Текст книги "Без грифа «Секретно». Записки военного прокурора"

Автор книги: Борис Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Дыбенко поставил свою подпись под приговором. Больше он был не нужен и даже опасен.

Продолжим рассказ о трагической судьбе других членов Специального судебного присутствия по делу Тухачевского.

Обратившийся в Главную военную прокуратуру генерал армии А. В. Хрулев писал: «С Николаем Дмитриевичем Кашириным мне пришлось вместе работать, когда он был командиром 7-й Самарской кавалерийской дивизии. Он был очень хорошим партийцем, простым человеком, умел разговаривать с красноармейцами, крестьянами, всегды был близок к партийной организации и вообще был исключительно обаятельным человеком». А. В. Хрулев не верил, что Н. Д. Каширин – враг народа, и просил разобраться. В чем же могли обвинить этого героя гражданской войны?

В обвинительном заключении, составленном следователем Ушаковым-Ушимирским и утвержденном начальником особого отдела НКВД Николаевым-Журидом (уже известными нам как фальсификаторы), и в приговоре Военной коллегии под председательством Ульриха, штамповавшего его выдвинутые обвинения, утверждалось, что:

Каширин Н. Д. с 1928 года состоял в диверсионно-террористической организации правых, в которую был завербован Рыковым[183]183
  А. И. Рыков – член Политбюро ЦК ВКП(б), Председатель Совнаркома СССР был необоснованно репрессирован. Реабилитирован посмертно.


[Закрыть]:

с 1930 года установил связь с Шеболдаевым[184]184
  Шеболдаев Б. П. – Секретарь Северо-Кавказского крайкома ВКП(Б), никаких повстанческих организаций не создавал и был необоснованно осужден и реабилитирован посмертно.


[Закрыть] – руководителем повстанческих организаций на Северном Кавказе;

с 1934 года состоял в антисоветской заговорщической организации, действующей в Красной Армии.

Знакомясь с его делом, мы обнаружили, что одновременно с Николаем Кашириным были арестованы и два его брата.

Родословная Кашириных уходила в далекое прошлое Оренбургского казачьего войска. Отец Кашириных – Дмитрий Иванович долгое время состоял в должности атамана Верхнеуральской станицы, дослужился до первого казачьего офицерского звания – подхорунжего.

Он сумел дать своим сыновьям Николаю, Ивану и Петру хорошее образование. Они окончили Оренбургское юнкерское училище, стали офицерами царской армии и все оказались участниками первой мировой войны. После Октябрьской революции все трое связали свою судьбу с Советской властью, с Красной Армией.

Каширины стали организаторами первых красных партизанских отрядов в Оренбуржье из казаков-уральцев, которые объединились в Южноуральский партизанский отряд во главе с Николаем Дмитриевичем Кашириным. Заместителем у него был Василий Константинович Блюхер.

Этот отряд, пройдя с боями по тылам белых 1500 км, вышел под г. Кунгур на соединение с частями Красной Армии, был преобразован в 30-ю дивизию.

Командуя 30-й стрелковой дивизией на Восточном фронте, Каширин Н. Д. отлично зарекомендовал себя как начальник кавалерийской и затем смешанной группы из нескольких дивизий во время операций при ликвидации Врангеля.

В аттестации Каширина, составленной М. Н. Тухачевским, комдив характеризовался как выдающийся военачальник, достойный выдвижения на должность комкора.

В аттестации Каширина, написанной М. В. Фрунзе, сказано: «Знаю тов. Каширина с конца 1919 года по совместной работе. Чрезвычайно толковый и рассудительный человек. Глубоко предан интересам дела и посвящающий ему всего себя. Как военный начальник пользовался всегда большой популярностью среди войск и подчиненных.

В операциях проявил крупные оперативные способности и выдающуюся энергию».

Проявив незаурядные командирские качества, Н. Д. Каширин становится начальником кавалерийской дивизии, затем командует корпусом, а с 1930 по 1937 год – войсками Северо-Кавказского военного округа. Перед арестом получил назначение на должность начальника Управления боевой подготовки РККА.

Как старый кавалерист и приверженец этому роду войск Каширин Н. Д. был также включен в состав суда над Тухачевским. Поставив свою подпись под смертным приговором, он стал больше не нужен. И тогда приступили к фальсификации дела против него.

Занялся этим все тот же фальсификатор следователь Ушаков-Ушимирский на допросе 4 января 1940 г., проведенном с участием прокуроров Главной военной прокуратуры военного юриста 1-го ранга Коперника.

Разбирались мы и делами на осужденных братьев Каширина Н. Д. – Кашириных И. Д. и П. Д.

Иван Дмитриевич вместе со старшим братом Николаем был в числе организаторов партизанского отряда в г. Верхнеуральске. Участвовал в боях с дутовцами, воевал в объединенном Южноуральском партизанском отряде, которым командовал его брат Николай, а затем В. К. Блюхер.

В апреле 1917 года Иван Дмитриевич Каширин вступил в партию большевиков. После гражданской войны в 1920 году И. Д. Каширин был направлен на работу в ВЧК и в чекистских органах проработал до 1931 года. В последующие годы находился на ответственной работе в советских и хозяйственных учреждениях. Перед арестом занимал должность начальника мобилизационного отдела Наркомлеса СССР. За революционные заслуги в период гражданской войны Иван Дмитриевич Каширин был награжден орденом Красного Знамени. За время пребывания в партии неоднократно избирался членом бюро ряда губкомов, обкомов и крайкомов партии. Был избран членом ВЦИК и ЦИК.

Петр Дмитриевич Каширин вступил в партию большевиков в 1919 году, на руководящей советской работе – с 1921 года. Многие годы был председателем Оренбургского горсовета и Оренбургского губисполкома.

Иван Дмитриевич и Петр Дмитриевич Каширины обвинялись в создании из представителей белого офицерства повстанческой организации, готовя ее под руководством японской разведки к вооруженному выступлению против Советской власти. Директивы на создание такой контрреволюционной организации они якобы получили от Рыкова, Томского, Бухарина и от своего брата Николая – командующего Северо-Кавказским военным округом.

За этой выдумкой следователей последовали массовые аресты в Оренбургской и Челябинской областях за принадлежность к этой контрреволюционной организации, причем основанием служил лишь факт пребывания того или иного гражданина в дутовской банде или чуждое социальное происхождение.

Тщательное изучение этих дел, проверка материалов, послуживших основанием к их возбуждению, свидетельствовали о том, что повстанческой контрреволюционной организации на самом деле не существовало.

За искусственное создание этой организации руководители и следователи управлений НКВД (Лапшин Ф. Г., Луговцев Ф. К., Ворончихин И. Г., Чистов П. В., Полевик Ф. М. и др.) были осуждены в 1940 году. Они признали, что били арестованных, вынуждая их к самооговору и даче показаний на других об участии в заговоре, приобщали к делу подложные справки о социальном происхождении и т. д.

Между тем ни один из невиновно пострадавших тогда не был реабилитирован.

Только в апреле 1956 года по протесту военного прокурора Уральского военного округа Афанасьева Н. П. было реабилитировано 628 невинно осужденных таких граждан.

Были реабилитированы по заключению Главной военной прокуратуры и осужденные Военной коллегией Верховного Суда Союза ССР Николай, Иван и Петр Каширины, которым необоснованно вменялось обвинение в создании повстанческой контрреволюционной организации на Южном Урале.

…Мы продолжали проверять дела на осужденных членов Специального судебного присутствия по делу Тухачевского и других…

При ознакомлении со стенограммой этого судебного процесса мы обратили внимание на то, что член Специального судебного присутствия командарм 1-го ранга Иван Панфилович Белов обратился к подсудимому Путне В. К. с таким вопросом: «Для какой цели вы создавали провокации против Белова?»[185]185
  Белов имеет в виду себя.


[Закрыть].

На этот вопрос Путна ответил следующим образом: «Я не создавал. В инциденте с Беловым с моей стороны никакой провокации не было»…

Больше никаких разъяснений в стенограмме не содержалось. Так и осталось неизвестным, что за инцидент, в котором участвовали Путна и Белов, какие последствия наступили или могли наступить. В то же время у нас создалось предположение, что этот вопрос задан Беловым не случайно. Видимо, между ним и Путной существовали не совсем нормальные взаимоотношения.

Это не исключено и учитывалось при рассмотрении кандидатур в состав суда над Тухачевским и, в частности, над Путной. Рассчитывалось на возможное «отмщение» со стороны Белова…

После участия в судебном разбирательстве дела Тухачевского и других командарм Белов И. П. недолго оставался в занимаемой должности. Его избрали в депутаты Верховного Совета СССР 1-го созыва, но принять участие в работе первой сессии этого Верховного Совета не дали. Перед ее открытием его арестовали. Тогда по этой причине в работе первой сессии Верховного Совета СССР не участвовали многие депутаты. Но об этом ничего не было сказано. Сессия все равно была правомочной рассматривать внесенные на ее рассмотрение вопросы.

О депутатской неприкосновенности тогда не было и речи. По крайней мере, для НКВД она не существовала…

Обвинение Белова в участии в том самом заговоре, которым якобы руководил Тухачевский, было также сфальсифицировано, как и в отношении Тухачевского и других.

Однако в деле Белова оказалось пространно написанное им показание об участии в заговоре и в вербовке его Тухачевским…

Как же смогли следователи – Николаев-Журид, Ямницкий и Казакевич – добиться от Белова признания несуществующих преступлений, да еще их собственноручного изложения? Вопрос этот требовал разъяснения. Мы знали, что в 1939 году Николаев-Журид и Ямницкий были арестованы и по приговору суда расстреляны, Казакевич же тогда не привлекался к ответственности…

И вот он в Главной военной прокуратуре. Признает, что участвовал в расследовании дела на командарма Белова, но свое участие всячески принижал. «В основном, – утверждал Казакевич, – допросами Белова занимались мои начальники Николаев-Журид и Ямницкий. Они зверски избивали Белова, котЪрый длительное время не'Хотел давать никаких показаний. И делали это, – подчеркнул Казакевич, – с большим наслаждением. Что касается меня, то я Белова не бил».

Казакевич прекрасно знал, что Белова нет в живых и никто не может его уличить. И все же показание Казакевича помогло ответить на возникший у нас вопрос о собственноручно написанном Беловым оговоре.

Одним из авторитетнейших членов Специального судебного присутствия был командарм 1-го ранга начальник штаба РККА Борис Михайлович Шапошников.

Согласно стенограмме, Борис Михайлович Шапошников не задал ни одного вопроса ни одному из подсудимых. Такое его пассивное поведение вызывало недоумение. Ведь на судебном процессе обсуждались принципиальные вопросы о характере будущей войны и о средствах и методах обеспечения боеспособности Красной Армии. Безучастным он остался и при выяснении виновности подсудимых, в том, как они представляли себе роль танков и кавалерии в будущей войне. А ведь командарм Шапошников Б. М. – крупный военный теоретик, к тому же занимал должность начальника штаба РККА. Наверняка у него были вопросы к подсудимым, уточняющие их позицию. Б. М. Шапошников уклонился от обсуждения этих вопросов и оказался в роли члена этого суда не случайно.

Б. М. Шапошников относился к числу «военспецов». Окончил Академию Генерального штаба царской армии (в 1910 году). Имел чин полковника царской армии. Сталин был в числе тех, кто решительно возражал В. И. Ленину против привлечения «военспецов» к строительству Красной Армии, открыто выражал им недоверие и даже без достаточных оснований преследовал их.

На этот раз Сталин включением Б. М. Шапошникова в состав суда хотел показать, что он поддерживает тех военспецов, кто послушно выполняет его волю и независимо от собственных убеждений следует за подготовленными им решениями.

Так появилась подпись Б. М. Шапошникова под смертным приговором Тухачевского и других, самая авторитетная в смысле признания подсудимых виновными в подрыве боеспособности Красной Армии путем недооценки кавалерии. То, что пережил Борис Михайлович, ставя свою подпись, осталось неизвестно. Думаем, нелегко ему было.

Сталин не забыл этого… В 1939 году Б. М. Шапошников был избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б), а в 1940 году назначен заместителем наркома обороны, ему было присвоено звание Маршала Советского Союза. За несколько дней до окончания Великой Отечественной войны Борис Михайлович Шапошников умер и унес с собой немало из того, что знал и испытал, работая со Сталиным…

Среди корреспонденции, поступавшей к нам в Главную военную прокуратуру, было к такое:

Василий Васильевич Блюхер – сын Маршала Советского Союза Блюхера Василия Константиновича просил: «Хочу знать судьбу родителей».

О себе написал всего несколько строк: «Мне было в 1938 году 10 лет. Воспитывался в детском доме. Получил среднетехническое образование. С 1948 года работаю на Среднеуральском медеплавильном заводе».

И категорически утверждал:

«Мои родители не способны предать Родину.

20 января 1956 г. В. В. Блюхер».

Одновременно пришло к нам и поручение от Генерального прокурора Союза ССР Р. А. Руденко. К нему обратился с просьбой разобраться с делом Блюхера генерал армии Андрей Васильеви4 Хрулев.

«Я Блюхера Василия Константиновича знал, когда он командовал корпусом в Ленинграде – 1923–1924—1925 годы. Очень хорошо знал его, когда он командовал Отдельной Краснознаменной дальневосточной армией. Мне, как работнику центрального аппарата, приходилось очень часто встречаться с ним, решать вопросы организации обороны Дальнего Востока и военного строительства на ДВК…

Я одно точно знаю, что Блюхеру присвоено звание Маршала по личному предложению Сталина, чему сильно завидовали Уборёвич и Якир.

Мне кажется, что о Блюхере могут дать самые лучшие отзывы: Буденный, Мерецков, Жуков, Конев и Тимошенко. Знал его и товарищ К. Е. Ворошилов, который (я убежден) даст самый положительный отзыв.

Генерал армии А. Хрулев».

Нам предстояло разобраться с делом еще одного Маршала Советского Союза, входившего в состав Суда над Тухачевским.

В извлеченном из архива деле на Василия Константиновича Блюхера читаем справку на арест. Родился 1 февраля 1890 г. Уроженец деревни Барвинка Рыбинского района Ярославской области, русский, член ВКП(б) с 1916 года, перед арестом – командующий ОКДВА (Отдельной краснознаменной дальневосточной армии).

Нас удивила фамилия Василия Константиновича – Блюхер. Оказалось, что его точная фамилия – Медведев. Выяснилось, что его дед Лаврентий Медведев дослужился в русской армии до чина унтер-офицера. Воевал под командованием Суворова. В сражении под Ватерлоо отличился некий Маршал Блюхер. Подстать ему таким же героем был и русский солдат Медведев. И стали его называть только Блюхером. С тем именем вернулся Лаврентий Медведев в родное село. Так и укоренилось это прозвище. По наследству оно перешло к Константину Павловичу Медведеву – отцу Василия, а тот окончательно стал числиться по документам Блюхером. Отец прогнал Василия за непослушание из дома, и он уехал в город на заработки, затем оказался на службе в армии и с военной службой не расставался. Но вернемся к первому листу дела, к справке на арест…

Из ее краткого содержания следовало, что В. К. Блюхер подлежит аресту как японско-немецкий агент, занимавшийся шпионажем в Красной Армии, и участник антисоветской заговорщической организации, ставящей своей целью совершение террористических актов против руководителей партии и государства.

К справке приложен ордер на арест, подписанный Ежовым 22 октября 1938 г.

Это был один из последних, если не последний ордер, подписанный всесильным «железным» наркомом.

А где же санкция прокурора на арест? Ее не было. Да она и не требовалась. Ордер, подписанный Ежовым, не нуждался ни в чьих утверждениях. Это означало, что санкцию на арест дал «Сам» – Сталин. Так было при решении судьбы не только Блюхера, но и многих других.

Заключительные листы дела состояли из постановления о прекращении следствия по делу. Следователь утверждал: «арестованный Блюхер признал себя виновным в участии в заговоре и что следствие не может быть продолжаемо в связи с его смертью».

Мы приступили к углубленной проверке, как и от чего скончался в тюрьме 48-летний маршал?

В особом пакете при деле, как бы для ориентировки, лежали документы следующего содержания:

Протокол допроса С. А. Попова – офицера для особых поручений Блюхера, датированный 8 августа 1938 г., за два месяца до ареста маршала. Он давал показания о событии, происшедшем восемь лет тому назад:

«В декабре 1930 или январе 1931 года на квартире у Блюхера собралась группа высшего и старшего комполитсостава, приехавших на совещание.

Во время этой встречи я поинтересовался библиотекой своего начальника. Взял одну из книг и когда ее листал, то из нее выпало письмо. Я бегло прочел его содержание. Запомнилось: «В недалеком будущем Вам предстоит встать во главе всех вооруженных сил, как самому выдающемуся и авторитетнейшему командиру Красной Армии». Письмо было адресовано Василию Константиновичу и подписано «А. И. Рыков». Я понял, что речь идет о замыслах Рыкова и Блюхера. Тогда я обратился к присутствующему здесь заместителю начальника политуправления Скворцову, показал ему письмо и объяснил, где и при каких обстоятельствах его обнаружил. Скворцов тут же пригласил в отдельную комнату Блюхера и задал ему вопрос: «Что это за письмо?..» Блюхер ответил: «Провокационная афера. Я предупрежден особым отделом».

На этом разговор был закончен. А письмо Блюхер забрал».

Удивляло то, что С. А. Попову не был задан вопрос: «Так что же вы все прошедшие восемь лет молчали об этом событии? Никому о нем не сообщали, не докладывали».

Вопроса такого не последовало, и не случайно. Мы расценили данный документ как ту самую провокационную аферу, как ее и охарактеризовал тогда же сам Блюхер, разгадав, что это была проверка его реакции на такое содержание письма. Блюхер с омерзением отверг эту провокацию, организованную Ягодой, видимо, по указанию Сталина: самостоятельно Ягода этого сделать не смог бы. Берия к этим материалам решил возвратиться, поскольку Рыков был уже объявлен одним из лидеров правой оппозиции, осужден и расстрелян…

Но одного этого документа Берия посчитал недостаточным. И тогда в пакете появился рапорт сотрудника особого отдела ОКДВА, докладывающего о том, что в столе командующего хранится конверт «заграничного происхождения» и ему негласно удалось прочесть содержание вложения.

Дословно было сказано, что Блюхера просили «отдать японцам хоть клочок земли»…

Мы заинтересовались историей появления этого рапорта, авторством письма и выяснили, что эта была очередная провокация, организованная лично Берией, при участии трех его сотрудников, перед самым арестом Блюхера.

Как же обстояло дело с получением от Блюхера признания об участии в заговоре? На первом же допросе Блюхеру было заявлено, что он изобличен как один из организаторов военно-фашистского заговора в Красной Армии. Как и следовало ожидать, он искренне возмутился. И следователь был вынужден записать ответ Блюхера: «Я считаю это обвинение очередной в отношении меня провокацией»…

Спустя полтора года Блюхер в числе других членов Специального судебного присутствия Верховного Суда СССР поставил свою подпись под смертным приговором Тухачевскому, Корку, Уборевичу и другим бывшим своим соратникам, предавшим Родину и Красную Армию, в чем тогда, как надо полагать, не сомневался…

Мы снова обратились к стенограмме судебного заседания по делу Тухачевского. Нас интересовало, каким было участие Блюхера в допросах подсудимых. Обнаружили запись о двух заданных им вопросах.

Вопрос Блюхера подсудимому Путне: Вы вели систематически работу по дискредитации авторитета Блюхера по заданию Гамарника?

Ответ Путны: Да, пытался дискредитировать вас.

Вопрос Блюхера подсудимому Якиру: В чем конкретно выражалась ваша подготовка поражения авиации в будущей войне?

Ответ Якира: Я вам толком не сумею сказать ничего, кроме того, что написано там в деле…

От Блюхера требовали того же самого, что и от Якира. Признания… И совсем не важно, сможет ли он что-либо сказать конкретно. Так появился новый протокол допроса, в котором следователем Ивановым записаны признания Блюхера. Удалось это Иванову потому, что в допросе участвовал сам Берия. Его фамилия упомянута в числе допрашивающих.

Что же предшествовало этому признанию? Нам удалось найти одного из следователей НКВД, занимавшихся делом Блюхера и уволенного из органов – Головлева.

На допросе в Главной военной прокуратуре 12 ноября 1955 г. Головлев показал:

«Блюхера я видел дважды, 5 и 6 ноября. Он был невероятно сильно избит. Все лицо у него представляло сплошной синяк и было распухшим. Допрашивал его Иванов с участием Берии… Я спросил у Иванова, будучи поражен видом Блюхера, – было такое впечатление, будто он попал под танк: «Что это значит?..» Иванов мне ответил: «Ему здорово попало»…

Из тюремной камеры Блюхер больше не вышел. Следователь Иванов получил из медчасти тюрьмы справку, что его подследственный Блюхер В. К. 11 ноября 1938 г. умер от закупорки легочной артерии, образовавшейся в венах таза.

Допрошенная в 1956 годы врач Лефортовской больницы Розенблюм засвидетельствовала:

«Я осматривала арестованного Василия Константиновича Блюхера. Все лицо у него было в сплошных синяках. Затем я обнаружила кровоизлияние в склеру глаза. Она была переполнена кровью. Кто определил причину его смерти, я не знаю. Как и не знаю, кто выдал следствию справку о смерти».

Почему был уничтожен такой легендарный командарм?.. Пока Блюхер не отразил, не проучил зарвавшихся японских самураев, захвативших в июле 1938 года высоты Безымянную и Заозерную в районе озера Хасан, его не трогали. Затем – выскажем предположение – Сталин заключил, что впредь обойдется без Блюхера. Слишком нетерпим этот легендарный человек рядом с ним, Ворошиловым и Буденным. В уничтожении Блюхера был заинтересован и Берия. В. К. Блюхер погиб не от смертельной болезни, а был завлечен в ловушку, обезоружен и убит…

Берию не надо было учить как это делать. Знакомясь с его делом, мы уже знали, что на счету опытного палача немало жертв, лишенных жизни таким же преступным образом. В суде он, например, без какого-либо смущения объяснял: «Я не давал указание забивать арестованных до смерти».

Не выбывало никакого сомнения, что необоснованное, противозаконное постановление следователя НКВД Иванова о прекращении дела по обвинению Блюхера В. К. в связи с его смертью нельзя оставлять в силе. И оно было отмечено Главной военной прокуратурой и утверждено Генеральным прокурором Союза ССР Р. А. Руденко.

Это означало, что Маршал Советского Союза Блюхер Василий Константинович посмертно полностью реабилитирован.

Список членов Специального судебного присутствия замыкал командир кавалерийской дивизии имени И. В. Сталина комдив Евсей Иванович Горячев. Как свидетельствовала стенограмма процесса, Е. И. Горячев на нем безмолствовал…

Нас, конечно, интересовала судьба и этого члена суда.

Но, к нашему удивлению, мы не смогли получить сведения о его службе в Красной Армии после этого процесса…

Из личного дела, хранившегося в Центральном государственном архиве Советской Армии и заполненного самим Горячевым, мы узнали, что он родился 14 июля 1892 г. в Донской области. Служил в старой армии с 1913 года, в донском казачьем полку в чине подхорунжего; в Красной Армии – с момента ее создания, прошел путь от командира сотни до командира дивизии в кавалерийских частях 1-й Конной Армии. О безупречной, отважной службе Евсея Ивановича Горячева в годы гражданской войны свидетельствовало его награждение двумя орденами Красного Знамени. Третьим орденом Красного Знамени Горячев Е. И. был награжден в 10-летний юбилей 1-й Конной армии. Несколько лет Е. И. Горячев был порученцем у Буденного. Как никто он подходил для участия в суде над Тухачевским.

Мы получили сведения, что Е. И. Горячев после суда покончил жизнь самоубийством. В Энциклопедическом словаре датой его смерти обозначен 1938 год.

Чтобы влиять на судей, НКВД устраивал провокации. Допрошенный нами все тот же следователь Авсеевич рассказал о том, что накануне процесса над М. Н. Тухачевским, а точнее за день, 10 июня, он получил указание от своего руководства «взять» у В. М. Примакова показания на членов суда – командармов Шапошникова Б. М., Дыбенко П. Е. и Каширина Н. Д. Это указание было выполнено. Правда, с большим трудом, с использованием тех же средств воздействия на Примакова, ему удалось составить отдельный протокол, в котором значилось, что Примакову известно, что к заговору примкнули упомянутые выше лица и что они должны были вести работу по вербовке новых участников их антисоветской, заговорщической организации.

На наш вопрос Авсеевичу, с какой целью это было сделано, он ответил:

«Понятно с какой… Ведь данный протокол был вручен Ульриху, а он знал, как и когда воспользоваться им».

Знакомясь с архивно-следственными делами на участников «военно-фашистского заговора», нам приходилось читать такие протоколы допросов арестованных, в которых было записано, что во главе этого заговора стоит не только М. Н. Тухачевский. Видели мы и протоколы очных ставок арестованных командармов с находящимся на свободе Егоровым. Арестованные, как это следовало из записи следователей, подтверждали свои ранее данные о Егорове показания, а тот их категорически отрицал.

И все же А. И. Егоров был арестован, репрессирован…

Это был третий Маршал Советского Союза, объявленный врагом народа, из пяти, кому впервые в истории Красной Армии было присвоено столь почитаемое во всех армиях высокое воинское звание. О трагической судьбе М. Н. Тухачевского и В. К. Блюхера мы уже знали. С делом Егорова нам предстояло еще разобраться. Об этом просила прокуратуру его дочь.

Еще не приступая к изучению его дела, мы решили убедиться, насколько достоверны шедшие в нашем аппарате разговоры о том, что Егоров почти всю гражданскую войну провоевал вместе со Сталиным, что Сталин ему доверял и высоко ценил его полководческий талант. И, наконец, трудно было допустить, чтобы Сталин, не убедившись в предательстве маршала Егорова, дал согласие на его арест и осуждение.

В книге «История гражданской войны» есть такая запись: «Лето и начало осени 1919 года были для Советской Республики временем величайшего напряжения всех сил. 12 сентября Деникин издал приказ о переходе в наступление по всем фронтам. Коммунистическая партия и Советское правительство приняли энергичные меры по разгрому войск Деникина. Состоявшийся в сентябре 1919 года Пленум ЦК РКП(б) наметил конкретные мероприятия по укреплению Южного фронта. Командующим фронтом был назначен А. И. Егоров, членом Реввоенсовета Южного фронта – И. В. Сталин»…

Следовательно, они оба были самыми ответственными лицами за оборону Царицына, за разгром войск Деникина.

И каково было наше удивление, когда мы прочли в обвинительном заключении по делу Егорова А. И. один из первых пунктов обвинения:

«Егоров Александр Ильич состоял в течение 12 лет на службе в царской армии после окончания юнкерского училища, дослужил до чина полковника Генерального штаба, а в 1918 году перешел на службу в Красную Армию и с двурушнической целью в том же году вступил в партию большевиков. В 1919 году он установил преступные связи с руководителями антисоветской организации Каменевым С. С. и Лебедевым П. П., а также с Троцким, по заданию которого пытался сорвать выполнение плана Сталина по разгрому Деникина»…

Казалось бы, такую чушь, сочиненную следователем НКВД Казакевичем, не стоило и опровергать.

Но уклониться от этого мы не могли. Ведь этот пункт обвинения полностью вошел в приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР и, следовательно, провозглашен от имени государства.

В деле Александр Ильич Егоров представлен человеком без биографии, без характеристики всего его жизненного пути. О нем сказано лишь: «полковник Генерального штаба царской армии», и эта запись в анкете арестованного подчеркнута толстым стержнем красного карандаша (владел таким карандашом в центральном аппарате НКВД только один человек – Ежов), – и все понимали, что это означало.

И как бы случайно упомянуто: «до ареста занимал должность заместителя наркома обороны»…

Да, действительно, Александр Ильич Егоров относился к числу «военспецов». Но собранные нами объективные сведения о Егорове позволяли сделать вывод о том, что он относился к числу тех, кто решительно порвал со старым буржуазным строем, с его идеологией, стал верно служить делу революции. Вспомним прозорливые и поучительные слова Владимира Ильича Ленина, высказанные им на заседании Петроградского Совета 12 марта 1919 г.: «Некоторые из наших товарищей возмущаются тем, что во главе Красной Армии стоят царские слуги и старое офицерство… Совершенно незачем выкидывать полезных нам специалистов. Но их надо поставить в определенные рамки, предоставляющие пролетариату возможность контролировать их. Им надо поручить работу, но вместе с тем бдительно следить за ними, ставя над ними комиссаров и пресекая их контрреволюционные замыслы. Одновременно необходимо учиться у них»[186]186
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 5 и 6.


[Закрыть].

Вступив в партию большевиков, как свидетельствовало его партийное дело, А. И. Егоров ни в каких оппозициях не участвовал и не за какие проступки к партийной ответственности не привлекался. А какой была его служебная репутация?..

Александру Ильичу Егорову было доверено в гражданскую войну командование 9-, 10-, 14-й армиями, а затем двумя фронтами – Южным и Юго-Западным. Деятельность Егорова на этих должностях получала неизменно положительную оценку. Не случайно по окончании гражданской войны командарм Егоров стал во главе Западного приграничного округа. В последующие годы он командовал войсками Уральского и Белорусского военных округов. В 1931 году А. И. Егоров возглавил Генштаб РККА, а в 1935 году назначен начальником Генерального штаба всех вооруженных сил страны.

По поводу двух последующих назначений у нас возникли определенные недоумения. В самом деле: как понять, чем руководствовались, принимая такие решения?

После непродолжительной ссылки М. Н. Тухачевского перед арестом в Куйбышев на должность командующего Приволжским военным округом перед Сталиным возник вопрос, кто же может заменить Тухачевского? Сталину хорошо были известны полководческие способности своего друга К. Е. Ворошилова. Поэтому совершенно оправданными были в той ситуации такие назначения:

Маршал Советского Союза Егоров А. И., в соответствии с публикацией в Правде от 11 мая 1937 г., назначен первым заместителем народного комиссара обороны. Наркоматом обороны А. И. Егоров освобожден от должности начальника Генштаба. Начальником Генштаба РККА назначен командарм 1-го ранга Шапошников Б. М.

Из этого факта со всей очевидностью следовало, что Сталин продолжал доверять А. И. Егорову и высоко ценил его опыт и знания.

А через год, 27 июля 1938 г., Ежов подписал ордер на арест Маршала Советского Союза Егорова А. И., который перед тем был освобожден от должности первого заместителя наркома обороны и, подобно Тухачевскому, тоже отправлен в ссылку – в Тбилиси в качестве командующего Закавказским военным округом. Сталиным был санкционирован арест Егорова.