Текст книги "Когда мы вернемся (СИ)"

Автор книги: Борис Батыршин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Этот Большой Мир – 7. «Когда мы вернёмся»

ЭПИГРАФ

Когда-нибудь, страшно подумать, когда

Сбудется день иной

Тогда мы вернёмся, дружище, туда

Откуда ушли давно

Тогда мы пробьёмся сквозь полчища туч

И через все ветра

И вот старый дом открывает наш ключ

Бывавший в других мирах

Юрий Визбор

Пролог

Июль, 2004 г.

Луна, Море Мечты [1]

– Вот мы и угодили в историю. – сказал Джим. – Не слишком радостный повод, конечно – но, как говорится, плохой рекламы не бывает!

– Да ладно, попали… – Данила мотнул головой, но массивный шарообразный шлем скрыл этот жест от напарника. – Много ли народу помнит имена тех, кто нашёл на Марсе тела Опиньяка и Бабенко?

– Я помню. – отозвался американец. – Лестев и Пичугина, так?

– Пичугина, Татьяна. – поправил спутника Данила. – Тоже, между прочим, практиканты, как и мы… Так что не стоит обольщаться – если кто и запомнит нас в связи с этим, то лишь узкие специалисты, историки Внеземелья… да и то лишь те, кто занимается ранним, «добатутным» периодом. Но в одном ты прав – сейчас на Земле, да и не только поднимется изрядный шум, так что готовься к своим пяти минутам славы!

– Энди Уорхолл говорил о пятнадцати[2]. – отозвался Джим. – Впрочем, нам хватит – такие находки случаются, не каждый год!

Данила скривился – его царапнул детски-наивный, чисто американский цинизм напарника, который, похоже, до сих пор не осознал, что они перед могилой трёх человек, двое из которых его соотечественники.

Лунный модуль голенастым, алюминиевым насекомым растопырился на площадке метров в двести в поперечнике. С двух сторон площадку ограничивали нагромождения серых зубчатых глыб, дальний же край тонул в угольно-чёрной тени, отбрасываемой крутым склоном кратера. Чёрным, практически беззвёздным было и небо – здесь, на обратной, обращённой к Солнцу, стороне Луны, отражённый поверхностью свет позволял различать разве что самые яркие звёзды, да и те в виде крошечных тусклых точек. Противоположный край скрывался за горизонтом, до которого на спутнике Земли было около километра; ровнуюлинию горизонта нарушал высовывающийся из-за него зубчатый гребень гор Лейбница. Горы эти, как и огромный, почти двух с половиной тысяч километров в поперечнике, ударный бассейн, именуемый «Южный Полюс – Эйткен», южную кромку которого они очерчивали, имели не сейсмическое происхождение, а образовались в результате удара каменной глыбы, прилетевшей из межпланетной пустоты более четырёх миллиардов лет назад. Интересовавший же их кратер возник гораздо позже, и тоже в результате удара другой каменюки, несравнимо меньших габаритов, разумеется. До сих пор этот ничем не примечательный объект помечался на картах обратной стороны лунной поверхности крошечным кружком и категорически незапоминаемым буквенно-цифровым обозначением. Но наука, в том числе и селенография, не стоит на месте – дошло дело и до многочисленных оспин, усеивающих плоскую равнину, видную из космоса как обширное тёмное пятно вблизи южного полюса. Кратер попал в план картографических работ, и когда пришло обозначенное в графике время, для его обследования была отправлена группа, состоящая из двух студентов Академии Внеземелья, проходящей на спутнике Земли преддипломную практику. Задание было рутинное – практиканты взяли «Локуст»', лёгкую разведывательную капсулу, разработанную для работы на поверхности Луны и других лишённых атмосферы малых планет, погрузили оборудование и спустя час полёта оказались на месте – где и увидели то, на что смотрели сейчас, не отрывая взглядов…

– Что же, он так и стоит тут с тех самых пор? – спросил Джим.

Данила кивнул. «Аполлон-13» стартовал одиннадцатого апреля семидесятого года, а через трое суток на корабле случилась авария – сначала утечка кислорода из служебного модуля, после чего начался пожар. Экипаж сумел справиться с огнём и, трое суток подряд боролся за живучесть. корабля. Хьюстонский ЦУП помогал как мог, сперва пытаясь наладить работу отказавших систем дистанционно, а потом советами, но всё оказалось напрасно.После того, как «Апполон-13» ушёл в тень Луны, связь с ним была потеряна и более не возобновилась. Попытки обнаружить их средствами радиолокации не принесли, да и не могли принести результата, и по прошествии нескольких полных ожидания, отчаяния и несбывшихся надежда суток пришлось признать: двое американцев, командир корабля Ловелл и Суагейт, и наш Валерий Севостянов стали первыми представителями человечества, нашедшими последнее пристанище за пределами родной планеты. Правда, мало кто мог предположить, что они, вместо того, чтобы улететь в пустоту (маневровые двигатели, позволявшие скорректировать траекторию для возвращения на орбиту Земли, где можно было надеяться получить помощь, вышли из строя) они предпочтут опуститься на поверхность Луны…

– Ясно, почему их до сих пор не обнаружили… – заметил Джим. – площадка на самом дне кратера, перепад высот – метров пятьдесят, и спутник, производивший радиолокацию, был низко над горизонтом – могли и не заметить. А тут ещё хребет Лейбница, его радиолокационная тень…

Данила кивнул. За сорок пять лет, прошедших с того момента, когда «Луна-2» опустилась на поверхность спутника Земли, на нём скопилось немало разнообразного металлического хлама. Пустые топливные баки, одноразовые зонды, обломки уроненных с орбиты грузовых контейнеров – их то и дело обнаруживали, визуально или при помощи радиолокации, и аккуратно заносили на лунные карты. Были отмечены на ней и секции посадочных модулей американских «Аполлонов» и советских «Селен», таких же, как и стоявший перед ними – только в отличие других, его обитаемая капсула былана месте.

– Заглянем? – предложил Джимм. – Иллюминатор с обратной стороны, подсветим налобными фарами…

Данила представил ссохшиеся, мумифицированные тела, прижатые одно к другому в тесном пространстве обитаемого модуля, и его передёрнуло. Но – напарник прав, посмотреть, конечно, придётся…

– Обязательно. – ответил он. – Но вскрывать не будем, нечем… да и незачем.Прибудет исследовательская группа – они и займутся, а наше дело сообщить о находке.

Он повернулся и длинными прыжками, называемыми «кенгуриными» – обычный способ перемещения по поверхности Луны, – поспешил к дожидавшемуся их «Локусту».

* * *

Стрелки часов – никаких электронных или кварцевых, точная механика, произведённая в Швейцарии! – показывали половину первого. Время ланча – Марк Лерой мог заказать еду из самого шикарного ресторана, но время от времени любил покидал свой офис на сорок седьмом этаже небоскрёба в Сиэтле, чтобы перекусить в соседнем МакДональдсе'. Преуспевающий бизнесмен, владелец инжинирингового агентства, позволял себе следовать этой привычке, приобретённой в студенческой юности, прошедшей в кампусе Калифорнийского Технологического Университета, и раньше, в Сиэтле, где он провёл первые пятнадцать лет своей жизни. Забегаловку Марк посещал не чаще раза-двух в месяц, и он всегда брал по дороге в уличном киоске свежий номер «Нью-Йорк Таймс». Газету он просматривал за двойным чизбургером, порцией картошки-фри и стаканом шоколадного коктейля, старательно избегая деловых новостей, и это тоже была привычка. В мир бизнеса он вернётся, когда покинет забегаловку, а пока можно было немного расслабиться, приобщившись, заодно, к новостям со всего мира. В отличие от того, что творится на нью-йоркской Уолл-стрит, бизнес владельца «Лерой Инжиниринг Компани» практически не зависел от политических или финансовых потрясений, нет-нет, да сотрясавшего планету. Агентство работало по заказам аэрокосмического подразделения «Боинга», давно и плодотворно сотрудничающего с НАСА, и то, что происходило на планете – «на дне гравитационного колодца, как говорят работники Внеземелья, – не слишком влияло на его дела. За исключением событий вроде тех, какому посвящена сегодняшняя редакционная статья 'Нью-Йорк Таймс» – как, впрочем, и передовицы всех ведущих изданий планеты.

«На Луне обнаружен лунный модуль „Аполлона-13“. – сообщала статья. – В обитаемой капсуле найдены тела двух астронавтов – командира корабля Джеймса Ловелла, пилота командного модуля Джона Суагейта – и русского космонавта Валерия Савостьянова, выполнявшего в этой миссии функции бортинженера и пилота лунного модуля. Таким образом, правы оказались те, кто, анализируя записи последнего сеанса связи с обречённым кораблём, предположили, что его экипаж предпочтёт алюминиевому, несущемуся в межпланетной пустоте гробу на троих спуску на поверхность спутника нашей планеты, где их когда-нибудь обнаружат и вернут на домой. Что, собственно, и произошло тридцать два часа назад – сейчас извлечённые из „Водолея“ (такое название носил лунный модуль „Аполлона-13“) ссохшиеся, мумифицированные в вакууме тела готовят к отправке на Землю. Честь этой печальной находки принадлежит так же интернациональной команде, состоящей из студента четвёртого курса московской Академии Внеземелья Дэниэла Монахова и американца Джимми Уоррена, обучающегося в Массачусетском технологическом. Молодые люди выполняли задание в рамках учебной практики, и случайно наткнулись на спускаемый модуль, почти четверть века простоявший в лунном Море Мечты…»

Марк отложил газету и задумался. Один из нашедших «Водолей», русский студент, был ему знаком. Вернее сказать, он знал его Алексея Монахова отца – и не просто знал, а поддерживал с ним дружеские отношения, пока тот не отправился в свой безумный полёт сквозь найденный в Поясе Астероидов «сверхобруч». С тех пор связи со звездолётом «Заря-2» не было – да и не могло быть согласно современным представлениям науки, – и многие считали, что участники экспедиции давным-давно мертвы, и неизвестно, сумеют ли когда-нибудь вернуть их останки на Землю, как возвращают теперь тела Ловелла, Суагейта и Севостьянова…

Марк покачал головой. Отправляясь в этот беспримерный рейд, они, как и те, кто остался на Земле, знали, что связи не будет, что, возможно, они вернутся по прошествии десятков, может даже сотен лет – парадокс Эйнштейна вполне мог подкинуть и такой сюрприз… Так что – не стоит хоронить смельчаков раньше времени, лучше подождать – глядишь и будет ещё у этой истории свой, вполне голливудский «хеппи-энд»…

Знакомство Марка и Алексея началось почти тридцать лет назад, в Крыму, в детском лагере «Артек». И с тех пор не прерывалось, – благо оба они связали свои жизни с Внеземельем – Алексей летал к другим планетам, а Марк разрабатывал сложнейшую электронную аппаратуру для его кораблей. Значит, сын пошёл по стопам отца, подумал он – что ж, неудивительно, ведь девять из десяти мальчишек планеты грезят сейчас о космосе. И вряд ли трагическая судьба экипажа «Апполона-13» заставит их изменить своим мечтам.

Часть первая
«Возвращение со звезд»
I

Точки Лагранжа – это точки в гравитационной системе двух массивных небесных тел, например, Солнца и Земли, в которых тяготение этих тел и центробежная сила уравновешивают друг друга. И тем самым позволяют третьему телу, обладающему очень малой по сравнению с ними массой – скажем, космическому аппарату, станции или астероиду – оставаться относительно неподвижным, той степени, в какой вообще можно сохранять неподвижность в космическом пространстве.

Всего таких точек, называемых ещё точками либрации,пять – две из них, обозначаемые обычно L4 b L5 образуют с массивными тяготеющими телами равносторонние треугольники;точка L1, находится между ними, ещё две – на линии, соединяющей массивные тела, по обе стороны от малой и большого. То есть, если речь идёт о системе Солнце-Земля, то для наблюдателя с нашей планеты эта последняя, носящее обозначение L2, находится по ту сторону светила – вследствие чего и носит название «засолнечной».

Всё это относится к азам небесной механики, с которыми старшеклассников знакомят на уроках астрономии – и, конечно, прекрасно было известно любому из обитателей космической станции «Лагранж-II», помещавшейся как раз в этой «засолнечной» точке либрации L2 в течение уже почти трёх с половиной десятилетий. Станцию разместили там для наблюдения за инопланетным «звёздным обручем», чьё внезапноеи срабатывание отправило предшественницу этой станции на другой край солнечной Системы, к Сатурну. Она и сейчас висела там – на орбите Энцелада, одного из многочисленных спутников газового гиганта, ведя, в числе прочего, наблюдение за другим «звёздным обручем», намертво вмороженным в ледяную толщу этого крошечного – всего-навсего пятьсот километров в поперечнике, планетоида. Как он там оказался, почему вмёрз в лёд (исследователи Энцелада именовали его «ледоритом») – это была загадка, как, впрочем, и всё, что относится к «звёздным обручам». Их в разное время было найдено семь: один в «засолнечной» точке либрации, другой на Энцеладе, третий, гигантских размеров, в Поясе Астероидов – учёные считали, что именно он погубил миллионы лет назад планету Фаэтон. Ещё по одному обручу было найдено на Луне и Марсе, и сразу два – на Земле. Из земных находок ни одна не сохранилась в целости. Обломки первого были выкопаны в песках пустыни Гоби ещё в сороковых годах прошлого века, а что до второго, обнаруженного, подобно своему двойнику с Энцелада, в толще антарктического льда, то он был уничтожен во время сейсмической катастрофы, спровоцированной неосторожными японскими исследователями.

Так что на текущий момент в Солнечной системе имелось пять работоспособных «звёздных обручей» – и один из них медленно поворачивался на фронтальном обзорном экране малого грузовика «Гаусс»[1], приписанного к станции «Лагранж-II». Сейчас корабль завис на расстоянии в пять километров от «обруча» – двое членов егоэкипажа собирались совершить маневр ориентации чтобы, приблизившись к творению чужого разума, установить на его поверхности – металлической, испещрённой загадочными инопланетными символами, – контейнеры с датчиками. Операция эта была рутинная, выполнявшаяся раз в месяц, так что космонавты не ожидали от неё никаких сюрпризов.

И, как выяснилось, ошибались.

Бархатно-чёрная пустота внутри «звёздного обруча» вспыхнула ослепительной белой точкой. Края засветились отражённым светом, напрочь забивая сияние звёзд, обычно хорошо различимых в межзвёздной пустоте. Это продолжалось несколько секунд; потом точка вспухла светящимся пузырём, стремительно меняя цвет на бледно-лиловый, и выметнулась из «обруча» по направлению к «Гауссу», прямо в экран, в лица ошеломлённых космонавтов. Оба отшатнулись, ударившись затылками о подголовники – казалось, неистовый выброс энергии не дотянулся до корабля каких-то двух-трёх десятков метров. Но это, разумеется, было не так – лиловый язык простирался не больше, чем на километр, и только казался на фоне чёрной пустоты таким грандиозным, способными поглотить не только грузовик, но и всю видимую Вселенную…

Выброс, бурля и клубясь, втянулся обратно и расплылся в лилово-голубую плоскость тахионного зеркала – рядовое, явление, если бы речь шла об обыкновенных «батутах», вроде того, что помещался сейчас в «дырке от бублика» станции «Лагранж-II», служа для мгновенного перемещения в пространстве. Такое происходило ежедневно, а если брать всю Солнечную систему с её десятками станций и кораблей, оснащённых «батутами» и давным-давно стало рутиной, способной удивить разве что обывателя, ни разу не выбиравшегося за пределы гравитационного колодца Земли. Но то обычные «батуты», изготовленные на Земле – что же касается «звёздных обручей», то уже почти сорок лет не было зафиксировано ни единого срабатывания их «тахионных зеркал». До сих пор для этого требовались некие внешние факторы: либо активизировавшийся в непосредственной близости «батут» (так были в своё время втянуты в «обручи» и станция «Лагранж», и космический грузовик «Тихо Браге) либо взрыв тахионной торпеды в плоскости тахионного зеркала. Вроде того, что когда-то отправил в последний полёт японский 'Фубуки» а позже, вслед за ним, так же ушла в свой беспримерный рейд и «Заря-2».

Именно после её отбытия и был наложен категорический запрет на любые подобные эксперименты со «звёздными обручами». В итоге эти создания древнего инопланетного разума (некоторые учёные определяли их возраст не менее, чем в пять миллионов лет) оставались в неактивном состоянии, не доставляя наблюдателям ни малейших хлопот. За каждым из «обруче», разумеется, велось наблюдение, их поверхность непрерывно сканировали разнообразные датчики, лазерные, оптические, инфракрасные, радарные – словом, всё, что могла предоставить современная наука. Время от времени исследователи предпринимали попытки просветить «обручи» ультразвуком или жёстким излучением – увы, без всякого видимого результата. Кольца из неизвестного металла упрямо хранили свои тайны и год за годом не подавали хотя бы ничтожных признаков активности. И вот – такой сюрприз!

Эти мысли, несомненно, мелькнули с головах наблюдателей, но не успели облачиться в слова. Они успели лишь обменяться недоумёнными взглядами; второй пилот потянулся к пульту передатчика, чтобы сообщить о происходящем, когда лиловое озерко, замкнутое в «обруче», пошло круговой рябью, засветилось, и сквозь колышущуюся плёнку прорвалось что-то крупное, бело-серебристое. Прорвалось – и поплыло по направлению к «Гауссу», всплывая из мембраны тахионного зеркала, словно из стены лилового тумана, с каждой секундой приобретая отчётливые, узнаваемые очертания. Объект рос, он оставил позадисветящегося марева, и теперь даже без помощи фотоумножителей можно было рассмотреть и сплюснутый параллелепипед командного мостика, и неспешно вращающиеся цилиндры гравитационных отсеков, и тарелки антенне на решётчатых выносных фермах. Десять, пятнадцать секунд утекли в потрясённой тишине; корабль – а это, несомненно, был корабль – приближался, рос на обзорном экране различались крупная красная надпись из четырёх букв. «СССР».

– Это же «Заря-2»! – просипел пилот. Он, как и его напарник, безошибочно опознал гостя. Да и кто из обитателей Внеземелья не опознал бы корабль, на котором Первая Межзвёздная Экспедиция покинул Солнечную систему тридцать семь лет назад – и с тех оставался самым известным со времён гагаринского «Востока» или «Апполона-11». – Алексей Монахов, Штарёва, Кащеев, остальные… Они вернулись!

* * *

– Собираетесь встретиться с Лидией Андреевной, капитан?– вежливо осведомился Зурлов. – Она ведь сейчас там, на «Арго?»

И дёрнул подбородком, указывая на ту часть звёздного неба, где по соседству с Большой и Малой Медведицами и Волопасом красовалось созвездие Дракона. Среди них яркой точкой выделялся Турбан – Альфа Дракона, белый гигант, удалённый от Солнца на двести семьдесят световых лет – почти втрое дальше двойного красного карлика двойного красного карлика TOI 1452, возле которого находился сейчас звездолёт «Арго-2», базовый корабль Второй Межзвёздной экспедиции, к которой в качестве научного руководителя приписана Лидия Андреевна Монахова, для друзей – Юлька. В из число Зурлов никогда не входил, но, как и многие работающие во Внеземелье, знал о происхождении этого прозвища, которое она получила почти полвека назад.

Данила поморщился – вопрос был задан исключительно чтобы заполнить затянувшуюся паузу. Вряд ли на всей станции «Барьер» нашёлся бы хоть один человек, не знавший, где сейчас мать капитана буксира-прыгуна «Ермак Тимофеевич», уж тем более был осведомлён об этом го собеседник, этой самой станцией руководивший. Шестидесятипятилетний ветеран Внеземелья хорошо был знаком и с Юлькой-Лидией, и с её супругом, – и, как Даниле порой казалось, иногда тому казалось, исподволь тому завидовал. Оба они состояли когда-то в одной учебной группе Космодесантного Факультета, но в дальнейшем их карьеры сложились по-разному. Алексей Монахов улетел на «Заре-2» к звёздам, а его однокашник так и кочевал все эти сорок лет с одной космической станции на другую, пока не оказался здесь, на самом краю освоенного людьми космоса, на своей последней внеземельной должности – шестьдесят пять лет это не шутки, пора на Землю, перебирать бумажки в одном из департаментов Проекта, или, в лучшем случае, и передавать опыт молодым в своей альма матер…

Впрочем, «освоенного» – это слишком громко сказано. станция располагалась на самом конце длинной цепочки других станций, протянувшейся от самой Земли. Расположенная у так называемого «барьера Штарёвой», области в пространстве, где гравитационное воздействие двух соседних звёзд уравнивается, она отделялась от родной планеты не десятками – сотнями астрономических единиц, далеко за границами пояса Койпера и орбитами самых дальних транснептуновых малых планет, называемых «плутоидами».

Чтобы забраться в такую чудовищную даль, тахионному планетолёту «Арго» – командовал им старинный, со школьных времён друг отца Данилы – понадобилось полтора года и не меньше семидесяти пусков тахионных торпед. «Арго» двигался к цели прыжками, закладывая по пути станции, оснащённые мощными батутами – всего их в этойцепочке было три. В 1990-м году, всего через полгода после прибытия «Арго» к крайней точке маршрута, пересадочные станции заработали, и теперь корабль-прыгун мог за считанные часы добраться сюда прямиком с орбиты Земли. Прыгун проскакивал по цепочке «батутов» словно стрела, пущенная гомеровским Одиссеем сквозь кольца на рукоятях двенадцати топоров. Подобное стало возможным благодаря особому устройству, именуемому «тахионный навигатор» – оно перенаправляло корабль из одной «червоточины» в другую, без необходимости выходить в обычное пространство через промежуточные «батуты».

Перелёт сопровождался релятивистскими эффектами, слишком, впрочем, ничтожными, чтобы всерьёз брать их в расчёт. Другое дело «Арго-2», пробивавшийся к цели в созвездии Дракона при помощи архаичных тахионных торпед. Когда в 2011-м году Данила встретился с матерью на одной из заложенных экспедицией промежуточных станций («Арго-2», как и его предшественник, тянул за собой через межзвёздную бездну редкий пунктир из сверхмощных «батутов»)то обнаружил, что время мало её изменило. Впрочем, удивляться тут было нечему. Для команды «Арго-2» прошло всего-навсего два с половиной года, тогда как по земному календарю минуло десятилетие. Они отпраздновали тридцать четвёртый Юлькин день рождения, и та пошутила, что ещё три-четыре таких хроноскачка, и они сравняются в возрасте. Шутка получилась невесёлой, Данила ясно прочёл это в материных глазах. Юлька ни на секунду не могла перестать думать о муже, стартовавшем в неизвестность более четверти века назад, и никто, ни один учёный не мог сколько-нибудь уверенно сказать, сколько лет пройдёт для Алексея Монахова и остального экипажа «Зари» к моменту их возвращения на Землю… если, конечно, оно вообще состоится. А пока – мать отказывалась от замены, оставаясь на «Арго», хотя остальные её спутники вернулись домой, в привычный поток времени, уступив места на корабле прибывшим с Земли сменщикам. И Данила ни на миг не сомневался, что причина тому одна – стремление сколь возможно сократить разницу в возрасте её и Алексея, который, Юлька продолжала упрямо верить, однажды всё-таки вернётся вопреки всем хроно-парадоксам, взятым вместе…

Восемь лет спустя, в 2019-м году по земному календарю мать и сын встретились снова. «Арго-2» достиг цели экспедиции, двойного красного карлика TOI 1452 A в созвездии Дракона. Для этого кораблю пришлось преодолеть около ста световых лет, потратив на это тридцать шесть тахионных торпед – в межзвёздном пространстве дальность прыжков и сопровождающие их релятивистские эффекты менялись непредсказуемым образом, и для членов экспедиции прошло неполных два года. Нагнавшему же их «Ермаку Тимофеевичу» понадобилось меньше суток по бортовому времени, чтобы преодолеть это расстояние; корабль доставил в созвездие Дракона разобранный на части «батут», и с этого момента транспортное плечо между Землёй и системой TOI 1452 заработало с регулярностью подмосковной электрички.

Сейчас Данила готовился отбуксировать в созвездие Дракона новую установку «батута». Её доставили в разобранном виде с орбиты Земли и как раз сейчас заканчивали монтировать для окончательной настройки установки, генерирующей тахионное зеркало. Эти крайне тонкие и деликатные работы требовали удаления от источников сильных гравитационных возмущений, поэтому было решено производить их здесь, на дальних задворках Солнечной Системы. «Батут» – огромный бублик, в разобранном борту которого зияла ощетинившаяся металлоконструкциями прореха – висел в трёх километрах от станции «Барьер» по соседству с «Ермаком». Пройдёт ещё несколько суток и буксир возьмёт металлический тор на сцепки и отправится в путь протяжённостью в сотню световых лет… и всего-навсего в сутки, как бортовому, так и земному времени. Данила, разумеется, представлял физику процесса – и, тем не менее, порождённая им реальность упрямо отказывалась укладываться в голове, и приходилось принимать её такой, какая она есть. На веру – как ни дико это звучит для него, человека двадцать первого, космического века.

– Верно ли, что конструкция нового транс-барьерного «батута» разработана Лидией Андреевной уже в ходе экспедиции, на борту «Арго»? – осведомился меж тем Зурлов. – Вот уж, воистину, достойно восхищения – в такой обстановке и найти время для подобной масштабной разработки!

– Мать не занималась собственно проектом. – сухо ответил Данила. – Она только произвела теоретические выкладки на основании своих наблюдений, сделанных при пересечении «барьера Штарёвой», и переправила результаты на Землю, и уже на их основе в Институте Космических исследований разработали новый «батут».

Зурлова он недолюбливал, унаследовав это отношение от матери, в свою очередь, следовавшей примеру отца. У того с нынешним начальником «Барьера» случались какие-то недоразумения; было это давным-давно, и в чём именно было дело, давно забылось. Но осадочек, как говорится, остался – и сейчас Данила изо всех сил старался сохранять отстранённо-вежливый тон. Получалось, конечно, но с трудом – тем более, что Зурлов был порой не в меру словоохотлив – вот как сейчас, когда изо всех сил старался продемонстрировать собеседнику своё отношение к предмету их беседы.

– Да, разумеется… – Зурлов кивнул. – И всё же вы не станете отрицать, Даниил Алексеевич, что ваша уважаемая мать добилась поистине поразительного результата. Если новый «батут» будет функционировать, как это задумано – цепочка пересадочных станций от Земли до Океана сократится от нынешних восьми до четырёх, а это, согласитесь, серьёзное достижение!

«Океан» – такое название носила планета, ради которой «Арго-2» и отправился в созвездие Дракона. Обнаруженная с помощью телескопа, установленного на одной из станций Дальнего Внеземелья, эта планета, получившая поначалу обозначение TOI-1452 b, имеет размеры, более чем в полтора раза превосходящие Землю, однако заметно меньшую среднюю плотность – из чего был сделан вывод, что немалую её часть, до двадцати двух процентов, составляет вода.

Для сравнения, Земля, невзирая на статус «Голубой планеты», содержит ее в количестве лишь около одного процента, а следовательно, TOI-1452 b, сплошь покрыта океаном глубиной в сотни километров. А это в сочетании с тем, что планета находится в «зоне обитаемости» своей звезды – то есть на расстоянии, где не слишком жарко и не слишком холодно – делало её потенциально обитаемой. Именно это, это, как и довольно удачное расположение звёздной системы (по пути к ней предстояло пересечь всего три барьера, подобных «барьеру Штарёвой») и обусловила выбор TOI-1452 b в качестве цели Второй Межзвёздной Экспедиции.

Зурлов откашлялся, намереваясь, видимо, продолжить свои глубокомысленные рассуждения, но тут за их спинами тихо чавкнули пневмозапоры люка, и в проёме люка возник связист.

– Владимир Никитич, получено сообщение с Земли. – парень обращался как положено, к начальнику станции, но при этом косился на Данилу. – Сегодня через «звёздный обруч» в засолнечной точке Лагранжа прибыла «Заря-2»!

Данила повернулся к связисту – так резко, что едва не взлетел к потолку отсека. На станции шли технические работы, вращение жилого кольца было приторможено, и в результате сила тяжести составляла едва четверть от обычной для внеземельных искусственных объектов половины земной.

– «Заря»? – переспросил он, боясь поверить услышанному. – Это точно? Ошибки быть не может?

– Докладываю, что было в сообщении… – связист пожал плечами. – Пишут, что звездолёт уже на орбите Земли – они прыгнули через «батут» «Лагранжа» и вот-вот отшвартуются у «Гагарина»!

– Ясно, благодарю вас. «Гамов», кажется, отбывает через три часа?

Через три часа одиннадцать минут. – Зурлов сверился с часами на персональном браслете. – Вы что же, собираетесь лететь на нём? А как же подготовка «Ермака» к старту? Меньше трёх суток осталось…

– Мой старший помощник справится, а уж я постараюсь вернуться вовремя. – Данила упрямо наклонил голову. – В крайнем случае, отложим старт на сутки-двое, никакой беды не будет. Вы должны понимать, Владимир Никитич…

– Да-да, разумеется. – Зурлов согласно кивнул. – Столько лет не видели отца, к тому же и Лидия Андреевна спросит… ступайте, я распоряжусь подготовить для вас каюту.

Космический грузовик «Георгий Гамов», названный так в честь знаменитого советско-американского астрофизика, в числе прочих малых кораблей обслуживал транспортную цепочку между Землёй и «Барьером». Насколько было известно Даниле, свободного места на его борту не хватало – особенно сейчас, когда со станции возвращалась домой очередная смена.

– Не стоит беспокойства, Владимир Никитич. – ответил он. – На орбите Земли мы будем часов черед двадцать, как-нибудь переживу, посижу в кают-компании…

И он повернулся к большому панорамному иллюминатору, за которым на фоне усыпанной звёздами пустоты медленно поворачивалось огромное серебристо поблёскивающее кольцо «батута» – того самого, через который ему предстояло спустя три часа и… да, уже десять минут, отправиться домой, на Землю.

[1] Иоганн Карл Фридрих Гаусс(1777, —1855, Гёттинген) – немецкий математик, механик, физик и астроном. Считается одним из величайших математиков всех времён.