер категорически отверг такое предложение. 17 мая он решил остаться на своем посту. А редакции «Часового» он предложил покинуть ее комнату в управлении РОВСа и искать новое пристанище.

* * *

18 мая 1934 года Шатилов написал пространное письмо одному из начальников отделов РОВСа[52]52
  Вероятно, генералу фон Лампе.


[Закрыть]. В начале письма он отметил «постоянные колебания Е. К. М.», которые «могли со дня на день в корне изменить положение» в пользу «Внутренней линии».

Указывая на необходимость сокращения расходов, Шатилов писал:

«…мне пришлось согласиться с высказываемыми тобой и Ф. Ф. Абрамовым пожеланиями о совмещении должностей Начальника 1-го Отдела и Нач. Штаба Председателя РОВСа. Эта комбинация давала возможность произвести наибольшие сокращения».

При такой комбинации Шатилов становился бы начальником штаба Миллера со всеми удобствами для дальнейшей деятельности в качестве главы «Вн. линии». Е. К. Миллер думал иначе. Вызывая Абрамова в Париж, он собирался передать бразды правления ему, как своему первому заместителю.

«…За несколько дней до приезда Абрамова, – писал дальше Шатилов, – мне сообщил Кусонский, что от лично близкого Е. К. М. лица он узнал, что Е. К. собирался сложить с себя должность возглавителя РОВСа и что Ф. Ф. А. вызван в Париж именно для передачи ему этой должности. Т. к. Е. К. М. со мной по этому вопросу не разговаривал, то я не счел возможным к нему по этому вопросу обращаться».

Против возвышения Шатилова были многие генералы, но особенно резко возражал адмирал Кедров. Как дальше писал Шатилов:

«Кедров мне заявил, что он знает, что дело не в болезни, что именно я стремлюсь к уходу Миллера и к замене его Ф. Ф. и что это я затеял всю историю… В тот же день Кедров был в Галлиполийском собрании и широко делился своими соображениями о том, что заместительство председателя РОВСа Абрамовым для многих, и в том числе для него неприемлемо, т. к. известно, что Ф. Ф. собирается перенести центр в Софию…

Одновременно он высказывал нежелательность перенесения центра в Болгарию, т. к. и этом случае в Париже я буду играть главнейшую роль по РОВСу…»

«… Теперь наступила третья стадия. Уже официально заявлено, что Е. К. никуда не уходит и сохраняет за собой председательствование. Вчера, при передаче мне на заключение проекта сметы по 1-му Отделу, он мне заявил категорически, что сохраняет за собой должность Председателя и что его нач-ком канцелярии будет Кусонский.

…Не могу еще понять, остается ли в силе решение Е. К. о передаче Ф. Ф. начальствования над отделами или же нет. Возможно, что сейчас уже отпадает и этот вопрос, так же, как и вопрос о передаче казны…

Ему представляется совершенно реальным то положение, что, в случае передачи им должности Ф.Ф. и в случае его решения переехать в Софию, мое возросшее значение вызовет, будто бы, такие потрясения в РОВСе, что ему будет грозить полный развал. Лично я учитываю вполне, что нападки на меня усилятся, но ведь Ф. Ф., во-первых, не обязан выезжать в Софию, а затем дело стоит не так угрожающе. Мне представляется, что для нас значительно большим потрясением был бы переход председательствования к Кедрову… Как только появились первые газетные выступления, я доложил Е. К., в присутствии Абрамова, что если он не отдаст немедленно же приказ о назначении Ф. Ф., то нам не избежать и продолжения интриги, и газетных выступлений, неблагоприятных нынешнему составу командования. На это я получил заявление, что это не мое дело, и что Е. К. по этому вопросу будет говорить только с Абрамовым. Между тем обстановка сгущалась. Газетные выступления возобновились… Даже „Возрождение“ высказывалось об уходе Е. К. как о шаге, который неизбежен. Выступления эти имеют характер действий, направленных и против Абрамова, так как вместо того, чтобы пояснить его положение, как единственного, законного заместителя Е. К. М., газеты высказывались о его связи со мной, что ему ставится в вину нашими будто бы широкими кругами, или же назывались для постоянного замещения другие лица…»

«…Большинство старых генералов, так или иначе, действительно настроены против меня… Моей связью с организациями молодежи был недоволен и Е. К. Хотя он этого и не высказывал мне прямо, но всегда относился критически к моим усилиям их поддерживать. Даже для осуществления съезда он хотел мне воспрепятствовать, не соглашаясь сначала вызвать Браунера и Коморовского… Сам Е. К. высказывал мне не раз и совсем недавно, что по многим вопросам мы с ним совершенно расходимся во взглядах. Надо к этому добавить, что со времени моего заявления Е. К. о необходимости для ликвидации ведущейся кампании немедленного же приказа о назначении ген. Абрамова, отношение ко мне с его стороны заметно изменилось. Старых добрых отношений как не бывало… ясно, что моя персона для Е. К., стала поперек тому решению, которое он принял для передачи должности Ф. Ф. А. Совершенно ясно для меня, что Е. К. М. сильно устал и хотел бы отойти совсем. Однако Ф. Ф. предполагал в случае перехода к нему председательствования переехать в Болгарию…»

«…Сложившаяся обстановка и изменение ко мне отношения Е. К. вынудили меня, исключительно в целях облегчения его задачи, написать ему письмо, в котором я предлагал Е. К. освободить меня от обязанностей Н-ка отдела. Вчера Е. К. мне сказал, что он переговорил по поводу моего письма с Ф. Ф. А., который ему заявил, что он не считает возможным принять временное председательствование РОВСом при условии моего ухода… На этом разговор был окончен, и по желанию Ф. Ф. А., я пока что остаюсь».

В конце письма, в понятных адресату выражениях, Шатилов сообщал:

«Хочу теперь упомянуть, как я расцениваю сложившуюся для нас обстановку. Прежде всего, для меня ясно, что в ней совершенно не участвуют те наши силы, которые вполне лояльны к возглавлению. Они ждут прежде всего распоряжений и ясного осведомления»…

Действительно, в среде чинов «Вн. линии» во французской провинции царили недоумение и растерянность. Как только мог, Закржевский пытался объяснить своим агентам положение вещей. В письме некоему Бутову 19 мая он сообщал:

«На основании частных сведений, уход Е. К. – дело рук П. Н. Ш., что именно П. Н. настоял на выписке Ф. Ф. А., как лица, находящегося в близких с П. Н. отношениях, и что П. Н. Ш. делает это, дабы захватить в свои руки руководство РОВСом».

31 мая Закржевский писал одному из своих агентов:

«Ничего радостного или нового вам сообщить не могу, кроме разве полного отхода от всяких дел Лукомского и зачисления в распоряжение Арсеньева[53]53
  Е. К. Миллер.


[Закрыть] его начальника канцелярии[54]54
  Н. Н. Стогов.


[Закрыть], вместо которого теперь подписывает Кусонский. К Хрущову[55]55
  Шатилов.


[Закрыть] иду завтра и напишу вам непременно в субботу. Письмо Хрущова не могу прислать, т. к. не осталось ни одной копии – постараюсь взять у Хрущова тот же экземпляр, что дал ему для проверки. Тогда вышлю».

Так, «лояльные силы» осведомлялись копиями письма Шатилова от 18 мая. Конечно, о такой информации «наших сил» Миллер не знал. Передав временное председательствование Абрамову, Е. К. Миллер выехал из Парижа на отдых.

Воспользовавшись отъездом Миллера, Абрамов поспешил распустить контрразведывательный отдел бывшего жандармского генерала Н. И. Глобачева, основанный Миллером в 1930 году после похищения Кутепова. Этот отдел, находившийся под общим наблюдением генерала А. М. Драгомирова, обошелся РОВСу не в одну сотню тысяч франков. У Глобачева была широкая сеть агентуры во Франции и других странах, занятая поисками агентов ОГПУ в среде эмиграции. А разогнать аппарат Глобачева «линейным» генералам было крайне необходимо. Это от агентов Глобачева в Чехословакии дошли до Миллера сведения о проекте создания при РОВСе особого политического органа, независимого от главы РОВСа и возглавленного Шатиловым. Впрочем, решение о разгоне контрразведки Глобачева Абрамов принимал не один. В эти недели он был гостем Шатилова в его аньерской квартире.

* * *

Приезд генерала Абрамова в Париж не отвечал интересам французского министерства иностранных дел. В то время Франция стремилась к союзу с СССР, и оно считало «присутствие этого нового руководителя на нашей территории несовместимым с правилами гостеприимства в силу ориентации РОВСа». И в письме министерству внутренних дел оно рекомендовало посоветовать «этому иностранцу покинуть Францию без каких-либо объяснений».

Со своей стороны, и министерство внутренних дел, по каким-то соображениям, сочло нежелательным дальнейшее пребывание Шатилова во Франции. Было решено предложить обоим русским генералам добровольно уехать из Франции, а если они того не пожелают, то будет издано распоряжение об их высылке.

15 июня префектура полиции пригласила Шатилова и Абрамова в Управление общей информации, где им было сказано о принятом в их отношении решении. Оба были удивлены. Не имея возможности покинуть Францию немедленно, они просили об отсрочке с тем, чтобы выяснить вопрос в министерстве иностранных дел.

Извещенный о действиях французских властей, Е. К. Миллер был вынужден прервать отдых и вернуться в Париж. Как истый джентльмен, он заступился за своих ближайших помощников. 21 июня он был принят, вместе с Шатиловым и Абрамовым, шефом кабинета министра иностранных дел. Французские власти, всегда благожелательно относившиеся к хорошо известному им Миллеру, пошли ему навстречу, и высылка генералов была отложена до нового распоряжения.

В эти хлопотливые и неприятные дни Е. К. Миллер принял решение об отставке Шатилова. С одной стороны, давление французских властей не оставляло возможности сохранять Шатилова на его посту. С другой стороны, интриги Шатилова и его стремление захватить командные высоты в эмиграции вызывали вполне обоснованное беспокойство. Новая обстановка окончательно рассеяла сомнения главы РОВСа.

27 июня Шатилов подал Е. К. Миллеру рапорт с ходатайством об освобождении от занимаемой должности. В тот же день Шатилов известил префектуру полиции об уходе с поста начальника 1-го Отдела РОВСа.

Зачисляя официально Шатилова в свое распоряжение, Миллер позолотил пилюлю. В приказе от 29 июня он принес Павлу Николаевичу «глубокую благодарность» и выражал надежду, что и впредь он будет трудиться на пользу РОВСа. Одновременно Миллер назначил на место Шатилова генерала-от-кавалерии И. Е. Эрдели.

17 июля генерал Абрамов уехал в Софию. Отстраненному от дел РОВСа Шатилову власти разрешили остаться во Франции.

* * *

В воскресенье 2 июля Е. К. Миллер и его жена были в отъезде. Их слуга Дмитрий отправился в церковь. В половине одиннадцатого остававшийся в квартире ротмистр А. М. Изюмов был вызван по телефону француженкой, приглашавшей его от имени генерала О. на свидание в церковь. Изюмов поехал, но в церкви генерала О. не обнаружил. Никто из прихожан не видел генерала в этот день. Изюмов недоумевал. Тем временем слуга вернулся домой. Входная дверь в квартиру была взломана, засов валялся на полу передней. Кто-то интересовался бумагами генерала Миллера. Таинственные налетчики унесли пачку семейных документов и кое-какие бумаги из официальной переписки генерала.

* * *

30 сентября вечером на площадке второго этажа в доме № 29 на рю дю Колизе взорвалась бомба, начиненная черным порохом. Взрывом сорвало входную дверь канцелярии РОВСа. На полу были найдены два письма, отпечатанные на русской пишущей машинке. В письмах содержались угрозы генералу Миллеру и его сотрудникам – генералу Эрдели, адмиралу Кедрову и другим. Анонимные авторы, укрывшиеся подписью «Доброволец Единого Фронта», угрожали дальнейшими действиями в случае, если генерал Миллер и другие укрыватели преступлений Шатилова не отойдут добровольно от возглавления РОВСа.

Анонимы провокационно связали воедино «Союз Добровольцев», состоявший из сторонников генерала А. И. Деникина, и газету «Единый Фронт» лейтенанта А Н. Павлова. Редакция газеты начисто отрицала причастность «Единого Фронта» к взрыву. Тем более – добровольцы Деникина. Виновников покушения французская полиция найти не смогла.