Текст книги "В борьбе за свободу"

Автор книги: Борис Гаврилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Утром 18 июня в 10 часов «Ростислав» и через 15 минут «Три Святителя» боевыми выстрелами разрядили свои орудия главного калибра. В морской простор унеслись снаряды, предназначенные «Потемкину». Орудия других кораблей молчали: там матросы при встрече с «Потемкиным» вывели из строя и пушки и торпедные аппараты{305}. Так позорно для царских властей закончилась карательная экспедиция против восставшего «Потемкина».

Военные и городские власти Одессы после появления на рейде второго броненосца находились в полной растерянности. Некоторые полагали даже, что «Потемкин» сдался «Георгию». Старший портовый лоцман Н. И. Романенко предложил произвести разведку и на паровом катере подошел к «Георгию», Там Романенко передал матросам: «Я послан к вам командиром порта спросить, не нужно ли чего новому броненосцу?» К. И. Фельдман с борта «Георгия» направил его к «Потемкину», на котором Н. И. Романенко беседовал с членами комиссии. Они расспрашивали его о положении [110] в городе, а затем вручили письменное заявление командующему войсками с требованием срочно доставить на «Потемкин» необходимую провизию{306}.

Командование Одесского гарнизона после присоединения «Георгия» к «Потемкину» перестало надеяться на помощь эскадры. На Жеваховой горе начали устанавливать восемь 229-миллиметровых мортир, а на берегу – торпедные аппараты, чтобы взорвать броненосцы на рейде. Командование гарнизона вывело из Одессы 52-ю пехотную дивизию и 8-й Донской казачий полк, ставшие ненадежными. Вместо них в город вошли 273-й Ставучанский и 275-й Хотинский пехотные полки, а также 23-й Вознесенский драгунский полк. По всему городу расклеили тексты распоряжения командующего войсками не собираться более 20 человек, в противном случае войскам было приказано стрелять без предупреждения. Не надеясь на эти меры, начальник Одесского жандармского управления полковник Н. М. Кузубов направил в Петербург телеграмму с просьбой прислать с Балтики миноноски и даже подводные лодки для потопления мятежных броненосцев{307}.

Настоящая паника охватила представителей имущих классов Одессы. Перепутанная буржуазия штурмом брала уходившие из города поезда. «На вокзале светопреставление, – писал очевидец, – билетов достать нельзя». 17 июня только в товарных вагонах уехало 5400 человек. 20 тыс. одесских буржуа с семьями выехало за границу{308}.

Официального сообщения о восстании на «Потемкине» тогда еще не было, но слухи начали распространяться по всей России. Появились известия в иностранной печати. Из Петербурга в Одессу направилось много иностранных корреспондентов{309}.

«Потемкин» и «Георгий Победоносец» стали на ночь на внешнем рейде напротив выхода из порта. Учитывая угрозу ночных торпедных атак, потемкинцы приказали командам миноноски № 267 патрулировать на линии горизонта, а минных катеров – вблизи броненосцев. Прожекторы «Георгия» освещали акваторию порта и берег, а более сильные прожекторы «Потемкина» – море и горизонт{310}.

Как только революционные корабли вернулись в Одессу, на «Потемкин» от комиссии «Георгия» приехали С. П. Дейнега, Д. П. Кошуба и Н. Ф. Безбах, чтобы вместе разработать план дальнейших действий. [111]

С докладами о положении на «Георгии» выступали Кошуба, Дейнега и Фельдман. Они сообщили, что большинство команды «Георгия», не дождавшись присоединения эскадры, начинает сомневаться в успешном продолжении восстания. Кошуба и Безбах предложили обменять 300 георгиевцев на 300 потемкинцев{*27}. Но большинство потемкинской комиссии выступило против перевода части потемкинцев на «Георгий» из опасения ослабить тем самым боеспособность обоих кораблей, так как матросы, мало знакомые с механизмами броненосца другого типа, не смогут во время боя действовать быстро и уверенно{311}. Очевидно, потемкинская комиссия недостаточно хорошо понимала, какую опасность представляла контрреволюционная агитация кондуктуров и их сторонников, а также плохо учитывала настроение моряков эскадры, допуская возможность боя с крупными силами царского флота. Наконец по настоянию Д. П. Кошубы для укрепления революционного сознания экипажа «Георгия» комиссия решила послать туда 60-70 потемкинцев. Но споры о том, кого именно послать, чрезмерно затянулись – начальники боевых частей не хотели отдавать своих лучших матросов.

На этом же заседании постановили снабдить миноноску № 267, не имевшую боеприпасов, снарядами и торпедами. Потемкинские 37-миллиметровые снаряды и торпеды не подходили к орудиям и аппаратам миноноски. По совету потемкинца Д. С. Шопарева боеприпасы решили взять с «Георгия». Но когда около двух часов ночи за ними послали, кондуктуры «Георгия» отказались дать снаряды и торпеды. Вначале они мотивировали отказ поздним временем и усталостью команды, а в заключение категорически заявили, что никаких боеприпасов со своего корабля не дадут{312}.

Не дожидаясь конца заседания, С. П. Дейнега и Н. Ф. Безбах вернулись на «Георгий». Они знали, как мало там активных матросов, которые без них не сумеют справиться с контрреволюционной агитацией. Беспокоились об этом и потемкинцы. После заседания В. П. Кулик и К. И. Фельдман отправились на помощь [112] С. П. Дейнеге и Н. Ф. Безбаху. Д. П. Кошуба остался на «Потемкине», требуя скорее выделить людей для перевода на его корабль {313}.

А тем временем кондуктуры «Георгия», тайно собравшись в кают-компании, составили заговор. О его существовании и планах заговорщиков стало известно из их следственных показаний. Они поставили целью увести утром корабль в Карантинную гавань и сдать его военным властям. Весь вопрос был в том, как заставить команду сняться с якоря. Однако заговорщики нашли выход. Они отобрали самых «верных» фельдфебелей и квартирмейстеров и, скрывая даже от них истинную цель мятежа, заявили, что хотят вернуться в Севастополь и просят их содействия. Кондуктуры поручили им вести среди матросов агитацию: одних призывать, пока не поздно, идти сдаваться, а революционно настроенных – звать в Севастополь для продолжения борьбы, убеждая их не терять понапрасну времени на одесском рейде{314}.

Спустя несколько часов после заговора кондуктуров на «Георгий» прибыли К. И. Фельдман и В. П. Кулик. С. П. Дейнега сообщил им, что положение на корабле ухудшилось и всех кондуктуров во главе с боцманом А. О. Кузьменко необходимо арестовать, для чего потребуется поддержка потемкинцев. Кроме того, считал он, надо объяснить команде необходимость этого шага и заменить арестованных специалистами с «Потемкина». По воспоминаниям Н. Ф. Безбаха, на «Георгии» было много матросов, призванных из запаса, у которых остались в Севастополе жены и дети. Эти матросы особенно активно выступали за поход туда. Команда раскололась на две части, одна из которых говорила о необходимости прекратить восстание {315}.

Зная о настроениях экипажа «Георгия», потемкинцы утром 18 июня послали на него делегацию в составе А. П. Березовского, А. С. Галенко, А. М. Коваленко, А. В. Макарова и Т. В. Скребнева для борьбы с контрреволюционной агитацией. Их встретили враждебно. Возбужденные матросы не давали им выступать. В общем шуме особенно выделялись голоса кондуктуров. Лишь часть команды требовала, чтобы делегаты продолжали говорить. «Трудно сказать, – вспоминал А. П. Березовский, – чем бы все это могло кончиться, но, увидев среди нас офицеров, часть матросов стала кричать: «Пусть офицеры скажут. Послушаем, господа, [113] офицеров». Доктор Галенко и тов. Коваленко протолкались вперед, и матросы сразу же стихли. Рабская психология перед авторитетом «начальства», очевидно, была еще жива у многих, замуштрованных дисциплиной моряков». Однако содержание и смысл выступлений А. М. Коваленко и А. С. Галенко А. П. Березовский передал неверно. Если верить ему, первым выступил А. С. Галенко, причем речь его была очень туманной и расплывчатой. Тем самым Березовский свел на нет роль Галенко в первой делегации. Вероятно, он сделал это под впечатлением предательства врача, совершенного в тот же день во время приезда на «Георгий» второй делегации потемкинцев. Истинную картину дают материалы следствия. Они сообщают, что первым выступил Коваленко. Он упрекал георгиевцев в измене, призывал их поддерживать потемкинцев, доказывал неизбежность и необходимость революции. После его речи матросы «Георгия» выразили согласие продолжать борьбу вместе с потемкинцами{316}. Но когда Коваленко спросил, что они думают делать дальше, то в ответ услышал: идти в Севастополь и предъявить начальству свои требования.

Положение спас, сам того не желая, А. С. Галенко. Он спросил матросов, зачем они собираются идти в Севастополь, чего требовать: «Чтобы борщ лучший варили или чтобы на берег больше увольняли?» Матросы не смогли найти ответа на этот иронический вопрос. Замолчали и кондуктуры. Далее Галенко призвал матросов к активной борьбе за революцию{317}.

После него выступили сторонники возвращения в Севастополь. Они предложили подойти к главной базе и вызвать адмирала Чухнина для переговоров. Но когда их спросили, какие переговоры они собираются вести с адмиралом, то оказалось, что это им самим неясно{318}.

Пока матросы решали, как поступить, Галенко успел войти в контакт с группой кондуктуров. Он открыто заявил им: «Я на «Потемкине» больше не могу, все равно меня там расстреляют» – и предложил заключить союз для борьбы с восстанием{319}.

Матросы «Георгия» решили послать делегацию на «Потемкин» для совместного обсуждения дальнейших действий, а до тех пор ничего не предпринимать. Делегаты «Потемкина», успокоенные достигнутыми результатами, стали спускаться на катер. В этот момент [114] к ним подошел боцман А. О. Кузьменко и заявил: «Наша комиссия к вам не поедет, ей там делать нечего. Мы все равно в 12 часов снимемся с якоря»{320}.

Потемкинцы совершили крупную ошибку, не обратив должного внимания на эти слова. Вместо того чтобы остаться на «Георгии» для продолжения агитации и послать за помощью на «Потемкин», они все уехали обедать на свой броненосец. Из документов следствия известно, что вместе с ними отправился один из участников заговора, комендор М. Г. Юрченко, с задачей проверить, заряжены ли орудия на «Потемкине»{321}.

Едва делегация успела вернуться и доложить о результатах поездки, как на «Потемкин» прибыла комиссия с «Георгия». Георгиевцы сообщили о положении на их броненосце. Обе комиссии решили арестовать кондуктуров «Георгия» и перевести на него часть потемкинской команды. Затем георгиевцы поспешили вернуться на свой корабль. Вместе с ними отправилась вторая делегация «Потемкина», чтобы еще раз до приезда потемкинского караула рассказать матросам «Георгия» о принятых решениях и объяснить необходимость ареста кондуктуров. Делегация состояла из 10 человек во главе с А. С. Галенко. С ними вернулся на свой броненосец и М. Г. Юрченко, известивший заговорщиков о постоянной боевой готовности «Потемкина»{322}.

Пока происходили эти события, потемкинцы около 10 часов направили делегацию к командующему войсками для переговоров о покупке лекарств, перевязочных средств, провизии и угля. Генерал С. В. Каханов отказался удовлетворить требования матросов в угле и провизии и распорядился доставить в порт только медикаменты. Тогда потемкинцы заказали провизию в селе Дофиновка под Одессой. Но военное командование узнало об этом, и, когда миноноска № 267 подошла к селу, казачьи патрули конфисковали провизию и не пустили матросов на берег{323}.

В то время как миноноска ходила к Дофиновке, потемкинцы захватили в порту пароход Российского общества пароходства и торговли «Петр Регир». На нем находилось более 100 тыс. пудов угля. «Наша команда, – вспоминал А. П. Березовский, – с такой поспешностью таскала мешки и ссыпала их, так дружно кипела работа, что едва ли что-нибудь подобное [115] наблюдалось при грозном Голикове»{324}.

Около полудня к командующему войсками явилась вторая делегация с «Потемкина». Она потребовала освобождения арестованных накануне потемкинцев и доставки на броненосец провизии, угрожая в 21 час начать бомбардировку города{325}. Вероятно, данная поездка к командующему имела скорее разведывательный характер с целью узнать дислокацию войск. На это косвенно указывает то, что, пока делегация находилась в Одессе, потемкинская комиссия обсудила и приняла заявление командующему войсками. В документе говорилось:

«Третьего дня [16-го июня], после похорон матроса Вакуленчука, не возвратились с берега трое наших товарищей… кроме того, в тот же день не вернулись с берега еще трое матросов, посланных нами в город за покупкой мяса… По имеющимся у нас сведениям, все эти матросы арестованы полицией и заключены под стражу. Ввиду этого мы требуем немедленного их освобождения и беспрепятственного возвращения на судно.

Далее мы требуем:

1. Доставки для всей команды необходимой провизии, угля, воды и пр. запасов.

2. Освобождения из тюрем всех политических, как борцов за народное дело, за которое готовы сражаться и мы.

3. Немедленного очищения города от войск, передачи его во власть населения и свободного вооружения всего города.

4. Мы же после этого будем добиваться установления Народного Правления как в городе, так и по всей России.

В заключение мы заявляем, что если хоть одно из наших требований не будет удовлетворено в течение 24 часов, то мы приступаем к бомбардировке города и захвату его силой. И тогда мы снимаем с себя всякую ответственность за невинные жертвы, – они падут на вашу зачерствелую совесть.

Команда революционной эскадры, состоящей из броненосцев – «Князь Потемкин-Таврический», «Георгий Победоносец», миноносца № 267 и госпитального судна «Веха»{326}.

Это был настоящий ультиматум. Потемкинцы чувствовали себя уверенно и готовились к решительным действиям. А. Н. Матюшенко еще утром ездил [116] в город, чтобы под предлогом посылки жене убитого командира «Потемкина» 1 тыс. руб. в виде пенсии собрать данные о положении в Одессе. Он успел переговорить с солдатами разных полков, которые сообщили ему о своей готовности присоединиться к восстанию, если матросы продолжат бомбардировку и помогут солдатам{327}. К каким полкам принадлежали эти солдаты, неизвестно. А это было бы чрезвычайно важно, так как давало возможность в какой-то мере выяснить отношение к восстанию во вновь прибывших воинских частях.

Врач А. С. Галенко, узнав о решении обеих комиссий арестовать кондуктуров «Георгия», решил упредить события и организовать общее выступление контрреволюционеров на обоих броненосцах. Перед отъездом второй делегации он договорился с потемкинскими кондуктурами о сигнале к началу выступления, который будет подан с борта «Георгия». По прибытии на него Галенко объявил матросам о решении совместного совещания бомбардировать Одессу и арестовать кондуктуров. Однако о причинах такого решения он не сказал ни слова, поэтому его заявление вызвало бурные споры в команде. Не зная в чем дело, многие матросы наотрез отказались стрелять по городу и выдать своих кондуктуров потемкинскому караулу. Настроение части георгиевцев изменилось не в пользу «Потемкина». Тогда Галенко решился на открытое предательство. Он заявил, что экипаж его броненосца хочет прекратить бунт, но боится своей комиссии. «Георгий» должен подать пример и первым сняться с якоря. Провокатор обещал лично ходатайствовать перед командованием о прощении тех, кто одумается и прекратит восстание{328}.

Прибывшие вместе с Галенко потемкинцы, потрясенные его изменой, сначала растерялись и пробовали возражать, но быстро опомнились и бросились на предателя. Однако ему удалось спуститься по шлангам с мостика на бак и скрыться в толпе своих сторонников. Неожиданно кондуктуры увидели, как на «Веху», подошедшую к борту «Потемкина», переходят вооруженные матросы. Заговорщики поняли, что караул послан за ними, и решили выступить немедленно{329}.

В этот момент к борту «Георгия» подошел катер «Пройда» с лоцманом Н. И. Романенко. Он приехал за георгиевским ресторатором, которого матросы постановили [117] отправить на берег. А. О. Кузьменко сообщил лоцману о решении заговорщиков немедленно поднять мятеж и уйти от «Потемкина», а в случае неудачи сдаться одесским властям и спросил, позволят ли глубины подойти близко к берегу. Лоцман ответил положительно и обещал переправить кондуктуров на берег, если мятеж потерпит поражение. Затем он отправился на «Потемкин», чтобы под предлогом доставки провизии отвлечь внимание потемкинцев от «Георгия{330}.

Воспользовавшись общим замешательством, вызванным речью А. С. Галенко, заговорщики начали осуществление своих замыслов. А. О. Кузьменко приказал первой группе заговорщиков осторожно выбрать якорь, не поднимая его над водой, чтобы не заметили с «Потемкина», второй – занять места в машинном отделении. Третьей группе поручили снять с винтовок штыки и затворы и разобрать замки у орудий. Четвертая группа во главе с А. О. Кузьменко действовала на мостике. Как только кондуктур А. В. Будяк доложил на мостик: «Якорь выбран», Кузьменко передал своим сообщникам в машинном отделении приказ: «Полный вперед!»{331}

В это время на «Потемкине» лоцман Н. И. Романенко отвлекал внимание комиссии рассказами о положении в городе. Командующий войсками приказал ему доставить на «Потемкин» немного провизии и медикаменты. Военные власти, испуганные появлением второго броненосца и угрозами восставших, начали выполнять их требования. Пока шло заседание комиссии, на «Потемкин» явился посыльный от командующего гарнизоном с предложением передать список всего необходимого революционной эскадре. Список составили, и чиновник повез его в Одессу{332}.

Внезапно вахтенный матрос сообщил, что «Георгий» выбирает якорь. Потемкинцы встревожились. Но Н. И. Романенко успокоил их, заявив, что, вероятно, на «Георгии» просто стравливают якорную цепь, так как ее может оборвать начавшийся шквальный ветер. Беседа продолжалась, но вдруг снова вбежал вахтенный. «Георгий» дал ход и идет мимо «Потемкина», – доложил он. Члены комиссии бросились на палубу. Романенко успел бежать на своем катере{333}.

К. И. Фельдман, наблюдавший за «Георгием» с борта «Потемкина», в своих воспоминаниях отметил, что, [118] едва «Георгий» дал ход, А. О. Кузьменко приказал сыграть боевую тревогу. Р. М. Мельников присоединился к этой версии. Однако сам Кузьменко в своих следственных показаниях ничего об этом не сообщил. А. В. Будяк на следствии сказал, что матросов разогнал с палубы начавшийся дождь. Так или иначе, палуба была очищена от матросов, и заговорщики подняли сигналы: «Иду в Севастополь» и «Прошу позволения сняться с якоря»{334}.

Команды «Потемкина» и миноноски № 267 в это время перегружали уголь с парохода «Петр Регир», потому орудия правого борта броненосца, прикрытые угольщиком, не могли сразу открыть огонь по изменнику. Выигрывая время, с «Потемкина» ответили: «Ясно вижу», а затем просигналили: «Подождать 15 минут и следовать в Севастополь вместе»{335}.

А. С. Галенко передал семафором на «Потемкин», что хочет переговорить с одним из боцманов. Он намеревался подать сигнал к началу мятежа. Но с «Потемкина» ответили, что этого боцмана на мостике нет{336}.

«Георгий», не останавливаясь, прошел мимо правого борта «Потемкина» к выходу из бухты. Тогда на фалах последнего взвился сигнал: «Георгию Победоносцу» стать по диспозиции». А. О. Кузьменко приказал увеличить ход. Команде он заявил, что «Потемкин» тоже идет в Севастополь и разрешил им выйти первым. Революционные матросы «Георгия» и находившиеся на корабле потемкинцы бросились на мостик и в машинное отделение, чтобы расправиться с предателями. Но кондуктуры и их сторонники имели численный перевес. В машинном отделении кочегар-потемкинец И. М. Коваленко едва вырвался из рук заговорщиков, ударив одного из них прикладом по голове. Вступили в рукопашную борьбу и другие революционные моряки{337}. Тогда члены делегации послали двух матросов на «Потемкин» за помощью. Кондуктурам удалось перехватить их и запереть в каюте. Революционные георгиевцы оказались в меньшинстве и не смогли подавить мятеж своими силами. «Георгий» вышел из бухты и направился в открытое море.

На «Потемкине» пробили боевую тревогу. Матросы быстро отшвартовались от угольщика, развернули башни главного калибра в сторону «Георгия», подняли боевой красный вымпел и сигнал: «Буду стрелять»{338}. [119]

Если флажные сигналы умели разбирать не все матросы, то красный вымпел и развернутые орудия были понятны каждому. Георгиевцы потребовали от А. О. Кузьменко вернуться назад. «Георгий» развернулся и стал входить в гавань. В этот момент к его борту подошел катер с лоцманом Н. И. Романенко. Он знаками предложил А. О. Кузьменко следовать за ним. Боцман повел корабль курсом, который указывал лоцман. Видя, что «Георгий» возвращается, А. С. Галенко, испугавшись возмездия, бросился к боцману с криком: «Братцы, это измена! Чего вы смотрите? Бросьте его за борт!»{339} Не обращая внимания на врача, Кузьменко продолжал идти за катером. Вбежавших на мостик Д. П. Кошубу, З. Г. Бородина и С. П. Дейнегу, пытавшихся захватить управление броненосцем, оттеснили заговорщики во главе с А. С. Галенко. Революционные моряки кинулись вниз за винтовками. Но заговорщики успели спрятать оружие. Пока матросы искали винтовки, Кузьменко, следуя за катером, ввел броненосец в порт и отдал якорь на небольшой глубине у Платоновского мола. К «Георгию» снова подошел лоцманский катер, на который перебрались 15 кондуктуров во главе с Кузьменко. С собой они взяли кормовой флаг «Георгия». Катер доставил их на берег.

Потемкинцы, находившиеся на «Георгии», спустили шлюпку, чтобы идти за помощью на «Потемкин». Вместе с ними поехали трое георгиевцев: М. И. Волков, Д. П. Кошуба и Н. Силкин. На полпути шлюпку встретила миноноска, посланная потемкинцами за своей делегацией. Д. П. Кошуба, едва поднявшись на борт «Потемкина», выступил с призывом открыть огонь по изменникам на «Георгии» {340}.

Измена «Георгия Победоносца» явилась переломным моментом потемкинского восстания. Этот броненосец, ставший на якорь на малой глубине, превратился в прекрасную крепость, угрожая «Потемкину» правой носовой и кормовой башнями 305-миллиметровых орудий. Только захватив броненосец и высадив десант, восставшие могли надеяться на успех. Революционные матросы «Георгия» с борта своего корабля обратились к потемкинцам с просьбой о помощи. Но в этот момент на «Потемкине» выступили кондуктуры и те, кто поддался их агитации. «По всему кораблю, – вспоминал С. П. Токарев, – внезапно пронесся крик: «Идем в Румынию!» Тогда из нас никто не мог понять, откуда [120] исходит этот призыв, и лишь позднее выяснилось, что эту подлую мысль подал жалкий трус командир Алексеев». Остановить начавшуюся панику судовой комиссии не удалось.

18 июня около 17 часов «Потемкин» выбрал якорь и взял курс к берегам Румынии. За ним последовала миноноска № 267{341}.

Заговорщики «Георгия», бежавшие с корабля, были доставлены к градоначальнику. Не разобравшись полностью во всем происшедшем, градоначальник поторопился сообщить командующему войсками, что «Георгий» посажен на мель{*28}, а команда желает сдаться, и предложил отправить на броненосец две роты для ареста «зачинщиков». Когда же выяснилось, что броненосец не стоит на мели и борьба среди его команды еще продолжается, на Николаевский бульвар послали батальон 133-го Симферопольского полка и поставили артиллерийскую батарею у памятника Ришелье. К вечеру заговорщикам на «Георгии» удалось почти полностью овладеть положением, и в 23 часа они предложили командующему войсками ввести солдат на броненосец. На «Георгий» прибыл батальон пехоты. В ночь на 19 июня генерал С. В. Каханов сообщил царю о сдаче «Георгия». Царь наложил на его телеграмму следующую резолюцию: «После самого скорого следствия и полевого суда надо привести приговор в исполнение перед всей эскадрой и городом Одессой»{342}.

20 июня командир и офицеры «Георгия» прибыли в Одессу. Предатели выдали И. Е. Гузевичу 68 активных участников восстания. В момент отправки арестованных один из них, машинный квартирмейстер П. Гуляев, вырвался из рук конвоиров и, бросившись в воду, утонул. Одесские большевики сообщали в редакцию газеты «Пролетарий»: «Когда команда «Георгия» выдала 67 товарищей и сдалась начальству, солдаты негодовали, называя их изменниками. Матросов же на «Потемкине» никто из них изменниками не называл. Их называли молодцами, гордились поступком их, сочувствовали им и выражали желание, чтобы и у них в войске «скорее бы так сделали». Просят листков. Когда свезли на берег «бунтовщиков» с [121] «Георгия», их прогнали сквозь строй казаков, и казаки били их нагайками, а офицеры шашками. Арестованные же и конвоируемые войсками по городу матросы шли, улыбаясь прохожим. При виде этой процессии на улицах поднялась страшная паника. Солдаты и полиция сгоняли всех с тротуаров, с балконов. Закрывались магазины, и процессия двигалась по опустевшим улицам. Городовые и конвойные очень боялись, чтобы в них не стреляли и не бросили бомбу»{343}.

Перед выходом в море «Потемкин» приказал «Вехе» погрузить уголь с парохода «Петр Регир» и следовать за ним. В 20 часов 20 минут «Веха» закончила погрузку и около 21 часа отошла от угольщика. Но «Потемкин» уже скрылся с горизонта. Не зная, куда он направился, «Веха» взяла курс на Очаков.

Во время судебного следствия переход в Очаков члены команды «Вехи» объясняли своим постоянным желанием бежать от «бунтовщиков» и заявили, что воспользовались для этого первой возможностью. Однако уже отмечалось, что матросы этого судна настаивали на расправе со своими офицерами. Следовательно, большинство команды сочувствовало восстанию. Но измена «Георгия Победоносца» и уход «Потемкина» в неизвестном направлении вызвали растерянность и в команде «Вехи». Небольшое безоружное судно не могло самостоятельно искать «Потемкин», так как «Веху» мог утопить любой патрульный миноносец. С другой стороны, в Одессу прибыли новые войска, настроение которых команда не знала. В этих условиях морякам «Вехи» пришлось отказаться от участия в борьбе. 19 июня в 4 часа утра их судно прибыло в Очаков, а оттуда в 20 часов по приказу перешло в Николаев{344}. Во время судебного следствия, как уже говорилось, моряки «Вехи» не назвали и не выдали ни одного участника восстания, кроме А. Н. Матюшенко, революционная деятельность которого была известна царскому суду.

В. И. Ленин, находившийся в 1905 г. в эмиграции в Швейцарии, узнав о восстании на «Потемкине», направил в Одессу для политического руководства восстанием стойкого большевика М. И. Васильева-Южина, который вспоминал впоследствии, как В. И. Ленин, напутствуя его перед отъездом, сказал: «Задания очень серьезные. Вам известно, что броненосец «Потемкин» находится в Одессе. Есть опасения, [122] что одесские товарищи не сумеют как следует использовать вспыхнувшее на нем восстание. Постарайтесь во что бы то ни стало попасть на броненосец, убедите матросов действовать решительно и быстро. Добейтесь, чтобы немедленно был сделан десант. В крайнем случае не останавливайтесь перед бомбардировкой правительственных учреждений. Город нужно захватить в наши руки. Затем немедленно вооружите рабочих и самым решительным образом агитируйте среди крестьян. На эту работу бросьте возможно больше наличных сил одесской организации. В прокламациях и устно зовите крестьян захватывать помещичьи земли и соединяться с рабочими для общей борьбы. Союзу рабочих и крестьян в начавшейся борьбе я придаю огромное, исключительное значение».

«Владимир Ильич явно волновался и, как мне тогда казалось, несколько увлекался, – продолжал Васильев-Южин. – В таком состоянии я раньше никогда не видел его. Особенно меня поразили и, каюсь, очень удивили тогда дальнейшие его планы, расчеты и ожидания.

– Дальше необходимо сделать все, чтобы захватить в наши руки остальной флот. Я уверен, что большинство судов примкнет к «Потемкину». Нужно только действовать решительно, смело и быстро. Тогда немедленно посылайте за мной миноносец. Я выеду в Румынию.

– Вы серьезно считаете все это возможным, Владимир Ильич? – невольно сорвалось у меня.

– Разумеется, да! Нужно только действовать революционно и быстро. Но, конечно, сообразуясь с положением, – твердо и уверенно повторил он»{345}.

М. И. Васильев-Южин приехал в Одессу утром 20 июня. Но «Потемкин» покинул одесский рейд, и найти мятежный броненосец было уже нельзя.

Итак, восстание на «Георгии Победоносце» произошло в соответствии с планом «Централки». Быстрому и бескровному успеху выступления способствовала близость и помощь «Потемкина». Расстановка сил в команде «Георгия», как уже говорилось, была аналогична потемкинской, но количество революционно настроенных матросов значительно меньше. Слабость революционного руководства и его промедления в борьбе с враждебными элементами позволили последним организовать контрреволюционный переворот. События [123] на «Георгии» подтвердили необходимость выполнения уже отмеченных рекомендаций III съезда РСДРП и «Централки» о решительной борьбе с контрреволюционерами и постоянной революционной агитации среди политически несознательных участников выступлений. Революционные моряки «Георгия» не имели даже нескольких дней для свободной пропаганды и агитации среди молодых матросов. В отличие от них на «Потемкине» постоянно велась социал-демократическая пропаганда и агитация на митингах. Поэтому команда потемкинцев, как отмечают материалы следствия, «все больше воодушевлялась» и проникалась революционными идеями{346}.

Революционная агитация социал-демократов и каждый новый успех восстания способствовали политическому воспитанию потемкинцев. Присоединение к ним «Георгия Победоносца» означало образование революционной эскадры, что подняло боевой дух потемкинцев и способствовало их переходу к решительным действиям. Восстание на «Георгии» усилило растерянность одесских властей и командования флота, создавая благоприятные условия для дальнейшего развития событий. Измена георгиевцев подрывала веру матросов в успех восстания, ухудшила положение на самом «Потемкине», с полной очевидностью выявила необходимость срочных и решительных мер по борьбе с контрреволюционными элементами в его команде.

В целом одесский период потемкинского восстания прошел под знаком превосходства восставших. Он выявил их силу и скрытые резервы (рабочее движение Одессы, борьба крестьян уезда, сочувствие восстанию моряков эскадры и части солдат гарнизона), показал растерянность властей и их неспособность подавить выступление. Но одновременно он вскрыл и отрицательные стороны, главнейшая из которых – недостаточный уровень партийного руководства, что объясняется неопытностью потемкинских социал-демократов.