Текст книги "Борьба за Рейн"
Автор книги: Биби Истон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Пожалуйста, пусть с ним всё будет в порядке. Пожалуйста, Боже. Я сделаю все что угодно.
В коридоре тихо, если не считать одиноких сверчка или лягушку. Но я нарушаю эту тишину: шлепая по лужам, в которые случайно попадаю, и задевая разбитую плитку, которая потом разлетается по грязному полу.
Мой мозг обманывает меня: я вижу гавайские принты и незабываемые глаза в каждом отражении и тени, пока иду. Наконец, замечаю фонтан и ахаю, когда рядом с ним вырастает силуэт мужчины. Надежда наполняет мое сердце и затем вырывается со свежей слезинкой, когда фигура вскидывает винтовку к плечу.
– Не стреляй. – Я поднимаю руки вверх. – Это Рейн.
– Черт возьми, Рейн! Ты еще здесь? – Голос Картера эхом разносится по атриуму, когда он опускает оружие и бежит ко мне.
Мой бывший парень притягивает меня к своей груди длинными руками, и я переживаю уже второе déjà vu с прошлой ночи. Картер обнимал меня вот так, прежде чем узнал, что мы с Уэсом вместе. Когда он все еще думал, что я принадлежу ему.
Единственная причина, по которой Картер обнял бы меня так сейчас, это если…
– Он ушел, да?
Тело Картера напрягается. Затем он кивает, опуская подбородок мне на макушку.
– Никто не видел его со вчерашнего дня. Или тебя. – Картер опускает руки и делает шаг назад, чтобы посмотреть мне в лицо. – Но ты здесь.
Я не вижу его лица, но по тону голоса знаю, что он улыбается.
Уэса нет, и Картер улыбается.
Я тоже делаю шаг назад.
– Кто-нибудь знает, куда он пошел? Мы должны найти его, Картер. Что, если Уэс ранен?
– Он, блять, не ранен, – бросает Картер, направляясь к фонтану.
Парень наклоняется и поднимает что-то с земли. Это размером и формой примерно с небольшой валун.
– Я нашел это сегодня вечером, когда делал обход. – Он указывает пальцем на южный коридор. – Сразу перед дверями внутри главного входа.
Картер протягивает большой сверток. Он тяжелый, и ткань грубая на ощупь, но не осязание подсказывает мне, что я держу свой собственный рюкзак, а запах. Тонкий аромат папиных сигарет и маминого кофе с фундуком, который обычно задерживался на всем, до чего только мог дотянуться. Он поражает ошеломляющим ударом, от которого у меня перехватывает дыхание и начинают гореть глаза.
– Там полно припасов, – тон Картера самодовольный и обвиняющий. – Я понял, что это твое, из-за брелока, висящего на молнии. Сначала подумал, что ты, должно быть, оставила его для Квинта перед отъездом, но раз ты все еще здесь...
– Он оставил это для меня.
У Картера хватает порядочности закрыть рот, когда я прижимаю плотно набитую сумку к груди.
Такой размер как раз то, что нужно. Будто все, что я потеряла, втиснули внутрь.
Родителей, дом, мою прежнюю жизнь.
Моего Уэса.
Я чувствую их запах на холщовой ткани, чувствую их вес в своих руках.
Но они не здесь.
Они ушли и никогда не вернутся обратно.
Дохожу до фонтана, прежде чем мои колени подгибаются. Обвив своим телом рюкзак и держась за него изо всех сил, я соскальзываю на пол и раскачиваюсь вперед и назад.
Мои глаза устремлены в пустоту, и это именно то, что я чувствую.
Пустоту.
Она глубокая, широкая, темная и влажная.
Она имеет застаревший запах сигарет и утреннего кофе.
Она клубится вокруг меня, как кладбищенский туман. Застилает мое зрение. Замораживает мою боль.
«Все это неважно», – шепчет она. Пустота всегда знает, что сказать.
Но потом я чувствую, как что-то еще оборачивается вокруг меня. Что-то теплое, надежное и чудесное.
Тяжелое, как рюкзак, но стоит на земле.
И тоже пахнет домом, по-своему.
Он реален, и он здесь, и когда я замечаю нежность и обеспокоенность в его глазах, туман рассеивается.
И появляется боль. Она пронзает меня, как ржавое мачете, и я зарываюсь лицом в футболку Картера. В этот момент мои эмоции решают найти выход и полагают, что это вполне подходящее и безопасное место для них.
Я плачу и скорблю, и сжимаю в кулаках мягкий хлопок, пока Картер успокаивает меня и притягивает ближе.
Что только заставляет меня плакать еще сильнее.
Не из-за всего того, что потеряла.
А из-за того, что одно получила обратно.
Моего лучшего друга.
– Картер? – доносится дрожащий голос из конца коридора, ведущего к главному входу.
– Да? – отвечает он в темноту, прочищая горло.
– Я не знаю, что делать, чувак. Ему… ему становится все хуже.
– Ламар? – Я вытираю глаза и сажусь.
– Рейнбоу? – Радость в голосе Ламара удивляет меня. – Рейнбоу! Ты все еще здесь!
Звук кроссовок, дробящих плитку, эхом разносится по коридору. Он достигает меня раньше, чем становится различима фигура Ламара.
– Ты должна прийти. Прямо сейчас. Он… Я не могу… Я не… ты должна помочь ему, Рейнбоу. Пожалуйста! – голос Ламара срывается, напоминая мне насколько он юн.
Четырнадцать? Может быть, пятнадцать?
Я была так поглощена своим собственным дерьмом, что ни разу не подумала, как все это должно быть тяжело для него. Под всеми этими понтами он все еще просто ребенок.
Я вытягиваю руки и позволяю ему поднять меня на ноги, жалея, что тепло руки Картера оставляет меня. Мне не нужно оборачиваться – знаю, что мой друг принесет рюкзак.
Картер всегда носил его в школе.
Когда Ламар тянет меня к магазину смокингов, я замечаю первые рассветные лучи, проникающие через разбитые окна в дверях главного входа. Они освещают дверной проем магазина «Хелло Китти», где Уэс сказал мне, что никогда не будет пытаться удержать меня.
Если бы только я лучше старалась убедить его остаться.
«Или, может быть, мне следовало согласиться уйти с ним, как он хотел», – думаю я, следуя за Ламаром в магазин смокингов, но когда обхожу прилавок и вижу тело Квинта, дергающееся в конвульсиях на полу, то знаю, что это неправда.
Именно здесь я должна быть.
На самом деле, это единственное место, где я хочу быть.
Никаких запахов. Никаких триггеров. Никаких разъяренных групп людей. Никаких трупов.
Здесь у меня есть цель. Здесь у меня есть друзья. Там снаружи…
Мысленно я вновь открываю крепость под названием «Дерьмо, о котором я больше никогда не буду думать, потому что все это не имеет значения, и мы все умрем», собираю все, что находится снаружи: мой старый дом, тела, погребенные в свежей земле, красивый парень в гавайской рубашке, который спас мне жизнь и разбил мое сердце, мотоциклы, бродячие собаки, дома на деревьях, горящие здания – и запихиваю всё это внутрь.
Затем я расстегиваю рюкзак, который Картер водрузил на прилавок, и принимаюсь за работу.
ГЛАВА
XI
1 мая (неделю спустя). Рейн
– Ты съел свой завтрак! – веселый голос Картера нарушает тишину в магазине смокингов, когда его шесть футов и три дюйма заполняют дверной проем.
– Да… – Квинт прочищает горло. – В этот раз снова смог его удержать.
Светлое лицо Картера темнеет, когда он быстро переводит взгляд с меня на парня, сидящего рядом со мной за прилавком.
– Это здорово, мужик, – отвечает он с улыбкой, и только я знаю, что она фальшивая.
Мне знакомы все его улыбки.
– Твоя медсестра ела что-нибудь сегодня? – Взгляд Картера скользит по мне.
Квинт пожимает плечами, а я опускаю глаза и натягиваю рукава своей толстовки на ладони.
Картер сжимает свои полные губы в тонкую линию и слегка кивает.
Благодаря антибиотикам, дезинфицирующему средству для рук и марле, которые я нашла в рюкзаке, мне удалось справиться с инфекций, удалить стекло из шеи и каким-то чудом не дать Квинту истечь кровью во время перевязки. Но понимание того, что именно Уэс доставил эти средства, увеличило рану в моем сердце.
– Рейн… могу я поговорить с тобой снаружи?
Я сжимаю рукава толстовки в кулаках и качаю головой.
– Не снаружи на улице, только… в коридоре.
Квинт подталкивает меня локтем:
– Иди, девочка. Ты уже несколько дней не выходила из этой комнаты. Я буду в порядке.
Пыхтя от недовольства, заставляю себя встать. Каждая мышца в моем теле радуется тому, что наконец-то задействована, когда следую за Картером к двери. Оказавшись в коридоре, прислоняюсь к стене магазина смокингов и смотрю прямо перед собой.
– Ты даже не взглянешь на меня?
– Ну, почему же… если ты встанешь здесь, – я указываю на стену напротив себя кулаком в рукаве, а затем прижимаю костяшки пальцев к губам.
Черный хлопок больше не пахнет домом.
Благодарю тебя, господи.
– Э-э… ладно. – Картер появляется в поле зрения. Брови вопросительно изогнуты, руки в карманах. – Так лучше? – Я киваю.
– Думаю, это ответ на мой вопрос.
– Какой вопрос? – бормочу я в рукав толстовки.
– Мне дали одно поручение. Я подумал, было бы весело, если бы ты пошла со мной, но, видя, что ты даже не смотришь на выход, предполагаю, что это – «нет».
– Да, это значит «нет». Мы закончили? – я закрываю глаза и поворачиваюсь, направляясь в магазин, не желая случайно увидеть то, что находится снаружи тех дверей. В моем сознании все это исчезло. И я хочу, чтобы именно так и оставалось.
– Рейн…
Длинные пальцы Картера обхватывают мой бицепс, и я слабею, позволяя ему прижать меня к своей груди без малейшего протеста. Мне ненавистно, как сильно я нуждаюсь в его объятиях. Хоть чьих-то объятиях.
– Ты ничего не ела несколько дней. Не выходила из торгового центра с тех пор, как приехала сюда. Черт возьми, ты с трудом вышла из магазина смокингов. Только носишься с Квинтом и Ламаром. Я понимаю твое желание помочь и все такое, но тебе нужно сделать перерыв и подышать свежим воздухом, пока не свихнулась.
– Этот воздух неплох.
– Может быть, мы могли бы прогуляться здесь, а потом… пойти поздороваться с моими родителями? Они спрашивали о тебе.
– Ну, ты можешь сказать им, что я здесь, – я распрямляю позвоночник и отстраняюсь от него.
Картер раздраженно проводит рукой по своим распущенным кудрям. Затем его глаза расширяются, а губы изгибаются, позволяя понять, что он, вероятно, задумал что-то плохое.
– Знаешь что? Я так и сделаю. Сейчас вернусь.
Я смотрю, как он уходит длинными, решительными шагами, а затем плетусь обратно в безопасность магазина «Савви Формалвэа». Квинт одаривает меня ухмылкой. Я обмотала его шею таким количеством марли, что повязка похожа на подгузник. У него запавшие глаза и пересохшие губы. Но тот факт, что он находится в вертикальном положении и улыбается, представляется мне горстью блесток, посыпанных сверху отстойника с черной жижей, которой является моя жизнь.
Особенно когда Квинт проводит рукой перед марлевым колье и хрипло произносит:
– Я вижу, ты пялишься на мой жемчуг.
– Поймал, – фыркаю я.
– Мучитель, – Квинт морщится и сдерживает смех, когда я присоединяюсь к нему за стойкой. – Итак, ты собираешься мне рассказать в чем дело?
Я закатываю глаза и опускаюсь на участок пола размером три на восемь футов, который теперь называю домом.
– Не-а.
Звук покашливания заставляет нас обоих резко повернуть головы в сторону дверного проема. Я приподнимаюсь на коленях ровно настолько, чтобы увидеть, как Картер входит в магазин, а за ним следует несчастный на вид мужчина, похожий на медведя гризли, с очень выраженной хромотой.
– Поскольку ты не покидаешь свой пост, я решил привести тебе нового пациента на лечение, – улыбается Картер.
– Так вот почему ты привел меня сюда? Паршивец! – мистер Реншоу поворачивается, чтобы уйти, но его ведет в сторону, и он вынужден схватить руку Картера для устойчивости.
– Мистер Реншоу! Оставайтесь там! – Я бегу в заднюю часть помещения.
Хватаю стул на колесиках из того места, что использовалось как офис, и выкатываю его в центр магазина, где стоит отец Картера, тяжело дыша и вытирая лоб тыльной стороной ладони. Он улыбается мне страдальческой улыбкой из-под густой, заросшей седой бороды, а затем с ворчанием плюхается на заплесневелое виниловое сиденье.
– Ё-мое. Я уже сказал вам всем, я в порядке, – тяжело дыша возмущается мистер Реншоу.
– Ой, да хватит, батя. Рейн нужен новый пациент. Тот, что у нее – зануда.
Картер указывает подбородком в сторону Квинта, затем наклоняется и шепчет на ухо своему отцу, достаточно громко, чтобы все слышали:
– И от него начинает вонять.
Картер внезапно пригибается, когда моток медицинского пластыря со свистом проносится рядом с его головой.
– Я услышал, мудак, – кашляя, говорит Квинт, со своего места.
Они все взрываются хохотом, когда Картер встает и посылает Квинтону другую улыбку, которую я слишком хорошо знаю. Так он улыбался Софи после того, как дразнил ее до такой степени, что она нападала на него с кулаками.
Выражение братской любви.
– Рад, что ты чувствуешь себя лучше, чувак, – говорит Картер более серьезно, подходя к стойке и тянет руку к Квинту для чего-то вроде рукопожатия или брофиста*.
Мы трое учились в одном классе во Франклин-Спрингс, и, хотя Картер и Квинт не так уж много общались, они знают друг друга с детства.
– Я тоже, – слова Квинта звучат сдавленно от боли, но его голос становится крепче с каждым днем.
– Не мог бы ты убраться отсюда? – недовольно говорю я. – Ты расстраиваешь моих пациентов.
Картер усмехается, направляясь к двери. Я закрываю глаза, когда он проходит мимо, улавливая его тонкий мужской аромат.
– Эй, Картер? – выпаливаю я как раз перед тем, как он уходит.
Он оборачивается и посылает мне голливудскую улыбку, направляя на меня воображаемый пистолет.
– Я так и знал. Знал, что ты предпочтешь тусоваться со мной, а не оставаться здесь с калекой и злобным стариком.
Я слабо улыбаюсь – впервые за несколько дней. Не знаю, как у него это получается, но Картеру всегда удавалось рассмешить меня, как бы сильно я этого не хотела.
– Оу, нет, – я закатываю глаза. – Мне просто интересно, куда ты направляешься.
– Расслабься, Рейнбоу Брайт*, – ослепительно улыбается Картер.
И мое сердце опускается, как «Титаник». Эту улыбку тоже знаю. Её я видела все чаще к концу наших отношений.
У Картера есть секрет.
– Ты даже не успеешь… сильно соскучиться по мне, – подмигнув, он исчезает в коридоре, а я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на своего нового пациента.
– Знаете, он унаследовал это от вас.
Мистер Реншоу посмеивается и вытирает несколько капель пота со лба. Должно быть, прогулка действительно отняла у него все силы. Как только смех затихает, я почти чувствую, как его настороженность возрастает.
– Не волнуйтесь, – говорю я, присаживаясь на край стола в нескольких футах от него. – Я не собираюсь заставлять вас показывать мне ногу.
Мистер Реншоу расслабляется в кресле.
– Нет?
– Я уже знаю, что она сломана.
Его ноздри раздуваются.
– Почему ты так считаешь?
– Из-за вашей хромоты. Та автомобильная авария произошла больше месяца назад. Если вы все еще так сильно хромаете, это означает, что что-то сломано, и оно не заживет, пока вам не вправят кость, и вы не перестанете ходить, травмируя поврежденную ногу.
Розовые щеки мистера Реншоу бледнеют, подтверждая мои подозрения.
Дерьмо. Она действительно сломана.
– Я… я не думал, что это имеет значение, учитывая грядущий конец света и все прочее, – бормочет мистер Реншоу из-под жесткой седой бороды. Его некогда яркие глаза потухли, сузились в уголках от боли и покраснели после бесчисленных бессонных ночей.
– Вот почему вы никому не позволяли взглянуть на ногу?
Он пожимает плечами и неловко ерзает на стуле.
– Не хотел беспокоить их еще больше.
Мы с Квинтом обмениваемся быстрыми сочувствующими взглядами, прежде чем я спрыгиваю с прилавка и прохожу по помещению.
Положив руку на плечо мистера Реншоу, я говорю:
– Ну, мир все же не подходит к концу, так что вы скажете, если мы вас приведем в порядок?
Он качает головой, пряча больную ногу чуть дальше под стул.
– Нет?
– Я ценю, что ты пытаешься заботиться обо мне, Рейнбоу. Ценю. Но думаю, что лучше просто оставить всё как есть.
– Почему бы вам не позволить мне самой судить об этом?
Не то чтобы я имела представление о том, что делаю.
Я смотрю вниз на его ногу и даже не прикасаюсь к ней. А нервный старый осел поворачивается на стуле спиной ко мне с громким:
– Нет! – опускает глаза и смущенно посмеивается. – Я хочу сказать… Я в порядке. В любом случае, спасибо, юная леди.
Я выдыхаю достаточно шумно, чтобы он меня слышал.
Мама часто говорила, что самые здоровенные мужики всегда были самыми большими детьми, когда дело доходило до бо-бо.
Мама.
В ту секунду, когда на ум приходит ее красивое, усталое, напряженное лицо, я отчаянно хватаюсь за пустоту, натягивая ее, как защитный костюм, до того, как печаль накроет меня с головой.
Как только оказываюсь в безопасности пустотного тумана, снова смотрю на мистера Реншоу. Его лицо такое же настороженное, как и мое.
– Думаю, тогда мы здесь закончили, да?
Его кустистые брови удивленно приподнимаются.
– Ты не собираешься спорить со мной?
Я качаю головой и поворачиваю его кресло к двери. Используя стул как инвалидное кресло, выкатываю мужчину в коридор.
– Я знаю, что лучше не спорить с Реншоу. Вы все почти так же упрямы, как и самоуверенны.
– Эй, – рявкает мистер Реншоу, – если бы бог не хотел, чтобы я хвастался, ему не следовало создавать меня таким чертовски красивым.
Я качаю головой, пока везу старика домой.
Когда мы добираемся до обувного магазина, меня встречают сносящие с места, восторженные объятия Софи. А после сочувствующий взгляд и объятия миссис Реншоу, говорящие «сожалею о твоих родителях». И после обоих мне хочется плакать.
Это также напоминает мне, почему уходить из магазина смокингов – столь плохая идея.
Чтобы растянуть губы в улыбке, мне требуются все мои силы. Я не могу вспомнить, когда в последний раз ела… или даже стояла так долго. Пятна начинают танцевать перед глазами.
– Он весь ваш, – говорю я, пятясь из магазина, когда помещение начинает крениться. – Я, э-э… Я должна вернуться к Квинту. Увидимся…
Как только оказываюсь в коридоре, отвожу взгляд от их разочарованных лиц и возвращаюсь в «Савви» так быстро, что практически бегу. Не отрываю взгляда от пола и считаю шаги по пути, чтобы мои глаза и разум не блуждали в опасных местах.
Девяносто один, девяносто два, девяносто…
Лишь переступив через порог своего нового дома, наконец поднимаю глаза.
И обнаруживаю, что Кью смотрит на меня.
Она облокотилась на стойку, скрестив руки на груди, и выражение ее лица говорит о том, что она пришла не поздороваться.
– Как оно, док? – невозмутимо спрашивает она.
– Привет, Кью, как дела? – я морщусь от фальшивой жизнерадостности в своем голосе.
Как будто снова в старшей школе, включаю свой южный акцент и пытаюсь быть милой со злыми девчонками, которые только и ждут, чтобы украсть моего парня или отхватить пряди с моего хвостика, когда я не вижу. Что ж, увы для Кью: парня и волос больше нет.
Как и всего остального.
– Просто пришла проверить, как там мой будущий скаут, – Кью перебрасывает свои дреды через плечо, устремляя взор через прилавок в сторону Квинта. – Похоже, ты отрабатываешь свое содержание, леди-сестричка, – ее ядовитые глаза, цвета отходов возвращаются ко мне. – Особенно, раз ты даже не брала свою долю.
Обвинение в ее тоне говорит мне, что я сделала что-то не так, но я, черт возьми, понятия не имею, что именно.
– Прости, долю чего? – спрашиваю я, как можно ласковее.
– Не нужно мне всё это дерьмо типа я-просто-южная-красотка. Я говорю о еде. Знаешь, это такая штука, которая нужна, чтобы остаться в живых? У тебя здесь есть запасы, о которых ты мне не рассказываешь?
Когда я не отвечаю, ее скользкий взгляд пробегает по остальной части магазина. Обыскивая.
– Ты хочешь жить в моем королевстве, Белоснежка? Тогда ты должна делиться своей добычей, уяснила?
Я киваю, с трудом сглатывая, когда Кью проходит около стенда с манекенами, под которым спрятан мой, набитый доверху, рюкзак. Как раз перед тем, как пройти мимо меня, она останавливается так близко, что я чувствую запах травки на ее волосах, и проводит длинным ногтем по моей челюсти.
– Кстати, ты выглядишь дерьмово, – ее губы кривятся, когда она вонзает свой острый, как бритва коготь мне в подбородок.
Сжимаю челюсть и выдерживаю ее пристальный взгляд. Не собираюсь доставлять этой сучке удовольствие видеть мою боль, но я и не настолько глупа, чтобы отбросить ее руку.
Я слишком нуждаюсь в этом месте.
Кью, наконец, с хихиканьем опускает руку и вальсирует мимо меня к двери.
– Спорю, именно поэтому твой парень ушел.
***
брофист* – приветствие, при котором собеседники соприкасаются кулаками
Рейнбоу Брайт*– персонаж серии мультфильмов, представленный компанией Hallmark
ГЛАВА
XII
Рейн
В торговом центре тихо. Квинт отдыхает. Это был его лучший день с тех пор, как мы приехали сюда. Судя по звуку, Ламар крепко спит, положив голову мне на плечо. Я должна быть счастлива. Или по крайней мере довольна. Но я ничего не чувствую.
И надеюсь, что это не изменится.
В коридоре слышны приближающиеся шаги, но мне не страшно. Здесь, внутри этого здания, за этим прилавком – я в безопасности. Никто не пытался нападать, стрелять в меня или насиловать с тех пор, как я приехала.
Именно поэтому, ни за что не уйду отсюда.
Когда звук тяжелых шагов слышен уже в магазине смокингов, ожидаю увидеть копну темных кудрей Картера над прилавком – он любит заглядывать, когда совершает ночной обход – но личность, которую я вижу, когда поднимаю глаза, хватает рукоятку ножа, торчащую из моего сердца, и крутит ее невидимыми руками. Боль острая и удушающая прорывается через, окружающий меня покров пустоты, но я не показываю этого. Если вздрогну, если моргну, он может снова исчезнуть навсегда.
Уэс смотрит на меня с ужасающе пустым выражением лица. Тем, которое он надевает, когда думает.
Он всегда думает.
Я прекрасно вижу его даже в темноте. Блестящие каштановые волосы, закругляющиеся снизу, из-за того, что были заткнуты за уши. Ласковые зеленые глаза, нависающие над ними строгие темные брови. Он побрился, пока его не было. И постирал свою одежду. Я знаю, потому что гибискус на плече его синей гавайской рубашки больше не кроваво-красный. Когда мой взгляд скользит по его широкой груди, понимаю, что все цветы теперь другие. На самом деле, это вовсе не цветы.
Это фигуры в капюшонах верхом на лошадях.
Желтые, оранжевые и насыщенного темно-розового цвета.
Я вздыхаю и в первый раз с того момента, как он пришел, позволяю себе закрыть глаза.
– Ты на самом деле не здесь, не так ли?
Он не отвечает, и я знаю, что когда открою глаза, его уже не будет. Исчезнет, как призрак в ночи. Со вздохом поднимаю глаза и вижу Уэссона Патрика Паркера, стоящего на коленях прямо передо мной.
Боже, он такой красивый.
Задерживаю дыхание, боясь, что он может разлететься, как одуванчик, если я не буду осторожна, но… я не осторожна. Импульсивно протягиваю пальцы и заправляю волосы ему за ухо. Когда он не исчезает, выдыхаю, позволяя руке задержаться на его щеке.
– Почему ты ушел?
Уэс тянется навстречу моему прикосновению и закрывает глаза.
– Самозащита.
Конечно. Правила Уэса для выживания. Припасы, укрытие и самозащита.
– От чего ты защищаешься, Уэс? Здесь тебе ничто не причинит вреда.
Его глаза распахиваются, и я чувствую, как он сжимает зубы.
– То единственное, что причинит мне вред, находится именно здесь, – выдавливает Уэс. И его взгляд тверд, как полированный нефрит.
– Если ты говоришь о Картере...
– Я говорю о тебе.
– Обо мне, – я качаю головой и издаю разочарованный смешок. – Причинить тебе вред? Ты сейчас серьезно? Ты бросил меня, Уэс. Ты разбил мне сердце. Хочешь поговорить о выживании? Я не смогу выжить без своего сердца.
– Чушь, – резко отвечает Уэс. – Я делаю это с той секунды, как вышел за эти двери.
Я не отвожу взгляда от его глаз и задерживаю дыхание, пока мои глаза не наполняются слезами, а легкие не начинают гореть.
Затем мы бросаемся друг к другу, как будто у нас обоих одновременно закончились терпение и кислород. Он пропускает мои волосы через пальцы. Мои руки сжимают его затылок. Мы с яростным отчаянием сокращаем дистанцию, и как раз перед тем, как наши губы встречаются, Уэс шепчет мое имя.
– Рейн… проснись.
Мои глаза распахиваются, и я вижу совсем другого мужчину. Он смотрит на меня с беспокойством и моргает. У этого мужчины глаза, как теплое теннессийское виски, в противоположность холодным камням, покрытым зеленым мхом. Они дружелюбны, а не недоверчивы, и не пялятся бессмысленно в одну точку. Картер просто внимательно смотрит на меня.
– Привет, соня, – шепчет он с улыбкой; его идеальные зубы почти светятся в темноте.
– Привет, – говорю я хрипло и протираю глаза.
– Ты помнишь план?
– Мммм, – я собираюсь потянуться, но останавливаюсь, когда чувствую, что голова Ламара лежит у меня на плече. – Ты можешь… – я указываю на мешок с костями, навалившийся на меня сверху, и с облегчением поворачиваю шею, когда Картер осторожно сдвигает Ламара так, чтобы его голова переместилась на бедро Квинта.
– Картер? – шепчу я, когда он помогает мне подняться на ноги. – Тебе все еще снятся всадники?
Он делает паузу, поднимая глаза вверх и влево, пытаясь вспомнить.
– Черт. Знаешь что? Я не думаю. А что? Тебе все еще снятся кошмары?
Я качаю головой, когда мы выходим в коридор:
– Нет. Я все еще вижу всадников, но они больше не страшные… Думаю, что демоны исчезают.
– Это хорошо. Теперь ты можешь снова грезить обо мне.
Картер поигрывает бровями, а я пихаю его локтем в ребра.
– Ты такой же дурной, как твой отец.
– Говоря о старике, ты точно знаешь, что делаешь?
Я сглатываю.
– Нет, но то, как выглядит его нога, как будто она выдвинута немного в неправильном направлении, и тот факт, что он вообще может ходить, убеждает меня в том, что это может быть просто перелом по типу зеленой веточки.
– И ты можешь это исправить?
Я съеживаюсь и смотрю на Картера.
– Наверное? Я видела, как ветеринар проводил такое лечение для нашей собаки Сэйди, когда ее однажды сбила машина.
– Это было в восьмом классе!
– У тебя есть идеи лучше? – раздраженно говорю я.
Картер пожимает плечами:
– Ты уверена, что это не заживёт, типа, само по себе?
Я пристально смотрю на него:
– Прошел месяц, Картер. Похоже, что это заживает само по себе?
Он поднимает руки в знак капитуляции:
– Ладно. Черт.
– Извини, – бормочу я, затягивая рукава толстовки в кулаки. – Я просто нервничаю.
Картер обнимает меня длинной рукой за плечи и дергает к себе.
– Ты справишься, – говорит он, быстро целуя меня в темечко. – Если ты думаешь, что сможешь это исправить, ты сможешь.
Я немного расслабляюсь, впитывая его тепло и поддержку, как сухая губка. Но это длится так недолго. И вот, мы уже оказываемся в обувном магазине. Картер входит первым, ведя меня за руку через лабиринт старых стеллажей для обуви.
– Девочки спят здесь, – шепчет он и, протянув руку над полкой, указывает на освобожденное место в центре магазина.
Я смотрю в их сторону, но это бессмысленно. Слишком темно, чтобы видеть что-то дальше, чем на фут перед собой.
– Мы положили старика в дальнем помещении сегодня вечером. Он храпит, как чертов товарняк, когда напьется.
– Напьется?
Ярко-белые зубы сверкают в темноте перед моим лицом. Картер замедляет шаг и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:
– Возможно, я купил этим вечером бутылку самой дешевой текилы. Подумал, что она могла бы помочь справиться с болью.
Чувствую его теплое дыхание на моей шее, пальцы переплетены с моими, и, хотя я не хочу, чтобы он был так близко… Мне нужен кто-то так же близко. Кто-нибудь.
Картер толкает маятниковую металлическую дверь, и если бы я не знала, что это не так, то поклялась бы, что за ней на бетонном полу расположилась строительная бригада с отбойными молотками в руках.
– Иисусе Христе. Сколько он выпил?
– Давай просто скажем, что это первый раз, когда он спит ночью, с тех пор как мы приехали сюда.
Картер достает из кармана маленький фонарик, чтобы осветить дорогу. Мы минуем несколько металлических стеллажей высотой от пола до потолка и затем обнаруживаем мистера Реншоу в бессознательно состоянии, развалившегося по диагонали на удивительно удобном на вид спальном мешке.
– Че за нахрен? У вас у всех есть спальные мешки? – я шлепаю Картера по руке.
Он хихикает:
– Парочка. Мы упаковали их для нашей поездки в Теннесси. Поскольку все наши родственники направлялись в дом моей бабушки, мы подумали, велика вероятность, что в конечном итоге придется спать на полу до тех пор, пока… ты знаешь.
– 23 апреля? – я закатываю глаза.
– Ага.
Атмосфера портится, когда я начинаю думать о том дне, когда он уехал. Ворота крепости «Дерьмо, о котором я никогда не буду думать, потому что все это не имеет значения, и мы все умрем» скрипят, но держатся крепко. Это воспоминание за-пределами-торгового-центра. Мы не выпускаем их больше.
– Давай, – шепчу я в перерывах между храпами. – Давай покончим с этим.
Мы с Картером следуем за лучом фонарика к полностью бессознательному Джеймсу «Джимбо» Реншоу. Опустившись на колени у его ног, одетых в носки – здесь никто не ходит босиком, – я делаю глубокий вдох и задираю его левую штанину до колена.
– Блять, – вырывается у Картера.
Луч фонаря прыгает по полу и вверх по стене, когда парень дергается назад, увидев искалеченную голень своего отца.
– Нет, нет. Все нормально. Смотри, – я жестом прошу Картера посветить фонариком. – Видишь, как его нога согнута прямо здесь?
– Да, я, блять, вижу это. И никогда не смогу забыть.
– Я думаю, что кость просто надломлена, вот так:
Я поднимаю один прямой палец, а затем немного сгибаю его посередине.
– Это не повредило кожу, кровоподтеков не так много, и он все еще может немного надавить на нее, так что... – Я сглатываю, во рту внезапно пересыхает. – Так что, думаю, нужно просто исправить положение кости.
– Что, типа, мы можем просто поставить ее на место?
– Ну, прошло несколько недель, так что, вероятно, там уже прилично наросла ткань…
– О боже.
Картер садится рядом со мной и кладет локти на колени. Лучик света падает на стену из шлакоблока примерно в пятнадцати футах от нас (4,5м.).
– Ты пытаешься сказать, что нам придется снова сломать его гребаную ногу?
Едва заметно улыбаюсь, но кажется, будто я морщусь.
– Совсем немного.
Я считаю храпы мистера Реншоу, пока Картер наконец не отзывается.
Пять… шесть… семь…
– К черту, – он взмахивает руками вверх. – Лучше не станет, если мы ничего не будем делать, верно?
Киваю, изо всех сил стараясь казаться уверенной, хотя на самом деле от мысли о том, что мне предстоит, меня мутит.
– Нам нужно сделать шину, чтобы держать его ногу прямо, пока все не срастется.
Картер водит фонариком по пустому складу.
– Здесь нет ничего, кроме полок и… – Луч падает на беспорядочную груду дощатых штуковин, сваленных в дальнем углу. – Поддоны!
Он вскакивает и исчезает в темноте. Я наблюдаю, как кружок света прыгает по складу, пока не достигает кучи деревянного мусора. Секунду спустя нога Картера врезается в него, как граната, посылая в полет, расколовшиеся кусочки.
Мой взгляд быстро устремляется к мистеру Реншоу, но он даже не вздрагивает от шума.
