Текст книги "Воин султана"
Автор книги: Бейтс Болдуин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Однако слишком торопиться не следовало – дорога была крутой, узкой и не особенно надежной. Дик уже давно миновал предгорья, и теперь путь вился по восточному склону высокой горы. Слева поднималась круча – каменистая, обмытая дождями, почти отвесная. Под ногами лежала тропа, не достигавшая и шести футов в ширину, а иногда сужавшаяся до трех. Правый склон горы, усеянный валунами и редкими колючими кустами, уходил вниз не очень круто, на какие-нибудь тридцать футов. Здесь человек мог кое-как удержаться на ногах. Но затем начинался обрыв в добрую тысячу футов до самого дна ущелья, где среди деревьев разносилось неумолчное эхо от бормотания маленькой горной речки. Противоположная сторона ущелья вздымалась несколькими уступами, поросшими кустарником, к голому, выметенному ветрами плато, где утром он так тщательно запутывал следы.
Здесь не требовалось ни повода, ни шпор – следовало предоставить выбор Шайтану. Животное, выросшее в горах, пронесет через них всадника, если он сам выберет аллюр и путь. Дик понимал, что на этой узкой дороге враги могут подобраться к нему только сзади. Шум горной реки действовал умиротворяюще, и он, почувствовав себя в безопасности, не увидел на противоположной стороне ущелья маленького отряда всадников, думая только о том, как ловко он одурачил своих преследователей. Если бы не белая масть Шайтана, слишком яркая на сумеречном фоне, они тоже не заметили бы его. Но командир, краешком глаза уловив какое-то движение на дороге, пролегающей по противоположному склону, махнул рукой, остановив отряд, присмотрелся – и указал всем.
На мгновение преследователи замешкали, словно не веря своим глазам, а потом на их лицах медленно возникли мрачные усмешки. Если бы они шли по его следу все время, Дик оказался бы на несколько миль впереди них, но из-за петли, которую ему пришлось сделать, он находился прямо напротив врага, в каких-нибудь полутора сотнях кама!
Командир маленького отряда спокойно отдал команду. С десяток воинов спешились и взяли длинные мушкеты, лежавшие поперек седел. Стрелять было далековато, но Зайдан отбирал хороших стрелков-горцев – мушкет в их руках был серьезным оружием.
Дик не слышал выстрелов, пока тяжелые пули, летящие быстрее звука, не задели его. Одна пробила джеллаба и обожгла плечо, остальные пролетели мимо. Шайтану не повезло гораздо больше – он был приметной целью, и воины метили в него. Одна из первых пуль попала жеребцу в грудь, он попятился и встал на дыбы, отбиваясь копытами от невидимого врага, больно жалящего его. И тут же две следующие пули угодили ему в живот.
Шайтан пронзительно заржал, развернулся на узкой тропе и бросился вниз, не разбирая дорога. Дик, еще мгновение назад грезивший наяву, удержался в седле, даже когда конь рванулся вперед. Первый же прыжок понес их вниз по склону, поросшему кустарником, потом ноги Шайтана подогнулись, и он на краю отвесного обрыва перекувырнулся через голову.
В короткое мгновение, прежде чем задние ноги коня сорвались, Дик отчаянным рывком бросился в сторону. Ноги его без задержки вылетели из стремян, и копыта прошли лишь в дюйме от его виска. Когда он катился вниз, ему подвернулся куст можжевельника, и он, вцепившись в него руками и ногами, удержался на склоне. Белый жеребец продолжал катиться вниз, крича, как испуганный ребенок, а потом, переворачиваясь, полетел в пропасть.
Долго – Дику казалось, что несколько часов – он пролежал неподвижно, оглушенный. Кровь капала на благословенный куст можжевельника. Он не решался даже поднять головы, потому что теперь ясно видел своих преследователей и удивлялся, как же это не заметил их сразу. Они заглядывали в ущелье, туда, где исчез белый конь, явно полагая, что всадник улетел туда же. Если они и заметили его, то посчитали за обломок скалы благодаря замусоленному джеллаба. Но шевелиться нельзя – он может привлечь их внимание, и враги не уйдут, пока не покончат с ним.
Казалось, прошла вечность, пока люди на той стороне повернулись, сели на коней и поехали дальше, осторожно выбирая дорогу. Дик рискнул двинуться не раньше, чем они скрылись из виду.
Осторожно отыскивая опору для рук и ног, он постепенно, дюйм за дюймом, ухитрился вползти обратно на тропу, словно червяк. Только тогда потрясение охватило его, и он упал на дорогу, спрятав лицо в ладонях. Шайтан! Потеря жеребца была сродни потере друга, и Дик не пытался сдержать слез печали и гнева. Но за происшедшее следовало винить только себя.
Лишь к концу дня он смог достаточно овладеть собой, чтобы сесть и собраться с мыслями. Осмотрев себя, он нашел, что раны, к счастью, были лишь поверхностными, хотя и болели. Они не будут особо досаждать ему, если не загноятся. Самой серьезной потерей был Шайтан, и не только потому, что он лишился друга и оказался пешим: почти все – продовольствие, запасная одежда, ятаган – было приторочено к седлу. Даже тот небольшой запас денег, которым он располагал, оказался в седельной сумке! Хорошо хоть, что у него еще есть кумийа, каджар, и ноги целы!
Идти до Мекнеса далеко, но добраться можно. Сначала следует обзавестись хорошей дубинкой – для защиты от грабителей, обезьян и бродячих львов. Ножи надо припрятать под джеллаба. Теперь нужно разодрать одежду, перепачкать бороду грязью, растрепать ее и смотреть дикими глазами. Он станет блаженным, марабутом – приплясывающим, орущим, несущим всякую чушь, плюющимся и ругающимся. К оборванному фанатику, здоровенному попрошайке, требующему у всех подаяния, паломнику, отправившемуся в хадж в Мекку, никто не решится приставать!
Глава пятая
РОГА РАМАДАНА
В тот год Рамадан наступил весной, когда кончились дожди. Дни и ночи снова стали свежими, теплыми и ясными. По христианскому календарю эти двадцать восемь дней приходились на конец апреля и большую часть мая. Об их начале возвестили бой барабанов и рев длинных рогов, раздававшийся с крыш домов. Обычно Рамадан – нелегкий месяц для крестьян и всех, занятых тяжелым физическим трудом, поскольку от восхода и до заката ни кусочка пищи и ни глотка воды не должно попадать в рот человека. Таков закон Пророка и, хотя это нелегкое испытание, его соблюдают строго.
Однако все было неплохо, п что стояли еще не слишком длинные и не слишком жаркие дни и светлые, приятные ночи. Нищие тоже находили, что Рамадан – хорошее время, потому что Пророк приказал всем в этот месяц быть особенно щедрыми, и попрошайки на улицах и у ворот мечетей собирали на закате богатый урожай.
Один из них, явно новичок в Мекнесе, не знавший самых доходных мест, накануне Аид эс-Сахира, Маленького Праздника, завершающего месяц молитв и поста, занял место там, где дерб Бинтил-хата выходит из Киссарийи. Это был исхудалый, но крепкий человек, с серо-голубыми глазами и темной всклокоченной бородой. Те, кто вздумал бы приглядеться к нему, могли заметить, что он кого-то высматривает.
С десяток воинов прошли мимо, а нищий даже не взглянул на них, хотя они явно были из состоятельных. Но когда из-за угла вышел огромный чисто выбритый человек, почти такой же бедный, как попрошайка, – на нем были лишь истрепанный джеллаба, грязный тюрбан и изношенные туфли на босу ногу – оборванец вытащил свою чашку и обратился к нему.
– Подаяния, господин! Подаяния, во имя Аллаха!
Тот прошел бы мимо, поворачивая с Киссарийи на улицу проституток, но назойливый нищий ухватил его за рукав.
– Подаяния, ради Аллаха! – завопил он. – Мир тебе, Рыжебородый!
Великан остановился и удивленно уставился на нищего, потому что бороды у него вовсе не было!
– Что… – начал он и внезапно умолк, встретив взгляд серо-голубых глаз. Лицо у него словно одеревенело, он порылся в кармане, достал монетку и бросил ухмыляющемуся оборванцу.
– Вот! Ищи себе место в доме Хури на улице шлюх с красной дверью, над которой тройная рука Фатьмы.
С этими словами он повернул на Дерб Бинтилхата и исчез. Нищий еще некоторое время посидел, ни к кому не обращаясь, затем встал, осмотрелся, сунул чашу под джеллаба и нырнул в веселую улочку.
Он без труда нашел дом с красной дверью. Женщина из Улед Наил впустила его, глядя неприязненно, словно знала, что от него не дождаться ни денег, ни удовольствий, но ей было приказано не задерживать его. Через мгновение в задней комнате, где девицы обычно предлагали клиентам свои услуги, Дик и рыжий Майк Маллиган упали в объятия друг друга, радостно хлопая друг друга по спине.
– Приятель! Что же с тобой приключилось? – кричал великан. – В городе говорили, что ты убит – я сам, словно Христос, успокаивал девушку.
– Значит, она здесь? Ты все сделал, как я велел?
Майк Маллиган изобразил оскорбленное достоинство.
– Наилучшим образом! Клюни прекрасно присматривает за ней, но я должен сказать, что ты явился как раз вовремя! Надеюсь, ты помнишь, что до конца месяца всего два дня, и бедняжка вне себя от страха, что ты не появишься!
– Вот как?
Сердце его дрогнуло. Значит, Эжени ждет его.
– Так я уже здесь. Но ты верно говоришь, нельзя терять время! Расскажи, как обстоят дела в городе и в Дар эль-Махзене – должен признаться, что нищий слышит меньше новостей, чем многие думают.
Дик на самом деле не знал, сколько событий пропустил, изображая бродягу. Только теперь он узнал, что Бокхари, которым надоел беспутный Ахмад эд-Дахеби, восстали и свергли султана в пользу его тупого и глупого брата, Абд эль-Малика, и что формируется сильная партия сторонников Абдаллаха.
От этой новости у него захватило дух – все могло обернуться гораздо хуже. Но Майк Маллиган объяснил, что к чему.
– Между ними мало разницы. Зайдан, понимая это, сидит на заборе как раз посередине между тем и другим, Абд эль-Маликом и эд-Дахеби.
– Зайдан? Значит, я не убил его?
– Этого скользкого гада? Нет, тебе не повезло! Ты уложил его надолго, но все-таки не навсегда!
Дик покачал головой.
– Вот чего я и опасался, – вздохнул он.
– На самом деле, – рассудительно продолжал Майк, – для тебя все складывается удачно, потому что все они объединились, чтобы заманить пса сюда.
– Сюда? – испуганно воскликнул Дик.
– Успокойся, – ухмыльнулся Майк. – Девушка в безопасности, в надежных руках – по крайней мере, пока. Конечно, Клюни человек Абдаллаха, и это становится опасным. Но Зайдану пока не пришло в голову связать тебя с ним – и слава Богу. Однако чем скорее ты заберешь ее отсюда, тем лучше для всех.
– Я тоже так думаю! – серьезно кивнул Дик.
– Еще бы!
Майк многозначительно ухмыльнулся.
Дик предпочел не обратить на это внимания.
– А ты что будешь делать, Майк?
– Я? – великан изобразил удивление, как будто такая мысль не приходила ему в голову. – С моей бородой не скроешься. Если не возражаешь, я отправился бы с тобой, – и, думаю, не я один.
Серьезное лицо Дика расплылось в широкой улыбке.
– Я надеялся услышать это! Мне понадобится помощь, и каждому, кто согласится сопровождать нас до испанских пределов в Сеуту, я обещаю свою поддержку, как только мы попадем туда. Слушай, план такой…
Через полчаса он выскользнул из дома с красной дверью и направился в верхний город, к кварталу Баб Тизми и дому Клюни Гленгарри. По дороге Дику пришло в голову, что прежний паша города был близким другом Исмаила, а сейчас, несомненно, его заменил кто-то другой, более расположенный к нынешнему правителю. В таком случае дом Клюни весьма притягателен для врагов Дика, и в его окрестностях есть риск повстречаться не с одним из них. Но Дик знал, что замаскировался хорошо, – если даже собственные офицеры его не узнают, то случайные знакомые тем более не узнают.
Так вроде бы и было. Между Макзеном и Дар эль-Паша Дик встретил троих офицеров, которых мог бы назвать по именам, но они смотрели на него равнодушно, а один даже дал монетку. Когда он пересекал площадь перед дворцом, все лица казались ему знакомыми. Но никто не обратил внимания на оборванного марабута, и он прошел мимо них и нырнул в Дерб эль-Кубба.
Однако, похоже, Дик был слишком самоуверен. Приближаясь к аллее, на которую выходили ворота дома Клюни, он заметил впереди с полдесятка хорошо вооруженных всадников, направлявшихся к нему. Большинство из них были ему незнакомы, но одного он знал слишком хорошо. Это был Зайдан.
Возможно, стоило отступить и укрыться у дверей какого-нибудь дома, но такое движение показалось бы слишком заметным и подозрительным. На Дерб эль-Кубба в этом месте не было тени, ближайшая дверь находилась шагах в пятидесяти позади него, а всадники уже миновали полдороги, и Дик решил, что лучше вести себя дерзко. Он поднял чашу, и, слегка припрыгивая, как настоящий полубезумный марабут, затянул свою заунывную песнь.
– Подаяния, господа! Подаяния во имя Аллаха и моего господина Абд эль-Кадера эль-Джилани!
Зайдан прорычал:
– Пошел вон!
Но остальные, более легковерные, были настроены вполне доброжелательно. Брошенные ими монетки зазвенели в медной чаше, и он поднял глаза, благодаря их.
– Да наполнит Аллах ваши сумки! – пробормотал он. А затем, побуждаемый дерзостью, послал Зайдану проклятие нищих: – А тебе, йа сиди, пусть Аллах подаст, чтобы ты мог давать!
Маленькая кавалькада к тому времени уже проехала мимо, и Зайдан больше не взглянул бы на него, если бы не эта насмешка. Он повернулся в седле.
– Да разрушит Аллах чрево бесстыжей шлюхи, твоей матери! – начал он и резко умолк.
Дик, слишком поздно опустивший глаза, отвернулся, торопливо устремляясь через Дерб эль-Кубба. Увидев, как сузились, а потом широко раскрылись черные глаза Зайдана, он понял, что тот почти узнал его. Что-то во взгляде Дика задело в его памяти некие струны, а интуиция довершила остальное.
Дойдя до аллеи, Дик свернул в нее. Первые ворота оказались воротами дома Клюни, и он нетерпеливо забарабанил в них. Теперь дорога каждая секунда! Отчаянно необходимо было попасть внутрь, исчезнуть из виду прежде, чем вернется Зайдан, чтобы убедиться в своих догадках. Он снова постучал, но ни Клюни, ни его слуги открывать не торопились. Зайдан не поверил собственным глазам – только это помешало ему немедленно вернуться – и вновь появился в конце аллеи лишь тогда, когда его отряд уже проехал полсотни ярдов по Дерб эль-Кубба. Но Фатах, почтенный управляющий Клюни, еще только открывал ворота, и, возможно, не впустил бы оборванного нищего, если бы Дик не оттолкнул его и не захлопнул ворота изнутри.
– Что… – начал рассерженный чернокожий.
Дик оборвал его.
– Придержи язык, дурень! – прошептал он, опасаясь, что Зайдан услышит его снаружи. – Твой хозяин знает меня – я Брахим ибн эль-Хамдуш! – Он назвал первое попавшееся имя, пришедшее в голову. – Доложи ему, что я здесь!
Фатах, озадаченный, все же не решился возразить и поспешно удалился, а Дик, заложив ворота на засов, припал к ним ухом и затаил дыхание.
Стук копыт затих. Всадник, по-видимому, колебался. Похоже, он был один. Наверное, Зайдан вернулся без сопровождающих. Эта мысль – вернее, факт – принесла Дику надежду. Вскоре копыта застучали снова, и звук их постепенно заглох. Появился Фатах вместе с Клюни.
– Что за чертово имя ты сказал? – вопил шотландец. – Кто к нам вломился, что за Брахим ибн эль-Хамдуш? Я никогда…
– Клюни! – прервал его Дик. – Ради Бога, успокойся. Разве ты меня не знаешь?
Услыхав свое христианское имя, Клюни умолк.
– Что ты сказал? Бог ты мой, это же Дик!
Дик засмеялся и поднял руки.
– А кто же еще? Я просто назвал первое попавшееся имя. Прежде всего, разреши мне воспользоваться твоей ванной, а потом уж подходи ко мне. А то мои маленькие друзья переберутся и к тебе.
– Дик… О, Аллах! – охнул Клюни. – Мы так тебя ждали!
– Мы? – улыбнулся Дик. – Но погоди. Необходимо ее предупредить.
– Предупредить?
– Да, прежде чем дело не зашло слишком далеко. Меня видели, когда я входил в твой сад, и это не сулит ничего хорошего ни тебе, ни Эжени. Ведь она здесь?
Клюни улыбнулся.
– Да, и ждет тебя, парень. Ради нее медлить не стоит.
Дик облегченно вздохнул.
– Нет, нет! Конечно, нет! Не надо скрывать от нее правду дольше, чем следует. Но нам нужно торопиться – и ради нее, и ради нас самих. Что будем делать?
– Что делать? – Клюни задумчиво поскреб бороду. – Кто же положил на тебя глаз?
– Сам Зайдан! – Дик кратко пересказал события. – Я уже виделся с Майком. Мы договорились, что он соберет из бывшего полка всех, кто захочет присоединиться к нам. Мы встречаемся у Ксар Фараон, а потом все вместе едем на север, в Сеуту у пролива. Это ближайший испанский город.
Клюни одобрительно кивнул.
– Хороший план! Остатки нашего полка обеспечат тебе достаточную поддержку.
– По крайней мере, для того, чтобы преодолеть преграды, которые могут попасться на нашем пути. Правда, лучше было бы встретиться здесь – похоже, мне придется драться прежде, чем я рассчитывал!
Клюни покачал головой.
– Нет. Все запланировано как надо. Такой большой отряд здесь бесполезен, а ускользнуть незаметно всем вместе нелегко. Разреши, я управлюсь сам. Я позову своих парней и устрою их здесь, в саду. Но ты не ошибся? Зайдан действительно узнал тебя?
– Похоже на то, ведь он вернулся за мной! Мне повезло: в этот момент я уже был за воротами, хотя он видел, куда я вошел.
– Тогда сомнений нет, – согласился Клюни. – Он догадывается, где ты и кто ты! По-моему, тут два варианта: или он недостаточно уверен в этом, чтобы вламываться в мой дом, или отправился за подмогой. Но скоро мы обо всем узнаем.
– В таком случае, нас не должно здесь быть, когда он вернется! – воскликнул Дик. – Иначе тебе придется несладко.
– Нет, – возразил Клюни. – Честный человек поехал бы прямо к паше и привел отряд из Макзании, но Зайдан, судя по всему, предпочтет все держать в своих руках, по крайней мере, до тех пор, пока не заполучит девушку и не решит, как рассчитаться с тобой. Если дело обстоит именно так, он вернется с личной стражей. И тогда для тебя нет более безопасного места! Пока это дело частное, я тоже вправе противостоять любым попыткам войти в мой дом. Разве не так?
– Это шанс!
Клюни был настроен философски.
– Конечно, и мы должны использовать его, потому что Зайдан, безусловно, уже выставил человека наблюдать за домом, и незаметно вывести тебя отсюда до наступления ночи невозможно! Давай-ка извлечем из этого как можно больше пользы и, в первую очередь, отмоем тебя, чтобы ты мог как следует поздороваться с подружкой! Не думаю, что ей будет так же легко удержаться от тебя на расстоянии, как мне!
Несмотря на все тревоги и опасения, Дик по-настоящему наслаждался ванной. Уже целых три месяца он мыл только лицо и руки, и теплая ароматная вода казалась настоящей роскошью. На сей раз гурий не было: по молчаливому соглашению Клюни не стал звать Заиду и Хабибу, а могучая старуха Ямина едва ли подходила для такой роли. Клюни тоже не составил ему компании – проводив его в покои для гостей, он сразу же извинился и ушел собирать своих молодцов.
После мытья личный цирюльник Клюни подстриг Дику волосы и бороду. Он начал перебирать одежду, принесенную Клюни – шотландец якобы вынес ее из его дома. Потом дом захватили… Правда, Дик не помнил, чтобы что-нибудь оставлял там.
Однако платье сидело хорошо, как будто было специально сшито для него. Дик с удовольствием надел чистую гандуру, шелковый кафтан, набросил на плечи легкий шерстяной селхам. Позади него открылась дверь.
– Я не могу больше ждать! Дик, любовь моя!
Он обернулся.
– Эжени!
Она оказалась в его объятиях прежде, чем он осознал, что протянул ей руки.
– Клюни велел подождать в другой комнате, но я не в силах. Я уже достаточно долго ждала – хватит! Ох, дорогой мой!
У стены стояла кушетка, на которой Дик впервые начал знакомиться с обычаями этой страны так много лет назад. Пора возвращаться – начинать путешествие назад, к собственным обычаям.
– Эжени! – прошептал он снова, нагнулся и поднял любимую на руки, внезапно ощутив тепло ее тела.
Солнце уже садилось, когда звук двери, открывавшейся в главной комнате, заставил их подняться. Дик вскочил и поспешил к двери. Эжени села, торопливо приводя себя в порядок.
Посереди главной комнаты покоев для гостей ожидал Клюни, смущенно улыбаясь.
– Прости, что помешал тебе, парень, но есть новости. И пора ужинать.
– Клюни! Дик вернулся… – все еще недоверчиво произнесла Эжени за его спиной.
Дик с улыбкой привлек ее к себе.
– Он знает об этом. Боюсь, Клюни, что извиняться за задержку надо нам. В чем дело? Что за новость?
Клюни нервно крутил бороду.
– Давайте лучше сначала поужинаем! – воскликнул он и улыбнулся Эжени, но Дик видел, как озабочен друг. Однако успело стемнеть, блюда опустели, и только тогда они продолжили разговор.
– Не тяни, Клюни! – потребовал Дик. – Какая у тебя новость? Что еще случилось? Говори же! Или мы с Эжени сами должны пойти и выяснить, что ты скрываешь?
– Я бы не советовал!
– Нет? Так в чем же дело? Неужели Зайдан оказался честным человеком?
– Не совсем, но вроде того. Как мы и предполагали, сам он расположился в воротах дома напротив, а по углам моего дома расставил стражников – в полосатых джеллаба, из его личного полка. Мои молодцы удерживают аллею. Полчаса назад он перебросил через стену камень с привязанной к нему запиской. Вот, читай сам!
Он протянул сложенный кусок пергамента, покрытый вязью арабских букв.
«Якуб эль-Аббас, приветствую тебя! В моем сердце нет желания причинить тебе вред, но изменник Хасан эс-Саид находится под твоей крышей, и женщина-франги тоже. Ты знаешь, что Макзен ищет их. Твой дом окружен, и эти двое не смогут убежать. Выдай их мне до полуночи, и я не стану совать твою шею в ту же петлю. Однако в случае отказа я не премину назвать тебя вместе с ними. Жду ответа – до полуночи я не стану докладывать в Дар эль-Махзен. Будь благоразумен и да благословит тебя Аллах!
Сиди М'Хаммед Абд эль-Кадербен-эш-Шериф Ибн эс-Зайдан».
Дик перевел это послание Эжени, у нее перехватило дыхание.
– Достаточно откровенно! – Он взглянул на Клюни. – Зайдан объявил нам войну. Что же ты ответил?
– Я?
Клюни выглядел оскорбленным.
– Что же, по-твоему, я мог ответить? Конечно, ничего!
Улыбнувшись, Дик покачал головой.
– Ценю твою преданность, Клюни, но это послание требует ответа.
– Не понимаю…
– Сейчас нам важно войти с ним в контакт, – втолковывал ему Дик. – Можешь ли ты ответить, скажем, так: «Дай подумать». Или: «Закон Пророка не позволяет, чтобы я открыто предал своего гостя. Но если ты соизволишь один последовать за лысым нищим, который подойдет к тебе, он приведет тебя в его укрытие».
Клюни потянул себя за бороду.
– Конечно, могу! Но я ничего не понимаю.
Дик мрачно усмехнулся.
– Поймешь, поверь мне. Мы поймаем эту рыбку на ее собственный крючок. Сделай, как я говорю, Клюни, и вели цирюльнику еще раз зайти сюда.
Шотландец озадаченно нахмурился.
– Правильно ли это? – проворчал он с сомнением и вышел.
Эжени испуганно взглянула на Дика.
– Я не понимаю, Ричард, что все это значит? Ты собираешься…
Он кивнул.
– Совершенно верно! Зайдан все ясно написал. Если Клюни нас не выдаст, он нанесет удар – своими силами или позовет людей из Макзании – в любом случае нам придет конец. Поэтому нам остается только напасть на него первыми, воспользовавшись его собственной тактикой.
– Дик! – воскликнула она в ужасе, но тут пришел цирюльник, и Дик повернулся к нему.
В эту ночь луна взошла рано, превратив Дерб эль-Кубба в медленно текущую реку серебра. Человек с острым взглядом мог, приглядевшись, заметить смутные фигуры на углу Эникет Ахмад бен-Кадра и сзади в затененном дверном проеме, наискосок от дверей дома Якуба эль-Аббаса.
Откуда появился сгорбленный нищий, никто потом объяснить не мог – он возник внезапно, бредя по середине улицы, прошел мимо ворот, у которых прятался хмурый Зайдан, шепотом препираясь со старшими командирами. Лунный свет осветил худое узкое лицо нищего и голову, начисто лишенную волос, похожую на свежеснесенное яйцо. Зайдан рассеянно смотрел на него и не видел, пока тот не забубнил:
– Подаяния, подаяния, йа сиди Зайдан! Подаяния для Хасана эс-Саида!
Зайдан дернулся и уставился на него, но нищий, хромая, плелся по улице дальше. Зайдан поспешно дал указания офицерам и догнал его.
– Куда ты ведешь меня? – прошипел он.
– В ад, если ты не один, – прошептал нищий.
– Я приказал моим людям остаться и наблюдать за домом эль-Аббаса! – проворчал Зайдан. – Так где мне найти Хасана эс-Саида?
– Я отведу тебя к нему, йа сиди. Но тише! Он очень осторожен!
Над их головами мрачно завыл один из длинных рогов Рамадана, и Зайдан невольно вздрогнул.
– Отлично, – буркнул он. – Будь по-твоему. Но имей в виду; за измену ты заплатишь жизнью!
– Я поведу тебя прямо, йа сиди! – пообещал нищий.
Но это было не совсем правдой, потому что путь от дома Якуба эль-Аббаса по темной и безлюдной Дерб эль-Кубба к опустевшему гулкому дому Хасана эс-Саида никоим образом не был прямым. Однако тому были причины, люди Зайдана бродили по всем прилегающим улицам и аллеям. Так что пришлось кружить: обойти Баб Джедид, вернуться к мечети Ахмад бен-Кадра и снова выйти вдоль Зникет Бердан прямо к садовым воротам.
На продолжении всего пути было темно, впрочем, свет и не требовался. Яркий блеск луны позволял выбирать направление среди узких улочек, но его было недостаточно для того, чтобы рассмотреть смутно белевшее лицо нищего. Зайдан мог видеть только прямой нос, бросавший тень на щеку, тяжелый подбородок и бритую голову, сверкающую под луной как неморгающий глаз. Глядя на него, Зайдан и в мыслях не имел опознать в этом скрюченном, ковыляющем, безволосом существе крепкого, дерзкого, заросшего нахала, осыпавшего его оскорблениями только сегодня днем.
Однако у ворот сада на Зникет Бердан он резко остановился, насторожившись от внезапного подозрения.
– В чем дело? – прорычал он. – Ведь это же дом самого Хасана!
– Правильно, йа сиди!
Нищий склонился еще ниже, опираясь на посох, и это движение помешало Зайдану заметить, как одна его рука скользнула под истрепанный джеллаба.
– Совершенно верно, мой господин! Сегодня днем Хасан искал прибежища у моего господина Якуба эль-Аббаса. Но догадавшись, что ты узнал его, он ускользнул прежде, чем ты успел расставить сети. Что могло быть естественнее, чем прийти сюда?
– А женщина?
– Она с ним, йа сиди! Ах, какая приманка в ловушке!
Нищий протянул руку, и садовые ворота легонько скрипнули. Однако Зайдан медлил, полный подозрений.
– Оставайся здесь и карауль, – приказал он. – Я пойду и позову на подмогу моих людей.
– Нет, мой господин! Нет!
Нищий костлявой рукой коснулся плеча Зайдана.
– Времени очень мало. Они собираются бежать из города, когда прозвучит Сухир, а это произойдет с минуты на минуту. Сейчас он один, а женщина ему не помощница. Ты вполне справишься с обоими. К тому же, ради твоего спокойствия, я мог бы помочь тебе – скажем, за пятьдесят риалов.
Зайдан пытался приглядеться к нему в лунном свете, но человек стоял в тени ворот, и только лысая голова блестела.
– Пятьдесят! – вскричал он возмущенно, оскорбленный в лучших чувствах. – Ты вор и сын вора! Это не стоит больше десяти!
Нищий явно намеревался удалиться.
– А по-моему, гораздо дороже, йа сиди, – с обидой сказал он. – Я показал тебе, где Хасан, и бесплатно больше ничего делать не стану.
– Погоди!
Зайдану это показалось разумным. Любой нищий всегда ухватится за возможность запросить побольше.
– Даю двадцать пять!
Человек повернулся, но теперь Зайдан стоял ближе к воротам и должен был входить первым.
– Хорошо, мой господин, давайте мои деньги!
– Когда дело будет сделано! – буркнул Зайдан и устремился в заброшенный и заросший травой сад, залитый лунным светом.
Следом вошел нищий и тихонько закрыл ворота. Порыв увлек Зайдана на десяток шагов в глубь сада, прежде чем он заметил, что ни одна травинка не примята, ни одна ветка не сломана. Ясно было, что нога человека не ступала сюда уже многие месяцы! Он резко остановился.
– Что…
Нищий отбросил посох и выпрямился. Теперь луна ярко освещала его лицо. Даже в потемках Зайдан увидел холодный блеск серо-голубых глаз. На таких знакомых губах играла улыбка предвкушения, а рука, прежде осторожно скользнувшая в складки изношенной одежды, сжимала зловеще изогнутый, острый как бритва нож – кумийу.
– Хасан эс-Саид! – охнул Зайдан и потянулся за оружием.
– Да, Зайдан!
Дик бросился на него и ударил.
– Ну как? Жаль, что приходится убивать тебя так быстро – я бы с радостью продлил удовольствие. Но мы не можем так рисковать!
Клинок вонзился в живот и скользнул кверху. Зайдан издал булькающий звук, резко оборвавшийся, когда нож был вырван и внешняя сторона изогнутого лезвия полоснула по горлу. Традиционный прием арабской рукопашной схватки – удар в живот снизу вверх, а потом по горлу, чуть ли не отсекающий голову – оказался смертоносным, как и во все времена.
Горячая кровь потекла по руке Дика и брызнула в лицо. Голова Зайдана запрокинулась, и крик захлебнулся. В тот же миг внезапный громкий рев рогов Рамадана, провозглашающих Сухур, заглушил последние звуки.
Дик положил еще дергающееся тело на землю и вытер клинок и руки полой селхама убитого.
Клюни метался по саду взад и вперед; двое его людей в тревоге ждали. Когда Дик скользнул через ворота, шотландец вопросительно взглянул на него. Дик кивнул, и Клюни обернулся к офицерам.
– Все в порядке, господа! Забирайте своих людей и принимайтесь за дело. Очистите улицы! Если эти мерзавцы будут задавать вопросы, велите им найти хозяина и получить приказание от него лично – надеюсь, это займет их на некоторое время.
Ухмыляясь, он повернулся к Дику.
– Что ж, парень! Покажись девушке – пусть убедится, что ты еще жив! И пора отправляться, ведь если ты не забыл, мы еще не покончили с делами этой ночи!
До рассвета оставалось около часа. Небольшой отрад всадников в сапогах со шпорами пробирался сквозь тьму, спускаясь с невысокого холма к руинам древнеримского Волюбилиса. Шпоры звенели в ночи, возвещая об их приближении, и когда всадники достигли нагромождения камней, перед ними, словно призраки, выросли с полдюжины фигур.
– Кто идет?
Дик почувствовал внезапный прилив огромного облегчения, только теперь осознав, в каком напряжении он находился последние несколько часов.
– Майк! Это мы, Майк, – Дик и Эжени, живая и здоровая, и Клюни с отрядом.
– Так это вы, значит? – раздался в темноте голос Майка Маллигана. – Я уж начал думать, что вы никогда не приедете. Спускайтесь вниз и присоединяйтесь к моим людям – они у костра за холмом. Надо перекусить – день предстоит длинный.
Они осторожно спускались. Эжени крепко цеплялась за локоть Дика, но костра нигде не было видно. Ни малейшего отблеска. Только когда Майк провел их через гребень невысокого холма на другую сторону, стало ясно, почему они не заметили его раньше. Дрова в костре весело потрескивали. Майк и остальные устроились в бывшем просторном амфитеатре, и задняя стена древней сцены надежно скрывала их из виду, если не смотреть прямо спереди. Майк хихикнул.
