Текст книги "Игра в послушание"

Автор книги: Борис Карлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Диц посмотрел в указанном направлении, и его острый взгляд ухватил грузную даму в чёрном, выбиравшуюся из моторки на лодочную пристань. Ему показалось, что он где-то видел эту даму раньше, что он узнал её...

И в этот момент хлопнул выстрел. Он прозвучал совсем тихо, не громче хлопушки, почти совсем утонув в шуме потока воды.

Фриц почувствовал резкую боль в животе. Он опустил глаза и увидел в руке Карла крошечный, сработанный под зажигалку, однозарядный пистолетик. На рубахе расплывалось красное пятно – не больше цветка гвоздики.

Карл откатился в сторону и вскочил на ноги.

– Шульц, добей его! – приказал он, держась рукой за горло.

Палач выпростал из-за пазухи огромный складной нож, тесак с деревянной ручкой, шагнул к раненному и резко махнул рукой с намерением одним ударом отсечь ему голову. Диц отклонился, и лезвие просвистело возле самого его горла. В то же мгновение Шульц получил сильнейший удар в пах, а затем, ладонью снизу вверх, в подбородок.

Хрустнули позвонки, нелепой безжизненной куклой Шульц повалился на мелководье.

Не сводя глаз с Карла, Фриц наклонился, разомкнул пальцы убитого и взял за лезвие его нож.

– Не надо, господин Диц, – забормотал Карл, не пытаясь отступать или бежать. – Не делайте этого. Рана пустяковая, мы догоним вдову и вместе выполним задание фюрера. Он не простит, если вы причините мне вред в то время, когда и нахожусь на службе фюрера и великого Мум...

Фриц не дослушал его: молнией сверкнув в воздухе, огромный нож ударил Карла в глаз и насквозь прошил череп. Лицо с торчащей из глаза рукояткой откинулось назад, ноги сделали несколько беспорядочных шагов, тело повалилось в воду.

Слышались крики чаек и детские голоса. Диц приподнял голову. Спотыкаясь, к нему бежали Славик и Маринка. С Ладоги приближался, давая первый протяжный гудок, теплоход "Лермонтов".

– Господин Диц! Господин Диц!..

Увидев трупы, Маринка остановилась и отвернулась, закрыв лицо руками. Славик опустился перед немцем на колени.

– Вы ранены?

– Я убит, мой мальчик.

– Но... ранка совсем небольшая.

– Даже иголка, приправленная хорошим ядом может свалить слона. Кита... Дерево... – голос Фрица начал слабеть, он бредил.

Славик повернулся к Маринке:

– Дело плохо. Похоже, его ранили отравленной пулей.

Стараясь не смотреть на трупы, девочка опустилась на колени.

– Надо подтащить его к причалу.

– Не надо, – Фриц посмотрел на детей осмысленными глазами. – Свяжитесь с властями, скажите... – Фриц облизал пересохшие губы, – скажите, ампула с чумой у женщины... она... он майор Мракобесов, он предатель... – Диц снова "поплыл": – её зовут... Александра Лермонтовна... Нет, Пушкина... Там, в книге, ампула с ядом...

Славик схватил раненого за шиворот и попытался тащить волоком, но здесь, на высоких острых камнях, это было немыслимо. К причалу подходил "Лермонтов" и пассажиры, стоявшие у перил, тревожно всматривались в происходящее.

– Эй! – Маринка замахала руками. – Помогите!

– Иди к пристани, на корабле должен быть врач, – приказал ей Славик.

Маринка поднялась с колен и побежала за теплоходом.

Через сорок минут, на подходе к городу, детей и ещё живого, но находившегося в бессознательном состоянии немца сняли с борта теплохода на милицейский катер. У воды стояли машины с мигалками и "скорая".

На северной оконечности Орехового острова, около двух плескавшихся в воде трупов, капитан оставил матросов, и туда вылетела вертолетом специальная бригада.

След Мракобесова терялся на обочине автострады Петрокрепость Санкт-Петербург.

8

В космическом центре.

Дискуссии научные и около того.

Кто полетит на Марс?

Тяжёлый грузовой самолёт тряхнуло на посадке, БТР дал задний ход, съехал, словно с горки, на бетон взлётной полосы и остановился. В кабину залез офицер с маленькими золотыми ракетами в петлицах, надел шлемофон и стал отдавать команды водителю.

Вскоре Пете показалось, что они въехали в тоннель и двигаются вниз по довольно крутой наклонной. Потом, судя по переговорам, машина заехала в подземный гараж, развернулась и выровнялась по разметке. Офицер дал команду "из машины", и Петя, не долго думая, забрался в его планшет, который болтался совсем рядом. Ему не улыбалось оставаться здесь, запертому словно в бронированном сейфе. Кое-как он разместился в арочном пространстве между верхним кожаным перегибом и корешками плотно уложенных карт. Потом у него снова сильно заболела голова, он задремал и очнулся только уже на каком-то военном совете.

Из болтавшегося планшета ему было видно только тёмное дно огромного круглого стола и не менее десятка пар военных и гражданских ног, как мужских так и женских. С противоположной стороны, похоже, была дверь, которая не открывалась, а сдвигалась в сторону.

Ещё пара гражданских ног стояла в отдалении – по всей видимости, у доски или у карты – и говорила такими сугубо научными словами, что Петя понимал в лучшем случае одно из десяти.

Когда, наконец, все эти "дисперсности", "сигулярности" и "конвергенции" перестали сыпаться из гражданского лица и оно, поблагодарив за внимание, село на место, к "доске" вышла пара военных ног с малиновыми генеральскими лампасами. Генерал заговорил басом на достаточно понятном Пете человеческом языке.

– Так что, товарищи, я это, вот что хочу сказать, – генерал трубно высморкался и после паузы продолжил. – Вот товарищ академик нам сейчас объяснил, почему на Марс не может лететь человек. Будто бы тяжеловат он ещё для такого мероприятия, будто бы не вытянет его ракета, на такое дальнее, прямо сказать, космическое расстояние. Туда не вытянет, а обратно и подавно. А я так думаю, товарищи, что ракету надо делать больше – такую, чтобы наш человек в ней нормально жил и питался. Столько, сколько потребуется для героического перелета. Вы что-то хотите смазать, товарищ Синицына?

Один из стульев отодвинулся, и пара женских ног гражданской наружности, даже довольно стройных, распрямилась в коленках.

– Да, товарищ генерал, я хочу сказать. Я хочу повторить. Человек никогда не сможет полететь на Марс, даже если вы построите ракету величиной с гору. Человек не может жить вне поля Земли, дальше её орбиты, как человеческий плод не может существовать вне утробы матери. Вот расчёты, научные подтверждения – результаты практических экспериментов нашей орбитальной лаборатории. Как это не обидно и не прискорбно, но полёт человека на Марс следует отложить по крайней мере ещё на десять лет.

Под одним из стульев закаркали и заволновались военные ноги без лампасов.

– Ну что, что вы руку тянете, товарищ майор, словно школьник, ей-богу. Говорите, что там у вас.

Товарищ, майор поднялся и взволнованно заговорил:

– Я внимательно ознакомился с результатами работы орбитальной лаборатории профессора Синицыной и глубоко убежден в её правоте. Человеку опасно отдаляться от орбиты Земли, а посылать его на Марс, даже если для этого появятся технические возможности – значит обрекать его на верную гибель.

– Футы-нуты! Вам бы с таким темпераментом, товарищ майор, цыганские романсы исполнять. Вы в нашей дивизионной самодеятельности случайно не участвуете? А то приду послушать. Значит, и ты, Брут, туда же... Что ж, опять у нас робот полетит? Да был бы робот, а то тьфу, паучок какой-то на микросхемах. Этим сегодня мир не удивишь, а вот финансирование могут крепко урезать. До очередного старта восемь часов, а праздника не чувствую, зевать хочется, товарищи.

– Есть одна разработка, товарищ генерал, – неуверенно проговорила Синицына. – Только она преждевременная, вы смеяться будете...

– Давай, – махнул рукой генерал, – Посмотрим, как у тебя хотя бы с юмором.

Синицына выскочила за дверь и вернулась, держа в руках прозрачный шар величиной с футбольный мяч. Петя увидел, что профессор – довольно симпатичная девушка в белом халате. Оболочку шара, словно армированное стекло, пронизывала густая сеть тончайшей золотой проволоки. В центре шара, на резиновых растяжках, находился ещё один маленький шарик, в котором сидела совсем маленькая, величиной с Петю, беленькая мышка.

– Этот прибор, – начала объяснять Синицына, – сконструирован таким образом, что внутри шара образуется автономное поле, абсолютно идентичное полю нашей планеты и способное длительное время поддерживать условия нормального существования мелкого животного.

– А! – торжествующе воскликнул генерал. – Значит, всё-таки можно! И ничего смешного, товарищ, Синицына; вы-то сами понимаете, какое будущее у вашей замечательной разработки?!

– И сожалению, в ближайшие годы мы не сможем создать подобное устройство для человека.

Не смотря на это замечание, настроение у генерала заметно переменилось.

– Ничего, ничего, товарищ, Синицына, это уже очень хороший задел для отчёта... то есть, для работы, я хотел сказать, очень хороший. С Белки и Стрелки начинали. Кстати, как нашего героя зовут?..

– Петя... – смущенно ответила Синицына.

– Вот! Петю этого твоего мы, как это молодежь говорит, раскрутим! Первый россиянин на Марсе! Майки, конфеты, сигареты – "Петя"! Да я ему сейчас же, этому мышу, ефрейтора... нет! младшего сержанта дам! А после полета к лейтенанту представлю!..

– Он что же, прямо сегодня полетит?

– Полетит! Долой вашего механического таракана! Петя полетит! Готовность номер один! Да я его по возвращению к герою России представлю!..

Тем временем Петя Огоньков совершенно потерял голову. Нехорошее чувство зависти иголками впилось в каждую его живую клетку. С невиданной проворностью выбрался он на стол, выбежал на самую середину и закричал:

– Погодите! Не он! Я! Я! Я полечу! Не надо мышь! Я, Петя, я человек! Я, я могу лететь на Марс!!!

Стало тихо, все привстали и, облокотившись о стол, склонились над мальчиком. Синицыной сделалось плохо, и её подхватили стоявшие поблизости мужчины.

– Я наш, русский, я Петя Огоньков, зачем мышь! – продолжал орать трехсантиметровый мальчик, обращаясь к выпученным на него со всех сторон глазам и очкам. – Посадите, посадите меня в этот шар!..

Начисто лишенный воображения генерал взял Петю двумя пальцами и поднес к глазам.

– Петя Огоньков, говоришь?.. Кто же тебя таким на свет произвёл? Мне не докладывали. Товарищи, это из чьей лаборатории произведение?

Ошарашенные, все молчали.

– Я не из лаборатории! Я сам по себе! Потом расскажу, когда вернусь! Зачем посылать на Марс какую-то ещё мышь! Я человек, я могу полететь туда и обратно!

– Ладно, не верещи, – строго сказал генерал и опустил Петю на стол. Разбираться с тобой у нас времени нет. Чей бы ты ни был, полетишь. Я так сказал. А сейчас, – голос у него сделался торжественным, как на параде. Всем службам! Немедленно готовить младшего сержанта космонавта Огонькова Петра к полёту на Марс! Старт ровно в полночь!

Петя смеялся и одновременно задыхался от счастья.

9

Главный тайник.

Сильнее, чем дьявол.

Добро побеждает

Тем временем, незадолго до полуночи, переодетый женщиной Мракобесов добрался попутными машинами до Пискарёвки и вошёл в стоящее на отшибе здание городского крематория. Телефонным звонком он предупредил сторожа о своём визите.

Огромная топка гудела как иерихонская труба. Покрытый лаком новенький гроб подсыхал на специальной тележке. Бородач под два метра ростом, похожий на всклокоченного цыгана, не боявшийся даже чертей, теперь как будто оробел.

– Это вы, гражданин начальник... – заговорил он, сторонясь визитёра. Давно вас тут не было.

– Ты один? – голос у Мракобесова был слабый, усталый и болезненный.

– Как вы приказали: сунул кочегару на бутылку и велел раньше двух не возвращаться. Будто ко мне женщина придет на свиданку.

– Вот, Пафнутий, вот она к тебе и пришла эта женщина. Ты рад?

Мракобесов сделал попытку улыбнуться, и часть грима отвалилась от его лица, обнажив страшные язвы. Сторож отступил ещё дальше и первый раз в жизни перекрестился.

– Меня вообще-то Павлом зовут, – угрюмо заметил он.

– Знаю, Пафнутий, знаю, что тебя Павлом зовут. Это ведь я так тебя окрестил, Пафнутием. Ты что же, Пафнутий, в бога веришь?

– Не... это я так, нечаянно.

– А в чертей веришь?

– В чертей верю, сам видел...

– Это хорошо, Пафнутий, что ты в чертей веришь. Без веры человеку нельзя. Иди, открывай дверь, цыганская харя.

– Меня Павлом зовут, гражданин начальник.

– Знай, Пафнутий, знаю, что тебя Павлом, зовут. Ты поменьше говори со мной, фраер, – Мракобесов вынул пистолет и навёл его на сторожа, – как бы тебя не звали. Работа у тебя хорошая, тёплая, спокойная. Гробики вон мастеришь, копеечку имеешь. А лишиться её можно вот хоть прямо сейчас. Мёртвых ведь сторожей не бывает, а, верно я говорю, Пафнутий? Зачем сторожу деньги платить, если он мёртвый совсем?..

Павел засопел и начал торопливо возиться с замком чулана. Отперев дверь, отошёл в сторону.

– Заходи, заходи, – помахал Мракобесов пистолетом. – Я что-ли буду громадину эту двигать? Вон какой отмахал...

Сторож нехотя пролез в чулан, с грохотом отодвинул от стены железные стеллажи с полками, на которых аккуратными стопками были уложены чёрные костюмы и белые сорочки с непрошитыми швами.

– Повесь замок снаружи, – выговорил Мракобесов уже так слабо, что сторож едва его расслышал. – Сим-сим откройся, – прошептал он, надавив неприметную кнопку.

Стена отъехала внутрь, образовав проход.

В этом, главном его тайнике, всё было предусмотрено для продолжительной отсидки, вплоть до года, при разумной экономии припасов. Здесь были даже предметы роскоши: сверкающая розовым кафелем душевая с унитазом и беде, гостиная четыре квадратных метра, устланная ковром, спаленка с гидрокроватью, посуда, гардероб, оргтехника, кондиционер...

Мракобесов сел на кровать, заколыхавшуюся под его задом словно желе, наклонился, теряя последние куски грима с лица, и выволок наружу ящичек с медикаментами. Торопливо отломал кончик ампулы, вобрал в шприц содержимое и сделал себе прямую инъекцию в вену локтевого сустава. Ощутив через несколько секунд прилив сил, повторил процедуру.

"О-ооо..." – вырвалось у него из груди.

Теперь он мог всё.

Но в ту же секунду, в момент ощущения безграничной физической силы и блаженства, вернувшимся к нему обострённым чутьём он понял приближение опасности. Он схватил клавиатуру и стал жать на кнопки.

Одна из миниатюрных камер, расположенная на крыше крематория, дала тревожную картинку: вереницу милицейских машин, фургонов, множество людей в камуфляже. Это была целая армия, которая ловила его одного, и которой был нужен не столько он сам, сколько содержимое его кишечника...

Мракобесов сорвал с пола ковёр. Люк, ведущий в тоннель канализационного стока был заварен. Он был ещё теплый, от него пахло искрой.

– Обложили... – прошептал Мракобесов. – Ничего, это ничего, я смогу.

После двух первых доз он уже чувствовал себя титаном; ещё столько же, и он разнесёт эту армию, как выстроенных на полу оловянных солдатиков.

Он вколол себе ещё две дозы, понимая, что не пройдёт и часа, как они убьют его. А пока...

Он вышел в чулан и толкнул дверь, позабыв, что сам велел запереть её снаружи. Снисходительно улыбнувшись, он пнул дверь ногой. Доски разлетелись.

Сторож-великан стоял в тёмном углу зала, закрываясь зажатым в обеих руках стальным ломом толщиной с хобот слона.

– Настучал... – тихо проговорил Мракобесов, приближаясь к нему. Продал фараонам, черномазый.

– Это не я, гражданин начальник, клянусь, они сами!

– Сварочным аппаратом... тоже они сами?

– Зуб даю! Землю буду есть! Не я это, начальник! Кочегар, сука, он варил! Я в жизни его в руках не держал, чтоб мне сдохнуть!

– Да... Да... – кивнул Мракобесов, подошёл вплотную к сторожу и тоже взялся обеими руками за лом.

Его макушка едва доходила до кончиков спутанной бороды великана, его фигура, облачённая в женское платье, напоминала дряблую грушу.

– Не стреляйте, прошу вас, гражданин начальник...

Мракобесов поднял голову и посмотрел сторожу в глаза:

– Да ведь у меня и пистолета нет, – проговорил он мягко и с расстановкой. – Вот ведь, руки мои где...

Увидев с близи лицо Мракобесова без грима, видавший виды сторож крематория почувствовал, как ноги его ослабли в коленках, а руки онемели и сделались как будто чужие. Мракобесов улыбнулся, вырвал лом из его рук, почти без усилий согнул его в дугу, накинул эту пудовую дугу на шею сторожу и затянул.

Гудение топки заглушило хруст позвонков, лицо сторожа посинело, глаза выкатились наружу. Продолжая смотреть в эти глаза, Мракобесов разогнул лом и отбросил его в сторону. Голова мертвеца неестественно перекинулась за спину, тело повалилось на пол.

В это мгновение несколько пуль, пущенных снайперами, ужалили тело Мракобесова. Он досадливо поморщился, достал из кармана моток пластыря и, отрывая кусочек за кусочком, залепил раны.

Заглушая трубное гудение печи, раздался усиленный громкоговорителем голос полковника Громыхайло:

– Мракобесов, сдавайтесь! Выходите с поднятыми руками, вы окружены!

Зазвонил висевший на стене чёрный эбонитовый телефон. Мракобесов снял трубку:

– Кто это?

– Генерал Потапов.

– Отлично. Что вы хотите?

– Где ампула?

– А что так невесело, Михал Михалыч? Ампула у меня. Я её проглотил.

– Прекратить огонь! – крикнул Потапов в сторону. "Прекратить огонь!" повторил Громыхайло в свой громкоговоритель.

– Это разумно, – похвалил Мракобесов.

– Что вы хотите?

– По правде говоря, я уже ничего не хочу. Никаких миллионов мелкими купюрами, никаких самолётов с полными баками горючего, никаких гарантий безопасности. Мне осталось жить считанные минуты. Просто-напросто я сейчас разрежу себе живот перочинным ножом, достану ампулу и раздавлю её ногой.

– Вы сошли с ума! Вы погубите не только нас, не только весь город, но и всё человечество! Начнется гибельный, необратимый процесс!..

– Всё так, дорогой Михал Михалыч, всё так. Но поскольку, как это показали последние события, человечество во мне не нуждается, то и я смею думать, что совсем не нуждаюсь в человечестве. Тьфу на человечество.

Трубку выхватил губернатор:

– Послушайте, вы в своём уме? Я, я гарантирую вам жизнь и полноценное лечение, медики вас вытащат, они делают чудеса. Получив пожизненное, вы неплохо устроитесь, я это обещаю.

– Вы шутите? Я умру через пятнадцать минут. Я уже труп. Медицина ещё не научилась оживлять мертвых. Но я потащу за собою вас всех!! – Мракобесов сорвался на крик. – Я потащу в могилу вас всех, слышите?!!

– Погодите, успокойтесь. Мы, я и Михал Михалыч, сейчас войдём к вам. Только мы двое, без оружия.

– Вы двое? В гости ко мне? Очень мило. К сожалению, я уже не успею напудрить носик, так вы уж не взыщите...

Несколько секунд спустя в гудящий пламенем зал вбежали губернатор и генерал Потапов. С улыбкой на обезображенном лице Мракобесов вышел им навстречу. В левой руке он поигрывал пудовым ломом, словно это была бамбуковая трость.

– Ампула ещё при вас? – спросил губернатор.

– Это как хотите. Могу сказать "да", могу сказать "нет". Говоря по правде, я впустил вас только за тем, чтобы убить. Хочу доставить себе такое маленькое невинное удовольствие напоследок. Можно я ударю вас ломом по голове, господин губернатор?

Мракобесов сделал стремительный мах рукой, и стоявший поблизости от губернатора дубовый стол разлетелся в щепки. Но не успел злодей рассмеяться своей выходке, как Спартак Васильевич внезапно перехватил его руку наработанным борцовским приёмом и заломил так, что кость вышла из сустава и хрустнула пополам.

– Что?.. Что это?.. – удивился Мракобесов. – Вы сломали мне руку... Вы сломали мне руку!

Он наклонился, чтобы подобрать лом здоровой рукой, но в этот момент Спартак Васильевич подхватил его за туловище, поднял над головой, завертел и швырнул в подсыхавший на тележке новенький гроб.

Гроб сдвинулся с места и покатился прямо в зияющую пасть горящей топки. Страшный крик раздался из глубины пламени, в огне поднялась и завертелась волчком человеческая фигура.

Потапов подбежал к топке, захлопнул чугунную дверцу и опустил засов. Крик смолк, сделалось тихо.

Вдруг в маленьком кварцевом окошке печи показалось изумлённое лицо Мракобесова. Оно медленно отступило назад и растворилась в языках пламени.

Часы на стене зала торжественной кремации начали бить полночь.

10

Полёт на Марс.

Счёт равный, последнее обсуждение

Ровно в полночь, одновременно с шестым сигналом точного времени, пламя ударило из сопел двигателя, ствол шахты заполнился белым дымом, ракета плавно вышла наружу и, набирая скорость, с пронзительным шипением врезалась в раскрашенные северным сиянием облака.

Вскоре отвалилась первая, а затем и вторая ступени; ракета вышла за пределы тяготения Земли и, набрав достаточную скорость, понеслась по инерции к месту своего назначения.

Теперь Земля была похожа на огромный глобус, какой Петя видел в планетарии.

Пилотская кабина находилась в верхней оконечности ракеты и представляла из себя правильной геометрической формы стальной шар, полый внутри и имеющий диаметр один метр пятьдесят сантиметров. Внутри этого шара, растянутый на резиночках, находился ещё один шар, тот самый, с золотыми нитями в сечении, а внутри, словно кощеево яйцо, был ещё один шарик, тоже на резиночках, в котором уютно полёживал Петя Огоньков.

После отрыва второй ступени он должен был надавить кнопку, чтобы в его шарик качал поступать сонный газ. Лететь до Марса – это совсем не то, что лететь, допустим, до Луны; для этого требуется времени почти месяц. Чтобы не маяться от скуки, а также не переводить напрасно запасы еды, воздуха и питья (а во сне человек дышит значительно экономнее), лучше всего это время переспать.

Однако Петя не торопился включать сонный газ. Уж очень красивыми были картинки за иллюминаторами. С одной стороны – чёрная бездна со сверкающими звёздами и серебристым серпом Луны, с другой – слепящее Солнце, а снизу голубоватая, подёрнутая пеленой облаков, планета Земля.

Зашипел радиопередатчик, послышался голос оператора:

– Сокол, Сокол, я Земля, как слышно?

– Да, я Сокол! Слышу вас хорошо, – откликнулся Петя с некоторой важностью.

– Сокол, почему не спите, почему не спите!

– Сейчас, сейчас, ещё минуточку, – отмахнулся Петя.

– Сокол, даю вам ровно одну ми...

Голос Земли осёкся на полуслове, радиопередатчик в панели управления пустил дымок и погас.

"Ничего, – легкомысленно подумал Петя, – так даже лучше. Не будут подгонять каждую минуту, словно маленького".

Он оглянулся, чтобы помахать Земле ручкой на прощание, и обмер: тормозная и обе "обратные" ступени ракеты плавно отдалялись от него, словно вагоны, отцепленные от локомотива. Пилотская кабина сама по себе продолжала нестись к Марсу шариком, пущенным из рогатки.

– Эй, погодите!.. – Петя вылез из своего спального шарика и заметался, словно рыбка в аквариуме. – Погодите, а как же обратно? Эй, Земля, я Сокол!..

В ответ ему было гробовое вселенское молчание.

Петя вдруг почувствовал такое одиночество, какое не испытывало скорее всего, ни одно существо со времён сотворения мира.

Какое там "обратно"! Шар просто-напросто сгорит в атмосфере Марса ведь ракета теперь не сможет осуществить торможение! Да ведь это уже, в сущности, никакая не ракета... Так, недоразумение, космический мусор. А если даже не сгорит, то разобьется в лепешку. Остаётся только пустить сонный газ и отключить таймер будильника. По крайней мере, он ничего не увидит и ничего не почувствует.

Тут Петя постепенно начал замечать какое-то постороннее движение снаружи. Он вылез из "аквариума" и, цепляясь за резинки, подплыл к одному из иллюминаторов. Вот это номер!

Вокруг кабины, в открытом космосе, сделавшись его искусственными спутниками, замкнутым кольцом неспешно вращалось вереница достоинств и недостатков. Подобно Луне, всегда обращенной к Земле одной своей половиной, эти живые "спутники" тоже были обращены передом к иллюминаторам. Они сидели в креслах с высокими резными спинками.

Ещё никогда раньше Петя не был так рад их появлению. Он был рад даже крикливому, вздорному гусаку, рад даже змеевидному "Чингисхану", которого боялся.

– Эй! – захлопал он ладонями по стеклу. – Эй!!.

Петю как будто не замечали, хотя сам он прекрасно их видел и даже слышал. Достоинства и недостатки, как обычно, о чём-то спорили.

– Я так и знала! – сокрушалась "Помпадур", нервно припудривая лицо и разглядывал себя так и сяк в зеркальце. – Я давно предупреждала: кто-то ведёт нечистую игру.

– Это намек? – "д'Артаньян" с недобрым видом начал покручивать ус. Извольте привести хотя бы один пример нечистой игры, и я отрежу уши виновному в ту же минуту.

– Вам надо примеров? Да взять хотя бы четвёртый эпизод: ваш герой там вообще никак себя не проявил. За что ему присудили очко?

– Дорогуша, вы не справедливы, – вмешался "Сократ". – В четвёртом эпизоде не шла речь о каком-то специальном поступке. Он не поддался соблазну лёгкой и нечестной наживы, вот и всё.

– А в шестом? Он только и сделал, что вспомнил о своих родителях! Конечно! когда им плохо, они вспоминают и мамочку и папочку, а потом от них открытки не дождёшься.

– Не забывайте также, дорогуша, что именно в связи с этим спорным обстоятельством мы поручили шуту устроить мальчишке дополнительную проверку. Припомните, это было в самолёте, в самом конце шестого тура.

– А, что с вами разговаривать, – сдалась в раздражении маркиза и захлопнула пудреницу так лихо, что белое облачно ещё долго летало вокруг корабля, заставляя чихать то одного, то другого.

– В девятом эпизоде мальчишку надули! – выступил молоток.

– Это почему?! – выкрикнул гусак.

– Потому что при альтернативе "или-или" он выбрал меньшее из возможных зол. Но мы все поддались эмоциям и присудили ему неправильное очко!

– Товарищи! Четвёртый, шестой и девятый эпизоды сомнительны! – заявил "Генсек" с пафосным надрывом. – Сомнительны также первый, второй, третий, пятый, седьмой и десятый! Предлагаю, товарищи, игру не засчитывать!

– Доведем эту до конца, а потом начнем новую! – потребовал молоток.

– Пускай теперь будет девчонка, – прошипел "Чингисхан".

– Позвольте, господа, я чего-то не понимаю! – подался вперёд коньяк. У нас разыграны все десять туров; как это понять: доведём игру до конца?

– Надо пересмотреть седьмой эпизод, – со злорадством внесла ещё большую путаницу в обсуждение "Помпадур". – Немец подыгрывал мальчишке.

Достоинства и недостатки начали шуметь. Наконец, "Сократ" рявкнул хорошенько "господа!", а гусак одновременно пальнул над головой из дуэльного пистолета. Все притихли.

– Господа, – повторил "Сократ", – не поддавайтесь на мелкие провокации. Наши правила не предусматривают пересмотра уже объявленных результатов.

– Не надо, не надо провокаций!.. – жалобно заволновался студень.

– Но что не теперь делать с мальчиком? – звонко и сочувственно пропел луч света.

– Мальчишка ни жив, ни мёртв. С ним надо что-то решать, – подтвердил "д'Артаньян".

Достоинства и недостатки начали вопросительно переглядываться.

В ожидании решения своей участи, Петя посмотрел в другие иллюминаторы и увидел, что на противоположной стороне гусак сбивает с мушкетёра шляпу, очевидно, пытаясь спровоцировать беспорядки. Но когда эти двое, завершив орбитальный круг, снова оказались напротив Пети, оказалось, что голова гусака лежит, безжизненно свесившись, на его расшитой на украинский манер рубахе. Мушкетер, поправив шляпу, потирал кулак. Провокация не удалась.

В растерянной тишине прозвучал знакомый мультяшный голос:

– Я знаю, что делать!

Задрав остроносые сапожки, карточный шут сидел внутри прозрачного петиного шара.

Достоинства и недостатки прекратили вращение по орбите и парами прильнули к стеклам иллюминаторов, которых на корабле было ровно шесть. Убедившись, что он в центре внимания, джокер произнёс с расстановкой:

– Дополнительное время.

Все удивлённо молчали.

– Особые многоступенчатые испытания в стиле блиц, результатом которых будет ещё одно, решающее очко. Я как-то раз излагал вам эту идею.

– Согласен с шутом, – кивнул "Сократ". – Одиннадцатое очко даст нам окончательный и безоговорочный результат.

– Участь мальчика будет решена, – еле слышно пролепетала монашка.

– К тому же всё будет зависеть только от него самого! – удовлетворённо констатировал молоток.

– А в чём подвох? – подозрительно сощурилась "Помпадур". – Почему они так быстро согласились?

– Маркиза, положитесь на меня! – джокер оказался рядом с "Помпадур" в образе светского хлыща. – Во избежание подсказок, как правильных, так и неправильных, каждый из вас будет находиться рядом со своим оппонентом. А испытания будут не слишком простые и не слишком сложные, даю слово.

И он нашептал на ухо маркизе условия дополнительного тура.

Маркиза повела плечами, отчего её корсет скрипнул, и нашептала суть сказанного соседу справа. Тот нашептал следующему, и так далее, против часовой стрелки, пока соседка слева, а это была печка, не пропыхтела условий на ухо самой "Помпадур".

– Что за дичь! – воскликнула та с возмущением. – Я совсем не это сказала! Чего это вы им наговорили?! – повернулась они к "Чингисхану".

Тот стал краснеть и набухать, наливаясь кровью. Назревала новая нешуточная ссора.

– Господа, так дела не делают! – торопливо воскликнул джокер. – Уж лучше я объясню всем сразу.

– Позвольте, товарищи, – запротестовал "Генсек". – Это неприемлемо! Товарищ пионэр не должен знать этого заранее! Если товарищ пионэр будет знать наперёд где, как говорится, соломку постелить, то, как это говорится, соловья баснями не кормят! Необходимо выразить недоверие товарищу Хитрости. Прошу голосовать!..

Шут жестом потебовал тишины.

– Господа, – заговорил он многозначительно, – не кажется ли вам, что нашему отважному космонавту пора спать?..

Все обратились к Пете, висевшему на резиночках, словно птичка на проводах. В следующее мгновение мальчик очутился в своём спальном шарике, зашипел подаваемой через трубочку снотворный газ, и всё закончилось.

.......................................................................

.......................................................................

.......................................................................

.......................................................................

ПЕРВЫЙ ВРАЧ. Мы его теряем!

ВТОРОЙ ВРАЧ. Ещё адреналин... Готовьте электрошок.

ТРЕТИЙ ВРАЧ (прекращая массировать грудную клетку). Поздно, всё кончено.

ПЕРВЫЙ ВРАЧ. Не смейте останавливаться! У него ещё есть, есть шанс!..

.......................................................................

.......................................................................

.......................................................................

.......................................................................

Ещё одна глава. ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ

1

Петю разбудил стук, доносившийся снаружи. Он быстро подскочил и огляделся. Пока было непонятно, где он находится, но и то было хорошо, что он не сгорел в атмосфере Марса или не разбился.