Текст книги "Черный роман"

Автор книги: Богомил Райнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Вероятно, сама эта история в общих чертах вполне достоверна. Но стоит читателю задуматься над некоторыми узловыми моментами (самыми драматичными, именно теми, которым автор, очевидно, придает большое значение), как естественно и неизбежно возникает недоверие. Дело в том, что здесь Гимпель, хоть он и играет роль предельно искреннего и крайне скромного рассказчика, подбирает и располагает факты таким образом, чтобы подчеркнуть свою исключительность и гениальность. Самым серьезным образом он пытается утверждать, что его проект взрыва Гибралтара, был на пути к осуществлению и провалился в последний момент только из-за предательства. Во время своих операций в Нью-Йорке, почувствовав, что кольцо вокруг него неотвратимо сжимается, герой уходит из единственно надежной квартиры, чтобы не доставлять неприятностей женщине, с которой он делит кров… и постель. И этот джентльменский жест, в котором легкомыслие сочетается с излишней щепетильностью, делается не каким-то влюбленным по уши юношей, а опытным профессиональным разведчиком. Наконец, в ожидании неизбежного смертного приговора Гимпель делает нечто весьма странное – самоотверженно отказывается от свободы и помилования, обещанных ему американской военной разведкой, если он передаст по радио в Германию шифровку.

Почему герой отказывается выполнить это задание, которое помогло бы сократить сроки уже проигранной войны и спасти жизнь многим людям? Иллюзорная вера в победу? Фанатизм? Слепая преданность фюреру? Ничего подобного. Сам автор пишет: «Война практически была проиграна. Все жертвы были напрасными. Кровь, пролитая в России, смерть в Африке, во Франции. И все это из-за системы, которая тысячу раз заслужила гибель. Все, что произошло и что могло произойти теперь, должно было только оттянуть на несколько месяцев возмездие этой клике… В этой войне было невозможно служить Германии, не будучи на службе у Гитлера. Но я понял это поздно. Я уже стал врагом Гитлера, но никогда бы не смог стать врагом Германии!»

Вслед за этим выводом, совершенно явно противоречащим элементарному здравому смыслу, Гимпель отказывается от спасения и выбирает электрический стул. Романтично, героично и совсем невероятно. Как невероятны и еще пять-шесть других узловых ситуаций в книге, в которых проявляются не столько разведывательные способности автора, сколько особенности его воображения. Гимпель даже не отдает себе отчета в том, что нам очень трудно поверить в его. профессиональную исключительность, после того как мы узнали, что он даже не сообразил обезвредить своего помощника и будущего предателя, когда был почти убежден в возможности его измены. Выпустить из своих рук человека, который провалит тебя и порученную тебе операцию, – такое, конечно, случается в жизни. Только после этого уже трудно претендовать на исключительное место в своей профессии, как трудно и объявить себя небывалым идеалистом на основании непроверенных и совсем невероятных данных.

Вызывает сомнение, правда, несколько иного характера, и рассказ Э. Базны «Я был Цицероном». Операция «Цицерон», которая после опубликования книги Л. Мойзиша вызвала известную шумиху в западной печати, в сущности, представляет собой довольно элементарный, но и весьма результативный ход разведки: упомянутый Базна, будучи камердинером британского посла в Турции, сумел тайно переснять некоторые исключительно важные и строго секретные документы и передать их негативы нацистской разведке за солидную сумму– 300 тысяч фунтов стерлингов. То, что большая часть полученных Базной банкнот оказалась фальшивой, касается только потерпевшего. Гораздо важнее то обстоятельство, что уже в самой основе этой истории вроде бы есть какая-то фальшь. Трудно поверить в то, что английский посол был настолько неосторожным и наивным, чтобы дать возможность своему камердинеру получить доступ к секретным документам исключительной важности и даже переснять их. Операция «Цицерон» проводилась в 1943 году. Материалы, снятые Баз-ной, связаны с подготовкой сокрушительных ударов, которые должны были окончательно разгромить третий рейх. Следовательно, не исключено, что англичане сознательно допустили нацистскую разведку к этим документам с целью вынудить Гитлера к переговорам о капитуляции или о сепаратном мире. Во всяком случае, эта версия кажется нам более вероятной, чем версия, предложенная нам Мойзишем и Базной: сомнительно, чтобы дилетант шпион своими любительскими приемами сумел перехитрить столь опытного дипломата, как Г.-Н. Хьюгсон.

Мы не будем останавливаться на некоторых других мемуарах, в которых дезинформация не является результатом тщеславия и самомнения авторов, а связана с преднамеренным стремлением переиначить историческую правду в угоду определенным идеологическим целям. Важно здесь то, что буржуазная, и мемуарная, и научно-документальная литература, как правило, весьма далека от истины, раскрывающей реальную практическую деятельность и действительные задачи западной разведки.

Если и есть область, где истина вообще целиком выброшена из употребления, то это область беллетристики, посвященной разведке и обыкновенно называемой «шпионским романом». Разумеется, у этого жанра, как и у всякого другого, есть своя предыстория. Шпионская тема появляется еще в некоторых книгах Мориса Леблана и особенно Питера Чини, главный герой которого, Лемми Кошен, в качестве агента Федерального бюро справляется и с задачами из области контрразведки. Но шпионский роман получил характер самостоятельного жанра и развился лишь за последние два десятилетия. Это была исключительно быстрая, почти молниеносная эволюция, выразившаяся как в неимоверно быстром количественном росте продукции, так и в изменении ее качественной характеристики – от периода детства через возмужание к преждевременному самоистощению и старости.

Если рассмотреть шпионский роман под определенным углом зрения, может показаться, что это просто разновидность детективного романа. Основная тема произведения и здесь в большинстве случаев – тема преступления. При этом десятки и сотни западных образцов жанра построены по уже знакомым нам детективно-приключенческим схемам – тот же неизвестный злодей, те же преследование и обнаружение преступника, месть и убийства, кражи и взломы, шантаж и обогащение. А то, что преступника называют уже не гангстером, а шпионом, что представителем власти является не полицейский, а разведчик и цель грабежа не драгоценные ювелирные украшения, а драгоценные документы, – всего лишь простая формальность, слишком незначительная, чтобы можно было говорить о самостоятельном жанре. Но произведения такого типа характерны главным образом для детского периода шпионского романа или для ремесленнической массовой продукции, которая представляет собой побочное явление в развитии детективного жанра и совсем не может раскрыть нам его специфические особенности.

Тема разведки, действительно, почти всегда тесно связана с темой преступления. Но здесь преступление – реальное или мнимое – совершается уже не против отдельной личности, а против государства – своего или чужого. Деятельность героя-разведчика во многих случаях может представлять собой нарушение законов, однако немаловажное значение имеет вопрос: о каких, собственно, законах идет речь – о наших законах или о законах противника? Важно и то, чем руководствовался человек, нарушивший закон, – чувством патриотизма, политическими взглядами, служебными обязанностями или сугубо эгоистическими интересами. Буржуазия называет героем западного разведчика, проникшего в социалистическую страну, и считает своим человеком и ценным союзником предателя социалистической родины. Но чужой шпион и местный предатель для нас отнюдь не герои, и, попав в руки наших органов, они вряд ли могут рассчитывать на награды и почести. И наоборот, то, что буржуазия определяет как «предательство», для нас не предательство родины, а удар по интересам касты, захватившей власть в своей стране в целях ее эксплуатации.

Эта непримиримая враждебность взглядов и оценок в области разведки определяет и основные отличия так называемого «шпионского романа» от детективной литературы. Художественная литература, посвященная разведке, всегда в своей основе является политической литературой, а концепции автора – всегда политические концепции, независимо от того, выражаются ли они непосредственно или завуалированы какой-нибудь этической или психологической проблематикой. Разумеется, и детективная литература, как мы уже отмечали, нередко выражает определенные политические взгляды. Но в своей борьбе с преступлением против отдельной личности все цивилизованные общества (независимо от своих внутренних различий) исходят из общеизвестных и элементарных нравственных норм. Именно это и дает возможность ряду авторов детективных произведений становиться в позу надклассовых судей и рассматривать моральные проблемы через призму какого-то абстрактного гуманизма. Эта столь удобная «нейтральная» позиция абсолютно невозможна в шпионском романе. Политическая тема неизбежно вызывает и соответствующую политическую оценку. Автор, описывающий действия разведки, не обязательно должен быть разведчиком сам, но в любом случае он участник холодной войны.

В зависимости от особенностей сюжета и проблематики жанр шпионского романа можно разделить на два поджанра: в одном используется материал разведки, в другом – контрразведки. Разумеется, обе стороны разведывательной деятельности могут быть отражены и в одном произведении, но это бывает, правда, сравнительно редко. Если считать возможным такое поджанровое разграничение, следует добавить, что оно связано не только с определенными тематическими различиями, но и со своеобразной трактовкой нравственных проблем, вытекающей из этих различий. С этой точки зрения роман контршпионажа очень близок к детективному роману. Борьба против шпиона – местного или заброшенного – во многих отношениях сходна с борьбой против любого преступника. Задача состоит в том, чтобы предотвратить готовящееся преступление или, если оно уже совершено, выявить и обезвредить виновного и его соучастников. Разумеется, эта задача падает на плечи главного героя, который с честью выполняет ее, несмотря на все затруднения, назначение которых– повысить до необходимой степени напряжения действия. Такова основная схема, которой придерживаются почти все авторы романов контршпионажа на Западе.

Если этот род беллетристики обычно представляют как второстепенный вариант детективной литературы, то шпионский роман напоминает не столько детективный, сколько классический приключенческий роман. Главным действующим лицом здесь является уже не законный страж государственной безопасности, а нарушитель, стремящийся подорвать безопасность данной державы. Однако в глазах автора этот человек обычно не преступник, а герой, призванный провести рискованную операцию в глубоком тылу противника. Этот смельчак-одиночка, успешно сражающийся в гуще окружающих его врагов, в буржуазной интерпретации выглядит как наследник старых авантюристов из романов о Диком Западе или из ковбойских фильмов. Экзотическая обстановка незнакомых далеких стран и обильные любовные истории еще больше усиливают сходство между бульварным шпионским романом и приключенческой литературой.

Указанные две схемы подсказывают мысль о том, что романы контршпионажа и шпионажа создаются не столько как отражение многообразной деятельности разведки, сколько как имитация установленных сюжетных образцов. Подобная тенденция, как мы убедились, характерна и для части произведений детективного жанра. Но если в детективной литературе наряду с этой тенденцией существует и сильное реалистическое направление, то в буржуазном шпионском романе реализм (за очень редким исключением) вообще отсутствует, вытесненный низкопробной фантастикой и разнузданной политической клеветой. Эти произведения зачастую идут дальше в своих измышлениях, чем даже самые невероятные повести так называемого «научно-фантастического» жанра. И они часто куда вреднее самой неимоверной фантастики, потому что выдумки здесь выдаются за бесспорную реальность и потому что эти выдумки вызваны к жизни вполне определенными реакционными побуждениями.

Перед буржуазным шпионским романом в его обычном виде стоит задача изложить, защитить и утвердить в сознании массового читателя в качестве аксиомы целую систему фальшивых и зловредных идей, в числе которых достаточно упомянуть только три: опасный агрессивный характер коммунизма, спасительную для человечества роль западной разведки и приоритет аморализма над любыми нравственными «предрассудками» в борьбе двух миров.

Клеветническое утверждение о том, что «коммунизм» якобы готовит ужасный сговор против «мирного», «демократического», «свободолюбивого» буржуазного общества, преподносится западной шпионской литературой в качестве элементарной истины. Десятки авторов, имен которых не стоит и упоминать, потому что все это (за очень редкими исключениями) обычные ремесленники, работающие в данном жанре, выдают подпольную борьбу западных разведок против социалистических стран за стремление провалить «адские» планы коммунизма, угрожающие якобы самому существованию человечества. Эта отправная идея кажется им настолько незыблемой, что они даже и не пытаются доказывать ее, поскольку материал для доказательства в любом случае сводится к нескольким произвольно подогнанным с помощью воображения «фактам» и «обстоятельствам». Что может быть легче, чем преподносить читателю небылицы, строя повествование на материале секретных документов, о которых у читателя нет абсолютно никаких сведений.

В той же аксиоматической форме подается и лживое утверждение о «спасительной» роли западных разведок. Эта ложь настолько распространена сегодня в буржуазном мире, что она оказывает определенное влияние даже на умы вполне здравомыслящих людей. В уже цитировавшейся монографии Буало и Нарсежака можно, в частности, прочитать: «Страх, столь характерный для нашего времени, – это прежде всего «большой страх», коллективный страх, подобный страху тысячного года, – страх планетарной войны, способной уничтожить человечество. И этот страх имеет под собой почву: его очевидная причина – противопоставление Востока и Запада. И если до сих пор удавалось избежать этой войны, то лишь потому, что равновесие между двумя блоками было сохранено. Но это равновесие восстанавливается каждую минуту лишь благодаря усилиям и полному самоотречению подпольных бойцов, носящих таинственные номера: ОСС117, ОСС007,– это известные по своим инициалам тайные агенты, подчиненные мощной организации. Задача, стоящая перед ними, – узнать о подготовке противника, об оружии, готовящемся в тиши лабораторий… Современная эпоха отмечена знаком борьбы секретных служб».[76]76
  P. Boileau et Тh. Narcejac. Le roman policier, p. 193–194.


[Закрыть] Вряд ли стоит спорить по поводу некоторых мыслей, изложенных в этом отрывке и являющихся очевидным следствием политического дилетантизма авторов. Но стоит задать вопрос: раз уж речь идет просто о сохранении равновесия, почему же западные авторы шпионских романов и даже такие либеральные критики, как Буало и Нарсежак, не признают права социалистической разведки участвовать в этом благородном деле, а перекладывают всю тяжесть задачи спасения человечества на буржуазных шпионов и диверсантов? Не является ли прославление только одной из враждующих сил самым лучшим доказательством того, что в данном случае речь идет не о стремлении сохранить равновесие, а, наоборот, нарушить его, что сыграло бы решающую роль в конфликте между Востоком и Западом исключительно в пользу Запада?

«Коммунизм угрожает миру гибелью, капитализм обеспечивает его спасение». В силу элементарной логики эти ложные посылки полностью мотивируют вывод: раз уж говорится о смертельной борьбе, от исхода которой зависит существование планеты, то в этой борьбе дозволено все пригодное для нанесения удара противнику и для нарушения его планов. Так, авторы шпионского романа уже в своих исходных концепциях опираются на принцип аморализма как фатально неизбежный. Вот что пишут по этому поводу Буало и Нарсежак: «Шпион, что бы он ни делал, никогда не является подлинным преступником. Он выполняет определенную задачу. Если и убивает, то по приказу. Законы войны заранее прощают его, оправдывают, извиняют… Любые действия дозволены ему, любая ложь разрешена».[77]77
  P. Boileau et Th. Narcejac. Le roman policier, p. 195–196.


[Закрыть] Эти авторы, как, впрочем, и создатели буржуазного шпионского романа, очевидно, забывают, что и на войне разрешены не всякие действия. Нюрнбергский процесс над нацистскими военными преступниками, публичный суд, организованный видными общественными деятелями Запада в связи со зверствами американцев во Вьетнаме, говорят о том, что есть преступления, которые человечество не простит никому, преступления, пусть даже и совершенные в условиях прямого военного конфликта. Однако принятие принципа аморализма совершенно необходимо создателям шпионского жанра как с чисто теоретической, так и с практической точек зрения. Этот принцип позволяет им оправдать любое бесчинство и дает возможность их героям действовать как закоренелым убийцам и преступникам, не теряя при этом реноме «положительных» персонажей.

Основанный на идеях этого философско-политического катехизиса, буржуазный шпионский роман быстро превращается из ремесленнической поделки писателя-дилетанта в массовую, заботливо поощряемую буржуазным искусством продукцию, призванную играть важную роль в арсенале пропагандистских средств идеологической борьбы. Одно из наиболее сильных качеств этого оружия то, что у него безобидный вид игрушки, что его мерзкое содержание, отравляющее сознание масс, преподносится как невинное чтиво, имеющее целью просто развлечь читателя и поведать ему о напряженных и увлекательных эпизодах тайной войны.

***

Еще в годы второй мировой войны во Франции появились произведения, которые можно считать первыми предвестниками шпионского жанра. Такова серия приключений капитана Бенуа, написанная Робертом Дюма. Сюда же можно отнести и книгу уже упоминавшегося Пьера Нора «Двойное преступление на линии "Мажино"». Однако эти романы по своей проблематике и художественным качествам не заслуживают специального внимания и ничем не выделяются из общего потока популярной приключенческой продукции того времени.

В первые послевоенные годы тема шпионажа время от времени привлекает внимание отдельных авторов детективной беллетристики, например англичанина Питера Чини. Разумеется, отсутствие интереса к этой теме было отнюдь не случайным. Буржуазный шпионский роман – порождение «холодной войны», и поэтому можно было сказать, что в годы, когда человечество праздновало победу над общим врагом и верило, что впереди продолжительный и спокойный период мирной жизни, еще не было благоприятных условий для развития шпионского жанра. Но затишье длилось недолго. Капиталистические государства уже готовили планы заговоров против социалистических стран. В Сан-Франциско и Фултоне Черчилль открыто призывал к войне с Советским Союзом. Наступило время атомного шантажа, а потом – и войны в Корее. Золотое время для всякого рода писак, готовых за приличное вознаграждение заниматься производством словесной отравы. Это уже был период антикоммунистических фильмов-пасквилей, вроде «Патруль в Корее», «За железным занавесом» и др. (Голливуд выпустил тогда более 20 таких фильмов.) Это был период разгула политического мракобесия в литературе, когда во Франции Жюль Ромен проклял свой народ за его свободолюбие, Джордж Оруэл издал свою антикоммунистическую утопию «1984 год», а в США Микки Спиллейн выступил с проповедью физического истребления всех прогрессивно мыслящих людей. Это время и стало началом зарождения шпионского романа.

Жан Брюс был одним из первых французских авторов, понявших неоценимые преимущества новой темы перед истощенными эксплуатацией сферами детективных и любовных сюжетов бульварного типа. Но Брюс понял и еще одну вещь, которую в то время еще не могли оценить шефы американских пропагандистских центров: реакционная политическая пропаганда с трудом воспринимается публикой даже бесплатно, а что же говорить о пропаганде, предлагаемой в форме книг и зрелищ. Случай с упомянутыми антисоветскими фильмами Голливуда достаточно красноречив: все они демонстрировались в пустых или полупустых залах.

Итак, первой задачей пропаганды было придать своим изделиям форму, ничем не напоминающую о политической пропаганде. Вторая задача сводилась к тому, чтобы привлечь читателей заманчивыми обещаниями. Здесь сама тема помогала автору: что может быть заманчивее, чем раскрытие разжигающих любопытство тайн шпионажа? Третья задача была несколько труднее: недоверчивая и уставшая от надуманных историй публика должна получить гарантию достоверности повествования.

Жану Брюсу удается весьма своеобразно справиться со всеми тремя названными задачами, и именно в этом следует искать объяснение его сравнительно быстрого успеха. Никаких иных объяснений и быть не может, поскольку речь идет о совершенно посредственном авторе, лишенном творческого воображения, литературного таланта и даже самого обыкновенного чувства юмора, который создатели подобного чтива пускают в ход, желая преодолеть раздражение, которое вызывают у читателя хорошо уже ему знакомые шаблонные ситуации. Но у Брюса отсутствие таланта компенсируется умением создавать новые комбинации из давно устаревших историй. Используя уже известный арсенал средств детективной и приключенческой литературы, писатель, смог освежить его, приспособив к своим нуждам посредством двух-трех совсем простых операций. Он вводит в свои романы одного постоянного героя, а постоянный герой, как мы уже отмечали, в случае если ему посчастливится привлечь к себе внимание, всегда источник верной прибыли, так как публика привыкает к нему как к хорошо знакомому и близкому человеку, которому прощают даже слабости. Единственно новое качество, которым отличается герой Брюса, – это его профессия: он шпион высокого класса. А единственный шпион в литературной своре гангстеров и полицейских инспекторов – нечто бросающееся в глаза и вызывающее любопытство. Помимо этого, автор старается избежать модного в те годы стремления создавать сложный и противоречивый характер. Ничего сложного, а тем более противоречивого нет в этой ходячей схеме сверхчеловека, побеждающего всех и вся, каким и является образ шпиона, состряпанный Брюсом. Но в мире, где обыкновенный средний человек постоянно и неизбежно терпит поражение за поражением, именно у такого сильного и элементарного героя есть все шансы очаровать обывателя.

Справившись с задачей создания тривиального, но напряженного в своих ситуациях повествования и дав жизнь душевно пустому, но привлекательному своими решительными и эффективными действиями персонажу, писатель умеет придать своим высосанным из пальца историям и характерам документальную правдивость. Он заявляет в печати, что каждая из его книг была задумана, а нередко и написана на самом месте действия – в Бангкоке, Москве или Лас-Вегасе. А на последней обложке каждого из романов читатель неизменно видит ухмыляющуюся физиономию мсье Брюса, сфотографированного на аэродроме перед готовым к вылету самолетом. Так затасканная небылица получает заманчивый привкус достоверности. Публика в восторге от мысли, что ей предстоят встречи с экзотическими странами и людьми, точно и добросовестно изученными и описанными неутомимым путешественником мсье Брюсом.

В сущности, даже это открытие не является новым. Еще Жорж Сименон имел привычку писать каждый из своих романов в разных местах, проводя половину своего времени в скитаниях по незнакомым городам, а другую половину – сидя за письменным столом в отеле. Правда, у Сименона просто страсть давать интервью, раскрывая в них что нужно и что не нужно. И аудитория очень быстро поняла из собственных признаний автора, что, в сущности, он бродит по городам, ничего не видя вокруг, весь уйдя в мысли об очередном романе. Стало ясно также, что, когда Сименон избирает какую-то страну местом действия, он пользуется не своими собственными, непосредственными впечатлениями, а географическими картами, планами города, путеводителями и телефонными книгами, в которых черпает необходимые сведения об улицах, отелях и людях. Наконец, писатель в своей страсти давать интервью дошел до прямого признания в том, что все события и лица в его романах – плод воображения.

Но Брюс не настолько наивен, чтобы повторять ошибку своего старшего коллеги. Сименону наплевать на видимость, достоверность, поскольку он рассчитывает на свой талант. Но когда таланта нет, претензии на достоверность превращаются в исключительно важный козырь. Странно лишь, что читатели Жана Брюса, так ценящие документальную правдивость в его безликих описаниях улиц и учреждений, не задумываются над тем, насколько правдивы сами события и герои. Ведь реализм в обрисовке места действия для автора – всего лишь вспомогательное средство, позволяющее вводить в действие самые нелепые фантасмагории, и занимательная интрига становится у него лишь элегантной упаковкой идейной пошлости и политической клеветы.

За десять лет, главным образом в 50-е годы, Жан Брюс написал 87 романов, недавно переизданных парижским издательством «Пресс де ля Ситэ» в специальной серии. Объем этой продукции, ее тиражи (около 42 миллионов), а также то обстоятельство, что книги Брюса продолжают оставаться в обращении даже после его смерти, – все это свидетельствует о том, что низкопробный литературный эрзац весьма популярен на Западе и всегда может рассчитывать на успех, лишь бы он отвечал некоторым элементарным условиям, о которых говорилось выше. И все же, несмотря на успех, явно не пропорциональный способностям Брюса, вопреки славе пионера жанра, этот писатель остается звездой второй величины в шпионском романе, звездой, которую очень быстро затмили более талантливые или хотя бы более находчивые беллетристы.

Мы уже говорили о том, что Жан Брюс создал одного-единственного героя. Это полковник разведки ОСС117, Юбер Бонисье де ля Бат – француз знатного происхождения (аристократические фамилии в особом почете у мещанства республиканской Франции). Характеристику агента ОСС117 можно было бы безошибочно составить, просто перечислив все черты, считающиеся положительными в детективной и приключенческой литературе Запада: беспредельная смелость, непогрешимая проницательность, невероятная ловкость, любовь к риску, атлетическое телосложение, мужественная, красивая внешность и феноменальная сексуальная энергия.

Естественно, что такой сверхчеловек родился совсем не для того, чтобы прозябать в тесных рамках национальной разведки. Именно поэтому Брюс выводит своего героя из сферы французского шпионажа и делает его участником американских разведывательных операций глобального масштаба. Этот маневр, разумеется, дает писателю неизмеримо больше, нежели обычный сюжетный ход. Он «деликатно» иллюстрирует мысль о том, что Америка – главный защитник интересов «свободного мира» и что работать на США – значит, в сущности, работать на благо всего человечества. Смысл этой идеи уже в достаточной мере характеризует как идейное кредо ее автора, так и время его деятельности. Потому что сейчас даже самые продажные писаки на Западе не смеют исповедоваться (по крайней мере публично) в своих верноподданнических чувствах Соединенным Штатам.

Излишне уточнять, что агент ОСС117 при выполнении ответственных задач, поставленных перед ним Жаном Брюсом и американской разведкой, показывает такие чудеса храбрости, физической силы и снайперской стрельбы, что быстро становится любимцем своих заокеанских шефов. Вряд ли стоит рассказывать о многочисленных подвигах Юбера де ля Бата, запечатленных для потомства целой серией романов, одинаково безликих и серых в литературном отношении, таких, как «Метаморфоза на Формозе», «Пять парней для Сингапура», «Тени над Босфором», «Плохой удар в Москве», «Черви козырь в Токио», «Двойной взрыв в Бангкоке». Все это – уже давно известный и превратившийся в клише реквизит детективно-приключенческой продукции: часть первая – сверхчеловек вызван к шефу и получает сверхчеловеческую, почти невыполнимую задачу; часть вторая – агент ОСС117 самоотверженно бросается в гущу врагов, его бьют, в него стреляют из пистолетов, но пули щадят его, он сам в свою очередь направо и налево раздает удары и посылает пули, неизбежно смертоносные для ненавистных врагов; часть третья – Юбер обнаружил местонахождение секретных документов, сорвал заговор или ликвидировал банду злодеев, что дает ему возможность отдохнуть в объятиях очередной красавицы блондинки (иногда, правда, автор позволяет себе вольность, представив эту красавицу брюнеткой). Что же касается сраженных злодеев, то это в большинстве случаев, как и следовало ожидать все те же опасные «агенты Москвы».

Чтобы больше не возвращаться к теме «Брюс», добавим, что, хотя этот писатель уже умер, его рецепт писать с документальной правдивостью, используя для этого самолетные экскурсии, не утратил своей силы и снова пущен в обращение стараниями и невероятной энергией вдовы писателя – Жозеф Брюс. Разумеется, в этом нет ничего странного: упустить такую находку означало бы просто расхищать семейное наследство. И вот к почти не поддающимся перечислению шедеврам супруга прибавляется и целая серия новых творений его жены все с тем же героем, который в отличие от своего автора, очевидно, совсем не собирается умирать («Суматоха в Бухаресте», «Поворот в Гамбурге», «Оскорбление в Албании», «Ангелы Лос-Анджелеса», «Сарабанда в Гонконге», «Остановка на Мальте» и многие другие).

Романы Жана Брюса по сюжету и по стилю представляют собой низкопробный эрзац литературы. Но они выглядят просто триумфом мысли и фантазии, если их сопоставить с пасквилями, создаваемыми и поныне Жозеф Брюс. Трудно представить себе более мертвые описания, более комичные в своей наивности ситуации и более убогие изобразительные средства, чем те, которыми пользуется новообращенная служительница жанра – человек, абсолютно лишенный дара воображения. Ее романы не только стоят вне литературы, но уступают даже среднему ремесленнически состряпанному шпионскому чтиву. И нам просто следовало бы обойти молчанием весь этот литературный брак, если бы в последнем домашнем сочинении Жозеф Брюс не была бы поставлена задача – бросить немножко грязи в Болгарию.

Берегитесь болгар» («Gare aux bulgares», 1969) – так называется последний роман Жозеф Брюс. Интрига произведения кое-как слеплена не только с присущей мадам Брюс неподражаемой неуклюжестью, но и с удивительным политическим бесстыдством, редко встречающимся даже в литературе такого рода. Автор рассказывает нам, как было разгромлено шпионское гнездо, работающее в Болгарии на США, и как агенту ОСС117 было поручено пробраться в страну под видом торговца-филателиста и восстановить группу. Сказано – сделано. Неотразимый Юбер оказывается в Софии, живет на нелегальных квартирах и в отеле «Рила», свободно пускает в ход свои увесистые кулаки, столь же свободно стреляет в милиционеров и «московских агентов», лично убеждается в том, что шпионская сеть восстановлена, и в конце, правда, преследуемый по пятам, успевает пересечь всю страну от Софии до Дуная и перейти живым и невредимым в Румынию, унося в своих объятиях – в силу неизменного штампа– красавицу болгарского происхождения.