Текст книги "Игра в послушание"
Автор книги: Борис Карлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
– Н-нет, первый раз её видел, – неуверенно соврал Яблочкин.
"Интересно, для чего Мракобесову нужно было влюблять немца в себя? подумал он про себя. – Значит, чем-то он заинтересовал Секретный отдел. Как бы теперь Мракобесову не высохнуть от любви к этому Дицу, придется ему срочно варить отворот..."
– Теперь вас, наверное, повысят в звании? – немец переменил тему. – В нашей армии за такой поступок вы бы незамедлительно получили обер-лейтнанта.
– Это вряд ли так скоро. Я ведь и лейтенанта получил совсем недавно. А чем вы занимаетесь у себя в Бундесвере?
– О, я совсем не военный. Консультирую военные ведомства по вопросам истории и геральдики, а ещё больше по вопросам личных коллекций наших генералов.
– Здесь вы тоже кого-нибудь консультируете?
– Я приехал по просьбе нашего общего друга, генерального консула. Он хотел убедиться, что алмаз не подменили во время кражи.
– Убедились?
– Да, это он.
– Господин консул представил вас как профессора археолога. Какими же раскопками вы сейчас занимаетесь?
– О, молодой человек, предупреждаю вас: вы ступили на опасную дорожку. Спросить меня о раскопках – всё равно как спросить о здоровье престарелую спутницу в дороге...
Фриц Диц посмотрел на часы:
– Но вам повезло, через два часа у меня самолёт во Франкфурт. Позвольте я задам вам один единственный вопрос напоследок.
– Да, пожалуйста.
– Я давно работаю с музейными ценностями и неплохо разбираюсь в сигнализации. Я досконально изучил систему электронной охраны алмаза "Звезда Мексики" и понял одну вещь, которая буквально привела меня в смятение. Отключить сигнализацию снаружи – невозможно; спрятаться внутри до закрытия тоже полностью исключено. Отбросив мистику, я остался наедине с очевидной нелепостью.
– И что же это? – насторожился Яблочкин.
– Нет, нет, вы будете смеяться.
– Даю вам честное слово, что не буду.
– Ну хорошо, только никому не рассказывайте, обещаете?
Яблочкин нетерпеливо кивнул. Немец огляделся, понизил голос и произнёс:
– Это было очень маленькое и чертовски умное животное.
– Животное?!
– Посудите сами: не более двух дюймов. Не мог же это быть человек, на самом деле...
– Но, может быть, механизм?
– Нет, исключено. Скорее, что-то вроде крошечной обезьянки, способной лазать по шнурам, занавескам и карнизам, обладающей острыми загнутыми когтями.
– Но разве такое возможно?
– При нынешнем развитии генной техники возможно всё, поверьте мне, молодой человек. А теперь мне все-таки пора, ауфвидерзеен. Был искренне рад с вами познакомиться.
– До свидания, господин... – у Яблочкин вылетело из головы имя иностранца.
– Диц. Фриц Диц.
И немец, улыбнувшись, скрылся в толчее.
Петя увидел, что белокурый незнакомец идёт к окну, и спрятался за чемоданчиком. Диц зашел за штору, пискнул висящим на ключах брелоком, замки щёлкнули, металлическая крышка плавно отворилась.
"Что это он роется в чужом чемоданчике! – подумал Петя с возмущением. Вот сейчас я туда и влезу!"
Незнакомец вынул из кейса документы, деньги и авиабилеты. Засовывая их во внутренний карман смокинга, оглянулся в зал. И в этот момент Петя перемахнул через борт. Заполз в полупустую пачку сигарет и затаился.
Кейс захлопнулся, стало темно и заложило уши. Потом Петю прижало к дну, словно резко тронулся вверх скоростной лифт, затем его качнуло и куда-то понесло...
"Балда! – Петя изо всех сил треснул себя по лбу. – Это же его, немца этого, кейс, а не Яблочкина! Куда же меня теперь?.."
Но и теперь, как и раньше, он мог пенять лишь на собственную неосмотрительность.
Фриц Диц сел в ожидавший его у входа автомобиль и приказал шофёру ехать в аэропорт.
В огромном зале было прохладно и немноголюдно. Немец подошёл к окошку регистрации и протянул билет.
– Поспешите, господин Диц, – сказала ему по-немецки молодая служащая. Ваш самолёт в Боготу вылетает через семнадцать с половиной минут. Надеюсь, что полёт будет приятным.
– Данке шон, – отвечал Диц, – я тоже на это надеюсь, фройляйн.
И он улыбнулся девушке так, что она ещё долго путала рейсы и страны в своём общении с другими пассажирами.
Ровно через семнадцать с половиной минут красавец-лайнер плавно оторвался от взлетного поля, и его мигающие огоньки скрылись в темноте, оставляя позади туманный Санкт-Петербург.
9
Мушкину терзают сомнения нравственного порядка.
Котов выдаёт фальшивую ноту на саксофоне.
Записка, которая ничего не объясняет
В банкетном зале становилось всё более шумно и душно. Официанты едва успевали бегать туда-сюда с подносами, оркестр всё чаще сбивался с латиноамериканских ритмов на разухабистые ресторанные шлягеры, чему публика, в большинстве своём русская, была только рада.
К одиноко стоящему у стойки бара Яблочкину подошла Мушкина.
– Знаете, на кого вы похожи?
– На кого? – встрепенулся Яблочкин, выходя из задумчивости.
– На человека, который никак не может понять, что именно он только что проглотил. Этот тип, с которым вы разговаривали, чем-то вас расстроил?
– Нет, не то чтобы расстроил, а как-то подозрительно. Он догадался, что в зале было крошечное существо, которое отключило сигнализацию. Я думаю, он не совсем тот, за кого себя выдаёт: "военный историк, профессор археолог"... Меня не отпускает чувство, что мы ещё встретимся.
– Не переживайте, это ещё ничего не значит. Если разбирается в сигнализации, мог догадаться.
– Мог, конечно... А как ваши успехи? Кажется, вам без труда удалось подружиться с этой девочкой?
– Вот именно поэтому я чувствую себя последней тварью.
– Что вы говорите!
– Да, да! Я чувствую себя парнем, который на спор с дружками соблазнил невинную девушку.
– Тогда вы обязаны жениться.
– Я говорю серьёзно. Тем более, что мы с ней совершенно искренне друг дружке симпатизируем.
– Это делу не помешает.
– А вдруг она догадается?
– Ну так расскажите ей всё как есть.
– Рассказать, что с самого начала я хотела втереться к ней в доверие?
– А почему бы и нет. Ведь она понимает, что сейчас вы не притворяетесь.
Мушкина задумалась.
– Знаете, – сказала она, – пожалуй, вы правы. Ваша бесхитростная прямота изощрённее любого обмана. Я так и сделаю.
Охранник подозвал Яблочкина к телефону. Аппарат находился в коридорчике возле сцены, и было очень шумно.
– Да! – закричал Яблочкин, отвернувшись от оркестра и закрыв другое ухо ладонью. – Слушаю.
– Алёшенька, – услышал он голос мамы, – извини, что отвлекаю, но Ты оставил дома свою мобильную трубку. А тебе всё время звонит какой-то Юра из музея; говорит, что по срочному делу. Тебя уже наградили? Ужин готовить или ты уже?
– Да, мама, уже наградили, ужин не надо. Юра этот оставил свои координаты?
– Да, запиши номер...
– Алло, Юра? Это Яблочкин беспокоит из милиции... то есть, из передачи "Очевидное-невер"... что? Что вы говорите! А он здесь, в консульстве? Саксофон?
Яблочкин выглянул в зал и, не отнимая трубки от уха, стал пристально смотреть на Котова. Тот в конце концов тоже узнал Яблочкина, вспомнив свой сегодняшний сон, и выдал на саксофоне такого поганого петуха, что барабанщик сбился с ритма, и остальные начали делать им страшные лица.
– Да, я всё понял! – крикнул Яблочкин. – Большое спасибо, вы очень помогли. Только, пожалуйста, больше никому об этом ни слова.
– Могила! – пообещал Юрик.
______________
Поиски в квартире Котова продолжались до самого утра. Двое опытнейших оперативников просматривали, обшаривали и обстукивали сантиметр за сантиметром. Лучшая розыскная собака в наморднике из металлической сетки обнюхивала каждый предмет, каждую щёлку. Бутылка, в которой хозяин видел "гномика" была направлена в лабораторию, где над ней колдовали поднятые из постелей эксперты.
Сам Яблочкин сидел за столом и постепенно, по мере поисков, приходил в отчаяние. Опустив глаза, он смотрел на захламленную поверхность стола и на маленькую бумажку, которая, он сам ещё не понимал почему, привлекала его внимание. Наконец, он взял эту бумажку, величиной с почтовую марку, и поднёс к лампе.
И тут его словно тряхнуло: поверхность была испещрена микроскопическими рукописными строчками.
– Лупу! – крикнул Яблочкин, и ему в руку немедленно сунули лупу.
Жадно проглатывая строчку за строчкой, Яблочкин ознакомился с содержанием записки.
Не будем приводить её полностью; Петя обращался к родителям и просил у них прощения за то, что скрывается от них и от всех, что это связанно с невероятными обстоятельствами, о которых он пока не может ничего рассказать. Он надеется, что рано или поздно всё благополучно разрешится, и он живой и невредимый вернётся под родительский кров.
В специальной приписке для Яблочкина он писал:
"Товарищ милиционер, вы знаете почти всё и обещали мне помогать. В эту квартиру я попал случайно, а теперь в футляре с саксофоном попытаюсь перебраться в другое место, где есть телефон с кнопочным набором. Вы меня ищете, а значит, рано или поздно найдёте эту записку. Но всё-таки ещё раньше я постараюсь вам позвонить.
Прошу вас отрезать часть записки, предназначенную маме и папе и увеличить её до размеров нормального почерка".
Яблочкин устало откинулся.
– Можете прекратить обыск, его здесь нет, – проговорил он с любопытством смотревшим на него оперативникам. – Его не надо ловить, он сам ищет со мной встречи.
10
В плену металлического кейса.
Сколько же их на самом деле?
Можно вернуться, но какой ценой...
Петя слышал и понимал всё, что происходит снаружи. Сначала незнакомец поехал в аэропорт, потом его назвали "господин Диц" и сказали, что до его самолета до Боготы осталось семнадцать с половиной минут, потом господин Диц занял своё место в салоне, загудели турбины, и самолёт оторвался от земли.
Прошло время, и на фоне ровного гудения где-то совсем рядом послышалось поскрипывание и покашливание.
– Кто здесь! – крикнул Петя, испуганно тараща глаза в темноту.
Внезапно в двух шагах от него чиркнула зажигалка, и пламя осветило физиономию развалившегося в плетёном кресле-качалке карточного джокера, который невозмутимо раскуривал папиросу. Запахло ёлкой.
– Кто, кто... – проворчал шут и пустил облако едкого дыма, от которого Петя закашлялся. – Мог бы уже такие вопросы не задавать, уже-чай на седьмой тур выходим.
Это было важно. Петя стал лихорадочно подсчитывать в уме проигранные и выигранные очки, но никак не мог сосредоточиться.
– А что, – сказал он неуверенно, – шестой уже... случился?
– Может случился, а может и нет...
– А... понятно. А где остальные? Вы один здесь?
– Относительно. Я здесь один? – окликнул он кого-то, и будто эхо ответило ему из глубины чемодана:
– Ты здесь один. Если только не считать меня и это "чертовски сообразительное маленькое животное". Как его угораздило забраться в чужой кейс?
– Я нечаянно, – прошептал Петя. – Я думал, это Яблочкина.
– Индюк тоже думал, – злобно проворчал голос Джокера из глубины.
– Так вы один или вас двое? – растерялся Петя, не понимая, сколько народу собралось в чемоданчике.
– Прядёт время, и этот вопрос прояснится, – пообещал куривший, в кресле. – Что же касается остальных участников, то они нас видят.
– Кино, что ли... – проворчал Петя.
– Можно даже сказать, конец первой серии.
– Значит, скоро начнется вторая?
– Разумеется, после небольшой формальности. Кстати, как мы её назовём?
– Что Назовём?
– Ну, вторую серию. Как вам нравится "Шпионские страсти"? Или, ещё лучше, "В сетях шпионажа".
– Шпионажа? – повторил Петя. От едкого дыма, пахнущего новогодней елкой, в голове у него начинали путаться мысли.
– Сам виноват. Кто тянул тебя лезть в шпионский кейс секретного двойного суперагента.
– Тройного, – поправил его голос из глубины.
– Да, да, именно тройного секретного агента. И теперь, вместо благополучного объяснения с лейтенантом Яблочкиным, вы, дорогой мой человечек, будете иметь вторую серию, которая ещё неизвестно чем закончится.
– А как же мои мама и папа? – забеспокоился Петя. – Никто не знает, что я лечу в Америку.
Джокер вздохнул:
– Мама, папа... А вот кстати, если бы вам предложили сию секунду оказаться в Петербурге у Яблочкина; поговорить с ним, посоветоваться...
– А это возможно? – Петя с надеждой поднял глаза.
– Это возможно. Только при одном условии, что в ту же секунду твои родители, папа и мама, разом попадут под машину. Не пугайтесь, ничего серьёзного. Переломчик у мамы и сотрясение у папы... Немножко полечатся, всё обойдется. Зато вы уже будете у них под крылышком, живой и здоровый.
– Нет, нет! – воскликнул Петя. – Я не согласен! Пусть они будут здоровые, я сам как-нибудь улажу свои дела. Пускай Америка, пускай шпионы, только не...
Он не закончил, как дно чемоданчика внезапно осветила вспыхнувшая новогодняя ёлка, пахнуло домашним теплом, праздничным пирогом, мандаринами и бенгальскими огнями. Из-под ёлки бросились к Пете его родители.
"3:3" – зажглось электрическое табло на дальней стенке чемодана.
– Петечка! Петечка! – всхлипывала мама, обнимая сына и целуя. Папа смахивал слезу, и лицо его дрожало. – Петечка, что с тобой, где ты?
– Мама... – Петя с трудом сдерживал душившие его рыдания. – Папа... Всё будет хорошо... Я только в Америку... ненадолго...
Джокер щёлкнул пальцами, и всё исчезло. Только откуда-то взявшегося облезлого плюшевого мишку, его самого близкого друга после родителей, Петя ещё некоторое время прижимал к груди, но и он тоже исчез. Во вселенной сделалось пусто и враждебно.
– Достаточно, – сказал джокер. – Это были поощрительные три секунды счастья, на которых настаивали господа из правой части нашего собрания. Господа из левой были против, но я выполнил это пожелание. – Джокер пыхнул окурком папиросы, уголёк осветил его лицо красным цветом, и Петя вдруг увидел, что это не карточный шут, а чёрт, маленький злой чёртик из ада.
– Прекратите все это!! – закричал Петя сорвавшимся голосом и бросился на чёртика с кулаками. – Убью! убью! гады!..
Внезапно он налетел на твёрдую, как скала, преграду и расшибся. Джокер затушил папиросу о прозрачную перегородку, посыпались искры, и когда они погасли, снова стало темно.
Свернувшись калачиком, Петя ещё долго плакал, пока не заснул под мерный гул самолетных турбин.
Он проснулся от внезапно ударившего ему в лицо света. Жмурясь и прикрывая лицо ладошкой, поднял глаза.
Крышка была распахнута настежь, и прямо на него смотрело огромное лицо владельца чемоданчика. Немец сделал большие глаза, тихонько присвистнул и прошептал:
– Дас ист фантастиш...
– Минеральная вода, соки, – проворковала где-то рядом стюардесса, и Диц резко захлопнул крышку чемоданчика.
Заложило уши. Петя зажмурился и потряс головой.
– Дас ист... приехали, – сокрушённо проговорил он, снова оказавшись в темноте. – Наверное, теперь я уже в этих... сетях шпионажа. Посмотрим что будет дальше.
.......................................................................
.......................................................................
.......................................................................
.......................................................................
ГОЛОС ВРАЧА. Уверяю вас, это не приговор. Многие выходят из бессознательного состояния даже через месяц и более того.
ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Так вы полагаете, он очнётся? Прошло восемь дней. Можно надеяться на...
НАДРЫВНЫЙ ГОЛОС ЗАПЛАКАННОЙ ЖЕНЩИНЫ. Доктор, скажите правду! Он останется нормальным ребенком, или это отразится на его умственных спос... (рыдания).
ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Дорогая, успокойся, я уверен, что все будет хор-рошо (от волнения запинается). Скажите доктор, он сейчас что-нибудь слышит?
ГОЛОС ВРАЧА. Наши последние данные свидетельствуют, что больной в таком состоянии эпизодически улавливает какую-то информацию извне, однако мы не знаем, как мозг её интерпретирует. По моему мнению, чтение вслух могло бы положительно повлиять на его психику и пробудить интерес к жизни.
ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Я принесу "Джеймса Бонда", у меня штук десять наберётся. Хватит на всё лето. (Женщина начинает рыдать.)
ГОЛОС ДЕВОЧКИ. Дурак, с чего ты взял, что придётся читать всё лето. Конечно, если ты собираешься читать для других больных... Я тоже принесу книжку, только у меня нет с приключениями. Или, кажется, есть одна про шпионов, про войну, "Щит и меч" называется.
ГОЛОС ВРАЧА. Хорошо, ребята, Приходите и читайте ваши книжки в любое время. Вполне возможно, это пойдет на пользу вашему товарищу.
ГОЛОС МАЛЬЧИКА (шёпотом). "Щит и меч" это кино такое, про фашистов. Мне не понравилось.
ГОЛОС ДЕВОЧКИ (тоже шёпотом). Сам ты фашист. Лучше бы этот патрон у тебя прямо в кармане разорвало, чтоб у тебя...
Голоса детей, врача, мужчины, плачущей женщины становятся тише, неразборчивее и замолкают. Наступает полная темнота и тишина.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ II
ПРОЛОГ-УВЕРТЮРА В СТИЛЕ ДЖЕЙМСА БОНДА
К ВОСТОКУ ОТ ОСТРОВОВ ТУАМОТУ В ТИХОМ ОКЕАНЕ, ЗА МЕСЯЦ ДО ОПИСЫВАЕМЫХ СОБЫТИЙ...
Диц выбрался из зарослей бамбука и пересёк поляну. До того, как луч прожектора на мгновение коснулся его комуфляжа, он замер, распластавшись на тёплой, влажной траве... Луч заскользил дальше, а лазутчик пересёк поляну и нырнул в густой папоротник. Здесь находился первый ряд колючей проволоки. Соединив куском контактного провода метровый участок цепи, он щёлкнул кусачками.
Всё тихо, можно двигаться дальше.
Часовой на вышке вышел на связь с командиром, затем долго и нерешительно мял сигарету, Диц терпеливо ждал. Наконец охранник чиркнул зажигалкой, его лицо осветилось, и в тот же миг стальной клинок ударил ему в горло, перерезал артерию и раздробил сочленение позвонков. Умирающий захрипел и повис на перилах.
– Эй, четвёртый! – послышалась в его рации китайская речь. – Отвечай живо!
С быстротой лесного кота лазутчик взлетел на вышку и схватил рацию:
– Я, товарищ, командир, – ответил он по-китайски, подражая голосу "четвертого".
– Опять куришь на посту?
– Нет, товарищ командир, уже погасил.
– Последнее предупреждение.
– Да, товарищ командир.
– В северо-западном секторе приземляется самолет, будь внимательнее. Конец связи.
– Да, товарищ командир...
В полукилометре от главного корпуса вспыхнула огнями небольшая взлётная полоса. Прожужжав шмелём, на неё сел двухмоторный военный самолёт без опознавательных знаков.
Второй ряд проволочного заграждения имел более серьёзную сигнализацию, фокус с куском соединительного провода здесь не пройдёт.
Лазутчик внимательно огляделся. По ту сторону заграждения в свете луны серебрилось густое лиственное дерево. Была не была... Диц перешагнул через перила, присел и, словно тугая пружина, бросился вперёд почти наугад. Цепляясь за ветви, листья и ломающиеся сучья, провалился вниз, прокатился кубарем по земле и замер.
Несколько птиц с криком поднялись в воздух, послышались встревоженные голоса часовых.
Впереди, за открытой, освещённой прожекторами травянистой поляной, возвышалась гладкая бетонная стена, по верхушке которой ходили вооружённые охранники. Это была последняя, третья полоса заграждений, окружавших высотный корпус секретной лаборатории. Персонал, земля и постройки принадлежали частным лицам.
Диц вырезал подходящий кусок дёрна и разложил его на маскировочном халате. Приподняв край ткани, заполз под дёрн и медленно, сантиметр за сантиметром, начал приближаться к подножию стены.
Наконец рука его коснулась бетона.
Теперь немного отвлекающего шума.
Влево и вправо по вертикальной поверхности побежали металлические "крабы" со спинками, начинёнными взрывчаткой.
В сотне метров слева раздался хлопок, и фейерверк разноцветных искр расцветил мокрые джунгли...
Часовые бросились налево.
Спустя несколько секунд – точно такой фейерверк справа.
Путь свободен.
На гребень стены взметнулся якорь, Диц вскарабкался вверх, быстрой тенью прокатился по площадке и мягко спрыгнул на противоположной стороне, во внутреннем дворе.
Но... чёрт побери! Откуда взялись собаки? К этому он не был готов. Огромные, поджарые, тренированные убивать. Неужели всё кончено... Скольких он успеет убить, пока остальные не разорвут его в клочья? Десять... двадцать...
– Назад! – властно проворковал с небес голос ангела, и псы, дыхание которых Диц уже ощущал на своём лице, послушно ударили по тормозам. Назад! – и стая зубастых убийц, тихонько поскуливая, разбрелась по двору. Сюда, Фриц...
Сообщники скользнули за тяжёлую металлическую вверь. Стройная, миловидная китаянка в форме персонала бросилась на грудь шпиона:
– О, Фриц!.. Я так волновалась...
– Ты не сказала, что во дворе будут собаки.
– Я сама кормлю их с рук, дорогой.
– Понимаю, это скрашивает однообразие их службы.
– Ах, Фриц, какой ты милый...
Лазутчик и китаянка слились в поцелуе.
– Готово?
– Да, всё здесь.
Диц сбросил снаряжение и облачился в белоснежный комбинезон, на груди и на спине которого красовался яркий фирменный иероглиф. На голове – лёгкий коробчатый шлем с тонированным стеклом.
– Оружие?
– Всё будет хорошо, дорогой; оружие не понадобится.
В служебном коридоре они затерялись среди десятков других внешне неразличимых сотрудников секретной базы.
К приземлившемуся самолёту подкатил лимузин, на трапе показались двое немолодых европейцев с тросточками, в белых костюмах и белых шляпах. Они огляделись, вдохнули душный тропический воздух, обменялись несколькими фразами, спустились и залезли в машину.
Тем временем персонал выстроился в помещении пульта главного реактора. Директор проекта доктор Енг и его помощники стояли возле пускового устройства; вся стена, протянувшаяся на несколько десятков метров, была усыпана кнопками, лампочками и индикаторами.
Лимузин неспешно подкатил к главному входу. То ли гости, то ли хозяева поднялись на лифте и прошагали вдоль строя запакованных в униформу сотрудников. Дицу показалось, что, поравнявшись с ним, эти двое замедлили шаг и с чуть заметной улыбкой переглянулись.
Доктор Енг услужливо шагнул навстречу.
– Какая радость, мистер Слим, какая радость, мистер Дулитл! – заговорил он, беспрерывно кивая и улыбаясь.
– Итак, у вас получилось.
– Ещё рано так говорить, мистер Слим, но кое-что действительно обнадёживает.
– Сколько?
– Пока только семь с половиной минут, мистер Дулитл.
– Вперёд или назад?
– Назад, мистер Слим, назад, в прошлое. Всё, что находится в зоне действия моего прибора, возвратится в осознанное прошлое.
– Осознанное?
– Только осознанное, мистер Слим. Вы будете осознавать всё, что с вами случилось.
– Можете продемонстрировать?
– Нет, нет, мистер Дулитл, этого не стоит делать, ей-богу не стоит. Как только время вернется в исходную точку, то есть, ровно через эти самые семь с половиной минут, реактор взорвётся, ох как взорвётся, мистер Дулитл. Да и какой вам прок от этих минут? Семь минут назад вы сидели в машине. Другое дело – вернуться лет этак на семьдесят, в моё розовое детство...
– Оставьте ваши сентиментальные фантазии, доктор Енг. Мы платим вам за скорейший результат, и платим хорошо.
Старик китаец опустил глаза и защипал бородку.
– Мир катится в пропасть. Его можно спасти, только лишь повернув время вспять. Вернувшись в прошлое и с абсолютной точностью зная ход последующих событий, мы сумеем навести в этом мире должный порядок. Однако, дорогой коллега, – Слим повернулся к Дулитлу.
– Да, мистер Слим? – откликнулся тот.
– Не кажется ли вам, мистер Дулитл, что здесь, в этом секретном помещении присутствует некто, кому бы совершенно не следовало находиться здесь, и уж тем более слушать всё то, что мы откровенно говорим?
– Совершенно верно, мистер Слим; ведь мы говорим о вещах, ни в коем случае не предназначенных для посторонних ушей.
– Чьи же это длинные, любопытные уши?
– Да, чьи?..
С этими словами оба приблизились вплотную к лазутчику.
– Что происходит... – прошептал Диц.
– Не знаю, дорогой, нас кто-то выдал, – отвечала девушка.
Мистер Слим подошел к Фрицу вплотную и резким движением сорвал с его головы шлем.
– Какая встреча, мистер Диц! А я даже не подозревал, что вы с некоторых пор у меня работаете. Как вы полагаете, мистер Дулитл, не следует ли нам сейчас же, немедленно, поощрить усердие нашего нового служащего?
– Несомненно, мистер Слим, несомненно.
Глядя Фрицу прямо в глаза, Дулитл вынул из кармана небольшой серебристый пистолет и выстрелил.
Пуля раздробила коленную чашечку, болевой шок заставил шпиона на мгновение потерять сознание, ноги его подкосились.
– Хочу заметить, мистер Диц, что подобная травма делает человека хромым на всю жизнь.
– Значит, конец карьере?..
– Конец жизни, мистер Диц, – произнёс Дулитл наставительно. – Хотя в эту минуту мне очень нравится улыбка на вашем лице. Вы расстаетесь с жизнью как воин. Прощайте, мистер Диц.
Но прежде чем Дулитл успел выстрелить во второй раз, молниеносным движением Диц метнул в пульт стальную звездочку, которая, разбив предохранительное стекло, ударила в кнопку "ЗАПУСК ПРОГРАММЫ".
– Нет!.. – крикнул Слим, и его лицо перекосилось от страха.
Несколькими яростными выстрелами Дулитл разнес голову Фрица, а в следующее мгновение всё завертелось и исчезло. Время повернулось вспять ровно на семь с половиной минут, в "осознанное прошлое".
Слим и Дулитл вошли в зал с выстроившемся по линейке персоналом, и на этот раз Слим, не теряя времени, выкрикнул: "Взять его!", безошибочно указывая пальцем на шпиона.
Фриц Диц и его сообщница бросились к пожарной лестнице.
– Взять его! – крикнул Дулитл и несколько раз выстрелил.
"Общая тревога! Общая тревога! – прокатилось по громкой связи. – На базе находится диверсант! На базе диверсант!"
Диц захлопнул за собой металлическую дверь и опустил засов.
– Встретимся в западном секторе за последним кордоном.
– Нет, нет, Фриц. Я с тобой!..
– Иди.
Девушка сделала несколько шагов вниз по ступенькам и остановилась,
– Фриц!
Фриц Диц обернулся.
– Будь осторожен.
Шквал автоматных очередей ударил снаружи, дверь слетела с петель, разделившиеся на два потока солдаты ринулись вверх и вниз по лестнице.
Перебежав путанными коридорами в соседний корпус, Фриц оказался в гараже. Сбросив кого-то с седла, он вскочил на спортивный мотоцикл, дал газа и рывком отпустил сцепление.
Зигзагами уходя от прицельного огня, он оказался в фойе главного корпуса и, обложенный со всех сторон, рванул вверх прямо по мраморным ступеням.
Марш за маршем он взлетел на последний, семьдесят второй этаж и выехал на крышу. Здесь было обустроено место отдыха персонала: бассейн, кафе и столики под парусиновыми зонтами.
По территории разнеслись громкие, отрывистые, визгливые сигналы тревоги. Бесстрастный металлический голос начал смертельный отсчет:
– Внимание всем. Внимание всем. До взрыва реактора осталось четыре минуты тридцать секунд, дезактивация невозможна. Внимание всем. Внимание всем. До взрыва реактора осталось четыре минуты двадцать пять секунд, дезактивация не возможна...
Диц несколько раз крутанулся на месте; бегло оглядевшись, он выломал из крепления складной зонт, имевший метра три-четыре в диаметре.
– Двойной шнапс, битте, – сказал он парализованному страхом буфетчику.
Тот ошалело протянуло стакан.
Диц выпил, с треском газанул несколько раз, примериваясь к разгону... и рванул вперёд. В тот же миг на крышу высыпали автоматчики и открыли стрельбу.
Подобно гордому рыцарю на средневековом турнире, Фриц Диц мчался на стальном коне вперёд с зонтиком наперевес. Набрав максимальную скорость, мотоцикл оторвался от края крыши и полетел в бездну...
Едва только летящая по воздуху машина прекратила поступательное движение, Фриц оттолкнулся и раскрыл зонт.
Вторая линия заграждений осталась позади.
Густая растительность смягчила удар. На освещённой лунным светом поляне появилась женская фигурка.
– Господи, Фриц, дорогой, мне показалось, что ты свалился с неба! Но что это... этот зонт...
– Одна из уловок, чтобы не платить за выпивку.
Скосив глаз и оценив украдкой троекторию собственного прыжка, Диц тихонько присвистнул.
Над территорией базы продолжался бесстрастный отсчёт времени; до взрыва реактора оставалось менее четырёх минут. Персонал и военные в панике разбегались в разные стороны.
– Ты слышишь, Фриц! Мы погибли!...
– Как ты могла убедиться, дорогая, время – понятие довольно относительное. В течение поразительно короткого промежутка времени можно или спасти мир или предать его...
В следующее мгновение китаянка ахнула и отступила: из ближайших зарослей, ломая ветви и разрывая тугие лианы, стало подниматься и увеличиваться что-то огромное и бесформенное. Не прошло и минуты, как серебристая ткань расправилась, приняв очертания сигарообразного корпуса дирижабля. Диц схватил за руку онемевшую девушку и потащил за собой.
Дверь спрятанного в зарослях вагончика гондолы была открыта.
– Поторопись, дорогая. Через пару минут на сотни клометров отсюда не останется ничего, кроме грязного радиационного пятна.
Китаянка шагнула внутрь изысканно отделанного салона. Диц захлопнул дверь, и в туже секунду пол под ним дрогнул: гондола оторвалась от земли.
Диц прилёг на покрытую белоснежным мехом тахту и потянулся к бару:
– Бурбон, водка, коньяк, вино?
– Немного водки... пожалуйста, – прошептала девушка пересохшими губами.
Из запотевшей бутылки "Столичной" в стакан выплеснулось немного огненной жидкости.
Красавец цеппелин плавно поднялся над джунглями и взмыл в небо.
Сверху было видно, как люди, словно муравьи, разбегаются от центра к периферии по асфальтированным дорогам, тропинкам и просекам. Постепенно на песчаном взморье образовалось живое, тревожно подрагивающее кольцо. Дальше бежать было некуда, это был всего-навсего небольшой остров.
– О, Фриц... – китаянка обняла шпиона, и они слились в страстном поцелуе.
Два четырёхлопостных винта и открывшийся на высоте бодрый попутный ветер гнали серебристый "люкс" всё выше и дальше.
Но вот крохотная точка отделилась от взлётной полосы – мистер Слим и мистер Дулитл успели на борт своего аэроплана до взрыва. Диц представил себе, как они смеются и жмут друг другу руки. В ту же секунду чиркнула вспышка ослепительной яркости. На поверхности дирижабля вспыхнули две алые свастики и выведенное готикой гордое слово "VATERLAND".
Прогрохотало так, словно разверзлась вселенная. Клубы адского пламени догнали точку-самолет и спалили её, словно глупого мотылька, вместе с двумя мистерами, Имеюшими-Планы-Идущие-Далеко-Назад...
Дирижабль тряхнуло. Девушка ахнула и поднесла пальцы к губам. Диц протянул ей стакан, наполненный до половины:
– Выпей ещё, дорогая. Сейчас тебе это особенно пригодится.
– Почему... почему особенно сейчас?
Стуча зубами о край стакана, выпила до дна и закашлялась.
– Наверное, теперь можно переодеться? – Диц смотрел без улыбки.
– Я помогу тебе, дорогой, – китаянка сделала поспешное движение.
– Стой где стоишь, дорогая. – Диц направил на неё пистолет.
– Фриц, дорогой, ты сошёл с ума!
