Текст книги "В борьбе за свободу"

Автор книги: Борис Гаврилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

«Положение было очень опасно, – телеграфировал позднее Г. П. Чухнин Николаю II, – все опасались общего бунта». По мнению вице-адмирала, только своевременные аресты и высылка из Севастополя политически неблагонадежных матросов смогли предотвратить восстание эскадры{437}. [154]

Уволенные во временный отпуск и в запас матросы привозили с собой на родину свободолюбивый дух «Потемкина», вели революционную пропаганду и агитацию. Местным властям пришлось просить вице-адмирала Г. П. Чухнина убрать этих матросов из сел и деревень «как подбивающих крестьян к беспорядкам» {438}.

После завершения потемкинского восстания «Централка» и Севастопольский комитет РСДРП выпустили специальную листовку «Товарищи, не унывайте!», в которой призывали моряков не падать духом и готовиться к новому восстанию. «За нас сама жизнь, она толкает нас на борьбу с самодержавием, – говорилось в листовке. – Никаким царям не совладать с разбушевавшимся океаном справедливого народного гнева… Наше правительство не первый раз подавляет революционное движение части народа… Не приходите в отчаяние! Далеко не все потеряно. Быстро сомкнем наши разрозненные ряды и плечом к плечу с восстающим пролетариатом поведем освободительную борьбу. На бой же, товарищи! На славный, кровавый бой за народное благо! Долой ненавистного нам царя! Да здравствует народная свобода! Да здравствует социализм!» {439}

Восстание на «Потемкине» всколыхнуло весь Черноморский флот. Приведенные материалы показывают резкое ускорение революционизирования самых широких масс черноморцев и свидетельствуют о реальности осуществления общего плана «Централки». Революционные моряки пытались организовать восстание в поддержку потемкинцев. Но недостаточный уровень партийного руководства и ошибки в конспирации наряду с принятыми командованием мерами не позволили сделать этого. Июньские события в Севастополе показали значение крепкой сети партийных организаций для подготовки военных восстаний.

3. Возвращение и расправа

После переговоров румынское правительство согласилось вернуть России броненосец «Потемкин». 26 июня в 10 часов в Констанцу под командованием адмирала С. П. Писаревского пришла эскадра в составе броненосцев «Чесма» и «Синоп», миноносок № 261, 262, 264, 265. Писаревский тут же дал телеграмму в морское министерство: «Прибыл в Констанцу, нашел красавца [155] «Потемкина» в порту под румынским флагом, веду переговоры о его принятии, надеюсь, что выйду 11-го ночью»{440}.

Адмирал, видимо, рассчитывал найти «Потемкин» после восстания в очень запущенном состоянии, поэтому и указал в телеграмме такой отдаленный срок выхода. Однако все механизмы броненосца оказались в полной исправности, за исключением того, что некоторые приборы были похищены румынскими властями. Вероятно, по той же причине в машинном отделении на два метра стояла вода, чего не было при сдаче корабля потемкинцами. Вода проникла через открытые кингстоны, и ее быстро откачали {441}.

В 11 часов чиновник румынского министерства иностранных дел посетил С. П. Писаревского на «Чесме» и вручил ему телеграмму румынского правительства: «Господин адмирал, его величество Кароль, король Румынии, желает возвратить его величеству императору России броненосец «Потемкин», который, в нарушение правил войдя в наши воды, был разоружен». В телеграмме ни слова не было сказано о предоставлении команде «Потемкина» политического убежища: правительство Румынии дипломатически тонко обошло этот вопрос – речь шла лишь о возвращении имущества, принадлежащего другой стране. Кроме того, румынское правительство еще раньше ответило отказом на просьбу Николая II выдать потемкинцев как уголовных преступников. По этому поводу В. И. Ленин писал: «Что касается до румынского правительства, то оно поступило правильно, игнорируя просьбу рассматривать восставших матросов как уголовных преступников. Этого, конечно, и следовало ожидать от правительства нации, уважающей самое себя… Румынское правительство отнюдь не на стороне революции, ничего подобного! Но унижаться до полицейской службы всеми ненавидимому и презираемому царю всей России оно все же не хочет»{442}.

В 14 часов шесть шлюпок с «Синопа» доставили на «Потемкин» десять офицеров и около 200 матросок. Произошла смена караулов, спущен румынский флаг, и в 14 часов 10 минут поднят Андреевский. Русский священник отслужил молебен и окропил корабль «святой водой», чтобы изгнать «дьявола революции» {443}.

28 июня в 19 часов 20 минут эскадра Писаревского покинула Констанцу. «Синоп» вел на буксире теперь [156] уже не опасный «Потемкин», на котором в Россию возвращались 47 матросов и кондуктуров, прапорщик Д. П. Алексеев и подпоручик П. В. Калюжный. Одни из них надеялись на «царскую милость», другие были уверены в ней, поскольку с самого начала выступали против восстания. С ними находился и активный участник восстания машинист Ф. Я. Кашугин. Он не успел съехать с корабля, и русские офицеры схватили его {444}.

1 июля «Синоп» ввел «Потемкин» в Южную бухту Севастополя. Остатки бывшей команды сняли с броненосца и отправили под арест на учебное судно «Прут». Моряков миноноски № 267 еще до этого заключили в «Бомборы»{445}.

После завершения потемкинской эпопеи царские власти стали вершить суд и расправу над участниками восстания. 30 июня начался судебный процесс над прутовцами. Он проходил под Севастополем в Киленбалке в помещении ангара для аэростатов. Район ангара на пять верст в четыре ряда оцепили солдаты. Два миноносца охраняли вход в бухту. Суду были преданы 44 человека, хотя известно, что в восстании участвовала почти вся команда «Прута». Объяснение этому содержится в письме председателя суда, военно-морского прокурора полковника Ю. Э. Кетрица главному военно-морскому прокурору тайному советнику К. Ф. Виноградову. «На «Пруте», – писал он, – было 152 ружья, все разобранные бунтовщиками по рукам, и по делу выяснено, что еще больше было бунтующих, принимавших в восстании деятельное участие, так что 44 человека, преданные суду, были только случайно вырваны (вероятно, для скорости) из общей массы виновных» {446}.

Самодержавие поспешило расправиться со своими главными врагами. Суд приговорил Александра Михайловича Петрова, 23 лет, Ивана Ферапонтовича Адаменко, 24 лет, Дмитрия Матвеевича Титова, 25 лет, и Ивана Арефьевича Черного, 27 лет, к смертной казни; 16 матросов – к каторге; одного – к отдаче в исправительные арестантские отделения; шестерых – к отдаче в дисциплинарные батальоны и одного – к аресту. Остальных оправдали за отсутствием прямых доказательств революционной деятельности, поскольку на суде матросы держались стойко и старались не выдавать друг друга{447}.

Военно– морской прокурор полковник И. И. Александров опротестовал решение суда как слишком мягкое [157] и фактически упрекнул суд в пособничестве обвиняемым, заявив, что председатель суда Ю. Э. Кетриц намеренно затянул чтение приговора до десяти минут первого ночи 30 июля -дня рождения наследника престола. Последнее обстоятельство давало повод для ходатайства о замене смертной казни другим наказанием. Защитники подсудимых Г. Куперник и Л. Я. Резников действительно воспользовались этим и послали телеграмму царю с просьбой о помиловании. Николай II предоставил окончательное решение адмиралу Г. П. Чухнину, который не только утвердил приговор, но еще и подал 1 августа рапорт морскому министру А. А. Бирилеву с жалобой на суд. Адмирал жаждал крови. Он писал: «С судом над бунтовавшими командами Черноморского флота ничего назидательного для команд не выходит… К суду за участие в бунте на учебном судне «Прут» было привлечено 43 человека… хотя принимали участие в бунте, конечно, сотни. Дело было так ведено, что и из этих… 15 человек совершенно оправдано. Что же делать с остальной командой, значит, ее уж надо безусловно оправдать… Суд не считает участием в бунте тех из нижних чинов, которые были с ружьями, считая, что это не есть доказательство участия в бунте. Какого же доказательства надо, ведь никто не скажет, что взял ружье, чтобы убивать… То же явление, конечно, будет и при суде над зачинщиками бунта на броненосце «Георгий Победоносец», командой броненосца «Синоп», миноносца № 267…» Чухнину было мало смертей, он требовал еще больше суровых наказаний{448}, хотя царский суд никогда не отличался мягкостью при вынесении приговоров революционерам.

24 августа в пять часов утра на Длинной косе у Михайловской крепости приговор был приведен в исполнение. Расстреливали осужденных три взвода матросов-новобранцев, отобранных с разных кораблей. На молодых матросов были в свою очередь нацелены винтовки солдат Литовского полка, но некоторые из них просили матросов не стрелять… На осужденных надели холщовые мешки и завязали глаза. Перед залпом Д. М. Титову удалось сорвать повязку. Он встретил смерть с открытыми глазами. Моряки умирали героями. Присутствовавший при расстреле священник рассказывал: «Они шли на казнь, как на танцы… веселые, бодрые, жизнерадостные». А. М. Петров перед смертью [158] сказал: «Вы этой казнью ничего не сделаете: на место нас станут тысячи!…» {449} Тела казненных положили в два гроба и закопали на Братском кладбище.

После прутовцев судили 75 участников восстания на «Георгии Победоносце». Суд длился с 16 по 26 августа. Руководители восстания Семен Пантелеймонович Дейнега, 27 лет, Дорофей Петрович Кошуба, 26 лет, и Иван Кондратьевич Степанюк, 27 лет, были приговорены к смертной казни. Остальные – к вечной каторге или каторжным работам на срок от 4 до 20 лет, к отдаче в арестантские исправительные отделения на срок от 3 до 5 лет. Защитники опять просили царя смягчить приговор, и опять Николай II передал дело на усмотрение Г. П. Чухнина. «Милосердие» адмирала было известно – он утвердил приговор, и лишь И. К. Степанюку удалось с помощью адвокатов заменить казнь бессрочной каторгой {450}.

Все вернувшиеся в Россию потемкинцы и моряки миноноски № 267 также были преданы суду. Вначале их хотели судить гражданским судом как политических преступников. Но затем царское правительство сочло более выгодным рассматривать восстание потемкинцев как воинское преступление, и дело передали военно-морскому суду Севастопольского порта. Судили 68 человек, разделив их на четыре группы. В первую включили тех, кто принадлежал к революционной организации и сознательно начал восстание с целью свержения существующего строя (среди них – А. Н. Заулошнов, Ф. П. Луцаев, Т. Г. Мартьянов); во вторую – тех, кто добровольно или под угрозой насилия присоединился к первой, но не разделял всех ее политических убеждений (в том числе С. Я. Гузь, И. П. Задорожный, Ф. Я. Кашугин); в третью – тех, кто помогал восставшим под угрозой насилия (такие, как Д. П. Алексеев, А. С. Галенко, Ф. В. Мурзак и несколько матросов); в четвертую – тех, кто не принимал участия в восстании, но и не оказал ему активного противодействия и находился на корабле, имея возможность бежать и сдаться властям.

Севастопольский комитет РСДРП и «Централка» развернули активную агитацию за предоставление амнистии потемкинцам. В октябре 1905 г. в обстановке назревания новых революционных событий к ним присоединилась даже городская дума Севастополя: 20 октября ее члены послали телеграмму председателю совета [159] министров С. Ю. Витте с требованием отмены смертной казни и амнистии всем участникам июньского восстания {451}.

Суд над потемкинцами начался 4 февраля 1906 г. после разгрома ноябрьского восстания в Севастополе. Троих потемкинцев – Александра Николаевича Заулошнова, 22 лет, Федора Пантелеймоновича Луцаева, 28 лет, и Тихона Григорьевича Мартьянова, 23 лет, – приговорили к смертной казни. Но на основании царского указа от 21 октября 1905 г. о смягчении наказаний за политические преступления, совершенные до издания манифеста 17 октября 1905 г., казнь заменили 15-летней каторгой. Матросы Сергей Яковлевич Гузь, 28 лет, Иван Павлович Задорожный, 23 лет, и Феодосии Яковлевич Кашугин, 27 лет, также были приговорены к каторге: первый – на десять, второй – на три с половиной года, третий – на шесть лет. Остальных отдали в арестантские роты и подвергли другим наказаниям. Прапорщика Д. П. Алексеева{*37}, врача А. С. Галенко и подпоручика П. В. Калюжного уволили со службы. 23 февраля вице-адмирал Г. П. Чухнин приказом № 293 утвердил приговор {452}.

По дороге на каторгу И. П. Задорожному удалось бежать. Пытался бежать и А. Н. Заулошнов, но был схвачен. 24 февраля 1910 г. он умер в одиночной камере саратовской тюрьмы {453}.

Несколько сотен матросов с «Прута», «Георгия Победоносца», «Потемкина» и других кораблей были высланы на Дальний Восток в Амурскую флотилию. После окончания службы их оставили там на поселение {454}.

Руководитель восстания на «Потемкине» Афанасий Николаевич Матюшенко, ставший политическим эмигрантом, в Женеве встречался с Владимиром Ильичем Лениным. Впоследствии он сошелся с известным провокатором попом Г. А. Гапоном, служба которого в охранке тогда еще оставалась тайной, и вступил в связь с анархо-синдикалистами. Матюшенко всегда стремился к «самым революционным», по его мнению, действиям, не различая за громкой фразой ее подлинного содержания. От анархистов он получил явку в Одессе [160] и 28 июня 1907 г. туда нелегально приехал, но за ним уже следили. Из Одессы А. Н. Матюшенко перебрался в Николаев. В это время анархисты совершили крупное ограбление около Одессы. Матюшенко был арестован в Николаеве по подозрению в соучастии и привезен в Одессу. Здесь в тюрьме его опознал провокатор. Из Севастополя за Матюшенко прислали контрминоносец «Строгий». Везли его в ручных и ножных кандалах под конвоем семь офицеров и 60 солдат. В Севастополе Матюшенко судили и приговорили к смертной казни через повешение. На рассвете 20 октября приговор был приведен в исполнение. В севастопольской тюрьме с А. Н. Матюшеяко находился арестованный в Москве еще 3 июня 1907 г. и осужденный на 15 лет каторги потемкинец Е. Р. Бредихин. Перед смертью Афанасий Николаевич написал ему записку: «Сегодня приговор будет исполнен, умираю за правду с горестью{*38}, как подобает революционеру, передай мой привет Арборе{*39}. Прощай!» {455}

Мало кто знает, что казнить А. Н. Матюшенко царские власти по закону не имели права, так как восьмой пункт упомянутого указа от 21 октября 1905 г. всем без исключения заменял смертную казнь 15-летней каторгой за совершенные до 17 октября политические преступления. В связи с этим после казни А. Н. Матюшенко либеральная газета «Русь» 23 октября 1907 г. опубликовала специальную статью. Но что значили для царя его собственные законы и указы, когда речь шла о самом существовании самодержавия?!

Арестованному в Феодосии Константину Исидоровичу Фельдману удалось бежать вместе с охранявшим его часовым и благополучно перейти румынскую границу.

Вице– адмирал Г. П. Чухнин после восстания на «Потемкине» еще год командовал Черноморским флотом. В ноябре 1905 г. он усмирял восставший «Очаков». Этот адмирал поистине заслужил славу цепного пса самодержавия. Его ненавидели все матросы и неоднократно строили планы его убийства. Севастопольский комитет РСДРП убеждал матросов не делать этого, [161] но 27 января 1906 г. на Чухнина было совершено нападение: эсерка, дочь генерала Екатерина Адольфовна Измаилович ранила адмирала из браунинга и сама при этом погибла. Однако эсеры на этом не успокоились, и 28 июня по заданию их боевой организации матрос Яков Степанович Акимов при содействии садовника адмиральской дачи Феофана Григорьевича Шатенко привел приговор над Чухниным в исполнение, смертельно ранив его из ружья. В ночь на 29 июня Чухнин умер{456}. Он был настолько верным и преданным слугой самодержавия, что царское правительство возвело его в ранг национальных героев России -его торжественно похоронили в севастопольском Владимирском соборе, где покоится прах знаменитых адмиралов – В. И. Истомина, В. А. Корнилова, М. П. Лазарева и П. С. Нахимова.

Была попытка убить и полковника А. А. Герцыка, отдавшего в Феодосии приказ стрелять в потемкинцев. 25 июля 1905 г. между 9 и 10 часами утра барабанщик Иосек Мочидловер (Могидлобер) во время построения на плацу выпустил в него три пули, но не попал и ранил другого офицера. На докладе об этом полковника А. А. Герцыка Николай II написал: «Судить полевым судом». 20 июля суд приговорил Мочидловера к смертной казни, и, несмотря на то что рабочие Феодосии объявили забастовку, требуя отмены приговора, 6 октября он был повешен{457}.

* * *

Потемкинское восстание является частью первой российской революции. Поэтому выяснение причин его неудачи важно для изучения всей проблемы революции.

Главные причины поражения восстания заключаются в том, что оно не смогло распространиться на весь Черноморский флот и соединиться с рабочим движением. Это в значительной мере было обусловлено преждевременностью выступления и незавершенностью его подготовки. Объективное развитие революции шло к вооруженному восстанию, но момент его не настал. Матросские массы в тот период не были готовы к вооруженному выступлению, а руководители восстания не приобрели опыта его организации. Уровень охвата масс революционной пропагандой и агитацией был еще [162] невысок. К этому прибавились списание с кораблей на берег накануне и в ходе восстания революционно настроенных матросов и замена их политически несознательными новобранцами. Революционные группы на судах флота оказались настолько ослаблены, что не смогли организовать выступление в поддержку потемкинцев. Значительная часть революционно настроенных моряков была списана и с самого «Потемкина».

Роковую роль сыграли также тяжелое положение Одесского большевистского комитета и предательская тактика меньшевистского руководства Одесской группы РСДРП.

Важной причиной неудачи восстания моряков явилось отсутствие у них связи с борющимся пролетариатом Одессы. Потемкинцы не успели осуществить свои решения о высадке десанта и соединении с рабочими – помешала измена «Георгия». Революционная армия не была образована. Но попытка ее создания заключалась в самом приходе восставшего броненосца к революционным рабочим Одессы. В. И. Ленин в связи с этим писал: «…трудная задача «сочетания морских и сухопутных сил» (одна из труднейших задач даже для регулярного войска) не была еще разрешена. Но она была поставлена, и все признаки говорят за то, что одесские события не останутся единичным казусом»{458}.

Изолированность восстания позволила командованию армии и флота принять меры для его локализации. К неопределенности внешнего положения прибавилось отсутствие единства в командах «Потемкина» и «Георгия Победоносца» вследствие наличия в них большой группы колеблющихся и прямых противников восстания. Нерешительная тактика восставших во многом объясняется именно нахождением на «Потемкине» большой массы политически незрелых и забитых палочной дисциплиной новобранцев. У потемкинцев не было опыта организации восстания, не хватало опытных агитаторов для пропаганды среди неустойчивой части команды. В ходе восстания ими был совершен ряд серьезных ошибок, в том числе невыполнение рекомендаций III съезда РСДРП и «Централки» о решительной борьбе с контрреволюционными элементами, отказ от преследования эскадры вместе с «Георгием» и отказ от подавления мятежа на «Георгии».

Однако ошибки и просчеты восстания отнюдь не умаляют его значения как первого перехода крупной [163] части вооруженных сил царизма на сторону народа. Революционные моряки в условиях полной неясности положения броненосца, недостатка необходимых материалов, продовольствия и даже пресной воды самоотверженно боролись с царским самодержавием. Известный революционер-большевик В. В. Воровский писал в газете «Пролетарий»: «Сколько трагической поэзии в судьбе этого скитальца, дни и ночи обреченного носиться по далекому морю, одинокого, отрезанного от друзей, преследуемого врагами. Зловеще смотрят убийственные жерла пушек, день и ночь стоит на часах зоркая стража, каждую минуту готова команда идти в бой, – враг не решается подойти к этой плавучей крепости, – нет приюта отважным: берег враждебно отталкивает их от себя, грозя гибелью, и только море, не знающее цепей рабства, протягивает братские объятья этим борцам за свободу»{459}.

Оценивая события восстания, отмечая его ошибки и недостатки, не следует забывать, что оно происходило в условиях революции 1905 года, а не 1917-го, когда была выше политическая сознательность масс, шире охват их революционной пропагандой и агитацией, выше уровень партийного руководства революционной борьбой, крепче союз армии и народа, крестьян и рабочих. Но именно 1905 год подготовил 1917-й, воспитал и закалил поколение революционных борцов, помог партии выработать правильные пути организации социалистической революции.

«Тяжел урок одесского восстания, – писал В. И. Ленин, – но на почве революционизированного уже настроения он научит теперь революционный пролетариат не только бороться, но и побеждать. По поводу одесских событий мы скажем: революционная армия разбита, – да здравствует революционная армия!»{460} [164]

Глава V.

Значение восстания на «Потемкине» для развития революции

1. Потемкинское восстание в ленинской революционной теории и агитационно-пропагандистской деятельности РСДРП в период первой российской революции

Июньское восстание 1905 г. на Черноморском флоте положило начало переходу войск на сторону народа в условиях революции, ознаменовав, по определению В. И. Ленина, «новый и крупный шаг вперед в развитии революционного движения против самодержавия». Оно явилось первым массовым революционным выступлением в царских войсках, первой крупной победой партии в борьбе за армию. «Громадное значение последних одесских событий, – писал В. И. Ленин, – состоит именно в том, что здесь впервые крупная часть военной силы царизма, – целый броненосец, – перешла открыто на сторону революции». Восстание «Потемкина» показало, что революционное движение в войсках поднялось на высшую ступень, перейдя в стадию открытых восстаний и объединения революционных сил армии и народа. «Никакие репрессии, – отмечал В. И. Ленин, – никакие частичные победы над революцией не уничтожат значения этого события. Первый шаг сделан. Рубикон перейден. Переход армии на сторону революции запечатлен перед всей Россией и перед всем миром»{461}.

Изучение июньских событий сыграло большую роль в разработке В. И. Лениным проблем вооруженного восстания и революционной армии. Основываясь на примере потемкинского восстания, он сделал вывод о [165] практической возможности и исторической необходимости образования отрядов революционной армии на основе соединения восставшего войска с революционным народом для свержения самодержавия и защиты революции. Главное значение потемкинского восстания, как уже отмечалось, В. И. Ленин видел именно в том, что оно явилось первой попыткой образования авангарда, ядра революционной армии. «Бунты – демонстрации – уличные сражения – отряды революционной армии, – писал Владимир Ильич, – таковы этапы развития народного восстания. Теперь мы дошли наконец и до последнего этана» {462}. Конкретная постановка вопросов об отрядах революционной армии и их социальном составе, разработка стоящих перед ними задач явились важным вкладом В. И. Ленина в развитие революционной теории.

Владимир Ильич проявлял большой интерес к потемкинским событиям. Первое известие о восстании он получил в Женеве 16 июня {463}. На следующий день по его указанию в Восточное бюро ЦК РСДРП, находившееся в Самаре, было направлено письмо, в котором говорилось: «Из этого частичного восстания может вырасти нечто грандиозное, ибо, по последним сведениям от Крымского союза, матросы носились с планом захватить Одессу, идти поднимать Кавказ и т. д. Во всяком случае, факт первого военного мятежа налицо, необходимо его использовать. Надо сейчас же оповестить об этом событии всю массу, приналечь на солдат и офицеров: на них это событие должно произвести потрясающее впечатление… Постарайтесь связаться с Одессой… Если частичное восстание не замрет в самом начале, его необходимо поддержать всеми средствами» {464}.

21 июня, как только стало известно о просьбе Николая II к иностранным державам послать свои корабли против «Потемкина», В. И. Ленин направил письмо в Международное социалистическое бюро с призывом поддержать восставших матросов и рабочих России, не допустить участия иностранных кораблей в подавлении восстания.

Как уже говорилось, В. И. Ленин неоднократно беседовал в Женеве с руководителем потемкинского восстания А. Н. Матюшенко, редактировал книгу Н. Ростоцкой (О. И. Виноградовой) о «Потемкине», оказывал материальную помощь потемкинцам-эмигрантам. [166] По подсчетам Ю. П. Кардашева, за 12 лет, с июня 1905 по январь 1917 г., В. И. Ленин около 60 раз возвращался к урокам и значению потемкинских событий{465}.

Владимир Ильич был уверен, что за «Потемкиным» последуют новые попытки создания отрядов революционной армии, призывал большевиков всеми силами поддержать эти попытки, брать на себя руководство отрядами революционной армии, разъяснять трудящимся массам значение и задачи таких отрядов {466}.

После революционных событий в армии и на флоте с июня по декабрь 1905 г., начало которым положило восстание на броненосце «Потемкин», В. И. Ленин выступил с требованием изменить тактику борьбы за войско. Он указывал, что в условиях революции нельзя ограничиваться только агитацией и пропагандой в войсках. «…В момент восстания, – подчеркивал В. И. Ленин, – нужна также и физическая борьба за войско». Он требовал, чтобы все партийные работники в ходе революции и борьбы за армию руководствовались мыслью «о необходимости смелого наступления и нападения с оружием в руках, о необходимости истребления при этом начальствующих лиц и самой энергичной борьбы за колеблющееся войско» {467}.

Исходя из опыта деятельности Одесского комитета РСДРП в дни восстания «Потемкина» и стремительного роста революционного движения в армии летом 1905 г., В. И. Ленин определил значение заблаговременной подготовки к созданию революционной армии. Он призвал усилить подготовку восстания, поставить его «в число неотложных практических задач…» {468}.

На примере «Потемкина» в работе «Теория самопроизвольного зарождения» В. И. Ленин опроверг утверждение бундовцев о преждевременности технической подготовки революции и невозможности поднять массы на восстание. Он указывал, что стихийный рост революции обгоняет планомерную работу партии по подготовке восстания, и требовал «спешить с распространением и разъяснением всех политических задач и политических условий успешного восстания». Одновременно, учитывая опыт «Потемкина», В. И. Ленин обращал внимание на необходимость тщательно готовить восстание и удерживать массы от преждевременной вспышки {469}.

Уроки потемкинского восстания Владимир Ильич [167] использовал для разоблачения вредных для революции последствий меньшевистской тактики. Как известно, под влиянием восстания на «Потемкине» и событий в Одессе меньшевистское руководство, чтобы не потерять доверие масс, было вынуждено фактически признать и поддержать лозунги III съезда РСДРП о восстании и временном революционном правительстве. В. И. Ленин в статье «Революция учит» подчеркивал, что меньшевики «фактически стали переходить на сторону своих оппонентов, т. е. действовать не сообразно своим резолюциям, а сообразно резолюциям III съезда. Нет лучшего критика ошибочной доктрины, как ход революционных событий» {470}.

Вслед за большевиками меньшевики признали огромное значение восстания «Потемкина» как первого перехода части царской армии на сторону революции. Они выступили с призывом усилить пропаганду в армии, организовать братание рабочих с солдатами, активно привлекать армию на сторону революции, готовить армейские организации РСДРП к восстанию в союзе с рабочими. Меньшевики отмечали, что неудача восстания в Одессе во многом объясняется пассивной тактикой всех революционных сил, несогласованностью их действий. Признали меньшевики и свои ошибки в деятельности Одесской группы РСДРП. Они писали, что следовало бы направить к морякам делегацию рабочих с призывом к десанту, увлечь сочувствовавшую часть гарнизона, вместе с матросами овладеть городом и провозгласить демократическую республику{471}. В связи с этим В. И. Ленин отмечал: «Нелепый лозунг «оставаться партией крайней революционной оппозиции» (нелепый в эпоху революции, хотя очень правильный для эпохи только парламентарной борьбы) фактически сдан в архив, ибо одесские события заставили «Искру» понять, что во время восстания смешно ограничиваться этим лозунгом, что надо активно звать к восстанию, к самому энергичному проведению его и использованию революционной власти. Нелепый лозунг «революционные коммуны» тоже отброшен, ибо события в Одессе заставили «Искру» понять, что этот лозунг лишь облегчает смешение демократического и социалистического переворота» {472}.

Восстание «Потемкина» на деле опровергло утверждение меньшевиков о том, что руководить воинскими выступлениями должны не сами солдаты и матросы, а [168] демократически настроенные офицеры. Принимая во внимание деятельность судовой комиссии броненосца, меньшевики были вынуждены признать возможность руководства восстанием самими солдатами и матросами {473}.

Развитие революции заставило меньшевиков признать правильность большевистской тактики. Но не надолго. Уже в августе 1905 г. они выдвинули оппортунистический лозунг организации революционного самоуправления как пролога восстания. В. И. Ленин осудил его как «повторение ошибки «экономистов», хотевших видеть в «борьбе за права» пролог к борьбе с самодержавием» {474}.

В связи с разоблачением В. И. Лениным вредных последствий меньшевистской тактики необходимо отметить отношение к потемкинскому восстанию видного деятеля русского революционного движения Г. В. Плеханова, который сразу оценил и приветствовал борьбу потемкинцев как первый пример открытого перехода части армии на сторону народа. Он справедливо полагал, что наибольшего успеха потемкинцы могли бы добиться, лишь высадив десант в Одессе, вооружив рабочих и выделив представителей команды для военного руководства рабочими отрядами. К вероятным причинам, затруднявшим осуществление десанта, он отнес «пробелы в нашей агитационной и организационной деятельности», т. е. политическую несознательность массы новобранцев «Потемкина», недостаточную агитацию среди солдат гарнизона, слабость Одесского большевистского комитета и неспособность меньшевистской группы РСДРП организовать и возглавить восстание. Проанализировав поведение широких солдатских и матросских масс в ходе потемкинских и последующих кронштадтских событий, Г. В. Плеханов призвал социал-демократов развернуть работу среди наиболее отсталых в политическом отношении солдат пехотных частей и среди офицеров. Но при этом решающее значение он придавал пропаганде среди офицерства, полагая, что только его руководство сможет придать военным восстаниям необходимую организованность {475}. Позиция Плеханова являлась в целом меньшевистской, поскольку он отдавал предпочтение руководству движением в армии демократически настроенных офицеров, а не партийных групп самих солдат и матросов. Восстание «Потемкина» опровергло этот взгляд и доказало, [169] что организованные партией матросы могут сами руководить восстанием.