Текст книги "В борьбе за свободу"

Автор книги: Борис Гаврилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

По свидетельству водолаза с «Георгия Победоносца» З. О. Левченко, «все офицеры были очень взволнованы [95] «. Когда Левченко спросил старшего офицера: «Что ж, ваше благородие, неужто нас 5 броненосцев, и мы не можем взять его, «Потемкина»?» – старший офицер ответил: «Если бы я знал каждого матроса, а то ведь мы не уверены в каждом, а вдруг взбунтуются?» {259}

В 10 часов 30 минут эскадры соединились, и А. X. Кригер вызвал командиров кораблей на совещание. О чем на нем шла речь, неизвестно. Вероятно, Кригер, узнав о результатах похода в Одессу, потребовал от Ф. Ф. Вишневецкого решительных действий и запросил командиров о настроении команд. Сведения он получил самые неутешительные. Но из Петербурга требовали подавить восстание, и Кригеру пришлось подчиниться приказу: в 11 часов 5 минут соединенная эскадра дала ход. Перед этим Вишневецкий отправил на «Потемкин» радиограмму: «В доказательство вашей искренности пришлите уполномоченных от команды на «Три Святителя» для мирных переговоров, ручаюсь [за] их безопасность. Мы идем [в] Одессу. Адмирал Вишневецкий»{260}.

В это время потемкинцы готовились к новой встрече с эскадрой. Судовая комиссия снова собралась на заседание. Матросы еще раз провели смотр боевой готовности, во время которого был выявлен недостаток некоторых материалов. За ними на берег послали матроса С. М. Шендерова, с которым отправился представитель Соединенной комиссии член Одесского комитета РСДРП И. П. Лазарев. На него возлагалась задача установить постоянную связь с большевистским комитетом и просить его прислать на «Потемкин» опытных агитаторов, специальную литературу и подробные планы города. Последнее показывает, что после встречи с отрядом Вишневецкого комиссия была уверена в присоединении эскадры и собиралась после ее прихода начать захват Одессы. Для постоянной связи с берегом был выделен паровой катер {261}. К сожалению, С. М. Шендерова арестовали, а И. П. Лазарев не смог попасть на броненосец, так как полиция оцепила порт.

На том же заседании судовая комиссия пересмотрела план встречи с эскадрой. Матросы решили вызвать Ф. Ф. Вишневецкого на борт «Потемкина». «Комиссия рассчитывала, – сообщал К. И. Фельдман, – что это требование вызовет негодование адмирала и заставит его отдать приказ стрелять по «Потемкину», что [96] неизбежно должно было вызвать восстание на кораблях эскадры»{262}.

Расчет потемкинцев на сочувствие команд других кораблей был верным. Недаром А. X. Кригер, зная настроение своих матросов, заранее отказался от артиллерийского боя с «Потемкиным». Но командование флота могло укомплектовать миноносцы офицерскими экипажами и послать их в торпедную атаку. Кроме того, офицеры броненосцев могли для завязки боя сами сделать первый выстрел по «Потемкину». Поэтому комиссия готовилась к встрече с эскадрой как к возможному бою.

После заседания инженер-механик А. М. Коваленко, проверив готовность трюмных машинистов, отправился смотреть организацию боевого лазарета. Там он застал только фельдшера и санитаров. А. С. Галенко в лазарете не было. Оказалось, что он перешел на «Веху» для устройства госпиталя и забрал с собой почти все медикаменты. Это граничило с предательством: в случае боя раненые матросы оставались без необходимых лекарств и даже без перевязочного материала, не говоря уже о квалифицированной помощи. А. М. Коваленко возмутился и доложил комиссии. На «Веху» за врачом послали катер. А. С. Галенко пришлось вернуть часть медикаментов и перевязочные материалы, но сам он остался на «Вехе»{263}. Члены судовой комиссии, занятые подготовкой к бою, не обратили тогда должного внимания на поведение А. С. Галенко. Они и представить не могли, какую подлую роль сыграет он в дальнейших событиях.

Перед боем моряки «Потемкина», следуя старой традиции, переоделись в форму «первого срока». Они готовились победить или умереть за революцию. Кондуктуры попробовали вызвать панику среди новобранцев, но их попытки успеха не имели. Революционная агитация и личный пример социал-демократов сплотили команду. К тому же ее вели не только рядовые матросы, но и инженер-механик поручик А. М. Коваленко {264}.

Соединенная эскадра подошла к Одессе около полудня. В 12 часов 5 минут «Потемкин» снялся с якоря и взял курс навстречу эскадре, которая двигалась в строю двойного фронта десятиузловым ходом. В первой колонне шли эскадренные броненосцы «Ростислав», «Три Святителя», «Георгий Победоносец», «Синоп» и [97] «Двенадцать Апостолов», во второй – минный крейсер «Казарский», контрминоносцы «Строгий», «Свирепый», миноноски № 272, 273, 255 и 258. По приказу адмирала Ф. Ф. Вишневецкого «Казарский» приготовился к торпедной атаке. Растянутые по фронту корабли заняли весь фарватер и отрезали «Потемкину» выход в открытое море{265}. Корабли эскадры имели громадное превосходство в артиллерии: против четырех 305-миллиметровых и шестнадцати 152-миллиметровых орудий «Потемкина» эскадра выставила 20 305-миллиметровых, четыре 254-миллиметровых, 34 152-миллиметровых и четыре 120-миллиметровых орудия, не считая мелких пушек и торпедных аппаратов.

Моряки эскадры с волнением следили за «Потемкиным», который один шел навстречу царскому флоту. «Вот кому честь и слава, он будет памятен в русской истории», – заявил машинист «Георгия Победоносца» И. С. Моторный{266}.

На «Потемкине» общее руководство взяла на себя группа членов судовой комиссии во главе с А. Н. Матюшенко. Они расположились в боевой рубке. Прапорщик Д. П. Алексеев отказался командовать кораблем в случае боя. Он сказал, что болен, умолял отправить его на берег и даже разыграл обморок. Но члены комиссии заставили Алексеева идти в боевую рубку {267}, вероятно, предполагая, что в бою он будет вынужден воспользоваться своими знаниями офицера и поможет потемкинцам, хотя бы ради спасения собственной жизни.

«Потемкин» шел навстречу эскадре. На гафеле его развевался Андреевский флаг, а на фок-мачте – боевой красный вымпел. Корабли эскадры шли только под Андреевским флагом. Адмирал не решился принять смелый вызов восставшего броненосца.

Приближаясь к эскадре, «Потемкин» поднял сигнал: «Команда просит прибыть командующего флотом». «Потемкин», стать на якорь!» – потребовал в ответ А. X. Кригер. Тотчас с «Потемкина» передали семафором на «Синоп», «Двенадцать Апостолов» и «Три Святителя»: «Стать на якорь!» Затем на мачту броненосца взлетел сигнал: «Эскадре стать на якорь»{268}.

Кригер снова приказал «Потемкину» остановиться. На эти сигналы броненосец ответил: «Стопорить машины», «Становиться на якорь» – и продолжал идти на эскадру, наводя орудия на флагманские корабли. [98]

Кригер приказал пробить боевую тревогу. Когда этот приказ получили на «Георгии Победоносце», матросы встретили его криками: «Не будем стрелять! Не пойдем по орудиям! Не желаем мы драться с «Потемкиным»!» Несколько матросов вооружились ножами и стали у орудий в караул{269}.

«Потемкин» в это время потребовал: «Ростиславу» и «Трем Святителям» застопорить машины». В ответ «Ростислав» в третий раз поднял сигнал: «Потемкину» стать на якорь». С броненосца просигналили: «Ростиславу» и «Трем Святителям» застопорить машины, иначе стрелять буду». Адмиральские корабли подчинились приказу «Потемкина»{270}, а на нем взвился новый сигнал: «Команда просит прибыть командующего флотом».

Пока А. X. Кригер думал, что ответить восставшим, «Потемкин» в 12 часов 45 минут вошел в строй эскадры между «Ростиславом» и «Тремя Святителями»{271}. Очевидец, матрос с «Ростислава», рассказывал: «На «Ростиславе» все затихло, замерло, притаилось и томительно ждет чего-то страшного, таинственного. А «Потемкин» гордо, смело, величественно идет между нами, не спуская пушек с намеченной цели. Вот он стал направлять свою большую 12-дюймовую пушку на мостик, где куча офицеров, онемев от ужаса, стоит, не шелохнувшись; увидав же, что на них целятся, они, как стадо скотов, шарахнулись, кто куда попал, а один из них, некто мичман Высокосов, схватившись за ногу, с криком «ой, нога, нога!» убежал.

А на «Потемкине» ни души не видать, как будто это волшебное заколдованное судно, как будто это призрак. Одни лишь пушки ворочаются, не спуская намеченной цели… Казалось, что это сон, а не действительность» {272}.

Рулевой «Потемкина» большевик М. М. Костенко повернул броненосец форштевнем к «Ростиславу». Он хотел, вероятно, угрозой тарана или торпедной атаки заставить адмиралов отдать приказ стрелять в «Потемкин» и вызвать тем самым восстание на флагманских кораблях.

Адмиралы действительно испугались маневра «Потемкина»: Ф. Ф. Вишневецкий с «Трех Святителей» семафором напомнил А. X. Кригеру: «Потемкин» имеет боевые мины Уайтхеда» (торпеды. – Б. Г.).

В этот момент командир броненосца Д. П. Алексеев [99] совершил очередное предательство. Он передал в машинное отделение приказ: «Левой машине полный ход вперед, а правой назад». Маневр был сорван. Но «Потемкин» развернулся и снова направил форштевень в борт «Ростислава», которому удалось уклониться. «Потемкин» средним ходом прорезал строй эскадры и вышел в открытое море. На «Ростиславе» подняли сигнал: «Потемкину» стать на якорь», а затем Кригер приказал направиться вслед броненосцу. «Потемкин» развернулся и, дав полный ход, пошел навстречу эскадре. С него передали семафором: «Синоп», «Три Святителя», «Двенадцать Апостолов», стать на якорь». В ответ А. X. Кригер предложил: «Князь Потемкин-Таврический», прислать к адмиралу число людей, назначенных для переговоров». «Команда просит командующего эскадрой», – ответили с «Потемкина»{273}.

В 12 часов 55 минут революционный броненосец начал вторично прорезать строй эскадры между «Синопом» и «Георгием Победоносцем». Восставшие семафором передали на корабли: «Команда «Потемкина» просит комендоров не стрелять». Команды «Синопа» и «Георгия» вышли на верхнюю палубу и встретили потемкинцев криками «ура!»{274}. Социал-демократы «Георгия Победоносца» воспользовались этим моментом и выступили с призывом присоединиться к «Потемкину», на их корабле началось восстание.

Матросы «Синопа» не менее дружно приветствовали потемкинцев. А. Н. Матюшенко семафором передал на него призыв к восстанию. Социал-демократы «Синопа» сделали попытку поднять команду. Но революционные группы не смогли этого сделать: слишком мало осталось на корабле революционно настроенных матросов, почти все они были списаны перед выходом в море. По воспоминаниям матроса с «Ростислава», «на «Синопе» образовались две партии – желающих и не желающих присоединиться к «Потемкину». Победила партия нежелающих…»{275}.

В то время когда «Потемкин» во второй раз прорезал строй эскадры, почти вся его команда вышла на верхнюю палубу и криками «ура!» отвечала на приветствия «Синопа», «Георгия» и «Двенадцати Апостолов». А. М. Коваленко с трудом удалось удержать на местах хотя бы часть кочегаров и машинистов. Только адмиральские корабли – «Ростислав» и «Три Святителя» – не приветствовали «Потемкин». «Золотые черноморцы, [100] идем в Севастополь», – продолжал уговаривать Кригер. «Команда просит командующего эскадрой», – упорствовал «Потемкин»{276}.

В это время «Георгий Победоносец» вышел из строя кораблей и малым задним ходом направился к «Потемкину», а через несколько минут совсем застопорил машины. «Почему «Георгий» не по-боевому?» – запросил Кригер. «Команда «Георгия» желает свезти офицеров на берег и присоединиться к «Потемкину», – ответил командир «Георгия» И. Е. Гузевич. «Употребите все силы и следуйте за эскадрой!» – приказал адмирал. «Не могу, не могу!» – семафорил сигнальщик с «Георгия»{277}.

Тогда Кригер приказал броненосцу «Двенадцать Апостолов» атаковать «Потемкин». «Двенадцать Апостолов» развернулся носом к мятежному броненосцу, но с него, прочитав семафор адмирала, подняли сигнал: «Броненосцу «Двенадцать Апостолов» остановиться». Матросы «Двенадцати Апостолов», зная о намечавшейся атаке, передали в машинное отделение приказ «полный назад». «Двенадцать Апостолов», не дойдя до борта «Потемкина» всего 3-4 метра, дал задний ход. Тогда командир «Апостолов» М. Н. Коландс нажал кнопку взрыва погребов, но минер Полещук успел перерезать провода. Другие матросы привели в негодность основные механизмы орудий и торпедных аппаратов. «Потемкин» почти вплотную обогнул корму «Двенадцати Апостолов» и направился к Одессе{278}. Революционные моряки просигналили: «Офицерам оставить корабли, сойти на берег».

А. X. Кригер понял, что дальнейшее соприкосновение с «Потемкиным» может вызвать восстание на кораблях, и поднял сигнал: «Практическая эскадра, повернуть всем вдруг вправо на 8 румбов». Корабли развернулись и направились в море. Кригер в последний раз поднял сигнал: «Потемкин». Жду уполномоченных» – и одновременно передал на «Георгий»: «Идите в Севастополь». Но «Потемкин» ничего не ответил адмиралу, а на «Георгии» выполнять его приказ не стали. Эскадра, выходя из бухты, развернулась на 16 румбов вправо и ушла в море. «Потемкин» последовал за ней. «Больше ходу!» – приказал в отчаянии Кригер, и корабли начали скрываться за горизонтом, оставив в бухте «Георгия Победоносца»{279}.

Позорное бегство царских адмиралов и присоединение [101] «Георгия Победоносца» подняли боевой дух потемкинцев и укрепили в них уверенность в возможности соединения с другими кораблями. Однако результаты «немого боя» могли бы быть гораздо большими Недостаточный уровень революционно-классовой сознательности матросов эскадры и отсутствие на кораблях крепких партийных организаций в результате проведенной командованием чистки и замены политически неблагонадежных малосознательными новобранцами не позволили выполнить план «Централки» о восстании всего флота. Следует отметить, что отрицательную роль сыграл также отказ потемкинцев от преследования эскадры вместе с «Георгием Победоносцем» с целью добиться присоединения других кораблей, тем более что матросы эскадры открыто выражали сочувствие восставшим, а на «Синопе» имела место попытка восстания. Выбранная потемкинцами тактика оправдала себя, но отказ от преследования эскадры не позволил сделать одержанную победу полной. Однако это не умаляет значения «немого боя», который показал бессилие царских адмиралов в борьбе с революционным движением. «Царское правительство, – отмечал В. И. Ленин, – оказалось без флота. Самое большее, чего ему удалось пока добиться, это – удержать флот от активного перехода на сторону революции»{280}.

2. Восстание и контрреволюционный переворот на «Георгии Победоносце»

Восстание на «Георгии Победоносце» – наименее изученная часть потемкинских событий. Исследование восстания и контрреволюционного переворота на «Георгии» способствует более полному изучению вопроса борьбы с внутренней контрреволюцией в условиях восстания.

Впервые проведенный анализ событий на «Георгии» показал, что большинство его команды, как и на «Потемкине», составляли новобранцы. В плане «Централки» он по уровню революционности занимал четвертое место после «Екатерины II», «Ростислава» и «Синопа». Но последние не присоединились к «Потемкину», и это еще раз показывает, насколько были ослаблены революционные группы на кораблях. Активное участие в восстании на «Георгии», команда которого включала 616 человек, приняли, по документам следствия, 76 человек, из [102] них 30 новобранцев. Явных врагов восстания насчитывалось 37 человек {281}. Таким образом, большинство занимало неустойчивую позицию. Соотношение сил, следовательно, было таким же, как на «Потемкине».

Количество членов РСДРП и других партий на с Георгии» неизвестно{*24}. Однако в ответ на запрос Севастопольского комитета о влиянии РСДРП на моряков их корабля участники восстания сообщали: «Расспрашивали товарищей о деятельности тех людей, под руководством которых они находились. Ответы, большей частью, получались симпатизирующие социал-демократам; но большинство товарищей – люди, мало знакомые с общим положением дела и неподготовленные. Из всего полученного материала… можем Вам ответить, что агитация социал-демократов стоит на высоте своего призвания»{282}. Приведенное письмо свидетельствует, что восстанием на «Георгии», как и на «Потемкине», руководили социал-демократы, но революционные группы были, подобно потемкинским, ослаблены и не имели достаточной подготовки.

Восстание на «Георгии Победоносце», как уже говорилось, началось в тот момент, когда «Потемкин», вторично прорезая строй эскадры, проходил по его правому борту. Один из участников восстания на «Георгии» впоследствии рассказывал: Сначала на палубу вышла лишь часть матросов – они боялись, что «Потемкин» откроет огонь, но были уверены, что, увидев на палубе своих товарищей, потемкинцы не будут стрелять{283}. Социал-демократы воспользовались этим, увлекли за собой на палубу большинство команды и выступили с призывом присоединиться к восставшим.

Командир «Георгия» И. Е. Гузевич в своем донесении вице-адмиралу Г. П. Чухнину отмечал весьма характерную для революции на флоте деталь – начали восстание кочегары и машинисты. Они первыми вышли на палубу с криками «ура!». За ними последовали другие, и на баке собралась большая толпа{284}.

Новобранцы участия в восстании почти не принимали, занимая нейтральную позицию{285}. Это также сближает восстание на «Георгии» с потемкинским.

Наибольшую активность проявляли матросы нижнепалубных [103] команд. Среди них, как явствует из «Обвинительного акта» по делу о георгиевском восстании, особенно решительно действовали Д. П. Кошуба, С. П. Дейнега (Денига), Г. С. Рябоконь, Н. Ф. Безбах, З. Г. Бородин, А. В. Гиль, Н. К. Гирчич, А. И. Горобец, А. Д. Каюров, И. С. Моторный, И. К. Степанюк, С А. Савченко, М. П. Панфилов, Ф. И. Яненский. Выполняя план «Централки», они открыто выступили с призывом к восстанию. Во главе с Д. П. Кошубой, С. П. Дейнегой, Г. С. Рябоконем около 40 матросов бросились на мостик, требуя от командира идти за «Потемкиным» и угрожая в противном случае выбросить всех офицеров за борт. «Теперь наша свобода!», «Наконец дождались своего!», «Ура, вали, ребята, на мостик!» – кричали матросы М. С. Бородатый (Бородач), И. П. Веклич и машинист И. И. Шаповалов{286}. Стрелок-инструктор М. З. Каменев, матрос П. И. Черненко, рулевой В. А. Пискунов развернули революционную агитацию среди новобранцев.

Дальнейшие события излагаются в «Обвинительном акте» неверно. Если верить этому документу, матросам удалось сразу захватить мостик и передать в машинное отделение приказ: «Стоп машина». То же мы читаем и в последних изданиях мемуаров К. И. Фельдмана, где автор в отличие от первых публикаций упростил события на «Георгии». Аналогичное изложение содержится и в монографии Р. М. Мельникова{287}. Совсем иную картину дают материалы следствия и донесение И. Е. Гузевича Г. П. Чухнину. Из них следует, что восставшим не удалось сразу захватить мостик. И. Е. Гузевич сообщил, что после того, как на мостик вбежали матросы, он еще некоторое время продолжал командовать броненосцем и переговаривался по семафору с вице-адмиралом А. X. Кригером. «Почему так много нижних чинов на площадке?» – запросил адмирал. «Команда бунтуется с угрозою выбросить всех офицеров за борт», – ответил Гузевич. «Идите в Севастополь», – приказал Кригер. Прочитав этот сигнал адмирала, матросы потребовали шлюпку, чтобы съездить на «Потемкин» для переговоров. Гузевич сообщил об этом Кригеру. «Идите в Севастополь», – настаивал адмирал. Тогда Гузевич, рассчитывая на помощь последнего и выигрывая время, вступил в переговоры с матросами. Сам он о ходе переговоров ничего не написал, а в «Обвинительном акте» отмечена [104] лишь безуспешность попыток командира «уговорить команду успокоиться». Установить, в чем заключались эти попытки, помогают воспоминания матроса с «Георгия» Н. Ф. Безбаха и показания на следствии матросов П. П. Городового, П. В. Грузина, Н. Л. Величко, А. С. Склярова и кондуктура А. В. Будяка. По словам Н. Ф. Безбаха и А. С. Склярова, И. Е. Гузевич предложил тем, кто хочет идти в Севастополь, стать по правому борту, а желающим присоединиться к «Потемкину» – по левому{288}.

Строевой квартирмейстер З. Г. Бородин убеждал матросов: «Надо идти к «Потемкину»! Там хорошие, образованные люди, нужно узнать, что они хотят!» «К «Потемкину»!» – кричал кочегар М. И. Волков. До 70 матросов перешло на левый борт. «Братцы, – умолял Гузевич, – чего вам надо – я все сделаю, только идем в Севастополь!» Он обещал не сообщать командованию о попытке бунта и даже предлагал отправить желающих на «Потемкин». Но матросы не слушали командира. «Теперь наша воля!» – заявил кочегар Я. Г. Лысенко{289}.

Вооруженные моряки в соответствии с планом «Централки» заняли ключевые посты на корабле. Н. К. Гирчич, Д. П. Кошуба и Н. Силкин захватили оружие и раздали его матросам. Д. П. Кошуба оттолкнул командира от машинного телеграфа и передал в машину приказ: «Стоп пары!» «Георгий» остановился. По приказу Д. П. Кошубы место у руля занял матрос И. Щербина{290}.

Офицеры «Георгия» были полностью деморализованы примером «Потемкина» и противодействия восстанию не оказали, ограничившись лишь словесной агитацией{*25}. Но все их попытки «успокоить» матросов оказались безрезультатными {291}.

Захватив корабль, георгиевцы передали на «Потемкин «: «Команда «Георгия» желает присоединиться к вам. Просим «Потемкин» подойти к нам». Получив этот семафор, прапорщик Д. П. Алексеев отказался подойти к «Георгию», утверждая, что это маневр с целью торпедировать «Потемкин». Когда же «Георгий» хотел сам подойти к «Потемкину», по приказу Д. П. Алексеева дали задний ход и подняли сигнал: [105] «Стой, иначе буду стрелять!» «Георгий» остановился в трех кабельтовых. И. А. Дымченко, А. Н. Матюшенко и Е. К. Резниченко потребовали от Алексеева решительных действий. Тогда он, понимая, что одни матросы стрелять в его корабль не будут, передал на «Георгий»: «Арестуйте офицеров и доставьте их на «Потемкин». «У нас дело плохо. Не все согласны. Мы не можем справиться. Присылайте скорее помощь», – ответил А. И. Горобец{292}.

Просьба «Георгия» о помощи объясняется тем, что большинство команды составляли новобранцы. По скольку офицеры этого броненосца не оказали серьезного противодействия восставшим, то их просьбу о помощи можно расценивать лишь как свидетельство упорного нежелания подстрекаемой кондуктурами основной массы новобранцев присоединиться к потемкинцам: они, сочувствуя потемкинцам в их борьбе с «начальством», еще не знали настоящей цели восстания.

В ответ на просьбу «Георгия» потемкинцы послали на миноноске № 267 делегацию во главе с А. Н. Матюшенко. В 14 часов 30 минут делегаты были доставлены. Затем миноноска отошла к корме и развернулась перпендикулярно к борту броненосца, направив на него торпедный аппарат, крышка которого была, однако, закрыта {293}. Вероятно, не только Алексеев, но и некоторые члены комиссии не исключали возможности провокации со стороны георгиевцев.

Восставшие моряки «Георгия» встретили делегацию криками «ура!». Матрос А. В. Гиль обратился к команде миноноски с просьбой о помощи. В то же время многие матросы, вероятно новобранцы, плохо разбираясь в происходящих событиях, старались укрыться в нижних помещениях броненосца. Перед матросами «Георгия» выступил потемкинец В. П. Кулик. Он рассказал им о событиях на «Потемкине» и задачах российской революции. По наблюдениям членов делегации А. П. Березовского и минного машиниста И. П. Шестидесятого, команда «Георгия» резко раскололась на две части. Первая приветствовала речь В. П. Кулика, а вторая заняла враждебную позицию и требовала вернуться в Севастополь. Источники не указывают, из каких матросов состояла вторая группа. Но, вероятно, это были новобранцы. После В. П. Кулика выступил А. П. Березовский. Речи, произнесенные [106] ими, резко изменили настроение несознательных матросов. Подавляющее большинство перешло на сторону потемкинцев {294}.

В 15 часов 30 минут караул «Георгия» во главе с А. П. Березовским арестовал офицеров и запер их в кают-компании. Никто из них не пострадал. Только лейтенант К. К. Григорков, не желая сдаваться, застрелился на мостике{295}.

С миноноски № 267 передали на «Потемкин» просьбу подойти к «Георгию». Прапорщик Алексеев снова, и теперь уже явно из трусости, отказался это сделать, пока не доставят георгиевских офицеров на «Потемкин». Судовая комиссия направила в помощь первой группе потемкинцев вторую, но на полпути ее встретил ялик с миноноски: А. Н. Матюшенко просил прислать караул, чтобы доставить офицеров на «Потемкин».

Приезд на «Георгий» первой группы потемкинцев и арест офицеров наиболее полно отражены помимо документов следствия в мемуарах А. П. Березовского и в первых публикациях воспоминании К. И. Фельдмана{296}. Однако в последующих изданиях мемуаров последнего арест офицеров не только неверно изображен, но и приобретает иной смысл. Если верить последнему изданию мемуаров К. И. Фельдмана, этот арест произвели потемкинцы А. Н. Матюшенко, И. А. Дымченко и В. П. Кулик без участия матросов «Георгия», Тем самым автор свел роль георгиевских революционеров к позиции простых наблюдателей. В то же время А. П. Березовский, непосредственно руководивший арестом, указал на активное участие георгиевцев в аресте своих офицеров. О том же свидетельствует и командир «Георгия» И. Е. Гузевич в рапорте Г. П. Чухнину от 28 июня 1905 г.{297}

Итак, матросы «Георгия» поддержали потемкинцев. Следующим шагом восставших должен был стать совместный поход революционных кораблей за эскадрой с целью добиться присоединения остальных кораблей. Но вместо этого, упуская возможность перетянуть на свою сторону ядро Черноморского флота, революционеры «Георгия» приступили к выбору комиссии для управления броненосцем. Отбирать кандидатов помогали потемкинцы. Выборы затянулись до вечера. Состав судовой комиссии «Георгия» не был специально приведен ни в одном источнике. Кроме того, А. П. Березовский неверно указал численность георгиевской комиссии, [107] определив ее в 25-30 человек{298}.

Правильно установить состав и численность комиссии «Георгия» помогает «Обвинительный акт», составленный военно-морским судьей полковником П. А. Воеводским на основе показаний участников и очевидцев восстания. Достоверность сведений, сообщаемых Воеводским, подтверждается более всего тем, что он не ввел в состав комиссии многих самых активных матросов, имена и действия которых были известны всему экипажу «Георгия». Вероятно, А. П. Березовский включил в состав комиссии «Георгия» всех наиболее активных матросов, присутствовавших на заседаниях вместе с членами комиссии, как это было и на «Потемкине». Участник восстания на «Георгии» Н. Ф. Безбах в своих мемуарах указал, что он также входил в состав комиссии. Видимо, Безбах, как активный участник восстания, присутствовал на заседаниях комиссии, не входя формально в ее состав. Согласно «Обвинительному акту», в комиссию вошли 10 человек: А. С. Бутрин, А. И. Горобец, С. П. Дейнега, А. Д. Каюров, И. С. Моторный, М. Н. Панфилов, А. Е. Соседка, И. К. Степанюк, И. И. Шаповалов, А. И. Щулевицкий. Командиром корабля назначили боцмана А. О. Кузьменко. Тогда же состоялось и первое заседание комиссии, на котором обсуждался, в частности, вопрос о кондуктурах. В отличие от потемкинцев комиссия «Георгия» постановила отправить их всех на берег, выдав по 10 руб. на дорогу{299}. Решив избавиться от кондуктуров, комиссия «Георгия» проявила большую последовательность в борьбе с контрреволюцией, чем комиссия «Потемкина». Однако выполнить свое постановление в тот же вечер она не успела.

Офицеров «Георгия» на катере доставили к Пересыпи. Но на берегу их встретил ружейный огонь, крики «ложись!» и «руки вверх!». Прямо на них с винтовками наперевес бежал сводный патрульный отряд из казаков, драгун и пограничной стражи: офицеров приняли за потемкинский десант{300}. Одесское командование уже не могло положиться на весь гарнизон и перешло к формированию сводных подразделений для отражения потемкинского десанта.

Поздно вечером революционная эскадра вернулась в Одессу. «Георгий Победоносец» прошел на якорное место мимо «Потемкина», отсалютовав ему как флагману{301} [108]

В военном отношении «Потемкин» и «Георгий» представляли вместе большую силу{*26}. Еще большее значение имел их союз в политическом смысле. Присоединение «Георгия Победоносца» способствовало росту революционного сознания среди самых политически отсталых потемкинцев. Они увидели, что «Потемкин» не одинок, на его сторону начинает переходить ядро флота. В них крепли уверенность в правоте начатого дела и доверие к революционному руководству социал-демократов.

Это учитывали и враги восстания. А. С. Галенко понял, что надо спешить с организацией контрреволюционного выступления. Считая, вероятно, что прапорщик Д. П. Алексеев действует недостаточно энергично, Галенко сам начал сколачивать контрреволюционную организацию{302}.

А тем временем вице-адмирал А. X. Кригер на расстоянии 12 миль от Одессы в 15 часов 30 минут остановил эскадру и собрал командиров кораблей на совещание. Командиры заявили о полной ненадежности команд. Было решено вернуться в Севастополь и сформировать сильный отряд миноносцев со специально подобранными командами для потопления «Потемкина»{303}.

Перед уходом в 19 часов 15 минут А. X. Кригер послал в Одессу миноноску № 272 для переговоров с восставшими о капитуляции. На миноноске находились старший офицер с «Трех Святителей» капитан второго ранга И. Н. Псиол, лейтенант с «Синопа» В. Д. Чайковский и священник с «Ростислава». Оказавшись на расстоянии видимости, они световыми сигналами предложили «Потемкину» сдаться. «Никогда», – [109] ответили с мятежного броненосца. Встретив отказ, офицеры все же предложили вступить в переговоры. Следует заметить, что в телеграмме А. X. Кригера в морское министерство о результатах «немого боя» совершенно искажен смысл переговоров с «Потемкиным». Если верить А. X. Кригеру, его офицеры не ставили вопрос о капитуляции, а сразу предложили вступить в переговоры и получили отказ. Вероятно, они сознательно исказили в своем докладе А. X. Кригеру ход переговоров, не желая сознаваться в трусости. В действительности потемкинцы согласились на переговоры. По воспоминаниям А. П. Березовского, он вместе с А. Н. Матюшенко и еще несколькими матросами вышел на катере навстречу миноноске. «Мы хотели, – писал он, – заставить посланных от эскадры вести с нами переговоры в присутствии всей команды контрминоносца (Березовский ошибочно называл миноноску № 272 контрминоносцем, – Б. Г.), надеясь, что она позднее сумеет передать о наших целях и стремлениях матросам других судов»{304}. Но этого и боялись офицеры. Заметив катер, миноноска № 272 полным ходом ушла в море и в 23 часа 50 минут присоединилась к эскадре. Выслушав доклад офицеров, А. X. Кригер понял, что последняя надежда рухнула, и повел корабли в Севастополь.