Текст книги "Игра в послушание"

Автор книги: Борис Карлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

– Буратино! – окликнул он деревянного человечка. – Буратино!

Громыхая роликами, Буратино подкатился к Пете.

– Глазам своим не верю, ты-то почему здесь?!

Буратино стыдливо опустил глаза.

– Я обманул папу Карло, моего единственного и настоящего друга! проверещал он своим пронзительным голоском. – Он продал свою единственную старую куртку и купил мне новенький букварь с картинками, чтобы я рос умненьким и благоразумненьким. Я продал букварь и пошёл не в школу, а на представление кукольного театра, а потом наделал ещё кучу разных глупостей.

– Погоди, погоди, это не справедливо, тебе тогда был всего один день от роду!

– Сначала я тоже подумал, что это не справедливо, но потом мне всё объяснили, и я смирился.

– Что же тебе объяснили?

– Что я обманул доверившегося, предал, а предательство хуже всего. А вообще-то я на условия не жалуюсь.

– Погоди, если уж ты хуже всех, то что тогда Карабас и Дуремар?

– А, они там, на пятом уровне, воду возят, – махнул рукой Буратино. Алиса и Базилио – на восьмом; за ними всё время гоняются какие-то сумасшедшие собаки.

Петя слов не находил от изумления.

Музыка внезапно стихла, из громкоговорителя раздалась команда:

– По местам! Прогулка окончена, всем вернуться к надлежащим занятиям!

– Ладно, прощайте, – сказал Буратино. – Мне ещё сегодня надо десять тысяч раз написать фразу "Я непослушный мальчик".

Команда повторилась, и все обманувшие доверившихся разъехались и исчезли за сугробами. Буратино тоже заехал за свой приоткрывшийся сугроб, в дыру, из которой неожиданно пахнуло цветами и лесной свежестью. Прежде чем сугроб заехал на место, Петя заглянул в дыру и увидел нечто странное.

Он увидел солнечную лесную полянку и симпатичный домик – в точности такой, как на картинках художника Владимирского. Возле домика стоял покрытый расшитой скатертью стол, весь уставленный вазочками с вареньями, печеньями и конфетами. В центре красовался огромный фарфоровый чайник.

Из окна высунулась прелестная головка Мальвины:

– Это ты, мой милый? Иди вымойся и садись за стол; ты опять весь провонял этой ужасной серой!

С радостным лаем навстречу Буратине кинулся пудель Артемон...

И в этот момент сугроб захлопнулся.

"Ничего он там не пишет, всё вздор", – подумал Петя, искренне радуясь за деревянного человечка.

Но пора было и ему самому окончательно решать свою участь. Собравшись духом, мальчик зашагал к "Кассе окончательного расчёта".

Петя постучал в стекло, окошечко растворилось.

– Последний вопрос, одна секунда, – донесся изнутри неприязненный голос шута. – ЧТО НЕ ВЛЕЗЕТ В САМУЮ БОЛЬШУЮ КАСТРЮЛЮ?

"Земля... Солнце... Вселенная... нет, не то... – мозг мальчика работал с быстротой компьютера. – Есть. Крышка."

– Крышка! Крышка!! Крышка!!! – выкрикнул он, чувствуя головокружение.

– Ноль целых, девять десятых, – сухо констатировал шут. – Заходи.

.......................................................................

.......................................................................

.......................................................................

.......................................................................

П е р в ы й в р а ч. Он только что пошевелил губами!

В т о р о й в р а ч. Этого не может быть, сердце не бьётся.

Т р е т и й в р а ч (смотрит на экран). Пошла какая-то рябь... Он возвращается

П е р в ы й в р а ч. Он приходит в сознание!

.......................................................................

.......................................................................

.......................................................................

.......................................................................

10

Петя потянул на себя скрипучую дверь и вошёл. Будка изнутри оказалась совсем не будкой. Это была серебристая сфера, вся усеянная кнопками и лампочками, словно огромный пульт управления. Бесшумно въехала на место панель, за которой болталась ветхая деревянная дверь, и стало непонятно, где выход. В центре круга стояло кресло, похожее на зубоврачебное; на подлокотниках лежали руки, которые Петя узнал с первого взгляда. Шут сидел, повернувшись к нему спиной.

Внезапно огромный черный кот со страшным воплем прыгнул ниоткуда и растворился в воздухе пред самым петиным лицом. Одновременно кресло развернулось.

Джокер, а это был уже не джокер, а самый настоящий чёрт, глядел на мальчика светящимися красноватым мерцанием глазами. Он был одет в чёрный, застёгнутый до подбородка китель, на голове у него торчали маленькие рожки, на коленях лежал хвост, кисточку которого он то и дело теребил в пальцах, ноги заканчивались раздвоенными копытцами.

– Скажи, мальчик, – обратился он к Пете глухим, надтреснутым голосом, какую роль следует отвести мне в твоем списке достоинств и недостатков?

– Я думал, что хитрость. Но теперь больше не уверен.

– Допустим, что хитрость. Но какой же я по счёту?

– Тринадцатый.

– Гут. Скажи мне, мальчик, какой синоним имеет в русском языке слово хитрость?

Петя задумался лишь на мгновение, и ему все стало ясно.

– Лукавство... Лукавый!

– Зер гут. Кого же называют лукавым?

– Чёрта!

– Супер гут. А вот ещё одна маленькая деталь. Согласись, мальчик, в новой колоде должно быть два джокера...

– Два.

– А потому...

Из-за спинки кресла выступил ещё один черт, точно такой же, но только во всём белом. Он смотрел на мальчика с едва заметной улыбкой. Пете стало понятно, почему изредка казалось, что шут раздваивается – говорит на два голоса, играет за двоих одновременно в инсценировках вроде того суда с присяжными...

– Впрочем, как ты мог убедиться, вместе мы появляемся крайне редко и оба являемся тринадцатыми.

– Но ведь вы не настоящие! Здесь всё, всё ненастоящее!

– Разумеется. Потому что это игра. В жизни таких чертей не бывает. Таких весёлых и озорных чёртиков из карточной колоды.

Петя решился спросить о главном.

– А что игра? Теперь всё кончено?

– Всё кончено.

– А где... остальные?

– На банкете по случаю окончания. Как видите, я уже опаздываю. Дополнительное время решило исход в пользу достоинств, хотя и проигравшая сторона не имеет претензий: игра в послушание оказалась на редкость удачной.

– Послушание? Послушание кому?

– Кому или чему... Это и есть загадка.

– Ещё одна загадка?

– Нет, не для вас. Для вас игра закончена окончательно и бесповоротно.

– А сами вы... за кого вы были?

– По-разному, по-разному бывало, молодой человек. Скажу вам прямо: в розыгрыше дополнительного времени я ставил не на вашу удачу.

– Это было заметно.

– Не обижайтесь. Прошла минута, и вот я опять вам симпатизирую. Клянусь, я уже хочу вас чем-нибудь обрадовать.

– Вы знаете, чем можно меня обрадовать.

– Ах да, верно, игра окончена, и вас нужно вернуть. Это само собой.

– Вернуть на Землю? Но каким образом?

– Вернуть к жизни, я бы так выразился.

– Что же ещё мне нужно для этого сделать?

– В сущности, вам больше ничего не нужно делать. Просто вдохните поглубже и откройте глаза. Впрочем... погодите, – он поднял руку, к чему-то прислушиваясь. – Кажется, они всё-таки решили с вами проститься.

Упругая, невидимая волна заставила Петю отступить на шаг, и перед ним начали возникать один за другим его достоинства и недостатки.

– Мотай на ус, – лаконично выразился "Сократ" и с улыбкой крепко пожал ему руку.

– От Месткома... от Профкома... от пионэрской организации... и лично от товарища Зюкина, – четырежды обмусолил Петю толстыми губами "Генеральный секретарь".

– Любви и счастья! – пропел луч света.

– Фильтруй базар по понятиям, пацан, – прошипел змей.

– Береги честь смолоду! – наставительно заявил коньяк.

– Честь в карман не положишь, – шепнула Пете на ухо "Помпадур". Деньгами не сори, копеечка рубль бережет.

– Уверенно приобретай знания и навыки! – провозгласил молоток.

– Спи сколько хочется и кушай вовремя, – заботливо пропыхтела печка.

– Дерись по любому поводу! – отсалютовал шпагой "д'Артаньян".

– Береги себя, не лезь на рожон, – умоляюще простонал студень.

– Последнее слово держи за собой, хоть и не прав, – посоветовал гусак. – Первым не мирись.

А монашка постояла, опустив глаза, да так ничего и не сказала.

– Теперь можешь, – сказал карточный джокер.

Петя вдохнул глубоко-глубоко и – открыл глаза.

ЭПИЛОГ

Петя Огоньков пролежал в больнице почти всё лето. Сначала его голова из-за бинтов была похожа на осиное гнездо, затем осталась только повязка на лбу, а под конец и повязка исчезла.

В палате его часто навещали Маринка Корзинкина и Славик Подберёзкин. На каникулы они не уехали, потому что устроились на работу в турагенство. Петербург становился всё более привлекательным местом для туристов, и нынешним летом взрослых работников для обслуживания катастрофически не хватало. Маринке и Славику, отобранным по конкурсу, выдали фирменные шапочки с козырьками, фирменные маечки и пропуска с фотографиями, которые вешались на грудь, словно медали. Когда сезон отпусков пошёл на спад, они всё равно не уехали из города, потому что Славику назначили летние занятия по русскому и литературе, а Корзинкина осталась потому что осталась.

В середине августа Петя перешёл из состояния комы в состояние клинической смерти, но потом, к изумлению врачей, вернулся к жизни и открыл глаза. Тогда Маринка дала себе слово, что никуда не поедет и будет ходить к нему в больницу до самой выписки. Как только выздоравливавший заговорил и в палату стали пускать посетителей, дети прибежали первыми.

Соображал Петя как будто нормально, но иногда говорил вещи довольно странные. Например, когда ему стали рассказывать о работе с туристами, он заметил многозначительно:

– Вы с ними поосторожнее.

– С кем? – удивилась Маринка.

– Ну с этими, немцами. Курт, Фриц Диц... он ведь шпион, суперагент. Вам генерал Потапов разве ничего не говорил?

– Какие ещё немцы? Какой генерал Потапов? Мы вообще-то с поляками больше всего работали, они хотя бы по-русски понимают...

– А я тебе между прочим говорил, – повернулся Славик к Маринке, – чтобы ты ему нормальные книжки читала, а не про фашистов. Теперь у него в голове какие-то немцы... фрицы.

– Я нормальную книжку читала, – обиделась Корзинкина. – Про советских разведчиков. Ты сам ему шпионами мозги запудрил, Джеймсом Бондом. Теперь у него в голове шпионы, суперагенты.

– Погоди, дай я ему хотя бы объясню. Понимаешь, Огоньков, ты ведь почти всё лето лежал без сознания. А нам разрешили приходить и читать вслух, вроде как для эксперимента. А я тебе хорошие книжки читал, сам зачитывался, буквально оттаскивали...

– Петя, – спросила Маринка, – а ты слышал, что мы тебе читали?

– Кажется, слышал, – сказал Петя, чтобы не огорчать товарищей. То, что они приходили сюда и читали вслух, тронуло его до глубины души.

– Твои родители тоже здесь сидели, только они читать не могли...

– Мои бы тоже не смогли, если бы я так головой шарахнулся, – сказал Славик.

Маринка изо всех сил наступила ему на ногу и, чтобы перевести разговор на другую тему, радостно объявила:

– А тебя в шестой класс перевели. Без летних занятий.

– Врёшь! – обрадовался Петя.

– Правда-правда. Я пообещала, что сама буду с тобой заниматься, пока не подтянешься.

У Пети от счастья даже глаза взмокли. И от того, что перевели, и от того, что вместе заниматься.

– Ну ладно... – сказал Подберезкин, вставая с табуретки. – Вы ещё поболтайте, а я побегу. У меня встреча. На вот, почитай, – он достал из сумки несколько цветистых журналов, – "Приключения жука-сыщика". Мой папа сочинил, Микки-Маус отдыхает. Полистай, там картинки хорошие.

Едва Славик Подберезкин прикрыл за собой дверь, Маринка зашептала:

– У него сейчас роман знаешь с кем? Ни за что не догадаешься!

– С губернаторской дочкой? – прошептал Петя.

– Фу! – возмутилась Маринка. – Он сам уже и растрепал! А с меня самое честное слово взял, чтобы ни единой душе...

– Если слово давала, то помалкивай.

Маринка надулась.

– Жалко, что мы переезжаем, – вздохнул Петя. – В разные школы теперь будем ходить...

– Ах, так ты ещё не знаешь! – Маринка сверкнула глазами. – Мы ведь не уезжаем, мы только в этот... маневренный фонд, что ли... На время. Это рядом, на Пушкинской, опять будем соседи.

– Да ну!..

– Правда-правда. А потом, когда наш дом сдадут после ремонта, вернёмся обратно. Только говорят, что внутри всё переделают, и квартиры будут совсем другие. Но это даже хорошо, ведь правда?

В коридоре послышался перестук каблуков, и Маринка потянула носом:

– Мандарины, клубника... Это твои несутся, им на работу сообщили, что ты ожил. Ну, будь здоров, Иван Петров, приду к тебе завтра.

И Корзинкина, наклонившись, быстро поцеловала.

Не успел он опомниться от первого в своей жизни поцелуя девочки, как в палату влетели раскрасневшиеся мама и папа.

– Петя! Петечка! Сынуля! Мы только что узнали!..

"Хорошо, что бабушка и дедушка живут в Киеве", – успел подумать сынуля до того, как его принялись душить в объятиях.

До начала занятий в школе Маринка помогла Пете подтянуться по математике и физике, а первого сентября он уверенно сел за парту своего родного, теперь уже шестого "А" класса.

Как-то раз после уроков, возвращаясь домой на Пушкинскую улицу, Петя и Маринка захотели посмотреть на свои старые квартиры. Они нашли в заборе дыру и пролезли на стройку. День был субботний, никто не работал, на рельсах стоял кран, было пустынно и тихо. Лишённый оконных рам и дверей, без ветхих перегородок, "перцевский" дом кое-где просматривался насквозь и походил на карточный домик.

– Ой! – сказала Маринка. – Вон моя комната... я свои обои узнала.

Петя стоял задумавшись. Его квартиру отсюда не было видно, но одна мысль, одна загадка не давала ему покоя.

– Слушай, как ты думаешь, – сказал он, – антресоли могли ещё сохраниться?

– Если из досок, то сломали.

– А если ниша? Там за досками была каменная ниша. Я всё никак не мог понять, куда она выходит с другой стороны.

– Ну иди, посмотри. А я к себе пойду. Только обязательно помахай мне через окошко, как раньше. А я тебе язык покажу.

– Договорились.

Стараясь держаться ближе к стенке, так как на лестницах уже сняли все перила, Петя взбежал на свой четвёртый этаж и остановился. Последний раз он был здесь ещё тогда, в конце мая, когда была мебель, окна, двери и множество комнат, похожих на пеналы. Теперь на месте некогда густонаселенной коммуналки было пустое место, хоть на велосипеде катайся. Перегородки снесли, мусор расчистили, от труб остались одни дырки.

А вот и каменная ниша антресолей, ведущих неизвестно куда.

На краю, болтая ножками и покручивая жезлом, сидит маленький карточный джокер.

Петя ничуть не удивился. Он был уверен, что встретит его здесь.

– Привет, – сказал Петя.

– Здорово.

– Как дела?

Джокер зевнул:

– Ты вот что, парень, давай короче.

– А что... короче?

– Ну это, задавай свои вопросы.

– Вопросы?..

– Ну вопросы, вопросы! – шут вынул из-за пазухи замызганные странички, на одной из которых мелькнуло слово "ЭПИЛОГ". – Вот здесь написано, что ты, дескать, придёшь сюда и будешь задавать вопросы. Типа того, – шут стал водить пальцем по строчкам. – Вопрос первый: что сталось с бароном фон Дицем?

– Да, действительно, – оживился Петя, – что с ним было потом? Ведь он не умер?

– Отвечаю на первый вопрос. Не умер. Фриц Диц благополучно выздоровел и после переподготовки начал работать на русскую контрразведку. Тут, как выразился бы твой приятель, Джеймс Бонд отдыхает.

– Правда? Я очень рад.

– Давай дальше.

– А-а... – как назло Петю переклинило, он не знал, что спрашивать.

Джокер злобно зашуршал бумагами и прочитал:

– Вопрос второй. Что было с Гитлером, "Пятым Рейхом" и людьми, населявшими пещерный город?

– Да-да, вот это тоже интересно, – подхватил Петя.

– Отвечаю, – джокер снова начал водить пальцем по написанному: Благодаря содействию оберштурмфюрера фон Дица, он же теперь полковник Климов, в кратчайшее время были арестованы действующие в разных странах мира агенты "Пятого Рейха", а также их пособники. Тех, кто остался в пещерном городе, решили не трогать; они постепенно вымерли своей смертью. В результате созданной в лаборатории путаницы на месте банок с витаминизированными пищевыми добавками оказались препараты, предназначенные для осуществления тотального бесплодия. Последним умер Адольф Гитлер, сумевший довести свой вес до восемнадцати килограммов и не доживший всего одной недели до цветения нового урожая травки молодушки.

– Жалко, конечно, этих людей, – заметил Петя. – Большинство из них совсем ни в чём не провинились.

– Следующий вопрос читать?

– Не надо, я сам. Яблочкин и Мушкина поженились?

– Вы, юноша, надо мной издеваетесь? Это уже было в тексте! Вспомните пятую главу и разуйте глаза.

– Пятую главу... чего? Ах да, я вспомнил: регистрация пятого октября в 14.30. Обязательно приду посмотреть одним глазком. Скажите, а вот этот... которого угораздило каждый раз появляться... Котов этот, саксофонист. Как он вообще после?..

– Дмитрий Иванович у нас персонаж, так сказать, переходящий. Он может в другой книжке появиться, поэтому не имею права.

– А генерал Потапов? А губернатор?

– И они оба, и Мушкина, и Яблочкин получили по ордену Секретных заслуг перед Отечеством. Вручал лично сам Президент.

– Разве есть такой орден?

– Выходит, есть, – шут посмотрел на свои огромные наручные часы механический будильник на ремешке – и начал запихивать бумаги обратно за пазуху.

– Погодите, – заторопился Петя, – погодите, а я?.. Про меня скажите что-нибудь!

Джокер обернулся и посмотрел на него с недоумением:

– А вы – дурак, молодой человек. Кто же такие вопросы задаёт? Это вам к гадалке надо какой-нибудь, к цыганам или к экстрасенсам, они вам скажут. Всё, что захотите, и даже больше. Мы что... мы предполагаем. А располагает кто?..

– Бог, – прошептал Петя, и голова у него внезапно закружилась.

* * *

– ... Петя, Петя, что с тобой, тебе плохо? – перед мальчиком стояла запыхавшаяся Маринка Корзинкина. – Я тебе кричу, кричу из своего окна, а ты стоишь, будто глухой. Знаешь, я себе в комнате кусочек обоев оторвала на память, тех самых, с цветочками. Я их как увидела, так чуть не заплакала, с ними ведь всё моё детство прошло. Идём, идём. Осторожно, тут ступеньки. Хорошо всё-таки, что мы опять в свой дом вернёмся, а не в какие-нибудь новостройки. Может быть, в другие квартиры, и вообще всё будет другое, но всё-таки лучше, чем в чужом районе, в чужой школе, ведь правда, Петя? Дай я твой ранец понесу. Хочешь кусок шоколадки? Я половину на литературе отъела, она вкусная, с орешками. А бабушка завтра пирог будет печь, приходи попробовать. Всё-таки как медленно они все это... строители, то есть. Выходные себе устраивают, не работают... Только бы газончик этот наш, скверик не трогали, оставили как есть. И ворота. Чтобы всё как раньше. А я Барсика дрессирую, он уже через обруч умеет прыгать. Слышишь, как на Владимирской церкви звонят, красиво, правда?