Текст книги "Журналистика и разведка"

Автор книги: Борис Чехонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

В иностранных журналистских и дипломатических кругах в мое время господствовало мнение: Таиланду крупно повезло, что главой государства является не просто король, а такой суверен, как Пумипон Адульядет. В правомочности подобного мнения пришлось убедиться на основе собственных наблюдений и знакомства с его научной работой в королевском дворце.

Но заглянем теперь уже в далекие двадцатые годы прошлого века и не в Таиланд, а в Соединенные Штаты Америки. Именно там не имевший никаких шансов занять королевский престол принц Махидол изучал медицину в одном из университетов. Пятого декабря 1927 года у него родился сын. Принц никогда бы не поверил, что второму мальчику в его семье суждено со временем взойти на королевский престол. В Таиланде немало принцев, не принадлежащих к категории наследных. Они не очень-то приближены ко двору, появляются на дипломатических приемах, общаются с иностранцами и даже, что было нечастым явлением тогда, с советскими людьми. Один из них пошел вообще на непозволительную роскошь – влюбился в мою дочь Наташу и не отходил от нее на приемах, а потом стал частым гостем в нашем доме, куда приезжал без особых приглашений пообщаться с моими дочерью и женой, а со мной пропустить стакан шотландского виски с содовой. Я благодарил судьбу, что наступило перестроечное время. В другие годы сразу пришлось бы загреметь в места не столь отдаленные на северных просторах советской страны или стать на долгие годы невыездным.

Но продолжим знакомство с историей. Сын Махидола не имел права на престол и потому, что не был наследным, и потому, что согласно таиландским традициям принцы крови, рожденные за рубежом, не могут претендовать на занятие трона. Жизнь, однако, порой преподносит самые неожиданные сюрпризы. В участь одаренного мальчика вмешалась сама судьба. В 1948 году у принца, жившего за границей, волей Провидения и политики появляется шанс на занятие престола, но родители решают продолжить его образование в Швейцарии. Он поступает учиться в Лозаннский университет, одновременно демонстрируя самые разные таланты – хорошо рисует, играет на музыкальных инструментах, завоевывает спортивные призы и кубки как яхтсмен и мотогонщик. Однажды он чудом не погиб, разбившись на гоночной машине.

Через всю жизнь Пумипона Адульядета прошла страсть к музыке и изобразительному искусству. Знаменитый американский джазмен Бенни Гудмен как-то сказал о нем: "В настоящий момент Пумипон Адульядет является королем, но если когда-нибудь он останется без работы, я возьму его в свой оркестр". Это не было комплиментом августейшей особе. Гудмен хорошо знал, на что способен монарший музыкант. Прежде он не раз играл на саксофоне в оркестре Гудмена и у других знаменитых джазистов мира. Еще юношей король пробовал силы и как композитор. Написанные им в стиле блюза джазовые вещи "Любовь на закате", "Падающий дождь" часто исполнялись в Европе. Звучали по радио в исполнении Венского оркестра и его симфонические произведения. У себя во дворце король до сих пор руководит оркестром из 29 музыкантов. Но когда-то любимые сакс и кларнет сданы на хранение в силу медицинских причин. На смену им пришла электрогитара.

Картины короля выполнены маслом в различных стилях – от реализма до кубизма. Всем им свойственна яркость тонов. Они непременные экспонаты художественных ежегодных выставок. И еще одно увлечение суверена фотография. Выставки его работ – частое явление в Бангкоке. На снимках бытовые сценки, пейзажи, простые люди. И, конечно, королева Сирикит.

– Я не люблю, когда кто-то фотографирует мою жену,– признался журналистам монарх.– Мне нравится снимать королеву самому.

Вспоминая сегодня о талантах и увлечениях короля Таиланда, невольно ловишь себя на мысли: как он отличается от многих правителей в некоторых других странах, главными увлечениями которых служат охота, водка и безмерная любовь к созданию культа вокруг себя. Правда, в Таиланде тоже существует культ правителя. В свое время на страницах английской "Файнэншл таймс" появились такие строки: "Монархия – наиболее уважаемый в Таиланде политический институт". К этой характеристике можно добавить одно: уважение это заслужено всей жизнью и деятельностью членов королевской семьи.

Факты? Ежегодно король проезжает по стране около 50 тысяч километров. Маршруты включают посещение самых отдаленных деревень. Цель поездок ознакомиться на месте с положением крестьян, замученных долгами, безземельем, отсутствием ирригации, попытаться выяснить, что для них можно сделать на практике. В королевском дворце мне сообщили следующие данные о благотворительной деятельности суверена: передал крестьянам в дар 20 тысяч акров собственной земли, перечислил миллионы американских долларов на счета разных фондов помощи, учредил на свои средства 48 научно-исследовательских центров. Их задача – изучать и внедрять в практику наиболее эффективные методы ведения сельского хозяйства.

Пумипон Адульядет – инициатор двухсот пятидесяти ирригационных проектов. Одним из самых значительных среди них является программа помощи горным племенам. Полмиллиона крестьян на севере страны в течение десятилетий бесконтрольно вырубали леса. На освободившейся земле в основном культивировался опиумный мак. Именно отсюда, с севера, брала исток героиновая река, затопившая страну и Западный мир. Переучить крестьян, побудить их отказаться от традиционных методов земледелия и выращивания опиумного мака – цель одного из королевских проектов. По инициативе главы государства правительство приняло соответствующую обширную программу помощи, рассчитанную на двенадцать лет. Она коснулась жителей 3305 деревень, ее стоимость составила четыреста миллионов американских долларов.

Известно, что один в поле не воин. Эту истину понимают все члены королевской семьи. Ее величество Сирикит Китиякара – надежный помощник мужа в благотворительных начинаниях. Созданные по ее инициативе фонды посвятили деятельность сохранению традиционных ремесел, культурного национального наследия, оказавшегося под угрозой вымирания в связи с мощным натиском из-за океана и Европы. Королева – неизменный спутник своего монаршего супруга в поездках по стране. Младшая дочь дала обет безбрачия и целиком посвятила себя служению стране. Ее постоянно видишь на телевизионных экранах, встречающуюся с крестьянами, школьниками, студентами. Она выдает детям дипломы, председательствует на церемониях и сопровождает отца в поездках по стране. Сын, престолонаследник, взял на себе иную миссию представлять отца за рубежом и держать под наблюдением армию. У него военное образование. Он учился в Англии и Австралии. Так воспитывается и поддерживается уверенность в народе, что в современном таиландском обществе, пораженном коррупцией, несправедливостью, социальными бедами, единственный луч надежды на светлое будущее – монархический строй. Права была "Файненшел таймс", когда констатировала, что монархия – наиболее уважаемый политический институт в Таиланде.

Как-то я передал из Бангкока большой материал, в котором выразил солидарность с английской газетой и подробно рассказал о таиландской королевской семье. В стране шла перестройка, статью опубликовал журнал "Эхо планеты". С его стороны это была определенная смелость – политическая власть у нас все еще находилась в руках коммунистической партии. Именно ее руководство в июле 1918 года приказало расстрелять не только российского императора, но и всех членов его семьи. Приехав в отпуск в Москву, я подвергся остракизму со стороны сотрудников аппарата ЦК КПСС. Они упрекнули меня чуть ли не в пропаганде монархизма. Тебе остается теперь, говорили высокие чины, взять под защиту таиландскую полицию и Центральное разведывательное управление США.

ТАМ, ГДЕ ТЕЧЕТ ГЕРОИНОВЫЙ СТИКС

Не берусь защищать ЦРУ – в его работе, как у разведок любой страны, при желании найдешь немало сомнительных акций. Но как не рассказать о некоторых аспектах деятельности министерства внутренних дел Таиланда, полезных для нас, особенно из области борьбы с наркоманией, захлестывающей Россию волной десятибалльного шторма. У таиландской полиции накоплен богатый опыт, а мы начинаем делать в этой области пока первые неуверенные шаги и, похоже, не отдаем себе отчета в надвигающейся эпидемии пострашнее алкоголизма и СПИДа. Разве не об этом говорят, скажем, такие факты, как слишком мягкое наказание за торговлю наркотиками или что центр их сбыта находился при Ельцине в сердце Москвы – на Лубянке, под окнами здания бывшего всесильного КГБ?

В 1988 году по приглашению МВД Таиланда вместе с другими иностранными журналистами я впервые попал в Центральную полицейскую школу на торжественную церемонию уничтожения конфискованных у мафии наркотических средств. Нам предстояло увидеть, как в огне исчезнут четыре тонны опасного зелья, чья стоимость составила бы на улицах Нью-Йорка полмиллиарда долларов.

Пройдя через кордон автоматчиков в пятнистой форме – под цвет таиландских джунглей,– мы очутились за колючей проволокой на участке огромного бетонного плаца. Возле горы целлофановых пакетов с белым порошком нас встретили люди в белых халатах. Они предложили тут же сделать химическую пробу содержимого любого выбранного нами пакета. Дескать, вас не одурачивают, все подлинное: и героин в пакетах, и темный, почти черный опиум в специальных глиняных горшках. Я взял одну довольно большую целлофановую упаковку с красной маркировкой на английском и китайском языках: "Героин 999". Взял не для химического анализа, а просто подержать впервые в жизни "белую смерть" в руках. В голове мелькнула мысль: неужели этот пакет стоит десятки тысяч долларов? Их не заработать и за год всем вместе собравшимся здесь западным журналистам. Вот бы... Но лучше этого не делать. В Таиланде полагается смертная казнь за обладание 100 граммами наркотика, в соседней Малайзии вешают за 15 граммов, невзирая на то, паспорт какой страны находится в вашем кармане. Наркокурьеру не поможет заступничество даже главы государства, пусть им будет сам президент США.

После беседы с химиками в белых халатах нас приглашают посмотреть процедуру уничтожения "белой смерти". Возле металлической платформы люди не в пятнистой, а в синей форме, с автоматами наизготовку. Малейшее нарушение правил поведения гостей – и на виновника может обрушиться шквал свинца. Наконец, все готово. Работники Бюро по борьбе с наркотиками при МВД начинают громоздить на платформу все подлежащее сожжению: целлофановые пакеты с героином, опиум, марихуану, автомобильные шины, картонные коробки.

– А при чем тут шины? – спрашиваю у инспектора отдела наркотиков министерства здравоохранения.

– Иначе опиум не сожжешь.

В самом деле, он твердый, напоминающий вар в глиняных горшках. Перед тем как его водрузить на платформу, горшки разбивают и черепки бросают в специальную металлическую цистерну. Ее тоже охраняют. Не дай бог кому-нибудь придет в голову мысль поискать в глиняной груде случайно уцелевшие опиумные осколки! Не удержавшись, задаю второй вопрос инспектору Пайсану.

– Для чего уничтожать такие огромные ценности? Не лучше ли использовать их в медицине или экспортировать по официальным каналам?

Оказывается – не лучше. Медицинские потребности Таиланда ограничены одна тонна в год. Экспорт невыгоден политически. Он укрепляет за рубежом веру, что Таиланд – наркотический рай и источник распространения губительной эпидемии в Америке и Европе. Исходя из этого, власти предпочли с 1976 года "излишки" уничтожать.

Мы видим, как сотрудники бюро тянут от оранжевой автоцистерны к платформе резиновый шланг. К едкому запаху марихуаны начинает постепенно примешиваться "аромат" керосина. Через считанные минуты он заполняет легкие всех присутствующих, заставляя их отойти подальше. Исключение составляют телеоператоры. Им, несмотря на трансфокаторные объективы камер, все же хочется оставаться в допустимой близости к костру.

Новый шланг в руках человека в синей форме. Из его длинного металлического наконечника рвется острый язычок пламени. Минута-другая – и на платформе вспыхивает пожарище. В небо устремляется черный столб дыма и огня. Горят шины, опиум, героин. Невольно ловишь себя на мысли: в огне тают не только полмиллиарда долларов. Пламя пожирает плоды человеческого труда. Сколько сил затрачено крестьянами, чтобы вырастить мак и получить из него опиум, сколько хитроумной изобретательности и риска проявили инженеры и химики подпольных лабораторий, курьеры мафии! Но твое сочувствие на стороне тех, кто не жалел своих сил, а порой и жизни, чтобы оградить миллионы людей от наступления "белой смерти". Не жалел, дежуря на дорогах и тайных тропах в непроходимых джунглях, рискуя получить пулю или быть сброшенным в пропасть. Или, маскируясь под торговца наркотиками, гангстера, проникал в подпольные синдикаты, а потом находил нелегкий способ сообщить властям о готовящихся акциях мафии.

Перед отъездом из Центральной полицейской школы я подошел к почетному гостю церемонии – заместителю премьер-министра адмиралу Сонти Бунъячайю.

– Я надеюсь,– сказал он мне,– что недалек тот день, когда все это зелье навсегда исчезнет с лица нашей земли.

...Официальный оптимизм в расчете на зарубежную прессу? Насколько оправдан он? Учитывая актуальность темы и для нашей страны, я обратился с письменной просьбой к директору Бюро по борьбе с наркотиками при МВД генерал-майору Иодмани дать интервью. Через несколько дней меня пригласили к генералу. Видимо, сработали несколько факторов: и возможность выступить впервые в советской прессе, и надежда на установление сотрудничества с соответствующими органами СССР.

Разговор сразу принял деловой характер. В отличие от вице-премьера собеседник проявил реалистичный подход к решению важнейшей проблемы современности, не менее опасной для человечества, чем когда-то чума и холера, а ныне рак и все больше расползающийся СПИД.

Генерал вовсе не уверен, что до искоренения проблемы рукой подать.

– Впереди,– считает он,– нас ждут долгие годы самой упорной и бескомпромиссной борьбы. И дай бог, чтобы мы смогли одержать хотя бы частичную победу,– к примеру, приостановить рост распространения эпидемии.

Интересуюсь: что порождает наркоманию? Господин Иодмани считает социальные причины. Но не только они. Иначе как объяснить процветание наркодельцов в США, Европе? Видимо, существуют иные, не менее веские аргументы. С помощью наркотиков молодежь – самый крупный отряд рабов пагубного увлечения – пытается отключиться порой от горькой действительности, компенсировать отсутствие идеалов, которым можно было бы посвятить жизнь, потерю веры в духовные и моральные ценности общества, разочарование в социальной справедливости.

Слушаю и думаю: насколько прав генерал! Разве у нас не те же самые факторы в основе увлечения наркоманией? Правда, мой собеседник не склонен исключать из длинного списка причин тривиальное любопытство. Молодые люди, только что вступающие в жизнь, хотят на опыте испытать "кайф посильнее, чем секс". При этом многие уверены, что стоит захотеть – и они тут же вырвутся из этого капкана. Практика свидетельствует об обратном. На спасение могут рассчитывать единицы, и то после длительного и мучительного лечения.

– Неужели и впрямь падение в бездну нельзя остановить? При современном развитии науки люди научились пересаживать органы, даже сердце, возвращать людей с неминуемого смертного одра. Наверное, имеются и совершенные наркологические средства. Какое из них вы считаете самым эффективным?

– Если бы я смог ответить на сей вопрос,– отшучивается генерал,– мое ведомство уже давно перестало бы существовать, а я лишился бы работы. И потом, действительно какой? Ужесточение наказания? Закон и без того строг. За обладание ста с лишним граммов наркотика полагается расстрел либо длительное тюремное заключение. Иностранцам не делается исключение. В наших тюрьмах отбывают заключение более тысячи лиц с зарубежными паспортами. Но я не могу посадить в тюрьму 500 тысяч таиландских наркоманов. Тюрьмы не резиновые, не резиновый также и госбюджет! – восклицает собеседник.Остаются другие средства. Например, массовая разъяснительная кампания среди молодежи и терапевтическое лечение. Взяли бы за правило показывать по телевидению ломку, муки, страдания наркоманов. Или знакомить людей с преступлениями, убийствами, совершенными под воздействием наркотиков.

Ясно, что с телевидением ничего не выйдет. Зрители просто выключат передачу. Они ждут от "ящика" развлечений, а не напоминания о тяжелых буднях.

Ну а терапевтическое лечение? Мне не раз приходилось бывать в больницах, где врачи пытаются вернуть к прошлой жизни пациентов, приобщившихся к шприцу или опиумной трубке. Мест в них не тысячи и даже не сотни. Дай-то бог, если в Бангкоке наберется эдак сто пятьдесят. В провинции дело обстоит еще хуже. Так что речь вести можно о врачебном эксперименте, а не о действенном лечении сотен тысяч людей. К тому же это сложный, дорогостоящий и длительный процесс. Наркоман приходит в больницу в сопровождении родных и друзей. Его знакомят с порядком лечения, выясняют, насколько серьезно он решился встать на такой трудный путь. Память централизованной компьютерной системы выдает врачу необходимую информацию о пациенте: проходил ли ранее лечение, где, когда, довел ли курс до конца.

Далее следует второй этап – детоксификация в больничных условиях. 45 дней больной получает метадон. С помощью синтетического наркотика, транквилизаторов и психотерапии пациента пытаются заставить позабыть об опиуме и героине. Третий этап – реабилитация. Он продолжается 180 дней. Его цель – при помощи лекарств, медицинских консультаций закрепить результаты, вернуть больному интерес к жизни, научить его вновь решать проблемы реального бытия. Наконец, заключительный, четвертый этап. Он длится около года. Бывший наркоман обязан еженедельно являться к лечащему врачу, встречаться и беседовать с представителями заинтересованных социальных организаций.

После двух лет лечения у врачей появляется надежда: работа проделана не зря. И все-таки титанический труд часто оказывается напрасным. В 70 случаях из 100 наркоман возвращается к пагубной привычке. Причины кризисные житейские ситуации, с которыми он отвык бороться, соблазн со стороны торговцев наркотиками, что уговаривают сделать бесплатный героиновый укол. Как правило, за этим следует смерть. Чтобы поймать кайф, больному при его разрушенной нервной системе требуется все большее количество зелья. И однажды вслед за уколом сверхдозы он отправляется в мир, из которого еще не возвращался никто.

Есть ли третий путь борьбы с наркоманией, задаю вопрос симпатичному мне генералу. Видно по его глазам, как прикидывает он, стоит ли быть откровенным до конца с русским журналистом.

– Если вы не станете обвинять меня во всех грехах,– говорит он,– то, будь моя воля, я бы наряду с ужесточением наказания за торговлю и употребление наркотиков применил сингапурский метод.

– Какой? Ведь там, как и в Малайзии, беспощадно выносят смертные приговоры, не делая никому исключений.

– Я имею в виду начинающих наркоманов. Известно, что основную массу больных составляют молодые люди в возрасте до тридцати лет. При первом же поступлении сведений в полицию о приобщении к пагубной привычке того или иного молодого человека ему устраивается принудительная медицинская проверка. Если факт подтверждается, следует обязательное кратковременное лечение, а затем призыв на военную службу в особый штрафной отряд. Для него начинается тяжелая жизнь, изнурительные каждодневные тренировки, ни одной свободной минуты за исключением четырех-пяти часов сна. Так продолжается около двух лет. После демобилизации штрафник уже не ищет иллюзорного рая. Для него он дома, в кругу семьи. Чтобы не попасть опять на военную службу, бывший наркоман не берет в руки шприц или опиумную трубку. Но у нас, в Таиланде, демократия. Мы не можем позволить себе что-либо подобное.

Остается еще один метод борьбы с расползанием наркотической беды. Генерал придает ему особое значение и ждет от него эффективных результатов. Это разъяснительная работа среди крестьян-производителей опиума и марихуаны, в первую очередь на севере Таиланда и в районах, граничащих с соседней Бирмой, где прочно обосновалась преступная пятнадцатитысячная армия наркотического барона Кхун Са. За его голову официальный Бангкок готов заплатить миллион долларов.

– Если вы по-настоящему хотите познакомиться с этим методом, а заодно и с нашими "недемократическими" способами борьбы, поезжайте в "Золотой треугольник". Я дам команду, чтобы вам показали все. Можно взять вас и на проведение очередной вооруженной акции захвата. Потребуется только расписка, что в случае вашей гибели к нам не будут предъявляться претензии.

После некоторых колебаний я беру предложенный бланк и пишу под диктовку то, что говорит генерал. Страшно вот так ставить на карту жизнь. Но большой соблазн стать свидетелем редкого в журналистской практике приключения побеждает.

– Только прошу вас, господин Иодмани, не сообщать об этом в советское посольство.

– Почему?

– Мне запретят такую поездку или вообще вышлют в Советский Союз.

В заключение интересуюсь, чем же вызвана подобная готовность руководителя бюро. Генерал не скрывает причин:

– Видите ли, проблему наркотиков не решить только силами Таиланда. Необходимо широкое международное сотрудничество. Американцы нам помогают, в том числе и в финансовом плане – полтора миллиона долларов в год. Этого явно недостаточно. Мы обратились недавно к МВД СССР с предложением об установлении рабочих контактов. Ответа до сих пор нет. Возможно, ваши публикации подтолкнут решение проблемы.

Говоря об американской помощи, собеседник не утрирует в политических интересах. В мою бытность в Бангкоке еще в мае 1986 года в Таиланд нанесла кратковременный визит супруга президента США Нэнси Рейган. Цель поездки формулировалась просто – ознакомление на месте с практическим участием таиландского правительства в американской программе противодействия расползанию наркомании, провозглашенной главой Белого дома. То ли в силу занятости, то ли по другим причинам первая леди Америки ограничила свое пребывание знакомством с Бангкоком и встречами с королем и руководителями правительства. Но она пожертвовала в фонд борьбы с наркоманией миллион долларов США.

Прощаясь с Чавалитом Иодмани, думаю: выполнит ли он свое обещание? Генерал оказался человеком слова. Через несколько дней в корреспондентский пункт ТАСС специальный курьер доставляет программу моей поездки в "Золотой треугольник". В ней значится посещение деревень горных племен, местных отделений ведомства Иодмани, лечебниц для наркоманов – и ни строчки об участии в "акции захвата". Ну что же, может быть, к лучшему – не надо подвергать риску жизнь и кривить душой перед редакцией Азии ТАСС, испрашивая разрешение и финансы на далекую многодневную поездку.

Если повезет, маршрут до города Чиангмайя – "Северной столицы" Таиланда – одно удовольствие для автомобилиста. Ровное бетонное полотно ультрасовременного трансазиатского шоссе позволяет держать скорость свыше ста километров. В итоге ты у цели через семь часов. Но чаще на дорогу уходит чуть ли не половина суток. Причина не в одном горном участке пути. Шоссе, особенно ночью, то и дело перекрывают полицейские кордоны.

– Откройте багажник! Выйдите из машины, обыск! Ваши документы! А, русский журналист? Ваши соотечественники пока не доставляют нам серьезных хлопот. Поезжайте, счастливого пути!

Другим водителям везет меньше. Их машины надолго припарковывают к обочине, записывают номера, тщательно осматривают салон и багажник. Ничего удивительного – в Чиангмайе и соседнем Чианграйе находятся истоки чудовищного героинового Стикса, захлестнувшего многие страны. Переправиться через этот поток и вернуться живым и здоровым в наш мир до сих пор удавалось немногим.

На других полицейских кордонах мою машину уже не останавливают. Видимо, предупредили по рации. Издалека слышны автомобильные гудки и звуки, похожие на перестрелку. Знаю, волноваться не стоит. Перестрелка – это треск петард в придорожном храме. Проносясь, водители по традиции, приветствуют Будду гудками. Монахи в ответ поджигают петарды. Учитель, мол, услышал ваши молитвы и обеспечил для вас путешествие без приключений.

Храм – последняя веха на пути в Северную столицу. До нее рукой подать – огромные тарелки спутниковых антенн, череда рисовых полей и красивый город. В нем нет бангкокских небоскребов, модернистских зданий и прочих достопримечательностей столицы. Его очарование в другом – покрытые зеленью горы, древняя крепость, парки, старинный уникальной архитектуры храм Дои Сутеп и университетский городок. Рядом с городом, в горах, королевский дворец, куда в зимнюю пору открыт доступ туристам, курорт Эраван – настоящая земная модель рая с его сказочно красивой палитрой живых цветов, тенистых кущ, хрустально чистой водой речушки и цепью уютных ресторанчиков – это уже не на небесный, а на наш современный грешный манер. Есть здесь и бунгало со всеми удобствами, где можно остановиться на несколько дней и позабыть о мире, что остался в долине. Замечательная возможность отключиться и отдохнуть!

Но я приехал не отдыхать, а работать, и поэтому выбрал современный отель в центре города. И буквально с первых минут убедился в правильности выбора с точки зрения цели поездки. В многочисленных магазинчиках гостиницы, рассчитанной на иностранных туристов, наркотическая специфика края напоминает о себе тут же.

– Не желаете ли приобрести сувенир на память о "Золотом треугольнике"? – спрашивает любезная девушка в лавке.– Рекомендую черную майку с рисунком красного цветка мака. Или вот настоящая экзотика серебряные и тиковые трубки для курения опиума.

Ей вторит очаровательная мисс в гостиничной форме из бюро обслуживания. Она долго убеждает меня купить тур в деревню Дои Пуи. Там можно увидеть и сфотографировать настоящего курильщика опиума, а заодно и огромную плантацию мака. Вечером, чтобы не скучать, рекомендует милое юное существо, загляните в наш гостиничный бар "Опиум ден". Машинально ловлю себя на мысли, как перевести на русский название бара – опиумная пещера, берлога, притон?

Когда за зарубежным гостем отеля закрываются автоматические стеклянные двери, отгораживающие кондиционированную прохладу от духоты улиц, у "человека с Запада" появляется реальный шанс попасть в настоящую опиумную курильню, а не в какой-то рекламируемый "Опиум ден".

– Куда отвезти вас, сэр? – спрашивает на ломаном английском рикша. И, понизив голос: – Могу предложить тайский стимулятор. Советую выбрать "номер четыре" – девяностопроцентный героин. Один укол дешевле бутылки пива.

Рикша – первое звено длинной преступной цепи. Оказавшись в его коляске, легко попасть на "дорогу в ад". Сойти с нее практически невозможно.

Об этом говорил генерал Иодмани в Бангкоке, об этом же рассказывает Чотима Арунратана, сотрудница чиангмайского филиала Национального бюро по борьбе с наркоманией. Она разыскала меня в отеле – сработал звонок от столичного начальства.

– Для Таиланда наркотики настоящее бедствие. Посудите сами,– заявляет полицейский инспектор в юбке,– по числу наркоманов мы догнали США, а ведь тайцев в пять раз меньше. Семьдесят процентов больных составляет молодежь. Под угрозу поставлено здоровье нации, ее будущее. Более того, пятьдесят восемь процентов тяжких преступлений совершается наркоманами. Страдает и государственная казна: торговля наркотиками ведется подпольно, и вся прибыль поступает в руки мафии.

Я с интересом слушаю рассказ этой женщины. Она знает свое дело, посвятила жизнь опасной профессии, но за чисто мужской работой не утратила обаятельности и чисто женского умения всегда доказывать мужчинам свою правоту.

– Вы, наверное, обратили внимание на запах едкого дыма по дороге в Чиангмай? – спрашивает она.– Это наши отряды жгли посевы мака в горах, обнаруженные с вертолетов. Цифры сейчас подсчитываются. По предварительным данным, уничтожен урожай, способный дать около семи тонн опиума-сырца или семьсот килограммов героина. Его цена на улицах Нью-Йорка составила бы миллиард двести тридцать четыре миллиона американских долларов. А сколько новых жертв поглотил бы этот героиновый поток!

Моя собеседница сообщает, что в стране насчитывается примерно 30 национальных программ борьбы с наркоманией путем ведения работы среди крестьян. Производителей опиумного мака учат методам возделывания новых для них культур – кофе, овощей,– затрачивая большие средства на эти цели из государственного бюджета. Но не всегда срабатывают программы. У горных племен отсутствует транспорт, чтобы довезти урожай до рынка. Те же, кому все же удается спуститься в долину, сталкиваются с жесткой конкуренцией, в которой трудно выстоять без привычки. А тут один урожай опиума приносит выручку, равную доходу от продажи кофе и овощей за десять лет. Причем опиум или марихуану не надо возить в долину. За ними приедет в деревню сам покупатель.

Перед тем как расстаться со мной, Чотима Арунратана вдруг вполголоса сообщает:

– Я жду вас завтра у себя в офисе ровно в пятнадцать часов. Вам предстоит участвовать в интересной акции. Пораньше ложитесь спать. Следующая ночь будет бессонной. О характере операции сказать не могу – это секрет.

Трудно, ох как трудно заснуть перед чем-то загадочным и наверняка опасным. Недаром бангкокский генерал брал недавно с меня расписку. Ночью в гостинице пытаешься урезонить волнение разными доводами. Вспомни свой разговор с Юрием Гагариным у тебя в токийском корпункте "Известий". Легендарный космонавт рассказывал, что накануне полета в неизвестность спал без задних ног, словно после трудного дня у себя в квартире. Но то Гагарин, а ты всего лишь обычный человек и к тому же отнюдь не с самыми крепкими нервами. Другие примеры не успокаивали также. Рука невольно потянулась к пачке синих таблеток снотворного. Позднее его запретили к продаже – оно отключало надолго в считанные минуты, действуя как своего рода наркотик.

Ровно в три на следующий день я был в назначенном месте. Чотима Арунратана представила меня человеку с военной выправкой в штатской одежде. Имя его не назвали. Не назвали потом и имена тех людей, с которыми пришлось отправиться в джунгли. Все было тайным, как и в нашей стране сегодня при операциях спецназа. Исключением представлялось одно – отсутствие масок на лицах участников операции.

Так же, как других, меня обрядили в пятнистую форму и спецботинки на толстой каучуковой подошве. Разница с остальными заключалась в одном – им выдали американские автоматические винтовки, гранаты, ножи, мощные полицейские фонари – мне ничего. Просто приказали в случае перестрелки не лезть под пули и тихо ждать в безопасном месте конца операции.