Текст книги "Великая Отечественная на Черном море. часть 1 (СИ)"

Автор книги: Борис Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

У вас еще остаются сомнения в виновности Командующего флотом, не оценившего обстановку с транспортными возможностями флота и допустившего существенное ослабление транспортной группы, приведшее к срыву снабжения Севастопольского оборонительного района?

В ЧЕМ БЫЛА ПРИЧИНА

ГОСПОДСТВА НЕМЕЦКОЙ АВИАЦИИ?

или, «ЗЕНИТНОЕ ПРОКЛЯТИЕ» СЕВАСТОПОЛЯ

12 ноября 1941 года на виду всего города и флота рядом с Графской пристанью германской авиацией был потоплен крейсер «Червона Украина»; две бомбы пробили маскировочную сеть, оставшуюся на месте стоянки линкора, были повреждены корабли, стоявшие у достроечной стенки завода и в сухом доке. Гибель крейсера тяжело переживали и моряки и горожане. Римма Филипповна Октябрьская, используя дневниковые записи Филиппа Сергеевича, по ходу событий вносит весьма актуальные комментарии – «…Какое это варварство по отношению к гражданскому населению, детям, старикам! – записал 18 ноября командующий в своей тетради. – Еще раз осмотрел город. Нигде никого не видно. Думаю, к 25 ноября в основном эвакуацию закончим. Сегодня уходит большой теплоход «Украина». Она, помимо раненых, увозит на Кавказ училище БО, ПВО ЧФ для кавказских ВМБ, гражданское население, всего более 4000 человек» (Октябрьская Р.Ф. Штормовые годы. Рассказ об адмирале Ф.С. Октябрьском, стр. 100).

Избыточной простотой и тем более наивностью Филипп Сергеевич никогда не отличался, и вдруг – такое откровенное признание, – под немецкими бомбами гибнут корабли, население города, на стволах немногочисленных зенитных установок от частой стрельбы обгорает краска, а в это время наши суда, уходящие на Кавказ, вывозят дивизионами и полками зенитную артиллерию.

Пройдут долгие два с половиной года войны, но одной из самых болевых точек на теле многострадальной России останется героическая трагедия Севастополя. Испытывая хронический дефицит в распорядительных и волевых военачальниках, И.Ф. Сталин вызовет Филиппа Сергеевича из Хабаровска и примет решение о возвращении его на должность командующего Черноморским флотом.

В дневнике Ф.С. Октябрьского имеется запись:

«…14 марта 1944 года.

1. Только что прибыл из Кремля, был у т. Сталина, было заседание Государственного Комитета Обороны, решался вопрос о моем назначении на Черноморский флот.

В начале разговора т. Сталин сказал: решили вновь тебя послать на ЧФ, как ты смотришь на это, как твое мнение. Я сказал: буду рад выполнить ваше решение, с удовольствием поеду, и буду руководить флотом.

2. Главным мотивом разговора было: а) положение на флоте после моего ухода с флота; мой доклад.

3. Доложил я о причине гибели крейсера «Червона Украины и операциях «Ворошилова» у румынских берегов…».

Как следует из вопросов, задаваемых вождем, членов ГКО прежде всего интересовало осознал ли Октябрьский те ошибки и просчеты, что были им допущены как командующим флотом. При этом определенно давалось понять, что с него не сняты обвинения за период руководства Севастопольским Оборонительным районом. Были у Сталина к Октябрьскому и другие вопросы, но поскольку они относились к более позднему периоду войны, мы напомним о них по ходу событий…

Очевидно, что Сталин заслуженно ценил в Октябрьском выдающегося руководителя и администратора, закрывая глаза на очевидные промахи Филиппа Сергеевича при руководстве военно-морскими операциями флотского уровня, и тем белее общевойсковыми операциями в процессе обороны Севастополя.

Незадачливому флотоводцу определенно дали понять, что не от хорошей жизни его возвращают на Черное море.

Как следует из дневниковых записей вождем было задано несколько «неприятных» вопросов, в числе которых было упоминание о гибели крейсера «Червона Украина». Об этом, казалось бы, малозначащем эпизоде мы бы никогда не узнали, если бы Римма Филипповна не написала о нем в «Штормовых годах», при том, что полностью дневниковые записи адмирала Октябрьского до сих пор не опубликованы.

В тот трагический для флота день, – 11 ноября, командир крейсера капитан 2 ранга Иван Заруба несколько раз обращался к командующему с просьбой изменить место стоянки крейсера с целью его сохранения при очередных налетах немецкой авиации – и всякий раз получал отказ. После нелепой, трагической гибели корабля Иван Заруба, заведуя кораблями ремонта и базовыми плавсредствами, постоянно находился в поле зрения командующего. При оставлении города командованием флота в ночь на 1-е июля 1942 года Ивана Зарубу «случайно (?) забыли» в погибающем Севастополе. Сохранилась даже расхожая версия, что при убытии на «большую землю» Зарубу «…очень искал» начальник тыла контр-адмирал Заяц…

Кого считали нужным – всех нашли, даже «лишних» прихватили… И надо ж было такому случиться, пройдя все ужасы плена, Иван Заруба вернулся на Родину… как неприятное «живое» напоминание о последних днях борьбы за Севастополь и главное – о бестолково потерянном крейсере. Вот и получилось, что большая часть прочих пагубных решений, отразившихся на судьбе осажденного Севастополя, принималось коллегиально, – Военным советом, а гибель «Червоны Украины» и «набеговая» (?) операция крейсера «Ворошилов» числились в личном «зачете» командующего…

По нелепому стечению обстоятельств Заруба прокомандовал крейсером всего пять дней. Прежний командир корабля, капитан 1 ранга Басистый Николай Ефремович, был назначен командиром отряда легких сил (ОЛС) и 7 ноября убыл к новому месту службы в Поти, где к тому времени базировались корабли, входившие в отряд, в командование которым ему предстояло вступить. Что нельзя было подождать с этим назначением десяток дней? Правильно, у Филиппа Сергеевича основная забота состояла в том, чтобы обеспечить и упорядочить флотское «хозяйство» на Кавказе, а то, что назначенному на крейсер командиру требуется освоиться с управлением кораблем в боевой обстановке, на это было наплевать. Крейсер – это не торпедный катер с пятью членами экипажа. Послужил бы сам Филипп Сергеевич пару лет на крейсере, сдал бы зачеты на самостоятельное управление кораблем, дослужился хотя бы до должности старшего помощника, глядишь, и подобные решения принимал бы осмотрительнее. С большой долей уверенности можно сказать, что при командовании кораблем Басистым у «Червоны Украины» было значительно больше шансов уцелеть в тот злополучный день – 12 ноября. Басистый – единственный из офицеров Черноморского флота закончил Академию Генерального штаба, что заметно выделяло его на фоне представителей командования, традиционно гордящихся тем, что «они академиев не кончали»… Ему бы ни Октябрьский, ни тем более Васильев не посмели бы отказать в резонной просьбе перейти в более защищенное место рейда с «лобного» места, каким несомненно являлась якорная стоянка в 75 метрах от Графской пристани.

Утром 12-го ноября крейсер вел огонь по скоплениям частей противника в районе Варнутки. Во время стрельбы крейсера над Севастопольской бухтой трижды появлялись самолеты-разведчики противника. После второго пролета командир корабля запросил командующего разрешение о смене позиции крейсера. До 11 часов ответ на запрос не был получен.

Крейсер четверо суток не менял место стоянки и, естественно, его позиция неоднократно фиксировалась воздушными разведчиками врага.

На флоте в соответствии с приказом Военного совета интенсивно продолжались мероприятия по плановой эвакуации базы. В ночь на 7 ноября в самый разгар боев в третьем и четвертом секторах обороны на транспорте «Грузия» была вывезена очередная партия станков и оборудования Морского завода и более двух тысяч рабочих завода с семьями. В том же рейсе на Кавказ убыли три зенитных батареи №№ 211, 212, 213…

По странному (?) стечению обстоятельств именно в эти дни совершался массовый вывоз зенитной артиллерии из Севастополя на Кавказ. В том, что Севастополе было немало агентов противника, можно было неоднократно убедиться на всем протяжении обороны города. Видимо, данный эпизод не составил исключения. Следует учесть и то, что эвакуация большого числа зенитных установок, наверняка, была отмечена и воздушными разведчиками врага.

Воспользовавшись ослаблением ПВО главной базы флота, командование 11-й армии предпринимает массированный налет на корабли, объекты порта и города. В большинстве отчетов указывалось, что массированный налет на главную базу флота произошел в 11.00, но по воспоминаниям очевидцев, первый раз сигнал воздушной тревоги прозвучал в 9.00, именно в это время немецкий самолет-разведчик появился над севастопольскими бухтами, а первый налет в этот день вражеская авиация совершила в 10 часов 50 минут. У командования базы, начальника ПВО было достаточно времени, чтобы достойно отразить воздушного противника…

Обратимся к хронике: «23 «Юнкерса-88» появились над базой и начали бомбить заранее назначенные объекты. Налеты продолжались весь день. В 12 часов 08 минут 20 самолетов атаковали крейсер. Уже через две минуты под палубой в районе 83-го шпангоута разорвалась бомба. Образовалась пробоина площадью 5 кв. метров. Взрыв повредил цистерну с турбинным маслом. На рострах возник пожар, который был потушен через 7 минут. В результате попадания второй бомбы в обоих бортах было вырвано до 11 кв. метров обшивки. Все помещения и отсеки до 15-го шпангоута оказались затопленными. Третья бомба с замедлителем взрыва разорвалась под днищем крейсера, был перебит киль, большие разрушения возникли в днищевой части крейсера. Более 15 разорвавшихся вблизи корабля бомб изрешетили его борта осколками. В результате полученных повреждений крейсер принял более 4тысяч тонн забортной воды. Личный состав корабля в течение многих часов вел борьбу за живучесть для удержания корабля на плаву. Для помощи механику в организации борьбы за живучесть крейсера на борт прибыл флагманский механик бригады крейсеров капитан 2 ранга Красиков. Помощь крейсеру оказывали спасатель «Меркурий» и буксир «СП-7», но повреждения были настолько сильны, что спасти корабль не удалось. Около 3 часов 00 минут 13-го ноября крейсер «Червона Украина» сел на грунт с креном в 25% на правый борт. Над водой оставались верхняя палуба и надстройки корабля. В процессе боя с вражеской авиацией 21 член экипажа погиб, 120 были ранены».

Кроме капитана 2 ранга Зарубы невольными соучастниками трагедии и, в известной мере, заложниками трагического боя и гибели корабля стали старшие офицеры крейсера: старший помощник, капитан 3 ранга Пархоменко, военком – Валериан Андреевич Мартынов, командир электромеханической боевой части капитан 3 ранга Трифонов Александр Фомич, командир дивизиона главного калибра старший лейтенант Семен Рабинович, управляющий огнем главного калибра капитан-лейтенант Владимир Александрович Федюшко, командир зенитного дивизиона капитан-лейтенант И. Воловик. Десятки лет ненавязчиво, но упрямо формировалось «мнение» (?), что именно они не смогли обеспечить отражение налета вражеской авиации, не проявили должного упорства в процессе борьбы за живучесть корабля и т.п. По-разному сложилась дальнейшая служба и боевая деятельность этих офицеров и подчиненных им матросов и старшин. Артиллеристы были направлены на укомплектование береговых батарей, в том числе и из орудий, снятых с погибшего крейсера. Подавляющее большинство их погибло в ходе боев, особенно в последние дни обороны, о них еще будет время вспомнить.

Безусловно, гибель крейсера «Червона Украина» явилась сильным моральным ударом по всем морякам, особенно – ветеранам флота. На фоне этой потери кажутся уже не столь значимыми тяжелейшие разрушения, полученные эскадренным миноносцем «Беспощадный», эсминцем «Совершенный», подводной лодкой «Д-5», находившейся в капитальном ремонте в Севморзаводе. Но и о них стоит напомнить.

В эсминец «Совершенный», находящийся в доке, попала бомба, пробившая его насквозь и разорвавшаяся под килем в районе 122-го шпангоута. В результате был пробит кожух 4-го котельного отделения, пробит котел, от взрыва сильно пострадал корпус. Вторая бомба взорвалась в 8 метрах от левого борта, в районе 127-го шпангоута, изрешетив корпус осколками и вызвав пожар: в топливных цистернах все еще оставалось топливо. Кормовая часть корабля выгорела, а в цистерне на 186-205-м шпангоутах произошел взрыв паров мазута. Бомбы повредили батопорт, и в док хлынула вода. Носовая часть корабля начала всплывать, и эсминец переломился в районе 2-го котельного и 1-го машинного отделений. «Совершенный» соскочил с кильблоков и лег на дно дока с креном 25% на левый борт. В довершение всех бед, в корпус, практически разрушенного корабля, 17-го ноября при обстреле города дальнобойной немецкой артиллерией, попали два снаряда: один – в полубак, второй – в надстройку.

На эсминце «Беспощадный», стоящем у Минной стенки, прямым попаданием бомбы были затоплены 2-е и 3-е котельные отделения, но корабль остался на плаву.

В причинах гибели и повреждений от налета 12-го ноября кораблей следовало разобраться и определить виновных, и тогда бы среди претензий к Филиппу Сергеевичу звучало бы не только название загубленного крейсера, но и названия миноносцев и подводной лодки, утопленной у достроечной стенки морзавода.

Отчеты и ежедневные сводки событий в условиях военного времени составляли и утверждали те же самые начальники, что «творили» эти события… Можно ли при такой постановке дел доверять этим сводкам? Да, рядом с подписью командующего будет стоять подпись члена Военного совета, мельком просмотрит ежесуточную сводку начальник особого отдела флота… И все равно это люди одной «команды», в условиях войны повязанные правдой и ложью, наградами и кровью (в основной, чужой)… Так что к серьезному «Делу...», а именно таким и должно было стать «Дело № 019», по факту гибели в Севастопольской бухте легкого крейсера «Червона Украина», – эти «сводки», что называется – «не пришьешь». Филипп Сергеевич хорошо знал, что ожидает нерадивых военачальников в подобных случаях, неоднократно сам возглавлял комиссии по расследованию гибели кораблей и чрезвычайным происшествиям в частях флота. В этой ситуации никто бы не удивился, если бы по частному определению следователя прокуратуры, ведущего «Дело № 019», очередное «Дело № 020» могло быть заведено уже на самого командующего флотом… Времена то были очень непростые… На тот момент не прошло и двух недель как в Тульской тюрьме была расстреляна большая группа военачальников, куда более заслуженных, чем вице-адмирал Октябрьский.

Как сам Филипп Сергеевич комментировал события 12-го ноября в Севастополе: «…Сегодня особо сильно бомбила ГБ авиация противника, сбрасывали большие 500-килограммовые бомбы. В результате близких разрывов и прямых попаданий противнику удалось потопить крейсер «Червона Украина». Это большая потеря, это очень тяжело перенести. Противник силен авиацией, а мы слабы. Вот и результат. Корабль не удастся спасти. Стоит он у бывшей пристани Совторгфлота, что рядом с Графской пристанью, Южная бухта. А Кузнецов требовал все арт. корабли держать в Севастополе. Всех бы постигла участь «ЧУ» («Червона Украина» – Б.Н.).

Вот оно что… Значит, нарком Кузнецов виноват в том, что на виду у всего города, в 200 метрах от штаба флота, немецкая авиация устроила погром флоту? А теперь, после гибели крейсера и повреждения эсминцев, что скажет нарком?

После того, как мы ознакомились с обстоятельствами гибели крейсера, и трагедией, постигшей город и флот 12-го ноября 1941 года, быть может, вам будет интересна версия гибели «Червонной Украины», бытовавшая в семье Филиппа Сергеевича и воспроизведенная со слов Риммы Филипповны: «…Червона Украина» не меняла места стоянки. Это было возмутительно. Старпомом был Пархоменко. Бомба попала в крейсер. Аварийно-спасательная служба приготовила понтоны, чтобы поднять, поставить корабль в док. А Пархоменко командует: – Взять всем обмундирование № 1 и сойти на берег. И отправил команду в пешем строю во флотский экипаж. Доложили Октябрьскому, что команда с котомками и песнями идет в экипаж. Он страшно возмутился и послал флагману Красикову: – Возьмите мою машину, перегородите дорогу, заставьте их вернуться.

На улице Ленина у музея дали очередь в воздух и скомандовали:

– Марш бегом на корабль!

Но корабль был к тому времени потоплен».

(Ну как же можно работать с такими подчиненными как Пархоменко, Заруба и прочие??? – Б.Н.).

В воспоминаниях Риммы Филипповны фигурирует «флагман» (?) Красиков, который с автоматом в руках перекрыл движение колонны экипажа крейсера, и заставил Пархоменко вести всех назад…

Капитан 2 ранга Красиков, флагманский механик бригады, прибыл на крейсер и возглавил борьбу за живучесть. По его приказанию к борту крейсера подошли буксир «СП-7» и спасатель «Меркурий». Красиков оставался в посту Энергетики и живучести корабля до тех пор, пока туда не стала поступать вода. Только по его заключению была прекращена борьба за живучесть и начата эвакуация личного состава.

Из уважения к солидному возрасту Риммы Филипповны я оставлю последнюю выдержку из ее «воспоминаний» без комментариев.

Кстати, имеются воспоминания, которые вполне могли бы стать свидетельскими показаниями по этому эпизоду.

Из воспоминаний С.М. Щеголя, мастера цеха № 201 (СМЗ): «…Все это случилось в тот день, когда я с семьей должен был покинуть город на транспорте «Кубань»… я прибыл на работу рано, к семи часам. В первый раз сирены завыли около девяти, но тревога была ложной, «Рама», пройдя над городом, ушла в сторону моря. В 10 часов 50 минут опять завыла сирена. Первая волна «лаптежников» отбомбилась по нашему заводу, особенно досталось цеху № 1, плазу и стапелю. Если раньше завод прикрывало сразу три зенитные батареи, то в этот день действовала всего одна. Разобрали и увезли зенитные автоматы, стоявшие в районе беседки 1-го бастиона, (батарея МЗА № 388, 6 37-мм зенитных автоматов – информация А.В. Неменко). Еще в августе ушла железнодорожная зенитная батарея, стоявшая раньше на запасных путях возле завода (скорее всего, зенитная железнодорожная батарея № 58, сбившая первый немецкий самолет при налете на город 22.06.1941 г.) Сняли зенитные автоматы и на противоположном берегу бухты (батарея МЗА № 368, вооружение – 8 37-мм зенитных автомата). На «Камчатке» (возвышенность бывшего Камчатского люнета – Б.Н.) батареи еще не было поэтому и разгром завода был полный. На стапеле были повреждены бомбами корпуса двух тральщиков 59-го проекта, при этом один из корпусов соскочил с килевой дорожки, и встал наискосок, третий корпус был сильно поврежден. Но этого я не видел. Бежал к доку, пытаясь укрыться в подсобках сухого дока. Добежать не успел, споткнулся и полетел кубарем, когда поднялся, увидел жуткую картину. Часы мои были разбиты при падении, и на них было 11.15. Именно в это время начался сущий кошмар. Немцы сначала утопили подлодку у достроечной набережной («Л-6» – Б.Н.). Почти одновременно два «лаптежника» зашли со стороны солнца и сбросили бомбы на док, где стоял в ремонте «умник» (эсминец «Совершенный», проект 7У, по индексу – «умник»). Одна бомба попала в кожух 4-го котельного отделения, насквозь пробила котел и днище и взорвалась под килем в районе 122-го шпангоута, сильно изрешетив обшивку осколками и вызвав пожар: в топливных цистернах эсминца еще оставался мазут. Минут через пять на «умнике» рванула мазутная цистерна. Еще одна бомба разбила батопорт дока и туда хлынула вода, тогда погибло несколько рабочих, тех, кто не ушел в убежище. Нос корабля всплыл, и с треском начали срезаться заклепки. Семерка переломилась в районе 2-го котельного и 1-го машинного отделений, как раз в том месте, где корпус ремонтировали после подрыва на мине. Эсминец соскочил с килевой дорожки и лег на дно затопленного дока с креном 25 градусов на левый борт. Но это были еще не все наши беды.

Примерно в полдвенадцатого дня, уже на завершающем заходе немцев открыла огонь «семерка», стоящая на достройке (эсминец «Беспощадный»), которого незадолго до этого притащили из Севдока. Ей полностью сделали оторванную взрывом носовую часть. Нос от нулевого до 18-го шпангоута взяли у другой «семерки», безнадежно разбитой, корпус которой валялся в районе Килен-бухты (эсминец «Быстрый – Б.Н.), а с 18-го до 40-го шпангоута наши корпусники изготовили заново. Семерка была уже почти готова, ждала довооружения, топлива, снабжения. На нее одновременно устремились два «лаптежника». Прогремели взрывы. Эсминец получил крен и дифферент, но был спасен командой, хотя и получил повреждения. После этого «Юнкерсы» ушли. Но не надолго. До той поры крейсер, стоявший напротив завода, у Совторгфлотовской» пристани, успешно отбивал атаки, но и он получил в 11 часов две небольших бомбы в районе шкафута, но быстро потушил пожар. Наступило недолгое затишье. Через полчаса налетела вторая волна, самолетов двадцать…».

Из анализа документов, воспоминаний участников событий, рабочих завода причину разгрома 201-го завода и гибели кораблей установить несложно. Основная причина – эвакуация большей части зенитной артиллерии на Кавказ без должного анализа требований ПВО базы.

Как следует из многочисленных воспоминаний и подтверждается частью документов по загрузке судов, следующих в порты Кавказа: ранее бухта прикрывалась тремя батареями 37-мм зенитных автоматов по 6-8 зенитных автоматов в каждой. Однако, к 12 ноября 1941 года БМЗА №№ 388, 358, 357 были сняты с позиций и отправлены на Кавказ. Это потом, через несколько дней, началось формирование новых частей зенитной артиллерии (в основном из числа зенитных средств с потопленных и поврежденных кораблей), часть которых заняли позиции ранее эвакуированных батарей. Это уже не черный юмор – это что-то похлеще…

Вне всякого сомнения, по факту гибели кораблей, по жертвам на Морском заводе следовало привлекать к судебной ответственности должностных лиц, непосредственно отвечающих за противовоздушное обеспечение Главной базы флота. Но если бы полковнику Жилину эти серьезные обвинения были предъявлены, то, зная его принципиальность и известную житейскую мудрость, он нашел бы что сказать в адрес командующего флотом – по его нераспорядительности и чрезмерно активной эвакуационной деятельности. Как известно, в тот раз до трибунала дело не дошло, все «списали» на исключительную активность немецкой авиации.

Другое дело, когда в аналогичные переделки попадали ближайшие подчиненные Филиппа Сергеевича. Так, 18 марта 1942 года во время массированного налета немецкой авиации на Туапсинскую ВМБ, были потери среди кораблей и серьезные повреждения в порту. По этому факту был осужден военным трибуналом командир базы – капитан 1 ранга Кулешов Илья Данилович. В вину ему поставили непринятие должных мер к защите Военно-морской базы от налетов вражеской авиации. Здесь все было ясно и понятно. У Филиппа Сергеевича не дрогнула рука при утверждении приговора трибунала с особой припиской – «с отсрочкой приговора…». И за то спасибо величайшему гуманисту...

Еще более трагическая ситуация сложилась 2 июля 1942 года в Новороссийске. При массированном налете немецкой авиации погибли: лидер «Ташкент», эскадренный миноносец «Бдительный», санитарный транспорт «Украина», спасательный буксир «Черномор», несколько траулеров, баржа, недостроенный транспорт «Пролетарий». Серьезные повреждения получили: крейсер «Коминтерн», эскадренный миноносец «Сообразительный», миноносец «Незаможник», сторожевые корабли «Шторм» и «Шквал», подводная лодка «Л-24», ТК-41, транспорт «Курск», плавдок со стоящим в нем транспортом «Ворошилов». Здесь было уже, где порезвиться флотским особистам и работникам флотской прокуратуры.

Кстати, в ходе судебного разбирательства выяснилось, что на КП ПВО с минуты на минуту ожидали подлета первой группы наших «ТБ-3-ф», возвращавшихся с минных постановок в районе Севастополя, и поэтому доклад операторов станции «Рус-2» о приближении с моря групповой воздушной цели восприняли именно в этом ключе… Береговые и корабельные средства ПВО не были своевременно приведены в состояние немедленной готовности к открытию огня. Бомбардировщики врага были опознаны только после захода первой атакующей группы на боевой курс. Когда в военном порту прозвучал сигнал воздушной тревоги, корабли уже вели огонь по воздушному противнику. В массированной атаке на цели в порту участвовали 64 бомбардировщика и 13 истребителей.

Впоследствии флотские острословы окрестили Новороссийский «погром» 2 июля – «Черноморским Перл-Харбором», и сравнение это вполне соответствовало не только большому числу потерь, но и обстановкой в посту ПВО базы перед налетом вражеской авиации. И в нашем, и в «американском» случаях ожидался подлет своей авиационной группы, что привело к явному запаздыванию в принятии решения на отражение атаки воздушного противника. Не исключено, что немецкая разведка, обеспечивающая боевые действия авиации, с учетом конкретной ситуации, грамотно и очень своевременно проложила курс и определила подлетное время своим бомбардировщикам.

В нашем, «новороссийском» случае некоторый колорит трагедии добавил тот факт, что командующий флотом, не успев отдышаться после перелета в Туапсе с Херсонесского аэродрома, приказал направить все наличные тяжелые бомбардировщики для минирования подходов к Севастополю… Стратег ты наш великий… Вместо того, чтобы направить транспортную авиацию для спасения защитников Севастополя, в крайнем случае – основательно пробомбить немецкие позиции на мысе Херсонес и тем хоть как-то облегчить участь нашей обреченной группировки Филипп Сергеевич как настоящий руководитель уже думал о грядущих делах флота, плевать он хотел на десятки тысяч погибающих воинов армии и флота… Кстати, в ночь с 1-го на 2-е июля, услышав с моря гудение приближающихся самолетов, десятки тысяч пар глаз с надеждой следили за их приближением и были очень удивлены тем, что вся эта армада пролетела в сторону Севастополя… Справедливости ради следует напомнить, что среди самолетов, выполнявших бестолковый – исключительно для «галочки», приказ комфлота, нашелся один, рискнувший при возвращении после минной постановки, снизиться до 200 метров и от души из всех бортовых пушек и пулеметов, «причесать» немецкие позиции. Мы не знаем фамилии этого решительного командира экипажа, сознательно нарушившего полетное задание. Это было последнее «прости-прощай» погибающим героям Севастополя от Родины, ставшей вдруг для них хуже злобной мачехи…

К чему я привел этот печальный для флота эпизод? После скоротечного расследования причин столь больших потерь среди боевых кораблей и судов обеспечения, судом военного трибунала к высшей мере наказания был приговорен командир зенитного полка, прикрывавшего Новороссийский базовый район – полковник Гусев. По ряду источников в числе обвиняемых фигурировали операторы поста ПВО: старший лейтенант Пшенко и лейтенант Ханаев. Серьезное взыскание получил командир базы капитан 1 ранга Холостяков…

Сам Филипп Сергеевич быстро «назначал» виновников происшествий: когда тот же эскадренный миноносец «Беспощадный» 13-го июля, маневрируя при выходе из базы при штормовом ветре, уклонился от курса и слегка повредил винты о подводную скалу, его командир капитан 3 ранга П.В. Глазовский был отдан под суд военного трибунала и осужден на 5 лет лагерей. Это пока только так, для общей информации.

Мы еще вернемся к судьбе командира эскадренного миноносца «Совершенный» и командира БЧ-5, допустивших постановку корабля в док, не слив топливо с цистерн и не провентилировав их…

Вы думаете, факт гибели кораблей в процессе массированного налета на Севастополь вражеской авиации как то повлиял на привлечение дополнительных зенитных средств с целью защиты главной базы флота? Вовсе нет.

Кстати, в Директиве Ставки от 7-го ноября четко указывалось, что для усиления ПВО Новороссийска и других Кавказких баз использовать исключительно зенитную артиллерию, выведенную из оставленных противнику районов… Выполнил ли командующий флотом это требование директивы? Интересный вопрос…

Штатными средствами ПВО главной базы флота являлись: 61-й и 62-й зенитные артиллерийские полки и два отдельных зенитных дивизиона. В составе этих полков было 32 батареи (25 среднего калибра – 100 орудий и 7 мелкого калибра – 34 орудия); зенитный пулеметный дивизион (18 установок счетверенных пулеметов – М-4); батальон ВНОС; радиотехническая рота; отдельный отряд аэростатов заграждения (23 аэростата); два прожекторных батальона (около 60 прожекторов).

В процессе оставления черноморских ВМБ на западном побережье и в Крыму к Севастополю отошли: 122 зенитный артиллерийский полк из Николаева; 114-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион из Сарабуза (Гвардейское); 26-й отдельный зенитный дивизион из Евпатории; 25-й отдельный зенитный дивизион из Ак-Мечети (Донузлав).

То, что зенитная артиллерия убывала из Севастополя в массовом количестве – не подлежит сомнению, остается только уточнить в каком? В большинстве документов фигурирует 122-й зенитный артиллерийский полк из Николаева, 62-й зенитный артиллерийский полк из штатного расписания ПВО главной базы флота и три отдельных дивизиона, но периодически непроизвольно (?) всплывают: 102-й зап, 73-й зап, 243-й отдельный зенитный дивизион…

Наши «правдивые» летописцы забывают о 73-м зенитном артиллерийском полку Черноморского флота. До самого последнего дня зенитные средства этого полка отражали атаки воздушного противника и танков под Одессой совместно с полками 15-й отдельной бригады ПВО Одесского военного округа. После эвакуации войск Одесского оборонительного района части 15-й бригады были направлены на усиление ПВО Симферопольского района и после отступления наших войск из района перешейков отступили к Керчи с последующим переводом на Тамань. Только этих зенитных средств с избытком хватило бы для пополнения средств ПВО флотских баз на Кавказе. А что же наш, флотский 73-й полк? Поскольку под Севастополем он так и не появился, остается предположить, что при эвакуации Одессы транспорты с материальной частью и личным составом полка были направлены сразу на Кавказ. Если теперь предположить, что 102-го полка не было в природе, что это просто писарская опечатка в номере 122-го полка… И даже в этом случае выходит, что Севастополь в самый напряженный период боев был лишен трех полков зенитной артиллерии: 122-го, 73-го и 62-го – полков из штатного расписания системы ПВО Главной базы флота.

При той ведомственной жлобливости и эвакуационной неразберихе кто теперь это сможет теперь подтвердить или опровергнуть? А то, что номера этих полков «высветились» в хрониках обороны можно объяснить тем, что пара батарей из них «случайно» (?) попала в Севастополь…