Текст книги "Когда мы вернемся (СИ)"

Автор книги: Борис Батыршин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Мысли одолевали, я пытался то гнать их прочь, то принимался спорить сам с собой – и не заметил, ка сполз в тёмную, без сновидений, пустоту. И проснулся от того, что утреннее солнце било прямо в глаза, а чей-то мокрый шершавый язык старательно полировал щёку и нос – «Вставай, хозяин, сколько можно валяться? Лучше бы помог маленькой собаченьке слезть по этой дурацкой лестнице, чтобы сделать тут же, за сараем свои собачьи дела, а то уже невмоготу терпеть…»

Автомобиль вполне органично вписывалась в карельский пейзаж – заслуженный УАЗик, сошедший с конвейера в 2001-м году. И. О. О. объяснил, что это никакой не спецзаказ или усиленная комплектация – перебравшись в эти края, он приобрёл вездеход у одного из местных охотников и своими руками довёл до ума. Рассказывал он об этом с изрядной гордостью – что ж, усмехнулся я про себя, понять можно, для крупного чиновника, каким он являлся раньше, это серьёзное достижение. Хотя – возможно, по надёжности здешние изделия советского автопрома превосходят то, что были знакомы мне по оставленной реальности? Вот и движок под капотом (цвета горохового супа, в который здесь красят всё, имеющее отношение к непобедимой и легендарной) доджевский – хотя, если верить владельцу, произведённый на заводе в Горьком…

Позавтракав (пара яиц всмятку, овсянка, тосты с малиновым джемом и огромная фаянсовая кружка кофе) мы стали собираться в путь. И. О. О. упорно игнорировал мои вопросы о цели предстоящего путешествия; покидав в рюкзак несколько вкусно пахнущих свёртков и двухлитровый китайский термос с чаем (сам приготавливал, похвастался хозяин дома, из крупнолистового цейлонского, с брусничными листьями, мятой и можжевельником), мы погрузились, наконец, в машину. Бэлька (ей на завтрак кроме овсянки досталось полкруга ливерной колбасы, прихваченной мной ещё из Москвы), запрыгнула в заднюю дверцу и калачиком свернулась на сиденье. Я сделал, было, попытку подстелить кусок брезента, но И. О. О. отмахнулся – ерунда, сам сажусь в машину после того, как посидел на бревне или пеньке; доджевский мотор утробно заурчал и мы тронулись.

Поездка не заняло много времени. Грунтовка – довольно приличная, без обычной в таких случаев глубокой колеи, накатанной многими поколениями грузовиков и тракторов) сперва тянулась по полям засеянным то ли люцерной, то ли горохом (ну не разбираюсь я в этих сельских тонкостях!); из-за зубчатой кромки леса то здесь, то там торчали ослепительно-белые мачты ветряков, и ветер со стороны Онеги неторопливо вращал их гигантские ослепительно белые лопасти. Поле Сельскохозяйственные угодья тем временем закончились; дорога нырнула в редкий сосняк и долго петляла между крошечными озерками и взлобьями, сложенными из огромных серых валунов, принесённых сюда в допотопные времена ледниками. Спустя примерно полчаса И. О. О. свернул с грунтовки на просеку – тоже неплохо укатанную колёсами машин, – и я увидел над деревьями огромную, раза в два больше обычных, опору ЛЭП. Проржавевшая сверху до низу – во всяком случае, в той части, что я мог видеть, – со свисающими плетями проводов, поросших даже на такой высоте какой-то зеленью. Я собрался спросить, зачем тут воткнули эдакое чудовище, но не успел – И. О. О. ткнул пальцем вправо, где на фоне бледно-голубого карельского неба, вырисовавалась верхняя половина огромного, тоже рыжего от ржавчины, железного бублика.

– Почти приехали. – сообщил он. – Сейчас будет поворот направо, а там ещё пара минут, и мы на месте. Машину придётся оставить, ну да не беда, там рукой подать. Тропинка, правда, заросла, тут мало кто бывает – ну да ничего, доберёмся как-нибудь, там всего метров триста…

УАЗик качнуло на колдобине, и я едва не приложился головой о дверку. Сзади коротко взвякнула Бэйли – собака, не ожидавшая такой подставы, кубарем скатилась с сиденья и шумно копошилась, пытаясь вскарабкаться обратно. И. О. О. затормозил, сдал немного назад; машина, съехав с просеки, свернула на едва заметную тропку, и покатилась по ней, раздвигая бампером жиденькие кусты малины.

[1] Реально существующая и в бумаге и в электронном виде книга – П. Курков, «История Галактики».

[2] Имеется в виду роман «Заповедник гоблинов»

VI

– Раньше здесь был леспромхоз, – говорил И. О. О. – лесопилка, хоздвор, посёлок на три десятков домов – ну и вот это, правление и Дом Культуры под одной крышей. В начале шестидесятых леспромхоз закрыли, люди разъехались – а на месте посёлка и лесопилки несколько лет спустя, кажется, в семидесятом, развернули объект, значащийся в документах Проекта как «Лаборатория 91». Посёлок и прилегающую к нему территорию объявили режимными, обнесли колючей проволокой, поставили вышки. Словом, всё как обычно в нашем благословенном отечестве…

Здание было двухэтажным, с плоской крышей, обшарпанным, в четыре окна по фасаду – типичный образчик довоенной провинциальной архитектуры. Низкое крыльцо украшали колонны – на них из-под отвалившейся большими кусками штукатурки проглядывала выкрошившаяся кирпичная кладка. И. О. О поставил УАЗик прямо перед ступенями; я выбрался наружу, и вслед за мной прямо через спинку сиденья сиганула Бэлька – потянулась, шумно потянула носом воздух и потрусила к кустам, делать обход территории.

– Лаборатория функционировала года четыре, может, немного меньше, пока в середине семидесятых здесь произошёл крайне неприятный инцидент.

– Как в Карадраше? – спросил я. Вопрос был глупым – окружающая местность хотя и носила явные признаки техногенной запущенности, но на последствия масштабной термоядерной катастрофы они не тянули.

Ну что вы! – Мой собеседник энергично замотал головой. Ничего похожего! Здесь отродясь не было не то, что термоядерных, но и ядерных реакторов. Энергия на объект поступала с Тикшинской АЭС[1] – вернее сказать, должна была поступать, для чего даже построили особую высоковольтную линию. – он показал на огромную решётчатую вышку, нависшую над зданием бывшего ДК. – После инцидента объект заморозили, ветку ЛЭП так и не запустили, а теперь – сами видите…

Я кивнул. Похоже, работы, которые тут развернули – или планировали развернуть – требовали уймы энергии, если понадобилось строить такое чудище.

– В «Лаборатории 91» планировалось разместить экспериментальную установку «батута» нового, прорывного типа, а то колечко, что мы видели с дороги – пробный, сильно уменьшенный вариант. Рабочий должен был быть больше по меньшей мере, втрое, но до его строительства так и не дошло. Во время очередного эксперимента произошёл выброс тахионного поля необычайной мощности, погибли люди, было разрушено уникальное оборудование, вот этот самый малый, опытный «батут». Выброс накрыл площадку, на которой разместились экспериментаторы, и в числе других погиб научный руководитель «Лаборатории 91». Но этим дело не ограничилось. Из-за непредвиденных перегрузок электросети в бункере, где располагалась основная часть лаборатории, возник пожар. Он уничтожил компьютерное оборудование, а заодно и комнату, где хранились результаты предыдущих экспериментов – магнитные ленты, фотокопии документов, папки с расчётами и чертежами, причём другие помещения лаборатории практически не пострадали.

Он умолк, давая мне возможность оценить важность сказанного.

– Помнится, когда мне об этом доложили, я заподозрил неладное – уж очень целенаправленным был ущерб – однако, комиссия по расследованию установила отсутствие злого умысла. Несчастный случай, роковое стечение обстоятельств, виновные, если таковые и были, погибли все до единого…

Он покосился на меня. Я стоически молчал, сохраняя равнодушное выражение лица.

– Но легче от этого не стало. – продолжил И. О. О., убедившись, что от меня реакции ждать не стоит. – Выяснилось, что за пределами «лаборатории 91» мало кто был в курсе ведущихся здесь работ. И причиной тому вовсе не секретность – помнится, тема проходила у нас под грифом 'для Служебного пользования, всего лишь. Дело в том, что большинство физиков-тахионщиков не разделяли теории доктора Карандеева, руководившего работами. А кое-кто вообще объявил его безответственным прожектёром, авантюристом от науки, ничуть не лучше безвременно сгинувшего Поля Гарнье.

Я хмыкнул. Сравнение, на мой взгляд, более, чем двусмысленное – многие считали француза гением, и в их числе был и Валера Леднёв, ещё одна жертва, принесённая на алтарь тахионной физики.

– Целиком разделяю ваш скепсис, Алексей. – И. О. О. верно истолковал мою реакцию. – Но сделать тогда действительно ничего было нельзя: копии материалов исследований не сохранилось, продолжать работы доктора Карандеева было некому и не с чем, и проект быстренько прикрыли. О лаборатории и остатках экспериментальной установки предпочли попросту забыть. Была, правда, попытка оживить эту тему – в восемьдесят седьмом, через год после отлёта «Зари» – но там тоже дело кончилось серьёзной аварией. Но об этом, с вашего позволения, поговорим в позже – а сейчас займёмся тем, ради чего я вас сюда, собственно, привёз.

* * *

Вблизи установка выглядела не слишком внушительно – ржавая тороидальная конструкция высотой с хрущёвскую пятиэтажку, стояла на ребре, опираясь на растрескавшееся бетонное основание. С кольца свешивались жгуты проводов, в трещинах фундамента проросла трава, покосившийся забор из колючей проволоки украшала облезлая табличка «Стой! Стреляют!». Бэлька принюхалась и смешно фыркнула – запахи сырой ржавчины и застарелой, но словно впитавшейся в бетон гари явно не пришлись ей по душе.

– Мерзость запустения, да и только… – мой спутник огляделся по сторонам. – Трудно поверить, что для этого всего понадобилась целая атомная энергостанция, верно?

Я кивнул.

– Не секрет, в чём состояла теория этого…Карандеева? Нечто вроде идей Гарнье, насчёт получения энергии из «червоточин»? У нас их тоже, помнится, отвергали…

– Какие уж там секреты… – И. О. О. поправил ремень висящей на плече портативной рации. – Нет, Карандеев и его группа работали в другом направлении. Он, видите ли, выдвинул гипотезу, что в момент возникновения в «батуте» тахионного зеркала возникают искажения не только пространственной, но и временного континуума – и этим при определённых условиях можно воспользоваться

Я удивлённо глянул на собеседника.

– Они что же, пытались построить машину времени?

– Можно сказать и так. – И. О. О. согласно опустил голову. – В любом случае, из этого ничего не получилось… ни тогда, ни потом.

– Значит, были и другие попытки?

Были, как без того – собственно, я об этом уже упоминал… Группа молодых учёных попытались реанимировать это направление. Им удалось где-то раздобыть черновики Карандеева, и они попробовали повторить эксперимент, используя экспериментальную установку, смонтированную на базе стандартного нуль-портала – такие тогда только начали выпускать серийно и монтировать не только на орбитальных станциях, но и на поверхности Земли.

– И как, повторили?

Он кивнул.

– Да, причём с тем же результатом. Возникшим в результате аварии пожаром было уничтожено всё смонтированное влаборатории оборудование, включая и переделанный для эксперимента нуль-портал. К счастью, эксперимент они проводили в хорошо защищённом помещении, на одном из глубинных, подземных уровней Главного Здания МГУ. Стены там толстенные, несколько метров бетона, так что обошлось без серьёзных разрушений. А вот людям не так повезло – выброс тахионного поля как языком слизал двух человек. Между прочим,– он наморщил лоб, словно припоминая что-то, – один их них, студент пятого курса физфака МГУ, был однофамильцем автора этой вашей «Истории Галактики».

– Да ну? – я оживился. – Говорите, он учился на Физфаке?

– На кафедре тахионики. Остальные тоже были оттуда, кажется, за исключением одного.

– Занятно… – я покачал головой. – Дело в том, что тот мой друг тоже закончил два курса Физфака МГУ. Правда, другого отделения, астрономии – никакой тахионики у нас, как вы понимаете, тогда не было. Потом почему-то оставил учёбу, пошёл в армию, после армии в Литературный Институт… короче, неважно. Я вот о чём думаю: а может это он и был, в смысле, здешний его двойник? Тогда понятно, почему у вас не вышла «История Галактики»…

– А что, вполне возможно… – И. О. О. глянул на меня с интересом. – Собственно, проверить это несложно – в архивах наверняка сохранилось его личное дело, да и в материалах расследования инцидента тоже должны быть фотографии. Узнать-то сможете – после стольких-то лет?

Я кивнул несколько раз. Неужели я смогу узнать что-то о старом друге? Правда, в этой реальности мы даже познакомиться не успели… да и его самого нет в живых уже почти сорок лет, если, конечно, И. О. О. ничего не напутал…

– Нет, не верю я в такие совпадения! – решительно заявил мой спутник и решительно тряхнул седой, без признаков лысины, шевелюрой. – Вернёшься в Москву – обязательно проясни этот вопрос. Я свяжусь кое с кем, попрошу, чтобы тебе подобрали все материалы. И смотри, не тяни, сразу по приезде и займись!

– Не буду тянуть. – пообещал я. – Только – какие совпадения вы имеете в виду?

– А вот сейчас и увидишь. – загадочно посулил он и направился в широкой прорехи в колючей изгороди. Тропинка, проходя сквозь неё, огибала торчащий стоймя ржавый бублик и упиралась в наполовину врезанное в пологий склон холма низкое бетонное здание.

Створки входной двери – обшарпанные, с запылёнными осколками стёкол в хлипком деревянном переплёте, были распахнуты, и я с необыкновенной ясностью представил, как выбегали из них перепуганные люди в синих и белых лабораторных халатах. Как роняли на бегу бумажки из стопок, которые тащили, прижав к груди, как скребли о дверной косяк металлические кожуха приборов, которые выносили из здания, ухватившись за привинченные по бокам никелированные ручки; как завывала над всем хаосом аварийная сирена, а под потолком полз голубоватый, воняющий горелой изоляцией дымок разгорающегося пожара.

За полвека без малого (И. О. О. говорил, что катастрофа случилась в семьдесят пятом) запахи выветрились, сменившись ароматами пыли, сырости, плесени – обычными спутниками запустения. Бэльке этот букет явно не пришёлся по душе – собака замерла на пороге, принюхалась, глухо заворчала и оглянулась на меня. В ореховых её глазах явственно читался вопрос: «Ну,что дальше, хозяин? Неужели пойдём внутрь? Может, ну его – давай лучше побегаем по травке, палочку мне покидаешь…»

Я потрепал собаку по загривку и шагнул через порог. В коридоре было темно, лишь белела смутным пятном жестяная тарелка висящей под потолком лампочки. Я сделал несколько шагов в темноту – Бэйли держалась возле моего колена, и я пальцами опущенной руки ощущал вздыбленную шерсть на её холке. И вдруг – сухой щелчок за спиной, и коридор залил свет, показавшийся после этого загустевшего за столько лет мрака ослепительным. Это продолжалось лишь несколько мгновений, потом под потолком громко треснуло, посыпались оранжевые искры и стеклянное крошево. Свет, однако, не исчез вовсе – част– лампочек, вытянувшихся в ряд вдоль потолка ещё горели, загоняя темноту в дверные проёмы по обе стороны длиннющего коридора.

Смотри-ка, электричество так и не отключили! – удивился И. О. О. Это он повернул выключатель слева от двери. – Тем лучше; может, и в нижнем уровне тоже есть свет? А то фонарик у меня только один…

Я сделал несколько шагов вперёд. Здесь царило такое же запустение, как и на крыльце – разве что, не пробивались сквозь растрескавшийся, истёртый до белизны линолеум бледные пучки травы. Часть дверей была распахнута, двдоль стен змеились кое-где куски кабелей. Бэйли принюхалась, громко чихнула и потрусила по коридору, останавливаясь возле открытых дверей и настороженно принюхиваясь. Шерсть на загривке у неё улеглась, не было слышно глухого тревожного ворчания – похоже, никаких опасных сюрпризов спереди не было. По крайней мере – опасных с собачьей точки зрения…

Что ж, и на том спасибо. Я пожалел мельком, что не догадался прихватить из багажника УАЗика монтировку – вещь полезная, мало ли, придётся взломать запертую дверь, да и какое-никакое оружие, – и решительно двинулся вперёд. Позади зашуршали подошвы моего спутника – И. О. О. предусмотрительно держался шагах в пяти за моей спиной, и я мельком подумал, что совершенно не удивился бы, окажись в кармане его штормовки пистолет. Конечно, не «Герцог», как у незабвенного Рудольфа Сикорски – скажем, ТТ, «Макаров», а то и какой-нибудь «Браунинг» или «Парабеллум». А что? Вполне вписывается в образ, да и стреляет он, судя по всему, неплохо – вон какая коллекция огнестрела в шале…

– Третья дверь справа. – раздалось из-за спины. – Там была малая операторская. Главная, откуда управляли работой всего комплекса располагается внизу, а сюда были заведены внешние линии связи, телефонный провод с КПП, а так же контрольные системы дизель-генераторов. Там, скорее всего, ничего интересного не сохранилось, но заглянуть всё же стоит.

– А вы говорили, ничего не сохранилось! Вон, даже окна не разбиты! И аппаратура цела – у нас бы тут всё подчистую вытащили…

Я огляделся по сторонам. Комната, где расположилась малая диспетчерская, хоть и была запущена до чрезвычайности – слой пыли и грязи на полу, заляпанные до почти полной непрозрачности оконные стёкла, осыпающаяся целыми пластами краска со стен, потолок в паутине трещин, чёрная плесень по углам – но всё же не производила впечатления разорённой и разграбленной. Ну не были тут люди почти полвека – как же ей ещё выглядеть? Время и сырость не пощадили даже портрета Эйнштейна на стене – создатель теории относительности был весь покрыт какими-то подтёками, неопрятными бурыми пятнами, выцвел кое-где до невыразительной серости.

– Кому этот хлам может понадобиться? – удивился И. О. О. – Тут наверняка ничего не работает – кроме, разве что, машинки. Да и к той красящей ленты к ней наверняка не сыскать…

– Есть у нас пошарить по заброшенкам вроде этой, техногенным и, в особенности, военным. Вывозят всё, что только смогут открутить и утащить – а потом толкают на барахолках или в Интернете, там полно специальных сайтов и аукционов для любителей подобного антиквариата. Интернет, – торопливо пояснил я, – это наш аналог вашей ИнфоСферы, только бардака там несравненно больше и грязи всякой. Но найти и купить можно что угодно, были бы деньги.

– А что, такие штуки дорого стоят?

– Когда как. – я протёр кончиком пальца надпись на чёрном шершавом корпусе. – «Мерседес-Прима», ещё, наверное, довоенная… Такая машинка, если привезти её в порядок, может потянуть на кругленькую сумму – у понимающих людей, разумеется.

– Наверное, в этом всё дело. – И. О. О. нажал на блестящий рычаг старой «Москвы», и каретка со звяканьем отъехала влево. – Смотри-ка, действует! Я говорю, наверное, всё дело в деньгах. У нас-то нет смысла лезть ради заработка в такие дыры и копаться во всякой дряни…

– Не понимаете вы души истинного коллекционера! – я ухмыльнулся. – Эта страсть в человеке неистребима, и деньги тут не главное… хотя и весьма важное обстоятельство. А здесь – скорее всего, дело в репутации этой территории. Недаром Михалыч, когда вёз меня к вам, предупреждал, что место это нехорошее, и соваться сюда не стоит. Колючка опять же, таблички эти грозные… Хотя – у нас подобные вещи мало кого останавливали.

Бэлька обошла комнату, обнюхала ножки стульев и шкафов, покопалась в углах, после чего уселась возле стола, пристроив мордаху на край столешницы. Собаке тут явно не нравилось, и она изо всех сил намекала, что недурно было бы компенсировать её страдания вкусняшкой. Их запас имелся у меня в кармане куртки, и хвостатая попрошайка прекрасно об этом знала. Я вздохнул – что с такой поделать? – и протянул на ладони несколько бурых пахучих шариков. Каковые и были немедленно схрумканы.

– Экой дрянью вы её кормите, Алексей… – поморщился мой спутник. – Сказали бы перед тем, как ехать – у меня в погребе сушёная оленина есть…

– Не подумал, Евгений Петрович. – виновато отозвался я. В самом деле, выбраться на природу, в лес, и кормить собаку сухим кормом из магазина? – Вот вернёмся, тогда и угощу. А сейчас – смотрите-ка, что это?

И взял со стола книгу в истрёпанном, выцветшем картонном переплёте. Картинка на нём была мне хорошо знакома – вдохновенное женское лицо на фоне звёзд. Точно такой же томик, только в приличном состоянии, стоял у меня на полке в московской квартире.

– Ефремов, «Туманность Андромеды»? – И. О. О. завладел моей находкой. – Кажется, первое издание? Да, так и есть, причём с автографом автора!

И продемонстрировал размашистую подпись на форзаце. Внизу страницы было напечатано витиеватым типографским шрифтом: «Издательство ЦК ВЛКСМ 'Молодая гвардия». И ниже год – 1959-й.

«Александре Борисовне Шевелёвой – дружески, трепетно.» — прочёл он вслух. – Знаете, а я ведь помню эту Шевелёву. Она была заместителем Карандеева по общим вопросам и, в числе прочего, отвечала за связь с внешним, так сказать, миром. Тогда, в семьдесят пятом, именно она позвонила и сообщила о случившемся. Видимо, книгу она как раз читала – и за всей поднявшейся неразберихой забыла здесь…

Я взял книжку. На пожелтевшей бумаге действительно змеилась размашистая подпись; под ним значилось написанное тем же почерком: «Ленинград, шестьдесят первый год». На соседней странице, в левом верхнем углу красовался расплывчатый бледно-фиолетовый штамп самого, что ни на есть, казённого вида.

С какой стати «для служебного пользования»? – удивился я. – Нет, я понимаю, Иван Антонович в своё время обнаружил обломки того, самого первого «звёздного обруча» во время своей экспедиции в пустыню Годи, и позже несколько лет работал в группе, созданной для его изучения – но книга-то тут при чём? Обыкновенное издание, в любой библиотеке такое можно найти…

– Ну-ка, дайте сюда… – И. О. О. выдернул книгу у меня из рук и зашуршал страницами. Так… нет… ага, вот!

' – Вы думаете предпринять исследование звездолета-тора? – спросил биолог.

– Обязательно! Как может простить себе ученый упущение такой возможности! Только это, возможно, не звездолёт, тем более, что звездолёты такой формы в смежных с нами населенных областях неизвестны. По Великому Кольцу до Земли несколько раз доходили сообщения о группе цивилизаций, овладевших способом мгновенного перемещения в пространстве при помощи особых внепространственных «ворот», которые они устанавливают как на планетах, так и в удобных для астронавигации точках пространства…'

– Ну и что? – недоумённо спросил я, и тут же сообразил, что Ну И. О. О. прочёл строки из первоначального, авторского варианта «Туманности Андромеды», в которую Ефремов как раз и вставил «звёздные обручи» – поскольку с самого начала был уверен, что они ни что иное, как часть транспортной системы древней инопланетной цивилизации. Впоследствии Берия, курировавший работы с «обручем» поставил писателю условие – если он хочет, чтобы роман увидел свет, то надо вымарать из него всякое упоминание о «внепространственных воротах». Спорить с Лаврентием Палычем мало кто решался, и Ефремов, разумеется, исключением не был – в результате читатели переживали перипетии, связанные с попыткой вскрыть звездолёт-спиралодиск – пока гораздо позже, в конце семидесятых, роман не был издан в изначальном своём варианте, причём с предисловием, разъясняющим роль ивана Антоновича во всей этой истории.

«Интересно, это ещё склероз, или уже маразм? – невесело усмехнулся я, про себя, разумеется. – Ведь сам же нашёл машинописную копию этих самых строк из романа в отцовском письменном столе – в далёком апреле 1975-го, буквально через пару дней после своего 'попаданства», и, помнится, долго ломал голову, что это может означать…

2−5–7

– В типографском тексте книги,– И. О. О. ткнул пальцем в раскрытые станицы, – этого, разумеется, нет. Шевелёва или кто-то из её коллег сделали приписку на полях того эпизода, где говорится о спиралодиске. Сделать-то сделали – да только книга после этого попала в категорию материалов, нарушающих режим секретности, установленный на всех объектах Проекта. И чтобы спасти её от уничтожения вместе с ненужными бумагами – подобные процедура проводилась в лаборатории регулярно, согласно инструкции, – её проштемпелевали. Обошлись, надо сказать, довольно мягко – «Д. С. П.» это минимальный, самый начальный уровень секретности, не подразумевающий особых строгостей…

– Как и в нашей реальности. – кивнул я. – Как там: «Первой формы будь достоин! Враг не дремлет! Майор Пронин».

– «Открытие себя», Владимир Савченко? – усмехнулся мой собеседник. – Почитывали, как же. Занятная книженция, и написана небесталанно…

– Он самый. – осведомлённость И. О. О. меня удивила. Похоже, он, и правда, знакомился с фантастикой не только по выжимкам, составленным для него референтом… – Если вы не против, Евгений Петрович, я возьму эту книгу. Вернусь – найду хозяйку и отдам, то-то обрадуется! Раритет всё же, первое издание, да ещё и с автографом и такими заметками на полях… Любой библиофил за неё ничего не пожалеет!

– Всё-то вы о деньгах, Алексей… – И. О. О. продемонстрировал ироническую усмешку. – А насчёт книги – что ж, попробуйте, отчего бы и нет? Шевелёвой сейчас, наверное, около восьмидесяти, вполне можете отыскать, застать в живых…

О намерении расспросить неведомую владелицу «Туманности Андромеды» о случившемся в «Лаборатории 91», я упоминать не стал. Засунул книгу за пояс – рюкзак мы оставили в машине, – и, свистнув Бэльке, вышел вслед за своим спутником из диспетчерской.

[1] В нашей реальности так и не была построена.